Текст книги "Зелимхан"

Автор книги: Магомет Мамакаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

В эту минуту где-то совсем рядом раздался выстрел.

Оба вскочили и метнулись в сторону, где лежало их

оружие.

– Тьфу ты, черт! – выругался Зелимхан, увидев

Бици, которая с ружьем в руках направлялась к

бревну, чтобы проверить, попала ли она в цель. Муги

вертелся рядом с матерью и, тыкая пальцем в бревно,

пытался что-то доказать ей.

– Не ругай ты их, – попросил старик, – ты ведь

сам дал им ружья, вот они и торопятся научиться

стрелять. Идем, лучше поможем им.

Зелимхан поставил цель в ста шагах и сказал:

– А ну, Зезаг, покажи-ка нам, как ты угостишь

пулей царского офицера.

Смущенная молодая женщина стояла, не зная, что

ей делать. Тогда абрек взял ружье и показал ей, как

надо прицеливаться. Потом, отойдя в сторону,

скомандовал:

– Стреляй!

Зезаг выстрелила один, другой, третий раз, но все

мимо цели. Не в пример ей Бици стреляла хорошо.

– Напрасно тратишь патроны, – крикнул

Зелимхану Зока. – Оставь Зезаг в покое, она не хочет

стрелять.

– Нет, – упрямо процедил абрек, – ей надо

обязательно научиться стрелять. Давай-ка еще раз! – при-

_____________________________________________________

1 Хабар (чеч.) – весть, известие.

казал он. Но и на этот раз результат был

неутешительным.

Издали наблюдая за происходящим, Зока запустил

руку в карман латаных брюк и, вытащив оттуда

красный кисет, извлек из него щепотку крепкого табака и

листок печатной бумаги. Потом неторопливо скрутил

папиросу и, ударив кресалом о кремень, закурил.

Старик с наслаждением затягивался и медленно выпускал

дым через ноздри.

Зелимхан все возился с Зезаг.

– А ну, прицелься без заряда, – сказал он,

начиная сердиться. Внимательно присмотревшись к

движениям Зезаг, абрек вытащил из кармана носовой

платок и аккуратно завязал левый глаз невестки.

– Стреляй теперь, – проговорил он, не отходя

далеко.

Из трех две пули Зезаг уложила в цель.

– Целься правым глазом, а левый закрывай, когда

стреляешь, – сказал абрек. – Молодец!

– И надо же, – удивился Зока, покачав седой

головой. – И надо же, – повторил он после небольшой

паузы, – обучать женщин стрельбе. Такое только ты

мог придумать.

– А разве это помешает им? – спросил харачоевец.

– Наоборот, – улыбнулся старик, – это очень

хорошо. Я знаю, что в случае надобности они будут

драться, как разъяренные волчицы.

Безымянное скопление домишек, затерявшихся в

горах Галашек, все еще было погружено в сон, когда по

крутой, ведущей туда тропинке медленно двигалось

семейство Зелимхана. Звезды, изредка перемигиваясь,

постепенно гасли на светлеющем небе. Утренний

ветерок шелестел листьями.

Кони, на которых были навьючены скромные

пожитки семьи абрека, шумно отфыркиваясь, с трудом

преодолевали крутой подъем. Поверх вещей на одном из

коней восседал Муги, на другом – Энисат с маленьким

Лом-Али, сыном Зезаг. Остальные шли пешком.

Светало. Внешне Зелимхан держался спокойно, но в

душе у него все бушевало от ярости. Из рассказов

односельчан он узнал о новом налете отряда Вербицкого

на аул Харачой, где каратели уничтожили посевы,

угнали скот, а дома всех Бахоевых сожгли вновь.

Это сообщение больше всех огорчило Бици.

– Где же мы теперь будем жить, когда вернемся в

Харачой? – растерянно спрашивала она.

Зелимхан горько улыбнулся наивности своей жены и

сказал:

– Туда еще надо вернуться, моя дорогая.

Сырое пасмурное утро заглянуло в окна богатого

особняка генерала Михеева. Но не от того настроение

начальника Терской области было пасмурным. Вчера

вечером генерал получил весьма неприятное письмо от

наместника Кавказа. Поэтому встал сегодня Михеев

хмурый, как туча, и, придя в свой рабочий кабинет,

долго ходил из угла в угол медленными тяжелыми

шагами. Затем подошел к большому окну, выходившему во

двор, и остановился, заложив руки за спину-

Тяжелая завеса моросящего дождя закрывала горы,

которые лишь угадывались на горизонте. Деревья

стояли мокрые и жалкие, потерявшие всю свою красу за

знойные летние месяцы. Несмотря на то, что был еще

конец августа, листья пожелтели, и когда налетал

ветер, многие из них срывались с веток и, покружившись

в воздухе, ложились на землю.

Генерал любил осень. Листопад и оскудение лесов

обычно вселяли в него новые надежды: абреки

потеряют в лесах прочно скрытое от чужих глаз убежище, и

ловить их будет значительно легче. А потому с тех пор,

как он стал начальником Терской области, скучный

осенний период Михеев считал для себя лучшим

временем года.

Картина, открывшаяся сейчас перед глазами

начальника области, была уныла и неприглядна. У ворот

на высоком столбе висел большой четырехугольник

фонаря, маятником болтаясь на ветру. Неподалеку от него

была расположена коновязь, вокруг которой кучами ва-

лялся конский навоз. Со вчерашнего дня птицы успели

растащить его по всему двору.

– Мерзость какая! – в сердцах проворчал генерал

и еще долго думал и о нерадивых дворниках, и о своих

неприятностях по службе, и о скуке однообразных дней,

и обо всем этом тревожном крае...

Потом он резко повернулся и подошел к

письменному столу, брезгливо нажав пальцем на кнопку з«вонка.

Вошел дежурный офицер.

– Прикажите сейчас же убрать двор! – сказал

генерал, повысив голос.

– Есть убрать двор, ваше превосходительство! —

отчеканил уже немолодой офицер, вытянувшись в

струнку.

– Вы что-то еще хотите мне сказать? – спросил

Михеев, заметив, что офицер топчется на месте.

– Так точно, господин генерал.

– Говорите.

– Приехал начальник Веденского округа. Он

просит принять его.

– Как, полковник Моргания? – удивился

Михеев. – В такую раиь?

– Так точно. Полковник Моргания.

«Зачем это он?.. Что там у них еще могло

случиться?» – с тревогой подумал генерал, но тут же вспо-

м.нил, что сам приглашал полковника, и на душе у него

сразу полегчало.

– Пусть войдет, – произнес Михеев зевая и устало

опустился в мягкое кожаное кресло.

– Доброе утро, Спиридон Петрович, – с легким

грузинским акцентом приветствовал Михеева тучный

офицер, входя в кабинет.

– Здравствуйте, Арчил Таймазович, – приветливо

откликнулся генерал и, поднявшись, пошел навстречу

полковнику. – Ну, присаживайтесь, дорогой, – он

указал на мягкое кресло, стоявшее около массивного

письменного стола.

Немного помедлив, глядя на хозяина ласковыми

восточными глазами, полковник сел.

– Когда прибыли? – спросил генерал, усаживаясь

за стол.

– Сегодня ночью, ваше превосходительство, —

ответил Моргания.

– Ну как, отдохнули с дороги?

– Спасибо.

– А я, признаться, очень плохо спал. Все

неприятности, батенька, один неприятности! – искренне

жаловался Михеев.

– Не надо позволять себе так тревожиться, Спири-

дон Петрович, – сказал полковник тоном старого

доброго врача. – Все равно кривых не исправить.

Поберегите здоровье.

Генерал откашлялся, вытер платком губы и сказал:

– Не могу, милый друг, это уже привычка у

меня, – он сделал паузу и продолжал: – Вижу, как

все здесь сложно, трудно и запутано, но интересы

государя-императора требуют конструктивного

решения.

– Служить его императорскому величеству —

счастье для всех нас, – полковник склонился в

почтительном поклоне. И после небольшой паузы добавил:

– Однако я напрасно заехал сюда.

– Это куда? – не понял генерал.

– Да в Чечню, – ответил тот. – Мне предлагали

хорошее место в центре России.

– Что это вы, батенька, разве там юпокойнее? —

оборвал его генерал. – Оттуда только и сообщают о

больших беспорядках, которые подогревают эти, как

их, всякого рода социалисты.

Полковник молчал, словно сожалея, что сказал

такое.

Генерал Михеев высоко ценил нового начальника

Веденского округа. Юрист, окончивший университет,

человек с тонким политическим нюхом, Моргания хорошо

умел разобраться в местных условиях. В нем удачно

сочетались ловкость, сила воли и готовность, не

раздумывая, пустить в ход любые средства для достижения

цели. Потому генерал с легким сердцем решил послать

полковника в Ведено, в первую очередь для борьбы с

Зелимханом.

– Ну, рассказывайте, что там у вас нового? Где

сейчас скрывается наш главный разбойник?

– Нового? Да как вам сказать, Спиридон Петрович,

особенно нового – ничего, – полковник еще не

уловил, какого доклада ждет от него начальство.

Заметив уклончивость ответа, генерал махнул рукой:

– Рассказывайте все начистоту, Арчил Таймазович.

Я уже давно привык ко всяким худым вестям. – Он

вздохнул и добавил: – А добрые вести в этих краях

редкость.

– Что касается Зелимхана, то он за последнее

время нигде активно себя не проявляет, – начал

полковник.

– Куда же еще больше, – перебил его Михеев.

– Хватит и того, что он уже наделал.

– Да, – глубоко вздохнул полковник, – ужасно

жалко Тархана Тудоевича.

– Хороший был человек, – покивал лысой голо-

вой генерал.

– Отличный человек, – подтвердил Моргания и,

попросив разрешения, закурил. – Сообщают, Сииридон

Петрович, что Зелимхан с семьей перебрался сюда,

поближе к вам.

– Как к нам? Куда же это? – насторожился

Михеев.

– Говорят, что сейчас он скрывается где-то в горах

недалеко от Галашек. Но вряд ли задержится там

надолго. Дело в том, что наши лазутчики узнали о его

намерении в ближайшее время во главе крупной шайки

напасть на город Кизляр.

– Ого! Вот что он задумал! А с какой целью? —

генерал устремил на собеседника усталые, полные

тревоги глаза.

– С какой целью? Разумеется, чтобы пограбить.

Какие же другие цели могут быть у абрека?

– Это вы верно говорите, – согласился Михеев и,

тяжело поднявшись, снова подошел к окну. Двор был

уже чисто выметен. Дождь прекратился, и из-за гор

показалось бледное солнце. Генерал медленно обернулся

к полковнику и сказал:

– Арчил Таймазович, вчера я получил строжайшее

предписание от его высокопревосходительства.

Генерал предлагает нам в ближайшее время покончить с

этими разбойниками, в противном случае грозится

доложить о нашей бездеятельности императору, – он

снова вернулся к письменному столу, все так же тяжело

опустился в кресло и, выдвинув средний ящик,

взглянул на конверт с пятью сургучными печатями. В нем

лежало пресловутое письмо наместника Кавказа, в ко-

тором сообщалось, что власть его, Михеева, в пределах

Терской области пока что чисто номинальная, что было,

прямо скажем, в высшей степени оскорбительно для

самолюбивого Михеева.

Генерал закрыл ящик стола и спросил:

– Скажите мне, каковы ваши ближайшие планы

против Зелимхана?

– Мои?

– Да, ваши.

– В пределах вверенного мне Веденского округа, —

отвечал полковник, оглядывая свои холеные белые

руки, – я не позволю разбойничать ни Зелимхану, ни его

сподвижникам. Но, как вы успели заметить, абрек этот

за последнее время расширил район своих «подвигов» и

в основном действует вне пределов моей компетенции.

Примером тому может служить город Кизляр,

расположенный далеко от моего округа. Я почтительно советую

вашему превосходительству срочно уведомить

подполковника Вербицкого о готовящемся налете абрека

Зелимхана на Кизляр. Что еще? – Моргания сделал

небольшую паузу. – Обещаю со своей стороны,

насколько это будет возможно, помочь Вербицкому.

– Хорошо, – сказал генерал, – я сделаю то, чго

вы предлагаете. – Он тут же вызвал своего

помощника по военным делам и велел ему тотчас дать

Вербицкому шифрованную телеграмму о готовящемся налете

банды во главе с абреком Зелимханом на Кизляр.

– Вот так, – сказал генерал, проводив глазами своего

помощника. – Но, признаюсь, Арчил Таймазович,

Кизляр меня не слишком тревожит, вряд ли Зелимхан

полезет к Вербицкому.

– Видите ли, Спиридон Петрович, – заметил

полковник, – абрек Зелимхан всегда появляется там, где

мы его совсем не ждем, – Моргания многозначительно

поглядел в глаза генералу и бросил окурок в

серебряную пепельницу, стоявшую на краю стола.

– Если это так, – серьезно сказал Михеев, – надо

только радоваться глупости Зелимхана. Вербицкий

достаточно опытный и смелый офицер, и ему

предоставляется прекрасная возможность захватить наконец

этого знаменитого абрека. – Генерал достал из

портсигара, лежащего на столе, папиросу, прикурил ее и

продолжал: – Ладно, не будем гадать. Хорошо, что вы со-

общили мне об этом, – он сильно затянулся и умолк,

отгоняя от себя табачный дым. – Вот что, Арчил Тай-

мазович, я хотел посоветоваться с вами еще по одному

вопросу.

– Слушаю вас, Спиридон Петрович, – с

готовностью откликнулся полковник.

Михеев придвинул к себе черную папку, лежавшую

на краю стола, и начал:

– Сегодня я вызвал к себе всех старшин Назранов-

ского округа, где вы долгое время служили, и мне

нужен ваш опыт и знание тамошних людей. Начальник

округа также будет здесь, но, как вы знаете, он там

человек новый.

– Рад служить вам, – сказал Моргания.

– Так вот, – продолжал генерал, слегка ударив

по столу своим тяжелым кулаком, – некоторое время

тому назад по настоянию сагопшинских стариков

явился с повинной их абрек Саламбек. Я, разумеется,

собирался его повесить. Но неожиданно ко мне обратились

старшины некоторых аулов с просьбой ходатайствовать

перед его императорским величеством о помиловании

этого негодяя. Конечно, я не могу пойти на это. И вот

сегодня я хочу поставить перед ними дилемму: или они

выдадут мне этого Саламбека, или же я их самих

сошлю в Сибирь.

– Я думаю, что расчет верный, Спиридон

Петрович, – задумчиво отозвался полковник, – разумеется,

они выдадут Саламбека.

– Конечно, – генерал улыбнулся, плотоядно

блеснув золотыми зубами, словно был уже осуществлен его

план. – Только страхом этих людей можно держать в

узде, – и потушил папиросу о край массивной

серебряной пепельницы.

– Что страх и голод единственные аргументы для

горцев, это уже давно известно, – сказал полковник,

подумав немного. – Но меня удивляет поведение

старшин. До сих пор огромное большинство этих людей

было верной опорой государственной власти в аулах. С

чего это вдруг они выступают как защитники абрека и

осмеливаются противостоять вам?

– Не исключаю, что ими могут двигать разные

соображения, – генерал наклонился к Моргании. – Но в

первую очередь ими владеет тот же страх. Просто ваш

харачоевский Зелимхан широко оповестил жителей

Назрановского округа, что будет жестоко мстить

всем, кто допустит казнь этого разбойника Салам-

бека.

– Ну, тогда мне все понятно, – сказал полковник,

опустив глаза. – А, кстати, ваше превосходительство,

вы не могли бы припомнить, старшины каких аулов

проявили в этом деле строптивость?

– Как же, разумеется, помню. Это старшины из

сел: Экажева, Нилхой, Галашки...

– Это ведь туда перебрался Зелимхан.

– Да, вы мне говорили...

– В связи с этим, Спиридон Петрович, у меня

родилась одна мысль.

– Говорите.

– Было бы полезно послать в Галашки своего

человека. Скажем, писарем. У меня есть подходящий на

примете...

– Не возражаю, – кивнул головой Михеев. —

Договоритесь об этом с начальником округа.

– Прекрасно! – улыбнулся Моргания. – Это

будет для меня верный способ держать под контролем

действия Зелимхана.

В эту минуту вошел дежурный офицер и доложил

генералу, что старшины и другие вызванные им

чиновники уже в сборе.

Генерал Михеев в сопровождении своих

помощников, как военных, так и гражданских, а также

начальника Назрановского округа князя Андрекова и

полковника Моргании по широкой лестнице спустился на

первый этаж и вошел в зал заседаний. Там все они

разместились за длинным столом, покрытым зеленым

сукном. Старшины, до этого жавшиеся по стенам, следуя

приглашению генерала, робко присели на стулья.

Михеев холодно оглядел собравшихся из-под густых

бесцветных бровей.

Через высокие окна в зал проникали бледные лучи

солнца, освещая седые бороды старшин, играя на

серебре газырей и кинжалов.

Михеев с самого начала придал разговору

угрожающий характер. Тон, каким он обращался к старшинам,

был уничтожающе-презрительным. Он не говорил, а

отчитывал.

– Все вы заодно с этими разбойниками. Вы не

можете жить без грабежей, у вас это в крови, – генерал

ударил ладонью по столу. – Два дня вам сроку для

выдачи властям разбойника Саламбека, или все вы

отправитесь в Сибирь, – он ©ытер платком лоб, зло

оглядел зал и крикнул: – Где старшина из Га-

лашек?

– Мурцал из Галашек здесь, ваше

превосходительство, – раздался голос.

Вперед вышел плечистый хмурый горец и

остановился, разглядывая начальника области с каким-то

наивным простодушием.

– Я есть Мурцал, генерал, – сказал он.

– А-а, это вы даете у себя приют разбойникам? —

обрушился на него Михеев.

– Я никогда не откажу в пище и ночлеге доброму

человеку, – спокойно ответил старшина.

– Значит, всякий разбойник для вас добрый

человек?

– Не разбойник, а абрек, генерал, —

невозмутимым голосом поправил генерала горец.

– Ах вот как! Арестовать его, – распорядился

Михеев.

По залу прошел шум.

– И кто его тянул за язык? Лучше бы молчал, —

прошептал старшина из Барсуков своему соседу.

– Верно говоришь, – ответил тот, трусливо

оглядываясь вокруг.

Подскочивший полицейский пристав отобрал у Мур-

цала кинжал и медаль с цепочкой – знак

старшинского отличия – и тут же увел его.

– Что за дерзость! – процедил сквозь зубы

генерал и тяжело откинулся в кресле. – Теперь я

хочу знать, когда будет передан властям этот самый

Саламбек? – Михеев переводил уничтожающий взгляд

с одного лица «на другое. – Где старшина из Са-

гопши?

Со стула вскочил толстый человек с лоснящимся

лицом. Его потные пальцы нервно теребили четки.

– Ва... ваше превосходительство, – за.говорил он

срывающимся голосом, закатывая полные ужаса

глаза. – Сегодня ночью Саламбек ушел назад, в лес...

В зале воцарилась зловещая тишина.

День клонился к вечеру, когда в Чиллан-ирзе

появился Зелимхан со своим неизменным Любом.

В лесу стояла тишина, нарушаемая лишь пением

птиц. Они, словно соревнуясь между собой, разливались

на все голоса. Особенно неистовствовали воробьи,

которые чирикали так, что не могло быть сомнения: в этом

большом хоре у них нет соперников.

Зелимхан любил природу. Для него, оторванного от

общества, от семьи, она была самым близким другом,

постоянным собеседником, утешителем. Природа

приносила ему радость во всяком своем обличий: не только

солнечной и нарядной, но и в дождь, в зной, когда

полыхали зарницы, и хмурой осенью, и холодной зимой.

Ничего, что он так часто остается без крова, природа

всегда дает ему приют и покой. Вот и сейчас он стоит,

спешившись, держа под уздцы коня, и сло!вно бы молится,

зачарованный ее прелестью. Но надо торопиться.

Немного времени сейчас дано ему для молитв.

– Я пойду, – вздохнув, говорит абрек, – а ты

встречай их по одному и направляй ко мне, – и он ухо^

дит в лес.

На поляне остались кони и Аюб.

Молодой, лет двадцати семи, статный, с лицом по-

девичьи красивым, Аюб – вроде личного секретаря

Зелимхана. Он пишет все дипломатические ноты и письма

харачоевского абрека. Сейчас он тоже выполняет

важное задание.

В течение всего вечера на заветную поляну по

одному прибывают всадники. Аюб встречает каждого,

предлагает спешиться и посылает налево – в густой лес.

Там вновь прибывшего ждет Зелимхан, которому тот

приносит клятву верности делу. Затем Зелимхан дает

новому сподвижнику условное имя, заставляет укутать

лицо башлыком и отправляет назад, к Аюбу, который

на этот раз посылает человека направо – в лощину.

Так Зелимхан формировал свой отряд. Делалось это

для того, чтобы в случае плена или ранения, оставшись

на поле битвы, никто не мог бы выдать своих товарищей.

По-прежнему оставаясь осторожным и

недоверчивым, знаменитый абрек затеял это крупное и опасное

дело главным образом для того, чтобы проверить на

нем людей, плечом к плечу с которыми, быть может,

ему предстояло сражаться до конца своих дней, – их

храбрость, выносливость и преданность его идеалам.

Когда все были в сборе, Зелимхан с Любом пришли

к ним в лощину. Кроме новых, здесь были и старые

боевые товарищи – Зока и Саламбек, который пока

что так и не договорился со старшинами своего аула.

Был здесь и дальний родственник Зелимхана – Шахид

Борщиков из Шали. Потеряв всех мужчин своей семьи,

харачоевский абрек сильно рассчитывал теперь на

людей, близких ему по крови, и радовался, когда

кто-нибудь из них выражал желание присоединиться к нему.

Стояла тишина. Зелимхан огляделся вокруг и

сосчитал людей. Их было шестьдесят человек. У всех были

ружья, кинжалы, а у многих шашки.

Еще там, в лесу, знакомясь с людьми, Зелимхан

заприметил одного молчаливого низкорослого

крестьянина. Увидев его сейчас здесь с конем, харачоевец

подозвал его к себе и спросил:

– Как тебя эвать?

– Дуда, – назвал тот свое условное имя.

– Из какого аула?

– Из Эгиш-аула.

«Хорошо запомнил все, – подумал Зелимхан. —

Надеюсь, не растеряется. Видно, упорный...» Тут взгляд

абрека упал на невзрачного коня крестьянина, и он решил

еще расспросить новичка.

– Почему ты решил отправиться с нами в этот

дальний поход? Ты же не доедешь на таком коне.

– И этот-то не мой, – улыбнулся Дуда, гладя по

лбу рыжую кобылу.

– А чей же?

– Товарищ дал на время. А насчет того, почему с

вами... Поверь, не от веселой жизни, – отвечал

крестьянин и, помолчав немного, добавил: – Земли у нас нет.

Вот что меня гонит...

– А куда же вы дели свой надел? – удивился

Саламбек, стоявший рядом с Зелимханом. – Продали, да?

– Нет, – ответил Дуда. – Была у нас небольшая

делянка в лесу, еще дед наш очистил ее от кочек и

кустов. Но ее отобрал у нас лесничий, сказав, что нельзя

пользоваться землей в государственном лесу.

Жаловались приставу, начальнику округа, но все они заодно.

Вот мы и остались без земли.

«Земля, – с грустью думал Зелимхан. – Куда ни

пойдешь, всюду только и говорят о земле. И в Харачое,

и в Шали, и в Галашках – везде тоскуют по ней, все

ищут ее. Кому-то ее досталось слишком много, а кому —

ни одного вершка». Потом в голове у него

промелькнула озорная мысль.

– Так ты собираешься привезти себе землю из-за

Терека? Да еще на таком коне? – спросил абрек.

– Нет, – улыбнулся Дуда.

– А что же тогда?

– Говорят, там живет атаман Вербицкий, —

серьезно сказал крестьянин. – У меня с ним особые счеты.

– Какие?

Дуда помрачнел.

– Вербицкий сжег мой дом и оставил мою семью без

крова. Если поможет аллах и вы, хочу взять его в плен.

За это время вокруг собеседников собралось

довольно много народу. Особенно хотелось новеньким

послушать прославленного абрека.

– Нет, – вмешался в разговор один из них, —

Вербицкий убил моего брата. Если даст аллах, да и вы

поможете, в плен его возьму я и заставлю работать на

детей своего брата.

– Ладно, не спорьте, – «сказал им Зелимхан.

– Все вместе возьмем его -в плен. И у меня есть к

Вербицкому свои счеты.

Все умолкли, ожидая, что он скажет еще что-нибудь,

но абрек не добавил ни слова. Оглядев лощину и

увидев, что все готовы в путь, Зелимхан решил, что

больше нельзя тратить время на разговоры.

– Аюб, – окликнул он своего помощника, – ты

поедешь во главе первой группы через Герзель, Аксай,

по землям кумыков и подойдешь к Кизляру с

юго-востока. Саламбек поедет следом за тобой со второй

группой. Я, – он окинул товарищей взтлядом, словно

хотел обнять их, – я поеду с третьей группой через Гу-

дермес и Азамаг-Юрт, по казачьим землям, Встретимся

все в Гарна-эрзе, на окраине города. Понятно?

– Понятно, – ответил ему хор голосов.

– В пути не курить, винтовку держать

наизготовку, не разговаривать, прислушиваться к каждому

шороху. Понятно?

– Все понятно.

– Итак, в дорогу! Берегите друг друга!

Зелимхан попрощался за руку с Саламбеком и

Любом. Раздался глухой топот копыт, и кони, блеснув

крупами в лунном свете, тремя группами понеслись к

Тереку.

Путь до низовьев Терека все три отряда проделали

стремительным маршем, хотя им пришлось мчаться по

темным лесным тропам и густому кустарнику. В районе

камышовых зарослей абреки переправились на левый

берег реки и на окраине Кизляра расположились на

короткий отдых. Утомленные бешеной скачкой, люди

дремали; в полусне томились и дозорные, расставленные

харачоевцем. Сам Зелимхан бодрствовал, зоркими

глазами всматриваясь в темноту. Он поджидал Саламбе-

ка, посланного с двумя товарищами на разведку в

город.

Вернувшись, Саламбек предложил напасть на

Кизляр сейчас же, пока не рассвело.

– Нет, – ответил Зелимхан. – Будет шум,

стрельба, а при таком бледном свете луны не отличить, где

солдаты, где мирные жители. Зачем нам напрасные

жертвы!

– Но ведь без этого не бывает, – возразил Салам

бек.

– Можно и без этого, – твердо ответил вожак, –

нам нужны лишь ключи от банка. Вернем убытки,

которые причинил нашим аулам Вербицкий, ну а если

найдем, то заберем и его самого.

На убийство отвечать убийством, на грабеж —

грабежом. Такова была несложная идейная программа

Зелимхана, полагавшего, что этим самым он

восстанавливает справедливость. И никто из его сподвижников не

видел в этом ничего неправильного. Все они молча

нашивали на свои бешметы погоны Кизлярско-Гребеи-

ского полка. Зелимхан же с Саламбеком и Аюбом

украсили себя офицерскими погонами.

В десять часов утра конным строем отряд

направился в центр города, оставив на въездах в Кизляр

небольшие сторожевые группы.

«Ну, Вербицкий, теперь посмотрим, кто из нас

баба, – размышлял Зелимхан, ехавший впереди

отряда. – Да позволит «мне аллах увидеть тебя сегодня, уж

твоей крови я не пожалею».

Отряд остановился у парадного подъезда банка.

Зелимхан с тремя товарищами спешился и направился в

здание. Часовой потребовал предъявить пропуска, но

Зока заставил его замолчать.

Служащие банка еще готовились к приему клиентов,

когда на них неожиданно обрушилась комам да:

– Руки вверх, ни с места.

Чиновники застыли в самых нелепых позах: у

одного в пальцах поднятой руки торчала канцелярская

ручка, у другого на цепочке, свисавшей с указательного

пальца, покачивались .карманные часы, у третьего

пальто болталось сбоку, надетое на одну руку...

Вглядываясь в эти страшные фигуры, Зелимхан

заметил, как казначей под шумок бросил в угол ключи от

сейфа. Абрек предложил ему немедленно отдать их,

если тот хочет остаться живым.

– Вам и вашим служащим мы вреда не

причиним, – сказал он, – и ничего отсюда не возьмем,

кроме денег царской казны.

Казначей покорно отдал ключи.

Три ружейных ствола действовали на чиновников

столь магически, что они продолжали стоять с

поднятыми руками, пока товарищи Зелимхана набивали хурд-

жины деньгами и выносили их на улицу. Когда эта

операция была закончена, харачоевец вежливо спросил

одного из служащих, не знает ли тот, на какой улице

размещается штаб Вербицкого. Дрожащим голосом

чиновник назвал улицу и даже объяснил, как туда

добраться.

– Благодарю вас, – раскланялся с ним абрек.

Зелимхан оставил трех человек в помещении с тем,

чтобы они продолжали держать под прицелом служа-

щих, Шахида Борщикова поставил у входа в банк —

ему он приказал никого не впускать туда, а сам

присоединился к основному отряду. Спокойно они

проехали по улицам, ничем не привлекая «внимания

прохожих.

К штабу харачоевский абрек подъехал один. Отряд

в полной боевой готовности остановился за углом

соседнего дома. У входа в штаб стоял часовой, который

воспринял появление казачьего есаула на великолепном

коне как нечто вполне естественное.

– Мне надо срочно поговорить с полковником

Вербицким, – важно сказал ему Зелимхан. – Надеюсь, он

здесь?

– Господина Вербицкого нет в городе, ваше

благородие, – козырнув, ответил часовой.

Абрек круто повернул коня и шагом вернулся к

своему отряду. Теперь оставалось только прихватить

товарищей, стерегущих банк и его обитателей. Когда это

было сделано, абреки, стреляя в воздух, поскакали вон из

города.

Несколько подразделений местного гарнизона,

чтобы отрезать им пути отступления, быстро заняли мост

через Терек, но Зелимхан переправил своих людей

вплавь и, не потеряв ни одного убитым или раненым,

скрылся © землях кумыков.

* * *

А в это самое время подполковник Вербицкий в

офицерском клубе Грозного азартно резался в железку и

всячески издевался над Зелимханом и его письмом.

– Так я ему и поверю! Подумаешь, нашелся

храбрец, который сам явится ко мне в Кизляр. Бред какой!

– Кто его знает, господин подполковник, – сказал

пожилой есаул, бросая на стол бубнового короля.

– Это ведь отчаянный разбойник!

– Нет, милостивый сударь, – Вербицкий поднял

на есаула свои зеленоватые глаза, – рыцарские

времена давно прошли. Пусть только попробует сунуться! —

и он метнул на зеленое сукно трефового туза.

...Как потом утверждали, телеграмма генерала Ми-

хеева прибыла в Кизляр через полчаса после налета.

Семья Зелимхана приютилась в горах Галашек, в

заброшенной башне. Здесь поселился и Эльберд,

знакомый Зелимхана из аула Нилхой. Он велел Бици и Зезаг,

если кто будет интересоваться ими, говорить, что они

чеченцы из Урус-Мартана, скрывающиеся здесь от

кровной мести. «Такое здесь бывает нередко, – успокоил он

себя. – Каждый поверит, а выдавать кровников кто же

решится?»

За все эти тяжелые годы почему-то именно здесь

Бици впала в отчаяние. «И зачем это Зелимхан

забросил меня с детьми в такую даль от родных мест? —

спрашивала она, оставаясь одна. – Там, в Харачоев-

ских горах, я знала всех, каждый камень был знаком

мне, каждое дерево было мне защитой. А здесь я не

знаю ни людей, ни дорог. Не знаю даже, куда идти в

случае опасности, и опереться не на кого...»

Бици была в положении уже на седьмом месяце, и

работать ей было тяжело. Зезаг каждый день уходит

пасти коров и лошадей. А дети, какие они помощники?

Пойдут иной раз .в лес за валежником, а набредут там

на ягоды и часами не возвращаются домой. Вот и

сейчас сидела она одна, дошивая новую черкеску для

Зелимхана, когда послышались чьи-то приближающиеся

шаги.

Перед ней стоял мужчина в поношенном платье и

всматривался © нее единственным сверкающим глазом.

Уж очень он показался ей похожим на Багала из

Ведено, но, видно, раздобрел за это время на чужих

хлебах – лицо сытое, гладкое...

– Бици, вы что – не узнаете меня? – спросил он,

неуверенно улыбаясь.

– Багал, неужто это вы? – дрогнувшим голосом

произнесла женщина, не зная, как относиться к этому

неожиданному визиту. Человек он, конечно, неважный,

но все же свой, из родных мест.

– Это я, Бици, да будет добрым ваш день, —

приветствовал ее Багал.

– Пусть будет с миром и ваш приход. Почему вы

так удивленно оглядываете наши места?

– Да так, – пожал плечами гость.

– А я подумала, что вам не нравится здесь. Или,

может быть, кто-нибудь гонится за вами?

– Кто за миой может гнаться! – отвечал

Одноглазый с наигранным вздохом. – Хотя, честно говоря,

появляться у вас и не совсем безопасно, – и он бросил на

нее многозначительный взгляд.

– Неужто мы такие страшные? – улыбнулась

Бици.

– Не вы, а те, которые не дают вам покоя, —

отвечал Одноглазый. – Ведь стоит узнать начальству,

что кто-нибудь общается с вами, и человека сразу берут

на подозрение.

– Ой, извините, за разговорами я забыла о

гостеприимстве, – Бици вынесла для гостя стульчик на трех