Текст книги "В небе великой империи"

Автор книги: Людвиг Гибельгаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

г. Мадрид, посольство США, время 10:04

На работу Алек Мак Рейнолдс прибыл вовремя, хотя полностью скрыть следы бурно проведенной ночи ему не удалось. Под глазами остались синяки, голова побаливала после большого количества шампанского, а сорочка выглядела так, как будто по ней проехался тяжелый танк. Однако заехать домой и привести себя в порядок времени не оставалось, в начале рабочего дня ожидалось пара важных телефонных звонков из Штатов. Он придал себе надлежащий вид насколько это было возможно и бросил критический взгляд в автомобильное зеркальце:

„Стареешь помаленьку…“ Эта мысль удовольствия не доставила и далее смотреть в зеркало он избегал. К счастью Мэри, его секретарша, единственный человек, который знал его достаточно хорошо, чтобы сделать соответствующие выводы, была в отпуске, а та дурочка, что её замещает, всё-равно ничего не заметит. Алек чуть приободрился и добавил газу.

Рабочий день он начал с алка-зельцера. Пара малозначительных телеграмм… Порядок. На зажегшийся сигнал селекторной связи он обратил внимание не сразу.

– Сэр? – искаженный громкоговорителем, голос новой секретарши прозвучал как-то странно.

– Да?

– Посол просил сообщить, что он не может принять вас после ланча. У него какое-то срочное дело. Ваш термин переносится на шесть вечера.

– Спасибо, Сьюзан. И принесите ещё минералки.

Опять встреча откладывается! А вечером, глядишь, ещё что-нибудь случится. Уже третий день Алек не мог добиться приема у шефа и доложить ему ряд агентурных сведений, которые послу было бы нелишне знать. Но отношения у них складывались не лучшим образом, может быть виной тот факт, что во время вьетнамской войны они стояли практически по разные стороны баррикад. Мак Рейнолдс ушел добровольцем в джунгли, а будущий посол США сжег свою повестку и накурившись с приятелями травы забрасывал камнями отряды Национальной Гвардии. И тем не менее, ныне он посол США, а Мак Рейнолдс всего лишь состоит в его штате. Но это Алека не задевало. В конце-концов именно он, Алек, являлся единственным в своем роде специалистом и признанным экспертом. Болтунов же вроде посла хоть пруд-пруди, можно пачками собирать в кампусе любого приличного университета.

Мак Рейнолдс пододвинул к себе настольный календарь и сделал в нем соответствующую пометку. Следующие два часа он посвятил анализу новых материалов о деятельности ЭТА и сообщений о нарушениях испанской полицией прав человека в борьбе с этой группировкой. Получасовой доклад на эту тему он должен будет через месяц прочитать в Госдепартаменте. За работой время летело быстро и голову от своих бумаг он поднял только к ланчу. Алек уже прикидывал, что бы ему заказать в кафе, как в третий раз за сегодняшнее утро зазвонил телефон. Но на этот раз тот, который напрямую связывал его с Лэнгли. Прежде чем снять трубку, Алек откашлялся.

– Мак Рейнолдс.

То, что он услышал в последующие пять минут разговора несколько превосходило его самые смелые предположения о возможном размахе отдельных террористических акций. И кое-кто в Вашингтоне смеет называть его пессимистом! Если бы не значительно более высокое служебное положения начальника отдела зарубежных операций, который сухо и сжато излагал ему ход событий, Алек бы уже неоднократно присвистнул. Или выругался. Действительность уже который раз за его жизнь доказала, что может быть круче любой фантазии. По долгу службы ему приходилось много летать и представив себя пассажиром злополучного „Боинга“, Алек испытал нехорошее чувство. Но если ему всё это сообщают… Значит, русские оповестили Лэнгли… Окей, вот нашлась работа и для него. Очевидно, им нужно содействие…

Как только начальник отдела сделал паузу, Мак Рейнолдс спросил:

– Наше правительство сформулировало свою позицию?

В конечном итоге именно это должно было определить его дальнейшие действия.

– Эта позиция может быть одна: любой ценой спасти лайнер.

О том, что в этом лайнере представляет особую ценность для ЦРУ, сказано не было. О „китайской сети“ знал очень узкий круг лиц в Управлении, кроме непосредственно задействованных лиц лишь высшее руководство. Но так может продолжаться только до поры, пока рейс летит своим маршрутом… И поэтому он должен лететь своим маршрутом.

– Вы хотите сказать, что русские могут иметь что-то против?

– Нам это неизвестно. Я лишь могу предположить, что картины они отдадут без особой охоты.

„Если вообще отдадут“ – хотел добавить начальник отдела, но счел за благо промолчать. Как профессионал на службе большой политики он хорошо мог понять неуступчивость русских. В конце-концов и в Штатах выборы не за горами, а у них они просто на носу. Понять по-человечески? Но кого это интересует в большой политике?

– Помимо угрозы международного скандала, какие у нас есть средства давления на русских?

– На борту лайнера находится сенатор Робертс. Полагаю, что русские это знают, из-за того и поставили нас в известность.

„Ого“ – подумал Алек – „дело приобретает пикантный оборот. Думаю, кое-кто у русских совсем не прочь извлечь из-под обломков обгоревшее тело сенатора…“

Политический ангажемент Робертса ни для кого секретом не являлся.

– Мак Рейнолдс, вы должны любой ценой спасти самолет. Даже если вам придется пристрелить террориста или взять в заложники пару человек в русском посольстве.

„Если бы они могли позволить себе пристрелить террориста, то давно бы это сделали. Но в принципе, американский дипломат учиняющий стрельбу и берущий заложников в российском посольстве – о, как романтично!“

– На сколь значительную поддержку правительства США я могу рассчитывать?

Алек знал о чем спросить. Когда дядя Сэм мог чем-то поживиться под благородным флагом защиты американских граждан, он никогда не упускал возможности это сделать.

– На безоговорочную.

Давать сейчас такие гарантии начальник отдела полномочий не имел, но играл ва-банк. Если „китайский след“ вылезет наружу, его голова покатится с плеч первой. Так что коли в случае катастрофы „Боинга“ более всего остаются внакладе его пассажиры, то он следует прямо за ними. В принципе, с таким разрешением Мак Рейнолдс мог спровоцировать третью мировую войну, но этого опасаться не приходилось – он работал в своем бизнесе не первый год.

– Есть на борту другие американские граждане?

– Нет. – начальник управления сознательно и не колеблясь лгал, но это было частью его работы. „Что ж, великий теоретик антитерроризма, покажи себя в деле“ – подумал он.

– И вот ещё что, Мак Рейнолдс. Я полагаю, что у террористов уже есть заказчик, который позарез хочет иметь эти картины и готов заплатить за них немалые деньги. Иначе подобные дела не делаются. С учетом реальных обстоятельств, число таких людей должно быть крайне невелико. Я знаю вас как признанного специалиста в этой сфере… Подумайте над этим.

– Уже начал думать, сэр – Мак Рейнолдс улыбнулся. В мелочной опеке подчиненных начальство неисправимо – Каким временем я ещё располагаю?

– Примерно шесть часов, но это при самом благоприятном раскладе.

– Тогда мне нужно поторопиться.

– Желаю удачи, Алек – впервые за всю беседу начальник управления был абсолютно искрененн.

Несколько минут после окончания разговора Мак Рейнолдс сидел неподвижно. Всё услышанное слишком выходило за рамки повседневности, чтобы можно было сразу бросаться в дело. Последовательность своих действий и их возможный результат сейчас полностью занимали его мысли. Казанцева он знал лично и издавна. Поначалу как заклятого врага, последние несколько лет как представителя державы, интересы которой могут значительно отличаться от таковых Соединенных Штатов. Чувство некоей профессиональной солидарности всегда связывало разведчиков даже в противоположных лагерях и Алек мог сказать о Казанцеве только хорошее. Ныне как и ранее. Изредка встречаясь с ним, Мак Рейнолдс имел все основания предполагать, что и тот думает о нем примерно так же. Конечно, всё это не помешало бы при необходимости им отправить друг друга на верную смерть, но сие являлось лишь спецификой их работы. Положению, в котором оказалась российская разведка в последние годы, Алек слегка сочувствовал. Такие перемены даром не проходят. Сам бы он ни за что не хотел бы оказаться на месте своих русских коллег. Впрочем, сотрудничать с ними ему тоже ещё не приходилось и первый опыт на этой почве ожидает его сегодня.

Мак Рейнолдс упруго поднялся. Нахлынувшее напряжение выгнало из организма последние остатки вчерашнего похмелья и Алек чувствовал себя помолодевшим лет на десять. Стресс в его работе был похож на наркотик, который вначале вызывает отвращение, но потом становится наивысшим наслаждением. То время, когда он вызывал отвращение, давно миновало.

Маленький переносной компьютер лежал в сейфе, который точнее было бы назвать бронированной картотекой, поскольку большую часть его содержимого занимали 3,5-дюймовые дискеты. Лишь в самом низу, чувствуя себя как-то неудобно от такого соседства, примостился хромированный „Смит&Вессон Автоматик“ в желтой кожаной кобуре.

Из тщательно рассортированных и надписанных ящичков Мак Рейнолдс, на секунду задумавшись, взял несколько дискет. Потом достал ноутбук и вновь закрыл сейф. Используемый им компьютер представлял собой, собственно говоря, обычную серийную модель фирмы „Компак“, но снабженную маленькой хитростью, связанной со спецификой работы своего обладателя. Для того, чтобы открыть крышку ноутбука требовалось набрать четырехзначный код и повернуть во встроенном замке небольшой ключик. Если кто-то пытался сделать это иначе, или, тем более, открутить просто нижнюю крышку, должен был считаться с тем, что стограммовый заряд пластиковой взрывчатки разнесет в пыль не только все носители информации в компьютере, но также и неудачливого взломщика. Если же кодовое слово три раза вводилось и оказывалось неверным, происходил сбой программы и специальный вирус стирал все файлы на хард-драйве и вложенной дискете. Необходимость постоянно таскать при себе маленькую бомбу и проводить часы за её клавиатурой объяснялась просто. Ценность информации, заложенной в компьютер измерялась не деньгами, а человеческими жизнями и государственными тайнами. Когда ноутбук приходилось выносить на улицу, Мак Рейнолдс клал его в дипломат, который пристегивался к руке железной цепочкой. Все эти меры предосторожности человеку непосвященному могли показаться крайне обременительными, однако Алек жил с этим годами и все ограничения, сопутствующие такой жизни воспринимал просто как неизбежную необходимость. Как мытье рук перед едой. Ну и кроме того, нет правил без исключения и минувшая ночь явилась лучшим тому доказательством.

Прежде чем упаковать компьютер, Мак Рейнолдс после недолгого колебания снял пиджак и перекинул кобуру через плечо. Вряд ли пригодится, но всё же. Страха перед террористом Алек не испытывал, тот пришел за картинами, а не для бессмысленной стрельбы, более волновала его неприкосновенность ноутбука, с которым он намеревался поработать. Вряд ли русским сегодня до того, да и времена уже не те, к тому же никакой особо важной для них информации Мак Рейнолдс не взял, но лучше уж перестраховаться. Годы в ЦРУ приучили его к тому, что осторожность не бремя и не роскошь, а лишь сопутствующая жизни повседневность. Алек проверил магазин, передернул затвор и поставив пистолет на предохранитель, вложил его обратно в кобуру. Последним элементом экипировки был радиотелефон, который занял своё место в кармане пиджака. Перед уходом он бросил взгляд на часы. Странным образом время текло теперь не своим нормальным астрономическим ходом, а как таймер обратного отсчета. И, согласно ему, до конца света осталось чуть менее шести часов.

– Я вернусь ко встрече с послом, Сьюзан – сказал он на выходе секретарше и тут же тихо обругал себя: будучи, как и многие представители связанных с риском для жизни профессий, человеком суеверным, Алек предпочитал на будущее не загадывать. Зачем говорить, что вернешься ко встрече с послом, если можно не вернуться вообще?

Своим „Шевроле“ он ловко управлял одной левой рукой, правая с пристегнутым к ней дипломатом, покоилась рядом на сиденье.

Столица одной североафриканской страны, время 11:22

В начале мая на этой широте обычно уже царила жара и сегодняшний день не был исключением. И хотя Рогов сидел в кондиционированном помещении, вытирать со лба капли пота приходилось довольно часто. Обильно сдобренный льдом коктейль, приготовленный по рецепту его гостеприимного хозяина и им же собственноручно, помогал лишь отчасти. Али Хасан, расположившийся напротив, тактично делал вид, что не замечает состояния своего собеседника, стараясь не нервировать его ещё больше. Комната, в которой они сейчас находились, была не тем кабинетом хозяина, где Рогов вел с ним все предыдущие переговоры, а неприметным холлом с террасой на северной стороне дворца, что в таком климате являлось решающим в пользу комфорта фактором. О том, насколько жарко будет здесь через два месяца, Иван не хотел и думать. И вообще, через два месяца он будет в любом случае далеко отсюда. Если не в Рио-де-Жанейро, так в Магадане уж точно…

Меж тем отделка и убранство помещения говорили, что оно является святая-святых хозяина и пребывание в нем можно было расценивать как жест особого доверия с его стороны. Рогов это понял, но в ожидании конца операции насладиться всем окружающим в полной мере не находил в себе сил.

Стены холла были отделаны светлым ореховым деревом, а сводчатые беленые потолки украшены фресками с арабской вязью. Пол был устлан мягкими персидскими коврами, в которых по щиколотку утопала нога. Разувшись на пороге дома по восточной, впрочем как и по русской традиции, Рогов, проходя по этим коврам, ощущал себя немного парящим в воздухе. Но вся роскошь, как и бархатные кресла, и обилие цветов отнюдь не составляло главной гордости зала. Единственной, ни с чем не сравнимой ценностью были картины, плотно покрывавшие отделку стен. Первый вопрос, который Рогов хотел задать Хасану, только войдя сюда, был о влиянии климата на полотна, но Иван счел за благо промолчать. Однако хозяин заметил его восхищенный взгляд и заметно порозовел от удовольствия. Вообще, его невозмутимости Иван мог только позавидовать, сам он явно испытывал в ней дефицит. Но картины голландцев и Тициана Рогов осмотрел очень внимательно, подолгу задерживаясь у каждого полотна, понимая, что никогда более в жизни их не увидит. Все вещи были ему незнакомые, но их подлинность и ценность сомнений не вызывала, для этого его взгляд был достаточно наметан. Едва Иван успел подумать о том, сколько из выставленного здесь имеет явно криминальное происхождение, как Хасан словно угадал его мысли:

– Здесь присутствуют только полотна, приобретенные из частных собраний или на аукционах…

Не спросить об иных у Ивана едва хватило выдержки.

– … я, знаете ли, частый гость на подобных мероприятиях.

– Вы не боитесь, что подобная активность может привлечь к вам повышенное внимание? Я имею ввиду, если ваша коллекция пополняется не только с аукционов…

– Ах, молодой человек – Хасан раскрыл массивный бар со встроенным в него холодильником и занялся приготовлением коктейля – вам сложно понять, что мы живем в ином, чем европейцы, мире.

Али отхлебнул из своего стакана и восхищенно причмокнул губами.

– Хотя с русскими мне всегда было легче находить общий язык, чем со всеми этими – он небрежно махнул рукой – за морем. За те годы, что я провел в России я стал вас понимать. Жаль, что те, кто управляет сейчас вашей страной, разучились понимать нас, арабов и повернулись лицом к нашим общим, заметьте, общим врагам…

Лицо Хасана выражало неподдельную печаль.

– Ну а то внимание, о котором вы говорили… Я почтенный и уважаемый в этой стране человек, таковыми же были как минимум восемь поколений моих предков. Из-за того, что я приобрел пару вещиц у людей – он лукаво взглянул на Рогова – которым они не принадлежат, ещё не повод ссориться со мной. Наше правительство прекрасно знает, что на заметную часть его бюджет состоит из налогов, которые плачу я, и причем плачу исправно.

Рогов молча кивнул. О влиянии Хасана он прекрасно осведомлен, то, что времена изменились, было ему тоже неприятно, ну а „люди, торгующие тем, что им не принадлежит“, это просто самая корректная формулировка для отражения сути их занятия.

– Очевидно, это не вся ваша коллекция? Могу я взглянуть на другие вещи?

Хасан улыбнулся.

– Вы же знаете, как у нас на Востоке относятся к истинным ценностям. Верующий мусульманин никогда не позволит чужому взгляду хотя бы коснуться лица его жены. А я люблю эти картины едва ли не больше моей дорогой Фатимы! – он хохотнул – нет, молодой человек, эти шедевры не для посторонних глаз!

Осторожность хозяина была абсолютно понятна. Пока он известен просто как коллекционер картин, пусть и не с самой лучшей репутацией, такого человека в этой стране тронуть никто не посмеет. Но печать международного скупщика краденого, в случае если только информация просочится, может угрожать правительству таким ущербом, что ему будет легче лишиться столь замечательного налогоплательщика, чем всех кредитов МВФ. Немудрено, что однажды оказавшиеся в руках Хасана шедевры раз и навсегда исчезали в безбрежных подвалах его дворца.

Рогов отхлебнул свой коктейль.

– Я полностью согласен с вашими принципами, господин Хасан. К тому же коллекционировать западную живопись в вашей стране уже само по себе требует немалого мужества.

Хасан заметно оживился.

– Да, вы знаете, местные радикалы мне угрожали. Собственно, они просто хотели получить деньги для своей борьбы. Но шантажировать меня? – хозяин добродушно развел руками.

Иван знал, о чем идет речь. С год назад отряд исламистов был окружен в небольшой горной деревушке и вырезан до последнего человека. Немногие уцелевшие очевидцы из числа жителей деревни как один твердили одно: это была не армия. Слухов ходило много, но… Слухи это правда восточного базара, не более.

– Что ж, молодой человек, через несколько часов отправляемся встречать вашего друга? Путь нас ждет не близкий.

Рогов опустил взгляд на часы.

– Вы правы. Могу я взглянуть на деньги?

– Готов поспорить – прищурился Хасан – что такая просьба в Европе или, скажем, в вашей стране расценивалась бы как дурной тон. Деньги появляются одновременно с товаром, не так ли? Но мы здесь народ бесхитростный и гостеприимный, поэтому – извольте!

Улыбаясь собственным словам, Хасан открыл небольшую дверцу, искусно задрапированную под отделку стен, так что заметить её неопытным глазом было совершенно невозможно. Расположенное за ней помещение окон не имело и хозяин включил свет. Ощущение прохлады было первым, отмеченным Роговым. Крохотная полукруглая комнатка, оштукатуренная, без украшений. В одной стене две маленькие металлические дверцы, возле другой черный металлический шкаф. Открыв его ключом с причудливой, напоминающей старинную бородкой, Хасан указал рукой внутрь:

– Извольте обслужить себя сами, молодой человек!

Иван подошел ближе и заметил стоящие в глубине два дешевых, но вместительных чемодана из плотного темного брезента. Он вопросительно взглянул на Хасана.

– Прошу вас, не стесняйтесь – повторил тот.

Рогов взялся одновременно за ручки обоих чемоданов и хорошо понял, почему их хозяин предложил эту честь ему. Общий вес содержимого составлял никак не меньше нескольких пудов. Приложив немалые усилия Иван вытащил чемоданы наружу и положил их на прохладный каменный пол. Хасан присел рядом на корточки и быстро расстегнул молнию на одном из них. Затем откинул крышку и повернулся к Рогову. Тот зачаровано смотрел на плотно уложенные пачки тысячемарковых банкнот и в его голове с частотой пульса вибрировала единственная мысль: „Да, ради этого стоило…“ Все сомнения и страхи оставили взбудораженное сознание и в душе сейчас он был очень благодарен Моргунову, что тот сумел уговорить его на эту операцию. Рогов смотрел в чемодан, но больше не видел сложенных в нем денег. Своё богатое и беззаботное будущее – вот что видел он там.

– Исполнить это ваше условие было нелегко – голос Хасана начал выводить его из транса и оцепенения – в нашей стране в обращении не так уж много немецких марок, к тому же крупных купюр. Пришлось подключить международные контакты – добавил он многозначительно.

Пришедший в себя Рогов взял из чемодана одну пачку и подбросил её на ладони.

– Вы позволите?

Хасан презрительно пожал плечами.

– Как вам угодно.

Рогов вытащил из середины пачки одну банкноту и внимательно на неё посмотрел. Никакого изъяна. Не совсем новая, какой и должна быть столь редкая купюра. Полоска из фольги? На месте. Он провел по банкноте специальным карандашем, но тот не оставил следа. Порядок.

Хасан, внимательно наблюдавший за ним кряхтя поднялся на ноги.

– Надеюсь, и вы соблюдете взятые на себя обязательства столь же точно.

„Я тоже на это надеюсь“ – подумал Рогов, но вслух сказал:

– Не сомневаюсь.

Представить себе, что эти, уже почти принадлежащие ему банкноты, он может так и не получить, было просто невозможно. События, которые должны были сейчас разворачиваться в сотнях и тысячах километрах отсюда, волновали его мало. Свою часть работы он выполнил блестяще и имел право ожидать того же от партнеров. И хоть испытываемое им беспокойство меньше не стало, важен для него был лишь конечный успех операции. Неосведомленность о сопутствующих сему человеческих страданиях он рассматривал как приятную привелегию, но по сути это ничего не меняло. Перед ним лежала громадная куча денег, иначе говоря, новая и много более приятная жизнь и желание влиться в неё являлось доминирующим у Ивана чувством.