355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Людмила Константа » Сплетая жизнь (СИ) » Текст книги (страница 2)
Сплетая жизнь (СИ)
  • Текст добавлен: 12 апреля 2020, 07:00

Текст книги "Сплетая жизнь (СИ)"


Автор книги: Людмила Константа



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– А ты меньше всего доверяй внутренним ощущениям, ибо они редко основываются на сердечном зове и больше на эмоциях, – сочувственно проговорил кто-то.

Стараясь не выказать интуитивного страха перед всем необъяснимым, я неспешно огляделась вокруг себя: в зале никого, кроме меня, не было. Сколько времени прошло, а привыкнуть к подобным фокусам не могу. До сих пор вздрагиваю, когда прихожу в библиотеку академии, а навстречу мне выплывает Хранитель Слова – старый и дружелюбный дух, живший в аз-Зайтуне со времен его основания. Но там-то я своими глазами вижу, хоть и не могу потрогать руками и тем самым успокоиться себя, а здесь все гораздо сложнее: откуда ждать подвоха?

Голос, для которого моим мысли явно не являлись чем-то секретным, даже обиделся:

– Вот что за люди пошли, все стараются перепроверить, пересмотреть, постоянно ждут удара в спину или подвоха. Разве это жизнь, когда постоянно дергаешься?

Может быть, мне после этого и должно было бы быть стыдно, но я только больше закрылась, уклоняясь от контакта, и непроизвольно ответила словами из известного фильма:

– Не мы такие, жизнь такая.

Голос развеселился:

– Главное, это суметь вовремя переложить свою ответственность на кого-то, а еще лучше на обстоятельства, да?

Я осторожно пробормотала:

– Главное суметь это вовремя признать, а не прятаться.

Либо у меня обман зрения, либо впереди, прямо в центре алтаря начал просматриваться самый настоящий крест в половину моего роста. Просто крест, без изображений, символов и прочих знаков. Не веря собственным глазам, я решила подойти ближе и неспешно двинулась вперед.

Мои слова были искренними, я действительно считала так, как говорила и Голос заинтересовался:

– А ты признаешь?

– Иногда да, иногда нет, это зависит от настроя, и с кем имеешь дело.

– То есть что такое быть гибкой, ты знаешь?

Чувствуя в вопросе Голоса некую двойственность, которая резанула слух, я поспешно поправила собеседника:

– Я надеюсь, вы не путаете умение быть гибким и прогибаться?

– А ты разделяешь эти два понятия?

Готова поспорить, кто бы там со мной не говорил, но он слегка удивился, а я уверенно заговорила, стараясь так, чтобы меня правильно поняли:

– Гибкость – это способность изменять намеченный вначале план по решению поставленной задачи, не изменяя при этом своим принципам, а значит и самому себе. А вот прогибаться, значит добиваться своей цели любыми способами, в том числе, которые противоречат нормам. Кажется, мы сейчас обхватили сразу несколько пунктов Устава Ордена.

Голос молчал, может быть обдумывал мои слова, а может, решил оставить меня на время одну, чтобы я заскучала или вконец запугала сама себя.

Крест, воткнутый прямо в алтарь, был на самом деле, и это была не просто иллюзия, а вполне себе материальный, скованный из какого-то странного темного металла. Повинуясь какой-то внутренней потребности, я дотронулась до его основания и с тихим шипением отдернула руку: на нежной коже сразу двух пальцев прямо на глазах вздулись пузыри. Крест оказался на удивление горячим, хотя по виду и не скажешь.

Засунув пальцы в рот, я с обиженным видом принялась обсасывать кожу, больно было до слез. Видимо это происшествие не осталось не замеченным, потому что Голос, наконец, ожил:

– Ну и как тебе наш артефакт?

Я тут же насторожилась: мало ли, дотронулась до магической вещицы, подхватила проклятие, и жить мне осталось меньше десяти минут. К таким вещам, попадающимся на пути сплошь и рядом, я уже привыкла. Только сейчас посмотреть на крест внутренним зрением сразу же, у меня почему-то вылетело и головы. Но сейчас, сосредоточившись, я ничего не увидела: крест как крест, без признаков магической силы или вмешательства.

– Но это ведь простой крест.

– Простой – если только ты не видишь ничего, кроме изображения, а ты посмотри на него, как символ света и жизни во всех проявлениях. Ты никогда не думала, почему Орден называет себя Храмом Солнца?

Страх, благодаря размеренной беседе и вкрадчивому тону незаметно улегся и больше не поднимал головы. Я сама не заметила, как втянулась в разговор и начала посматривать на алтарь с возросшим интересом.

– Логично предположить, что солнце дает жизнь всему, начиная от букашек и растений, в темноте мы бы вряд ли сумели выжить, замерзли. Раньше солнце, а соответственно и огонь считались священными.

Голос немного потеплел, видимо не думал, что я попытаюсь вникнуть в его объяснения:

– Достаточно прозаично, но, тем не менее, общий смысл верен. Солнце и огонь священны так же, как и то, что дает и охраняет жизнь. Крест, это и то, и другое, и четыре стороны света, четыре стихии, четыре сезона. Непрерывное движение и именно здесь, где соприкасается Время и Пространство, берет свое начало храм, посвященный Творцу, что дал нам этот мир. Орден охраняет изначальный порядок, который был завещан. Его Устав ни разу не переписывался, хотя охотников находилось немало. И год от года, становится все труднее сдерживать молодых да ранних, тех, кто стремится своей горячностью наломать дров.

Он говорил и говорил, а я понимала каждое слово, поскольку все сказанное было обращено именно ко мне. Я ведь пришла в чужие для себя порядки и не желала подстраиваться под них. Но ведь это было связано не с тем, что моя гордость пострадает от этого, просто я знала, что иначе потеряю себя, а с этим и смысл жизни. Вставать каждое утро только потому, что надо умыться, причесаться поесть и что-то сделать, потому что все что-то делают?

Голос ведь не зря завел разговор именно про это, только чудом пока избегая темы смирения и гордыни, и как ему объяснить понятными словами то, что творилось у меня на душе, я просто не знала. Конечно, со стороны это, кажется, как юношеское старание грести все под себя, потому что молодость все исправит, она жаждет двигаться вперед, неважно, с чем и куда. Но ведь это было не так! Я просто хотела сохранить свой мир и если он кому-то покажется более живым и осмысленным, чем его, я буду только рада поделиться.

Так и найдя правильных слов, я все же попыталась защитить свои позиции:

– Вы сказали, что общий смысл верен, но не все понимают важность этого движения. Но ведь старшие рыцари, опытные магистры и прочие братья по Ордену, должны наставлять таких молодых и горячих. Без их силы и энергии все придет в запустение и для кого тогда хранить этот мир? Движение и жизнь устроены так, что старое должно уходить, а на смену ему приходит все новое. В ваших силах научить и поддержать юных соискателей, чтобы они не рушили, а приумножали.

– А что готова делать ты, впитывать основы и приумножать или начать все заново, что проще?

Я усмехнулась:

– Зачем изобретать велосипед? До нас уже все давно придумано, я могу только найти то, что мне по душе и жить этим.

– Так почему не живешь, если здесь есть все, чем жить. Твоя душа в смятении и покоя впереди нет, как можно хранить и оберегать огонь, дающий жизнь, когда ты сама не знаешь, ради чего живешь?

Я несогласно развела руками:

– В смятении не душа, а разум, потому что со смыслом и идеями я согласна, а вот исполнение, выходящее за стены Ордена, сильно хромает. Я храню этот огонь доступными мне способами и хочу делать еще больше, но для этого мне нужна поддержка, одной ничего не сделать.

– Ради чего ты живешь?

Вопрос был поставлен прямолинейно. Отвечать надо сразу, не задумываясь, и я так и сделала:

– Ради света, ради любви, быть тем самым форпостом для того, кто слабее меня, прежде чем он упадет. Я не знаю, как можно помочь душевно и материально каждому, но пробую сделать хоть что-то, спасая человеку жизнь. Каждый из нас в отдельности, это огонек, и все, кто находиться рядом, могут раздуть его до невероятных размеров, а может потушить. Я хочу сохранить это в себе, несмотря ни на что. Это не значит, что я влезаю в вашу систему, просто мне не хочется, чтобы сломали мою.

Голос слушал меня внимательно, хотя я говорила сбивчиво и долго подбирала слова, а когда я закончила, спросил:

– И что ты будешь делать, если не пройдешь сегодняшнее испытание?

Сердце неприятно кольнуло, об этом думать не хотелось, но пришлось отвечать:

– Я буду продолжать стараться помочь каждому, если увижу, что ему это надо. Дело не только во врачебной этике, просто по-другому я не понимаю, как можно жить и пройти мимо.

– И ты думаешь, что в Ордене так думают все?

Наверное, мне показалось, но в голосе невидимого собеседника прозвучала какая-то горечь, словно он сам жалел, что задал такой вопрос.

– Вряд ли, обычно беспрекословная вера в добро проходят у молодых людей, когда они переживают первые серьезные трудности. Главное не обозлиться и не сломаться, мне кажется, вместе, сообща это проще сделать, когда видишь пример своего товарища, чем в одиночку. Я пришла потому, что мне нужна эта поддержка, я не хочу плутать здесь одна.

Вдруг передо мной мелькнул и исчез алтарь, а лунный свет заслонился то ли тучей, то ли еще чем-то, я не поняла, поскольку в зале резко похолодало и потемнело. Голос тоже молчал, и что делать в этой ситуации я просто не знала. Позвав своего собеседника несколько раз и поняв, что сеанс окончен и нужно было как-то выбираться, или сесть и ждать неизвестно чего, но, конечно же, я выбрала первый вариант.

Выставив вперед руки, я отправилась искать выход на ощупь и нашла, наверное, спустя только полчаса, причем дверь, на которую я косилась в самом начале, мне удалось нарваться в совершенно другом месте. Решив, что куда-нибудь она меня все-таки выведет, я решительно толкнула ее вперед.

В глаза ударил яркий свет и, прикрыв их ладонью, я решительно шагнула вперед. Преодолев световое препятствие, мне, наконец, удалось разглядеть, куда же меня занесла моя неугомонная натура.

– Добрый вечер, – вежливо кивнула я трем молодым людям, которые с самым блаженным видом сидели в удобных на вид креслах.

Комната была не большой, без окон и освещалась лишь небольшим магическим шаром, который сам по себе висел под самым потолком. Мужчины переглянулись между собой и, не сговариваясь, встав, направились ко мне. Если это мое испытание, то можно даже не рыпаться, потому что мне точно их не победить.

Робко улыбнувшись, я попыталась решить дело миром.

– Может, поговорим?

Глава вторая. Верный недруг

Глава вторая. Верный недруг

Разговаривать они не хотели, продолжая меня разглядывать с каким-то странным интересом. Думаю, если бы им дали микроскоп, и они знали, что с ним делать, то меня быстренько разобрали бы на материал для исследований. Иначе затем так пристрастно разглядывать мою персону, хотя сейчас там особо не было на что любоваться.

Вперед, растолкав двоих долговязых парней, облаченных в кольчуги очень дорогой, тонкой работы, судя по всему, эльфийской, вырвался парень с задорно блестевшими серо-голубыми, слегка раскосыми глазами. И даже несмотря на темные вихрастые волосы, которые вопреки закону притяжения торчали во все стороны и загорелую, шоколадную кожу, он был чертовски похож на отъевшегося лиса. Детские ямочки на чуть полноватых румяных щеках, походная одежда темно-рыжего цвета только добавляли сходства с этим зверем. Ростом паренек был почти с меня, что значит гораздо ниже других представителей сильного пола, но судя по широкой радушной улыбке, данное обстоятельство его нисколько не смущало.

– А я вас заприметил еще у ворот и даже ни минуты не сомневался, что вы окажетесь в числе тех, чью кандидатуру одобрит Оракул, – молодой человек почтительно склонил передо мной голову.

Этого я никак не ожидала, заранее приготовившись к тому, что многие соискатели, да и просто члены Ордена будут плевать мне вслед. Разумеется, когда я этого не вижу, мы ведь все из себя исключительного приличные люди с высокой культурой. Но больше всего меня смутила фраза о том, что я уже оказалась в числе тех, кто прошел испытание, потому что раньше мне казалось, что эта беседа была только подготовкой к какому-то важному действию.

Я уже открыла рот, чтобы уточнить этот вопрос, но молодой человек, едва касаясь моего локтя короткими пальцами с широкими фалангами, осторожно отвел меня в сторону, оставив тех двоих на месте. Мужчины переглянулись, но настаивать на нашем обществе, к счастью, не стали и вернулись в свои кресла. Конечно, какой-то откровенной агрессии они ко мне не проявляли, но не нужно было быть эмпатом, чтобы понять, что мне здесь более чем не рады. Да и плевать, я не мешок с деньгами, чтобы все падали от моей персоны в обморок от восторга.

– Не поверите, но на самом деле я давно мечтал с вами познакомиться, – понизив голос до интимного шепота, пробормотал парень, – и когда месяц назад отец сказал, что в этом году сама Ярослава Краснословская, приемная дочь Великого магистра, прибудет в Миравет, я готов был пуститься в пляс. Меня остановило только то, что это бы странно выглядело, но я, правда, очень рад видеть вас здесь.

Понятия не имея, откуда обо мне мог узнать человек, которого мне никогда до этого момента не доводилось видеть, я растерянно пробормотала:

– Ну, хоть кто-то рад меня видеть в этой обители.

Мужчина обаятельно улыбнулся, продемонстрировав мелкие, но ровные и острые зубы:

– Не думайте ни о ком плохо, Ярослава, просто вы первая женщина в истории Ордена, которая решилась пройти через жесткий отбор в ряды рыцарей, а это знаете ли, колоссальный вызов обществу. Сегодня вы присоединяетесь к храмовникам, а завтра поднимется вопрос о женских правах повсеместно. Мало кому может понравиться, что его супруга, сестра или дочь, начнет свободно изъявлять свою волю, не посчитавшись со старшим в семье. Куда мы скатимся?

Я сморщилась от подобного заявления, потому что не собиралась нарушать местные традиции и устои, боже упаси ввязываться в столь неблагодарное дело. На самом деле меня интересовала только моя собственная свобода и жизнь, а остальные могут вариться в своем котле сколько угодно, если им так нравится. Я не спасительница мира, да и кому помогать: здесь все устроено так, что никому ничего не надо, а женщин вполне устраивает та жизнь, которая спокойно течет уже много веков без изменений.

– Никуда вы не скатитесь, а если и катитесь, то меня это не интересует, – заверила я собеседника в своих самых честных намерениях, – мне это нужно только для себя, так что не беспокойтесь, никого больше это не коснется и толп девиц, желающих попасть в эту обитель, вы вряд ли когда-нибудь увидите. Лучше скажите, откуда вы так хорошо осведомлены обо мне?

Молодой мужчина хитро сощурил глаза, ни дать ни взять, упитанный хищник, развалившийся после удачной охоты и ужина у себя в теплой норке:

– В мире мы насчитаем не больше пяти десятков переселенцев из других параллелей, и моя семья давно занимается изучением вашего феномена, вы не первая, кто в первый год своей жизни у нас так громко заявил о себе. Поэтому за иномирянами принято следить на государственном уровне и мне бесконечно жаль, что вы уже выбрали для себя гражданство. Я бы с удовольствием пригасил вас к нам, в Южные земли.

Услышав это, я не удивилась, но категорически запротестовала:

– Вы, наверное, меня с кем-то путаете, потому что я не только не заявляла о себе, но тихо сидела в стенах аз-Зайтуна и старалась хоть что-то понять о себе и разобраться в происходящем. Так что мне не до ваших придворных игр, уж извините.

Моя горячность нисколько его не убедила, даже напротив, развеселила. Мы как раз отошли в противоположный от других соискателей угол, и любезно поддерживая меня за локоток, он помог мне присесть на свободный, грубо сколоченный дубовый стул. Расположившись напротив меня, Лис, как я окрестила его про себя, шепнул:

– Леди Ярослава, вы могли даже просто уйти в монастырь и не высовываться оттуда, но о вас все равно бы говорили хотя бы из-за участия в вашей жизни таких одиозных фигур, как сэр Озрельн, наш Великий комтур и правой руки Великого Инквизитора, господина Гаспара де Кирога. Ох, не спорьте, по вашим глазам вижу, что вы хотите опровергнуть степень их попечения о вас, но вы же не будете отрицать, что лично знакомы с каждым из них?

Меня все больше и больше увлекала подобная осведомленность моего собеседника, особенно если учесть, что он так ловко повернул разговор, что «забыл» представиться и я понятия не имела, перед кем открываю душу. А ведь в этом мире надо быть очень осторожной, иначе потом можно получить ворох проблем, с которыми уже не справишься.

– Давайте не будем вводить друг друга в заблуждение, – вместо ответа улыбнулась я не менее широко, нагло используя жест собеседника, – и называть меня леди тоже не надо, я не знатного происхождения и моя фамилия не значится в ваших списках, как дворянская.

– Насколько помню, вы дочь одного из известных исследователей, а при жизни он был из довольно богатого рода виконтов Эрве.

– Я от нее уже один раз официально отказалась и не горю желанием возвращаться к этому вопросу.

Услышав эту ненавистную фамилию, я против воли поджала губы: именно из-за родственничков меня и вытащили сюда менее чем год назад и едва не отдали на съедение некромантам, которые решили, будто я могу и хочу занять свободное место в высшей иерархии секты. Стать той же, кем и был виконт Эрве, в мире более известный как некромант и врачеватель Лукос Шимаре.

Именно тогда я и познакомилась с Инквизицией и, в частности, их кардиналом, надо сказать, очень неприятный был тип, но дело свое знал и изловил на своем веку немало некромантов. Раньше я думала, что инквизиторы воюют против нечистой силы и с успехом сжигают на костре ведьм, но здесь они заняты поимкой более опасных существ: низших демонов, паразитирующих на живых и некромантов, которые ставят запрещённые опыты с кровью и телами почивших.

Разговаривать о своей жизни мне не хотелось, я не имела привычки выкладывать всю информацию первому встречному, поэтому спросила прямо и без стеснений:

– Вы кто такой?

Серо-голубые глаза собеседника маслянисто блеснули:

– А я разве не представился? Мое имя Раймунд Тулузский, граф Лангедлока, что находится в Южной Франкии, моя семья всю жизнь положила на борьбу с суровыми методами работы Инквизиции. Нам никогда не нравилось, что они суют свой нос в дела практически всего мира, для этого есть Орден, оплот закона и порядка. Так что, когда всплыла ваша персона и мы узнали, что Инквизиция присматривает за вами так же, как и Верховный Магистр, мы не могли не наблюдать за вашей жизнью. Теперь понимаете мое восхищение? Вы так ловко отделались от назойливой опеки кардиналов, что навеки покорили мою семью.

Честно говоря, я ничего не понимала, но имя мне было очень знакомо и когда мне удалось понять, откуда именно, то едва не вскочила на ноги:

– Раймунд Шестой, тот самый?

– Меня иногда так называют, – мужчина продолжал улыбаться, но уже с изрядной долей настороженности, – но откуда вы?..

– Не берите в голову, – тут же махнула я рукой, – просто в моем мире был такой суровый мужчина и он боролся с Ватиканом, прямо как вы сейчас с Инквизицией… Так что там с Оракулом? Признаться, я не поняла, мы все только что прошли испытание или вы пошутили?

– Да, Ярослава, всего четверо соискателя из доброй сотни претендентов прошли через испытание Оракулом, – спокойно подтвердил Раймунд, – сидя в этом помещении уже много часов, мы слышим, как те, кто не смог справится, уходят через другую дверь. Многим не повезло.

– Не четверо, а трое, – недовольно проворчал кто-то, услышав, о чем мы говорим, – господа, не будем же мы всерьез считать эту девушку за одного из нас?

Слушая эти провокационные разговоры, я могла только сидеть на своем месте и улыбаться. Какая уже разница кто и что думает по поводу моего нахождения здесь, это уже ни на что не влияет. Я слышала уже много подобных слов в свой адрес, чтобы успеть стать равнодушной ко всему этому. Главное, мое личное отношение к Ордену и желание присоединится к рыцарской касте, а плевки – так это все от бессильной злости и зависти, хуже, если бы никто вообще не реагировал на мое присутствие.

– Не «не повезло», а не достойны! – буркнул взрослый мужчина с плоским лицом, – Оракул хоть и изменил форму испытания, но он все равно никогда не ошибается и избирает только достойных. За последние шесть лет только восемнадцать соискателей из двадцати тысяч испытуемых, были допущены до торжественного возведения в рыцари Ордена Солнца, поэтому, если Оракул решил, что она лучшая, значит, это должны принять и мы.

Это было сказано таким уверенным тоном, что спорить с говорившим никто не решился, ну и, конечно же, я тоже не стала этого делать, не мои это разборки. Жаль, что Оракул общался только с кандидатами в рыцари, потому что если бы через него проходили все, кто желает вступить в ряды Ордена, то может, среди храмовников не было бы мерзавцев и предателей.

Знала я одного такого лично, который не только с большим удовольствием брал взятки, но и однажды украл из обители храмовников артефакт – чашу Сангреаля, по совместительству мою родовую реликвию. Тот артефакт был достаточно своенравен, имея все признаки живой разумной души и даже пугал меня, поэтому в один прекрасный момент я решилась и бросила его в печь кузницы, где он благополучно и расплавился. Облегчение, которое я испытала в тот момент, просто не передать словами…

К счастью, никто кроме меня и моей лучшей, да и, пожалуй, единственной подруги, про это не знает. Иначе бы Орден и Инквизиция, быстро найдя общий язык между собой, линчевали бы меня без суда и следствия за уничтожение столь бесценного предмета. Но артефакт, который исцеляет болезни людей, но при этом кларет жизненную силу из хозяина и подчиняет его себе, должен был быть уничтожен. Что я с успехом и проделала, не желая стать бесплатным приложением к магическому артефакту. Здесь надо менять принципы медицинской помощи, а не лечить магическими предметами чьих-то богатых отпрысков, забывая про всех остальных, а именно это бы меня и заставили сделать, если бы узнали, что Сангреаль попал ко мне в руки окольными путями. Ненавижу халяву, веру в собственную исключительность и когда меня пытаются заставить сделать то, чего я не хочу.

– Как изменили? – хмуро поинтересовалась я, не понимая, что здесь вообще происходит.

Мне-то показалось, что я просто пообщалась с интересным собеседником, так сказать перед началом самого испытания, но, похоже, что это и было тем самым испытанием. Чудеса.

– Насколько мне известно, претендент на звание рыцаря Ордена должен пробыть в каком-то специальном темном зале всю ночь и суметь преодолеть те искушения, что пошлет ему Оракул. Но уж никак не проводить беседу с ним самим!

– А вот так, – с сочувствующей улыбкой отозвался Раймунд.

Хорошо, что кроме него разговаривать со мной больше никто не стремился, более того, все старательно делали вид, что это именно я не достойна общения с ними, но при этом они были повернуты в нашу сторону, чтобы имелась возможность услышать все, о чем мы говорим. Вот ведь люди пошли, им и зазорно перекинуться со мной парой слов, чтобы вдруг не уронить свой престиж, но и удовлетворить любопытство тоже хочется. Даже в этом месте в почете двойные стандарты, когда уже мне на пути будут встречаться чистые душой и помыслом люди?

– Как? – не давая увести разговор в другое русло и вцепившись в мужчину как репейник, уточнила я.

Раймунд тяжело вздохнул, наверное, он уже пожалел, что связался со мной:

– Изменение испытания проведено по просьбе Великого Комтура, потому что он не может находиться здесь целый месяц, а именно столько раньше длились испытания, желающих-то попасть на такое престижное место много. Вот Оракул и придумал входить с каждым соискателем в личный контакт, и кто ему приглянулся, кто сумел ответить на все его вопросы, попадает в это помещение, где мы сейчас с вами и отдыхаем. Но на самом деле это только начало, потому что дальше нас ждет беседа с сэром Озрельном, и именно он будет принимать окончательное решение, оденет ли соискатель золотые рыцарские шпоры или нет.

Сказать, что это было для меня ударом, не сказать ничего. Вернер никогда в жизни не допустит, чтобы я вошла в ряды храмовников, как рыцарь. Простым обслуживающим персоналом – пожалуйста, ему даже будет интересно понаблюдать за этим и не упустить возможности прокомментировать, но подарить женщине привилегии рыцарского сословия, да ни за что! Тем более после некоторых событий мы с ним не общается, то есть вообще, только вот теперь обратного пути ни у него, ни у меня, не было.

Мое молчание Раймунд Тулузский воспринял по-своему и взял безвольную ладонь в свои крепкие мозолистые руки, сделал вид, что поцеловал ее: я была без перчаток, а касаться неприкрытой кожи женщины на людях, было верхом неприличия, причем он опозорил бы этим жестом именно меня, а не себя. Оценив деликатность, с которой он подошел к моему утешению, я слабо улыбнулась.

– Мне странно, что вы не радуетесь, что оказались достойной Оракула, – полувопросительным тоном проговорил будущий рыцарь, а сомнений в том, что он с блеском пройдет беседу в Вернера, у меня не было.

Задумавшись над некстати свалившимися проблемами, я уклончиво проговорила:

– Конечно, я рада, просто мне казалось, что Оракул здесь нечто вроде святыни и его слова, это истина в последней инстанции, а теперь нам всем придется ждать еще и второго этапа. Жаль.

Молодой человек, стараясь пригладить торчащие во все стороны вихры, хохотнул:

– Так-то оно так, но и воли Великого комтура никто не может ослушаться, вы же его видели. Попробуй ему не подчиниться: это из области невероятного.

Самое смешное, что он прав, Вернер прирожденный руководитель, жесткий и цепкий, стоит такому хоть раз попасться в руки, то все, пиши – пропало, он обязательно вытрясет из тебя душу. На мне как-то он тоже пытался опробовать свою железную хватку, но я, зная подобный тип людей, вовремя осознала размер грозящей мне опасности и быстренько сбежала, за что мне совершенно не было стыдно.

– Хорошо, но почему он долго не может находиться при испытуемых? – никак не могла понять я, хоть и чувствовала, что это очень важно.

На это мне собеседник ответить уже не мог, потому что, к сожалению, не владел информацией в полной мере, зато тут же слово вставил один из тех, кто активно грел уши во время нашего разговора:

– Великий Магистр при смерти, вы разве не слышали про это? Так что сэр Озрельн, будучи его воспитанником с самых малых лет, старается не отходить от него.

– Как при смерти?

Воистину, сегодня просто день открытий! С Магистром мы тоже не поддерживали отношений, да и видела я его всего лишь раз, когда очутилась в Хаадраде и тыкалась из угла в угол, как слепой котенок. Тогда он и произвел на меня неизгладимое впечатление: пожилой, но еще крепкий мужчина с горящим интересом к жизни, такой жажды ко всему новому не всегда даже у молодых можно встретить. Сколько благодаря хитрым манипуляциям и расставленным на меня сетям, он попил крови, просто не счесть.

Да, я знала, что он несколько месяцев назад слег с каким-то недугом. Только занимаясь своей жизнью и решением насущных проблем, я малодушно не стала интересоваться деталями, пустив все на самотек. Вот только сейчас мне было бесконечно стыдно за упущенное время, ведь вполне возможно, что мои знания чем-то да могли помочь.

Смешно сказать, но некоторое время назад я была готова даже проклясть Магистра и даже считала его своим личным врагом. Это потом прошло время: сначала месяц, затем полгода, а потом еще несколько месяцев и я стала ценить то, что на самом деле сделал для меня Отто фон Керпен. Без него я бы ни за что не нашла столько друзей, настоящих, а не просто тех, с кем можно хорошо провести время. Я уж не говорю о том, что поняла, что собой представляю и даже умудрилась влюбиться в совсем не подходящего мне персонажа. Чтобы стать счастливой и по-настоящему оценить этот дар, иногда стоит потерять свою прошлую жизнь, поставив все с ног на голову.

– Я бы и рад просветить вас на этот счет, но… – говоривший осекся, глядя на то, как в комнату, через потайной ход вошел безликий храмовник.

Безликий потому, что как я его не старалась разглядеть, но лица запомнить так и не смогла, мужчина оказался счастливым обладателем абсолютно невнятной внешности. Такому надо идти в шпионы, где он был бы не заменим. Единственное, что отложилось у меня в голове, так это то, что мужчина носил сюрко с золотым крестом прямо поверх стеганого кафтана, с кожаным плетеным поясом.

Он оглядел притихших соискателей ничего не выражающим взглядом и нашел меня. Почувствовав себя крайне неуютно, я сразу припомнила все свои грехи, но могла поклясться, что именно с ним нигде не пересекалась, а значит и обидеть никак не могла. Только храмовник все равно продолжал смотреть так, будто я ему по-крупному задолжала.

– Я полагаю, что Ярослава это вы?

Не слыша собственного голоса, я хрипло просипела:

– Правильно полагаете.

Он кивнул, бросил «идите за мной» и пошел обратно к проходу в стене. Сглотнув и едва успев ответить на вскинутый в мою поддержку кулак Раймунда, я торопливо побежала за ним. Коридор, по которому суровый мужчина вел меня, был очень узким и предназначался для одного человека, вдвоем здесь уже не развернешься. Мы, то поднимались, то опускались, но по ощущениям, постоянно шли по кругу. Наконец, он притормозил около неприметной двери, мимо которой я бы проскочила, даже не обратив внимания, она даже по цвету сливалась со стенами.

– Вам сюда.

Храмовник прошел чуть вперед, бряцая коваными сапогами и освобождая мне место для маневра, выжидающе замер, изредка бросая косые взгляды. Не удержавшись, я все-таки поблагодарила его за составленную мне компанию, хотя с таким мрачным типом, как он, будь моя воля, даже в один общественный транспорт не села бы. Своим откровенным пренебрежением и недовольством он портил мне всю ауру.

С быстро бьющимся сердцем я толкнула дверь и, не дожидаясь приглашения, просочилась внутрь. Это не было актом наглости с моей стороны, просто я боялась, что если услышу голос сэра Озрельна старшего, то подожму хвост и убегу обратно и плевать, что там подумают остальные.

Он видимо чего-то такого ждал, потому что вскинулся сразу, стоило мне войти, хотя двигалась я бесшумно. За то время, что мы с ним не виделись, мой старый знакомый сильно изменился. Он по-прежнему был сильным, мощным мужчиной лет тридцати на вид, только теперь носил сильно отросшие темные волосы в низком хвостике, а под серыми глазами, смотрящими на тебя практически все время с непередаваемой суровостью, пролегли глубокие тени. Но это можно было объяснить, с болезнью Верховного Магистра все храмовники переживали не лучшие времени.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю