Текст книги "Зелимхан"

Автор книги: Магомет Мамакаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

ножках и предложила присесть.

Но Одноглазый не сел. Так, будто бы из чистого

любопытства, он подошел к оврагу, заглянул в него,

вернулся назад, оглядел башню и оказал:

– У вас здесь очень красиво.

Наблюдая за ним, Бици вдруг почувствовала, что

ею овладевает тревога: не поднимается ли кто еще

вслед за ним? На тропинке как будто было все тихо, и

она облегченно вздохнула.

Одноглазый своим профессиональным чутьем

уловил тревогу хозяйки, но не подал вида и спокойно

присел на стульчик.

– А вы-то как попали в наши края? – спросила

Бици только затем, чтобы поддержать разговор.

– Ваши края? – подняв бровь, недоумевая,

переспросил Багал.

– Я имею в виду эти горы, – грустно сказала

женщина.

– Служить прислали меня сюда, в Галашки, —

ответил Одноглазый.

– Служить? Кем?

– Писарем, – важно сказал гость, наливаясь

самодовольством. – Сам пожелал в эти края, – он

оглянулся по сторонам. – Нравится мне здесь, – потом

снял папаху и попросил хозяйку принести холодной

воды.

«Почему этого пьяницу назначили сюда

писарем?» – подумала Бици. Она не поверила, что он сам

захотел поехать в такую даль. Нет, что-то плохое озна-

чал приход этого неприятного человека. Да и правда

ли, что его назначают писарем?..

– С семьей приехали сюда или один? – спросила

она, протягивая Багалу глиняную кружку с родниковой

водой.

– Со всем своим скарбом, – отвечал Одноглазый»,

выплескивая из кружки остаток воды. – Надоело мне

смотреть на шумные гулянки офицеров в крепости.

Побуду здесь, отдохну немного.

– А мы вот собираемся обратно в Харачой, —

сказала Бици подчеркнуто равнодушно, как о чем-то

несущественном и давно решенном.

Одноглазый сразу вдруг нахмурился. Приоткрыв

рот, он уставился на женщину.

– В самом деле собираетесь обратно?

– Да. Разве здесь лучше? – вздохнула Бици,

внимательно глядя на гостя, а тот сидел, опустив плечи, и

думал: «Вот идиоты, и надо же – прислали меня сюда

работать, не потрудившись проверить, где Зелимхан

собирается жить». Вроде бы между прочим он спросил:

– Где Зелимхан? Он что, в отъезде?

– Да, в отъезде.

– Далеко уехал?

– Разве он сообщает мне об этом, – отвечала

Бици. – На мой вопрос «куда?» он с давних пор отвечает:

«Не женского ума дело знать дороги мужчин», —

женщина вздохнула и добавила: – Вот так и живем, не

ведая, где он и что с ним.

– Да разве это хорошо? – выпалил Багал. —

Жена, по-моему, должна знать, где отец ее детей. В этом

худого нет.

– Говорят, что достаточно, если отец знает, где его

семья, – улыбнулась Бици и не спеша принялась

готовить еду для .гостя.

«Все она врет, – подумал Одноглазый. – Никуда

они не собираются переезжать, и именно здесь новое

жилище Зелимхана!»

На следующую ночь после налета, выйдя из лесов,

которые в этих местах тянутся вдоль Терека на многие

километры, отряд абреков двинулся по Кумыкской рав-

нине. Вдруг перед ним замаячило множество костров.

При их мерцающем свете были видны человеческие

фигуры.

– Это какая-то воинская часть, Зелимхан, —

крикнул Саламбек, осаживая коня. – Они хотят отрезать

нам отступление.

– Надо послать дозорных, – предложил Зока.

Харачоевец приказал отряду остановиться.

– Другого пути у нас сейчас нет. Надо

пробиться! – повернулоя Зока к вожаку.

– Обойдем их, – сказал Зелимхан, немного

подумав. – Зачем нам «бой с целой частью, когда его можно

избежать, – и он резко повернул коня влево, приказав

всем следовать за ним.

– Там нам не проехать, – предупредил его Зока.

– Почему? – спросил харачоевец, не замедляя

хода.

– Перед нами непроходимые болота.

– Вот потому-то я и выбрал этот путь. Можете не

сомневаться, на всех других направлениях нас ждет

засада.

– Надо анать, Зока, всегда лучше трудная дорога,

но мирная, – сказал Дуда, скакавший позади старика.

Пастух промолчал.

Впереди на десять верст разливалась гнилая,

покрытая плесенью жижа. Кое-где на кочках рос чахлый

кустарник да редкие хилые прутья ивы. Кони, тяжело

дыша, с трудом вытаскивали ноги из топи, храпели.

Многие абреки спешились и шли пешком, ведя лошадей на

поводу.

Судорожно забилась, проваливаясь в топь, кобыла

Дуды. Товарищи попытались общими усилиями

(вытащить ее, но ничего не получилось. Тогда из своих

ремней они связали пояс и волоком вытащили лошадь. Но

сесть на нее было невозможно, поэтому Саламбек

посадил Дуду позади себя.

Так абреки обошли воинские части, высланные

начальником Хасав-Юртовского округа подполковником

Магомедом Кадыровым, чтобы задержать «разбойника

Зелимхана и его шайку». Утром отряд снова был в Чил-

лан-ирзе, откуда начался поход. Здесь харачоевец

поровну разделил между всеми участниками рейда

деньги, взятые ими из;Кизля.рсжого банка, и, распустив лю-

дей, вместе с Саламбеком, Аюбом и Зокой отправился

на стойбище старого пастуха.

Начальник Назрановского округа князь Андреков с

двухтысячной армией предпринял поход против двух

женщин и детей, скрывавшихся в горах Галашек.

«Мой святой долг, – писал князь перед походом

одному из своих приятелей, – во что бы то ни стало, хотя

бы и ценой жизни, уничтожить этого подлого

разбойника – Зелимхана».

Из Владикавказа через горный хребет Шанко-хож

в горы Галашек направилась рота Апшеронского

полка, через Ассиновское ущелье – сотня Дагестанского

конного и сотня Кизлярско-Гребенского полков, сотня

милиции и пулеметная рота. Из Грозного и Ведено

через Бамут проследовали туда по две роты ширванцев и

самурцев, из Тифлиса через Тионетский уезд был

двинут батальон гренадеров, а из Телава – эскадрон

драгун. Апшеронцам придали взвод саперов, чтобы

взрывать укрепления, непокорные аулы и мосты, по

которым мог бы уйти абрек.

А Бици и Зезаг не подозревали, что над ними

собираются такие черные тучи. Две женщины с детьми

жили себе в башне на склоне Эрштойской горы, с высоты

которой в ясный день хорошо обозревались все

окрестности и была видна каждая тропинка.

Ночью Бици услышала далекие выкрики и ржание

коней. Она разбудила Зезаг и Муги, который был

теперь в этом доме за мужчину.

– Слышите? Где-то близко от нас шумят чужие

люди, – сказала она. – Я давно слышу их голоса.

– Мама, ты не тревожься, это, наверное, пастухи

перегоняют скот, – попытался успокоить ее Муги.

В это время до них донесся чей-то недобрый свист.

– Это не пастухи, – сказала мать и, взяв ружье,

вышла на улицу. За нею последовал и Муги с ружьем

Зезаг. Поплелась за ними и сама Зезаг, еще не совсем

очнувшаяся ото сна.

Бици пристально всматривалась в темноту,

прислушивалась: шумела река, выл ветер, и больше ничего.

– Может быть, мама, тебе просто показалось? —

Муги взял мать за руку.

– Голоса и ржание коней – это, конечно, могло

мне послышаться. Но свист ведь слышали мы все.

– Да, мама...

Вдруг где-то на откосе зашуршал щебень. Муги

насторожился: в ночной темноте зашевелилась чья-то

крадущаяся тень.

– Кто там? – крикнул Муги. Человек не ответил.

Раздался выстрел, потом второй. Это стрелял две-

надцатилетний сын Зелимхана.

Гулкое эхо заметалось над горами и заглохло вдали.

Неизвестный скрылся, и снова наступила таинственная

и настороженная тишина, нарушаемая лишь шумом

реки и воем осеннего ветра.

Когда абреки миновали Эгиш-аул, Зелимхан

придержал коня и, обращаясь к Зоке, сказал:

– Мы с Аюбом заглянем в Харачой, а вы с Салам-

беком ждите нас на стойбище. Попытаемся разузнать,

что делается в ауле, и сразу приедем. – Свернув

налево, харачоевец с Аюбом стали взбираться в гору.

Ехали они по правому берегу реки Хулхулау, а когда

пробирались через лес, вдруг услышали веселые голоса и

смех людей. Подъехав поближе, они придержали коней:

в стороне от тропы, на лужайке, в тени старого бука

сидели городского вида люди и пили вино, а двое

помоложе суетились перед ними.

Где-то в горах прокатился гром, слабо сверкнула

молния, слегка пожелтевшие листья задрожали, и

резкий порыв ветра встревожил лес.

– Не пора ли нам собираться? – забеспокоился

молодой человек в военном мундире, стоявший позади

почтенного чиновника, который, как видно, выполнял

роль тамады. – Здесь в горах дождь вдруг

начинается...

– Ерунда, господин поручик, – ответил тот, пьяным

неверным движением высоко поднимая стакан с

красным вином. – Мы не сахарные, не растаем. Тут чудеса

похлеще творятся. Слышали? Говорят, абрек Зелимхан

снова обдурнл этого хвастуна Вербицкого.

– Каким образом? – поинтересовался сидевший

напротив пожилой человек.

– Что каким образом? – не понял тамада. – Как

я узнал? Помните, я заходил по дороге сюда к

начальнику округа?..

– Помним.

– Так вот, на столе у него я видел депешу, в

которой сообщается, что Зелимхан со своим отрядом вчера

среди бела дня ворвался в Кизляр и увез из банка

крупную сумму денег. При этом, оказывается, абрек

предварительно сообщал письмом к Вербицкому, что он

нападет на Кизляр.

– Вот это ловко! – воскликнул поручик. —

Неужто и это сойдет господину Вербицкому?

– Не думаю, – отвечал рассказчик. – Но если даже

начальство решит простить такое подполковнику, ©се

равно это позор всему войску терскому. Подумать

только, какой ;вызов бросает властям этот разбойник! Ай,

какой срам! – покачал он '.пьяной головой.

Наблюдая из лесу за этими людьми, Зелимхан

внимательно прислушивался к их разговору. Рядом с ним

стоял Аюб, который ловил каждое слово и по-детски

радовался за своего вожака. Затем абреки отъехали в

глубь леса. Здесь, передав коня и винтовку Аюбу, хара-

чоевец сказал:

– Жди меня, я на минуту подойду к этим людям.

Узнаю, кто они такие.

Выйдя из лесу, Зелимхан направился к веселой

компании и остановился неподалеку от «их в позе робкого

крестьянина.

– Салам алейкум, – произнес абрек-

Навстречу ему поднялся мужчина лет тридцати

пяти, с маленькими черными глазами и такой же черной

шевелюрой над низким лбом.

– Ва алейкум -салам, – вежливо ответил он.

– Проходите сюда, к ковру, .будете нашим гостем, – и

протянул Зелимхану свою маленькую потную руку.

– Баркалла, – отвечал харачоевец. – А я так

просто, думаю: что за люди? Может, им нужна .моя

помощь...

– Баркалла. Вот возьмите, – человек с

маленькими глазами протянул гостю рог с вином, – выпейте за

наше знакомство.

– Да будет вами доволен бог, такое не пью, —

отказался абрек.

– Я Данильбек Шараев из Грозного, адвокат.

Может, сл'ышали? Возьмите. . .

– Баркалла, – абрек заслонил лицо рукою, – а

вот что вы адвокат, это мне очень кстати.

– Пожалуйста, приезжайте в Грозный, любое дело

разрешу, – отвечал Данильбек. – А вы-то сами

откуда?

– Из Эгиш-аула я, ходил по делу в крепость.

– Какое же у вас дело?

– Лесничий отобрал у меня делянку, а другой

земли не имею под посев. Вот и хожу от одного начальника

к другому, да толку никакого нет.

– Не возвращают, значит? – вмешался в разговор

подошедший «к -ним поручик, пристально вглядываясь в

лицо Зелимхана.

– Да, не возвращают, – подтвердил харачоевец,

спокойно выдерживая взгляд офицера. – Вот поеду к

адвокату, он напишет мне хорошую бумагу к самому

сардалу в Грузию. Может, тогда отдадут.

т– Обязательно напишу, приезжайте, – пообещал

пьяный Данильбек.

– Скажите, а как вас зовут? – поинтересовался

поручик.

– Дуда, – не задумываясь, ответил абрек. – А вы

что, разве знаете меня?

– Нет, – сказал поручик. – Но вы очень похожи

на человека, которого я знал.

– На кого? Интересно... – улыбнулся абрек.

Поручик с минуту стоял молча, словно не решаясь

назвать имя, затем выпалил:

– На абрека Зелимхана. Я когда-то этапировал его

в тюрьму.

– Вот еще нашелся, тоже мне, Зелимхан, —

засмеялся Данильбек, хлопая абрека по плечу.

Зелимхан стоял «молча, с улыбкой глядя то на

поручика, то на адвоката.

– Идемте, хотя бы шашлыка нашего отведайте, —

пригласил абрека офицер.

– Спасибо, – абрек протянул ему «руку на

прощание, – я очень тороплюсь. Ну а вы, Данильбек, —

повернулся он к адвокату, – ждите меня в Грозном, к

вам приедет абрек Зелимхан, – и, сдержанно

улыбаясь, направился к лесу.

– Уверяю вас, Данильбек, что он и есть тот самый

абрек Зелимхан из Харачоя, – сказал поручик на

ухо адвокату, и на лице его застыла растерянная

улыбка.

– Господа! – крикнул пьяный Шараев,

поворачиваясь к сидевшим на ковре товарищам. – Грибов тут

знакомого нашел!..

Поручик схватил его за руку и шепотом

предупредил:

– Ты что это шуметь надумал? Меня, например;

как офицера, начальство с удовольствием отдаст под

трибунал за то, что я не арестовал Зелимхана, хотя

весьма сомнительно, что при такой попытке кто-нибудь

из нас остался бы в живых! Так что лучше помолчи,

если не хочешь накликать беду.

Изрядно пьяные и увлеченные своим– разговором,

господа на ковре не обратили внимания на реплику

адвоката.

* * *

В хижине старого пастуха сегодня было шумно.

Зелимхан с товарищами сидел за оживленной беседой. Са-

ламбек, который в минуты опасности всегда был резок

и храбр до дерзости, теперь почему-то размяк, говорил

вяло и снова собирался отдаться в руки властей. Вожак

упрекал его за это.

– Ты сам просишь себе веревку на шею, —

горячился Зелимхан.

– Но ведь генерал дал слово...

– Что ты заладил: генерал да генерал, – перебил

его харачоевец. – Генералу Михееву ничего не стоит

изменить своему слову, тем более, что дал он его не

тебе, а твоим посредникам, которые готовы на все, лишь

бы угодить тому же генералу.

– Это верно, Саламбек, подумай еще раз, —

вмешался Зока.

– Я понимаю зсе это, Зока, но что делать, —

глубоко вздохнул сагопшинец, – они ведь замучили моих

односельчан...

– Можно подумать, что Михеев станет гладить их

по головке после того, как повесит тебя!

– Конечно, нет, – возразил Саламбек, – но на

душе будет легче, что все это делается уже не из-за меня.

– Вот уж, право, не знаю, что бессердечнее, —

снова отозвался Зелимхан, – пойти добровольно к палачу

и сунуть голову в петлю или же, оставаясь на воле,

заступаться за беззащитных? – харачоевец встал и

молча лринялся расхаживать по тесной комнате,

раздумывая, как удержать товарища от неразумного шага.

Встал и Саламбек. Не глядя ни на кого, он вышел во

двор.

– Иди за ним, – сказал вожак, обращаясь к

Аюбу. – Посмотри, что он собирается делать. Не пойму

никак, что с ним происходит. Будто подменили

человека...

Новоатагинец вышел, но тотчас вернулся и сообщил,

что Саламбек седлает коня.

Товарищи проводили его молча.

Вскоре после отъезда Саламбека явился Дуда и

принес хабар, который обрушился на Зелимхана «как гром:

в Эгиш-ауле все говорили о начавшемся походе

начальника Назрановского округа князя Андрекова в горы

Галашек. Не говоря «и слова, харачоевец опоясался

кинжалом и шашкой, взял в руку винтовку и

направился к выходу.

– Нет, одного тебя мы не пустим, – сказал ему

старый пастух, и все трое – Аюб, Дуда и Зока —

последовали за своим вожаком.

* * *

Возвратившись в Сагопши, Саламбек на другой, же

день отправился во Владикавказ и сдался властям.

Генерал Михеев не принял сагопшинца и передал его дело

судебным органам.

Дело Саламбека слушалось в открытом судебном

процессе, по мысли терского начальств-а, для

устрашения горцев.

Председатель суда, восседавший на высоком кресле,

не сомневался в своем траве приговаривать к смерти

этих «дикарей», но. хотя он мог чувствовать себя в пол-

ной безопасности, душа его была полна животного

страха перед каждым подсудимым. Саламбек на суде

держался внешне спокойно, на все вопросы отвечал

односложно. К судьям он не испытывал сейчас никакой

ненависти, хотя и чувствовал, что жизнь и смерть его теперь

находятся в их равнодушных руках.

На вопрос председательствующего:

– Какие у вас имеются ходатайства к суду?

Саламбек ответил:

– Никаких.

– Как это никаких?! Разве вам нечего попросить у

суда? – удивился адвокат, вставая с места.

– Нет, – ответил абрек, ни на кого не глядя.

С самого начала судебного -процесса в душе Салам-

бека что-то перевернулось. Физически необычайно

сильный и храбрый, сегодня он чувствовал себя

абсолютно бессильным перед тем, что совершалось над ним в

этом зале. Это было нечто независимое и даже далекое

от него. Зато все мысли его сконцентрировались на

близком и понятном: среди публики в зале суда он

увидел Бешира – бывшего старшину аула Сагопши,

который в свое время явился виновником всех его бед,

сделавших его абреком. Почему он, Саламбек, до сих пор

не отомстил ему, не наказал его смертью по простым и

ясным законам человеческой гордости?

Только сегодня, здесь, в зале суда, под надменными

взглядами судей он понял, что никогда уже не сможет

покарать своего смертельного врага, и пожалел, что

сдался властям, не послушав Зелимхана. В том, что

месть до сих пор не свершилась, был повинен сагопшин-

ский кадий, который настойчиво уговаривал Саламбека

простить Беширу его вину. Дескать, такова воля

аллаха, и он велит простым смертным прощать зрагам

грехи их.

Еще месяц назад Саламбек сказал кадию:

– Такое всепрощение я оставляю аллаху. Как же

это я могу простить человеку, который осквернил мои

очаг и мое мужское достоинство?

– Что ты мелешь, еретик! – замахал руками

кадий. – Объявляю тебя гяуром и врагом Магомета!

И вот Бешир сидит здесь, исподлобья поглядывает

на Саламбека. Он, конечно, злорадствует, надеется, что

сагопшияский абрек больше никогда не увидит свободу,

что скоро не станет человека, который в любую

минуту мог «войти в его дом и свести с ним свои

счеты.

Но где-то в глубине души у Саламбека еще таилась

надежда, что такой солидный' человек, как генерал, не

может изменить своему слову. С юных лет горец привык

верить, что на слово мужчины можно положиться. По

его представлению, «все записанное «а бумаге может

быть истолковано по-разному, но слово мужчины, тем

более генерала, неизменно и твердо, как дамасский

булат. А если так, Саламбек еще будет на воле, и тогда

негодяй Бешир, а не он, честный горец, понесет

справедливое наказание.

Смерти -как таковой Саламбек .не боялся. Все равно

когда-нибудь предстоит умереть. Но, конечно, одно

дело – смерть в бою, другое – на виселице...

Тем временем председатель суда теребил в руках

листок бумаги, лежавший перед ним. Там было

написано: «Повесить его и только». Судья жирно подчеркнул

слово «повесить» и поставил в конце восклицательный

знак.

Утром Зезаг вместе с Мути отправилась пасти коров

и лошадей. После ночной тревоги молодая женщина

побоялась идти одна и взяла с собой мальчика. Но вскоре

оба они прибежали домой и рассказали Бици, что в

горах много солдат.

– Ой, беда! Ой, беда! Что мы будем делать без

Зелимхана? – в страхе металась по комнате Зезаг, нелепо

размахивая руками.

– Да бы не беспокойтесь, я не пущу сюда ни одного,

солдата, – уверял женщин Муги, держа в руках ружье

Зезаг. Бици тоже взяла свое ружье. «Но как быть с

детьми, куда их спрятать? – соображала она

растерянно. – Хорошо, если я погибну, а если они? Зелн

никогда не простит меня!.. Тогда он с ума сойдет. Нет, так

нельзя!» – и она попыталась отнять у Муги ружье.

– Так нельзя! – крикнула она, не слыша своего

голоса.

В эту минуту, едва переводя дыхание, прибежал Эль-

берд из Нилхоя.

– Бици, Зезаг, не бойтесь! – взволнованно

заговорил он. – В обиду я вас не дам. Соберите быстро все

нужное, надо сейчас же уехать отсюда.

– Куда ехать, ведь кругом солдаты? – закричала

Зезаг.

– Перестань! – прикрикнула на нее Бици.

«Да, уехать, уехать скорее, чтобы спасти детей», —

мысленно твердила Бици, торопливо укладывая в хурд-

жины необходимые вещи.

– Кто же мог донести властям, что вы здесь? —

спросил Эльберд, помогая Бици собираться.

– Не знаю. Был здесь этот, Одноглазый...

– Какой Одноглазый?

– Как какой? Новый писарь из Галашек. Все

это он...

– Скорее давайте вещи, я выхожу с детьми, —

перебила ее Зезаг, хватая узел.

С помощью Эльберда они отъехали километров

на десять от башни и скрылись в узкой лощине

среди гор.

– Не бойтесь теперь, – успокоил их горец. —

Пока побудьте здесь, а я отправлюсь навстречу

Зелимхану. Он, вероятно, уже знает об этом походе и спешит

зам на помощь.

– Хорошо, – ответила Бици, – он обычно

пробирается сюда вдоль Ассы, по правому берегу.

Вечером солдаты подошли к башне, которую

покинула семья Зелимхана, разожгли костры и остановились

на отдых. Они пели песни, часовые громко

перекликались на постах.

Из горного ущелья, где укрылась семья абрека,

были видны эти костры. Они мерцали так далеко, что

Бици почти успокоилась. Каков же был ее ужас, когда

утром она обнаружила, что ущелье их со всех сторон

окружено солдатами.

Несчастные поспешили укрыться среди камней, но

отовсюду были нацелены на них черные стволы

винтовок.

– Не бойтесь, мои дорогие, – успокаивала Бици

плачущих детей, держа ружье наизготовку. – Вот-вот

появится ваш отец и освободит вас.

Муги лежал рядом с матерью, тоже с ружьем в

руках, готовый выстрелить в первого, кто приблизится к

ним.

' Зезаг суетилась, подтаскивая камни, чтобы

сделать недоступным для вражеских пуль их

последнее убежище. Муслимат и Энисат, плача,

'помогали ей.

Враги между тем пока не открывали огонь. Им было

приказано взять пленников живыми. Но чтобы попугать

их и заставить сдаться без сопротивления, они скатили

в ущелье большой камень.

– Мама! – крикнула Муслимат. – Они хотят

убить нас. Скажи им, пусть не бросают камни!

Но мать грозно молчала. «Нет, не попрошу пощады,

не унижусь перед врагами. Пусть убивают, – мысленно

твердила она, – умру без страха, как подобает жене

абрека!» – и она взвела курок. Однако вспомнив, что

рядом с ней дети и ее выстрел может тотчас вызвать

ответный огонь, она опустила ружье.

В это время скатился еще один камень. Он,

подпрыгивая, пролетел совсем рядом с Муги.

– О мама! Они убили Муги! – закричала

Муслимат.

– Муги?..

Бици вздрогнула: «Если я не сохраню жизнь Муги и

Лом-Али – единственного племянника Зелимхана, то

погибло все...» – пронеслось у нее в голове.

– Эй, Бици, сдавайтесь, все равно не уйдете от

нас! – раздался позади чей-то голос.

Она обернулась и онемела: спустившись по склону

ущелья, к ним приближался офицер с мучительно

знакомым лицом... Да, это был пристав Чернов,

непосредственный виновник первых несчастий, обрушившихся

на семью Бахо, человек, убить которого Зелимхан

поклялся своему отцу. Вдруг Бицн показалось, что

Чернов убегает от нее.

– Стой! Стой, проклятый! – крикнула она и,

рванувшись вперед, выстрелила в Чернова. Женщина

вытянула голову, стараясь увидеть, упал ли он. Но

тут что-то обожгло ее плечо, и она потеряла

сознание.

Очнулась Бици на земле, среди солдат. Высокий

сухощавый офицер в синем мундире наклонился над ней.

Она не знала, что это князь Андреков. До сознания ее

дошло, что он что-то говорит ей:

– Не бойтесь, вам ничего не грозит. Только

скажите нам, где Зелимхан?

Бици молчала, руки не повиновались ей. Глаза ее

тщетно хотели проникнуть сквозь плотную стену

окруживших ее солдат, чтобы убедиться, что дети живы, а

Чернов мертв.

– Не знаю я Зелимхана, – произнесла она,

пытаясь подняться.

– Как это не знаете? – возмутился офицер. – Он

же ваш муж.

– Да, муж, но я не знаю, где он.

– Последний раз спрашиваю, где Зелимхан? – уже

угрожающе крикнул князь Андреков.

– Скажите ему еще раз, – обратилась Бици к

переводчику, – что я не знаю, где Зелимхан, – и

взглянула на князя с ненавистью и отвращением.

– Нет, знаешь, и -все расскажешь! Все! – он зло

пнул ее ногой. Будто очнувшись от этого удара,

опираясь на руку, Бици присела.

Недалеко от нее на расстеленной бурке лежал

пристав Чернов. Он громко стонал и звал кого-то на

помощь. Возле него суетились двое в белых халатах.

Бици вспомнила, что так одеваются русские врачи.

«Значит, ему плохо... Ему больно. Слава аллаху», —

обрадовалась она, и лицо ее просветлело, и тут же другая

мысль пронзила ее: «Где же дети?..»

Вдоль Ассы Зелимхан в горы Галашек пройти не

смог. Ущелье, по которому протекала эта река, кишело

солдатами. Тогда абрек переправился через реку и,

поднявшись на вершину Эрштой-лам, спустился к окраине

аула Нилхой.

Здесь Зелимхана и его товарищей «встретил Эльберд,

и все они вместе двинулись к ущелью, в котором нил-

хоевец оставил семью своего друга. Но тут они никого

не обнаружили. Зелимхан поторопился занять верхний

мост через Ассу, на дороге, ведущей во Владикавказ,

чтобы лишить князя возможности увезти детей и жен-

щин. Но было уже поздно: семья абрека под усиленной

охраной проследовала через это место.

Об этом Зелимхану рассказал, дровосек, которого

абреки встретили в лесу. Он же рассказал им, что

солдат в горах очень много, что возглавляет их

грузинский князь Андреков и что все они ищут здесь

Зелимхана.

Харачоевец спешился и присел тут же на камень у

самого берега реки. Он обвел тревожным взглядом

товарищей и с огорчением произнес:

– Мало нас.

Зелимхан, который много лет упорно остерегался

создания большого отряда, сейчас горько пожалел об

этом.

– Как мало? – удивился Зока. – А что бы ты стал

делать, будь у тебя сейчас отряд?

– Я захватил бы нижний мост через Ассу и устроил

бы там засаду Андрекову, – отвечал Зелимхан, зорко

всматриваясь в ущелье.

Все умолкли. Расстояние до моста было

большое, но главное – надо миновать ряд солдатских

заслонов.

– Для этого «ас не так уж мало, – сказал

наконец Зока. – Лишь бы сложить там свои головы с

толком.

– Что ж, раз так, надо немедленно двигаться к

мосту, – заметно повеселел Зелимхан.

Аюб, стоявший перед вожаком, опираясь на

винтовку, о чем-то напряженно думал.

– А как незаметно пройти мимо солдат? – спросил

он.

– Надо дождаться ночи, – предложил Дуда.

– Боюсь, ночью будет поздно, – сказал

Зелимхан. – Ночью, конечно, было бы удобнее, но Андреков

нас до ночи ждать не будет.

– Как же нам быть? – задумчиво произнес Зока.

Зелимхан встал. Он был полон энергии. Товарищи с

надеждой смотрели на него.

– Пробраться можно, – сказал он, немного

подумав, и повернулся к Аюбу: – Сходите с Дудой вон в тот

лесок и срубите для каждого из нас по две больших

ветки лиственницы. Прикрываясь ими, мы незаметно

проедем мимо солдат.

Поверив доносу Одноглазого, князь Андреков не

сомневался, что Зелимхан находится где-то здесь,

поблизости от своей семьи, что после Кизляра он

возвратился сюда.

Но куда бы ни бросал разгневанный князь своих

солдат, им не удавалось обнаружить след храброго харачо-

евца. Тогда по приказу Андрекова солдаты сожгли аулы

Нилхой и Эршти, взорвали все мосты через Ассу, за

исключением одного – нижнего.

– Не волнуйтесь, ваше сиятельство, – успокаивал

князя командир дагестанской сотни ротмистр Данагу-

ев, – птица от своих птенцов далеко не улетает. Куда

же ему теперь деться, когда жена и дети его у нас?

– Да, – соглашался князь, – какой же абрек

позволит, чтобы у него жену отобрали! – и он приказал

войскам сниматься. А сам на закате во главе апшерон-

цев и дагестанцев двинулся на нижний мост через Ассу.

Как только серый конь князя, цокая копытами,

вступил на мост, внезапный выстрел вспугнул тишину

ущелья и протяжным эхом прокатился в горах.

И в ту же минуту началась беспорядочная стрельба

со всех сторон, все вокруг загрохотало.

– Князь убит! – крикнул кто-то в рядах солдат.

– Спасайся, братцы! – кричали другие, мечась в

панике, как овцы, испуганные гаолками.

В грохоте выстрелов невозможно было расслышать

слов команды, никто не мог понять, что же все-таки

произошло. И уж, конечно, никому не приходило в голову,

что нападение совершили пять человек, сидевшие в

засаде за мостом.

В тесном ущелье, проложенном рекой, сейчас

творилось что-то невообразимое: люди кричали, стреляли,

падали, вскакивали и бежали, не видя куда...

– Куда вас черти несут? Стойте! – надрывались

офицеры. Но давние рассказы о не знающей промаха

пуле Зелимхана действовали столь магически, что

каждый хотел только одного: немедленно уйти от

этой пули. И тут не могла спасти положение никакая

команда.

– Вур-ра-а, бейте их! – подбадривали абреки друг

Друга.

У Дуды кончились патроны. Тогда, обнажив

длинный кинжал, он спрыгнул со скалы и бросился на

оказавшегося поблизости офицера Данагуева. Но на этот

раз офицер опередил крестьянина: его уже занесенный

кинжал сверкнул лучом вечернего оолнца, и Дуда

ничком упал на землю. Но он >не признал себя

побежденным: опершись левой рукой о землю, крестьянин

широко размахнулся и метнул свой кинжал вдогонку

убегавшему офицеру. Кинжал вонзился в поясницу офицера, и

тот рухнул на доски моста.

К ночи место сражения опустело. Кругом стояла

кладбищенская тишина.

Зелимхан уходил, удрученный потерей семьи и раной

товарища, по освещенной луной горной тропе. С ним

ехали Зока и Аюб, поддерживая на коне раненого Дуду.

Перевязав рану, тюремный врач запретил тревожить

Бици вопросами, чтобы не вызвать у нее

преждевременные роды. Она и Зезаг уже лежали на жестких

тюремных нарах вместе со своими детьми, когда Зелимхан

возвращался в Веденский округ, поручив уход за

раненым Дудой Эльберду и надежному лекарю из Ба-

мута.

Зелимхан не скакал, нет! Он тащился, как

истерзанный зверь, который с трудом уползает в свое логовище,

чтобы зализать там многочисленные раны. Тащился

медленно, будто кто-то очень сильный удерживал его.

Часто абрек останавливался в дороге, думая: «А не

вернуться ли назад, не ворваться ли во Владикавказ?..

Рубиться там до последней капли крови с теми, кто

держит в плену моих родных. Но где они находятся? По

каким переулкам надо пройти, чтобы найти их?» И

рядом с ним сейчас лишь два товарища. «Эх, как мне

сейчас нужен был бы Сала;мбек, а его, быть может, уже нет

в живых», – размышлял абрек.

– Зока, как ты думаешь, кто мог привести их к

моим детям? – спросил он вдруг, обернувшись к

старику. – Ведь я же их спрятал в горах так надежно!

– Это сделал язык Одноглазого, – ответил старик,

не задумываясь.

– Одноглазый, говоришь? – Зелимхан даже

придержал коня. – Как же он попал в эти места?

– Его назначили писарем в Галашки, – ответил

Зока. – А разве тебе Эльберд ничего не говорил?

– Нет, а что?

– За насколько дней до прихода солдат Багал

приходил к Бици в башню, спрашивал, где ты. Тебе ясно,

что ему там понадобилось?

– Теперь все понятно, – хмуро отозвался Зелимхан

и надолго замолчал. Он думал: «О, будьте прокляты вы,

все доносчики, которые есть на свете! Так много

расплодилось вас на земле, что не найти от вас спасения

нигде... Нет, не стану прятаться от вас, а буду

безжалостно вас убивать, чтобы некому стало предавать

людей».

А в это время за высокой каменной стеной

владикавказской тюрьмы на виселице покачивалось уже

холодное тело Сала-мбека из Сагопши.

Дерзкое ограбление Кизлярского банка и

последовавшее за этим убийство начальника Назрановского

округа – князя Андрекова вызвали смертельную

тревогу в правительственных кругах. Несмотря на

кичливые заверения чиновников Терской области не

сегодня – завтра покончить с «шайкой» Зелимхана, абрек

по-прежнему гулял на свободе, а поэтому именем

государя императора дело борьбы с абречеством в Чечне