Текст книги "Король-ворон(ЛП)"

Автор книги: Maggie Stiefvater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– …значит, нужно дать ему волю и при этом быть счастливым, – закончил Генри. – Подумай о своей детке-подружке, Гэнси, и о том, как здорово мы вчера проводили время. Думай о том, чего ты боишься. Ты боишься веса этого создания, который подсказывает тебе, что это пчела? Разве это обязательно должно быть что-то, что тебя убьет? Нет. Это просто маленькое существо. Или вещь. Это может быть что угодно. Это могло бы быть нечто невероятно прекрасное.

Гэнси больше не мог задерживать дыхание; либо он потеряет сознание, либо сделает нормальный вдох. Он прерывисто выпустил из легких поток отработанного воздуха и вдохнул новый. Темень стала просто теменью; танцующие огоньки исчезли. Его сердце все еще гулко билось о грудную клетку, но пульс уже замедлялся.

– Ну вот, – сказал Генри удовлетворенно, как и в День ворона. – Ужасно видеть, как кто-то другой напуган, не правда ли?

– Что у меня в руке?

– Секрет. Я собираюсь доверить его тебе, – теперь голос Генри звучал слегка неуверенно. – Потому что я хочу, чтобы ты доверял мне. Но для того, чтобы ты мог доверять мне, раз уж мы станем друзьями, ты должен знать правду.

Генри сделал глубокий вдох и убрал руку с ладони Гэнси, открывая его взору пчелу невероятных размеров.

Гэнси едва успел отреагировать, как Генри снова коснулся его пальцев:

– Спокойно, мистер Гэнси. Посмотри внимательнее.

Успокоившись, Гэнси увидел, что это была вовсе не обычная пчела; это было очень красивое насекомое-робот. «Красивое», вероятно, было не лучшим эпитетом, но Гэнси не мог сразу придумать что-то более подходящее. Крылышки, усики и лапки были определенно сделаны из металла, с крошечными шарнирчиками и тонюсенькими проволочными перепонками, но тельце пчелы было окрашено в нежные оттенки, напоминавшие лепесток цветка. Пчела была неживой, но выглядела как живая. Он видел это даже в темноте, поскольку у пчелы было крошечное сердце, источавшее янтарное сияние.

Гэнси знал, что семья Генри занималась разработкой и продажей пчел-роботов, но он представлял их себе совсем иначе. Он был уверен, что видел фотографии таких пчел, и хоть они и выглядели как очень впечатляющий продукт нанотехнологий, они совершенно не походили на настоящих пчел. Они скорей напоминали маленькие вертолетики, а не живых насекомых. Но пчела Генри имела невероятно реалистичную конструкцию. Она так разительно напоминала сновиденные предметы Ронана, что Гэнси никак не мог отделаться от этой мысли, едва она пришла ему в голову.

Генри вытащил из кармана телефон. Легонько постучал по экрану, вызывая радужную заставку, столь же странную на вид, как и пчела.

– Робопчела связана с моим телефоном через это приложение. Оно реагирует на отпечаток пальца, так что я прижимаю палец сюда и говорю ей, что она должна найти – например, Робопчела, найди классную прическу! Вот, гляди, гляди!

Гэнси дернулся, когда пчела взлетела с его ладони с тем же жужжащим звуком, поднялась в воздух и присела ему на голову. Ощущать ее вес на своих волосах было еще хуже, чем держать ее в ладони.

– Ты не мог бы убрать ее? – сухо попросил он. – Мне очень неприятно.

Генри прижал палец к экрану, и пчела снова взлетела, на этот раз приземлившись ему на плечо.

– Но сейчас ты ничего ей не приказывал, – отметил Гэнси.

– Мне и не нужно говорить вслух. Она считывает мои мысли через отпечаток пальца, – Генри не отрывал взгляд от экрана, но Гэнси видел в свете телефона, что Ченг оценивал его реакцию. – Я мысленно приказываю ей, что делать, и – бзззз! – она отправляется выполнять, спасибо, спасибо, маленькая пчелка.

Генри вытянул руку, и пчела спустилась ему на ладонь. Свет погас. Генри засунул и пчелу, и телефон обратно в карман. Разумеется, все это было невероятно, и Генри ждал, что Гэнси так и скажет. Именно поэтому пчела была секретом – она не могла существовать на самом деле.

Гэнси ощутил, как вокруг него разворачиваются сети.

– Твои родители выпускают робопчел, – осторожно начал он.

– Мой отец. Точнее, компания моего отца.

Он явно не хотел продолжать эту тему, хотя Гэнси не понимал, почему.

– И компания выпускает таких пчел, как эта, – Гэнси даже не пытался сделать вид, что верит в это.

– Мальчик Гэнси, думаю, нам надо решить, доверяем ли мы друг другу или нет, – напомнил ему Генри. – Мне кажется, в нашей едва зародившейся дружбе как раз настал такой момент.

Гэнси тщательно подбирал слова:

– Но доверять кому-то и довериться – это не одно и то же.

Генри удовлетворенно хохотнул:

– Нет. Но я уже сделал и то, и другое – и доверился, и доверяю. Я сохранил в секрете то, что у тебя было в багажнике машины, и я молчу о том, почему Адам Пэрриш не погиб, когда на него посыпалась черепица. Это значит, что ты можешь мне доверять. И я доверился тебе: я показал тебе Робопчелу.

Все это так. Но Гэнси знал немало скрытных людей, чтобы не принимать какие-либо секреты в качестве валюты. Вдобавок, все то, с чем Гэнси жил сейчас, подвергало опасности жизни других людей, а не только его собственную. Это было слишком большим доверием в обмен на вечеринку в тогах и яму в земле.

– Продавцы автомобилей пользуются одним психологическим приемом, – произнес он. – Они покупают тебе банку кока-колы из автомата за свои деньги, после чего ты чувствуешь себя как бы обязанным купить у них машину.

В голосе Генри слышался смех:

– То есть, ты хочешь сказать, что твои секреты по сравнению с моими – все равно что автомобиль по сравнению с банкой колы?

Теперь уже Гэнси едва не расхохотался:

– Компания твоего отца не создавала эту пчелу, не так ли?

– Нет.

Пора заканчивать с этим.

– Что ты хочешь от меня услышать? Слово «магия»?

– Ты уже видел такую магию, как моя Робопчела, – уверенно заявил Генри. – Но это не та магия, с помощью которой Пэрриш отразил целую тонну черепицы. Где ты видел такую магию?

Гэнси не мог признаться.

– Это не мой секрет.

– Я избавлю тебя от агонии, – ответил Генри. – Я знаю. Деклан Линч. Он продал моей матери двух таких пчел.

Это было так неожиданно, что Гэнси невольно обрадовался темноте вокруг; он был уверен, что на его лице отразился шок. Он изо всех сил пытался собрать всю эту информацию воедино. Деклан… Выходит, эта пчела – работа Ниалла Линча. Если мать Генри была его клиентом, значило ли это, что Деклан продавал артефакты кому-то в школе? Но не мог же он быть до такой степени идиотом.

– Откуда твоя мать узнала про них, чтобы купить? Это ты ей рассказал?

– Все наоборот. Она знает не потому, что я здесь. Это я здесь потому, что она знает. Неужели ты не понял? Я – ее прикрытие, отмазка. Она приезжает сюда навестить меня. Покупает что-то у Деклана Линча. И уезжает. Очень умно придумано. Уфф! Я два года хотел произнести это вслух. Секреты – как гнойник, так и норовят прорваться наружу.

– Твоя мать отправила тебя в Эгленби только для того, чтобы ей было удобнее вести бизнес с Декланом? – поразился Гэнси.

– Магические артефакты, брат. Очень большой бизнес. Страшный. Отличный способ разжиться перебитыми коленными чашечками. Или быть убитым, как наш друг Кавински.

Гэнси едва не задохнулся от всех этих откровений:

– Она и с ним вела дела?

– Нет. Он торговал только наркотой, но она говорила, что и наркота волшебная. Да ладно тебе. Ты же сам был на той вечеринке четвертого июля. Объясни, откуда взялись драконы.

– Не могу, – пробормотал Гэнси. – Мы оба знаем это.

– Конечно, – удовлетворенно отметил Генри. – Он как-то едва не убил Ченга-второго, просто ради забавы. Он был худшим из всех.

Гэнси привалился к земляной стене ямы.

– Эй, ты что, падаешь? Ты как вообще? Мне казалось, мы беседуем.

Они и беседовали, просто совсем не так, как ожидал Гэнси. За время поисков Глендауэра он не раз и не два говорил со странными людьми. Его путешествия во многом запоминались не по посещенным городам или странам, а по людям и явлениям. С той лишь разницей, что тогда Гэнси искал их сам. Они никогда не искали его. Ему еще не доводилось встречать кого-то, похожего на него, и хоть Генри был далеко не близнецом Гэнси, он пока что был наиболее приближенной его версией.

Он не осознавал всю глубину одиночества подобного убеждения, пока не испытал его.

– В Эгленби есть еще какие-нибудь волшебники, о которых я должен знать? – полюбопытствовал он.

– Помимо тех двоих, которые повсюду с тобой? Я не слышал о таких. Я пытался подобраться к тебе целый год.

– Мои контакты есть в школьном справочнике.

– Нет, дубина. В переносном смысле. Подобраться. К. Тебе. К твоей сути. Понять, а вдруг ты такой же пришибленный на всю башку, как Кавински. Рас-ку-сить, понял? У кого тут английский неродной язык? Подсказка: это не ты.

Гэнси рассмеялся. И смеялся довольно долго. Ему казалось, что за последние пару дней он уже испытал все возможные эмоции, известные человечеству.

– Я не пришибленный, – сказал он. – Я просто парень, который ищет короля. Ты сказал, что твоя мать купила двух таких пчел. Где вторая?

Генри снова выудил пчелу из кармана. Ее крохотное сердечко освещало пространство мягким янтарным светом.

– В лаборатории, естественно. Мой дорогой папочка пытается скопировать ее, используя обычные детали. Мама велела мне оставить эту себе, чтобы я всегда помнил, кто я.

– И кто же ты?

Пчела светилась достаточно ярко, чтобы было видно и ее прозрачные крылышки, и сведенные к переносице брови Генри.

– Я – нечто большее.

Гэнси пристально посмотрел на него. Где-то в процессе погони за Глендауэром он перестал замечать, что в мире было полным-полно волшебства. Волшебства, не просто похороненного в гробнице. Теперь он снова это почувствовал.

– Вот что я скажу тебе, прежде чем мы подружимся, – продолжал Генри. – Моя мать торгует магией. Она велела мне наблюдать за тобой и разнюхать твои тайны. Я не собираюсь пользоваться тобой сейчас, но именно этим я должен был заниматься. Я ввязался в эту игру вовсе не в поисках друга.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Пока ничего. Я хочу, чтобы ты хорошенько это обдумал. А потом, надеюсь, ты решишь доверять мне. Потому что у меня секретов под завязку, а вот друзей очень не хватает.

Он выставил руку с пчелой вперед, чтобы Гэнси мог видеть его в свете, испускаемой ее чудесным тельцем. Взгляд Генри был беспощаден и полон задора.

Он подбросил пчелу в воздух:

– Давай-ка выбираться из этой ямы.

Глава 31

В мире не было слов для измерения ненависти. Были тонны, метры, годы. Вольты, узлы и ватты. Ронан мог объяснить, как быстро движется его машина. Он мог описать, насколько теплой была погода. Он мог даже перевести в цифры собственный пульс. Но никто еще не придумал слов, которыми он мог бы выразить, насколько сильно ненавидит академию Эгленби.

В любой единице измерения должны были бы присутствовать объем и вес этой ненависти. А еще в нее следовало включить элемент времени. Дни полного застоя в классах, никому не нужные и совершенно бесполезные, потраченные на приобретение навыков для жизни, которой он никогда не хотел. Нет, не было единого слова, чтобы вместить все это. Может быть, «всеобъемлющий». Его ненависть к академии Эгленби была всеобъемлюща.

Похититель, мародер? Эгленби была мародером. А жизнь Ронана – сон, подвергавшийся мародерству.

Он уже пообещал себе, что бросит школу. Это будет его подарком самому себе на восемнадцатилетие.

И вот – он снова сидит в классе.

Бросить. Просто бросить. Либо он уверен, что может это сделать, либо нет.

Он представлял, что скажет Гэнси: «Просто потерпи до выпуска; осталась буквально пара месяцев. Я уверен, ты сможешь выдержать этот срок».

Так что он пытался выдержать.

День в школе походил на подушку, прижатую к лицу. Он задохнется еще до звонка. Единственным глотком кислорода, который он мог здесь найти, была бледная полоска кожи на запястье Адама, оставшаяся от ремешка часов. И еще кусочек неба на перерывах между уроками.

Еще четыре часа.

Деклан все не унимался, отсылая ему СМС-ски, одну за другой. Как появится минутка, пришли мне СМС. Не в правилах Ронана было отправлять какие-то СМС-ки кому-либо. Эй, я знаю, ты в школе, но, может, как-нибудь дай мне знать. Это была ложь, суперспособность Деклана. Он явно предполагал, что Ронан вовсе не на занятиях.

Эй, я в городе, надо поговорить.

Вот это уже привлекло внимание Ронана. После выпуска Деклан обитал в Ди-Си[19]19
  D.C. – округ Колумбия, официальное название Вашингтона. – прим. пер.


[Закрыть], в двух часах езды, что, по прикидкам Ронана, очень улучшало их отношения со всех возможных сторон. Он возвращался только к воскресной мессе, проделывая экстравагантный четырехчасовой путь туда и обратно, который Мэтью принимал как должное, а Ронан понимал лишь отчасти. Наверняка в Д.еклан-С.ити у старшего Линча были занятия и поважнее, чем проводить полдня в городке, который он ненавидел, с семьей, в которой никогда не хотел жить.

Ронану было плевать на все это. Он чувствовал себя так, словно за лето вообще не получил никаких приятных бонусов. Проводить дни в школе, тогда как сны становились все страшнее. И еще и прилагать усилия, чтобы избегать встреч с Декланом.

Еще три часа.

– Линч, – изумился Джианг, проходя мимо него в столовой. – Я думал, ты умер.

Ронан бросил на него холодный взгляд. Он вообще не хотел видеть Джианга, кроме случаев, когда тот сидел за рулем автомобиля.

Еще два часа.

Деклан позвонил ему во время одной из презентаций от гостей школы. Телефон, выставленный на беззвучный режим, звонил сам себе. Небо снаружи – голубизна, разорванная белыми клочками облаков; Ронан жаждал взлететь туда и пропасть. Такие, как он, гибли в неволе.

Еще час.

– Я уж было решил, что у меня галлюцинации, – сказал Адам, когда они оба оказались возле шкафчиков. Из динамиков под потолком лился монотонный бубнеж каких-то организационных объявлений. – Ронан Линч в коридорах Эгленби.

Ронан ожесточенно хлопнул дверцей шкафчика. Он ничего не клал внутрь, и у него не было причин открывать или закрывать его, но ему нравился этот звук удара металла об металл, заглушавший объявления, поэтому он сделал это еще раз, просто удовольствия ради: – Мы сейчас что, действительно разговариваем, Пэрриш?

Адам не потрудился ответить. Он сунул в шкафчик три учебника и вытащил футболку для занятий физкультурой. Ронан рванул галстук с шеи:

– Работаешь после школы?

– С одним сновидцем и мечтателем.

Он перехватил взгляд Ронана поверх дверцы шкафчика.

Школа внезапно стала не так уж плоха.

Адам аккуратно закрыл шкафчик:

– Я заканчиваю в четыре тридцать. Если у тебя будет настроение обмозговать какие-нибудь варианты, как вылечить твой сновиденный лес. Ну, и если не будешь делать уроки.

– Кретин, – отреагировал Ронан.

Адам весело улыбнулся. Ради этой искренней и дружелюбной улыбки Ронан развязал бы сотню войн и сжег дотла множество городов.

–

Хорошее настроение Ронана продлилось ровно до конца коридора и лестницы, поскольку на улице у обочины расположилась лощеная «вольво» Деклана. Сам Деклан стоял рядом с машиной и разговаривал с Гэнси. У Гэнси на локтях форменной рубашки была грязь. Каким образом он так испачкал локти, находясь в школе, Ронан даже и помыслить не мог. Деклан был одет в костюм, но для него это никогда не было чем-то особенным. Он носил костюмы так, как обычные люди носят пижаму.

В мире не было слов, чтобы описать и измерить ненависть Ронана к старшему брату, или наоборот. Не придумали еще такого мерила для чувства, в равной степени складывавшегося из ненависти, боли предательства, осуждения и привычки.

Ронан сжал руки в кулаки.

Стекло на задней дверце опустилось, явив миру золотистые кудри Мэтью и его патологически сияющую улыбку. Он махнул Ронану рукой.

С тех пор, как они собирались втроем где-нибудь, кроме церкви, минуло уже немало месяцев.

– Ронан, – произнес Деклан. В его устах имя несло дополнительный смысл: «Я вижу, что ты только что вышел с уроков, а твоя форма уже как из задницы вынутая; совершенно обычное дело». Он жестом указал на машину. – Зайди ко мне в кабинет.

Ронан не хотел заходить к нему в кабинет. Ронан хотел, чтобы его покинуло охватившее его ныне ощущение, будто он напился аккумуляторной кислоты.

– Что тебе надо от Ронана? – спросил Гэнси. В его устах имя Ронана тоже несло дополнительный смысл: «Вы договаривались о встрече? Скажи мне, что происходит, должен ли я вмешаться?»

– Всего лишь небольшой семейный разговор, – ответил Деклан.

Ронан бросил на Гэнси умоляющий взгляд.

– А не может ли этот разговор состояться по дороге к Фокс-уэй? – Гэнси был само олицетворение властной любезности. – Мы как раз собрались туда.

Обычно Деклан сразу отступал при малейшем давлении со стороны Гэнси, но сейчас он не сдавался:

– Я подброшу его туда сразу, как закончим. Всего несколько минут.

– Ронан! – Мэтью высунул руку из окна и протянул ее к Ронану. Его возбужденное «Ронан» звучало как еще один вариант слова «пожалуйста».

Он попался.

– Miseria fortes viros[20]20
  лат.: что не убивает нас, делает нас сильнее


[Закрыть], Ронан, – отметил Адам. Когда он произносил имя Ронана, то это означало: Ронан.

– Кретин, – снова отреагировал Ронан, но почувствовал себя немного лучше. И сел в машину.

–

Едва они оба оказались в машине, Деклан не стал увозить его, лишь перепарковался на другом краю площадки, подальше от отъезжающих машин и автобусов. Он откинулся на спинку сиденья, не сводя взгляда со здания академии. Совершенно непохожий на их мать и лишь слегка – на отца. От усталости у него под глазами образовались синяки.

Мэтью играл в какую-то игру на своем телефоне, слегка искривив губы в рассеянной улыбке.

– Нам надо поговорить о твоем будущем, – начал Деклан.

– Нет, – немедленно отозвался Ронан. – Вот уж точно нет.

Он уже открыл дверцу и почти вышел из машины. Под ногами у него зашелестели сухие листья.

– Ронан, подожди!

Ронан не стал ждать.

– Ронан! Перед смертью отец рассказал мне историю о тебе, когда мы гуляли вместе.

Это было ужасно несправедливо.

Это было ужасно несправедливо, потому что ничто в мире, кроме этого, не могло бы остановить Ронана и не дать ему уйти.

Это было ужасно несправедливо, потому что Деклан знал это, как знал и то, что Ронан попытается уйти, и поэтому держал эту реплику наготове. Изысканное, редкостное угощение из уже истощавшихся запасов.

Ноги Ронана словно приросли к асфальту и начали гореть. Под кожей потрескивала статикой напряженная атмосфера. Он не мог понять, из-за чего злится больше – из-за того, что брат знал, как накинуть ему на шею удавку, или же из-за своей неспособности вовремя увернуться от петли.

– История обо мне, – эхом произнес Ронан мертвым, безликим голосом.

Брат не ответил. Он просто ждал.

Ронан сел обратно в машину и хлопнул дверцей. Открыл и захлопнул ее снова. Открыл в третий раз и снова в бешенстве захлопнул, прежде чем яростно откинуться затылком на спинку сиденья и уставиться сквозь лобовое стекло на вихрившиеся в небе облака.

– Ты закончил? – поинтересовался Деклан, бросив взгляд на Мэтью на заднем сиденье, но самый младший Линч был все так же поглощен игрой в телефоне.

– Я закончил давным-давно, – ответил Ронан. – Если это ложь…

– Я был слишком зол, чтобы рассказать тебе раньше, – пояснил Деклан и тут же добавил совершенно другим тоном. – Ты будешь сидеть смирно?

Это тоже была нечестная уловка, поскольку именно так говорил им отец, когда собирался рассказать им какую-нибудь сказку. Ронан и без того приготовился слушать; эти слова заставили его прижаться виском к стеклу и закрыть глаза.

Деклан во многом не был похож на отца, но, как и Ниалл Линч, он умел рассказывать сказки. В конечном итоге, сказка очень похожа на ложь, а Деклан был первоклассным лжецом.

– Давным-давно жил старый ирландский герой, – начал он. – В те времена Ирландию еще не заполонили люди и города – она была просто островом, пропитанным магией. У героя было имя, но я не назову его тебе, пока не закончу. Он был едва ли не божеством – ужасным, и мудрым, и пылким. Как-то у него появилось копье… это история о копье… и копье это постоянно жаждало крови и больше ничего. Обладатель этого копья был бы победителем на любом поле боя, потому что никто ничего не мог противопоставить его убийственной магии. Оно было до такой степени кровожадным, что его приходилось держать в чехле, чтобы закрыть ему глаза и остановить убийства. Оно успокаивалось только тогда, когда становилось слепым.

Деклан сделал паузу и вздохнул, словно тяжесть этой сказки была материальна, и ему требовалось время, чтобы собраться с силами. Действительно, воспоминание об их привычном ритуале было тяжелым. Ронан уже представил наполовину смазанный образ отца, сидящего на краю кровати Мэтью, где все три брата сбились в кучу в изголовье, и мать сидела тут же, в невзрачном рабочем кресле, в котором больше никто не рискнул бы сидеть. Она обожала его истории, в особенности те, которые он рассказывал о ней.

Снаружи донесся звук, похожий на легкое поскребывание ногтями по крыше машины, а через мгновение ветер швырнул горсть сухих листьев на лобовое стекло. Это напомнило Ронану когти его ночного ужаса. Интересно, вернулся ли он в Барнс.

Деклан продолжил:

– Как только с копья снимали чехол, становилось неважно, кто находится поблизости; даже если это была возлюбленная героя или его семья, копье убило бы их всех. Оно отлично умело убивать и только этим и занималось.

Мэтью на заднем сиденье вдруг громко ахнул, чтобы слегка разрядить обстановку. Как и Чейнсо, он не выносил страдальческого вида Ронана.

– Это было прекрасное оружие, созданное для войны и больше ни для чего, – вещал далее Деклан. – Герой, защитник острова, изо всех сил старался применять копье только в благородных целях. Но копье разило врагов и друзей, негодяев и возлюбленных, и герой понял, что упрямое копье можно было хранить только разобранным.

Ронан злобно дергал кожаные браслеты у себя на запястье. Все это в точности напоминало один из снов, приснившихся ему пару дней назад.

– Мне казалось, ты говорил, что эта история – обо мне.

– Отец сказал, что копье – это он, – Деклан взглянул на Ронана. – Он велел мне помнить, что имя героя – Ронан. Героя, а не другого такого же копья.

Эти слова повисли в воздухе.

Внешне братья Линчи совсем не были похожи между собой: Деклан – политик, способный умаслить кого угодно; Ронан – слон в посудной лавке; и Мэтью – солнечное дитя.

Но внутри братья Линчи имели поразительное сходство: все они обожали машины, самих себя и друг друга.

– Я знаю, что ты сновидец, как и он, – негромко произнес Деклан. – Я знаю, что ты в этом мастер. И знаю, что бесполезно просить тебя остановиться. Но отец не хотел, чтобы ты навлекал на себя одиночество, как это сделал он.

Ронан закручивал кожаные ремешки на запястье все туже и туже.

– А, я понял, – наконец, сказал Мэтью и тихо рассмеялся себе под нос. – Пффф.

– Зачем ты мне сейчас это говоришь? – наконец, спросил Ронан.

– Мне сообщили, что здесь, в Генриетте, вот-вот будет какая-то серьезная заваруха, – ответил Деклан.

– Кто?

– Кто что?

– Кто тебе это сказал?

Деклан одарил его угрюмым взглядом.

– Как они узнали, что звонить нужно именно тебе?

– Ты что же, действительно думаешь, что отец занимался своим бизнесом сам? – буркнул Деклан.

Ронан и правда так думал, но ничего не ответил.

– И как ты думаешь, почему я сижу в Ди-Си?

Ронан думал, что Деклан сидит там, чтобы пролезть в политику, но это явно был неправильный ответ, так что он опять промолчал.

– Мэтью, надень наушники, – велел Деклан.

– Я не взял их с собой.

– Значит, притворись, что они на тебе, – встрял Ронан и включил радио, чтобы создать хоть какие-то шумовые помехи.

– Я хочу, чтобы ты дал мне прямой и честный ответ, – продолжал Деклан. – Ты собираешься поступать в университет?

– Нет.

Произнести это вслух было истинным наслаждением и одновременно вызывало страх. Чека с гранаты сорвана, и через секунду грохнул взрыв. Ронан огляделся в поисках трупов.

Деклан покачнулся. Очевидно, один из осколков гранаты прошел где-то рядом с жизненно важным органом. Не без усилий старший Линч остановил кровотечение.

– Да, я так и понял. Значит, в итоге ты собираешься строить на этом карьеру, не так ли?

На самом деле, Ронан хотел совсем не этого. Хоть он и жаждал быть свободным и сновидеть сколько душе угодно, и жить в Барнсе, ему не улыбалось заниматься сновидением только для того, чтобы обеспечить себе эту свободную жизнь. Он хотел, чтобы его оставили в покое, и тогда он отремонтирует все постройки на ферме, выведет скот, созданный отцом, из этого сверхъестественного сна, заселит поля новыми животными, которые пойдут в пищу или на продажу, а потом превратит самое дальнее поле в гигантский гоночный автотрек, где можно будет гонять на скорости по кругу. Для Ронана это был романтический идеал, ради которого он был готов на многое. Но он не знал, как сказать об этом брату, чтобы убедить его и при этом не выставить себя идиотом.

– Вообще-то, я планировал заняться фермерством, – с некоторой неприязнью пробурчал он.

– Ронан, ради всего святого, что за херня? Мы можем хотя бы раз поговорить серьезно?

Ронан мгновенно вскинул руку и показал брату средний палец.

– Ладно, как хочешь, – вздохнул Деклан. – Кажется, в Генриетте сейчас не слишком жарко, но это лишь потому, что я рву жопу, чтобы удержать их подальше от города. Я уже давно занимаюсь продажами отца, так что я объявил всем, что весь бизнес ведется в Ди-Си.

– Если отец не сновидел для тебя новые артефакты, что же ты продавал?

– Ты же видел Барнс. Нужно всего лишь вывозить оттуда все это старье достаточно медленно, чтобы всем казалось, будто я достаю вещи из разных источников, а не выкапываю их на заднем дворе. Поэтому папа постоянно путешествовал – чтобы сделать вид, что все эти предметы происходят из других мест.

– Если папа не сновидел ничего нового, почему ты продолжал продавать?

Деклан провел рукой по рулевому колесу:

– Отец вырыл нам всем могилу. Он пообещал людям вещи, которые еще не создал. Он заключил сделки с клиентами, которые не всегда платили, но знали, где мы живем. Он притворялся, что нашел этот артефакт… Грейуорен… который позволял доставать всякое дерьмо из снов. Ага. Звучит знакомо, да? Когда к нему приходили, чтобы купить эту штуку, он продавал им что-то другое. Это уже легенда. Затем, разумеется, ему приходилось стравливать их друг с другом, он начал заигрывать с этим психопатом Гринмантлом и в итоге погиб. И вот мы все здесь.

В начале года такого заявления было бы достаточно, чтобы вызвать драку, но теперь горечь и боль в голосе Деклана превозмогли гнев. Ронан мог отступить и сравнить услышанное с тем, что он знал о своем отце. Он мог сравнить это с тем, что он знал о Деклане.

Ему это не понравилось. Он поверил, что Деклан сказал правду, но ему это не понравилось. Было бы куда проще просто подраться с братом.

– Почему ты не сказал мне? – спросил он тихо.

Деклан закрыл глаза:

– Я пытался.

– Нихрена ты не пытался.

– Я пытался объяснить тебе, что он не тот, кем ты его представлял.

Но это ведь не совсем правда. Ниалл Линч был именно тем, кем Ронан его представлял, просто он также был и тем, о ком сейчас говорил Деклан. Эти две версии не были взаимоисключающими.

– Я имел в виду, почему ты не сказал мне, что тебе приходится отбиваться от всех этих людей?

Деклан открыл глаза. Они были ярко-голубого цвета – такие же, как и у всех братьев Линчей.

– Я пытался тебя защитить, ты, дебил малолетний.

– Знаешь, это было бы куда как нахер проще, если бы я знал об этом раньше, – огрызнулся Ронан. – Вместо этого нам с Адамом пришлось выдворять Гринмантла самостоятельно, пока ты играл в какие-то шпионские игры.

Брат окинул его оценивающим взглядом:

– Так это были вы? Как… о…

Ронан целую минуту наслаждался тем, что брат наконец-то оценил его способности.

– Пэрриш всегда был чертовски умным маленьким засранцем, – заметил Деклан тоном, слегка напоминавшим отца, вопреки желаниям Деклана. – В общем, тут такое дело. Один из покупателей звонил мне сегодня утром и сказал, что кто-то предлагает здесь на продажу что-то крупное. Сюда съедется туча народу, чтобы посмотреть на товар, что бы это ни было. Им не составит особого труда найти и тебя, и Мэтью, и Барнс, и этот ваш лес.

– Кто продавец?

– Я не знаю. И мне плевать. Это вообще не имеет значения. Или ты не понял? Даже когда эта продажа закончится, они все равно будут приезжать сюда, потому что Генриетта – гигантский маячок всяких паранормальных явлений. И кто знает, какие еще дела здесь проворачивал отец, с которыми я пока не разобрался. А если они узнают, что ты сновидец – Бог тебе в помощь, потому что это будет конец. Я просто…

Деклан умолк и закрыл глаза. И теперь Ронан увидел в нем брата, с которым вырос, а не того, от кого всеми силами пытался откреститься.

– Я устал, Ронан.

В машине было очень тихо.

– Прошу тебя, – снова начал Деклан. – Просто поехали со мной, ладно? Ты можешь бросить Эгленби, Мэтью я переведу в школу в Ди-Си, а потом оболью бензином все, что построил отец, и на этом с Барнсом будет покончено. Давай просто уедем отсюда.

Ронан ждал совсем не этих слов и понял, что ему нечего ответить. Бросить Эгленби, уехать из Генриетты; бросить Адама, оставить Гэнси.

Когда Ронан был еще достаточно юн, чтобы посещать воскресную школу, он как-то проснулся с огненным мечом в руках. Его пижама, соответствовавшая всем жесточайшим нормам безопасности (что на тот момент казалось чисто научным интересом), фактически расплавилась и спасла его, но постель и большая часть занавесей были полностью уничтожены в этом миниатюрном инферно. Именно Деклан вытащил Ронана из комнаты и разбудил родителей. Он больше никогда об этом не говорил, а Ронан даже не поблагодарил его.

Если уж говорить об этом – выбора у них не было. Линчи всегда спасали друг друга, если требовалось.

– Забери Мэтью, – произнес Ронан.

– Что?

– Забери Мэтью в Ди-Си и защити его, – повторил Ронан.

– Да? А ты?

Они переглянулись. Два брата, отражения друг друга в кривых зеркалах.

– Мой дом здесь, – ответил Ронан.

Глава 32

Ненастная погода идеально отражала душевное состояние Блу. Ее первый день занятий после отстранения тянулся бесконечно долго, частично потому, что ее времяпрепровождение вне школы было просто изумительным – полная противоположность приземленной атмосферы в Маунтин-Вью Хай. Но по большей части она была поглощена воспоминаниями о самом неволшебном событии: вечеринке в тогах у Генри Ченга. Очарование того вечера было тем более впечатляющим, потому что вокруг не было вообще никакого волшебства. И ее мгновенная связь с этими ребятами лишь подчеркивала, насколько она была лишена чего-то подобного за все годы, проведенные в городской школе. Почему она так быстро и внезапно почувствовала себя комфортно с ребятами из Ванкувера? И почему эта связь должна была возникнуть именно с людьми, принадлежавшими к другому миру? Вообще-то, она знала ответ на этот вопрос. Парни из Ванкувера поставили себе цель лететь к звездам, их не учили ползать по земле. Они не могли знать всего, но жаждали этого. В каком-нибудь другом мире она могла бы дружить с ребятами вроде Генри все свои школьные годы. Но в этом мире она жила в Генриетте и только и смотрела, как такие люди уходили. Она не сможет поехать в Венесуэлу.