Текст книги "«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Увы, «принцесса на обочине» – это пожизненная роль Кристины-статистки, незваной гостьи, лица из толпы. Ненавидя себя и все вокруг, она кинулась прочь. Не разбирая дороги, натыкаясь на камни и кусты, неслась в темноту. Волосы цеплялись за какие-то ветки, саднило колено, ободранное о корявый пень, от боли разрывалось сердце… Ах, как хотелось вопить, обвинять, причитать, жаловаться, мстить, сводить счеты… Но она лишь закусила губы, не отирая бегущие по щекам злые слезы.
Выбравшись на знакомую аллею, Кристина остановилась, переводя дух. Праздник остался позади, перед ней открывался пронизанный голубоватым лунным светом коридор, ведущий к вершине холма. Шеренги старых кипарисов вытягивали свои черные верхушки прямо к звездному небу, словно взывая к прощению. Звонкая от стрекота цикад тишина, светящиеся во мраке белые цветы, мириады звезд – торжественно и покойно, как в храме. И словно видишь себя со стороны, нет, сверху – с сияющей, бездонной высоты – крошечную, потерявшуюся в мирской суете, частицу Вселенной. Кристина глубоко вздохнула, запрокинув к небу лицо и поклялась себе быть доброй и мудрой. Мстить и жаловаться она не станет. Но никто не сможет помешать ей жалеть себя.
Кристина поднималась все выше, зная, что аллея выведет к круглой площадке, обсаженной кряжистыми карликовыми деревьями. В кольце их ветвей, сохранился полуразрушенный фонтан – нелепый и трогательный в своей обветшалой роскоши. Четыре каменных грифона, грозно взирающие во все стороны света, держат в когтистых лапах овальную чашу, из которой когда-то стекали вниз, образуя маленький водопад из прозрачных струй. Попав сюда впервые, Кристина обрадовалась, сумев разобрать на обломках чаши высеченную по краю надпись: SE NON E VERO, E BEN TROVATO – «если это и не верно, то все же хорошо придумано». Она возликовала, словно встретила старого друга, поддержавшего в трудную минуту. Оказалось, что старый фонтан лгал ей.
Уже издали Кристина услышала журчание. Прибавила шаг, вышла к площадке и не поверила своим глазам: в кольце сплошь покрытых бело-розовыми цветами низкорослых яблонь стоял возродившийся фонтан. Гордо нахохлившиеся грифоны крепко держали полную воды чашу, накренив её так, чтобы прозрачные струи падали прямо на камни, дробясь на сотни быстрых ручейков. «Если это и не верно, то все же хорошо придумано» – ощупала руками Кристина едва заметную сейчас, но старательно восстановленную надпись. Что хотел доказать высекавший на камне эти слова? Что привлекло того, кто вернул жизнь старым обманщикам-грифонам?
«А может быть, это ты плохо придумала свою любовь? Может, ты в чем-то ошиблась, Тинка?» – она присела рядом с грифоном и, опустив ладони в воду, прижалась лицом к прохладному, шершавому камню. Тихо журчали струи, вторя звенящим в кустах цикадам. Парк казался заколдованным царством. На глянцевой листве лежало лунное серебро, цветущие деревья источали сладковато-пряный аромат, а прозрачные вуали тумана, повисшие среди деревьев, навевали образы шекспировского «Сна в летнюю ночь» – эльфов, лесных духов, резвящихся в любовном дурмане.
Кристина закрыла лаза, растворяясь в волшебстве этой последней южной ночи. Она должна была проститься с парком, небом, водой. Забыть навсегда сон, подаривший ей Санту…
Рядом хрустнули ветки, раздирая стену кустарника, из темноты шагнул в лунный свет мужчина. Кристина вскочила, сдержав крик: снова явилось к ней обманчивое видение – высокий красавец с упрямым, будто рассеченным подбородком над крахмальным воротничком. Только теперь он вышел не из серебристого «мерседеса», а из темного парка, и смотрел на неё виновато и нежно, словно опоздал на важное, давно назначенное свидание.
– Извини меня, дорогая! Что случилось, ты плачешь? – Взяв её за руки, Санта тревожно всматривался в лицо девушки. – Тебя кто-то обидел?
– Никто… никто, – голос Кристины дрожал, испуганно озираясь, она пятилась назад, не в силах разделить реальное и воображаемое.
Что же это? Она хотела увидеть его, заклинала о встрече душистую ночь – и он явился! Не из праздничного зала – из мира горячечного, страстного вымысла… Кристина сжала виски и, неотрывая от Санты округлившихся глаз, попятилась. Несколько секунд стояла как вкопанная и охнув рванулась в кусты.
– Эй, ты куда? – Санта поймал её руку и крепко сжал пальцы. – Что произошло, детка? Я искал тебя в зале, в твоей комнате, обегал весь парк… Что ты здесь делаешь?
– Ничего… Я прощалась. Завтра уезжаю. Мне надо сочно вернуться домой, – пробубнила она, не глядя ему в лицо.
– Ты скучаешь о ком-то? Все это время я видел тебя печальной. Твой возлюбленный остался в Москве?
– Нет, синьор следователь. Он здесь, – сказала Кристина, не уверенная, к кому обращены её слова – реальному Санте или рожденному воображением герою.
– Где? – Санта огляделся. Кристина рассмеялась, стряхивая оцепенение.
– Раньше ты был догадливей, маэстро Бельканто… Тебе, кажется, пора на сцену! – напомнила она.
– Давно пора. Уже начали ужинать без Мендельсона. Это неважно Коловисимо в ударе – там такое веселье!.. Но я искал тебя, девочка. Нам надо вернуться. – Дай мне руку – пойдем! Пойдем же, вот так…
Подхватив Кристину под локоть, Санта повел её к дому. Она брела, как во сне, тщетно пытаясь понять нечто главное.
– Ты даже не удивился, что я уезжаю? – вдруг остановилась пораженная этой мыслью Кристина.
– Прости, я думал о другом. – Санта преградил ей путь и, почти касаясь губами лба, тихо сказал. – Я прошу сейчас тебя о двух вещах, обещай не отказываться.
– Обещаю. Но бриллиантов у меня больше нет.
– Поцелуй меня!. – Он поймал её за руки и сжал запястья.
– Что?! Ты серьезно?
Кристина вгляделась в склоненное к ней лицо. Но не заметила и тени насмешки – лишь напряженное ожидание и любовь. Любовь? Увы, это может привидеться лишь в полумраке подмосковной дачи и обманчивом свете южной луны… Но как бешено заколотилось сердце, как закружилась голова…
Потянувшись к Санте всем телом, Кристина опустила веки. Полуоткрыв мгновенно пересохшие как от жара губы, она кинулась в этом поцелуй, как кидаются в омут: на последнем вздохе, последнем прощании с жизнью.
– Спасибо, девочка, – оторвавшись от нее, Санта едва перевел дух. Как раз то, что требовалось доказать… А теперь вторая просьба: пожалуйста, будь добра, зови меня Рома. Ведь ты уже однажды обещала, прошептал он, жарко дыша в шею.
– Обещала, но не смогла. Это очень ответственно – все равно, что назвать любимым.
– Разве это слово подлежит запрету?
– По отношению к чужим поклонникам и женихам.
– Хорошо, – резко отрубил Санта. – На этом просьбы кончились. Выслушай теперь распоряжение. Ведь ты пока на службе и никто не увольнял тебя. Санта принял начальственную позу. – Сейчас я пойду на сцену, а ты вернешься к себе в комнату, быстренько приведешь себя в порядок и последуешь за Луиджи. Он знает, что надо делать… Предстоит разыграть маленький спич и мне понадобилась достойная партнерша. Не приглашать же, действительно, носатую горничную! Я все же эстет, а тем более – Коло. К тому же, помнится, кой-какие трюки нам здорово удавались.
– У вас, что, намечено эротическое шоу? – усмехнулась Кристина.
– Я имел ввиду развязывание веревок зубами и прыжки с высоты.
– Спасибо за лирическое воспоминание. Только я сегодня не в спортивной форме.
– Довольно перепалок, детка. Мы оба на службе. Заканчиваем разминку, пора браться за дело. – Санта подтолкнул девушку к подъезду домика прислуги, прошептав вслед. – Слушайся Луиджи, детка. До встречи на сцене!
– На сцене?! – нерешительно остановилась Кристина.
– Естественно. Не в сарае же, на самом деле! Да не дрейфь – роль пустяковая. Основной исполнитель – я. Тебе лишь надо вынести и подать мне свиток бумаг. Артистично и грациозно, конечно, как умеешь это делать лишь ты.
– Приказы у тебя получаются лучше, чем лесть. – Обдав Санту насмешливым взглядом, Кристина скрылась в подъезде.
У Луиджи, поджидавшего её в полном парадном облачении возле двери комнаты, был растерянный вид. Заметив девушку, он взглянул на часы и быстро перекрестился.
– Слава Деве Марии, что не оставила нас без помощи… Прошу вас, деточка, сделайте над собой маленькое колдовство, вы это умеете. Там все приготовлено. Я жду вас здесь, веселую и прелестную, как бабочка!
После того, как Кристина вошла в комнату, Луиджи приложил ухо к двери, прислушиваясь. Тишина. Он снова посмотрел на часы и деликатно поскребся в дверь:
– Синьорита, если можно, ради Бога – недолго.
В комнате было тихо.
Присев на краешек кровати, Кристина недоуменно рассматривала лежащее на ней вечернее платье – брабантское кружево глубокого черного цвета стоило, конечно, колоссальные деньги. Дивный покрой, обнажающий плечи и спину… Длинные перчатки из тончайшего бархата лилового тона, такие же туфельки и широкий кушак, предназначенный для фантастического банта.
«Господи!» – она отшатнулась от зеркала, увидев свое бледное, заплаканное лицо. И уже после этого заметила расставленный на столике гигантский набор парфюмерии и косметики с магической меткой CD.
Можно ли было устоять перед возможностью превратиться в фею, блеснуть напоследок яркой звездой? Уж слишком долго она изображала замарашку. Долой форму горничной и туфли на плоской подошве, быстренько в душ – холодный и обжигающий поток попеременно. И снова – зеркало. Умело работают пальцы, нанося на кожу волшебные дары парфюмерных мастеров. – «Спасибо за отличную школу, Джено», – мысленно поблагодарила Коруги Кристина. И вот кожа розовеет, приобретая золотистый цвет, соблазнительно выступают очертания пухлых губ и удивленно смотрят огромные ореховые глаза из-под таинственных, пушистых ресниц. Чудо! Платье тоже – как раз впору, будто шили по специальной мерке. Свободные линии не подчеркивают талию. Секунду поколебавшись, Кристина перебросила через плечо широкую ленту кушака, завязав на бедре шикарный, с ниспадающими концами бант. Натянув перчатки, она освободила от заколок волосы и уже на ходу, всовывая ноги в туфельки, надушила затылок и шею. Глаза лихорадочно блестели, и в какой бешеный галоп припустилось сердце!
– Фу, ох! Святая Мария… потрясающе! – Луиджи остолбенел при появлении девушки, растерянно разведя руки. Но тут же спохватился и подставил Кристине локоть. – Цепляйтесь крепче, голубушка. Я проведу вас потайными путями, нас не должны заметить раньше времени. Сюрприз, величайший сюрприз!
– А что я д-должна делать? – От волнения Кристина начала заикаться.
– Не беспокойтесь, все уже сделано.
Пройдя темный, пахнущий сыростью подземный коридор, они поднялись по лестнице и остановились. В разгоряченное лицо пахнуло свежестью. Впереди сиял прямоугольник света, а в нем, как на экране, сквозь пелену голубоватых лучей пробивались блеск праздника и тихое пение скрипок.
Кристина приблизилась к двери, выходящей прямо на сцену, устроенную в полукруглом портике, и зажмурилась, вцепившись в рукав дворецкого. За световой завесой в бездонной темноте угадывался зал с дышащими, шуршащими, любопытно перешептывающимися людьми. Как праздничные елки выступали из туманного мрака пирамиды горящих свечей в жирондолях. И вдруг они двинулись, словно начиная медленный хоровод. Луиджи вручил Кристине плотный свиток бумаг и шепнул, отдаляясь:
– Это вращающийся круг, как в театре, держитесь за канделябр.
Кристина пошатнулась, не найдя спасительного канделябра, и чувствуя, что сейчас свалится, вынесенная платформой на самый край сцены, взмолилась – «О, Господи!» И в то же мгновение её подхватили сильные руки. Как тогда, на крутом спуске к Тирренскому морю. Рядом стоял Санта. Он улыбался, протягивая Кристине букет. Пронесся шквал аплодисментов и струнный квартет заиграл что-то торжественное, величественное.
Но Санта не запел. Он прост прижимал Кристину к себе и слушал музыку. А когда девушка поднесла к лицу его цветы, поддержал её оседающее тело и крикнул за кулисы: «Шампанского, быстрее!»
Сделав два больших колко-обжигающих глотка, Кристина перевела дух. «Только бы не разреветься, только бы устоять», – заклинала она себя, впиваясь ногтями в похолодевшую ладонь. Но горячая рука Санты сжала её дрожащие пальцы, та самая рука, что минуту назад преподнесла громадный букет гиацинтов. Нет, – не ошибка, не сон, не мираж – горящее лицо Кристины погружалось в те самые, заветные, памятные цветы…
Когда оркестр умолк и Санта жестом остановил аплодисменты, воцарилась благоговейная тишина – все ждали заявления, которые обещал им в качестве сюрприза этого вечера граф Романо дель Форте, молодой хозяин обновленного поместья.
Он взял у Кристины свиток бумаг и, развернув его, начал читать… Золоченая печать на витом шнуре мерно раскачивалась в свете прожекторов. Кристина ясно услышала вздох изумления, пронесшийся над пиршественными столами. Она совершено не понимала, о чем идет речь, заботясь лишь о том, чтобы удержаться на ногах. А когда к ней подошла невысокая полная женщина, и достала из черного кованого ларца нечто сверкающее, нагнулась, подставляя шею.
– Будь счастлива, Кристи, будь счастлив, сынок! Да хранит вас Бог, дети! – Паола перекрестила стоящую в обнимку пару и гости разразились шквалом аплодисментов, криками восторга, свистками.
На сцену полетели цветы. Кристина опустилась на колени, собирая прохладные соцветия: повсюду вокруг – в корзинах, вазонах, в гирляндах над головой и прямо на полу под ногами – ворохи нежных, ароматных цветов. Ее благословенных гиацинтов…
Она пришла в себя от запаха ментола и камфары. Знакомый доктор Вернини натирал ей виски влажным тампоном. Кристина полулежала в кресле перед раскрытой в сад балконной дверью, из-за которой доносились возгласы веселящейся толпы и звуки старинного менуэта.
– Слава Мадонне, детка! Я так беспокоилась за тебя… Этот парень всегда любил морочить голову… Совсем не понимает, что с матерью своего ребенка надо обращаться очень осторожно. – Паола укоризненно покачала головой. – С первой беременностью совсем не так просто, как это кажется мужчинам.
Она старалась быть строгой, но зрелище сидящего на ковре у ног Кристины Романо умиляло почтенную синьору.
– Девочка, у нас с тобой только перерыв, – взмолился Санта. – Гости с нетерпением ждут жениха и невесту. Завтра мы станем супругами, а сегодня все узнали, что ты скоро родишь мне сына!
– Как… Мы… Санта? – Кристина не верила своим ушам, в которых нарастал ликующий звон.
– Ну вот, опять нужен доктор! Милая, я же все подробно рассказал на сцене. Ради всего святого, не плачь!
– Я… я ничего не слышала… Эти… эти цветы… – Кристина не могла говорить от слез.
– И «голубого принца» не заметила? – Санта поднес к глазам невесты висящий на её шее камень. – Он теперь – хранитель нашего семейного очага и будет стараться во все свои двадцать шесть каратов.
– Не торопись, сынок! Нельзя так сразу атаковать женщин, ты же не в футбол играешь… Давай, я объясню все толком… а гостям и без нас хорошо – праздник ведь только начался.
Паола подсела к Кристине и протянула ей бокал:
– Немного хорошего вина не повредит… Слушай, детка. Тебе, бесспорно, в одном повезло с мужем – с ним никогда не соскучишься. Говорят, это фамильная черта дель Форте… Федерико передал сыну свою потребность в сумасбродной любви. Любви, от которой теряют голову.
– Мама, Ларошфуко утверждал, что человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец. А я наделал много глупостей…
– Нет, сынок, безумств. Назовем это безумствами, – покачала головой Паола. – Я имею в виду, разумеется, не весь этот маскарад с сюрпризом, свидетельствующим о романтизме твоей натуры. Речь идет о другом…
Дело в том, Кристи, что Романо рос не только сумасбродным, но и чересчур гордым юношей. Он постоянно отстранялся от разговоров о наследстве. Но мой супруг оказался дальновидным. Пережив шок с Леонардо, он оставил не одно завещание, а два. То есть предусмотрел вторую часть, которая должна вступить в силу в случае несостоятельности первой. – Паола глубоко вздохнула и продолжила. – Часть семейного состояния, принадлежавшую его брату Федерико, Франко, естественно, передавал его сыну, то есть Романо. А «голубого принца» – в том случае, если Романо женится и воспроизведет потомство. Франко боялся повторения истории с сыном. Ему нужен был настоящий мужчина, продолжатель рода…
Во время судебного процесса я скрыла этот факт, так как наличие второго завещания навело бы следствие на мысль о корыстном участии в этом деле Романо и тебя, детка. Кроме того, ещё не были решены все формальности с Леонардо.
– Мама рассказала мне о наследстве после того, как я проводил тебя в Москву… И здесь я испугался… Испугался, что буду выглядеть как крез, покупающий себе женщину… Я не мог соблазнять тебя богатством, не убедившись, что по-настоящему нужен тебе… Потомки русских аристократов очень гордые люди.
Санта повернулся к Паоле:
– Хочу сообщить тебе, мама, что я не пошел по стопам отца. В моей женитьбе нет тени мезальянса. Кристина Ларина – отпрыск одной из мощных ветвей Шереметьевых. В московских архивах мне удалось разыскать подтверждающие этот факт документы. – Санта достал из бюро бумаги:
– Можешь изучить свою родословную.
– Не сейчас, милый. Сейчас я не способна, кажется, вспомнить и таблицу умножения… – Кристина, взяв Санту за руки, с сомнением пригляделась к нему. – Я плохо соображаю, но… Синьора Паола, объясните, пожалуйста, графский титул Романо дель Форте – это, конечно, игра?
– Действительно, девочка, когда Романо привез тебя сюда под предлогом работы у некого друга-графа, он ещё не знал, насколько удачным окажется его розыгрыш. – Паола прищурилась, прижав к лицу гиацинты. – Я никогда не обращала внимания на эти цветы… Они, вправду, чудесны, особенно так охапками… Видите ли, друзья мои, мы все должны быть благодарны Джованни Курбе. Комиссар взялся помочь мне в одном деликатном деле… Речь идет Леонардо – законном наследнике графского титула… Вопрос о титуле мог быть пересмотрен в случае умственной невменяемости наследника… Вы сами понимаете, что причуды Берберы Пьюзо дают на то основание. Но как медицинский факт… Так вот, уехав в Бразилию, эта дама ввязалась в сомнительные предприятия и скоро попала в полицию, а оттуда – в клинику для душевнобольных, где её и разыскал Курбе. Официальный диагноз – шизофрения, осложненная маниакально-эротическими психозами…
– Как это ужасно… – Помрачнел Романо. – Но если подумать о возмездии и божьей каре за смерть Франко, Риты, Вествуда – наказание не самое страшное.
– А представьте себе, как я была счастлива, когда Джованни Курбе привез мне документы, дарующие титул графа Романо дель Форте! Это произошло лишь вчера, накануне вашего праздника! Я восприняла все как счастливое знамение, прихватив сюда «голубого принца» и Курбе с его ребятами в качестве охраны.
– Стоит выпить шампанского! А ведь я разводил здесь все время антиаристократическую агитацию! Наверно, все же, в глубине души, гордый Санта обижался на провидение… Эй, детка, оказывается, я страшно тщеславен!
Романо протянул бокалы с шампанским дамам.
– За мою будущую супругу, графиню Кристину Шереметьеву дель Форте!
Кристина рассыпчато рассмеялась, откидывая на высокую спинку кресла кружащуюся голову. И вспомнила – что-то подобное она видела в какой-то оперетте: герои долго поют, обнявшись, а потом смуглый красавец во фраке, кажется, граф Люксембург, церемонно пав на колен перед обезумевшей от счастья невестой, провозглашает: «Цветы для моей супруги! Для вас, графиня!..» Гиацинты!..
– Ой, я же велела горничным украсить спальню розами! – спохватилась она.
– И правильно, дета, это сейчас то, что надо. Вам пора отдохнуть. Паола поднялась. – Я оставляю вас. Завтра ранний подъем – столько хлопот п поводу предстоящей свадьбы. Да, девочка, ты не возражаешь против церемонии католического венчания?
– В маленькой римской церкви под названием Санта-Кристи, – добавил Романо и Кристина почему-то сразу поняла, что именно в этой церкви молила она о защите и помощи в рождественский вечер. Вдыхая аромат ладана и белых лилий, не ведая, сколько испытаний и радости ждет её впереди.
– Я так благодарна вам, Паола, за Санту. За подлинное величие души, за настоящую материнскую любовь… Мне все время хочется плакать… простите… это от счастья.
Кристина поцеловала руку пожилой женщины и поняла, что делает это впервые в жизни.
Они не вернулись в бальную шумиху, но в банкетном зале согласно воле хозяина продолжалось веселье.
Санта на руках внес невесту в праздничную спальню и бережно пустил на бледно-лиловые покрывала. Присел рядом, не отпуская руку Кристины.
– Нам не нужен доктор?
Кристина отрицательно покачала головой, сияя сумасшедшей улыбкой.
– Подреми немного, а я расскажу тебе затейливую историю. Можно сказать, мой чудесный сон.
В охотничьем домике, куда ты вошла с кленовым листом на ладошке, я насторожено приглядывался к гостье. «Опасная чертовка!» – восхищался я, подозревая в темной игре с бриллиантом. В сарае на Юге я уже был почти влюблен в загадочную Кристину Ларину, а на морском берегу, обнимая тебя, понял, что серьезно влип… Тогда я и не думал о браке и даже во время суда внушал себе, что тяга к «золотой девочке» – привязанность, зов плоти, каприз. Но когда мы расстались, я вроде как заболел – вкус жизни покинул меня: преснятина и скука. Привык, наверно, к острым ощущениям. Брак с Изой и перспектива отца семейства в австрийском домике радовала не больше, чем сладенькие рекламы в журналах для домохозяек. «Промахнулся, Санта, упустил свою «золотую принцессу», – сказал я себе и удрал в Москву. Еще не очень-то представляя, что, собственно, буду делать…
Вначале я свел кое с кем счеты – оставались «долги» после истории с добычей бриллианта. Кое с кем заключил пакт о взаимопомощи. Еще тогда, год назад, я оказал услугу Геннадию, точнее – спас его жизнь. В ответ на это он рассказал мне, что некая приглянувшаяся ему девушка, побывавшая в Италии, не только вынашивает малыша, но и страстно любит своего соблазнителя… Я подсчитал – все сходилось – наш ребенок был зачат у теплой волны Тирренского моря… Вот лишь насчет страстной любви я сомневался и приехал к тебе – несчастный и грязный, как неудачливый бандит… Я убедился сам, что нужен тебе. Да, да – я! Именно я. – Санта поцеловал пальцы Кристины с короткими, без лака и маникюра ногтями.
– Господи, Рома, я ведь любила тебя с той самой минуты на шоссе. Кристина запнулась. – Признайся в конце концов, это и вправду был ты или, наслушавшись моих историй о цветах, сегодня просто устроил прекрасный спектакль?
– Был или очень хотел быть героем твоей истории – какая разница? Помнишь, что утверждает мой фамильный фонтан: «если это и не верно, то все же хорошо придумано». А если чудо не торопится заявить о себе – мы сами сотворим его! Я же, Санта, детка… Еще до поездки в Москву я получил по наследству это дедовское имение, которое в качестве сюрприза отреставрировала и передала мне Паола. А лежа с тобой на промятом диване под старым абажуром бабушкиного дома, я сразу понял, какое чудо должно произойти. Ведь тогда, в прощальный вечер в римском клубе ты подарила мне свой сон о гиацинтах. И я стал распорядителем сновидений, повелев им стать явью. Это совсем прост, когда любишь, как сумасшедший.
– И все это время ты тайно готовил мне сюрприз, обнимаясь с Роксаной.
– Рокси и Луиджи были единственными, кого я посвятил в тайну готовящегося спектакля. Мне надо было столько сделать, не попадаясь тебе на глаза…
– И ты заставлял меня изнывать от ревности… Да я чувствовала себя самым несчастным существом на свете… Господи, как же ты мучил меня!
– Я?! – Санта вскочил от изумления. – Ты бросала меня из огня в лед то приближая, то отстраняя. Ты чахла от тоски, мечтая о возвращении домой… Ты насмехалась над всеми моими мыслями… Я ревновал тебя к Геннадию и даже к несуществующему в природе Кловисимо… Я начинал сомневаться в всем…
– И даже в том, что это твой ребенок?
– Э, нет! Узнал я о твоем положении от Геннадия. Но это был лишь факт, подтвердивший мою интуитивную догадку. Когда я увидел в подмосковном, залитом дождем садике бледную, несчастную девочку, я понял чем-то более мудрым, чем мозги, что она носит моего ребенка. И тут же сообразил, когда это произошло. Потому что уже думал о новой жизни, лежа у моря на теплой гальке рядом с тобой и рассматривая бездонное небо! Я догадывался, нет знал: а вот сейчас, в эти самые мгновения началась жизнь моего сына!
– Поэтому и не спросил меня про таблетки? – вспомнила Кристина. – Я тогда ответила неопределенно, но уже поняла: все – залетела!
Кристина вдруг нахмурилась:
– А почему же ты заявил мне по дороге сюда, что ненавидишь детей?
– Я?! Ах, мне просто хотелось отречься от своих брачных планов в тихом городке под Зальцбургом. Как же я мог любить каких-то чужих, ненужных, воображаемых детей, когда уже ждал своего?
Оправдание Санты было столь искренним и в то же время шутовским, что Кристина крепко схватила его за волосы:
– Признавайся сейчас же во всем: сколько стоило это платье? Кто водрузил каменную наяду у входа в дом и зачем тебе понадобился «фонтан иллюзий»?
– Уфф! Может быть, потом? «Суд удаляется на перерыв», – как объявлял наш любезный мэтр в Дворце правосудия. Ну, ладно, коротко: платье от Диора. Наяду, конечно, придумал я, воображая, как мы вместе с тобой посмеемся у её ног над всей этой историей с Антонелли. Она же – точная твоя копия и вся в слезах – разве не заметила?
– Виновник моих слез – ты… Я так мечтала во что бы то ни стало сохранить нашего ребенка а ты пренебрегал мной!
– Да, кажется, нам хватит разбирательств на весь медовый месяц. Но все же, признайся – суровые грифоны со своей заповедью потрясли тебя! Н-нет! Я не сооружал этот шедевр, я лишь починил вещь которую любил с детства… Мне было всего лет пять, когда я оказался здесь. Единственный раз, до этой весны и лишь тогда я увидел своего парализованного прадеда. Его давно считали помешанным. Худой и сутулый, как больная птица, Федерико дель Форте просиживал у себя в лабиринте вон там, в той башенке, и что-то писал. Едва увидев меня, привезенного гувернанткой, он велел лакею выкатить свое инвалидное кресло в сад и я долго молча следовал за печальным кортежем по кипарисовой аллее. Наконец, мы прибыли к грифонам. И мне показалось тогда, что дед очень похож на этих мифических птиц. Я спрятался за спину лакея.
– Читай! – приказал мне Джеромо, тыча кривым пальцем в сторону чаши.
– Не умею… такие буквы, – пробурчал я, чуть не плача.
Тогда прочел он. Голосом, полным такой мелодии и трепета, что в моей душе навсегда что-то перевернулось. «SE NON E VERO, E BEN TROVATO»… Понимаешь, как орган в соборе: торжественно, просветленно… Собственно, после этого я уже не мог не стать Сантой, не мог не придумывать, не петь. А прадед, оказывается, сочинял сказки. Целые папки остались после его смерти в библиотеке. Наверно, нас дожидаются… Меня поразило название, вытесненное на сафьяновой обложке: «Когда зацветут гиацинты».
– Да, я сразу почувствовала это… ну, какую-то связь между всеми нами, живыми, ушедшими, воображаемыми, настоящими… Только сейчас не могу… не могу уловить, – шептала Кристина, глядя широко раскрытыми глазами в распахнувшееся за балконной дверью небо. – Неважно, какими путями – но все ниточки связались в узел…
– Самое сложное, графиня, состояло в том, чтобы повернуть время вспять. Мне было необходимо завалить тебя этими цветами! Но ведь гиацинты отцвели месяц назад! Теперь то в наших теплицах их будут выращивать круглый год.
– Если бы это все увидела бабушка….
– Кстати у меня есть для тебя послание дорогая. – Санта передал Кристине сложенную телеграмму. – Здесь, кажется, шифровка.
Русские слова, написанные латинскими буквами, выглядели невероятно: «Поздравляем бракосочетанием, желаем счастья мама бабушка Фил». Кристина недоуменно посмотрела на Санту, повторив по-итальянски – «мама, бабушка, Фил»…
– Я предупредил их о свадьбе неделю назад. Жаль, я ещё не знал, что стану графом и не смог шикануть подписью… Ведь они были далеко не в восторге от моего московского вида… Я не злопамятный – о всех вспомнил. И еще, вот что, детка – осенью мы ждем твоих родных к себе в гости, ведь правда?
Кристина схватила жениха и, завизжав от радости, стиснула его в объятиях. В то же мгновение раздался оглушительный трест – в небо взвились фейерверки. Радужное сияние заполнило комнату, хороводы пестрых теней плясали по стенам, а огненный праздник не прекращался – стрелами взмывали в небо ракеты, рассыпались в воздухе фонтанами искр, бешено вращались над парком гигантские пылающие колеса. Залп следовал за залпом, освещая окрестности…
– Долой, долой именитые кружева! Оставим в свидетелях только «принца». Ты так украшаешь его, детка! – Нетерпеливо сорвав одежду, Санта любовался распростертой перед ним женщиной.
Длинные шелковистые пряди разметаны по атласному покрывалу, глаза на бледном лице загадочно чернеют, а в алмазной капле, притаившейся на груди, вспыхивают радужные отсветы фейерверков. Санта прильнул к ней губами и согревал до тех пор, пока камень не стал теплым, слившись в единое целое с разгоряченными телами…
… – Ты так осторожничал, милый. Будто обнимал хрустальную вазу, заметила Кристина, когда Санта удовлетворенно прильнул к её плечу.
– Я боюсь за нашего малыша. Все это время мне казалось, то с тобой что-то неладно. Доктор успокоил меня, но все же…
– Все же он рекомендовал быть осторожным и ты не решался проникнуть с дурными намерениями в мою девичью спальню?
– Если бы ты знала, чего не это стоил! Я и не предполагал, что сумею быть таким сдержанным. Но становилось прост невмоготу – ты была рядом, но… Я старался не смотреть на тебя, потому что заводился от одного взгляда. От этого злился и, наверно, вел себя глупо.
– Я думала, что совсем безразлична тебе.
– Ты дивная, детка. Ты – волшебство, погибель. А я – страстный южный дикарь, измученный воздержанием… Но мы ведь наверстаем свое, правда? Когда эта кроха будет спать у себя в колыбельке. – Целуя живот Кристины, Санта вдруг прижался к нему щекой:
– Что это, слышишь? Смотри, смотри, он шевелится! Держи здесь, это, кажется, пятка… Он двинул меня прямо в нос!
– Значит, через восемнадцать недель мы станем мамой и папой. Кристина крепко сжала щеки Санты и притянула его к себе. – Отвечайте, граф дель Форте, вам непременно нужен сын?
– Ну, конечно! Но он не обязательно должен быть первым. Мальчишка или девочка – наш первенец будет очень любимым ребенком – вот это я знаю точно. И ещё то, что он совершенно определенно не будет последним.
