Текст книги "Возвращение домой"
Автор книги: Люси Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Люси Уокер
Возвращение домой
Глава 1
Сидя на веранде своего дома в поместье Бинду, Пенни Бартлетт следила за движением большого мощного автомобиля. Он мчался по дороге, идущей вдоль берега речки. Джон Дин. Если он возвращается к себе через Грин-Вэлли, значит, захватил почту. Пенни наклонилась вперед, пытаясь рассмотреть, свернула его машина к их воротам или нет.
Точно, он едет к ним. Везет письмо от тети Изабеллы с известиями о новой экономке. И самого себя. А это гораздо важнее.
Генри Бартлетт, ее отец, высокий мужчина с чуть тронутыми сединой волосами, скорее придававшими ему особый шарм, чем старившими, вышел на веранду.
– По-моему, я слышу мотор Джона.
– Да, – подтвердила Пенни. – Он свернул на мост.
Она откинулась на спинку кресла и снова стала следить за машиной. Отец подошел к лестнице с веранды, вытащил из кармана трубку и долго раскуривал. Этот процесс всегда выглядел у него как настоящий ритуал. Потом сквозь облако дыма он принялся наблюдать, как огромный «кастомлайн»[1] развернулся и резко затормозил.
Пенни откинула темную прядь волос, упавшую на глаза. Эта стройная, голубоглазая девушка давным-давно отдала свое сердце тому, кто сейчас шел к дому. Когда Пенни только закончила школу, и они время от времени выбирались на пикники или выезжали в южном направлении и останавливались в «Гостинице фермеров» или даже в большом городе, раскинувшемся на побережье, Джон обычно говорил: «Пенни сядет рядом со мной. Это моя девушка!»
Сейчас ей девятнадцать. Давно что-то он не говорил таких слов.
Мистер Бартлетт сошел вниз по ступенькам.
– Здравствуй, Джон! Какие новости?
Мужчины остановились у бугенвиллеи, наклонившейся к ступенькам. Они разговаривали, одновременно оглядывая расстилавшуюся перед ними долину и огороженные пастбища. Джон сдвинул шляпу на затылок.
Пенни сидела и смотрела на широкую спину Джона. Он был немного выше ее отца. Даже его спина излучала уверенность и решительность, и это выделяло Джона среди других фермеров округи. Ему было двадцать девять лет. Он был прирожденным лидером, что ставило его на одну ступеньку с Бартлеттом и Беннетом на иерархической лестнице округа.
Джон повернулся, продолжая говорить, и увидел Пенни. Он улыбнулся… медленной радостной улыбкой, осветившей его лицо. Пенни вдруг захотелось отдать ему всю жизнь без остатка. Вместо этого она сказала:
– Здравствуй, Джон!
– Здравствуй, Пенни. Лови почту!
Связка писем взлетела в воздух, и Пенни ловко поймала ее.
– Хочешь чаю? – спросил мистер Бартлетт.
– С удовольствием. Кажется, я готов выпить целый чайник!
– Пенни, как там дела с чаем?
– Я как раз собиралась его заварить. Папа, тебе письмо от тети Изабеллы.
Мужчины поднялись на веранду. Мистер Бартлетт взял письмо из рук дочери, взглянул на почерк и положил его в карман.
– Это значит, что ты обо всем забудешь и я ничего не узнаю про мисс Диттон, – с грустью проговорила Пенни.
– Ладно, дорогая, бери и прочти, пока закипает чайник. Не забудь, я тоже хочу узнать, что там написано.
Пенни взяла письмо и улыбнулась Джону, поворачиваясь, чтобы войти в дом. В ее улыбке сквозила застенчивость, но Пенни не видела себя со стороны и не знала об этом.
На кухне она положила письмо на стол, наполнила чайник и поставила его на огонь. Затем выложила на блюдо печенье и отнесла на веранду. Потом вернулась на кухню, села на плетеный стул и внимательно прочитала письмо тети.
Тетя Изабелла писала, что виделась с мисс Диттон. Впечатление самое благоприятное. Действительно, милая… и довольно хорошенькая, но не чересчур, что немаловажно.
Пенни скорчила гримасу и насыпала заварку в заварочный чайник. Когда она женщина, спокойная, сдержанная, явно умелая хозяйка принесла чай на веранду, отец с Джоном курили, обсуждая причуды погоды.
– Моя судьба решена, – объявила Пенни. – Тете Изабелле она понравилась.
– Прекрасно, – отозвался отец. Положив трубку на стол, он откинулся на спинку кресла. – Когда встречать?
– Мисс Диттон приедет поездом в понедельник.
Пенни задумчиво пила чай. Отец глядел на нее с ласковой насмешкой. Девушка подняла голову и увидела его взгляд.
– Не забудь, ты мне обещал, – начала она.
– Помню, помню, дорогая. Если тебе она не понравится… если мы будем ею недовольны… мы отошлем ее назад и пригласим другую.
– Я говорила не об этом, а об угловой комнате. Ты сказал, что я могу сделать с ней все, что захочу. Ну… покрасить и обставить самостоятельно.
– Что ты на это скажешь, Джон? – улыбнулся мистер Бартлетт. – Как по-твоему, стоит отдать ей на откуп пару-другую банок краски и сотню долларов?
– Не знаю, как должна выглядеть комната молодой девушки, Барт. В этом деле я совсем не спец.
– Тебе прекрасно известно, как выглядят комнаты молодых девушек во всей округе, – возразила Пенни. – Все они одинаковы… хоть у молодой девушки, хоть у пожилой женщины. Натертый пол, старинный аксминстерский ковер, тяжелая колониальная мебель. Спущенные шторы, не пропускающие в комнату солнце. Моя же комната будет совершенно другой. Она будет современной. Я поставлю в ней светлую шведскую мебель, на полу расстелю светло-зеленый ковер… и… – Она перехватила отцовский взгляд. – Ты обещал, – повторила Пенни.
Мистер Бартлетт вздохнул.
– Обещал, – подтвердил он. – Но тебе не кажется, что стоит подождать приезда мисс Диттон? Она прожила несколько лет в Сиднее и знает, что и как нужно сделать. Она может тебе помочь.
– Нет, – заявила Пенни. – Тысячу раз нет. Я хочу, чтобы это была моя комната.
– Ну, хорошо, дорогая, – сдался отец. – Раз уж я дал обещание, то сдержу его.
Итак, Люсиль Диттон прибыла в Бинду!
Пенни с отцом приехали встречать ее на железнодорожную станцию Грин-Вэлли. Женщина оказалась в точности такой, какой они себе ее и представляли. Все одиннадцать километров обратного пути до дома Пенни снова и снова твердила себе, что ошибалась, что ее предвзятое отношение объясняется только желанием оставаться в Бинду единственной хозяйкой.
Мисс Диттон была маленького роста. У нее оказался тихий приятный голос, разве что ему не хватало выразительности. Она была симпатичной, с нежной светлой кожей. Но, как и писала тетя Изабелла, достаточно обыкновенной. Одним словом, женщина приятной наружности, не изнеженное существо, вполне способная работать экономкой.
Мисс Диттон обменялась рукопожатиями с мистером Бартлеттом и Пенни и искусно позволила мистеру Бартлетту играть роль радушного хозяина, встречающего гостью.
По дороге в Бинду она негромко и достаточно корректно расспрашивала Пенни о ней самой, об огороженных пастбищах, через которые они проезжали, о долине Грин-Вэлли и о соседях Бинду.
Пенни рассказывала ей о тех, чьи фермы они проезжали.
– Это земли Беннетов. – Она указала на большой серый дом, стоявший на склоне холма. – Беннеты, Дины и Бартлетты прибыли в долину Грин-Вэлли первыми. Думаю, не нужно объяснять, почему они ее так назвали[2].
– Да, конечно, – тихим невыразительным голосом проговорила мисс Диттон. – Ваша тетя Изабелла предостерегала меня, что в Грин-Вэлли очень красиво. И здесь конечно же много зелени.
Пенни подумала, что слово «предостерегала» в таком контексте звучит очень странно, но продолжала рассказывать дальше:
– Правительство предоставило им земли долины в награду за то, что они обнаружили это место. Во втором поколении они разделили всю землю на три отдельных владения, а уж потом сюда стали прибывать и селиться другие люди. Появился город Грин-Вэлли.
Мисс Диттон улыбнулась и кивнула:
– Но три семейства остались у власти, как и прежде?
Пенни замолчала, не зная, что сказать. Мисс Диттон в форме вопроса высказала то, что являлось очевидным для всех жителей долины. Но ни один член семейств Беннет, Дин или Бартлетт не позволил бы себе вслух это произнести.
Мисс Диттон, видимо почувствовав, что совершила ошибку, сменила тему разговора:
– Скажите, неужели вон там, на мертвых деревьях, прикреплены телефонные провода?
Пенни засмеялась:
– Так и есть. Старый мистер Беннет решил, что не стоит тратить хорошие бревна на телефонные столбы, если в округе полно сухих деревьев, стоящих без всякой пользы. Поэтому, когда провода тянули через его поместье, он не позволил ставить столбы. Вообще-то это хорошая идея, потому что вплоть до Бинду мы слышим, если кто-то едет по дороге. Знаем, остановилась ли машина у Беннетов, проехала дальше к Стоунвиллу, в поместье Джона Дина… или направляется в Бинду. От вибрации провода начинают гудеть.
Мисс Диттон улыбнулась:
– Разве провода бы не гудели, если бы висели на столбах?
В ее голосе не было даже намека на любопытство. Пенни подозревала, что спросила она только из вежливости.
– О нет, – ответила Пенни. – Деревья вибрируют гораздо сильнее… они больше, да и ветви их, хоть и сухие, раскинуты во все стороны…
– А что можно сказать о сегодняшних представителях Беннетов и Динов? – оживленно спросила мисс Диттон.
Пенни подумала, что ее, видимо, больше интересуют люди, чем природа. В Бинду же, счастлив мог быть только тот, кто интересовался окружающим миром. Порой проходит неделя или даже две, прежде чем здесь удается увидеть кого-нибудь, кроме работающих в усадьбе.
Пенни все еще рассказывала о Беннетах, когда они свернули на дорогу, ведущую к дому. Рассказывать о Джоне Дине она не стала. Ей не хотелось говорить о Джоне с посторонним человеком.
На следующее утро Пенни поехала верхом в Стоунвилл отвезти почту, которую накануне вечером они захватили в Грин-Вэлли.
Джон Дин выходил со двора, когда Пенни легким галопом подъехала к дому со стороны огороженного пастбища.
– Я знал, что ты едешь, – сказал Джон. Он смотрел серьезно, но в уголках рта играла легкая улыбка.
– Откуда? – Спрыгнув с лошади, Пенни вручила ему почту и подняла глаза на Джона. Она любила смотреть на него.
– Откуда узнал? Услышал топот твоей старушки-камнедробилки.
Пенни высокомерно вскинула голову:
– Никакая она не старушка-камнедробилка! Это изумительная трехлетка и мчится, почти не касаясь земли.
Джон сдвинул шляпу на затылок и с интересом поглядел на кобылу.
– Ребята говорили мне, что ты перемахиваешь на ней через изгороди.
– Почему бы и нет? Я собираюсь принять участие в скачках на следующей Королевской сельскохозяйственной выставке.
– Бери кого-нибудь с собой, когда отправляешься прыгать на ней далеко от усадьбы, чтобы нам не пришлось в случае чего искать тебя по всему пастбищу. На двухстах гектарах сделать это не так легко.
– Мисс Диттон приехала, – перевела Пенни разговор на другую тему.
– Она может вести хозяйство?
Девушка молча посмотрела на него, потом устремила взгляд вдаль.
– Думаю, что может, – ответила она наконец. – По-моему, она с ним справится.
Джон поднял брови:
– Ты только так думаешь?
– Думаю, она хорошая хозяйка, Джон. Она все говорит и делает абсолютно правильно. Я бы ни к чему не смогла придраться, даже если б очень захотела.
– Не слышу радости в голосе.
– Думаю, все дело во мне самой. Просто, наверно, я не хотела, чтобы она приезжала, а теперь мне очень не хочется признаваться отцу, что он был прав… и что мисс Диттон просто замечательная.
Пенни хотелось, чтобы Джон сказал ей, что на самом деле это она замечательная, но он лишь задумчиво смотрел на девушку.
– Джон, о чем ты думаешь?
– Думаю? – повторил он, словно очнувшись. – С чего ты взяла, что я о чем-то думаю?
Пенни забросила ногу и вмиг оказалась в седле. Что ж, если он думает о чем-то еще, пока разговаривает с ней… тогда она уедет, пусть себе думает. Пенни взглянула ему в лицо и поскакала прочь.
Глава 2
Когда Пенни вернулась в Бинду, мисс Диттон уже приготовила простой, но вкусный ленч для них обеих и накрыла стол на боковой веранде, увитой плющом. Пенни невольно почувствовала восхищение. Не прошло и суток с момента приезда мисс Диттон, а та уже знала, что где находится… Полки в кладовой стали заметно опрятнее, стол был накрыт подходящей скатертью. Пенни считала, что содержит полки в порядке, но когда зашла в кладовую за маринованными огурцами и увидела, что там все переставлено, тотчас поняла разницу между аккуратностью и истинным порядком.
Она оглядела стол с непритворным удовольствием. Разноцветные горшочки с маслом, джемом и сахаром ярко выделялись на фоне бледно-желтой скатерти. Холодное мясо и салаты, красиво разложенные на тарелках, выглядели необыкновенно аппетитно.
Но самое главное, казалось, что еды здесь в изобилии, хотя ее было ровно столько, сколько можно съесть. Сама Пенни частенько накрывала стол так, что приходилось потом выбрасывать остатки. Экономить на съестном в Бинду не было необходимости, поскольку фрукты и овощи выращивались там же, в поместье, но Пенни знала, что поступает неправильно, выкидывая столько хорошей еды.
Мисс Диттон жизнерадостно улыбалась. Вид у нее был такой ухоженный и аккуратный, словно она и пальцем не шевельнула после прибытия. Однако по холлу, всем верандам и гостиной явно прошлись пылесосом и полотером.
– Давайте я тоже буду что-нибудь готовить, – предложила Пенни.
– Всему свое время, – отозвалась мисс Диттон.
Ни у кого не спрашивая, она села сбоку, предоставив Пенни место во главе стола.
Пенни восхитилась, с какой легкостью эта женщина определила себе место за семейным столом. Правда, девушку несколько смутила уверенность, прозвучавшая в невыразительном голосе мисс Диттон, когда та отвечала на предложение Пенни. Словно именно мисс Диттон будет решать, кому и что следует делать «в свое время»…
– Как красиво вы накрыли стол! – доброжелательно продолжила Пенни. – Я не знала, что проголодалась, но теперь это почувствовала.
– Это совсем нетрудно, – произнесла мисс Диттон. Снова едва уловимая нотка апломба, словно не стоило Пенни упоминать о чем-то само собой разумеющемся.
– Дом тоже сверкает чистотой… – запинаясь, добавила Пенни. Странно было ощущать, что она сама пытается сделать мисс Диттон приятное лестными замечаниями. В то же время это была истинная правда. Дом действительно сверкал чистотой, и повсюду стояли свежие цветы.
– Я ничего не делала с угловой комнатой, – проговорила мисс Диттон. – Похоже, там совсем недавно покрасили стены. Думаю, нам лучше обставить ее через несколько дней. Что заставило мистера Бартлетта выбрать такой светлый цвет стен? В наши дни стены принято красить в голубой и серый.
Пенни нервно сглотнула.
– Это я выбирала. И красила тоже я…
В глазах мисс Диттон возникло странное холодно-отсутствующее выражение, которое уже начало приводить Пенни в замешательство.
– Эта комната будет моей… – продолжала Пенни. – Я заказала мебель…
– Дорогая моя, – мягко заговорила мисс Диттон, – это все не для тебя. Ты – дочь хозяина поместья. Тебе положено занимать комнату в передней части дома справа от холла. Я уже наметила, что туда поставить. В задней комнате я видела запыленный прелестный гарнитур из кедра. Можно снять с него старый лак и заново отполировать…
Пенни слегка выпятила челюсть.
– Мы с папой уже решили, что я займу угловую комнату. Моя нынешняя комната слишком мала, и папа сможет там разместить свою «радиорубку», она как раз рядом с его спальней. Раньше я всегда спала там, чтобы ночью мы были рядом. Дом такой большой, а коридор такой длинный… мы оказались бы слишком далеко друг от друга, если бы я заняла переднюю комнату…
– Понимаю, дорогая. Но теперь я здесь… Ты должна занять переднюю комнату… А я могу разместиться и в угловой…
– Это мамина комната, – тихо сказала Пенни. – Она болела перед смертью и занимала эту комнату, чтобы инвалидное кресло можно было легко выкатить на веранду.
– О…
Мисс Диттон задумчиво дожевала последний кусочек. В ее глазах вновь появилось холодное выражение, так смущавшее Пенни.
– Так, что вы понимаете…
– Понимаю, – проговорила мисс Диттон. – Ты закончила? Я могу убрать со стола?
Пенни, на самом деле не успевшая доесть, поспешно вскочила на ноги, словно не отваживалась продолжать, если мисс Диттон считала, что она уже съела достаточно.
– Давайте вместе, – предложила Пенни. – Я унесу тарелки, а вы…
Уже вставшая мисс Диттон внезапно улыбнулась.
– Не сегодня, – дружелюбно сказала она. – Я быстрее освоюсь, если день-другой буду действовать самостоятельно.
Пенни ощутила себя маленькой девочкой, которой только что сделали выговор. Она подумала, что ей тоже придется проявить твердость, если она хочет отстаивать собственное «я».
– Понимаю вас, – просто сказала она. – День-два не буду болтаться у вас под ногами… а потом нам нужно будет решить, как мы разделим обязанности.
– Там будет видно! – энергично произнесла мисс Диттон, сметая со стола крошки.
Внезапно Пенни вспомнила о старой миссис Кук, приходящей к ним раз в неделю стирать белье. Тучная миссис Кук… с единственным зубом, торчащим посередине рта, и тяжелой поступью, не подчинится никаким «Там будет видно!».
– Наверно, папа не говорил вам о прачке… – осторожно начала Пенни.
– Что? Прачка для нас троих? – спокойно произнесла мисс Диттон, не отводя взгляда от тарелок, которые складывала в стопку. – Мы сможем прекрасно обойтись и без нее…
– Боюсь, что не сможем, мисс Диттон. Миссис Кук два дня проводит у Беннетов, потом перебирается сюда, ночует в задней комнате и отправляется к Джону Дину. Никому из нас не придет в голову нарушить заведенный порядок… разве только поменять очередность…
– Но это лишняя трата денег – нанимать дополнительную работницу только потому, что это устраивает соседей.
– Мы можем себе позволить не экономить на всем. И приглашать миссис Кук. К тому же нам она нравится.
Мисс Диттон оторвала глаза от тарелок, и их взгляды встретились.
Экономка первая отвела взгляд.
– Значит, миссис Кук останется, не так ли? – дружелюбно заметила она. – А кто такой Джон Дин? Это ему ты отвозила почту сегодня?
– Я не успела вчера рассказать вам о нем. Он папин друг… и наш сосед.
Пенни почувствовала, что ей не хочется рассказывать мисс Диттон о Джоне.
– Холостяк? Наверно, такого же возраста, как твой отец?
– Нет. Моложе папы… но гораздо старше меня, – с грустью проговорила Пенни. Она уже хотела сказать: «Ему двадцать девять», когда вспомнила, что и мисс Диттон столько же. Ей не хотелось бестактно напоминать экономке о возрасте. – Мы с ним тоже друзья, – закончила она. И тут же добавила: – Нет, Джон не женат. Он вообще не собирается жениться. Он слишком увлечен своим Стоунвиллом. Возможно, вы увидите его в воскресенье… – поспешно продолжала Пенни, чтобы не видеть любопытство, на долю секунды промелькнувшее в глазах мисс Диттон. – По воскресеньям папа, старый мистер Беннет и Джон всегда вместе проводят вторую половину дня. Иногда здесь, а иногда у кого-нибудь из них.
– Значит, нам нужно приготовить что-нибудь вкусное к вечернему чаепитию в воскресенье…
– Не делайте пока этого, мисс Диттон. Они всегда решают, где встретиться, в самый последний момент.
– Нам нужно навести тут порядок, тебе не кажется? Думаю, что правильнее им встречаться в доме у каждого по очереди.
Должно быть, она заметила замешательство и негодование, возникшие на лице Пенни, и, прежде чем девушка успела сказать хоть слово, внезапно сменила тему разговора:
– Меня зовут Люсиль. Думаю, будет лучше, если ты станешь звать меня по имени.
Пенни даже сразу не нашлась что и ответить, но ясно почувствовала, что по какой-то необъяснимой причине ей совсем не хочется звать мисс Диттон по имени. Все-таки, видимо, в глубине души она никак не могла смириться с тем, что в Бинду с ними будет жить кто-то еще.
Пенни торопливо пробормотала что-то вроде «Когда мы познакомимся поближе…» и выбежала в сад. Георгины и герберы начинали увядать. Скоро расцветут хризантемы, а потом не останется ничего, кроме ярко-красной пуансеттии, пока весной не распустятся розы.
Может быть, стоит посадить нарциссы? Вид зеленеющих вдали пастбищ и бурой стерни, оставшейся после овса и пшеницы, успокоил ее.
«Я привыкну, – подумала она. – Она добрая и очень хозяйственная. Если папа ей не скажет… тогда объясню я… что мы так долго жили вдвоем и у нас есть сложившиеся привычки. По крайней мере, у папы. Он не захочет, чтобы им руководили, даже если это будет тихая и хозяйственная мисс Диттон. Я должна отнестись к ней справедливо… Она действительно тихая и хозяйственная. Если бы она разговаривала громко и суетилась без толку, это было бы ужасно…»
Пенни не понимала, почему так происходит: она настроилась вести себя в высшей степени приветливо, но в спокойной и неуступчивой манере мисс Диттон было нечто такое, от чего у нее сжималось сердце, словно от прикосновения холодных пальцев. Как будто в ней просыпался страх.
С какой стати бояться мисс Диттон? Она была тихой… скромной… непритязательной…
В этот момент мисс Диттон позвала ее с задней веранды:
– Пенни, тебя зовут к телефону! Звонит молодой человек. По крайней мере, мне так показалось.
Пенни поспешно взбежала на веранду и оттуда в холл, где на столике стоял телефон.
– Алло! Это Пенни.
– Привет, Пенни. Кто это подходил?
– Росс! – Пенни даже взвизгнула от восторга. – Ты откуда?
– Из небытия. Как дела в раю?
– В Грин-Вэлли? Изумительно, что ты вернулся. Когда ты приехал?
Звонил Росс Беннет. Два года назад отец отправил его обучаться фермерству к дяде, который владел крупным конным заводом в другом штате. Ссылка закончилась, и он вернулся домой.
– Я собираюсь пробудить это место к жизни, – заверил Росс Пенни. – Повеселимся вволю.
– Когда? Скоро? Что будем делать?
– Я дам тебе знать, старушка, когда придумаю. А сейчас просто обзваниваю всех, чтобы предупредить.
– Понятно. Ты звонил Гвендолин? А Джойс Кохун?
– Нет. Они на очереди. Пока, старушка. До скорого.
Пенни с улыбкой положила трубку. В дверях холла появилась мисс Диттон.
– Видимо, звонок был приятный, – улыбнулась она. – Твой ровесник, как я понимаю? Может быть, твой молодой человек?
– О нет. Это Росс Беннет. Общий молодой человек. Но я рада, что он вернулся. Он живет неподалеку… По крайней мере, будет с кем поговорить. Хорошо бы, чтоб он приехал…
– Может, завтра?
– С Россом никогда не знаешь наверняка. То он появляется каждый божий день, то исчезает на месяц, – вздохнула Пенни. – Наверно, теперь, после возвращения, он включится в работу. Нрав у старого мистера Беннета довольно вспыльчивый, поэтому учиться вести дела Росс уезжал к дяде. У отца ему было бы трудно чему-то научиться. Не могу сказать, что я его виню… но Росс может быть большим эгоистом…
– Возможно, нам удастся здесь что-нибудь организовать…
– Верно! – оживилась Пенни. – Было бы здорово. Прежде мы устраивали танцы на западной веранде… поэтому там всегда натерты полы.
Она бросила благодарный взгляд на экономку. Хорошо, что мисс Диттон не против гостей. Судя по выражению ее лица, она даже за.
– Твоя тетя Изабелла очень хотела ради тебя снова открыть двери Бинду для гостей, – заметила мисс Диттон. – Она сказала, что прежде здесь бывало много народу… устраивалось множество приемов…
Пенни перевела взгляд на сад и далекие пастбища, видневшиеся сквозь распахнутую дверь на веранду.
– Только вот папа… – проговорила она нерешительно. – После маминой смерти он почти нигде не бывает. Ему это может не понравиться.
– Думаю, с этим мы справимся, – энергично отозвалась мисс Диттон. – Тетя Изабелла на нашей стороне…
Пенни слегка вздрогнула. Сказано было так, словно мисс Диттон говорила о собственной тете.
Послышались звуки шагов по гравию, а затем уже в доме.
– А вот и мистер Бартлетт. Пойду приготовлю ему чай. – Мисс Диттон поспешно направилась в сторону кухни.
В это время в холл вошел мистер Бартлетт.
– Ну что, Пенни, как дела? – поинтересовался он у дочери.
– Прекрасно. Я не кинулась готовить тебе чай, потому что мисс Диттон объявила эту обязанность своей. Ты не против?
Наклонившись, он поцеловал дочь.
– Нисколько… если это ей не в тягость… и если она приготовит чай так, как я люблю. Боюсь, насчет чая я привередлив, сама знаешь.
Как по мановению волшебной палочки, появилась мисс Диттон с подносом.
– Куда отнести, мистер Бартлетт? К вам в кабинет или на веранду?
– Папа пьет чай в кабинете, – поспешно вмешалась Пенни. – Один. Он всегда может там вздремнуть. А мы делаем вид, будто ему нужно всего лишь побыть в тишине и спокойствии. Правда, па?
Мистер Бартлетт улыбнулся дочери.
– Может, мне стоит отказаться от этой привычки, раз нас стало больше, – задумчиво сказал он.
– Глупости, – отозвалась Пенни. – Мисс Диттон совсем не хочет, чтобы ты менял свои пристрастия. Сейчас я принесу тебе полотенца…
Мисс Диттон, уже стоявшая у дверей кабинета с подносом в руках, обернулась и заметила:
– Я уже приготовила мистеру Бартлетту полотенце. Такое большое, турецкое.
Пенни не нашлась что сказать. Мисс Диттон с отцом прошли в кабинет, а она отправилась в кладовую с бельем и взяла из стопки два полотенца с разноцветными полосками.
Было слышно, как мисс Диттон что-то оживленно говорит отцу, наливая чай. Зазвонил телефон, и мисс Диттон сняла трубку. Затем Пенни услышала голос отца и поняла, что он разговаривает с Джоном.
– Зазвонил телефон, так что теперь мистер Бартлетт вряд ли уснет, – проговорила мисс Диттон, заходя в кухню. – Очень приятный мужской голос…
Она с любопытством смотрела на Пенни, но девушка промолчала. В ней возникло желание обнести Джона огромной каменной стеной и написать на ней: «Джон мой! Посторонним вход воспрещен».
– Папе понравился чай? – лишь спросила она.
– Я налила ему чай именно так, как он любит. Но если телефонный разговор затянется, чай остынет.
Пенни все еще прижимала к груди полотенца, словно броню.
– Он любит крепкий чай с капелькой молока.
– Знаю, – отозвалась мисс Диттон. – Утром я видела, какой чай он пьет, и запомнила.
– Я еще хотела сказать вам насчет полотенец, – ровным голосом проговорила Пенни. – Папа всегда берет два полотенца… средних размеров.
– Он ни слова не сказал против большого полотенца. К тому же и стирать будет меньше.
– Миссис Кук нисколько не возражает. Она всегда шутит по поводу папиных полотенец. Мы всегда покупаем ему одинаковые. Вот эти…
Мисс Диттон даже не взглянула на полотенца. Подойдя к плите, она подняла крышку кастрюли.
– Давай оставим в ванной большое полотенце и посмотрим, что будет дальше, – легким тоном сказала она и, обернувшись, посмотрела на Пенни. Лицо ее до странности ничего не выражало. – Не думаю, что твой отец выскажет неодобрение.
Второй раз за день Пенни ощутила холодок надвигающейся опасности. «Промолчать сейчас – значит струсить, – подумала девушка. – Тогда и дальше мне придется во всем уступать».
Она решила проявить твердость:
– Я тоже уверена, что он не выскажет неодобрения. Он не любит жаловаться. Может быть, мы с папой привыкли баловать друг друга… но мне не хочется менять папины привычки. Я считаю, что он имеет на это право.
Мисс Диттон спокойно улыбнулась:
– Столь пламенная речь – и все из-за одного полотенца. Что ж, там будет видно.
Сердце Пенни болезненно сжалось.
Настаивать сейчас на своем было бы невежливо. Кроме того, в глубине души Пенни понимала, что обе они, в конечном счете говорили не о полотенцах. Неназванное имя звонившего, словно брошенный вызов, повисло в воздухе. Мисс Диттон хотела знать, кто это… а Пенни ей не сказала. И за это была искусно наказана.
– Ладно, пусть папа решает сам, – сказала Пенни и, выйдя из кухни, повесила полосатые полотенца в ванной рядом с большим.
Когда час спустя она зашла в бельевую взять себе чистое полотенце, то заметила, что оба полотенца, которые она отнесла отцу, снова лежат в стопке. Отец еще не выходил из ванной, значит, не мог вернуть их сюда сам.
Пенни стояла и смотрела на полотенца с таким же чувством, с каким смотрела бы на брошенную в знак вызова перчатку.
Мисс Диттон приготовила ужин, который пришелся бы по душе любому гурману. Вновь стол был элегантно накрыт. И вновь Пенни отметила экономию, которую экономией можно было назвать лишь в сравнении с обычным изобилием этого стола. Мистер Бартлетт с аппетитом ел жареную баранину и яблочный пирог с кремом, вроде бы и не заметив, что после ужина на столе было странно пусто.
Пенни еще не до конца пришла в себя от случившегося и во время ужина обменивалась с мисс Диттон ничего не значащими фразами. Мистер Бартлетт, всегда сдержанный и молчаливый за столом, лишь раз принял участие в разговоре, поинтересовавшись, как они провели день. После чего добавил, что разговаривал с Джоном Дином по телефону и они решили завтра вместе перегонять овец.
– Мне не терпится познакомиться с мистером Дином, – негромко заметила мисс Диттон. – Судя по голосу, он очень доброжелательный человек.
– Так и есть, – подтвердил мистер Бартлетт. – Первоклассный фермер. Лучший овцевод в нашей местности… и отличный стригаль.
После ужина Пенни помогла отнести тарелки на кухню. Мисс Диттон мыла, а она вытирала их. Они поговорили об обещании Росса «повеселиться вволю», погадали, в какой это может быть форме. Обе не догадывались, что мысли каждой из них были заняты человеком, чье имя не произносилось вслух.
Когда кухня засияла чистотой, Пенни поинтересовалась, что мисс Диттон больше по душе: читать, шить или слушать радио.
– А ты чем собираешься заняться? – спросила та.
– Хочу заняться вырезками. А то у меня уже давно руки до них не доходили.
– Какими вырезками? – не поняла мисс Диттон.
– Я собираю и наклеиваю в альбомы вырезки по трем темам, – пояснила Пенни. – Музыкальные обзоры из «Морнинг геральд» и фотографии картин, потом статьи на исторические темы – я имею в виду местную историю. А третий альбом целиком посвящен овчаркам.
Мисс Диттон улыбнулась.
Вдвоем они вошли в маленькую гостиную. Пенни включила свет и указала на кресло возле радиоприемника в углу.
– Садитесь, если вам там будет удобно. Если хотите, включайте радио. Мне оно не мешает. А если хотите почитать, то я постараюсь не шуметь.
– Пока мне хочется посмотреть, как ты трудишься. Может быть, даже помочь.
Пенни открыла шкафчик. На нижней полке стояли несколько больших альбомов, на полках повыше – надписанные коробки, в которых беспорядочной грудой лежали не просмотренные еще вырезки.
– Можно мне посмотреть эти альбомы? – спросила мисс Диттон.
– Пожалуйста. В самом нижнем собраны материалы о Грин-Вэлли и первых Беннете, Дине и Бартлетте. О Динах здесь рассказано вплоть до отца Джона. Он был медиком по профессии, но никогда не работал врачом, предпочитал свою ферму.
Наконец-то она сумела хоть что-то сказать о Динах!
Долгое время они сидели в молчании. Мисс Диттон с напряженным любопытством читала исторические заметки о Грин-Вэлли, а Пенни аккуратно обрезала края статей и раскладывала их по темам.
Наконец мисс Диттон подняла голову. Глаза ее светились странным светом.
– Очень интересно, – проговорила она. – Я понятия не имела, что собственность в Грин-Вэлли столько стоит… к примеру.
