Текст книги "Комната по имени Земля"

Автор книги: Маделин Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

20

Мне становится трудно дышать. Так обычно бывает, когда я надеюсь, что смогу неплохо вписаться в социальную ситуацию, но вдруг все поворачивается по-другому, и я чувствую свою беспомощность, не понимаю, как действовать дальше, и потому совсем теряюсь. Раньше я бы даже рухнула в обморок. Ну, случись нечто похожее. Потеряла бы сознание. Я где-то читала, что это просто способ избежать неприятной ситуации или человека, с которым не хочешь иметь дела.

Обычно я сразу стараюсь отрицать всякие тяжелые переживания, говоря самой себе, что «ничего особенного» не произошло, хотя мне было плохо, неприятно и / или я была сбита с толку. И потом пытаюсь уговорить себя, будто ничего не случилось: «даже не стоит волноваться», «ерунда», «прости и забудь», «все хорошо на самом деле», «они сами виноваты, не ты», «даже не думай переживать», «простите, я облажалась», «круто, ну и ладно», тем самым лишь обманываясь в произошедшем.

Только на самом деле мне не могло быть хорошо, когда вокруг такое дерьмо. Но так я думала до того момента, пока не узнала, что, например, древние египтяне не верили в «ничто», у них даже не было понятия «ноль». Они считали, что ничто – это уже нечто.

Наша энергетика и эмоции имеют такое же влияние на физическую реальность, как звук, гравитация, электричество, музыка или кислород. Они дышат, расширяются, пульсируют и передаются, даже если мы их никак не называем или не идентифицируем. И совершенно неважно, где мы живем, во что верим и на каком языке говорим. Миллионы людей чувствуют одинаково – и это нас всех объединяет.

21

Надо бы сделать кружок по кварталу и подышать воздухом. Мне нравится гулять во время вечеринок. Благодаря таким прогулкам я снова нахожу контакт с собой, и никто этого не видит. К тому же сейчас я даже еще не на вечеринке, так что мне очень легко ускользнуть, просочиться через ворота. Вот так. Меня вообще всегда тянет «прогуляться» и «подышать воздухом», хотя на самом деле я и сейчас как бы гуляю на этом самом свежем воздухе.

О, я только что увидела девушку, с которой время от времени виделась за завтраком. Одну из немногих, с кем, мне кажется, я должна бы ладить. Ну, типа, будто между нами установилась какая-то особая близость. Кажется, мне следовало бы уделять ей побольше внимания, но она, не замолкая, рассказывала о тех, с кем встречалась и в кого влюблялась. Все они были у нее «маленькими», «неуверенными» и «нуждающимися», именно с этим она связывала расставание с ними, а не с тем, что сама умаляла их, отнимала у них уверенность или заставляла в чем-то нуждаться.

Она называет себя лидером, учителем, оратором и создателем контента, делится своими фотками в бикини в позах йоги на разнообразных пляжах. В подписях к ним она призывает всех «заглянуть глубже» и «войти внутрь», а мне не дает покоя мысль, кто же делает все эти снимки.

Часто кажется, будто фотографии появляются сами по себе, случайно, хотя это, разумеется, не так. Я читала историю об одной тринадцатилетней бразильской модели, в съемках которой, по ее словам, принимали участие более тридцати человек. Каждого снимка. Даже такого, по которому можно было подумать, что она непринужденно снимает себя сама.

Итак. Эта девушка считает себя еще и писательницей, а потому постоянно цитирует разных писателей и драматургов. Никогда, кстати, не понимала, зачем она, да и вообще кто-либо другой это делает. Ведь в нашем распоряжении целая вселенная мыслей, чувств, слов и языков. И когда человек использует чужие, он просто ленится и неточно выражает то, что хотел сказать на самом деле. А миру нужны новые переживания и мысли и новые способы их выражения.

Иногда она цитирует сама себя. В этом случае она подписывает цитату своим именем, думаю, так она защищает свои авторские права на сказанное. При этом она заключает цитату в кавычки, выбирает специальный шрифт и фон какого-нибудь пастельного оттенка. Наверняка чтобы как-то выделиться или чтобы никто не сплагиатничал. Серьезно. Чем не способ заставить других цитировать себя. Отличный рекламный ход, между прочим. Показать свои слова так, будто их произнес кто-то знаменитый и важный. Она определенно хотела бы, чтобы ее считали знаменитой и важной, а не нуждающейся, маленькой и неуверенной в себе.

Только проблема в том, что по-настоящему знаменитые и важные не подписывают каждое свое предложение. Это за них делают другие. Слова «быть иль не быть» Шекспир не набрал особым шрифтом на пастельном фоне и не поставил после них свою подпись с забавным рисунком.

«Быть иль не быть» – слова, сказанные в определенном контексте, в очень определенной мучительной ситуации определенно непростым героем, которого придумал Шекспир, но это все же не сам Шекспир. Это Гамлет, принц датский. Так что подписывать «быть иль не быть» именем Шекспира не совсем корректно.

– О, детка!

– Привет!

– Никогда не угадаешь, что только что произошло!

– А надо?

– В смысле?

– В смысле, я даже пытаться не буду. Вижу, как ты сама хочешь мне рассказать.

– Точно!

– Так что произошло?

– Он тут. Ну да. Вон там, видишь? С ума сошла, не смотри так! Он смотрит сюда? Хотя без разницы. Я тебя не напрягаю? Ладно. После всего, что случилось на прошлой неделе, мы с ним не разговаривали, даже не общались, и вдруг он тут. Типа… Блин. Для меня, типа. Но самое странное, я, когда собиралась сегодня, прямо чуяла, что он тоже явится. Стою, говорю с каким-то парнем, совершенно невинно, а он такой подходит и, типа, ждет, чтобы вклиниться в наш разговор. Какого хрена, спрашивается? После всего, что было! Чуваку, с которым мы стояли, даже неприятно стало. Симпатичный, кстати. Бармен. Работает в новом баре. Ну не совсем новом, год назад открылся, помнишь, в газете еще писали. Короче. Я даже не знала, как их представить, и тут парень предложил мне принести что-нибудь выпить, понятно, чтобы все это дерьмо не было таким неловким. Ну и не вернулся. Хотя он не виноват, конечно. Но я бы не отказалась сейчас от пива. Ха-ха! Да! Твоя кожа выглядит совершенно фантастически! Ты все еще увлекаешься этим удивительным дерьмом типа пробиотиков, пребиотиков? И в спортзал ходишь? Я какое-то время тоже делала себе эти зеленые смузи, подсела на них, каждое утро замачивала овес, замораживала семена льна и выжимала сельдерей, а потом вдруг перестала. Даже не знаю почему. Короче. На чем я остановилась? Вот дерьмо, он опять вылупился. Ты это видишь? Я это поняла еще даже до того, как увидела его. У нас с ним словно какая-то связь. Как моя шляпа, в порядке? Что лучше, чтобы перо было спереди или сбоку? Или вообще сзади? Я не пробовала. А ты видела ту чувиху в шляпе с пером? Вот коза. Я в таком прикиде уже пару месяцев хожу, и она меня, кстати, видела в нем, и вот она надевает на вечеринку шляпу с пером и думает, что одна такая, или не думает, не знаю. В общем. Так. На прошлой неделе мы решили, что нам пора остановиться и подумать, чего мы оба хотим, и после этого он пропал. Типичная история, когда парень испугался, потому что засомневался в том, что все это для него значит. Типа, а чего она хочет? А что мне делать? Да лучше я растворюсь в воздухе, чем брать на себя ответственность. Ты хочешь приблизиться к нему хотя бы на дюйм, а он вываливает на тебя все свое дерьмо. Просто говоришь ему, что нам надо подумать о своих желаниях и дать друг другу немного пространства для этого, и он сразу в кусты. Хотя тогда выглядел довольно равнодушным. И вот когда я размышляла об этом в течение той шикарной недели, что провела, не контактируя с ним, то поняла, что он определенно в панике и потому решил слиться. И вот надо же – он сегодня тут. И весь такой, типа, эй, как дела, а я ему: э-э-э… ты не обдолбался, случайно? То есть у него хватило наглости вести себя так, будто у нас все нормально, тишь да гладь и все такое. Серьезно? Ну и я тоже сказала ему, что прекрасно, а ты как? Подыграла, короче. И тут он начал мне заливать про то, как прошла его неделя. Типа, что кучу времени потратил на гребаную больницу, потом нес пургу про какую-то статью о черной дыре, которая пожирает галактику, потом про то, что задумала его тупая мамаша. Не хочу показаться грубой, но это просто капец какой-то. Однажды я видела его мамашу издалека, когда выходила от него, она была вся наштукатуренная и страшно тощая. Неважно. И вот пока он говорил мне обо всем этом левом дерьме, я не могла сосредоточиться. Мы провели такие чудесные выходные вместе, а теперь он ведет себя так, будто у нас вообще ничего не было. Блин. Наверняка уже встречается с кем-то. Его точно подцепила себе какая-нибудь шалава, пока мы не виделись. Да, знаю, это ужасно. Оно так всегда получается. Да мужики и пары минут не могут провести в одиночестве. Не понимаю, чем они нас так цепляют, если даже себя зацепить не могут. Вот женщины как раз наоборот. Точно тебе говорю. Я когда-то встречалась с как-бишь-ее-там-не-помню. С женщинами все более плавно. Конечно, мы тоже можем берегов не видеть. И вообще эмоционально нестабильные изначально, правда же? Кстати, мне нравится твое кимоно. Короче. Я женщина, и мне хочется, чтобы все шло плавно, одно перетекало в другое, и не надо проговаривать каждую мысль и структурировать все подряд. И вот я ему такая, типа, дебил, что ж ты ни разу не позвонил мне за эту неделю? Ну! Это я так просто, в проброс. Думала, у меня сердце выпрыгнет! Не знаю, сколько я выпила на тот момент. А ты хочешь? Мне сейчас принесут как раз. И знаешь, что он ответил? Он, типа, смутился и спросил в ответ, а чего я сама ему не позвонила. Прикинь! Я ему говорю, что не играю в эту игру, а он тут же переводит стрелки на меня, мол, сама эту игру затеяла. Да, думаю, чувак, катись-ка ты куда подальше. Не хочу тратить свое время на людей, которые застряли в своих эмоциональных и духовных блоках. Давай, вали к своей новой телке. А он вдруг говорит, что думал, мы просто решили дать друг другу немного пространства и поразмышлять, чего хотим. Ну не наглость?! Сказать мне все это прямо в лицо?! Даже не нашла что ответить. И тут он внезапно заявляет, что я действительно ему сильно нравлюсь. Я даже не врубилась вначале. Нельзя же сидеть на двух стульях сразу?! Или он думает, что я какая-то тупая корова или кто? Или ему просто потрахаться надо? Сама знаешь, парни готовы к этому с первой встречной. Но я такая говорю, что не надо мне только вот заливать. Была целая неделя, чтобы мне это сказать, но он решил отмолчаться. Ба-бах! И тут он вообще, типа, не понимает, чего это я. Люди всегда цепляются за то, что сами же и придумывают. Клянусь! Мне надо снова куда-нибудь уехать, подальше от всего этого дерьма. С меня хватит! У мужиков в нашем городе серьезные проблемы. Они даже нормально встречаться с нами не умеют. Хотя секс с ним был просто чумовой, блин. Прямо роскошный. Просто… жизнь и без того коротка, не хочется тратить ее на людей, которые находятся на другой волне. Не осуждаю их ни в коем случае, некоторые оттачивают свои вибрации и выходят на новый уровень, а у него эти волны на уровень ниже моих. Он такой примитивный. Может, поэтому такой хороший любовник. Интересно, сколько у него было партнерш, чтобы научиться всему, что умеет. Помнишь, я проводила такой семинар пару месяцев назад? Так вот, он оказался первым парнем, с которым я расслабилась настолько, что даже начала показывать ему некоторые свои техники. И его это не испугало! Да он был просто счастлив! Он замедлялся, когда я говорила, и прикасался ко мне так и там, где я ему говорила. О, да! Секс с этим гребаным чуваком был просто феерическим! Как думаешь, он симпатичный? Мне порой казался довольно милым, но у них с мамашей есть еженедельный ритуал. Она приезжает к нему, и они вместе делают какой-нибудь салат. Наверное, это единственная ее нормальная еда за неделю! Еще она стирает ему. Представляешь? И он мне говорил это без всякого стеснения! Якобы отличный способ для них провести время друг с другом, и что ей это «нравится». Серьезно, чувак? А то твоя мама разлюбит тебя и больше не будет тебе стирать! Ну так купи стиралку побольше или что-нибудь еще. Я такая злая! Просто совсем не знаю, что ему сказать. Не понимаю, что он хочет. Чувствую себя так, будто он мной попользовался. Или может, он хочет, чтоб я и дальше давала ему уроки секса? Ты вот так, в проброс, говоришь про секс-семинар, а человек уже готов на все. Хочешь выпить? Пойду еще возьму себе. А то вижу, он куда-то пошел, не знаю куда. Ты будешь тут, когда я вернусь? А то я нервничаю.

– Ты не вернешься.

– В смысле?

– Если нам суждено еще увидеться, мы увидимся.

– Здорово, да, точно! Вселенная сама все знает, верно? Ты такая мудрая. Пожелай мне удачи!

– Я не верю в удачу.

22

У меня аж мозг закоротило. Теперь точно надо прогуляться. На улице тишина. Звезд нет, солнце село, воздух густой и неподвижный. Я все жду, когда загрохочет гром, но его нет. Череп сейчас точно расколется, а на улице не так уж много рождественских огоньков, чтобы отвлечься. Я всегда слишком много хочу от пригородных районов в Рождество. В том смысле, что, если уж у вас есть свой дом, семья, забор и все остальное, так будьте добры, используйте это все с размахом. У вас же столько социально санкционированных возможностей – так и отпразднуйте их наличие!

Вот и эту улицу можно было бы украсить по полной программе. Здесь по большей части викторианские дома с террасами, мешанина та еще – никакого единообразия и предсказуемости. Кажется, что первоначальная задумка – сделать квартал одинаковых домов – здесь потерпела крах, а потому все превратилось в настоящий бардак. И теперь каждый дом сам по себе. У каждого свой богатый опыт, свое название, свой сад, цвет, декор, размер и история.

Вот один, с широко открытыми металлическими воротами, за которыми дорожка, ведущая к крыльцу, имеет вид раскидистого фигового дерева. Входная дверь, украшенная красно-золотым рождественским венком, нараспашку. За ней – коридор с деревянным полом, на котором растянулся шоколадный пудель. Горит свет. Откуда-то из глубины доносится классическая музыка.

На веранде дома под номером 42 висят колокольчики, на крыльце валяются детские велосипеды. На балконе веревка, на которой развешаны полосатые пижамки, футболки и трусы Человека-паука. На окнах стоят горшки с суккулентами, входная дверь закрыта, а с дверного молоточка свисает самодельный ангел. Мне кажется, дома никого нет. Наверняка они всей семьей, по традиции, ушли праздновать Рождество при свечах куда-нибудь в парк или на площадь.

А за этим очень высоким, очень широким, очень черным и очень современным забором вечеринка у бассейна. Забор точно крепость. Но у входа есть кнопка домофона, моя рука так и тянется нажать на нее, потому что, когда я вижу такие кнопки, мне всегда хочется их нажать. Но слышно, как за забором играет какая-то попса, раздается плеск воды и звуки игры «Марко Поло», ощущаю аромат жареного мяса, сладких соусов, сигаретного дыма. Взрослые там сидят, пьют, курят, жарят мясо, а дети играют.

Следующие несколько домов были совершенно безмолвны. Жалюзи опущены, парковочные места – свободны. Рождество позвало этих людей в дорогу. Ночь безлунная, темно, и я только что заметила, как за мной идет какой-то парень. Метрах примерно в пятистах. Не хочу оборачиваться, чтобы он не понял, что я его вижу и меня беспокоит его присутствие. А меня оно беспокоит. И я не хочу, чтобы он это понял. Не хочу доставлять ему такого удовольствия. Вдруг он какой-нибудь серийный убийца, маньяк-насильник или просто садист, которому нравится выводить из себя людей, и мой страх как раз подогреет его.

В Мельбурне в последние годы таким образом погибло довольно много женщин. Одну убили совсем недалеко отсюда, и, когда я узнала об этом, перестала чувствовать себя в безопасности. Ей было всего двадцать два. Маньяк преследовал ее несколько километров, после чего изнасиловал и задушил прямо посреди Принцесс-парка. С этого места, где я иду прямо сейчас, видны верхушки его деревьев. Было уже за полночь. Она написала своему парню сообщение: «почти пришла», но так и не пришла.

И теперь всякий раз, когда я иду по городу ночью или просто по темной улице и вижу какую-нибудь женщину, которая тоже идет в одиночестве, мне хочется плакать. И всякий раз, когда я вижу мужчину, мне становится страшно.

Ну и вообще, я чувствую дискомфорт, когда кто-то идет позади меня. Не только сейчас или в похожих обстоятельствах, когда я одна на ночной улице, а вообще – на любой улице в любое время суток, или в магазине, или в любой очереди. Как только я чувствую, что позади меня кто-то стоит, мне становится очень страшно. Да отвалите же от меня. По спине бегут мурашки, зубы сжимаются, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться и не начать орать.

Надо бы перейти дорогу и посмотреть, что будет дальше. Меня всегда учили поскорее бежать и прятаться, если страшно, но нужно быть готовой вступить в схватку. То есть надо бы зажать в кулаке ключи, выставив между пальцами только их кончики, и изображать уверенность, пока не придется кричать о помощи.

Еще у меня есть совершенно дурацкая привычка зацикливаться на том, что вызывает страх и заставляет нервничать, и тогда я не могу воспринимать ничего другого. Как завороженная. Однажды мы с подругой проезжали мимо попавшего в аварию мотоцикла. Она не в силах была взглянуть на тело, распластавшееся на земле, а я же не могла отвести от него глаз. Что-то вечно побуждает меня сталкиваться лицом к лицу со страхом или опасностью, независимо от того, какую боль мне это может причинить или насколько плохо мне от этого будет потом. Иногда проходят дни, недели, месяцы и даже годы, прежде чем я окончательно смирюсь с тем, что увидела, но в этом и состоит моя ненасытная потребность.

На самом деле это страшно, ведь со мной могут сделать что угодно, а я буду только наблюдать за происходящим. А потом стану искать способ смириться с этим и понять. Мне необходимо из всего, с чем я сталкиваюсь, извлекать «полезные уроки». Боюсь, даже не смогу сказать «нет» или «остановитесь», когда понадобится, потому что буду просто… наблюдать за происходящим. Поэтому наверняка никогда не смогу никого привлечь к ответственности за содеянное.

То есть мне будут вонзать нож в живот, а я, клянусь богом, услышу собственные мысли: «Интересно, интересно, очень интересно, а что их подтолкнуло к этому и что я представляю для них? Через что они прошли, чтобы стать такими и делать это, и могу ли я оказаться на их месте и делать то же самое? А что во мне привлекло их внимание? И что это значит для моей жизни, моей души и чему меня учит? Странно, никогда не думала, что удары ножом в бок будут похожи на то, как прокалывают уши, – нет никакой боли нет, просто нечто пронзает мою плоть. Ничего себе!»

Я остаюсь с этой болью и часто оказываюсь последней, кто еще стоит на ногах.

23

Кажется, он все еще позади меня. Мне ничего не видно, слишком темно. Так что лучше пойду дальше. Здесь ничего невозможно превратить в любовь и сочувствие, это будет «опасно», «глупо» и «слишком идеалистично». Однажды я читала книгу о том, как противостоять насилию, в ней как раз говорилось о таких случаях, когда ставка слишком высока, но сейчас я не могу вспомнить ничего из того, что было написано.

Он перешел дорогу. Отлично. Мне нужно только пройти улицу, дойти до конца квартала и вернуться на вечеринку. Если он подойдет слишком близко, я буду звонить в ближайший дом. Или стучать. Колотить изо всех сил.

В такие моменты я мечтаю, чтобы все эти общественные организации по борьбе с насилием ловили преступников не после преступления, а до. Чтобы можно было позвонить им на «горячую линию», когда чувствуешь себя потенциальным убийцей или насильником. Представляю, как таким людям должно быть страшно перед нападением. Нужно ведь принять миллион крошечных решений, заметить предупреждающие знаки, которые ведут к окончательному действию. А теперь представьте, одно крошечное решение привело бы к такому звонку: «О, черт, кажется, мне надо как-то остановиться, кажется, я вот-вот совершу нечто жестокое и / или опасное, потому что у меня нет другого выхода». И вот тогда главной задачей полиции было бы прибыть на место и отправить потенциального преступника на консультацию или реабилитацию на определенный срок, который зависел бы от тяжести потенциального преступления.

Примерно этим же занимаются организации по предотвращению самоубийств, только тут мы бы следили и за собой, и за другими и были уверены, что все в порядке, а если всякое дерьмо начнет слишком беспокоить, могли бы пойти на терапию. Я думаю, терапия и реабилитация в этих случаях, конечно, не решит всех проблем. Ашрамы, ретриты, медитативные практики и всякие оздоровительные спа тоже помогли бы. Хотя, полагаю, все равно нет никакой гарантии, что преступления прекратятся.

И все же представьте систему, которая обеспечила бы этот удивительный промежуточный этап, когда все занимаются предупреждением преступлений, а не просто ловят и наказывают преступников. Это серьезно повлияло бы на мир в целом. Сняло бы клеймо с тех, кто уже обвинен и тем самым дегуманизируется. Да даже в тюремной системе произошла бы настоящая революция. Типа, вместо тюрьмы – терапия. Потенциальные жертвы предупреждены, друзья и близкие всегда могут позвонить, на предприятиях все тоже в курсе, что происходит, каждый получает памятку, как действовать или что-то в таком роде.

Этот парень продолжает свой как бы небрежно проложенный путь. Я не знаю, что делать. Однажды какой-то парень уже преследовал меня, тоже, кстати, ночью, правда, он при этом кричал мне: «Эй, сучка! Я просто хочу поговорить с тобой! Я ничего тебе не сделаю!» На что мне хотелось остановиться, повернуться, посмотреть ему в лицо и сказать: «Слушай, мудак. Ты выиграл. Ты победил. Просто потому, что ты мужик. Так что я твоя. Бери меня. Я твоя Из Страха За Свою Жизнь! Ты Можешь Сделать С Моим Телом Что Угодно! А Я Потом Буду Много Лет Приходить В Себя После Этого Чудовищного Опыта! Бери Меня. Я Твоя. Какой мне смысл бороться с тобой? А, ну да. Тебе же нужны острые ощущения погони. Понимаю. Это так примитивно. Но ты все равно смог испугать меня, ты преследовал меня, хотел схватить меня и овладеть мною, разорвать меня на куски, убить меня, ради всего святого. Да-да. Но и ты, и я – мы оба нечто большее, чем просто этот момент. Ни один из нас не может быть окончательно раздавлен или уничтожен. Не-а. Ведь то, что привело нас сюда, будет вести и дальше. Это же просто спираль наших энергий, без начала и конца, уходящая в бесконечность. Мы можем взять на себя ответственность за нее. То есть можем осознать силу, которая есть в каждом из нас, и прямо сейчас сделать выбор, который покажет нам направление, куда следует двигаться, чтобы не оставаться здесь, в этом моменте. И мы оба можем понять этот факт: что мы гораздо больше, чем то, что сейчас происходит. Гораздо больше. Или нет. Это зависит только от нас. Что скажешь?»

Но я продолжала бежать, потому что это единственное, что вообще могла делать. Я убежала от парня и всех его демонов и благодаря этому стала героиней собственной истории. Но не совсем. Он продолжает преследовать меня. На самом деле я не убежала от него. Он все еще следит за мной. Прямо сейчас. Я делаю один шаг, и он тоже делает один.

Так что я скорее умру, чем побегу снова. У меня, типа, нет моральных сил убегать, потому что я не хочу множить страх, не хочу больше ни от чего убегать. Да и убегать от другого человеческого существа бессмысленно.

На этой планете я хочу смотреть в лицо любому, и если это означает посмотреть в лицо смерти, то так тому и быть. В конце концов, мы рано или поздно все равно посмотрим ей в лицо. И наверняка это будет не так плохо, как нам рассказывают. В том смысле, что сама смерть может быть разной: насильственной, неожиданной, трагичной, да какой угодно. Но она есть, и я не думаю, что это так уж плохо.

Страх смерти просто ограничивает нас, как будто привязывает к земле, а не к безграничному бездонному космосу.

После того как я прочитала все эти древнеегипетские тексты и прониклась их отношением к жизни и смерти, к подземному миру и загробной жизни, мой взгляд на собственную, так сказать, кончину совершенно изменился. Я даже сыграла Клеопатру и покончила с собой на глазах всего актерского курса. А когда я вышла с другой стороны, то поняла, что смерти попросту не существует. Точнее, она есть, но это совсем не то, что мы представляем. Она для меня стала той высокой, могущественной, всеобъемлющей силой, которой следует уступить, которую надо устрашиться и которой нужно управлять.

Смерь, как и рождение, объединяет всех нас. Она общее, что есть у каждого. Часть нашего дома. Дверной проем. И не следует считать, что другой комнаты нет только потому, что мы не понимаем, что в ней находится. Как не следует и бояться. Мы просто не знаем об этой комнате ничего. Или когда-то знали, но забыли и теперь не можем вспомнить.

Более того. Мы не просто переходим от жизни к смерти. Мы продолжаем идти. И всякий раз, когда мои близкие умирали, они каким-то образом становились больше. Не меньше. Они не исчезали. И даже если я скучала по их физическому воплощению и скорбела об их потере, они все равно остаются со мной. По сей день я могу видеть их, чувствовать их запах, ощущать их, каждого из тех, кого я любила и кто умер. Я все еще знаю их мысли, слышу их голоса, прикасаюсь к ним. Я по-прежнему сопереживаю и сочувствую им, знаю их желания и потребности, их боли и страдания. А ведь это никак не вписывается в наши привычные знания о том, что смерть забирает к себе навсегда. Нет, никак не вписывается.

Никто и ничто не уходит навечно. Мы просто меняем форму. Я все время умираю и возрождаюсь опять. Да я за один сегодняшний вечер уже умерла примерно несколько раз, клянусь. Как бы это сказать. Младенческая версия меня умерла, потом умерла версия меня в яслях, затем умерла моя детсадовская версия, после умерла версия меня-подростка, и даже версия меня-сегодня-с-утра тоже умерла. И вовсе не потому, что она была недостаточно хороша, «грешна», и не потому, что ее следовало бы «улучшить» или «наказать». Нет, просто потому, что всем этим версиям свойственно умирать и рождаться снова, и снова, и снова.

Ого, вот это да! Вот это эпичненько, твою мать! Перед входом в дом – неоновый, блин, вертеп. С крыши, как, блин, водопад, свисают гирлянды и сверкают всеми огоньками. О, богинюшка! Никогда ничего подобного не видела. Черт бы вас всех подрал, тут даже звезда Давида есть! В верхней части крыши что-то вроде чердака – вот туда они всобачили эту неоновую звезду. Или пентаграмму? Такая вишенка на торте, м-да. И забор вокруг участка низенький, кирпичный, и на нем тоже огоньки сверкают. Я даже могу присесть на него. Да, действительно, я поняла, что хочу посидеть. Может, это будет одно из моих самых глупых и небезопасных решений, но я приму его. И если есть на этом свете место, где можно умереть, оно прямо здесь, перед неоновым Иисусом, неоновой Марией и неоновым Иосифом, перед всеми этими неоновыми волхвами и хорошенькими неоновыми животными.