Текст книги "Плотское желание (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Я набрала номер, который недавно был добавлен в мой телефон.

Номер Данте.

Человека, чье имя я стонала минуту назад, пока заставляла себя кончать, представляя, что он трахает меня.

Я забыла удалить его чертов номер.

Я отбрасываю телефон в сторону, как будто он меня обжег, мое лицо пылает от стыда, когда я зарываю его в ладони.

– О, черт, – стону я снова и на этот раз по совершенно другой причине.

Я никогда в жизни не была так смущена.

– Все в порядке, – говорю я себе после долгой паузы, опуская руки на колени и пытаясь стряхнуть с себя чувство полного унижения. – Я больше никогда его не увижу. Это не имеет значения.

Я всеми фибрами своего тела надеюсь, что это правда.

4

ДАНТЕ

Мой телефон зазвонил через несколько минут после того, как Эмма вышла из подъезда. Я опускаю взгляд на него, надеясь, что это она. Это совершенно нелогично: я вижу, что она ничего не оставила, и нет никакой другой причины для того, чтобы она прислала мне сообщение так скоро. Мне вообще должно быть все равно, получу ли я от нее сообщение или нет.

Но, несмотря на это, я чувствую вспышку разочарования, когда вместо нее на экране появляется Кейтлин.

Я совсем забыл о том, что у меня было назначено свидание после встречи, если "свидание" можно назвать правильным термином для приглашения девушки на пару стаканчиков и случайный секс. Тогда это казалось хорошей идеей, но после нескольких часов тату-сеанса я больше склоняюсь к тому, чтобы просто выпить в одиночестве и лечь спать.

Что удивительно, учитывая состояние фрустрированного возбуждения, в котором я находился все эти часы.

Это не имеет никакого отношения к Эмме. Твердо говорю я себе, отправляя ответное сообщение Кейтлин, давая ей понять, что я все еще хочу, чтобы она пришла. Если что, она отсосет мне, а это как раз то, что мне нужно, чтобы отвлечься от мыслей. Под "мыслями" подразумевается и боль в спине от свежей татуировки, и брюнетка, которая нанесла ее на мою кожу.

Пока я жду, я наливаю себе напиток – виски с имбирным сиропом и лимоном, и сажусь на край дивана, чтобы потягивать его. За стеклянными окнами открывается потрясающий вид на город, который мерцает, когда я смотрю на него. Я живу здесь всю жизнь, и этот вид никогда не надоедает. Сидя здесь, я чувствую себя королем, осматривающим свои земли.

В мафиозном мире семья Кампано всегда была именно такой.

Проблема в том, что все меняется. И я бы хотел, чтобы наша семья шла в ногу со временем, а не прогибалась под него, как это делают многие другие. Чикаго, Нью-Йорк, Бостон – все они хотят держаться за старые порядки. Но здесь, на западе страны, мы всегда стремились к инновациям и исследованиям. Я хочу найти способ делать все по-другому. Я хочу прожить свою жизнь по-другому, насколько это возможно.

Например, мне удалось избежать всех этих досадных браков по расчету, которые так любят заключать мафиозные семьи, пока был жив мой отец, а теперь, когда я возглавляю компанию, я могу избежать этого навсегда. Бремя наследия всегда казалось мне утомительным. Если один из моих братьев захочет обеспечить наследника, который продолжит фамилию Кампано, я с радостью позволю ему взять на себя ответственность, когда меня не станет. Идея брака и детей меня мало привлекает.

Я живу в городе, где полно самых красивых женщин в мире, и все они стремятся подняться по социальной и профессиональной лестнице. Я не вижу причин заковывать себя в кандалы, когда могу наслаждаться этим.

Звук открывающейся двери выводит меня из задумчивости, и, повернувшись, я вижу одну из этих женщин. Кейтлин Блэк заходит в мой пентхаус, не думаю, что это ее настоящее имя, но она предпочитает называть себя так, пока пытается добиться своего большого успеха. Она полностью накрашена, как и всегда, и выглядит скорее так, как будто собирается выйти на светский раут в город, а не сидеть и пить со мной. На ней ярко-синее облегающее мини-платье, которое выделяется на фоне ее шелковистых платиновых светлых волос, а ее ноги кажутся длиной в милю. Ногти накрашены, полные губы накрашены насыщенным красным цветом, а в макияже глаз она сделала что-то такое, отчего ее глаза выглядят огромными – почти как в аниме.

Она до смерти великолепна, супермодель – одна из самых красивых женщин, которых я имел удовольствие попросить встать передо мной на колени. Но впервые, глядя на нее, я не чувствую привычного мгновенного возбуждения.

– Привет, Данте. – Кейтлин улыбается, демонстрируя дорогие белые зубы, и двигается в мою сторону. Ее голос – соблазнительное пение, полное предвкушения. Мы уже несколько раз трахались, секс был настолько хорош, что я хотел, чтобы она вернулась, и я знаю, что она надеется на большее. Не на серьезные отношения, конечно, но на то, что я буду водить ее по местам, знакомить с людьми, которые имеют значение. Я для нее – ступенька на лестнице, и обычно я не возражаю против этого, пока мой член увлажняется во время подъема. Но по какой-то причине сегодня вечером это меня раздражает.

У меня возникло внезапное, непреодолимое желание сказать ей, чтобы она ушла. Пока Эмма была здесь, я был до боли твердым, но внезапно не осталось и следа. Как будто мой член уснул, совершенно не интересуясь великолепной женщиной, которая стоит и смотрит на меня так, словно хочет меня съесть.

– Я приготовлю тебе выпить, – говорю я ей, пытаясь скрыть свое внезапное и непонятное отсутствие интереса. – Как всегда?

– Ты знаешь, что мне нравится, – мурлычет она, опускаясь на диван. – Тяжелый вечер? —Поддразнивает она, искусно усаживаясь на него.

– У меня была назначена встреча с тату-мастером. – Я наливаю водку в стакан, добавляю клюкву и лайм. На мой взгляд, совершенно банальный, клишированный напиток, в нем нет ничего изысканного или интересного, и я снова задаюсь вопросом, почему она так раздражает меня сегодня вечером? Почему все, что связано с присутствием Кейтлин, действует мне на нервы?

– Ооо! – Она приподнимается, интерес освещает ее лицо. – Можно посмотреть? – Она наклоняет голову, одаривая меня соблазнительной улыбкой.

– Она забинтована. – Я быстро перемешиваю напиток и подношу его ей. – Но ты можешь посмотреть позже.

– Мм. – Она берет напиток, поднося его ко рту. Она следит за тем, чтобы я заметил, как она поджимает губы по краям, все для того и сделано специально, чтобы быть как можно более соблазнительной, чтобы возбудить меня. Обычно это работает как шарм.

Но не сегодня.

Черт возьми, перестань думать об Эмме. Я укоряю себя, садясь на диван и пытаясь сосредоточиться на женщине, которая сидит передо мной, красивая и желанная. Эмма разозлилась на меня за то, что я даже попытался дать ей свой номер. Не было ни малейшего намека на то, что она заинтересована.

А значит, совершенно жалко, что мои мысли постоянно возвращаются к ней.

– Мне сегодня позвонили, – говорит Кейтлин, делая еще один глоток своего напитка. – Эта мыльная опера. Это не то, чтобы большая роль или что-то в этом роде, и это не совсем то, чем я хочу заниматься, но я чувствую, что это может меня куда-то привести...

Я киваю, обнаруживая, что мне трудно сосредоточиться. Мои мысли постоянно возвращаются к Эмме, к тому, как легко было разговаривать с ней, пока она работала, как она владела разговором. Все, что она делала, не было направлено на то, чтобы потворствовать мне или привлекать меня – скорее наоборот.

Глядя на Кейтлин, я не могу не поразиться тому, насколько фальшивым кажется все в ней. Не только ее внешность: наращенные волосы, пухлые губы и искусственно увеличенные сиськи, но и все остальное. Ее отношение, ее смех, ее фальшивый энтузиазм по поводу потенциальной роли, которая, как я прекрасно знаю, на самом деле не является тем, чего она хочет. Я бы предпочел услышать от нее, что, как бы она ни была счастлива получить что-то, небольшая роль в мыльной опере – это не совсем то, на что она рассчитывала. Я бы предпочел получить от нее хоть что-то, что выглядело бы искренним.

Все в Эмме было искренним, почти до мелочей. Она скорее разозлила бы меня, чем потворствовала мне. Она не стеснялась говорить мне, когда разговор заходил дальше, чем ей хотелось. И все, что касалось ее красоты, было просто, как будто она никогда не задумывалась об этом.

В моей постели никогда не было такой девушки, как Эмма. Все они были одной версией Кейтлин или другой, и до этого момента я никогда не осознавал, насколько все это было неудовлетворительным и ненастоящим.

Кейтлин допивает свой напиток и ставит его на одну из мраморных подставок на журнальном столике.

– Ты можешь сделать мне еще один, – предлагает она. – Или, если ты предпочитаешь, чтобы я немного уделила тебе внимание...

Ее взгляд устремляется на мои колени, и я понимаю, что именно она предлагает. Мне нужно только прошептать слова поощрения, и она опустится на колени между моих ног, а ее наманикюренные пальчики обхватят мой член, когда она погрузит его в тепло своего рта.

Я должен быть твердым при одной только мысли об этом. Но вместо этого я чувствую скуку.

– Вообще-то..., – колеблюсь я. – Я очень устал. Татуировка отняла у меня больше сил, чем я предполагал. Будет лучше, если ты просто отправишься домой.

У Кейтлин нет ничего похожего на покер-фейс. Шок в ее выражении лица совершенно очевиден, пока она смотрит на меня, сидя неподвижно, словно ожидая, что я передумаю. Она явно не может поверить, что я прошу ее уйти, не насладившись тем, что она предлагает.

– Я позвоню тебе, – говорю я ей так искренне, как только могу. Я не совсем уверен, что позвоню, но знаю, что это то, что она хочет услышать. – Я просто слишком устал, чтобы быть хорошей компанией сегодня вечером.

– Я думаю, что твоя компания – это прекрасно. – Кейтлин вздрагивает ресницами, наклоняясь вперед. – И если ты устал, я не против просто позаботиться о тебе...

– Думаю, я просто отправлюсь в постель. Спать, – уточняю я. – Тебе будет не очень весело.

Она колеблется, и на мгновение я думаю, что мне придется сказать ей, чтобы она убиралась к черту. Это не мой обычный стиль, но я чувствую, что мое терпение иссякает. Но прежде, чем я успеваю прибегнуть к этому, она встает с выражением явного разочарования на лице и тянется за своим клатчем.

– Тогда увидимся позже, – говорит она, прикусывая губу, прежде чем повернуться и уйти.

Я чувствую облегчение, когда слышу, как за ней закрывается дверь. Честно говоря, мне немного не по себе, но не настолько, чтобы не радоваться тому, что я сказал ей уйти. Я допиваю последний стакан, встаю и морщусь от напряжения в спине. Мне нужно ополоснуться в душе, а потом решить, как я буду спать сегодня на животе.

Поднявшись наверх, я осторожно снимаю рубашку и расстегиваю пояс, бросая телефон на кровать. Уютное тепло душа звучит все лучше и лучше, и я быстро раздеваюсь, уже собираясь направиться в ванную, как вдруг мой телефон звонит.

Я резко выдыхаю, почти уверенный, что это снова Кейтлин. Но когда я смотрю на него, готовый проигнорировать звонок, то вижу вместо ее номера – неизвестный.

Нет рационального объяснения тому, что я чувствую, когда беру трубку и отвечаю на звонок. Я уже готов спросить, не Эмма ли это, как вдруг слышу низкий, задыхающийся стон и замираю на месте.

Этого не может быть...

– Черт... – снова раздается стон, а затем голос, который безошибочно принадлежит Эмме. Мой член, совершенно не заинтересованный в предыдущих заигрываниях Кейтлин, напрягается так быстро, что у меня на мгновение кружится голова.

Не успев додумать эту мысль, я включаю громкую связь и кладу телефон на кровать. Эмма снова стонет, и я слышу влажный звук того, что в нее, несомненно, что-то заталкивают.

На какой-то ужасный момент я думаю, что она случайно позвонила мне, пока трахается с кем-то другим. Но больше никого не слышно, и когда она снова застонала, я точно знаю, что произошло.

Она случайно набрала меня, пока сама себя трахала.

Мой член запульсировал, он стал таким твердым, что едва не шлепается о мой пресс от возбуждения. Я без раздумий обхватываю его рукой, стискиваю зубы, чтобы не шуметь, и скольжу рукой вниз, поглаживая большим пальцем набухшую головку. Из меня уже течет сперма, возбуждение вернулось с прежней силой, и все, о чем я могу думать, это как должна выглядеть сейчас Эмма, обнаженная и распростертая на кровати, когда она трахает себя.

– О, о боже... – Она стонет от удовольствия, и от этих влажных толчков мне становится почти больно от необходимости быть этими толчками внутри нее прямо сейчас. Я подаюсь вперед, насаживаясь на свой кулак, слушая, как она мастурбирует, и от этого мое желание только усиливается. Мне уже давно не нужно дрочить, чтобы удовлетворить себя, всегда есть кто-то, кто готов прийти, чтобы поваляться на простынях, и я не помню, чтобы это когда-нибудь было так хорошо. Мне требуется все, чтобы не застонать, пока я провожу ладонью по головке своего ноющего члена, зная, что, если я издам хоть звук, она поймет, что натворила.

Я отчаянно хочу услышать, как она кончает. Я хочу кончить вместе с ней, когда она это сделает.

Разрядка, на удивление, подкрадывается ко мне гораздо быстрее, чем я обычно ожидаю. Я опускаю руку вниз и сжимаю основание члена, сдерживая оргазм как раз вовремя, чтобы услышать, как стон Эммы снова наполняет комнату.

– Еще, Данте, пожалуйста...

Мой член пульсирует и набухает, а повторное сжатие руки – единственное, что удерживает меня от извержения на месте при звуке ее стона по моему имени. Мне требуется секунда, чтобы осознать, что я действительно это слышал, что это не просто часть фантазии, стремительно прокручивающейся в моей голове.

Эмма на другом конце провода действительно трогает себя и фантазирует обо мне.

Может быть, влечение было не таким уж односторонним, как мне казалось вначале.

Я нерешительно провожу рукой по своему члену, отчаянно нуждаясь в ощущениях, мои бедра содрогаются от желания сильно и быстро войти в мой кулак. Я слышу, как она делает именно это – быстрые, небрежные, эротичные звуки, как будто в нее снова и снова вставляют игрушку, и мне отчаянно хочется подражать ей. Но я так близок к краю, что могу потерять контроль.

Я хватаюсь одной рукой за ножку кровати, наклоняюсь вперед и ввожу свой член в руку, стараясь не касаться головки. Я представляю, что это мой член заполняет ее, издавая эти развратные звуки, а ее влажная, разгоряченная плоть обвивается вокруг меня. Я представляю, как прекрасно она выглядит подо мной, ее груди колышутся при каждом толчке, ее загорелая кожа раскраснелась от удовольствия, и ее темные глаза широкие и влажные от желания.

Боже, мне нужно кончить.

Никогда еще я так сильно не старался сдерживаться. Каждый мускул в моем теле напрягся, напрягся от отчаянной потребности как в облегчении, так и в том, чтобы дождаться, пока она тоже достигнет своей разрядки.

– Боже, да, вот так... – Эмма испускает еще один довольный стон. Я представляю, как она широко раздвигает ноги, принимая каждый дюйм искусственного члена, когда трахает себя, воображая, что он мой. Должно быть, она видела мое возбуждение раньше, должно быть, представляла, как я буду выглядеть, и я хочу показать ей это.

Я вздрагиваю, костяшки пальцев побелели от того, с какой силой я вцепился в ножку кровати, и снова останавливаю свои толчки, сжимая член. Мои яйца напряжены и болят, и я нащупываю свою брошенную рубашку и бросаю ее на кровать, чтобы мне было куда кончить. Я так чертовски близок, и все, что я могу сделать, это не умолять ее кончить со мной, и дать ей понять, что я слушаю.

Когда она кончает, это невозможно перепутать ни с чем другим. Она вскрикивает, звук ее удовольствия высок и музыкален.

– Да, наполни меня, трахни, Данте...

Звук, с которым она стонет мое имя во время оргазма, мгновенно выводит меня из равновесия. Мой член набухает и пульсирует в моей руке, мой кулак беспорядочно двигается по длине члена, когда я отдаюсь ему, сильно толкаясь, когда моя сперма выплескивается на рубашку, которую я бросил на кровать.

Я думаю о тонкой полоске ее плоского живота, которую я видел под краем ее майки, и представляю, что кончаю туда, помечая ее своей спермой. Я стискиваю зубы так сильно, что у меня сводит челюсти, заставляя себя кончать в абсолютной тишине, пока сперма вырывается из моей набухшей головки. Я представляю ее на животе Эммы, на ее груди, стекающей по ее коже, когда она стонет от удовольствия по ту сторону телефона.

Я провожу ладонью по кончику, выдавливая последние капли спермы, как раз в тот момент, когда слышу влажный звук выскользнувшей из нее игрушки, и мой член снова пульсирует. У меня почти кружится голова от того, как сильно я кончил, и я наклоняюсь вперед к кровати, моя рука все еще обхватывает мой размякший член. Я почти дотягиваюсь до телефона, почти пытаюсь поговорить с ней. Но прежде, чем я успеваю это сделать, моя голова все еще плывет от удовольствия, я слышу звук отбоя вызова.

Должно быть, она поняла, что натворила. И если только я очень, очень ошибаюсь в том, что Эмма такая женщина, она никогда больше не сможет встретиться со мной лицом к лицу, раз уж она знает.

Я отпустил свой член, тяжело дыша. Мысль об этом кажется мне неприемлемой. Даже сейчас, после оргазма, в тот момент, когда я обычно хочу оказаться как можно дальше от женщины, лежащей в моей постели, я не могу перестать думать о ней.

Мне нужно увидеть ее снова.

И мне кажется, я точно знаю, как это сделать.

5

ЭММА

После встречи с Данте у меня два выходных, и я рада этому. Во-первых, я знаю, что у Брендана будут вопросы – как же иначе? А я не чувствую себя способной ответить на них, не покраснев после того, что произошло этой ночью. Во всяком случае, не без некоторого отстранения от случившегося, и эти два дня дают мне именно такое отстранение.

Утром я удаляю номер Данте из своего телефона. Быстро и легко, без лишней суеты, и после этого я чувствую себя на порядок лучше. Я могу выбросить из головы всю нашу с ним встречу и ее последствия.

По крайней мере, я так себе говорю.

На практике это оказывается сложнее, что приводит в ярость. Мои мысли возвращаются к нему чаще, чем мне хотелось бы. Я бы предпочла вообще не думать о нем, но постоянно вспоминаю, как напрягаются его мышцы, как озорно смотрят его зеленые глаза, как щетина на его челюсти заставляет меня протянуть руку и коснуться его лица.

И дело не только в физическом притяжении.

Казалось, он искренне интересовался мной, моим искусством, моей работой. То, о чем я люблю говорить и делиться с другими. Это было совсем не то, чего я ожидала от такого человека, как он, главаря мафиозной семьи, такого жесткого, сурового мужчины, который, как мне казалось, не ценит искусство. Я всегда думала, что такие богатые и влиятельные люди, как он, интересуются искусством только для того, чтобы списать налоги и отмыть деньги через художественные галереи, и не более того.

Я не решилась открыться ему, но не могу не задаться вопросом, куда бы мог завести разговор, если бы я это сделала? Если бы я только была более раскованной…

С боссом мафии?

Не смешите меня.

Я оглядываю свою маленькую квартиру во время уборки, пытаясь представить Данте здесь. Это смешно. Мысль о том, что человек с таким богатством, живущий в пентхаусе в Западном Лос-Анджелесе, возглавляющий преступную организацию, может оказаться в моем маленьком и скромном доме, просто смешна. Я представляю, как он будет смотреть на это – на столешницы из пластика вместо гранита, на кухонную плитку, которая местами сколота, на ковер, который нужно заменить. Тесное пространство, которое я люблю, которое уютно для меня, но для него, вероятно, воняло бы бедностью по сравнению с тем, где он живет. То, что для меня является удобным и приятным местом для жизни, для любого среднестатистического жителя города, для него, покажется убожеством.

Мы принадлежим к двум совершенно разным мирам. Они несовместимы.

Разве что на одну-две ночи.

Эта мысль не покидает меня до следующего вечера, когда я собираюсь на работу. Я надеваю потертые черные джинсовые шорты и еще одну майку, поверх которой накинута свободная сине-черная клетчатая рубашка от вечерней прохлады, и собираю волосы в привычный хвост. Я постоянно задаюсь вопросом, как заживает татуировка Данте, доволен ли он ею, и поздравляю себя с тем, что мне хватило предусмотрительности удалить его номер. Если бы я этого не сделала, у меня было бы слишком много соблазнов воспользоваться этим предлогом, чтобы позвонить ему, даже после неловкости, возникшей прошлой ночью.

Конечно, именно на это он и рассчитывал, когда вводил свой номер в мой телефон.

Я не против перепихонов. Я прокручиваю эту идею в голове, пока иду к своей машине, вертя в пальцах ключи. Номер Данте наверняка есть в записях салона, я могла бы позвонить ему, если бы захотела. Но что хорошего из этого выйдет? Ночь или две с ним, это весело, но это может привести к осложнениям, которые мне не нужны в моей жизни.

Что, если я захочу покончить с этим раньше, чем он? Что, если я сделаю что-то, что его расстроит? Что, если он узнает о моих проблемах и использует их как способ заставить меня делать то, чего я не хочу? Его приятная манера поведения и дразнящее отношение на встрече позволяют забыть, кто он и что он. И все же, когда я начинаю движение в "Ночную орхидею", я напоминаю себе, что это было бы ошибкой. Данте – опасный человек, и как бы привлекательно это ни было с определенной точки зрения, мне не нужны ни опасность, ни интриги.

Мне нужен чертов покой. А он мне его не даст.

Когда я прихожу, Брендан уже в салоне, выбирает музыку на вечер, какую-то высокоэнергетическую популярную радиостанцию, которая не является моей любимой, но сойдет. Мне нравится ретро-волна или рок, когда я делаю татуировки, но мы переключаемся в те вечера, когда здесь только мы, когда Рико нет в салоне, чтобы перечить нам со своим выбором.

– Эмма! – Брендан машет мне рукой, когда я вхожу, и маленький колокольчик на двери звякает за моей спиной. В магазине приятно пахнет винилом, зеленым мылом и чистящими средствами – запах, который стал для меня почти ностальгическим. – Рико все еще болеет, так что у нас тут все в полном распоряжении. Тайская еда?

– Может быть, позже. Я еще не голодна. – Я прохожу за стойку и смотрю на свой лист назначений. У меня есть два клиента, которые перенесли прием, когда мне пришлось подменить Рико для Данте, и еще несколько свободных, что означает, что я буду принимать посетителей. Беглый взгляд на лист Брендана говорит мне, что у него все занято. Я не возражаю, это займет меня. И я рада любой возможности подзаработать.

Я также рада, что Рико еще не вернулся, у меня есть время решить, что делать с чаевыми. Они все еще лежат в конверте на моей книжной полке, и я хочу использовать их для оплаты счета. Но меня беспокоит, что если я это сделаю, он узнает, и тогда я окажусь в положении должника, который не может позволить себе отдать ему денег.

Я стараюсь не думать об этом, настраиваясь на вечер. Сейчас в салоне нет ни подмастерья, ни администратора, поэтому мы с Бренданом сами расставляем свои посты и убираемся в конце вечера. В этом есть своя рутина, которая расслабляет, и мне удается ненадолго выкинуть из головы и финансовые заботы, и Данте, пока я готовлюсь к первому клиенту, и сосредоточиться на предстоящем вечере.

Все проходит гладко – хороший вечер, все дела. Оба моих клиента – люди, с которыми я уже работала раньше, которые хорошо сидят и точно знают, чего хотят. Я погружаюсь в процесс, веду непринужденные светские беседы, пока делаю наброски и тени, а в промежутках между моими встречами к нам заходят несколько человек. Одна девушка хочет сердце со стрелой на лодыжке, другой парень просто хочет узнать цену за полный рукав и обсудить дизайн, и вносит предоплату перед уходом, что просто замечательно, а третий, с которым я в итоге встречаюсь, хочет символ "трифорс" на шее. К тому времени, как я закончила с ним, татуировка оказалась сложнее, чем я ожидала, поскольку он явно не понимал, насколько больно может быть делать татуировку на шее, я проголодалась и была готова к тайскому блюду, которым Брендан соблазнил меня ранее.

– Чего ты хочешь? – Спрашиваю я, облокотившись на край его стола, чтобы посмотреть, как он работает над татуировкой на ноге в стиле "Звездных войн", которую он делает на парне уже несколько сеансов. – Я схожу возьму нам еды.

Брендан не поднимает глаз, когда отвечает, полностью поглощенный своей работой. Он типичный калифорнийский парень: лохматые светлые волосы, пронизанные более светлыми полосками от солнца, голубые глаза, стройные мышцы и загорелая кожа с веснушками повсюду. Он одет в то же самое, что и всегда, – обрезанные шорты-карго, яркую майку и сандалии.

– Просто что-нибудь с лапшой, – говорит он, заполняя белое пятно на платье принцессы Леи. – Мне все равно, что.

– Хорошо. – Я забираю немного наличных с его тумбы. – Вернусь через минуту.

Ночь прохладная, небо бархатистое и полное звезд, которые едва видны на фоне огней города вокруг нас. Я пересекаю гравийную парковку и иду к тайскому ресторану, вдыхая аромат еды, и мой желудок урчит. Последнее, что я ела, был жареный сыр на обед, и я голоднее, чем я думала.

Я оглядываюсь на ресторан в ожидании нашего заказа, чувствуя себя более расслабленной, чем в последнее время. Это не новость, в любой вечер, когда Рико нет, мы можем немного расслабиться. На мгновение меня охватывает тоска по возможности иметь однажды свой собственный салон, место, где я могу устанавливать правила и определять атмосферу, но я быстро отгоняю ее. Эта идея настолько далека, что остается лишь несбыточной мечтой, рискованным и дорогостоящим предприятием, которое я не могу себе позволить по целому ряду причин. Мечта, которую, даже если бы я нашла способ сделать ее возможной, Рико мог бы разрушить в одно мгновение, если бы ему не понравились обстоятельства моего ухода, или моего ухода из "Ночной орхидеи" вообще.

Рико – исключительный художник, он заслуживает тех похвал, которые имеет. Но он так же хорошо умеет заводить связи, как и делать татуировки. Он сделал себе имя в Лос-Анджелесе и за его пределами – тату-знаменитость. За пару лет до того, как я начала учиться, в "Ночной орхидее" даже снимали эпизод шоу о знаменитых татуировщиках по всей стране, посвященный ему. Год или около того назад появились разговоры о возможном реалити-шоу, единственный раз, когда я действительно подумывала об уходе, невзирая на ущерб, который это нанесет моей карьере. Я не заинтересована в чем-то подобном.

В то, что говорит Рико, верят. Другие художники, клиенты, все, чье мнение может иметь значение для моего будущего. Он может покончить со мной так же быстро, как сделал из меня что-то. Меня это злит, я ненавижу, когда кто-то дергает меня за ниточки по любому поводу, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. И даже если он может быть засранцем, высокомерным и жадным, я благодарна за то, что многому научилась у него и за те возможности, которые я получила. Я не могу игнорировать тот факт, что мне лучше, чем многим художникам в этом городе, да и во многих других местах, если честно.

Женщина за прилавком приносит мне пакет с едой на вынос, подталкивая его ко мне, и я благодарю ее и даю чаевые. Я оставляю пад-тай для Брендана на стойке регистрации, чтобы он закончил с текущим клиентом, и возвращаюсь на свое место с супом из лемонграсса и пенопластовым контейнером с салатом из ларба. Мои чаевые лежат в конверте рядом со мной, и я сортирую их, выдыхая, когда понимаю, что заработала почти вдвое больше, чем рассчитывала. Это, помимо платы за татуировки, выведет меня в плюс на этой неделе.

– Эй, Эбенезер Скрудж. Хочешь пойти со мной поесть или так и будешь всю ночь сидеть и считать свое золото? – Брендан высовывает голову из-за стены, отделяющей его участок от моего, когда его клиент уходит.

– Твой ужин на стойке регистрации. Иди сюда, я уже ем. – Я засовываю деньги обратно в конверт.

– Конечно. – Брендан идет по магазину, немного приглушает музыку, берет свой пенопластовый контейнер и садится на мой стул.

– Теперь мне придется снова его вытирать. – Я морщу нос, глядя на него, его ноги стоят на нем, босые и подтянутые под себя, когда он садится.

– Это займет пять минут. Не драматизируй. – Брендан заглатывает лапшу. – Похоже, ты неплохо подзаработала этим вечером.

– Это не поможет, это точно. – Я зачерпываю немного острого салата и достаю свою бутылку с водой. – Налоги на недвижимость выросли. Это и ипотека...

Брендан прислонился к спинке стула, вертя вилкой в лапше.

– Не осталось ничего, что могло бы помочь? Совсем ничего?

Я качаю головой, прикусывая нижнюю губу. Мне не нравится говорить об этом, но я знаю, что Брендан спрашивает из лучших побуждений. Возможно, он единственный человек, с которым я могу об этом поговорить.

– Мой отец не умел экономить. Того, что у него было, хватило на оплату оставшихся медицинских счетов и похороны, и все.

Брендан сочувственно хмурится.

– Черт, это тяжело, Эм. Хотел бы я еще чем-то помочь...

– Ты хороший друг, и этого достаточно. – Я принудительно улыбаюсь и возвращаюсь к своему супу. Я не люблю жаловаться другим на то, что происходит в моей жизни. Лос-Анджелес – тяжелый город для жизни. Я знаю, что Брендан снимает крошечную однокомнатную квартиру, в которой даже нет кухни и которая стоит лишь немного меньше, чем моя ипотека. Мне повезло, что не приходится иметь дело с арендодателем или повышением арендной платы, хотя, полагаю, ТСЖ и налоги на недвижимость ненамного лучше.

– Если тебе понадобится кто-то для ремонта квартиры..., – пожимает плечами Брендан. – Мой парень довольно рукастый. Уверен, он сможет прийти и помочь со всем, что тебе нужно.

– Я обязательно буду иметь это в виду, – говорю я ему, но по тому, как Брендан смотрит на меня, могу сказать, что он знает, что я несу полную чушь. Я всегда не любила просить об одолжениях. Мне не нравится чувствовать себя так, будто я кому-то что-то должна. Это не самая лучшая черта характера, мой отец быстро заметил это, когда был жив, но я не знаю, как это изменить. С самого детства я была яростной независимой, и я так и не выросла из этого. Эта черта передалась мне по наследству, и я всегда указывала на нее, когда отец меня за это ругал.

При этой мысли у меня перехватывает горло, и я немного поперхнулась супом и закашлялась. Я смаргиваю слезы, выступившие на глазах, не желая плакать в присутствии Брендана. Я не знаю, какой срок давности у горя, но я надеялась, что оно начнет утихать через шесть месяцев. Но вместо этого оно по-прежнему свежо, как новая рана. Я все жду, что услышу шаги отца в квартире или почувствую запах дыма с балкона, где он всегда курил свои сигареты.