Текст книги "Комната по имени Земля"

Автор книги: Маделин Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Маделин Райан
Комната по имени Земля

A Room Called Earth

Madeleine Ryan

Перевела с английского Елена Яковлева

Дизайн обложки: Chiara Ghigliazza

Copyright © 2020 by Madeleine Ryan

© Яковлева Е. Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Поляндрия Ноу Эйдж», 2021

* * *

для сердец наших отцов

1

На вечеринку я решила надеть кимоно и шпильки, потому что хотела, чтобы все увидели меня в кимоно и на шпильках. Я попыталась засунуть в волосы палочки для еды, которые достала из кухонного ящика, но мне показалось, что это уже чересчур, так что я положила их обратно. В какой-то момент я даже подумала, а не выкрасить ли мне эти коричневые палочки в черный, он больше подошел бы к моему наряду. Но один только факт того, что я вдруг задумалась об этом, озадачил меня, так что я решила вовсе отказаться от палочек, которыми люди обычно засовывают себе в рот лапшу. Перекрашенные или нет, они все равно остаются палочками для еды. Именно для этого их используют испокон веков. Тысячелетий даже. Так что пусть палочки для еды остаются сами по себе, а мои волосы – сами по себе.

Я уже давно мечтала надеть это кимоно и эти шпильки, и сегодняшняя ночь – та самая ночь. Шпильки мои – какие надо шпильки, лакированные, черные, блестящие. Кимоно – красное, шелковое, с рукавами, точно крылья. Рукава, думается мне, – часть традиций или чего-то вроде. Просто мне они напоминают исключительно крылья. Не знаю, почему они такие широкие и есть ли в этом какой-то практический смысл, но, видите ли, это вообще никого не колышет.

Чтобы выглядеть пристойно, под кимоно я натянула черную юбку из спандекса. Так себе пристойность, конечно. Потому что я никогда не ношу дурацкие трусы.

Увидят меня в этом наряде все, кого я знаю и не знаю. То есть у меня есть приглашение на эту вечеринку. То есть я буду там на совершенно законном основании. Моя самооценка ничуть не поперхнется от обилия народа. Да многие меня даже и не вспомнят, так что я долго смогу оставаться неузнанной и потому нараспашку.

Вот, прямо сейчас, я прямо вижу, как там уже собираются люди; они пока безлики, как монстры из одной жутковатой компьютерной игры, и все в восторге от меня. Благодаря им жизнь стоит того, чтобы жить, так что я точно знаю, кто и каковы они, даже не видя их прямо сейчас и прямо отсюда. Я просто представляю их, одеваюсь для них и возлагаю на них большие надежды, воображая свою связь с ними. Думаю, все эти безликие монстры тоже в восторженном предвкушении вечеринки, как и я. Потому что, пока мы не встретимся и не поговорим, мы все остаемся в предвкушении чуда. Моя мечта – оставлять людей в изумлении, ни много ни мало. Это безопасно, это сексуально, и мне хочется, чтобы это длилось вечно.

Таинственность – мой любимый аксессуар.

Собираясь, я не перестаю оглядываться через плечо – вдруг кто-то ворвется ко мне в комнату без предупреждения. Музыка играет слишком громко, боюсь, я могу не услышать стук и слишком поздно замечу невольного свидетеля. Даже не представляю, что этот невольный свидетель может подумать. Не хочу это представлять.

Одно дело, когда тебя унижают по каким-то причинам, и совсем другое – стать причиной этого унижения. Мне страшно не хочется брать на себя такую ответственность. У меня вообще есть склонность сглаживать острые углы в отношениях с окружающими, но перспектива поступать так со всеми меня ужасает. На самом деле я не слишком рвусь заботиться о людях без их на то запроса и вообще обычно по уши занята собой или кем-то другим. А третьего не дано.

В любом случае. Я слышу, как внизу все время кто-то ходит, и это чертовски раздражает. Я чувствую, как эти шаги эхом отдаются у меня в груди. Как я дошла до такого? Боюсь, что ко мне в комнату ворвется кто-то непрошенный. У меня даже волосы встают дыбом, и голова все время поворачивается к двери. Что это? Одержимость? Паранойя? Повышенная тревожность? Я вообще совершенный интуит и идеалист, иногда до абсурдности. Хорошо, что у меня есть котик. Его зовут Свинтус, и он очень мне помогает.

Свинтус – абсолютно рыжий кот. Его задача – сидеть на кровати и смотреть на меня, не сводя глаз. У него это отлично получается. Он сам придумал себе это занятие и выполняет его безупречно, еще ни разу не подвел. Я однажды прочитала в какой-то книжке, что человек не должен слишком сильно сближаться с животными, потому что это отдаляет его от представителей своего вида, а буквально сразу после этого мой парень прочитал мне вслух из другой книжки небольшой отрывок, где говорилось, что люди, сочувствующие животным, которых выводят на корриду, совсем не сочувствуют больше никому и вообще, скорее всего, они скрытые психопаты. Помню, мы с парнем находились в этот момент на кухне. Зачитав отрывок, он глубоко вздохнул и принялся давить авокадо для гуакамоле.

Да, у меня очень сложные связи с представителями своего вида. Животное в себе я люблю больше человеческого. И спокойнее всего мне только со Свинтусом. Меня не волнует, о чем он может или не может думать, как не волнует, что случится или не случится дальше. Свинтус вообще очень четко знает, чего хочет. Ему не нужно никого вводить в заблуждение, и уж тем более – ему не нужно врать. Вот он нежится на солнышке и ждет, когда кто-то почешет ему пузико. Или явно предпочитает тунца сардинам. Потому что сардины оставляет в миске, а тунца съедает подчистую. Или вот он аккуратно положил свой мячик на ступеньку лестницы – значит, настало время играть.

Мы со Свинтусом как будто одно целое, больше ни с кем у меня нет такого ощущения. Наш бессловесный союз воспроизводит тишину утроб, покинутых нами давным-давно. На самом деле мы не можем быть такими уж разными, потому что способ нашего прихода в этот мир одинаков – мы оба произошли из одного места, живем в одном месте и однажды, когда умрем, тоже окажемся в одном месте.

Должно быть, Свинтус тоже так чувствует, поэтому никуда от меня не уходит. Да он вообще никуда не хочет уходить, ему прекрасно и тут, в нашем общем с ним пространстве. Все, что он делает, каждый звук, который он издает, и каждый кусочек копченого лосося, который он облизывает и пожирает, – все говорит о его непоколебимой уверенности в принятых решениях. Я вообще не вижу причин сомневаться в Свинтусе и совершенно доверяю ему в выражении этого удовлетворения нашим совместным существованием, потому что, если кто-то недоволен и хочет уйти, он просто встает и уходит.

Свинтус – еще и живое напоминание мне о том, почему я не ем ничего даже близко похожего на свинину. Я смотрю на своего кота и понимаю, что я в полной безопасности, и точно знаю, что никогда не съем ни одного из его сородичей, ни даже производных от них. Свинтус – не бутерброд и не стейк. Он просто кот, который живет со мной. Как и все другие животные, которые живут рядом с другими людьми – повсюду, во всех уголках земли. Причем не только в домах или на фермах, но и в море, в воздухе, в джунглях и тропических местах, в обычных лесах и парках – в общем, везде, где только могут обитать животные. Мы просто случайно оказались в одно время в одном месте – вот и все, что мы об этом знаем. Так что да, Свинтус для меня – это все животные в целом, и я его страшно люблю. Да только взгляните на него! У него есть своя маленькая душа, задача которой – смотреть на меня круглые сутки. И это делает меня счастливой.

Когда он сидит у меня на коленях, я говорю ему, что на самом деле он бог. На этих словах он закрывает глаза, и, я уверена, он все понимает. Да мы все боги! Древние египтяне вообще избавлялись от тех, кто был с этим не согласен.

Мой бывший парень однажды заявил, что я со своим котиком должна «перестать прикидываться Холли Голайтли», на что я ответила, что тогда он должен перестать прикидываться полезным членом своего вида, то есть человечества, и цитировать всякую попсу, которой набита его голова. А то, что он считает, будто я по части женственности должна соответствовать мужским фантазиям, говорит больше о нем самом, чем обо мне. Сейчас он ударился в рекламу – там ему самое место. Несмотря на то что вместе мы были целый год, я о нем даже не вспоминаю, пока не поговорю со своей психологиней.

2

Я делаю глоток мартини с водкой и оливкой, перед тем как выйти, потому что папа готовил маме мартини с водкой и оливкой каждый вечер перед ужином. Это был их ежевечерний ритуал. После длинного рабочего дня, когда он писал и изучал что-то, он включал свое любимое телешоу и насыпал в миску гору фисташек. Мама клала ноги на журнальный столик, чистила фисташки своими длинными бледно-розовыми ногтями, слизывала со скорлупы соль, делала из бокала глоток и хрустела орешком.

Папа всегда очень гордился тем, что у него получается самый крепкий мартини. Многие его друзья, отведав напитка, частенько валились с ног прямо на лужайке. Зато сам он никогда не пил.

Так что мартини с водкой и оливкой – дань семейной традиции, которую я не нарушаю. В мартини с водкой и оливкой есть нечто декадентское и честное. Никаких дрожжей, никакой кислоты, никаких пузырьков, все это только отвлекает внимание. Я же люблю ощущать саму жизнь, без лишних примесей и прикрас, поэтому и алкоголь люблю тоже без лишних примесей и прикрас. В этом напитке он чувствуется именно таким. От мартини с водкой и оливкой ничто не скроешь.

У того же джина нет ни похожего вкуса, ни похожих ощущений, и я не знаю почему. Водка же, холодная, прозрачная, бьет под дых, точно кувалда. Так что прости меня, бывший мой парень, ты любил джин с тоником и огурцом, а это совсем другое. В моем семейном мартини нет ни капли джина, и дальше можно не продолжать, потому что скучно.

3

Раньше я тусила с девчонками, потому что девчонки должны тусить вместе, как это нам показали в «Бриолине», только без всяких терок и насмешек, хотя, правды ради, всякие терки и насмешки существуют всегда. Вот почему все любят Сандру Ди, когда она поет о Дэнни летней ночью возле надувного бассейна. И если бы вы видели меня и мою лучшую подругу, когда мы были старшеклассницами, вы бы точно посчитали, что я – Риццо, а она – Сандра Ди, и очень сильно ошиблись бы. Наверняка каждая женщина думает, что по поводу нее все ошибаются.

У меня были длинные каштановые волосы, густые и волнистые, а она была блондинкой. Мои волосы выглядели по-разному, в зависимости от погоды, от того, как я спала, или как решила причесаться накануне, или оттого, что слишком много думала; ее же волосы были всегда прямыми и никогда не менялись. И причесывалась она всегда одинаково, даже после душа, и даже когда постриглась, чтобы хоть как-то измениться, она осталась прежней.

И как бы она ни пыталась подружиться с непредсказуемостью, само существо ее противилось этому. Она делала все возможное, чтобы разрушить свое однообразие. По ухабам жизни она двигалась, подобно шаровой молнии: стремительно и целенаправленно, каждую минуту готовая разорваться от накопленного заряда. На ее плече все время болталась сумка с пожитками, точно она куда-то уезжает. Небесно-голубыми глазами она мгновенно сканировала ситуацию и людей, прежде чем те обратят внимание на свои изломанные и искаженные отражения, которые буквально выпрыгивали на нее из зеркал или витрин.

Летом на пляже я обычно валялась на мелководье, как русалка, или читала книжки, присыпанные песком. Она же, продефилировав мимо спасателей-серфингистов, усаживалась невдалеке от них и начинала поглощать заранее приготовленные сэндвичи с салатом. Этот акт поедания и насыщения был для нее своего рода спектаклем, который она устраивала для этих парней, доказательством ее нормальности, которую она больше никак не выражала. Она не ела с таким же удовольствием, когда мы были с ней наедине, а если и ела, то ее чувство вины становилось столь ощутимо, что нам обеим кусок в горло не лез.

Я легко попадала в поток ее энергии и ожиданий. Мне вообще свойственна невероятная способность принимать чужие желания за свои собственные. Не забуду тот случай, когда я пыталась догнать ее, преследующую парней-спасателей на пляже, а меня захлестывало волной. Волны, будь они неладны, словно понимали, что происходит, и без обиняков говорили мне об этом.

Стой.

Ей нравилось ходить со мной на вечеринки, ведь ее тело говорило противоположному полу гораздо больше, чем мое. Ее высокие скулы, белокурые волосы и большие сиськи просто призывали к увлекательной беседе. Хотя этот стереотип ей претил. Ей не хотелось, чтобы ее считали только игрушкой. Поэтому она старалась перепить парней в алкогольных турнирах, в которых я отказывалась участвовать, и отпускала всякие двусмысленные шуточки про секс, которые я просто не понимала.

Я жила стихами, она – политикой. С девственностью она рассталась только потому, что просто хотела расстаться с нею. Я же – потому, что звезды светили слишком ярко, а я была влюблена.

Однажды ей приснилось, будто она соревнуется с толпой женщин за главный приз – парня, который ей нравился. Наутро мы с ней встретились в кафешке, чтобы позавтракать, она заказала себе соевый латте и яичницу с бездрожжевым хлебом и спросила меня, что бы это значило. Как ее извечная прорицательница, я осторожно начала говорить ей, что, похоже, ее сон отражает то, что она позволяет мужским прихотям диктовать правила своей жизни и состязается с другими женщинами. Она взглянула на меня, улыбнулась и ничего не сказала. Ей нравилось, когда кто-то видел именно ее, а не то, что в ней видели другие люди. И меня это всегда восхищало.

Сегодня на вечеринке ее не будет, потому что она замужем за ипотекой, двумя собаками, двумя машинами, одним ребенком и еще одним, который вот-вот родится, безработным мужиком, который по субботам играет в гольф, и большим плазменным теликом, который работает фоном, когда я заглядываю к ней поболтать. И мне так никогда и не удалось найти кого-то еще взамен нее, чтобы ходить по вечеринкам. Просто потому, что, пока она бегала за парнями-спасателями и соревновалась с другими девчонками, она украла мое сердце. И не отдает.

4

Так что сейчас я хожу по вечеринкам одна. Ну, чисто технически одна, хотя одинокой при этом себя не чувствую. Наоборот, все вокруг оживает, когда я чисто технически одна.

Сегодня, например, моя вечеринка началась в ванне. Я нежилась в теплой воде с минеральными солями, касторовым маслом, витамином С, водорослями, эфирными маслами, диатомитовой землей, содой и лепестками пионовидных роз. Эти розы вообще единственные цветы, которые я выращиваю в своем саду и с которыми чувствую свое глубочайшее родство. Знаю, знаю. Жермен Грир[1]1
  Британская писательница, телеведущая, ученая, считается одной из самых значительных феминисток XX века.


[Закрыть] сказала бы мне: «С чем же еще может сравнивать себя женщина, как не с розой», а я бы ответила: «А то, Жермен». Пионовидные розы – мои девочки-подружки.

Одни из них нежно-розовые, точно ангельские щечки, и пышные, как юбка феи-крестной, другие – чудесного лососевого с прожилками цвета. Еще есть электрически-желтая «Клэр де Люн», роскошное коралловое ожерелье, только-только расцвела роза цвета фуксии и еще одна, такая белоснежная, точно свадебный наряд. И все эти девочки как будто кружат в каком-то безумном хороводе, и их наряды перетекают с какой-то дикой энергией. Я повесила там гамак – прямо в саду, чтобы напитываться их состоянием, когда мне это необходимо. А необходимо мне это постоянно, каждый день.

Еще я добавила в ванну несколько капель эфирного масла бергамота, сандалового дерева и герани, потому что в этом сочетании они наполняют воздух древнеегипетским ароматом. Во всяком случае, мне кажется, именно такой аромат стоял в покоях фараонов. Надеюсь, что такой.

Древний Египет – то самое место, где бы мне хотелось побывать, будь пространство и время трехмерны. Но я не летаю на самолетах, потому что не понимаю, как они устроены. Я могу понять, как летают птицы и насекомые, потому что их создала природа, она же и придумала этот способ передвижения для них. А самолеты придумали люди. Я не доверяю тому, что делают или изобретают люди. Только на природе я чувствую себя в безопасности. Ведь ее можно увидеть, потрогать, попробовать, понюхать, услышать. И эта простота успокаивает меня.

Любое время года похоже на учителя, который аккуратно и нежно сопровождает меня повсюду. Австралийское Рождество становится самым главным уроком, потому что оно – летнее. Сейчас сочельник, и это прекрасно. Я никогда не видела белого Рождества. Да и не хотела бы. Каждый день начиная с первого декабря я лежала в гамаке в своем саду и чувствовала, как впитываю все отрицательные ионы. Я обливалась солнцезащитным кремом, который приготовила своими руками – миндальное масло, кокосовое молочко, оксид цинка, семена малины, масло ши и семена моркови, – и жизнь обретала смысл. Мир со всеми его заскоками больше не казался мне непонятным и нелепым. Да это же очевидно! Конечно, я по-прежнему живу в нем, а где бы мне еще жить?

Но я слишком долго валяюсь в траве на лужайке и от этого чувствую себя совершенно дезорентированной: у меня нет ни начала, ни конца, вокруг все движется и вибрирует, а я проваливаюсь в небо. И вот тогда я вспоминаю, что земля и небо – мои настоящие и мать, и отец, и любовник, и тогда я снова успокаиваюсь.

Сегодня, например, моя вечеринка началась в ванне. Я нежилась в теплой воде с минеральными солями, касторовым маслом, витамином С, водорослями, эфирными маслами, диатомитовой землей, содой и лепестками пионовидных роз. Эти розы вообще единственные цветы, которые я выращиваю в своем саду и с которыми чувствую свое глубочайшее родство. Знаю, знаю. Жермен Грир* сказала бы мне: «С чем же еще может сравнивать себя женщина, как не с розой», а я бы ответила: «А то, Жермен». Пионовидные розы – мои девочки-подружки.

5

Пару лет назад я устроила алтарь в дальнем углу своего сада, потому что моя шаманка велела мне это сделать. Я подобрала камень лингам на ее холме, и тогда она сказала: «Это означает, что тебе нужно устроить алтарь в своем саду».

Лингам окружен бледно-розовыми восковыми цветами, которые выглядят как пластмассовые, тут же растет совершенно инопланетное дерево варатах с ярко-красными кисточками соцветий, еще алтарь заполнен малахитами, опалами, алмазами, специальными курительными палочками, листьями эвкалипта, разноцветными перьями розеллы и какаду. Гематит и яшма, выложенные вокруг алтаря, защищают его и наполняют энергией самым мирным и ненасильственным образом. В центр я поместила фотографию моей семьи, акварельный портрет Свинтуса, который нарисовала сама, и плакат с автографом Хита Леджера. Он мой ангел-хранитель.

Однажды я видела сон, как будто мы с ним гуляли в моем саду и он вдруг обнял меня и сказал: «Мы вместе. И мы здесь. Мы здесь». Из уважения я всегда называю его Хит Леджер. Не Хит, не Леджер, не мистер Леджер, не Хитклиф, никаких таких глупостей. Я никогда не знала его лично, я ведь не журналист, ничего ни о ком никогда не вынюхиваю, как это делают они, это только мои домашние обычаи. Ну или что-то вроде того.

На плакате с размашистым автографом Хит Леджер изображен в роли Неда Келли. Слоган гласит: «Вы можете убить человека, но не легенду». Плакат я поместила в рамку за стекло и поставила к лингаму, и теперь когда я сижу возле алтаря и смотрю в темные глаза Хита Леджера, то могу видеть в них свое отражение.

В зависимости от настроения я провожу время в разных частях алтаря. Вот сейчас, например, меня тянет к алмазной части. Эти камни точно магниты. Я недавно где-то прочитала, что наука и медицина считают их живыми существами. А ведь это очень важно – считаться живым в научных и медицинских учреждениях. А иначе можно столкнуться там с объективацией и таким обращением, будто вы ничего не чувствуете, не любите и не ощущаете. Так что сегодня я побыла среди алмазов, прежде чем начать процесс ухода за своим физическим телом.

Я люблю почувствовать погоду перед тем, как выходить на улицу. Сегодня очень влажно, воздух сырой и плотный. Надвигается дождь. Три последних дня у нас светило яркое солнце, небо было голубым, а каждое утро – прозрачным и хрустальным. Это явные признаки надвигающейся бури.

Самая подходящая погода для вечеринки. Сколько бы все к ней ни готовились и ни подгоняли пряди одна к другой, волосы все равно растреплются, подмышки вспотеют. Бедра прилипнут к стульям, рубашки – к телу, и ни один не сможет сохранить свой тщательно надраенный фасад. Все растворятся под струями дождя, утекут вместе с ними в землю и испарятся. Покойтесь с миром притворство и позерство. Но нет. Притворство и позерство никогда не успокоятся. И не упокоятся.

Сегодня ночью будет кровавая луна – полное лунное затмение, да еще и луна во Льве. Когда-то лунные затмения считались дурным предзнаменованием. Людям запрещалось выходить на улицу в это время, потому что, когда тень земли опускается на луну, кажется, будто тьма пожирает все. Что ж. Я уверена, моя кожа хорошо отшелушена; надеюсь, все прекрасно.

Я приготовила скраб из молотого кофе и листьев мяты, чтобы пробудить к жизни свою кожу и себя заодно. Невозможно недооценить силу воздействия на организм этой субстанции, которая напоминает хрустящую грязь. Как невозможно не оценить себя, покрытую этой грязью. Конечно, каждый из вас может просто пойти и купить специальную косметическую грязь, да я сама могла бы выйти сейчас на улицу и зачерпнуть грязи оттуда. Просто этот молотый кофе и листья мяты я собрала в специальную стеклянную баночку, пригодную для вторичной переработки; купив ее, я стала приверженцем идеи осознанного потребления, а это всегда приятно.

Я быстро облилась холодной водой из душа, чтобы очистить ауру, активизировать обмен веществ и лимфатическую систему, и оставила окна ванной открытыми, намереваясь впустить вечернюю прохладу. В итоге меня цапнул комар в бедро, плечо и мизинец. И теперь я держусь из последних сил, чтобы не чесаться.