Текст книги "«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Спутник Кристины отлично ориентировался в темноте, и скоро они оказались на тропинке, ведущей вниз. Но передохнуть не пришлось.
– Живееее, детка, расслабляться нельзя. Скоро начнет светать и нас могут заметить пастухи. А это, считай, сообщение по центральному радио. Здесь новости расходятся быстро. – Он подхватил Кристину под руку. Осталось совсем немного. Я знаю одну отличную нору. Нам надо спрятаться и переждать до следующей ночи. Хорошенько все обдумать.
– Обдумать? – Кристина вздохнула. – Я занимаюсь этим целый месяц. Но чем дальше, тем меньше понимаю.
– Замолкни, береги силы. – Спутник помог Кристине взобраться на большой камень и прижал к себе. – Не смотри под ноги – голова закружится. Смотри вокруг – красота – сильный допинг. Отличный транквилизатор.
Кристина не могла не ахнуть, – перед ними расстилалась бескрайняя черная гладь, играющая серебряной чешуей. Запах моря и горькой полыни усиливали ощущение простора и свежести. Летать, летать! В этой прозрачной, торжественной глубине так просто, так чудно летать!
– Хлебнула радости? На этом пока прервемся. Дай руку, нам предстоит очень крутой спуск! – строго предупредил мужчина и скоро Кристина поняла, что попала в жуткую переделку.
Какой там спуск – под ногами обрывалась почти отвесная скала, изрядно поросшая колючими, наподобие ежевичных, кустами. Внизу, в головокружительной бездне, атласно лоснилась кромка прибоя. Нежно облизывала гальку мягкая волна. Лежащая кверху дном рыбацкая лодка казалась игрушечной, как с крыши десятиэтажного дома.
– Нет, я не могу. Я боюсь высоты. У меня содраны ступни, колени, локти… Оставь меня… Я передохну и потихоньку спущусь сама…
– Не хнычь. Дважды в ночь не умирают, а поскольку наши тела сожжены вместе с сараем, здесь только невесомые, бесстрастные души! Держись за меня, – я здесь уже сто раз все облазил и, как видишь, цел.
– Прошу вас… тебя… Я, действительно, лучше останусь здесь!
– Вот еще! Чтобы по твоему висящему среди кустов хладному телу определили мое убежище?! Дудки. Не прикидывайся неженкой. За домашними куколками не охотятся бандиты. И их не разыскивает полиция. Смелее, хватит ломаться! – Мужчина подтолкнул её в спину и, спрыгнув на уступ, подал руку.
Кристина не упала. От злости и от боли она, очертя голову, ринулась дальше. «Разобьюсь, – и ладно! Прекрасный конец – лежать у волны с проломленной башкой. Жаль только, так и не узнаю финал всей этой истории… Да и черт с ней!» – Кристина поскользнулась, скатываясь вниз.
– Эй, ты уж слишком торопишься. Здесь метров тридцать, – проворчал спутник, и Кристина не могла не заметить, как ловко и бережно подхватили её сильные руки.
Они рухнули на прибрежную гальку совершенно обессиленные. Кристина зализывала языком сбитые ссадины на руках, пыталась вытащить зубами занозы.
– Иди быстрее, окунись. А то завтра все распухнет и воспалится, здесь пыль и кустарник очень жгучий, – посоветовал незнакомец и, не дожидаясь ответа, сбросил с себя одежду.
Он не стал плавать, а несколько раз окунувшись с головой недалеко от берега, вышел. Подхватил брюки с рубашкой и направился к нависающей над морем скале. Черная тень растворила его силуэт.
У Кристины не было сил подняться. Превозмогая себя, она стянула лохмотья, оставшиеся от платья и кофты, скрутила на макушке волосы и вошла в воду по самую шею. На секунду перехватило дух от холода, в голове прояснилось. Она выбежала на берег, лязгая зубами, и попыталась закутаться в остатки одежды. Словно в полынье искупалась, а ведь вода, наверно, не ниже десяти градусов!
– Иди сюда! Тихо! – Кристину подхватила знакомая уже рука и повела за собой в бархатистую, беспросветную темноту. – Осторожно, теперь шагай, чувствуешь ковер? Падай!
Ноги Кристины, действительно, ощутили что-то восхитительно мягкое, сухое, пружинистое.
– Это водоросли. Зарывайся поглубже и постарайся молчать. Мне надо хоть немного поспать. Не бойся, здесь мы в безопасности… А завтра мы… мы… – Кристина с удивлением услышала, что мужчина задышал ровно и глубоко, как дышат спящие.
Она опустилась наощупь в мягкие, резко пахнущие йодом водоросли и, свернувшись клубочком, постаралась потеплее укутаться этим цепким войлоком со всех сторон.
– К тому же они ещё и лечебные. Сплошной йод, – пробурчал во сне незнакомец и Кристина почувствовала, как проваливается в спасительный, крепкий сон…
Она проснулась от холода и не могла понять, где находится. Куча черных рыхлых лохмотьев почти забивала узкий вход в пещеру, вернее, каменную нору. Свет едва пробивался сюда, но даже в полумраке она увидела, что лежит в обнимку с бородатым мужчиной, прижавшимся к ней теплым, облепленным водорослями телом. Черные кудрявые волосы всклокочены, сквозь дыру в рубахе торчит плечо с кровавой ссадиной. Кристина слегка отстранилась, чтобы рассмотреть лицо своего соседа по «кровати» и замерла. Так вот почему ей показался знакомым этот измененный хрипотой голос! Даже густая щетина, покрывавшая щеки и подбородок спящего не оставляла сомнений в том, что Кристина провела ночь в обнимку с убийцей. На её плече, изредка вздрагивая и что-то бормоча на южном диалекте, спал Санта.
– Не понимаю, почему ты не убил меня сразу, а приволок сюда. Или ты ещё не знаешь, что мне известно все? – Кристина задала этот вопрос сразу же, как только глаза разбуженного прояснились.
Озираясь и ощупывая ушибленный затылок, парень, наконец, осознал реальность, и она ему не понравилась. Избитая, оборванная девушка склонила над ним опухшее злое лицо.
– Мне известно все про тебя, Санта! Ты убийца, ты настоящий подонок, мразь!
Парень поймал взметнувшиеся над ним кулачки.
– Можешь покончить со мной, теперь все равно! – кричала Кристина, сотрясаясь от негодования. – Вначале ты подставил меня Рино, затем уничтожил Риту и Элмера… Ты получил бриллиант, ублюдок?..
Она беспомощно затихла, исчерпав запас известных ей итальянских ругательств. Отпустив запястья девушки, Санта оттолкнул её на кучу водорослей.
– Это тебе сообщили в полиции? Значит, они решили свалить дело на меня, – кисло усмехнулся он.
– Тебя узнал Элмер. Он признался об этом Стефано перед тем… перед тем, как покончить с собой.
– Вествуд мертв?! – Санта, резко вскочив, схватил Кристину за плечи. Но, сморщившись, от боли, сел. – Давай поговорим без драки.
Он сгреб водоросли и прилег на них, осторожно опустив голову. Теперь Кристина недоумевала, как смогла узнать этого малознакомого человека, – так сильно он изменился с момента их встречи в охотничьем домике. Перед ней лежал измученный, давно небритый мужчина с ввалившимися блестящими, словно в жару, глазами. Ничего общего с элегантным, самоуверенным тенором, певшим для гостей Антонелли. Но это он выманил у ничего не подозревающей дурочки «голубого принца» и теперь скрывается от сообщников Рино. А Вествуд? Причем здесь он? Бедная беременная Рита!..
– Можешь торжествовать – Элмер убил себя, ничего не сказав о тебе полицейским. Главная виновница перед законом по-прежнему я. Но я теперь знаю правду! – Кристина на всякий случай сжала рукой острый обломок камня. Ведь ослабевшему парню ничего не стоит разделаться с ней. Страшна не смерть – противно и больно уйти, не дождавшись возмездия.
Ах, как хотелось расквитаться за все мучения тюремной жизни, за гибель ни в чем не повинных людей! Гнев парализовал Кристину, она молчала, слыша, как в тишине бьется о гальку волна.
– Так… Если Элмер промолчал, почему же тогда тебя выпустили из тюрьмы, девочка? – Бледные губы Санты едва шептали слова.
– Он не смог пережить гибель Риты… И выстрелил себе в голову! Кристина метнула уничтожающий взгляд на убийцу, но тот выглядел безучастным и слабым. Возможно, притворялся, оценивая ситуацию. – А я сбежала. Вернее, меня спасли друзья. Напали на полицейскую машину накануне суда… Правда, я не знаю, кого благодарить – мой спаситель погиб в перестрелке. Это был совсем не известный мне человек… А я умчалась к Антонелли, моля о помощи.
– И мужественный Стефано защитил тебя. Как же! Невинная жертва, попавшая в клетку вместо проклятого Санты!
– Стефано спрятал меня у себя в доме, потом с фальшивыми документами отправил сюда. Он сильно рисковал, помогая мне, и поклялся своими руками прикончить убийцу!
– То есть меня? – Санта усмехнулся и присел, опираясь на стену. Значит, теперь твое спасение зависит от того, сумеешь ли ты доставить меня в полицейский участок?
– Выходит, так. К сожалению, это у меня вряд ли получится. Те, кто вчера устроил костер, действуют быстрее.
– Тогда добей меня из чувства справедливости. Покарай за гибель своего любовника. – Санта достал из кармана брюк и бросил Кристине пистолет. Отшатнувшись, она в ужасе смотрела на поблескивающий в черных водорослях металл.
– Ну, что же, давай, не робей! Ведь тебе не впервые, крошка! подначивал её ухмыляющийся Санта.
Кристина осторожно взяла пистолет. – Где здесь предохранитель и куда нажимать?
– Подними рычажок вверх, чтобы щелкнул. И жми пальцем на курок… Лучше это сделать не здесь – могут обвалиться камни. Выйди из пещеры и целься. Здесь всего два метра, трудно промазать… В Вествуда ты, правда, стреляла в упор…
– Я?! – Кристина опешила от такого обвинения. – Ты… ты… – Ее губы задрожали, она пятилась, изо всех сил двумя руками сжимая перед собой пистолет…
– Ага, тебе обидно, больно? А ведь тебя уже целый месяц пытают недоверием, презрением, несправедливостью! – Взгляд Санты гневно сверкал. Почему же ты так прост сваливаешь этот нечеловеческий поступок на меня? Потому что тебе сообщил Антонелли? А если Стефано зачем-то солгал, или Вествуд ошибся, да, может, прост каким-то образом в его помутившемся сознании слился образ Санта-Клауса с пистолетом и мое прозвище? Да я и не был знаком с Элмером толком… Ах… – Санта вновь опустился на пол, сжимая руками голову.
Кристина молчала, лихорадочно пытаясь составить логическую картину из обрывочных фактов. Но слишком много звеньев отсутствовало, слишком многие вопросы не имели ответа.
Взвесив пистолет на ладони, Кристина протянула его Санте:
– Предпочитаю получить пулю в затылок, а не быть удушенной или утопленной. Ведь мне не миновать расправы – если ты убийца, то должен убрать свидетеля, если считаешь виновной меня, то можешь не сдержать ненависти…
Санта забрал оружие, заметив, что холодный металл примагничивал взгляд девушки, в котором застыло равнодушие и холодная обреченность.
– Послушай, тебе не нужны мои заверения… Но я клянусь, – жизнью своей, кровью, памятью погибших родителей, – это сделал не я. – Санта сжал в своих руках её прохладные, безжизненные ладони, и твердо посмотрел в широко раскрытые глаза. Кристина не отстранилась, не отвела взгляд.
– Мне все равно. Теперь уже все равно. Слишком много потерь, прошептали припухшие, с запекшимся кровоподтеком губы. – Если ты невиновен, значит, виновата я.
– Нет, нет, детка! Человека, которого правосудие готово упрятать на всю жизнь за решетку, не стали бы сжигать… Да и вызволять из тюрьмы… Ты что-то знаешь, девочка, и кому-то это не нравится… А поскольку мы были приговорены к сожжению вместе, значит, это не я. Поняла? – Санта встряхнул застывшую девушку. – Мы оба не виновны, мы оба – под подозрением и поэтому-то нас и хотели убрать… Ты знаешь этих людей?
– Нет. Я не видела никого. Меня связали, оглушили чем-то и увезли. Я пришла в себя только в сарае, – механически пробормотала Кристина.
– Ладно. – Санта решительно сел. – Пора выздоравливать и браться за дело. Вот невидаль – проломленная башка! Я в детстве с этих горок и не так падал. Пошли-ка на солнышко. Только тихо, совсем тихо! – Он выглянул из пещеры и потянул Кристину за руку.
В глаза резко ударил солнечный свет. Вход в нору загораживал десятиметровый валун, вздымавшийся прямо из воды и образовывавший нечто вроде маленького грота: три-четыре квадратных метра мелкой гальки, которую уже золотил солнечный луч, и «бухточка» размером с садовый бассейн.
– Это наши владения. Здесь нас не видно ни с берега, ни с моря. И ни шагу в сторону, пока не стемнеет. В этих краях много рыбаков, а с горы все побережье видно как на ладони. Так что лучше вести себя смирно – солнечные ванны, водные процедуры, беседа… Больше, увы, не могу предложить ничего. И, знаешь… заключим пакт о выживании. Постараемся выбраться отсюда живыми, о'кей?
– Я ничего не ела уже сутки. И очень хочу пить. – Кристина присела на камень, подставив солнцу лицо.
– Не беспокойся о пустяках, крошка! Ты же попала на отдых с бандитом! Горячий завтрак и кофе не обещаю, но от голода ты со мной не умрешь. Санта решительно снял рубашку, футболку и брюки, и, взявшись за резинку трусов, помедлил. – Эй, давай, договоримся, – здесь не слишком жарко и белье мочить глупо. В диком месте – дикие нравы. Я раздеваюсь, и ничего не буду иметь против, если тебе понадобится сделать то же самое. Можешь отвернуться.
Кристина закрыла глаза, слушая тихий шелест воды и затем фырканье. Вздрогнув, она огляделась, но не увидела ничего страшного: в бухточке плескался Санта, подныривая под камни. От упавшего на поверхность воды солнца на гладкой поверхности валуна плясали веселые блики.
– Смотри! – сказал он почти беззвучно и поднял над водой набитую чем-то футболку.
Кристина демонстративно отвернулась и просидела так, пока, осыпая её спину брызгами с мокрых волос и отфыркиваясь, Санта не облачился в свой костюм – изодранные грязные джинсы и цветастую рубаху бывалого бомжа.
– Ну, как? – развернув футболку, он с гордостью продемонстрировал трофеи. – Думаю, пару дюжин для начала хватит. Не понимаю, ты что, не любишь устриц?!
– Пару раз ела вареных. Без всякого удовольствия… – вяло отозвалась Кристина, косясь на черные раковины.
– Ах, речь уже зашла об удовольствии… Помнится, полчаса назад кое-кто задумывался о самоубийстве…
Кристина вспыхнула, разозленная его проницательностью.
– Это не твое дело. Мы всего лишь попутчики.
– Товарищи по несчастью, скованные одной цепью… Цепью жутких загадок и смертельной опасности. И, что интересно, сразу двое убийц! – Санта шутил, явно довольный предстоящим завтраком. Он разложил мидии на солнце рядом с мокрой футболкой. – Еще не слишком печет. Нам придется подождать, пока эти деликатесы не приоткроют от тепла створки. Пока я займусь напитками, можешь окунуться. Если честно, вид у тебя жуткий. – Закатав до колен штанины, Санта скрылся в пещере.
Кристине и самой не терпелось погрузиться в прозрачную, как стекло, пронизанную косыми лучами утреннего солнца воду. Узкие солнечные дорожки пробивались в расщелины валуна, пронизывая прозрачную воду до самого дна. Жаль только, что теплой эта купальня не была. И все же она с удовольствием сбросила плачевные остатки своего платья и погрузилась в сказочную ванну со стайками мелких рыбешек и гирляндами ярко-зеленых водорослей, колыхающихся у камня. Обидно, что нельзя поплавать, разогреться! Но какое блаженство! Ноющая боль от ушибов и царапин тут же ушла, тело наполнилось бодростью и радостью жизни. Кристина полежала на спине, глядя в открывающееся наверху оконце голубого безоблачного неба, на фоне которого застыл куст ярко-желтого дрока, растущий прямо из камня. Сладкий, медовый аромат смешивался с запахом моря, в ушах стоял звон от наполнившей их воды. Кристина раскинула руки, отогнав покачивающиеся на поверхности гигантским веером волосы. В какой-то момент ей показалось, что она погружается в блаженный сон, что только это – море, солнце и камни, – настоящее, реальное, необходимое, а жуткие истории со стрельбой и погонями – плод заблудившегося во тьме воображения…
Она резко повернулась, коснувшись ногами дна, встала и собралась выходить. На берегу, метрах в двух-трех от неё лежал Санта в одних трусах, подставив лицо солнцу.
– Я не смотрю, – заверил он, не поворачивая головы. – Оботрись быстренькое своим тряпьем и погрейся – лето ещё очень далеко.
Кристина осторожно вышла и, чувствуя, как покрывается от холода «гусиной кожей», поспешила набросить платье.
– Да, здорово тебе досталось, – констатировал, не глядя на нее, Санта. – Вся в синяках, словно черный виноград жала… В этих местах его мнут ногами в больших чанах. А виноградный сок, совсем свежий, прохладный, – это настоящее блаженство!
– Не очень умно вспоминать сейчас такие вещи… – Кристина облизала пересохшие губы. Соленая вода только обострила жажду.
– Синьорина должна подойти к столу… – Санта поднялся и обняв девушку за дрожащие плечи, развернул её к скрывающемуся за камнем натюрморту.
На расстеленной футболке были разложены мидии и среди них – половинка большой лиловато-серой раковины, наполненная водой. Кристина осторожно поднесла её ко рту и попробовала напиток. Закрыв глаза от удовольствия, выпила все и с облегчением вздохнула:
– Здорово! Потрясающая вода.
– Это в самом деле целебный источник. Он находится в сердце горы, а ручеек стекает по камням прямо в пещеру. Не в «спальне», конечно, а в соседней «комнате».
– Там есть ещё пещеры? Откуда ты все это знаешь?
– Я здесь как дома, детка. Здесь прошло мое детство. В этой норе мы с ребятами прятали клад – стреляные гильзы, ствол от пулемета, немецкую каску и, знаешь что? – Магнитофонные кассеты с записями Меркури. Здесь патриархальный народ, не уважает иностранщину… Потом… Потом мы сюда водили девочек. Так, слегка потискаться… А однажды… Ладно. Расскажи лучше, какими ветрами занесло в эти дикие края московскую красавицу? Вот уж сюрприз! Там, в сарае, я по голосу сразу узнал тебя. И, если честно, очень удивился. – Санта сел, проверяя готовность мидий. – Ого! Можно приступать. Возьми, эта совсем готова.
Он ловко раскрыл створки раковины и протянул её девушке. Кусочек розоватого мяса, подрагивающего в прозрачной слизи, не возбуждал аппетита. Она отстранила предложенное лакомство:
– Без лимона не могу.
– Если бы ты знала, сколько здесь белков и протеинов, и как это кушанье поднимает жизненные силы, ты бы отняла у меня весь улов! настаивал Санта, со смаком заглотив устрицу.
– Плохая реклама. Я и так сильная. Только вот ногти сломанные за все цепляются…
– Это основная проблема?
– Да. У меня никогда не было привычки грызть ногти. Теперь жалею.
– Тогда – маленький обмен любезностями: ты забрасываешь в свой ротик деликатес, а я устраиваю тебе фирменный маникюр. Честное слово.
Кристина решительно отковырнула устрицу и поднесла её ко рту, но тут же положила обратно и, сглотнув слюну, отвернулась:
– Нет, не могу. Хочу телячью отбивную с хрустящей картошечкой.
– Вот дикость-то! В лучших ресторанах Парижа и Рима за эти свежайшие, жирнейшее устрицы платят бешеные деньги изысканные гурманы… А здесь оборванная, нищая, побитая девчонка… – вознегодовал Санта.
– Дай сюда. – Кристина забрала раковину и решительно проглотила содержимое. – Еще! – потребовала она. – Проскакивает легко, как сырое яйцо. Надо зажмуриться и проглотить все сразу.
– Ней пойдет. Так не годится, ты же упоминала об удовольствиях, а сейчас отказываешься от одного из лучших, – деликатеса на голодный желудок. – Санта открыл очередную устрицу и с выражением блаженства отправил её содержимое в рот. – И зачем я только тебя уговариваю? От себя отрываю. А потом ещё предстоит самому же тащить раскормленную толстуху в горы.
– Ладно. Русские девушки способны на подлинный героизм. – Кристина придвинула к себе горстку раскрытых мидий и приступила к пиршеству. Заглатывая очередную устрицу, она считала. – Стоп. Дюжина! Я абсолютно сыта. Остальное тебе.
Санта с восторгом принялся за еду. Он действовал как истинный гурман, ухитряясь закусить устрицу листком водорослей.
– Видишь, что значит получать удовольствие? На меня приятно смотреть. Я не прост набиваю брюхо – я священнодействую!.. Так кому я обязан счастьем иметь такую очаровательную спутницу в этом изысканном путешествии? неожиданно спросил он.
– Антонелли прислал меня к своему другу, который содержит здесь трактир. Кажется, они были в партизанах. Вместе воевали с фашистами. Парфюмо, – противный тип.
– А, «Лиловая свинья»? Его так дразнили лет тридцать назад… – Санта задумался. – Значит, партизан-антифашист? Интересно – Он стал серьезным. углубившись в свои мысли. – Послушай, Кристи, нам предстоит непростая ночь… Я придумал, как выбраться отсюда. Только ты должна меня слушаться, девочка. Мы обязательно должны уцелеть. И посмотреть в глаза одному гаду… Держи! – Он кинул Кристи пористый шершавый камень. – Это пемза. Заточи свои коготки… И, думаю, нам надо хорошенько выспаться. Я предпочитаю на воздухе. Заодно и посторожу. Полезай в нору, постарайся согреться. Эх, до чего же не хватает нам бутылочки виноградной водки!
– Э, нет! Мне тоже хочется позагорать. Здесь хватит места и для двоих. – Кристина присмотрела место у отвесной каменной стены и попыталась улечься.
– Не видел, чтобы загорали в платьях, хотя и разодранных до неприличия. – Санта, свернув рубашку и брюки, сунул их под голову. – Учись, вот так отдыхают опытные путешественники. – Он зажмурил глаза, изображая блаженство.
Кристина сняла платье, хотела, было, прикрыть им грудь, но мысленно посмеявшись над своей застенчивостью, положила его под затылок. Забавно, на всех общественных пляжах голышом ходят даже старухи, а здесь, в глуши, вдвоем с этим совершенно не закомплексованным парнем, она ведет себя как школьница пятидесятых годов. Конечно, ему стесняться нечего – спортивное, сильное тело, смуглая кожа, бронзовая от загара. Густая смоляная шевелюра. А верхние пряди волос выгорели, отсвечивая на солнце золотом. Да и щетина на щеках слегка золотистая, образовала весьма приличную бородку. Сколько же его держали в плену, если он не знает о смерти Элмера? Не менее десяти дней. Ушиб на голове страшный. Кожа здорово рассечена и, наверно, легкое сотрясение мозга. Кристина из-под ресниц рассматривала своего спутника, проникаясь сочувствием и уверенностью в его непричастность к рождественской трагедии. Вот только причем здесь её диадема, связавшая их загадочной нитью?..
– Послушай, нам придется много идти. Мне не нравятся твои ноги. Санта сел, приглядываясь к ступням девушки – Ну-ка, покажи.
Она протянула ногу.
– И вторую, – деловито скомандовал он. – Ого! Просто беда иметь такие нежные ножки… Детка, ты что, никогда не ходила босиком? Здесь порезы, и довольно глубокие. Вот этот ещё кровоточит. – Санта мял пальцами её стопы, проверяя ранения. – А здесь заноза уже воспаляется! Чем бы её поддеть?
– Не надо, я сама! – Кристина села, поджав ноги.
– Не капризничай. Я не мама. – Санта отломил острый край ракушки. Давай, давай. Чем скорее мы проделаем эту операцию, тем легче тебе будет. Терпи!
Кристина терпела, пока Санта торжественно не провозгласил:
– Все! Смотри, целый шип кустарника! Немного крови, – он приник губами к ранке на подушечке возле маленького пальца и, отсосав кровь, сплюнул. Теперь йодовую повязку в виде листка водорослей, и все будет отлично. Я так делал всегда, когда был ещё почти ребенком… И вот, видишь, дожил, до зрелых лет. Возможно, нам удастся ещё с тобой потанцевать… Через недельку будешь как новенькая. Как тогда, в Тразименто, где я увидел впервые загадочную незнакомку… Знаешь, почему я умчался из охотничьего домика в такую рань? – Боялся не устоять – уж очень хотелось тебя соблазнить. Хотя, отступать – не в моих правилах.
Рука Санты скользнула к её колену, лаская кожу, и в глазах появилось нечто такое, от чего Кристина села, поджав ноги и перевела разговор.
– Твое ранение на голове совсем не шуточное. Утром ты выглядел чуть живым. Да у тебя и сейчас бывает сильная боль. А ведь это из-за меня…
– Изрядно побаливает. Хотя после ванны и трапезы сильно полегчало. Санта потрогал ушиб, поморщился и показал Кристине пальцы. – Опять, кажется, кровит.
– Ну-ка, давай посмотрю! – Она пододвинулась и положив кудрявую голову себе на колени, осторожно разобрала густые слипшиеся пряди. Края пореза разошлись, сочась свежей кровью. – Ужас! Здесь надо накладывать швы. Или хотя бы повязку. – Оглядевшись, Кристина потянулась к рубашке Санты.
– Оставь. Приложи листик йодистых водорослей, а над ним заплети стягивающую косичку – вот и будет шов с повязкой. Сутки я ещё как-нибудь продержусь. – Он застонал, но тут же, заметив страх Кристины, засмеялся. Я очень живучий, детка. Ну, просто, как собака.
Кристина завершила операцию, но Санта удержал её руки, пристально глядя в испуганные глаза.
– Твои ноги я спас. Теперь очередь губ. Эти ублюдки сдирали пластырь вместе с кожей! – Санта скрипнул зубами. – Я достану их, Кристи.
Он прижал её к себе, обнимая и покачивая, как ребенка:
– Ты, моя бедная, затравленная, одинокая девочка. Мужественная и сильная девочка Кристина. Ну, поплачь, поплачь, детка, а я прошепчу тебе песенку… – Легонько раскачиваясь, Санта тихо запел что-то печальное, ласковое… – Это старинная колыбельная, про сиротку, попавшего в бурю, но спасенного Девой Марией. Жаль, совсем горло сорвал, только мурлычу, как кот.
Кристина замерла, прислушиваясь, а когда песня кончилась, подняла на него блестящие от слез, благодарные глаза.
– Поцелуй меня, Санта.
– Санта-Рома. Меня зовут Романо…
– Невероятно, что ужасы и горе так тесно соседствуют с радостью! Какой-то крохотный кусочек времени, и прямо сразу, без перехода границы, я ныряю в блаженство, – сказала Кристина, не отрывая взгляда от вечернего неба, в котором кружила, то появляясь, то исчезая, совершенно розовая от закатного солнца чайка.
Они лежали, тесно прижавшись, боясь пошевелиться, спугнуть то невероятное, что произошло с ними. От первого, нежного поцелуя, до последних, дурманящих ласк прошло несколько часов. Нет, целая вечность, превратившаяся в чистейшее наслаждение.
– Еще вчера, записанные в смертники, сегодня мы предаемся любви, наивные и забывчивые, как дети. – Грустно продолжил Санта. – Вот и эта птица кружит над морем, наслаждаясь синевой, свободой, простором, ощущая силу в своих легких крыльях, высматривая зорким глазом мелькнувшую в волнах рыбку… И всего лишь маленького кусочка свинца, пущенного сдуру мальчишкой или пьяницей, достаточно для того, чтобы наступил конец. Тьма… Согласись, девочка, – Санта приподнялся на локтях, окидывая Кристину восторженным взглядом, – было бы обидно умереть вчера.
– И ещё обиднее будет сделать это завтра…
– Знаешь… – Санта взял длинную светлую прядь и медленно разжимая пальцы, задумчиво смотрел на рассыпающиеся, струящиеся волосы. – Как песочные часы, – так и скользят в вечность… Знаешь, ты мне тогда уже показалась странной. Стояла у дома, держа на ладони кленовый листок и что-то шептала – нежная, испуганная, как дикая лань. Потом сидела у камина, рассказывая небылицы своим завораживающим голосом…
Кристина недоуменно подняла брови:
– Каким-таким голосом?
– Русский акцент очень чувственный. И сильный. Он сразу создает ощущение мощи, значительности, власти… Поверь, я знаю толк в звуках… Ты казалась хрупкой и в то же время опасной.
– Опасной? Но почему?
– Я знал уже многое про тебя. Об этом расскажу потом. Но то, что я знал, притягивало. Ницше писал: «Мужчина любит игру и опасность. Но почему он любит женщину? Потому что она и есть все это». А ты была вдвойне, втройне опасна… Прежде всего потому, что притягательна…
– А, во-вторых, потому что русская? Русские все шпионы, воры и убийцы? И ты даже не нашел нужным сказать мне свое настоящее имя, – нахмурилась Кристина.
Санта рассмеялся.
– Просто моя детская кличка куда скромнее. Святой. Их так много в Италии. На каждом углу. А Рим – всегда один.
– Значит, теперь я могу звать тебя Рома? Не верю. Это ты специально придумал, зная, что я влюблена в этот город.
– Это придумала моя мать. Она назвала меня Романо. Сладкоголосая Лидия была цыганкой, поющей под бубны и мандолину… Мама безумно любила «красивое» – породистых лошадей, шикарные машин, богатые дома, яркие украшения и шелка… Поэтому-то и выбрала моего отца. А потом велела всем звать сына Ромой… «Рим – это так прекрасно. Особенно для певца». Мне едва исполнилось три года, но мама пела вместе со мной и была уверена, что вырастит знаменитого певца… Все цыганки немного провидицы, – шутливо заметил Санта. – И, наверно, она знала, что когда-то в жизни сына появится девушка, которая станет звать его Рома… Санта искоса глянул на Кристину. – А ведь и вправду, детка, я так хочу стать твоим покоренным Римом!
– Никудышная я завоевательница, милый. Все жар-птицы, ухваченные жадной девочкой в волшебном саду, оказались воробьями… Но об этом лучше не вспоминать сейчас. Сейчас в моих руках сам Рома! Санта-Рома!.. А где твои родители, Рома? Твоя мать тоже певица?
– Молчи. – Санта опечатал губы Кристины поцелуем. – Не время для длинных монологов. Мне много надо рассказать тебе, дета. Только я сам ещё не все понимаю. А тому, что понимаю, ты прост не поверишь. Мы были сегодня очень близки, когда стали просто мужчиной и женщиной. Но Санту и Кристи разделяет пространство, похожее на пропасть… – Он виновато посмотрел на девушку. – Я не такой уж «святой», детка. И в том, что тебя едва не убили, наверно, есть и моя вина.
– А то, что я жива, наверняка, на твоей совести! И уже за это Санта заслуживает награду. О, нет! – засмеялась Кристина, отметив недоумение Санты. – Не от меня, – я сама награждена тобой. Твоей близостью, твоей заботой, самоотверженностью… Перестань, я серьезно, ведь ты сам говорил о птице… Той, что в любой момент могут подстрелить… А если не случиться у нас больше серьезного разговора… И, возможно…
Кристина задумалась и Санта подхватил недоговоренную фразу:
– …Возможно, он и не нужен будет в другой, настоящей жизни…
– Да, мы – сказочные персонажи, в сказочном царстве… Во сне, который скоро кончится… Сегодня ты даже не спросил, есть ли опасность… То есть, глотаю ли я таблетки. Ты не думал обо мне, как думают своей женщине. Случайная попутчица, абстракция, символ…
– Вот глупости! – возмутился Санта. – Я же не идиот – какие здесь таблетки? Понятно, что у тебя другие меры предосторожности, раз ты молчала.
Кристина насмешливо глянула на него и бросила в воду камешек. Он пронизал зеркальную поверхность три раза.
– У меня вообще все другое, – загадочно вздохнула она.
Ночь наступила сразу, как бывает на юге. Только что все небо с западной стороны пылало закатным заревом, золотя морскую гладь, и вот уже залегли на холмах лиловые тени, в сквозящей зеленью небесной глубине заблестели почти прозрачные звезды. Очень скоро небесный купол затянулся угольным бархатом, став плотным и округлым, а на бархате, как в планетарии, отчетливо и ярко засияли алмазные россыпи.
Тщетно отгоняя тревожные мысли, Кристина сидела у воды одна. Санта ушел, лишь только сгустились сумерки, прихватив пистолет и оставив ей две ракушки воды. Ждать одной в пещере было просто невыносимо – черный ящик, полный видений и призраков. Как быстро они плодятся в темноте! Таящийся в засаде инспектор Курбе со своими ребятами, среди которых и тот – мертвый, павший в ночь побега… Элмер, замеченный Кристиной впервые у подъезда «Карата». – Выскочил из открытой ярко-красной машины, наклонился, чмокнув сидящую за рулем красавицу, откинул длинную русую прядь, а в виске – дыра! А вот и пистолет Санты, упирающийся в спину…
