Текст книги "В небе великой империи"

Автор книги: Людвиг Гибельгаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Москва, Ясенево, Центр Оперативной Связи СВР РФ, 13:07

В тихих и уютных, облицованных деревянными панелями и устланных красными ковровыми дорожками коридорах Службы Внешней Разведки в Ясенево, бывшем Первом Главном Управлении КГБ СССР, царила обычная, внушающая почтение тишина. За последние годы внутри этих кабинетов изменилось многое и в первую очередь занимающие их люди. А новые хозяева привносили с собой не только новые порядки, но и новые портреты, мебель, письменные приборы и кофейные чашки. Коридоры Ясенево оставались в этом смысле хранителями былых традиций, напоминанием о лучшых днях Великой Империи. Может быть именно эта ностальгичность отделки равно импонировала в душе всем руководителям организации, чьим офисом и является Ясенево. По крайней мере при всем различии этих часто меняющихся руководителей ни один из них ничего не поменял в господствующем здесь десятилетиями убранстве.

В конце одного из таких коридоров, на третьем этаже имелась дверь, за которой располагался Центр Оперативной Связи, глаза и уши организации, откуда рассылались приказы и куда приходила информация изо всех уголков планеты. Естественно, все входящие и исходящие сообщения были шифрованными и это средоточие секретности перемены последних лет коснулись в наименьшей степени, в конце-концов, любая власть всегда нуждается в объективной и исчерпывающей информации, поэтому на связи не экономит. Объективность и полнота данных всегда прямо пропорциональна их секретности и всё здесь было подчинено этому неоспоримому правилу. Даже большевики, первая и единственная власть, громогласно отказавшаяся в 1918 году от тайной дипломатии, проделали это только на словах, что же касается дела, то достигли в оной дипломатии умопомрачительных, невиданных ранее успехов. И поэтому спутниковые антенны на подмосковных холмах и в конце 90-х годов всё также неутомимо вращались в поисках электронных сигналов, и пуленепробиваемые стекла на окнах ЦОСа по-прежнему были оснащены устройствами, передающими на стекло виброколебания, парализующие даже самые совершенные лазерные подслушивающие устройства.

Весь мир, чья огромная, расцвеченная яркими лампочками карта с указаниями часовых поясов, располагалась на стене помещения, был поделен на десятки зон ответственности, за каждой из которых следила отдельная группа операторов. Вся мыслимая и немыслимая информация, которая могла иметь решающее значение для страны или выглядела подобным образом, стекалась сюда, анализировалась, помечалась по степени важности и передавалась дальше, в последующую обработку или небытие. В случаях чрезвычайных сигнал шел к высокопоставленному работнику Организации, который был наделен ответственностью принимать решения, совершенно особым правом, поскольку от любого принятого здесь решения могла в немалой степени зависить судьба всего мира. Эта схема реагирования настолько успешно функционировала десятилетиями, что даже все бурные вихри последних лет обошли её стороной.

Чисто разведывательная информация проходила по другим каналам, а помещение на третьем этаже являлось, таким образом, своеобразным кризисным барометром для страны.

В ЦОСе шел обычный, переполненный электронными шумами и движением людей, рабочий день.

Звонок, раздавшийся в секторе Юго-Западной Европы был неожиданным. Этот пост считался привелегированным среди операторов, ибо в таком относительно тихом уголке, ЧП, имеющие значение для Великой Империи, являлись сами чрезвычайными проишествиями и дежурство в этом секторе почти всегда обходилось без сюрпризов. Однако Љ516, в чьей зоне ответственности находился сейчас этот сектор, был хорошо тренирован на любые неожиданности. Человек без имени, как и все его коллеги, в гражданской одежде без знаков различия – индивидуальность личности в ЦОСе не поощрялась. Он снял трубку, одновременно услышав щелчок включающегося записывающего устройства и коротко представился:

– Номер 516.

– Бета 4091 – назвал Казанцев свой шифр.

Оператор ничего не ответил, проверяя названный код. Номер в этом последнем означал регион, из которого шло сообщение, а буква греческого алфавита – должность звонившего. Посредством стоящего рядом с ним компьютера возможно было идентифицировать любой код. Коды эти, будучи секретными, но не обладая высшей степенью секретности, менялись довольно часто, но не после каждого использования. Примерно раз в неделю, вне зависимости от того, был ли использован код и сколько раз, вместе с диппочтой приходил новый. Диппочта была не самой оперативной, но самой надежной связью для этих целей, противник не имел возможности перлюстрировать такую корреспонденцию, а если всё-же как-то до неё добирался, то не мог проделать это незаметно. Все электрические сигналы, в которые преобразовывается человеческий голос при любых телефонных переговорах, здесь, на одном конце линии поступали в шифровальный прибор, придающий им бессмысленные вариации, и на другом коце линии, проходя через дешифратор, вновь обретали свою нормальную последовательность. Поскольку каждый шифровальный прибор одновременно являлся и дешифратором, то связь кодировалась на обоих концах и обычный, на первый взгляд разговор, на самом деле представлял из себя глубоко законспирированную систему связи.

– Слушаю вас – вновь подал голос оператор, найдя в компьютере шифр и удостоверившись в его достоверности.

– У нас ЧП – Казанцев излагал информацию быстро и сжато, как и требовал того дефицит времени и правила пользования оперативной связью – Шантажист, назвавший себя Борис Матвеев, угрожает с помощью своих сообщников сбить рейс „САС 3314“, находящийся сейчас в воздухе. В качестве выкупа требует передачи ему части произведений искусства, находящихся сейчас на выставке в Мадриде…

Оператор не дал договорить Казанцеву. Он был отнюдь не новичком в своем деле и понял, что по классификации опасности информация получает гриф 1а и передается на самый верх. Неясной была степень достоверности этой информации, для того, чтобы действительно быть туда переданной.

– Насколько серьезно вы сами воспринимаете реальность этой угрозы?

– Судя по тому, что шантажист угрожает рейсу, уже находящемуся в полете и через несколько минут лично явится в посольство для прямых переговоров, очень высоко – Сергей Иванович успел за прошедшие минуты поверхностно проанализировать ситуацию и понял, что для её успешного разрешения понадобится вмешательство высшего руководства Организации. Поэтому, произнося последнюю фразу, он постарался, чтобы ни единая нотка в его голосе не вызывала сомнения.

Оператор нажал клавишу отключающую микрофон и одновременно ещё одну, далеко отстоящую от остальных красную кнопку на своем письменном столе.

– Вызываю „Соловья“ – произнес он, наклонившись к закрепленному рядом переговорному устройству.

В трубке раздался зуммер, означавший, что линия свободна. Ещё через мгновение связь была установлена.

– Да? – раздался голос, казавшийся очень далеким и слабым.

– Номер 516. ЧП в секторе 4091. Классификация опасности 1а, достоверности 1а. Бета на связи. Прикажете соеденить?

– Да – с ощутимой неохотой согласился голос.

– Связываю вас с „Соловьем“ – сказал оператор и нажатием кнопки соединил обоих абонентов.

Казанцев перевел дух, одновременно с облегчением и беспокойством. Чем на более высокое лицо выходишь, тем большую ответственность на себя берешь, а кодовое имя „Соловей“ на этой неделе принадлежало председателю ФСБ.

Бронированный лимузин Председателя несся по Можайскому шоссе, на высокой скорости удаляясь от Москвы. Две машины вооруженного экскорта, одна впереди, другая сзади, сопровождали его на этом пути с включенными сиренами и синими маячками, заставляя попутный и встречный транспорт испуганно прижиматься к обочинам. Собственно, никакой спешки не было, Председатель ехал всего-навсего на свою загородную дачу, однако его пост позволял ему эту маленькую роскошь и он с удовольствием ею пользовался. Другим отличительным знаком его служебного положения был сам автомобиль, черный правительственный ЗИЛ времен Великой Империи. Машина была не самой новой, производство их было вот уже пару лет как приостановлено, но это лишь добавляло престижности, подчеркивая его уникальное место в правящей иерархии, место человека, который знает больше других даже в своем кругу. Так вот пусть эти другие ездят на новомодных „Мерседесах“ как мелкие мафиозные боссы, ему более по вкусу черный символ былого могущества и внушаемого страха.

Резко зазвонивший телефон, один из четырех, аккуратно пристроенных в автомобиле аппаратов, нисколько не удивил и не взволновал его. На таком посту приходится лично вести десятки телефонных переговоров в сутки, причем все они наиважнейшие, ибо именно он высшая и последняя ступенька в иерархии всей Организации, все проходящие к нему звонки тщательно отфильтровываются уполномоченными на это людьми. И всё же… Телефон сопровождал его жизнь повсюду, будь то массивный аппарат в стиле начала века или самый современный „хэнди“ и, не стесняясь, звонил в любое время суток.

Когда звонивший представился ему оператором ЦОСа, какое-то нехорошее предчуствие шевельнулось в душе председателя, но было оно ещё слишком призрачным, чтобы принимать его всерьез. Однако характеристика ЧП, данная ему номером 516 звучала уже очень настораживающе. В ЦОСе работали люди, которые были приучены брать на себя ответственность, а это невозможно без высочайшего профессионализма.

Председатель позволил оператору соединить себя с „Бетой“ и бросил в трубку короткое „Да“, ожидая доклада. Его пост подразумевал тратить гораздо больше времени, выслушивая кого-то, чем говорить самому, и такое положение вещей вполне Председателя устраивало.

– „Соловей“, докладывает Бета 4091 – начал Казанцев немного срывающимся голосом. Связь с самым верхом он получил удивительно быстро, но всё-же опасался, что в любой момент может появиться Лукин, сопровождавший шантажиста, а Москва ещё не будет информирована и он сам не успеет получить исчерпывающие инструкции. Впрочем, 2 секретарь посольства мог хорошо предположить, что ему скажет Москва, да и сам он много лучше тамошних канцелярских крыс и политиканов знал какие действия в первую очередь предпринять, но ведь дело-то было не в этом! Москва должна проверить серьезность угрозы, а от этого будут зависить его конкретные действия. Однако это только часть проблемы, своим внутренним чутьем Казанцев ощущал, что дело более чем серьезно и правдоподобно и уже настроился в предстоящей игре исходить именно из этого. Но звонок наверх был его страховкой, разделением громадной ответственности за жизни людей с далеким, никогда не виденным воочию начальством. Ему нужна была санкция сверху на те действия, которые он собирался предпринять и это легитимизирует любую ошибку, которую он может совершить, а от ошибок не застрахован никто. Без этой санкции он бы не пошевелил и пальцем, и если бы данные сверху указания полностью противоречили его собственной оценке ситуации, Казанцев конечно попытался бы возразить, но всегда считал, что всё равно бы последовал любым, пусть самым безумным приказам сверху. Казанцев давал присягу и был военнослужащим, а в армии приказы не обсуждаются, а выполняются, и это первая и главная ценимая там добродетель.

– Шантажист, назвавшийся Борисом Матвеевым – начав доклад, Казанцев почувствовал себя несколько спокойнее – угрожает с помощью сообщника, пилотирующего истребитель, сбить проходящий сейчас рейс „САС 3314“ Стокгольм-Токио. Истребитель должен взлететь с военного аэродрома в Волхове и, очевидно, находится уже в воздухе. Угрозу я воспринимаю серьезно, потому что Матвеев сам сейчас явится в посольство для переговоров. В качестве выкупа он требует часть картин с российской выставки импрессионистов, проходящей сейчас в Мадриде. Оповещать испанские власти он запретил. Иные подробности мне ещё не известны. Я прошу Вас проверить эту информацию и поставить нас в известность, чтобы знать, на какие меры мы должны пойти.

Несколько секунд Председатель молчал, осмысляя услышанное. „Та-ак, ситуация…“ – пронеслось у него в голове. Ни о чем подобном слышать ему ещё не приходилось. За долгие годы работы в Организации он был информирован о множестве самых разнообразных случаев, притягивающих внимание спецлужб, но это был совершенно неожиданный ход. Мадридский шантажист занимал его мало, то, что на свете есть множество психов с криминальным уклоном, Председатель понял уже очень давно. Но неужели человек имеющий отношение к армии, иначе говоря, военный летчик, мог пойти на сговор с международными террористами? Верить в подобное отчего-то не хотелось, хотя здравый смысл подсказывал, что ничего невозможного в этом нет. При нынешнем состоянии вооруженных сил… Докладные записки об антиправительственных настроениях в армии ложились ему на стол уже добрых два года и в последнее время всё чаще и чаще. А чего можно ожидать, если даже офицеры в отдаленных гарнизонах не получают регулярно пищевой паёк, а наличных денег армия не видела многие месяцы? А война в Чечне, добившая её престиж? Рабочие хоть могут бастовать и выходить на демонстрации. Армия – это вооруженные и организованные люди, и если они выходят на демонстрацию, то сие называется путч. Задачей Председателя являлось не дать подобным путчам состояться, но что он мог сделать своими оперативными мерами, если политика правительства вгоняла в нищету и безысходность десятки миллионов людей? „Вот, довели страну реформаторы херовы – с яростью подумал он – скоро вмажут вам по Кремлю ядерной ракетой, люди только рады будут!“ Сам Председатель был плоть от плоти и кровь от крови часть этой системы, но он всегда предпочитал жить сам и давать жить другим, насколько вторая часть сего постулата не противоречила первой. Он считал избыточным и неблагоразумным хватать в безмерной жадности всё, что плохо лежит, руководствуясь классическим „После нас хоть потоп“. А нынешние правители поступали именно так и огромная информация, которой располагал Председатель подтверждала это полностью и лежала тяжким бременем на его совести.

„И всё же… Неужели кто-то мог решиться?“ – он попробовал представить себе дальнейшие действия летчика, но ничего путного пока не приходило ему в голову. Говорить обо всем этом своему собеседнику он не мог, да и не хотел. Все эмоции принадлежали только ему самому, а окружающие люди ожидали от него, как правило, только приказов и распоряжений. И этот, как его, Бета 4091 исключением не является.

– Вашу информацию мы сейчас проверим – начал Председатель – но если она окажется достоверной, то вы должны понимать, что мы не можем идти на уступки шантажистам – чутье Председателя было выработано на той же работе, что и у Казанцева, но в качестве окончательного решения подсказывало ему противоположные вещи.

– Речь идет о сотнях человеческих жизней – не выражая своих эмоций заметил Казанцев.

– Это я знаю не хуже вас – оборвал его Председатель – но эти картины есть национальное достояние, я слышал о мадридской выставке…

– Каковы будут ваши распоряжения? – 2 секретарь вернул разговор к делу.

– Сейчас мы проверим информацию и сообщим вам результат. Если она подвердится, вы должны будете на месте найти пути обезвредить террориста. Повлиять на него психологически, или… как угодно, в общем.

– Я думаю, что люди, пошедшие на такой шаг хорошо к нему подготовились и психологическим давлением их не проймешь. К тому же – Казанцев осторожно коснулся темы, внушавшей ему наибольшее беспокойство – исходя из такой территориальной разбросанности их теракта, разные части операции, однажды начавшись, могут в дальнейшем идти независимо друг от друга.

Председатель понимал к чему клонит его собеседник и чтобы всё расставить на свои места в этом разговоре, сказал правду, говорить которую в общем-то не имел никакого права:

– Меньше чем через два месяца в стране президентские выборы. И нашим избирателям будет гораздо легче объяснить, почему сумашедший летчик сбил иностранный авиалайнер, чем причину исчезновения из государственной коллекции ценнейших картин. Вы меня поняли? Можете из этого и исходить. Оставайтесь возле аппарата, сейчас информация будет проверена.

г. Волхов, аэродром ПВО, 12:18

Полковник Шульгин по-прежнему сидел в своем кабинете, склонившись над горой бумаг, которая ничуть не стала меньше со времени его разговора с капитаном Долбиковым. Полковник был вполне доволен собой, ему казалось, что приближающиеся неприятности удалось ловко обойти стороной. И в самом деле, какая может быть уловка в одном коротком и невинном телефонном разговоре, но дойди эта информация до штаба дивизии, обязательно влепят выговор, да ещё пришлют комиссию для расследования инцидента. При его-то шатком положении… А так вроде меры приняты, никто посторонний ничего не узнает и долг вполне исполнен. Просто какой-то идиот из нижних чинов притащил с собой новомодную игрушку, никакого повода для паники. Полковник улыбнулся сам себе и налил ещё чаю в высокий граненый стакан. Но сюрпризы сегодняшнего дня на этом инциденте явно не закончились. Тяжелые шаги руководителя полетов майора Малышева он не слышал с сегодняшнего утра, когда подписывал расписание вылетов, но спутать их было ни с чем невозможно, среди офицерского состава части лишь майор весил более 110 кг. Однако сейчас его шаги были торопливые, почти бегущие, и вообще, какие-то… Какие-то необычные. Глубоко вздохнув, полковник отложил карандаш и в ожидании приближающегося майора попытался представить, что сегодня его ожидает ещё.

Малышев стукнул могучим кулаком в дверь скорее для того, чтобы её открыть, нежели испросить разрешения войти и, оказавшись внутри кабинета, сразу начал говорить, едва коснувшись рукой фуражки:

– Товарищ полковник, пять минут назад утеряна связь с майором Хоревым. Он сообщил о неконтролируемом снижении оборотов двигателей, после чего мы его потеряли с экранов радаров!

Вот это было уже серьезно. Вот этот инцидент стороной не обойдешь…

С неожиданной для своей высокой фигуры резвостью, полковник выскочил из-за стола.

– Как?! И больше никаких сообщений?

– Никак нет, товарищ полковник. От наземных постов никаких сведений не поступало.

– Немедленно сажайте на вертолет поисковую группу и отправляйте в квадрат исчезновения! – лицо полковника пошло красными пятнами.

– Слушаюсь! – Малышев бросился к двери.

– Постойте! – остановил его полковник – какое вооружение на борту у Хорева? И есть ли поблизости… – полковник споткнулся на полуслове – поблизости от интересующего нас квадрата населенные пункты? Я имею в виду, сколь силен может быть взрыв?

„Скотина – подумал по себя Малышев – плевать тебе на населенные пункты, за свою шкуру трясешся!“

– На борту десять ракет воздух-воздух и полный боекомплект снарядов для „ГШ“. Кроме того, у него топлива на восемь тысяч километров. Запланированы учебные стрельбы…

Полковник сумрачно кивнул. Ничего хорошего от сегодняшнего дня он более не ожидал.

– Идите – сказал он майору и, вернувшись к столу, залпом и с отвращением допил свой чай.

– Дерьмо! – гаркнул он громко и неожиданно даже для себя самого – всё дерьмо!

Он размахнулся рукой со стаканом, намереваясь швырнуть его в дверь, пролив несколько капель чая себе на китель, но вдруг почувствовал, что вместо гнева на него нисходит какая-то апатия и равнодушие ко всему происходящему. „Отправят в отставку“ – подумал он равнодушно – „и хрен с ним!“

Внезапно зазвонил внутренний телефон.

– Да? – коротко спросил Шульгин.

– Товарищ полковник – спокойный голос дежурного по части начал опять раздражать его – в секторе Д8 локаторщики обнаружили вместо одного сигнала два, причем второй появился внезапно.

– То есть как? – несмотря на все свои эмоции полковник несколько опешил.

– Они говорят, что сигнал неожиданно появился на уровне восемьсот метров и быстро набрал высоту десять тысяч, заняв место рядом с первым сигналом. Этот первый – капитан пошелестел какой-то бумагой – шведский рейс „САС 3314“, идет по расписанию. Контакт с обоими сигналами четкий. Тревогу обявлять?

– Подождите – мрачно остановил его полковник. Несмотря на все печальные мысли, обычная осторожность его не покидала – пусть они перепроверят контакт и если он сохранится, через три минуты объявляю общую тревогу. Первое и второе дежурное звено подготовить к вылету. Всё.

– Есть! – четко ответил капитан и повесил трубку.

Заметив, что ещё держит в левой руке стакан, полковник хотел поставить его на место, но прежде чем он донес руку до стола, зазвонил другой телефон. Самый отвратительный из всех, красный телефон секретной оперативной связи. Лет десять назад каждый звонок по этому телефону мог означать начало третьей мировой войны, да и сейчас ничего хорошего от него не ожидалось.

Дрожащей рукой Шульгин потянулся к трубке.

– Полковник Шульгин у аппарата – пытаясь взять себя в руки, представился он.

– Главный штаб авиации, генерал-лейтенант Линьков – раздался в микрофоне негромкий голос.

– Слушаю, товарищ генерал-лейтенант!

– Скажите, полковник – голос сделал короткую паузу – какие ваши машины находятся сейчас в воздухе?

Сердце полковника провалилось куда-то в пятки. Началось…

– Пилот первого класса майор Хорев выполняет учебно– испытательный полет. Иных машин в воздухе нет. Но… – на мгновение у полковника перехватило дыхание.

– Что „но“? – не повышая тона нетерпеливо спросил всё тот же голос, однако какие-то нотки в нем показались полковнику угрожающими.

– Связь с майором утеряна десять минут назад. Он доложил о падении тяги, после чего радарный контакт пропал. Поисковая группа готовится к вылету.

– Погодите, полковник – казалось, что Линьков серьезно озабочен – иные проишествия по части есть?

– Станции наземного слежения обнаружили не указанный в сегодняшнем плане воздушного движения контакт. Я поручил его перепроверить и в случае подтверждения два звена готовы к перехвату.

– Так – голос генерала стал непререкаемым – отставить отправку поисковой группы. Посылайте ваши два звена немедленно, лучших летчиков с полным боекомплектом. Машины должны быть подготовлены к максимальной продолжительности полета. Как только вам доложат обстановку, немедленно свяжитесь со мной. Всё ясно?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – Шульгин замялся – Вы в курсе, что там происходит?

– Есть подозрение, что ваш пилот совершил угон самолета и намеревается шантажировать нас угрозой сбить пассажирский лайнер.

– Не может быть! – невольно вырвалось у полковника – майор Хорев…

– Выполняйте приказ! – оборвал его генерал.

– Слушаюсь!

Шульгин уже в который раз за сегодняшний день клал телефонную трубку на рычаг. В свете только что узнанной новости даже проблемы собственной карьеры полковника отступили на второй план. ЧП такого масштаба далеко выходило за рамки обычных проишествий и иных неприятностей от сегодняшнего дня он уже не ожидал. Того, что случилось достаточно. Будущее тонуло в неопределенности и только необходимость выполнять приказ, точнее, перспектива быть наказанным за его невыполнение, заставляла его сейчас действовать. Шульгин вышел в коридор и нос к носу столкнулся с руководителем полетов. Тот взял под козырек:

– Товарищ полковник, докладываю: поисковая группа к вылету готова!

– Отставить поисковую группу – устало оборвал его Шульгин – отправляйте два звена на перехват с приказом определить происхождение сигнала в секторе Д8. Полетят Козлов, Рыбин, Николаев и Чигорев. Оснащение машин по норме „Н“. Я сейчас приду на КП.

– Что случилось? – опешил Малышев.

– Звонили из штаба. Возможно, Хорев совершил угон.

– Но… – начал руководитель полетов, однако полковник только махнул рукой и ссутулившись, устало пошел по коридору в сторону КП.