Текст книги "Плотское желание (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Мне нужно идти. – Она тянется к своей сумке, и я снова останавливаю ее, положив руку на ее руку.

– Ты можешь остаться. Хотя бы ненадолго. – Я знаю, что давлю, но не могу остановиться. Мне так хочется, чтобы она снова оказалась в моей постели, чтобы я почувствовал тепло ее кожи на своей, чтобы ощутил ее вкус повсюду и изысканное удовольствие от того, что она обвилась вокруг меня. Я не хочу позволить ей уйти.

Но она отступает назад, качая головой.

– У меня утром дела. – Эмма достает свою сумку, перекидывает ее через плечо, и я понимаю, что она приняла решение. – Мне нужно домой.

Я надеюсь, что она хотя бы поцелует меня еще раз, прежде чем уйти. Но она отворачивается, выходя из моей парадной двери, и вместо этого я задаюсь вопросом, не был ли бы этот поцелуй последним?

Если она уже наполовину ушла из моей жизни еще до того, как мы закончили то, что свело нас вместе в самом начале?

15

ЭММА

Весь день, пока я занималась своими обычными делами и поручениями, прежде чем собраться на работу, я не могла выбросить из головы приглашение Данте. На первый взгляд, его намерения ясны. Он хочет втянуть меня в свой мир, показать, что мы не так уж несовместимы, как я продолжаю утверждать. Он хочет показать мне, что это не только насилие, преступления и взломы, что в его жизни есть и гламур.

Проблема в том, что я уже знаю это. Я знаю, что у мира, в котором он живет, есть две стороны, или даже больше. Но мне придется смириться со всем этим, или не смириться вовсе.

Я решила, что к тому времени, как вернусь домой, напишу ему и скажу нет. Что я не могу пойти с ним на вечеринку, что в этом нет никакого смысла. Хочу сказать ему, чтобы он взял себе кого-нибудь другого, но как бы ни была сильна мысль о любой другой женщине на его руке, она скручивает мой желудок и вызывает во мне прилив ревности.

Именно поэтому я должна сказать ему нет.

Такой мужчина, как Данте, не привык слышать это слово, и он умеет отговаривать меня. Но это никогда не будет чем-то большим, чем просто интрижка. Насколько я знаю, у него до сих пор есть другие женщины на стороне.

Хотя я не очень-то в это верю.

Мы не говорили об эксклюзивности, и, к счастью, мы использовали презервативы в ту вторую ночь, когда он пришел. Но я не думаю, что он спит с кем-то еще. Того факта, что он ушел из того клуба, потому что хотел меня больше, чем одну из тех девушек, достаточно, чтобы я поверила, что в его постели больше никого нет.

И уж точно никого нет в моей.

Но это не значит, что так будет и впредь, говорю я себе, поднимаясь по лестнице и звеня ключами в руке. Я старалась не думать о том, что он хотел остаться на ночь после приезда, а я ему не позволила, или о том, как он хотел, чтобы я осталась после сеанса. Я старалась не думать о том, каково это – видеть его в своей спальне, и как я просыпаюсь утром и скучаю по его виду по другую сторону моей кровати.

Все это приведет к неизбежной боли.

Я еще раз прокручиваю в голове текст, который собираюсь ему отправить, как раз в тот момент, когда поднимаюсь по лестнице, и тут же замираю на месте.

Перед моей дверью лежат два пакета – один большой, плоский и прямоугольный, а другой поменьше, размером с коробку из-под обуви. Они оба завернуты в матовую черную бумагу, и я вижу, что к верхней коробке прикреплен маленький плотный конверт из картона с золотой шелковой лентой.

Мне даже не нужно смотреть на конверт, чтобы понять, что коробки от Данте. Больше никто не будет присылать мне подарки, особенно такие. И я не думаю, что мне придется гадать, что это за подарки, учитывая то, что он попросил меня об этом только вчера вечером.

Я прикусываю губу, когда отпираю дверь, беру пакеты и закрываю за собой дверь ногой. Я несу их по коридору в свою спальню, наконец, став на пол и долго глядя на них.

Я могла просто не открывать их. Я могла бы написать Данте и сказать, что это уже слишком, а затем последовать отказу, который я планировала в своей голове.

Но любопытство уже слишком велико.

Вздохнув, я протягиваю руку за большим пакетом. Оберточная бумага кажется до смешного роскошной, толстой и жесткой, как настоящий лист бумаги, с матовой текстурой, по которой так и хочется провести пальцами. С небольшим усилием я разрываю ее, обнаруживая под ней плоскую золотую коробку, которая заставляет меня покачать головой. Коробка сама по себе достаточно красива и даже не нуждается в обертке, лишний слой, это своего рода экстравагантность, которая ясно напоминает мне о большом разрыве между моим миром и миром Данте.

Но это не мешает мне приподнять крышку, чтобы посмотреть, что внутри.

Под слоями папиросной бумаги скрывается сложенный малиново-красный шелк. Я знаю, что это платье, еще до того, как достаю его из коробки, но уже тогда задыхаюсь: ткань скользит по моим пальцам, когда я беру его в руки.

Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела. Верхняя часть из облегающего шелка, с вырезом в виде сердца и рукавами до плеч, переходящими в лиф и юбку, которые будут облегать меня, как вторая кожа. С обеих сторон есть разрезы, и я уже вижу, что оно почти наверняка будет сидеть на мне идеально. Понятия не имею, как Данте это удалось, но платье – абсолютное совершенство.

А рядом с ним лежит маленькая плоская бархатная коробочка.

Это уже слишком. Но все это было слишком, с самого начала. Чаевые, которые он оставил после первого сеанса. То, что он сделал с Рико, чтобы убедиться, что я смогу закончить татуировку. То, как он целовал меня. Как он прикасался ко мне. То, что он мне говорил.

Я тяжело сглатываю и достаю коробочку.

Внутри – изящно сделанное золотое ожерелье-чокер, усыпанное маленькими рубинами того же цвета, что и платье. Если бы кто-то другой прислал мне такое, я бы сказала, что это подделка, но такой человек, как Данте, никогда не пришлет мне ничего, кроме настоящих драгоценных камней. А это значит, что я даже представить себе не могу, во сколько ему обошлось это украшение и серьги в форме виноградной лозы, украшенные подходящими рубинами.

Я провожу пальцем по золоту, удивляясь, как я могу носить такое. Все это принадлежит миру блеска и гламура, в котором мне не место, и я никогда не хотела быть его частью. Я никогда не мечтала быть Золушкой на балу. Мне не нужен прекрасный принц, который завернет меня в шелка, утопит в драгоценностях и увезет подальше от всех моих проблем.

Данте хочет этого, я знаю. Он хочет все исправить за меня, а я хочу решить все сама. Пока что его методы "исправления" только ухудшают ситуацию, а не улучшают.

Неужели это правда?

Я отложила украшение и потянулась за другой коробкой. С тех пор как он угрожал Рико, работа стала хуже, это правда, но другие стороны моей жизни начали оживать. Я больше улыбалась и смеялась с Данте, чем за последние шесть месяцев. Мы общались и проводили время вместе, и мне казалось, что все не так уж плохо, как кажется. И, несмотря на то что я знаю, что все это неизбежно закончится, я не могу отрицать, что время, проведенное с ним, сделало меня счастливой. Время, которого у меня не было бы, если бы он не уговорил Рико позволить мне взять его на себя.

В коробке поменьше, как я и предполагала, лежит пара туфель на каблуках. Они выше и изящнее, чем все, что я когда-либо носила, я даже немного опасаюсь, что могу сломать лодыжку. Мой обычный гардероб состоит из кроссовок и Doc Martens. Но они великолепны – золотые, с изящными ремешками и тонким каблуком, и я могу представить, как буду себя чувствовать в них.

Импульсивно я достаю телефон и звоню Данте.

Он отвечает на первом же звонке. Вот тебе и игра в недотрогу. Если его нетерпение поговорить со мной, это своего рода игра, чтобы заставить меня смягчиться, то она сработала.

– Я так понимаю, ты получила посылки, которые я отправил? – В его глубоком голосе слышится юмор, и от одного только его голоса на другом конце моя кожа покрывается мурашками от желания.

– Получила. Данте, это слишком много. Я даже не могу представить, во что все это обошлось...

– Тебе и не нужно. – В его голосе звучит ровная, высокомерная уверенность. – Я уверяю тебя, что это не имеет значения. И сколько бы я ни потратил, это будет стоить того, чтобы увидеть тебя в этом платье.

В этих словах звучит вожделение, от которого у меня перехватывает дыхание.

– Я не сказала ДА, Данте.

– Тогда тебе и не нужно. Можешь оставить все себе, если хочешь. Это подарки, Эмма. Никаких обязательств. – Он делает паузу. – Но я представлял тебя в красном шелке с того самого момента, как впервые увидел тебя.

Меня охватывает головокружительная волна жара, и я опускаюсь на край кровати. Этот мужчина невозможен.

– Удивительно, что ты не прислал с ним нижнее белье.

Данте хихикает.

– О, маленькая птичка. Под такое платье лучше ничего не надевать.

У меня пересыхает во рту. То, как темнеет его голос, говорит мне о том, какие именно фантазии он вынашивает.

– Не могу сказать, что я когда-нибудь делала что-то подобное. Не говоря уже о том, чтобы надеть такое дорогое платье и туфли. Данте, я тебя опозорю.

– Ты никогда не сможешь меня опозорить. – Он говорит так уверенно, как будто эта идея действительно абсурдна. Он так уверен во мне.

Я уже спланировала свой отказ. Но когда его голос звучит у меня над ухом, а платье лежит рядом, я чувствую, что моя решимость рушится.

Одна ночь.

Я постоянно повторяю это, и одна ночь превращается в нечто большее. Но, конечно, одна ночь с Данте, одна ночь, когда я позволю ему показать мне свой мир и притвориться, что я действительно принадлежу его руке, не повредит. Ведь это ничего не изменит, так или иначе.

– Хорошо. – Я говорю это так тихо, что на мгновение задумываюсь, услышал ли он меня. – Я пойду.

– Это лучшее, что я слышал за весь день, птичка. – Искренность в его голосе заставляет мой желудок скручиваться. – Тогда увидимся в пятницу вечером.

– Увидимся.

Я опускаю телефон на колени и смотрю на платье, туфли и сверкающий чокер. Одна ночь притворства не повредит.

В конце концов, Данте тоже знает, что это все.

Просто притвориться…

К тому времени как я собралась, в животе у меня бурлило от нервов, и я сомневалась во всех своих решениях.

Рико расстроился из-за того, что я не работаю в пятницу вечером в салоне. Пятничные и субботние вечера, это почти святая святых, вечера, когда для того, чтобы не прийти, должна быть очень веская причина. Я не могла сказать ему, что Данте пригласил меня на свидание, поэтому пришлось придумать ложь о плохом самочувствии. Я старалась изо всех сил, но за четыре года работы в "Ночной орхидее" я редко болела. Не могу отделаться от мысли, что он сочтет это подозрительным. И это будет еще один гвоздь в мой гроб, если он когда-нибудь узнает. Как те восемьсот долларов, которые я отложила на уплату налогов на недвижимость, после того как рассказала Рико, что Данте едва дал мне чаевые в тот первый сеанс.

Я до сих пор не знаю, поверил ли он в это.

Я принимаю душ и сушу волосы, нанося крем для кудрей на волны и используя старый диффузор, который у меня есть для фена, чтобы попытаться уложить их. Я редко делаю что-то, что не сворачивается в хвост или пучок, и, накручивая волосы на бигуди, которые, как я думаю, остались здесь от моей матери пару десятилетий назад, я снова задаюсь вопросом, о чем я думаю.

Все, кто там будут находиться, посмотрят на меня и поймут, что я не принадлежу к их миру. Не понимаю, откуда у Данте такая уверенность, что я не стану позорищем.

Платье – еще одна вещь, которая заставляет меня задуматься. Было здорово слышать, как Данте по телефону описывал, как он представляет себе меня в нем, под которым ничего нет, но на самом деле это заставляет меня краснеть еще до того, как я разденусь. Я побрилась в душе тщательно, впервые за много лет, потому что не могла представить, как надену такое платье, если только не буду голой как яйцо. Но теперь я чувствую себя еще более уязвимой.

Я должна бросить эту идею. Написать ему смс и сказать, что я заболела.

Платье смотрит на меня с вешалки, и я отвечаю ему тем же.

Если я не пойду, то проведу вечер на диване с мороженым и знакомым телешоу, а может быть, поздно вечером прогуляюсь по пляжу, прежде чем завалиться в постель. Все эти вещи обычно кажутся гораздо более привлекательными, чем поход на гламурную вечеринку, где я, несомненно, буду чувствовать себя не в своей тарелке и где все будут заставлять меня чувствовать себя неловко.

Но мысль о том, чтобы отменить встречу с Данте и сделать это сегодня вечером... Все, о чем я могу думать, это то, что я упущу. Его глаза скользят по мне в платье, которое он выбрал специально для меня, представляя мою голую кожу под ним. Его рука на моем бедре. Его голос в моем ухе. Вкус шампанского на его губах, его рука на моей спине, когда мы танцуем.

Моя кожа горит, когда я представляю себе это. И ревность пронзает меня, когда я представляю, что он там один, а вместо меня шепчет кому-то другому. Танцует с кем-то другим. Находит, с кем занять свое время, раз уж я его бросила.

Я тянусь вверх, снимая платье с вешалки. После душа я натерла себя лосьоном с ароматом ванильного сахара, который я приберегаю для особых случаев, чтобы каждый сантиметр моего тела был шелковисто гладким, и я чувствую результат, когда надеваю платье. Материал скользит по моей коже, ложится на тело, словно сшитый специально для меня, прижимаясь во всех нужных местах.

Ощущения совершенно непристойные, когда под ним ничего нет. Грудь у меня не такая большая, чтобы надевать бюстгальтер, а шелк достаточно плотный, чтобы не было видно очертаний сосков. Я могла бы надеть под него стринги, но интересно, сколько людей будут сомневаться, так это или нет. Конечно, на такой вечеринке никто не ожидает, что я не надену трусики.

Я пока оставляю туфли на каблуках, иду в ванную и снимаю бигуди с волос. Густые и темные волосы падают вокруг моего лица элегантными волнами голливудской сирены. Я подвожу тонкие стрелки и наношу тушь, и, хотя у меня нет помады, ее отсутствие только привлекает внимание к платью. Я наношу на них прозрачный бальзам для придания блеска, а затем возвращаюсь в спальню, чтобы добавить последние штрихи.

Я едва узнаю себя, когда заканчиваю. Посмотрев на время, я достаю телефон и пишу Данте сообщение, чтобы он знал, что я готова. Я сомневалась, хорошая ли это идея, чтобы он приехал и забрал меня, полагая, что его водитель привезет его, и это будет заметно, если кто-то все еще следит за ним, что здесь находится кто-то, кому не место в этом районе.

Но когда я спускаюсь по лестнице, то не вижу ожидаемого гладкого черного автомобиля или внедорожника. Вместо этого у обочины стоит Mercedes Gullwing, который я видела в гараже.

Мой рот слегка приоткрывается. Это изысканная машина, и ее красоту только подчеркивает Данте, выходящий из водительского отсека со знакомой улыбкой на лице. Когда он видит меня, на его лице появляется ошеломленное желание, а его рука замирает на дверце.

– Ты выглядишь... – Он тяжело сглатывает. – Боже, Эмма. Ты выглядишь восхитительно.

– Не стоит так удивляться. – Я пересекаю пространство между нами, все еще не уверенно ступая на каблуки, и наклоняюсь, чтобы поцеловать его. – Ты тоже выглядишь невероятно.

Он одет в безупречно сшитый смокинг, его волосы зачесаны назад, а острая челюсть чисто выбрита. Его зеленый взгляд еще раз окидывает меня, оценивая каждый сантиметр моего красного платья, после чего он словно возвращается в себя и начинает вести меня к другой стороне машины.

– Повезло, что я забрал тебя, а не поднялся наверх, – пробормотал Данте, возвращаясь на водительское сиденье. – Мы бы пропустили все мероприятие.

Я нервно глажу руками юбку, прекрасно понимая, как шелк расползается в стороны, обнажая ноги до верхней части бедер.

– Я чувствую себя девушкой Бонда, – шучу я, и смех застревает у меня в горле, когда я бросаю взгляд на Данте.

– Ты ничуть не хуже. Но, к сожалению, я оставил лицензию на убийство дома. – Данте ухмыляется, и я закатываю глаза.

– Это хорошо. Думаю, на таких мероприятиях не одобряют подобное поведение.

– Откуда ты знаешь? Ты же сказала, что никогда не была на таком мероприятии. – Данте подмигивает мне, когда мы отъезжаем от обочины, и я снова опускаюсь на мягкую кожу сиденья.

– Боюсь не дойду и до этого. Я споткнусь и упаду на этих каблуках.

– Тогда просто держись за мою руку всю ночь. – В голосе Данте снова звучит вожделение, и его рука ложится на мою верхнюю часть бедра, его пальцы скользят по гладкой коже. – Ты пахнешь так хорошо, что тебя можно съесть.

– Это лишь лосьон, который я использовала. – Мой голос дрожит. – Возможно, это была плохая идея...

– Эмма. – Он легонько сжимает мое бедро, и у меня перехватывает дыхание. – Я бы не пригласил тебя, если бы не думал, что это будет веселый вечер для нас обоих.

Мой желудок опускается при этих словах, в нем бурлят эмоции, которые очень близки к тем, что я старалась не испытывать к этому мужчине. – Уверена, что так и будет, – отвечаю я, заставляя свой голос звучать увереннее, чем мне кажется.

Вечеринка проходит в Музее искусств, и я чувствую легкое волнение, когда мы приближаемся. Ряды высоких фонарей перед ним освещены на фоне темного неба, за ними виднеются силуэты пальм, и я вижу ряды машин, выстроившихся перед парковщиком, из которых выходят мужчины в смокингах и женщины в платьях, не менее великолепных, чем мое. Вспышки вспыхивают, репортеры и папарацци делают снимки, а Данте подъезжает к обочине и пускает машину на холостой ход, открывая дверь. Он отдает ключи камердинеру в бордовой форме и подходит к моей двери.

Я кладу свою руку в его, и на одно ослепительное мгновение я чувствую себя перенесенной. Я кинозвезда, моя рука в руке моего красавца-кавалера, когда он помогает мне выйти из машины на красную ковровую дорожку, а вокруг нас работают камеры. Это такая клишированная голливудская фантазия, над которой в любой другой вечер я бы посмеялась, которая всегда настаивала бы на том, что она меня не интересует, но на мгновение я чувствую, как мое сердце трепещет от этих образов.

И это не так уж и далеко.

Данте не знаменитость, но он достаточно известен, чтобы его фотографировали. Его рука обвивает мою талию, и тут же раздается треск фотоаппаратов. Мое мгновенное возбуждение гасится осознанием того, что если Рико завтра заглянет не в ту социальную сеть, то увидит меня на руке Данте.

В животе завязывается холодный узел, и я замираю. Конечно, он не будет смотреть ни на что подобное. Его не интересует гала-вечер, который устраивают в музее. Но подкрадывающееся чувство ужаса не отпускает, и когда Данте поворачивается ко мне, я понимаю, что он чувствует что-то неладное.

– Ты в порядке? – Он озабоченно хмурится, и я делаю вдох, изо всех сил стараясь избавиться от этого чувства. Сегодняшний вечер может стать прекрасным, и я не хочу, чтобы что-то его испортило. Еще минуту назад я была очень рада, что пришла.

– Я в порядке, – заверяю я его, заставляя улыбнуться и кладя руку на его руку. – Просто я не привыкла, чтобы меня фотографировали. Особенно столько раз сразу.

Данте смеется, забирая мою руку в свою, пока мы поворачиваемся в сторону музея, где все остальные начинают прогуливаться.

– Привыкнешь, – говорит он с ухмылкой, и я качаю головой.

– Когда ты говоришь такие вещи, я вспоминаю, какой ты на самом деле человек.

– И что же я за тип? – Он притягивает меня чуть ближе, и мое сердце учащенно бьется.

– Высокомерный. – Я сгибаю пальцы вокруг его руки, наслаждаясь близостью. Несмотря на то, что я знаю, что сегодняшний вечер должен быть единичным, что это не будет регулярным явлением, что мы, возможно, никогда не пойдем на другое свидание и, вероятно, никогда не должны... Я не могу не наслаждаться.

Мне нравится быть с Данте. Неважно, где мы находимся.

Интерьер музея оформлен великолепно, настолько, что у меня перехватывает дыхание, когда мы поднимаемся по ступенькам и заходим внутрь. Данте держит мою руку в своей, как подобает джентльмену, и я говорю себе, что нужно расслабиться и получать удовольствие. Я здесь с ним, и он снова и снова уверял меня, что не ждет от меня ничего другого, кроме себя самой.

Надеюсь, этого действительно достаточно.

– Как мило. – Я оглядываюсь по сторонам, когда мы входим внутрь, и мои каблуки щелкают по каменному полу. Две стороны комнаты разделены длинной дорожкой, и с каждой стороны стоит множество столов, некоторые сидячие, а некоторые достаточно высокие, чтобы гости могли собраться за ними стоя. Вдоль стен и на каждом столе расставлены цветочные композиции, наполняющие помещение ароматом, а потолок украшен балдахином из сказочных огоньков. Из одного угла струнный квартет играет незнакомую мне песню, а персонал в черных ботинках элегантно передвигается по залу с подносами закусок и шампанского.

Данте сметает с одного из подносов два бокала с шампанским, оставляя один себе, а другой передавая мне. Он стучит ободком своего бокала о мой, и его лицо озаряет улыбка, которой я уже успела насладиться.

– За прекрасный вечер, – бормочет он, и я не могу не улыбнуться в ответ.

– Идеальный вечер, – повторяю я. Я делаю нерешительный глоток, мне никогда не нравилось шампанское, но одного вкуса достаточно, чтобы понять, что это потому, что я никогда не пила хорошего шампанского. Оно лопается на моем языке взрывом сладких, шипящих пузырьков, и я бросаю на Данте удивленный взгляд.

– Это восхитительно. – Я делаю еще один глоток, и он хихикает.

– Когда речь идет о шампанском, цена действительно имеет значение.

– Раньше я бы сказала, что это снобизм. Но ты прав. – Я делаю еще один глоток, оглядывая комнату.

Данте снова смеется, низким и шелковистым тоном, и я чувствую, как его рука касается моей поясницы. Это собственнический жест, но здесь он мне не так уж и неприятен. Каждый раз, когда я оглядываюсь по сторонам, мне кажется, что я нахожу что-то еще, что заставляет меня чувствовать себя не своей – красивые женщины с прическами и макияжем более безупречными, чем у меня, взгляды, брошенные в мою сторону, которые я не могу не интерпретировать как удивление, что кто-то вроде меня вообще находится здесь, не говоря уже о том, чтобы быть на руке у такого мужчины, как Данте.

За всю свою жизнь я никогда не позволяла никому заставлять меня чувствовать себя неполноценной. Я не хочу, чтобы это произошло сейчас, но не быть неуверенной в себе почти невозможно.

Словно почувствовав, что мое беспокойство снова нарастает, Данте проводит рукой по моей пояснице.

– Они все смотрят на тебя, потому что ты самая красивая женщина здесь, – пробормотал он. – И ни по какой другой причине.

Я наклоняю подбородок, чтобы посмотреть на него, и поднимаю бровь.

– Тебе не нужно лгать, – тихо говорю я, снова оглядываясь по сторонам. Я могу определить, кто из танцоров принадлежит к балету, они все двигаются с грацией и плавностью, что делает это очевидным. У некоторых из них есть пары, другие встречаются в одиночестве, переходя от гостя к гостю и заводя разговор.

– Я бы никогда тебе не солгал. – Данте перехватывает очередного проходящего мимо официанта, освобождает с подноса несколько закусок и ставит их на стол с высокой столешницей перед нами. – Вот. Съешьте что-нибудь. Шампанское может вдарить тебе в голову.

– Ты хочешь сказать, что не хочешь меня опоить? – Поддразниваю я его, надеясь снять нервное напряжение. Я достаю креветку, завернутую в прошутто, и поднимаю бровь, откусывая маленький кусочек. Это так же вкусно, как и шампанское, возможно, лучше, чем все, что я когда-либо ела.

Взгляд Данте темнеет, в нем появляется желание, от которого у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

– Я хочу, чтобы ты была трезвой для всего, что я планирую сделать с тобой сегодня вечером, – пробормотал он, поглаживая рукой мою спину. Кончики его пальцев скользят по позвоночнику, и от этих прикосновений в сочетании с его словами у меня почти перехватывает дыхание.

Он начинает притягивать меня ближе, как будто не может устоять передо мной даже при таком количестве людей вокруг, но внезапно застывает. Я прослеживаю направление его взгляда и вижу высокого темноволосого мужчину с гладко выбритой челюстью и темно-ореховыми глазами, который разговаривает с одной из балерин. Она миниатюрна и изящна, ее медово-светлые волосы собраны в аккуратный пучок, а платье из льдисто-голубого шелка облегает ее стройную фигуру, и на краткий миг я чувствую вспышку ревности при мысли, что Данте смотрит на нее. Но проходит секунда, и я понимаю, что он смотрит на мужчину, его челюсть сжата, как будто он недоволен тем, что видит его.

Словно почувствовав на себе взгляд Данте, мужчина поворачивается. Его губы кривятся в ухмылке, а затем его взгляд переходит на меня.

Мгновенно, как только его глаза остановились на мне, я почувствовала, как по позвоночнику поползли мурашки. Взгляд, которым он смотрит на меня, откровенно соблазнительный: от моего декольте в красном платье вниз, к ногам и обратно. Это не может быть ничем иным, кроме как решением мужчины о том, как сильно он хочет меня трахнуть.

Мне хочется промчаться через всю комнату и отшлепать его по лицу.

Он наклоняется, что-то бормоча балерине, которая кивает. Ее лицо тщательно скрыто от посторонних глаз, и я не могу не задаться вопросом, каково его отношение к ней. Не похоже, чтобы она получала особое удовольствие.

Я чувствую, как Данте напрягается рядом со мной, когда мужчина подходит к нам. Его рука чуть сильнее прижимается к моей спине и скользит к талии, когда мужчина приближается, и я понимаю, что они, должно быть, знакомы. По крайней мере, Данте знает о нем и недолюбливает его.

– Кампано. – В голосе мужчины меньше акцента, чем у Данте, больше американского. В нем есть малейший намек на итальянский говор, но если Данте явно вырос с отцом из старой страны, то этот человек говорит так, словно он живет в двух поколениях от нее. Он моложе Данте, возможно, ему около двадцати пяти, а не около тридцати. Однако его поведение говорит о том, что для него это ничего не значит.

– Альтьер, – беззвучно отвечает Данте, его голос ровный и гладкий. – Я не знал, что ты будешь здесь.

– Покровительствовать балету – самое то, не так ли? Твоя семья так делает, русские тоже. Дальше в дело вступят картель и якудза. Я слышал, что Кайто Накамура однажды приезжал сюда и забрал одну из девушек с собой, но его деньги пока не текут.

– Ты все это слышал? – Данте улыбается, но улыбка не достигает его глаз. – Ты же был занят.

– Хорошо знать, кто может быть моими друзьями, а кто врагами. – Его лесные глаза холоднее, чем это возможно, и я чувствую, как холод распространяется по моей коже, даже если он не смотрит на меня.

– В этом ты прав. – Данте говорит коротко и отрывисто. Я не могу прочесть выражение лица ни его, ни Альтьера, но Данте держит взгляд другого мужчины непоколебимо, пока ухмылка наконец не ослабевает.

– Разве ты не собираешься представить меня своей спутнице? – Наконец спрашивает Альтьер, его глаза снова переходят на меня, и рука Данте крепче сжимает мою талию.

– Нет. – Всего одно слово, еще более отрывистое, чем раньше.

– Мм... – Взгляд Альтьера задерживается на мне. – Жаль. Ты выбрал прекрасную пару. Хотя она не совсем породистая, как должно быть, не так ли?

Я напрягаюсь при этих словах и вижу, как дрогнул мускул на челюсти Данте. Должно быть, Альтьер что-то прочел на его лице, потому что он шутливо поднимает руки и делает шаг назад.

– Вы, мафиози старой школы, такие обидчивые. Это была шутка, Кампано.

Челюсть Данте сжимается.

– Шутка в том, что ты думаешь, что твое место здесь, Альтьер.

На лице Альтьера мелькает мрачный взгляд, настолько быстрый, что я почти не замечаю его.

– Что ж, думаю, мне пора снова искать свою пару. Увидимся. – Его взгляд скользит между мной и Данте, причем так быстро, что я не могу с уверенностью сказать, к кому из нас он обращается. А потом он поворачивается и уходит.

– Что это было? – Вздыхаю я, когда он оказывается достаточно далеко, чтобы не слышать моего шепота. – У него проблемы с тобой?

– Не о чем беспокоиться. – Но рука Данте делает маленькие круги по моей спине, почти тревожный жест.

– Ты уверен? – Я прикусываю губу. – Может, нам уйти?

– Все в порядке, – заверяет меня Данте, но его взгляд все еще остается на спине другого мужчины, когда он уходит. – Пойдем подышим воздухом.

– Хорошо. – У меня все еще остается тревожное чувство, но я отмахиваюсь от него и иду с ним рядом, пока мы направляемся к лестнице. Данте ведет меня на три пролета вверх и к двери, которая выводит нас на широкий балкон, за которым открывается сверкающий вид на Лос-Анджелес.

– Это невероятно. – Я подхожу к краю балкона и, облокотившись на перила, смотрю на улицу. – Всю ночь я чувствовала себя как в кино.

– Ты великолепна, как Голливудская актриса. – Данте подходит и встает позади меня, его бокал с коньяком все еще в одной руке. Его пальцы касаются моей спины, проводя по обнаженной коже позвоночника, и я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы подавить едва не вырвавшийся наружу стон.

– Это очень лестно. – Я тяжело сглатываю, пытаясь отдышаться, пока его рука поднимается между моих лопаток. У меня кружится голова от желания, меня захлестывают чувства, о которых я даже не подозревала.

– Это правда. – Его пальцы скользят под моими волосами, касаясь затылка. – Если бы это был фильм, как ты думаешь, что бы мы сейчас делали?

Именно это. Это все фантазии, все то, что должно закончиться, когда пойдут титры, но сейчас я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я поворачиваюсь к нему, чувствуя, как легкий теплый ветерок ерошит шелк моего платья, когда я смотрю на великолепного мужчину, который каким-то образом пленил меня, несмотря на все мои старания.

– Я думаю... – Я опустила взгляд к его губам и провела зубами по нижней губе. – Думаю, ты бы меня поцеловал.

Глаза Данте фиксируются на моих.

– С радостью.

Его рука прижимается к моей спине, притягивая меня к себе, когда он ставит свой бокал на балкон. Другая его рука тянется вверх, убирая прядь волос с моего лица, и его взгляд задерживается на мне с каждой секундой его движения ко мне до того момента, когда его голова опускается, и его рот касается моих губ.

На этот раз я стону. Я не могу сдержаться. Звук вырывается из его губ, моя спина прогибается, когда я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, а ответный стон Данте звучит так, будто ему больно.

Его рука касается моего бедра, пальцы тянутся вверх, а его рот снова накрывает мой, дразня. Все вокруг легкое, мягкое, заставляющее меня страдать и извиваться, заставляющее меня признать, что я хочу гораздо большего.