Текст книги "Король-ворон(ЛП)"

Автор книги: Maggie Stiefvater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Генри, сидя на пассажирском сиденье, выглянул в окно, прежде чем пристегнуть ремень. Он подтянул колени к груди и обнял их руками. Его начинала бить легкая дрожь. Мужчина включил обогрев.

– Куда ты везешь меня? – спросил Генри.

– Мы просто объезжаем квартал, как цивилизованные люди, которые пытаются спокойно поговорить.

Генри подумал о яме в земле.

– Мне никогда не удавалось цивилизованно поговорить с кем-то, у кого в руке пистолет, – он снова выглянул в окно, вытянув шею. Снаружи от фонаря до фонаря было темно. Скоро они слишком далеко отъедут, и он уже не сможет связаться с Робопчелой, но он все же отправил ей последнюю мольбу: «Сообщи кому-нибудь, кто может остановить это».

Этот сигнал не был похож на словесную просьбу, но в мыслях Генри она была четко сформулирована, и для пчелы этого было достаточно.

– Слушай, – сказал мужчина, – извини за плечо. Это я по привычке.

В лобовое стекло ударилось что-то металлическое. Пока мужчина вытягивал шею, чтобы посмотреть, что это попало в его машину, Генри подтянулся на сиденье. Наклонившись вперед, он увидел на самом краю окна три тоненькие черные полоски.

Зазвонил телефон.

Мужчина издал неопределенный звук, прежде чем перевернуть мобильник, лежавший на приборной панели. Кто бы ни звонил, он явно заслуживал внимания мужчины, поскольку тот взял телефон и прижал его к уху плечом, чтобы по-прежнему управлять машиной двумя руками. Он сказал кому-то в трубку:

– Это очень странный вопрос с твоей стороны.

Генри воспользовался моментом, чтобы на сантиметр опустить стекло. Робопчела мгновенно сорвалась с места и проникла в щель.

– Эй! – сказал мужчина.

Пчела нырнула в ладонь Генри. Он с облегчением прижал ее к груди. Ее вес в его руке придавал ему уверенности.

Мужчина нахмурился, глядя на него, и сказал в трубку:

– Я много лет никого не похищал, но сейчас у меня в машине сидит школьник. – Пауза. – Оба эти заявления весьма точны. Я пытался прояснить кое-какие слухи. Хочешь поговорить с ним?

Брови Генри поползли вверх.

Мужчина протянул ему телефон.

– Алло? – произнес Генри в трубку.

– Ну что ж, – послышался голос Гэнси на другом конце, – я слышал, ты уже познакомился с мистером Грэем.

Глава 38

К моменту встречи с Блу и Гэнси в магазинчике Fresh Eagle Генри уже успел надеть штаны. Магазин был почти пуст и залит приглушенным светом, где совсем не ощущаешь времени – как и во всех подобных местах в поздний час. Над головой играла какая-то песня о том, что надо выйти из чьих-то снов и сесть в чью-то машину. В магазине была всего одна кассирша, даже не поднявшая головы, когда ребята вошли в автоматические двери. Они обнаружили Генри стоящим возле полок с сухими завтраками и смотревшим на экран своего телефона, а мистера Грэя – в конце прохода; он очень убедительно вчитывался в этикетку на банке с необработанным овсом. Ни один из них не привлекал к себе внимания. Мистер Грэй прекрасно вписывался в окружающую обстановку, научившись этому в силу своей профессии. Генри же не вписывался никак – от его броской куртки, футболки с Мадонной и черных кедов на километр разило деньгами, но он, тем не менее, тоже ничем особо не выделялся. В Генриетте давно уже привыкли к богатым мальчишкам из Эгленби.

В руках у Генри была коробка с хлопьями – из тех, что вредны для организма, но особенно вкусны с зефиром. Однако, увидев Блу и Гэнси, он сразу поставил коробку на полку. Он нервничал гораздо больше, чем на вечеринке в тогах. Видимо, побочный эффект после того, как ему совсем недавно угрожали пистолетом, подумала Блу.

– Я все время спрашиваю себя, что я делаю в местном супермаркете в одиннадцать вечера, – сказал ему Гэнси.

– А вот я задавался вопросом, – заявил в ответ Генри, – что я делаю в машине головореза в хрен-его-знает-котором-часу. Сарджент, только не говори мне, что ты тоже входишь в этот клуб убогих похитителей.

Блу, сунув руки в карманы своей толстовки, примирительно пожала плечами и указала подбородком на Серого:

– Ну, он как бы встречается с моей матерью.

– Как все сложно и запутано, – неровным, напряженным тоном отозвался Гэнси. Он был взвинчен после поездки в Барнс, а присутствие Генри только усиливало его нервозность. – Впрочем, я совсем не так планировал развивать нашу дружбу. Мистер Грэй?

Ему пришлось повторить его имя несколько раз, поскольку оказалось, что Серый не притворялся, будто читает этикетку на банке; он действительно читал ее.

Он присоединился к ним. Они с Блу на мгновение по-дружески прижались друг к другу боками, а затем он взял ее за плечи и повернул к свету, чтобы посмотреть на швы у нее над глазом:

– Очень аккуратная работа.

– Правда?

– Скорей всего, у тебя не останется шрама.

– Блин, – огорчилась Блу.

– Этот магазин был твоей идеей или Генри? – спросил Гэнси.

– Я решил, что здесь будет удобно, – ответил мистер Грэй. – Здесь хорошее освещение, есть камеры, но не записывается звук. Безопасно и надежно.

Блу раньше не думала о супермаркете в таком ключе. Мистер Грэй сердечно добавил, обращаясь к Генри: – Мне очень жаль, что я напугал тебя.

Генри внимательно слушал этот обмен репликами:

– Ты делал свою работу. А я делал свою.

Суровые реалии. Пока Блу подрастала, изучая принципы внутренней энергии и слушая сказки на ночь, Генри Ченг взрослел, размышляя, как далеко он может зайти и сколько всего вытерпеть, чтобы сохранить секреты своей матери, если его вдруг начнут испытывать на прочность. Сама мысль о том, что они невольно стали частью такого испытания, причиняла ей страшное неудобство. Она сказала: – Давайте прекратим заниматься работой и начнем заниматься решениями. Мы можем поговорить о том, кто намеревается приехать сюда и зачем? Разве мы здесь не для этого? Кто-то приезжает куда-то, чтобы получить что-то, и поэтому все так всполошились?

– Ты очень деятельная женщина, – сказал ей Генри. – Я понимаю, почему Ричард Гэнси взял тебя в свой штат. Давайте пройдемся, господин Президент.

И они пошли. Они прогулялись вдоль стеллажей с сухими завтраками, стеллажей с выпечкой и стеллажей с консервированными продуктами. Пока они бродили по супермаркету, Генри пересказал все, что ему было известно о предстоящей продаже, со всем энтузиазмом прилежного ученика, представляющего доклад о стихийном бедствии. Встреча торговцев артефактами была запланирована на следующий день после мероприятия по сбору средств в Эгленби, чтобы замаскировать приток подозрительных машин и людей в Генриетту. Неизвестное количество потенциальных покупателей соберется на демонстрацию продаваемого предмета (магического существа), чтобы самостоятельно убедиться в паранормальности товара. После этого состоится аукцион с оплатой и передачей товара, как обычно – где-нибудь подальше от любопытных глаз; никто из покупателей не хотел, чтобы соперники залезли в их пресловутые кошельки. Возможно, для продажи будут доступны и другие товары; обращайтесь к своему поставщику.

– Магическое существо? – эхом переспросили Блу и Гэнси.

– Другие товары? – в один голос с ними изумился Серый.

– Магическое существо. В описании было только это. Это должен был быть большой секрет. Стоящий дальней поездки! Ну, так говорят, – Генри обвел пальцем улыбающуюся рожицу на коробке с полуфабрикатом для микроволновки. На логотипе был изображен крошечный медвежонок с полной пастью зубов; непонятно, улыбался ли он или корчил гримасу. – Мне велели заняться чем-нибудь подальше оттуда и не брать конфеты у незнакомцев.

– Магическое существо. Это не может быть Ронан? – с тревогой в голосе спросил Гэнси.

– Мы только что видели Ронана; как они продадут его, если не поймали? Может, это демон? – размышляла Блу.

Гэнси нахмурился:

– Да ну, как можно продать демона.

– Ломоньер мог бы, – уточнил мистер Грэй. В его голосе слышалась неприязнь. – Мне не понравилось, как это звучит – «другие товары». Особенно когда дело касается Ломоньера.

– И на что это похоже, по-твоему? – поинтересовался Гэнси.

– Мародерство, – ответил за него Генри. – Что вы имеете в виду, когда называете Ронана магическим существом? Он что, и сам демон? Потому что, если это так, это многое объясняет.

Ни Блу, ни Гэнси не спешили с ответом; правда о Ронане была настолько необъятным и опасным секретом, что ни один из них не хотел играть с этим, даже когда речь шла о ком-то вроде Генри, который так им нравился.

– Не совсем, – наконец, сказал Гэнси. – Мистер Грэй, что вы думаете о приезде всех этих людей? Деклан казался встревоженным.

– Эти люди – не самые невинные ребята, – ответил Серый. – Все они происходят из разных слоев, и единственное, что их объединяет – это приспособленчество и гибкость моральных принципов. Они и поодиночке непредсказуемы, но если они все окажутся в одном месте рядом с чем-то очень желанным для них, трудно сказать, что может произойти. Есть причины, почему им велели не брать с собой деньги. А уж если Гринмантл сунет сюда свой нос, чтобы затеять ссору с Ломоньером? Все эти люди давно на ножах с семьей Линчей.

– Колин Гринмантл мертв, – уверенно заявил Генри. – В ближайшее время он явно никуда не сунет свой нос, а если сунет, то тогда у нас будут проблемы куда серьезнее.

– Мертв? – удивился Серый. – А кто… Погодите.

Серый бросил быстрый взгляд вверх. Блу не сразу поняла, что он смотрит на выпуклое зеркало, установленное для предотвращения краж. Что бы он ни увидел там, это заставило его мгновенно подобраться и насторожиться.

– Блу, – негромко позвал он, – у тебя нож с собой?

Ее сердцебиение постепенно набирало скорость; она чувствовала пульсацию в швах на лице.

– Да.

– Иди с мальчиками в соседний проход. Не туда. С другой стороны. И тихо. Я не помню, есть ли в той стене служебный выход, но если есть – выходите через него. Не трогайте двери, на которых может стоять сигнализация.

В зеркале уже никого не было, но они не стали мешкать. Блу быстро повела ребят по проходу вдоль стеллажей с консервированными продуктами, осмотрелась и нырнула за угол. Стиральные порошки. Множество коробок в кричащей цветовой гамме. По другую сторону стояла большая витрина с маслом и яйцами. И никакого выхода на склад. Главный вход в магазин вдруг показался очень далеким.

По другую сторону стеллажей они услышали голос Серого – низкий, ровный, излучавший опасность. Его тон был куда холоднее, чем во время беседы с ними. Ему ответил другой голос, и Генри, услышав его, застыл рядом с ними. Его пальцы коснулись края одной из полок с этикеткой «Акция! Всего 3,99!»; он повернул голову, вслушиваясь.

– Это… это же Ломоньер, – прошептал он.

Ломоньер. Это имя несло больше эмоций, чем информации. Блу уже слышала, как его шепотом произносили в разговорах о Гринмантле. Ломоньер. Опасность.

Они услышали, как Ломоньер с акцентом произнес:

– Так странно видеть тебя здесь, в Генриетте. Где твой хозяин, пес?

– Думаю, мы оба знаем, где он, – ответил мистер Грэй ровным голосом, совершенно не выдававшим тот факт, что он и сам узнал о Колине Гринмантле пару минут назад. – В любом случае, с лета я работаю в одиночку. Я думал, это всем известно. Мне гораздо удивительнее видеть в Генриетте вас.

– Ну, сейчас город никому не принадлежит, – возразил Ломоньер, – так что, как говорится, у нас свободная страна.

– Не такая уж и свободная, – парировал Серый. – Как я понимаю, у вас тут есть кое-что на продажу. Я хочу, чтобы вы убрались отсюда так же быстро, как и пришли. Генриетта теперь мой дом, и я не люблю гостей.

Похоже, Ломоньера это забавляло:

– А теперь, как я понимаю, я должен спросить – «или что»? Потому что, кажется, все к этому идет.

Их голоса стали тише – казалось, ситуация накаляется. Гэнси начал яростно набирать СМС-ку в своем телефоне. Он повернул телефон экраном к Блу и Генри.

«Он тянет волынку, чтобы мы могли уйти. Генри, Робопчела может найти выход?»

Генри взял телефон из рук Гэнси и дописал:

«Они не должны видеть Робопчелу, они всегда хотели заполучить ее, отчасти поэтому они меня похитили».

Блу выхватила у него телефон и стала набирать, гораздо медленнее, поскольку у нее было намного меньше практики:

«Кого мистер Грэй пытается спрятать от них? Всех нас или только тебя, Генри?»

Генри слегка коснулся своей груди.

Блу напечатала:

«Уходите, как только сможете. Я догоню».

Она вернула телефон Гэнси, быстро поснимала с полок ценники, пока у нее в руках не оказался целый букет из них, а затем завернула в соседний проход. С изумлением она обнаружила, что рядом с мистером Грэем стоял не один мужчина, а двое. Она не сразу сообразила, что ей так странно смотреть на них, потому что они до ужаса походили друг на друга. Братья. Возможно, близнецы. И у обоих был вид людей, на которых она уже успела насмотреться за время работы у Нино. Она терпеть их не могла. Такие клиенты не принимали отказов, с ними нелегко было договориться, и им всегда удавалось вытребовать себе солидную скидку. Кроме того, они вели себя так нагло и медлительно, будто их всю жизнь били по голове тупым предметом.

Выглядели они, мягко говоря, устрашающе.

Мистер Грэй моргнул, увидев Блу. На его лице не было ни тени узнавания.

Остальные двое сначала осмотрели толстовку Блу, не слишком похожую на спецодежду, а затем пачку ценников у нее в руках. Она со скучающим видом провела большим пальцем по краям ценников: – Сэр? Господа? Простите за неудобства, но я вынуждена просить вас убрать машины с парковки.

– Это еще почему? – спросил первый. Теперь она расслышала явственный акцент в его голосе. Француз? Возможно.

– Мы приехали за покупками, – сказал второй с легким недоумением.

Блу дала волю своему местному акценту; она давно поняла, что это помогало ей оставаться безликой и невидимой для чужаков.

– Знаю-знаю, мне очень жаль. Но сюда едет поливальная машина, чтобы помыть парковку, и водитель просит, чтобы здесь никого не было. Он очень рассердится, если увидит здесь машины.

Мистер Грэй картинно порылся в карманах, ища ключи, и как бы ненароком приподнял штанину, открывая пистолет. Братья Ломоньер что-то пробормотали и переглянулись.

– Простите еще раз, – повторила Блу. – Можете перебраться на стоянку возле прачечной, если вы еще не закончили.

– Поливальная машина, – повторил Ломоньер, будто только что услышал это слово.

– Компания вынуждает нас делать это, а иначе мы потеряем франшизу, – ответила Блу. – Не я устанавливаю такие правила.

– Давайте не будем усложнять ситуацию, – встрял мистер Грэй, слегка улыбаясь этим двоим. На Блу он вообще не смотрел. Она постаралась сохранить на лице скучающее, чуть раздраженное выражение, простукивая пальцами по краям ценников в такт своему сердцебиению. – Поговорим позже.

Все трое прошли к выходу, стараясь держаться друг от друга подальше, как магниты с разной полярностью. Пока они выходили, Блу быстро нырнула в проход, затем в служебную дверь, мимо грязных туалетов, через склад, заполненный коробками и ведрами, и дальше на улицу, где Гэнси и Генри прятались у мусорных контейнеров, забитых картоном.

Ее тень, отброшенная фонарями, установленными на задней стене супермаркета, первой достигла их, и оба отпрянули, заметив движение, прежде чем поняли, кому эта тень принадлежит.

– Ты волшебница, – сказал ей Гэнси и обхватил ее голову обеими руками, освободив большую часть ее волос из плена заколок. Оба дрожали от холода. Под этим черным небом все казалось ненастоящим и пустым. В ее памяти застыли лица братьев Ломоньер. Она услышала, как захлопываются дверцы автомобилей – вроде бы тех, что стояли парковке перед супермаркетом. В ночи было трудно определить, с какого расстояния доносится звук – он был и далеко, и близко.

– Это было гениально, – Генри вытянул руку над головой, ладонью к небу. С его ладони сорвалось насекомое, на секунду мелькнуло в свете уличных фонарей и пропало в темноте. Он проводил его взглядом, а затем извлек из кармана свой телефон.

– Чего они хотели? – спросила Блу. – Почему мистер Грэй считал, что они могут заинтересоваться тобой?

Генри прокручивал длинный ряд текстовых сообщений на экране:

– Робопчела… Мальчик Гэнси рассказал тебе, что это такое? Отлично. Робопчела была одной из первых вещей, из-за которых повздорили Ломоньер и Гринмантл. Линч собирался продать ее одному из них, но вместо этого продал ее моей матери, для меня; она никогда этого не забывала. Вот почему они ненавидят ее, а она ненавидит их.

– Но Ломоньер приехал не за тобой, не так ли? – уточнил Гэнси. Он тоже читал сообщения в телефоне Генри. Похоже, пчела докладывала о перемещении Ломоньера.

– Нет-нет, – ответил Генри. – Я почти уверен, что они узнали машину твоего парня Грэя еще со старых времен и пришли посмотреть, нельзя ли купить что-нибудь у Кавински, раз уж они все равно здесь. Не стану притворяться, будто я большой специалист по французам. Я понятия не имею, узнают ли они меня после того, как видели в той яме. Я ведь теперь старше. Но все же… Твой киллер, похоже, думал, что могли и узнать. Он оказал мне услугу. Я не забуду этого.

Он развернул телефон экраном к Блу, чтобы она могла читать донесения Робопчелы. Текст поступал урывками и носил до странного разговорный характер, описывая медленное продвижение Ломоньера так же, как Генри описывал им грядущую продажу артефакта. Мысли Генри, изложенные на экране. Какая-то чудная и особенная магия.

Пока они все читали, Гэнси расстегнул куртку и притянул Блу к себе, укрыв ее от холода. Это тоже была чудная и особенная магия – легкость, с которой он это проделал, и тепло его тела, и его сердцебиение, отдававшее ей в спину. Он прикрыл ладонью ее раненый глаз, будто защищая от чего-то, но на самом деле это было лишь предлогом, чтобы прикоснуться к ней.

Генри никак не отреагировал на это публичное проявление близости. Он постучал пальцами по экрану телефона. Экран мигнул несколько раз и выдал какое-то сообщение на корейском языке.

– Ты не хочешь… – начала было Блу и заколебалась. – Может, тебе стоило бы переночевать у кого-то из нас?

Лицо Генри осветила удивленная улыбка, но он покачал головой:

– Нет, я не могу. Я должен вернуться в Литчфилд, капитан всегда должен быть на своем судне. Я не прощу себе, если они придут искать меня и вместо этого найдут Ченга-второго и остальных. Робопчела будет сторожить, пока мы не сможем…

Он покрутил в воздухе указательным пальцем, вероятно, так обозначая что-то вроде встречи.

– Завтра? – предложил Гэнси. – Я буду обедать с сестрой. Пожалуйста, приходите оба.

Ни Генри, ни Блу не требовалось отвечать вслух; Гэнси знал, что, раз уж он попросил их прийти, они стопроцентно придут.

– Я полагаю, мы теперь друзья, – констатировал Генри.

– Вероятно, – ответил Гэнси. – Джейн говорит, что так должно быть.

– Так должно быть, – согласилась Блу.

Теперь в улыбке Генри появилось что-то новое. Что-то искреннее, удовлетворенное – а также и нечто большее, не поддававшееся словесному описанию. Он сунул телефон в карман:

– Отлично, отлично. Горизонт чист; я покидаю вас. До завтра.

Глава 39

В ту ночь Ронан не видел снов.

Проводив Блу и Гэнси, он привалился к одной из колонн на парадном крыльце и смотрел на своих светлячков, подмигивавших ему в прохладной темноте. Все его чувства обострились до такой степени, как никогда не бывало при бодрствовании. Так обнажить пульсировавшую в нем энергию он мог только тогда, когда спал. Но это был не сон. Это была его жизнь, его дом, его ночь.

Через какое-то время он услышал, как за спиной у него открылась дверь, и на крыльцо к нему вышел Адам. Они молча смотрели на танцующие огни над полями. Было нетрудно заметить, что Адам напряженно что-то обдумывал. В Ронане волной поднимались слова и тут же лопались, будто мыльный пузырь, так и не вырвавшись на свободу. Он чувствовал, что уже задал вопрос, но не в его силах было еще и ответить на него.

Из леса вышли три оленя и замерли у самого края пространства, куда еще доставал свет фонаря над крыльцом. У одного из оленей, красивого белого самца, были большие ветвистые рога. Он смотрел на них, а они – на него, и Ронан больше не мог терпеть.

– Адам?

Когда Адам поцеловал его, это было словно гнать на превышенной скорости и ощущать каждый новый рывок спидометра, все быстрее и быстрее. Это было словно заново переживать каждую из его сумасшедших ночных поездок с открытыми окнами, и мурашками по коже, и стучащими от холода зубами. Ребра Адама под его руками, и рот Адама поверх его рта, опять, и опять, и опять. Щетина на губах, и остановка, чтобы отдышаться, чтобы Ронан мог перезапустить свое сердце. Они оба – как изголодавшиеся звери, но голод Адама был более давним.

В доме они сделали вид, будто собрались спать, но спать не стали. Они растянулись на диване в гостиной, и Адам изучал края татуировки, покрывавшей спину Ронана, все эти дивные и устрашающие заостренные края и линии, крючьями цеплявшиеся друг за друга.

– Unguibus et rostro[23]23
  лат.: клюв и когти


[Закрыть], – произнес Адам.

Ронан прижал пальцы Адама к своим губам.

Он больше никогда не хотел засыпать.

Глава 40

В ту ночь демон не спал.

Пока Пайпер Гринмантл спала урывками и видела во сне грядущие торги и свое восхождение к славе в обществе торговцев магическими артефактами, демон развоплощал.

Он развоплотил физические формы Кэйбсуотера – деревья, животных, папоротники, реки и камни, но он также развоплотил призрачные образы леса. Воспоминания, плененные в рощах, песни, создававшиеся только ночью, крадущийся восторг, приливом и отливом плескавшийся вокруг одного из водопадов. Все сновиденное и подаренное этому месту было повернуто вспять и стерто.

Сновидца он прибережет напоследок.

Сновидец будет сопротивляться.

Они всегда сопротивлялись.

Пока демон разматывал и развоплощал витки и клубки сновидений, он не раз и не два наталкивался на нити своей собственной истории, пронизывавшей густую растительность. История его происхождения. Эта плодородная земля, обогащенная энергией силовой линии, годилась не только для выращивания деревьев и королей. Она также отлично выращивала демонов, если на нее пролить достаточно враждебной крови.

В этом лесу пролилось и скопилось более чем достаточно враждебной крови, чтобы сотворить демона.

Мало что препятствовало его работе. Он был естественным врагом леса, и то единственное, что могло бы остановить демона, пока никому не пришло в голову. Только самые старые деревья сопротивлялись ему, потому что были единственными, кто еще помнил, как это делается. Медленно и методично демон вспарывал их изнутри. С их разлагающихся ветвей капала чернота; они с треском падали наземь, когда их корни сгнивали до полного растворения.

Одно из деревьев сопротивлялось дольше всех остальных. Оно – точнее, она – была самым старым деревом в этом лесу и уже видела демона раньше. Она знала, что порой дело не в том, чтобы спастись, а в том, чтобы продержаться достаточно долго, чтобы кто-то другой пришел и спас тебя. И она держалась, и тянулась к звездам, даже когда демон вгрызался в ее корни, и держалась, и держалась, и пела другим деревьям даже тогда, когда ее ствол начал выгнивать изнутри, и держалась, и мечтала о небе даже тогда, когда ее развоплощали.

Другие деревья горестно стенали; если уж развоплотили ее, то кто сможет устоять?

Демон никогда не спал.

Глава 41

Если знать, откуда вести отсчет, эта история была о Гвенллиан.

В то утро, до рассвета, она проснулась с криком на устах.

– Вставай! – прорычала она себе, выпрыгивая из постели. Сначала она зацепилась за покатый потолок чердака прической, а потом ударилась головой и прижала ладонь к ушибленному месту. Снаружи еще не рассвело, серый предрассветный свет лился в окно, и она принялась щелкать выключателями, вертеть ручки и дергать провода, пока в комнате не зажглись все имевшиеся там лампочки. Тени качались то в одну сторону, то в другую.

– Вставай! – повторила она. – Матушка, матушка!

Сны все не отлипали от нее: истаивавшие чернью деревья и шипение демона-развоплотителя; она взмахнула руками вокруг головы, чтобы снять паутину со своих глаз и ушей. Она стащила платье через голову и натянула юбку, сапоги и свитер; ей требовалась броня. Затем она пробралась через разложенные на полу карты и разбросанные травы, которые она жгла для медитаций, и направилась прямиком к зеркалам, оставленным на чердаке ее предшественницей. Нив, Нив, милая Нив. Гвенллиан узнала бы ее имя, даже если бы остальные ей не сказали, потому что оно непрестанно звучало в шепоте, пении и шипении зеркал. Как же они обожали ее и ненавидели. Судили ее и восхищались ею. Возвышали и низвергали ее. Нив, Нив, ненавистная Нив, она требовала уважения всего мира и сделала все, чтобы добиться его. Но в итоге именно Нив, Нив, милая Нив не проявила уважение к самой себе.

Высокие зеркала в полный рост были установлены друг напротив друга, бесконечно отражая отраженное. Нив провела какой-то сложный ритуал, чтобы в зеркалах отражались все вероятности, которые она могла вообразить для себя, а затем еще больше вероятностей, и в итоге одна из них пожрала ее. Правильные ведьмовские чары, как сказали бы женщины из замка Сикарт. Их всех отправили бы в лес.

Гвенллиан стояла между зеркал. Их магия с завываниями дергала и тащила ее в разные стороны. Зеркало не должно было показывать столько времен сразу; большинство людей не обладали силой, чтобы видеть столько вероятностей одновременно. Но Гвенллиан тоже была зеркалом, поэтому магия обтекала ее, не причиняя вреда, когда она прижимала ладони к одному из зеркал. Она тянулась вдаль, изучая все вероятности, и искала, искала, мечась от одной ложной истины к другой.

– Матушка, матушка, – пробормотала она. Ее беспорядочные мысли начинали мутировать, если она сразу же не проговаривала их.

А вот и мать: в этой текущей реальности, в этой текущей вероятности, в реальности, где сама Нив была мертва. Развоплощавшийся лес и мать Гвенллиан, развоплощенная вместе с ним.

Развоплощенная.

Развоплощенная.

Раз…

Издав истошный вопль, Гвенллиан сбила зеркала на пол. Внизу кто-то вскрикнул; дом просыпался. Не переставая кричать, Гвенллиан заметалась по комнате в поисках инструмента или оружия. На чердаке не было предметов, которыми можно было бы нанести хороший удар… А! Она схватила настольную лампу, вырывая шнур из стены, и с грохотом понеслась вниз по лестнице. Бух-бух бух-бух – отзывался каждый ее шаг по ступенькам.

– Артемусссс! – наполовину проворковала, наполовину прострекотала она, проскальзывая в кухню, освещенную лишь крохотной лампочкой над духовкой и тусклым серым светом из окна над раковиной. Снаружи все затянул туман, поглотив солнце. – Артемусссссс!

Он не спал; вероятно, ему приснился тот же сон, что и ей. Ведь в их венах текла одна и та же звездная субстанция.

– Уходи, – донесся его голос из-за двери.

– Открой дверь, Артемуссс! – прошипела Гвенллиан. Она тяжело, прерывисто дышала. Ее трясло с головы до ног. Лес – развоплощен, ее мать – развоплощена. И этот трусливый чародей, прячущийся в чулане, убил всех своей бездеятельностью. Она подергала дверь; он чем-то подпер ее изнутри.

– Не сегодня! – крикнул Артемус. – Спасибо, не стоит! Слишком много событий за это десятилетие. Может быть, попозже! Я не вынесу шока! Спасибо за внимание.

Он был советником королей.

Гвенллиан шарахнула лампой о дверь. Лампочка с серебряным звоном разлетелась на мельчайшие осколки; край лампы оставил трещину в тонком фанерном листе, из которого была сделана дверь. Гвенллиан пропела:

– Кролик-кролик, в норку шнырь, в норку шнырь, и лисенок в норку шнырь, в норку шнырь, и щеночек в норку шнырь, в норку шнырь. Выходи, кроличек, у меня есть вопросы. О демонах.

– Я – медленно растущий организм! – взвыл Артемус. – Я не могу так быстро приспосабливаться!

– Если к нам залез грабитель – приходите вечером после работы! – донесся крик Каллы со второго этажа.

– Ты знаешь, что случилось с моей матушкой, ты, гнилье? – Гвенллиан вырвала лампу, застрявшую в щели, чтобы врезать ею по двери еще раз. Щель стала шире. – Я скажу тебе, что я видела в своих зеркальных зеркалах!

– Уходи, Гвенллиан! – крикнул Артемус. – Я ничем не могу помочь никому из вас! Оставь меня в покое!

– Ты можешь сказать, где мой отец, ты, мелкий сорняк! В какой дыре ты его закопал?

Хрясь!

Дверь развалилась на две части; Артемус отпрянул в темноту. Он свернулся клубком на пластиковых контейнерах, многоразовых пакетах для продуктов и мешках с мукой и заслонил руками свое вытянутое худое лицо, когда она замахнулась на него лампой.

– Гвенллиан! – вскрикнула Блу. – Что ты делаешь? Дверь стоит денег!

Вот и дочурка Артемуса – он даже ногтя ее не стоил – прибежала к нему на помощь. Она ухватила Гвенллиан за руку, чтобы не дать ей размозжить лампой череп этому негодному трусу.

– Не хочешь ли порасспросить его, синяя лилия? – завопила Гвенллиан. – Я не единственная, кому нужны ответы. Ты слышал, как кричала моя матушка, Артемуссссс?

– Гвенллиан, перестань, – сказала Блу. – Еще очень рано, и мы спим. Ну, спали.

Гвенллиан выронила лампу, вырвала руку из пальцев Блу и схватила Артемуса за руку и за волосы. Он заскулил, как побитый пес, когда она выволокла его из кладовки.

– Мама! – закричала Блу, прикрыв глаз рукой. Артемус распростерся на полу между ними, опасливо поглядывая на них снизу вверх.

– Говори, насколько силен этот демон, Артемус! – прошипела Гвенллиан. – Говори, кто будет следующим. Говори, где мой отец. Говори, говори!

Внезапно он вскочил на ноги и бросился бежать. Гвенллиан сделала попытку сцапать его на бегу, но поскользнулась на осколках разбитой лампочки. Она упала на пол, больно ударившись бедром, и тут же поднялась, цепляясь ногтями за все, что могло сойти за опору. Артемус вылетел через стеклянную дверь на задний двор, прежде чем она успела выпрямиться, и когда она выскочила в залитый туманом двор вслед за ним, он уже успел взобраться на нижнюю ветку старого бука.

– Оно не примет тебя, ты, трус! – выкрикнула Гвенллиан, хоть и боялась, что все же примет. Она бросилась за ним и принялась взбираться на дерево. Деревья и ветви были ей знакомы, вдобавок, она лазила быстрее, чем он.

– Ты, интриган, ты, мечтатель, ты… тыыыы! – рычала она.

Ее платье зацепилось за ветку и тем самым подарило Артемусу несколько секунд. Артемус вытянул руки, нащупал ветвь и взобрался еще выше. Когда Гвенллиан полезла следом, листья вокруг нее сердито зашумели, а мелкие ветки начали обламываться под ее весом.

– Помогите! – умоляюще произнес он, но на самом деле он сказал не так. Он сказал: – Auxiril!

Это слово слетело с его губ, как трепещущая, перепуганная, отчаявшаяся и потерявшая всякую надежду птичка.

– Моя матушка! – простонала Гвенллиан. Мысль, без запинки переведенная в слова. – Моя матушка, моя матушка, моя матушка!