Текст книги "«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Кристина весело хмыкнула: ну, что же, – сюрприз за сюрприз! Санта все ещё видел в ней стеснительную чужестранку, комплексующую по поводу появления в обществе. Конечно, короткое знакомство в охотничьем домике, далеко не увеселительное путешествие по югу и присутствие на процессе в компании главных свидетелей, – не лучшие ситуации для демонстрации красоты и обаяния. В таких переделках трудно показать себя в выгодном свете, да и просто-напросто – сохранить достоинство! Не повезло, как жестоко не повезло! Встретить парня, о котором мечтала всю жизнь, и лишь для того, чтобы на его глазах вываляться в грязи! Чего стоили подробности интимной жизни Кристины Лариной, выплывшие на суде! Создавалось впечатление, что эта маленькая жадная шлюшка, рвущаяся к славе и деньгам любыми средствами, легко распоряжалась своим телом.
Во время процесса Кристина изо всех сил старалась выглядеть как можно незаметней, отказываясь от косметики и надевая неизменно один и тот же темный строгий костюм. Она так свыклась с образом серой мышки, что даже удивилась, распахнув шкаф: кому принадлежат все эти нарядные вещи, для какой жизни предназначались? Отрывками из давно забытого фильма промелькнули эпизоды банкетов, приемов, коктейлей и презентаций, на которых присутствовала восходящая на горизонте славы русская фотомодель. Короткий период расцвета Лариной в агентстве «Стиль» сопровождался пламенными взглядами, мужским вниманием, деловыми предложениями пожилых синьоров, страстным ухаживанием молодых. Ее соблазняли – подарками, обещаниями, сладкими речами, сулящими богатство и пылкие плотские утехи. Конечно, мало что можно было принимать за чистую монету, но Кристина и не пыталась присмотреться к своим поклонникам, отвергая всякие попытки сближения. Ей нужен был Вествуд, один только Вествуд. Наверно, в этом и заключается русский менталитет – в туполобом упрямстве, слепой мечтательности и пренебрежении доводами рассудка.
Ну, что же, завтра вечером Кристина Ларина простится со своим нелепым авантюрным прошлым и пустыми иллюзиями. Она постарается быть на высоте, расставаясь с «красивой жизнью». Последний выход обязывает блеснуть, оставив за собой флер прекрасной мечты и тоску неосуществленных желаний. Легкое сожаление по упущенной возможности – единственное, что она может оставить в сердце Санты.
Забравшись в ванну, Кристина расслабилась, мысленно перебирая варианты вечернего туалета и чуть не задремала в душистой пене. Телефон зазвонил неожиданно, бодро. И понятно: в трубке звучал бархатный тенор Санты, умевший принимать нежнейшую, обольстительную окраску.
– Синьорина Ларина? Вас беспокоит сам «сливочный» маэстро, встревоженный отсутствием вестей. Вы принимаете мой ультиматум? Брависсимо! По этому случаю я вношу в вокальную программу некоторые изменения специально для вас, прелестнейшая.
– Гимн Советского Союза или песню «Подмосковные вечера»? Не стоит, сеньор Бельканто, я предпочитаю классику.
– А я – послушных, но храбрых малышек! Вот что, детка… – Он перешел на обычный дружески-небрежный тон. – Имел великодушные намерения «пасти» тебя завтра весь день. Все-таки прощание с Римом. А ты ещё не посетила его главные достопримечательности – центральную свалку и колонию бомжей, живущих в старых баржах. Там целое бандитское логово! Очень хотелось прогуляться с тобой в криминогенной обстановке, вспомнить былое. К несчастью, дела. Прости. Только одна, пожалуйста, туда не суйся. Это не аристократическая забегаловка «Лиловая свинья». Слышишь, детка, постарайся сохранить свою мордашку без фингалов.
– Будет не просто, но я найму телохранителя, – ответила Кристина с двойственным чувством.
Ее радовала забота Санты и его намерение, путь не реализовавшееся, провести последний день вместе. Но этот насмешливый тон, намеки о синяках, о тяге к бесконечным авантюрам… Очевидно, для Санты Кристина Ларина всегда останется легкомысленной девчонкой, ввязывающейся в сомнительные переделки.
Каким бы ни был официальный вердикт, из всех передряг скандального процесса Кристина вышла победительницей – жертва «оборотня» Лиджо, сумевшая спастись из его сетей и помочь правосудию схватить злодея.
«Героиня, а не обвиняемая», – так называлась одна статья, основанная на интервью с Паолой и семейством Коручи, давших Кристине самые лестные характеристики. В заключительном слове прокурор, грозно вздымал длань в сторону подсудимых, говоря о нравственном растлении невинных созданий, и при этом обращался к синьорине Лариной, так что присутствующие в зале свернули шеи, пытаясь разглядеть девушку. – «К счастью, – провозгласил прокурор, – чувство достоинства и чести живо в юных душах, к какой бы нации не принадлежали они, и какую бы веру не исповедовали». Представительницы женских союзов, различных общественных партий чествовали Кристину как героиню.
Но Санта… Как зажечь в его глазах огонек восхищения, загоравшийся тогда, на берегу, в обществе избитой, храброй беглянки? – «Поздно и безнадежно», – решила Кристина, с болью вспоминая их безрадостное свидание в отеле. Из опасных, будоражащих кровь приключений, из чудесного уединения в сказочном краю заколдованные путешественники вернулись в реальность. Чары рассеялись, обнаружив неприглядную правду: Тинка, подружка Надин-Белоснежки, не пара отпрыску аристократического рода дель Форте.
С тех пор, как безродный авантюрист по прозвищу Санта превратился в Романо дель Форте, Кристина стала называть его Маэстро, Бельканто, избегая звучащего с многозначительным подтекстом имени Романо и громкой дворянской фамилии.
Очевидно, понятие социальной дистанции не выдумка победившего пролетариата, возмечтавшего стереть границы между слугами и господами. Девушка из семьи советской интеллигенции начинала испытывать что-то вроде комплекса плебейства в присутствии не столько особ аристократической крови, сколько в атмосфере их барственного окружения. Дворцы и поместья, мажордомы, горничные, шоферы и садовники с неизменным выражением довольства и угодливости на лице, терзали сердце простой «соц. служащей», совсем недавно пылесосившей московский офис.
Кристина стремилась к превосходству в честной борьбе, зная, что далеко не обделена природой. Собираясь в аристократически-богемный клуб, она приложила все усилия, чтобы превратить себя в принцессу – соблазнительную, небрежную, уверенную в своей притягательности юную леди. Зная стиль «Клубники со сливками», она остановилась на длинном платье из тонкого бархата цвета темного вина. Облегающее фигуру, с узким глубоким вырезом на груди, платье выглядело классически-непретенциозным и в то же время изысканным. К нему она могла одеть свой любимый гранатовый браслет, словно делавшей её причастной к традициям иной, великой культуры, к иному, возвышенно-романтическому идеалу женственности.
Легким движением пальцев Кристина взбила крупные локоны «а ля Шиффер» – именно такую прическу соорудил ей Эудженио Коруги для первой фотопробы в агентстве «Стиль». И медленно, со значением, надушила запястья, шею, затылок новыми для себя духами «Фамм».
«Да, я русская. И горжусь этим. У меня никогда не было прислуги и я не привыкла пить кофе в постели. Но я достаточно образованна, чтобы не ударить лицом в грязь в обществе королевы и вполне терпима, чтобы не заставлять краснеть в моем присутствии невеж и снобов… Да, я ошибалась, была наивной, доверчивой, слабой. Но теперь я повзрослела, стала большой и сильной», – сказала Кристина своему отражению в зеркале и убедилась, что это не ложный самогипноз. Она действительно стала другой, умеющей постоять за себя и посмеяться над своими ошибками. Новый блеск в глазах стоит дюжины ушибов и царапин. Аванти, Бамбина!» – подмигнула себе Кристина и, сплюнув через левое плечо, вышла из такси.
Санта в черном смокинге встречал её у входа в клуб. Он, видимо, не раз выскакивал из-под светящегося козырька над дверьми к подъезжающим машинам его волосы и костюм осыпал дождевой бисер.
– Наконец-то! Уже запсиховал, думал, тебя опять украли. – Подхватив под локоть девушку, Санта повел её к сверкающему огнями подъезду.
Этот властный жест мужчины-хозяина окатил тело Кристины горячей волной. Она благодарно коснулась губами его щеки, ощутив прилив праздничной радости.
– Ну, как, синьор Бельканто, ваши условия выполнены? – Кристина небрежно повернулась перед зеркалами в фойе, демонстрируя свое несомненное великолепие. Санта застыл в восхищении, не решаясь притронуться к своей даме, и она сама протянула ему руку.
– Приятно завладеть самой прекрасной дамой в этом клубе. Даже на один вечер. – Санта неожиданно смутился.
– Мне не понравился комплимент без итальянской широты и цыганской цветистости. Ты думаешь, что в масштабах Рима у меня могут быть соперницы? И зачем сразу заявлять об одном вечере, когда впереди целая вечность!
– Считай, что уговорила с полуслова: ты лучшая девушка в мире и этим титулом я награждаю тебя навсегда. С правом наследования до седьмого колена.
Они прошли через затемненный, наполненный нарядной публикой зал к угловому столику, за которым уже кто-то сидел.
– Надеюсь, вас не надо знакомить? – обратился Санта к Кристине, кивнув на поднявшегося им навстречу мужчину.
– Добрый вечер, синьорина Ларина! – Инспектор Курбе почтительно склонил голову, целуя протянутую Кристиной руку.
– Я удивлена…
– Неприятно удивлена. Ведь так? – уточнил инспектор и добавил, – мне хотелось бы изменить вашу формулировку. В основном, ради этого я принял приглашение Романо дель Форте. Ну, разумеется, хотелось и послушать известного певца Санта-Романо. Говорят, он чрезвычайно популярен в элитарных кругах.
– В результате рекламной кампании судебного заседания. Жаль, что в Дворце правосудия меня не вызывали а бис, когда адвокат со слезой в голосе поведал публике душераздирающий эпизод о спасении из огня русской девушки… Интернациональная солидарность, личное мужество.. – Санта наполнил бокалы. – Предлагаю начать с тоста за взаимопонимание.
Они выпили, не глядя друг на друга. Кристина злилась на безнадежно испорченный вечер. Присутствие человека, сделавшего все возможное, чтобы упрятать её за тюремную решетку, не радовало. Курбе не верил ей ни на грош, и это трудно забыть, как бы галантно не вел н себя после. Но, главное, обида! Вместо ужина вдвоем – лирического и нежного – ещё одно судебное разбирательство. Хорошо же провел её Санта! Кристина заметно сникла, решив вскоре покинуть компанию, сославшись на головную боль.
– В ходе судебного процесса вам, Кристина, стало ясно, что помимо официального, я вел параллельное расследование. Не всегда можно убедить начальство в разумности своей концепции и выработанной методики ведения дела… Причастность к исчезновению бриллианта Сальваторе Лиджо, изображавшего Антонелли, стала мне ясна, к сожалению, слишком поздно… Графиня дель Форте сообщила, что Рита забрала камень из дома, а в банке, куда она его незадолго перед смертью положила, ничего, кроме доверенности на Вествуда не оказалось. Я понял, что дело намного сложнее, чем хочется высоким чинам криминальной службы. Меня отстранили от ведения расследования и мы с сержантом Вермело превратились в частных детективов.
– Мне это уже известно, синьор Курбе… Но, простите, я бы не хотела возвращаться к деловым «беседам». По вашей милости, инспектор, я пережила немало тяжелых дней в тюрьме и после… после побега… Не будем больше вспоминать об этом. – Кристина с мольбой посмотрела на мужчин. – Ведь я уже на полпути к дому.
– Я вовсе не навязываюсь в ваши друзья, синьорина, и не собираюсь изображать из себя этакого ангела-хранителя… Увы. – Джованни крутил в руке бокал, отбрасывающий на скатерть золотистые блики. – Просто хотелось кое-что прояснить. Из чувства гуманности, полагаю. Ведь вы будете позже ломать голову, пытаясь составить детали шарады в единое целое и не находя необходимых звеньев… Понимаю, – этот вечер не для скучных монологов, а потому подброшу вам для размышлений всего пару фактов…
– Прошу прощения, Кристина. С синьором Курбе мы успели обсудить меню, а твой заказ я взял на себя. Надеюсь, угодил. – Пожалуйста, – обратился Санта к подошедшему официанту, – телячью отбивную с картофелем фри – даме.
Кристина довольно улыбнулась, вдыхая аромат поданного блюда: – Именно об этом я мечтала, глотая те ужасные устрицы… Ты просто волшебник, Санта…
Я слушаю вас, инспектор. Давайте покончим все разом и примемся веселиться. Вас не смутит, если я буду жевать?
– На здоровье. Это лишь украсит мой рассказ недостающими эффектами гедонистических радостей… Ваш побег, Кристина, во время транспортировки отчасти устроил я… Не отрывайтесь – картофель остынет… Я объявил о предстоящем суде, чтобы спровоцировать вашего покровителя на решающий шаг: он должен был, во избежание разоблачения, попытаться ликвидировать вас по дороге в суд. Мне пришлось позаботиться, естественно, о том, чтобы сохранить вашу жизнь…
– О, Боже! – Кристина отодвинула блюдо. – Это так страшно вспоминать Может, не будем больше упиваться ужасами? Не способствует аппетиту…
– Детка! – Санта успокаивающе погладил её руку. – Продолжай трапезу, ты же видишь, я спокойно ем. Ничего страшного: подосланный под видом «спасителя» малый должен был пристрелить тебя, но инспектор оказался проворней.
– Вашего похитителя убил я. Я тайно следовал за фургоном. Видел, как вы уехали, а затем проследил весь ваш путь до виллы Антонелли, держа дом под контролем на случай, если кто-либо решится ликвидировать вас. Нам иногда удается видеть сквозь стены, но это профессиональный секрет.
– Не стану выпытывать. Я не Мата Хари, не соучастница Лиджо и даже не сотрудник ФСБ, как вам теперь уже известно. Вы спасли жизнь неплохого и, в сущности, абсолютно социально безвредного человека, инспектор. Я рада за вас и за себя.
– Синьор Курбе, как истинный итальянец, спас прежде всего красавицу. Ведь красота сама по себе не только национальная, но и общечеловеческая ценность. За вашу ясную голову, синьор Курбе, за твое очарование, Кристина! – Санта поднял бокал и после того, как вино было выпито, обратился к инспектору:
– Эта девушка, подарив едва знакомому парню «голубого принца», покорила меня своей наивностью и фантастическим бескорыстием. А во время наших скитаний, не скрою, я погибал от действия иных чар. Вам не приходилось, Джованни, проводить зимние ночи на южном побережье? Уверяю, это лучше делать вдвоем! – Санта вполне очевидно пытался перевести беседу на легкомысленный лад, но Курбе не сдавался: он пришел сюда с определенной целью и напролом шел к ней, пренебрегая антипатией Кристины и шутливым настроем Санты.
– Когда среди виноградных холмов пылал сарай, а вы наблюдали за огнем из-за укрытия, надеясь, что преследователи сочтут вас погибшими и не пустятся вдогонку, вы очень рисковали, друзья. Ни один тупица не станет поджигать клетку, не удостоверившись, что птички упорхнули. А с вами работали крепкие ребята… Нам с Вермело пришлось попыхтеть, чтобы помешать парням добить вас и доложить шефу об исполнении задания. – Курбе, наконец, принялся за свой ужин, аккуратно разделывая омара. – Отстраненный после побега Лариной от ведения дела, я взял недельный отпуск и славно отдохнул у моря. Отличные места, отличные! Вы правы, Романо, зима – прекрасное время для прогулки. Хотя, компанию сержанта вряд ли можно признать удачной. Он похрапывает и боится мышей.
– А мне на редкость повезло с попутчицей, вернее, сообщницей. Представляете, Джованни: оглушенный, связанный по рукам и гам парень приходит в сознание от прикосновения нежного девичьего тела! – мечтательно живописал Санта.
– Тебе пришлось раскидать громил, пытавшихся меня изнасиловать, и схлопотать жуткий удар. Это чудо, что они слегка промазали в темноте!
– А потом кто-то, ломая коготки, развязывал веревки и тащил меня, полумертвого, в горы…
– Я сделала бы это, даже если на месте синьора Романо оказался уважаемый инспектор.
– Благодарю… – Курбе поклонился. – Синьорина Ларина отличается милосердием… На допросах она долго держалась, скрывая информацию о вас, Романо, наделяла Антонелли всяческими добродетелями и даже забыла упомянуть про Рино… Мне трудно было поверить в её искренность.
– Неужели не ясно, – я не итальянка и не привыкла сражаться с мафией. Я не героический комиссар Катанья из телесериала «Спрут», я просто боялась! Ведь Бронзато серьезно предупредил меня… И ещё этот адвокат – темная лошадка!
– Вы поступили очень разумно, Кристина. Женским чутьем вы угадали опасность, следовавшую за вами по пятам. Вот только не сумели распознать, что она скрывается под маской друга, к которому вы всякий раз бросались за помощью!
– Это относится и ко мне. Стефано предупредил, что меня подозревают в убийстве Вествуда, а мафия – в похищении «голубого принца». Он посоветовал мне отсидеться в укромном месте – на южном побережье, где я с детства облюбовал себе тайные норы. Туда и направился, заметив, что за мной следили и даже пытались устроить автомобильный наезд… Это, разумеется, была не полиция. – Санта весело глянул на Курбе.
– Увы. За вами, Романо шли ищейки Бронзового. Дон Лиджо рассчитывал разделаться сразу с двоими – с Кристиной и вами… Мне пришлось оберегать два объекта. Я с облегчением вздохнул, когда пути несчастных жертв пересеклись – в том самом сарае среди виноградников.
– Значит, вы незримо следовали за нами, подстраховывая на крутых поворотах. Умело вели блесну, не давая акулам возможности заглотить наживку. Мы должны были вывести вас на главного злодея… Я правильно понял основной смысл вашей трогательной заботы, Джованни?
Курбе пожал плечами:
– Охота – моя профессия. Мне нужен был «спрут», а следовательно, интересовали вы. Не могу сказать, что было важнее. Но уж о собственной безопасности я думал меньше всего. Великое дело – азарт! Особенно, когда чувствуешь близость затаившегося зверя, его запах! – Мелькнувший в глазах Курбе фанатический огонек сделал лицо инспектора красивым.
«А ведь тогда, в тюрьме, я не могла себе представить ничего противнее, чем этот приплюснутый нос и жесткие, брезгливо поджатые губы!» – подумала Кристина, отметив преображение ненавистного инспектора.
– До конца дней я буду упиваться своим неожиданным триумфом! Выслеживая зверя, я не подозревал, какой дорогой трофей получу… После того, как выяснилась пропажа бриллианта, я стал следить за близкими людьми Вествуда и особенно, за опекавшим его Антонелли. Телефонные разговоры, естественно, просушивались, но ничего серьезного не было. Меня насторожил звонок Романо, находившегося в розыске, и приглашение его в охотничий домик. «Будет интересный разговорчик!» – понял я, настраивая подслушивающую «пушку». К тому времени мне стало понятно, что Стефано не тот, за кого выдает себя. Но что под маской Антонелли скрывается Лиджо, стало ясно лишь из вашей беседы в домике. Которую мы старательно записали. Это был лучший спектакль в моей жизни… И, к тому же, такой величественный финал: пожарище, спасенные дрожащие жертвы и физиономии этих монстров за серенькой решеткой тюремной машины!
– Спасибо, Джованни, за краткость доклада и личную скромность. Имей я на то полномочия, непременно представил бы вас к награде… Мой выход через десять минут. Надеюсь, на этом официальную часть нашего ужина можно считать завершенной. Криминальный сюжет исчерпан, начинается лирическая тема. Санта наполнил бокалы. – Я пригласил вас сюда, инспектор, чтобы ни у кого не осталось сомнения в том, что Джованни Курбе – славный парень и отличный профессионал. Надеюсь, именно этот образ увезет с собой на родину наша гостья.
– Хм… – замялся Курбе. – Если честно, я допустил кучу промахов и чуть не позволил в финале безумному Гвидо спалить вас по приказу хозяина. «Десерт» в виде политой бензином соломы, разложенной вокруг домика, о приготовил заранее. Ведь вы, синьор Романо, вытащили девушку за секунду до того, как рухнул потолок. Вам известно это, Кристина? Наш лирический тенор, не колеблясь, ринулся за вами в огонь… Может, именно этого вы ждали, наслаждаясь пожаром?
– Мы были в шоке, инспектор. Признания Лиджо и Берберы повергли нас всех в оцепенение. Не каждый день приходится участвовать в таком шоу. Мы же – мирные обыватели, а не героическая стража закона. – Санта поднялся. – Я вынужден оставить вас. Присматривайте за вашей бывшей подследственной, инспектор, у вас это хорошо получается. Ведь именно отсюда её уже однажды украли…
– Не грусти, детка, я спою для тебя что-нибудь веселое. – Последние слова он прошептал на ухо Кристине и, весело подмигнув, исчез.
За столиком воцарилось молчание. Кристина рассеянно помешивала ложечкой фирменный десерт – горку клубники в хрустальной вазочке, покрытую пеной взбитых сливок.
– Скажите, Джованни, из лап Рино вытащили меня тоже вы? – нарушила она молчание, впервые обратившись к инспектору по имени. – Я поняла, что осталась в живых благодаря случайности. Или кто-то вмешался, защитил меня, правда?
Курбе загадочно улыбнулся:
– Спросите об этом своего дружка, девочка. У него есть ещё немало секретов!
Публика бурно зааплодировала появившемуся на эстраде в лучах прожекторов Санте.
– Я начну свое выступление несколько необычно. Это романс для моей гостьи из России. Правда, после того, как «Очи черные» спело трио ярчайших звезд нашей оперной сцены, песня стала почти итальянской народной. Вы порадуете меня, если начнете подпевать. Слова ведь очень простые.
Кристина замерла: «Как люблю я вас, как боюсь я вас…» пел Санта, глядя прямо на нее.
– Заметили, у него почти нет акцента? – интригующе шепнул Кристине Курбе, и в ответ на её вопросительный взгляд пожал плечами. – Это всего лишь наблюдение, не больше.
Санта пел по-русски, а голоса из зала охотно подхватили припев.
– Сожалею, синьорина Ларина, но мне пора. Передайте благодарность за доставленное удовольствие своему другу, – тихо сказал Курбе, собираясь уходить.
Кристина протянула ему руку:
– Спасибо за поддержку, Джованни, и от всей души желаю удачи. На досуге я точно подсчитаю, сколько раз вы спасли меня и сколько раз топили. Подведу баланс и вышлю вознаграждение.
– На звание Героя СССР увы, уже рассчитывать не приходится, как и любому вашему отечественному сыщику. Но, уверен, ваши подсчеты будут в мою пользу. – Курбе грустно посмотрел на Кристину и поднялся. – И дай вам Бог отныне встречаться лишь на концертах или праздничных торжествах.
– Постойте, последний вопрос, – задержала его руку Кристина. – Боюсь, мне так и не удастся свести концы с концами… совместить два ваших образа, инспектор, – защитника и гонителя. Почему вы все-таки, десятки раз пытая меня на допросах своим недоверием, не дали хоть как-то почувствовать, что… что вы мой союзник? Отчего вы, добросердечный и галантный человек, изображали туповатого злодея, лишая меня малейшего шанса на понимание и сочувствие?
– О, прекрасная синьорина! – Засмеявшись, Курбе вновь присел на стул и подвинулся ближе к девушке. – Это вопрос не из простых. Предлагаю сразу три варианта ответа, выбирайте любой, хотя, как мне кажется, отчасти справедливы все сразу.
Первое: далеко не все услышанное вами на процессе, да и сегодня здесь, стоит принимать за чистую монету. Факты, конечно, верны, но их толкование… Толкование – дело субъективного вкуса, личного мировосприятия, если позволите. То есть, я хочу сказать, что не всегда могу объяснить поведение с подследственными особенностями моего характера. Были и другие причины держать вас в строгости, синьорина, поверьте, для вашего блага.
– Допустим, вам надо было создавать видимость, – согласилась Кристина. Джованни выглядел почти виноватым, но в его опущенных глазах сверкали насмешливые искорки.
– Второе: я полицейский, милая барышня. Профессиональная ищейка, натасканная на выполнение определенных обязанностей. И эти обязанности не предполагают галантность и обходительность. Как полицейский я был груб и придирчив. Но… – Курбе поднял на Кристину восхищенный взор. – Я наполовину француз, мадемуазель, и умею ценить прекрасное. Прикрывая и спасая вас, я руководствовался не только соображениями человеколюбия или профессиональным благом. Я получал эстетическое наслаждение, я чувствовал себя рыцарем и настоящим мужчиной. Но… это последнее «но», хоть что-то объясняющее в моем двойственном поведении – в роли гонителя и спасителя, как вы выразились, больное место Джованни Курбе… Я закоренелый холостяк, детка, и, как мне кажется, просто-напросто боюсь женщин… А следовательно – защищаюсь!
Джованни поднялся и поцеловал руку Кристины.
– Наилучшие пожелания, синьорина!
– Минутку, инспектор. Маленький женский секрет в ответ на вашу откровенность: мне показалось, ну, так, чисто интуитивно, графиня Паола покорена вашими многочисленными достоинствами. Неужели вы не заметили? Жаль…
Кристина осталась за столиком одна. Подперев руками подбородок, она блестящими глазами смотрела на сцену, вся золотясь её светом – ореол золотистых волос, падающих на плечи, золотистая кожа, оттененная глухим бархатом.
«Солнечная, напоенная солнцем», – подумал Санта, найдя, наконец, определение, крутившееся в голове с того момента, когда о увидел на морской гальке распластанное, вызолоченное зимним солнцем тело… А потом они мчались к имению Паолы в пропахшем рыбой фургончике, и эта измученная, избитая девчушка мурлыкала песню! Закутавшись в черный старушечий платок, она искоса поглядывала на своего спутника, загадочно улыбаясь растрескавшимися губами. Она была счастлива, да, именно счастлива!
– Последнюю песню, как вы поняли, я дарю моей гостье и всем, кто склонен к ностальгическим настроениям. Из репертуара незабываемой Мильвы… Конечно же! – Санта, подняв руки над головой, подхватил аплодисменты зала. – Вы правильно угадали, – «Танго итальяно»!
Кристина неотрывно смотрела на певца, стараясь не растерять, впитать до капельки нахлынувшие ощущения: чудесный, завораживающий голос звучит для нее, к ней устремлен сквозь полутьму притихшего зала пылкий взгляд черных глаз: «… итальянское танго! О, это сладкое итальянское танго…»! В голосе Санты звучит наслаждение своим даром, томительной любовной тоской старой песни и, конечно же, веселая ирония по поводу всего, притязающего на величие – и своего вокального мастерства, и томной страсти популярной мелодии. Как странно соединило это танго два момента римской жизни Кристины: тот последний танец в доме Коруги, за которым последовала беда, и нынешний вечер – вечер прощания.
Кристина ликовала, чувствуя в то же время как подступают рыдания. Она твердо знала, что ничего столь прекрасного в её жизни уже не будет: первый и последний концерт в её честь. Подарок человека, должного стать главным в её судьбе, и навсегда из неё исчезающего…
Публика бисировала, не желая отпускать певца, но он виновато раскланялся и со словами: «Меня ждет прекрасная дама», направился к Кристине. Оркестр продолжал играть, а Санта, протягивая руки, пригласил девушку в мерцающим светом круг.
Она торопливо приникла к его груди, боясь упасть – так кружилась от волнения и неожиданности голова.
– Как ты догадался… – прошептала Кристина в белую «бабочку» под жестко торчащими уголками воротника, – как ты мог знать, что именно это танго я танцевала последний раз в ту рождественскую ночь?..
– Я, вообще, о-очень много про тебя знаю. – Санта ловко бросил партнершу на руку и весело посмотрел в запрокинутое лицо. – Например, что сам несравненный Алекс – хозяин этого гостеприимного дома, мечтает получить твой автограф.
Луч прожектора выхватил из полумрака танцующую пару, и Кристина ответила улыбкой на обращенные теперь уже к ней аплодисменты.
– Ты устроил для меня целое шоу с танцами, прожекторами, овациями! сказала она, вернувшись за столик.
– И абсолютно бесплатно… – усмехнулся Санта. – Ну, разве что это…
Он слегка кивнул в сторону двигающегося к ним представительного синьора. За широкой фрачной спиной директора клуба Алекса Кьезо колыхался пышный цветочный куст. Официанты водрузили на стол грандиозную корзину с алыми розами, и Алекс, склонив благоухающую черноволосую голову, поцеловал протянутую ему Кристиной руку:
– Хочу надеяться, что синьорина Ларина простит меня за беспокойство. Не мог же я спрятать от своих друзей главную героиню вечера! Здесь все знают вас и считают отважной воительницей, поднявшейся против мерзкого «спрута». Ручаюсь, лет через десять о вас будет написана целая глава в истории криминалистики… Прошу оставить свою подпись вот здесь…
Перед Кристиной появился огромный портрет – увеличенное фото с обложки журнала: чуть испуганная растрепанная девчушка в жемчужных королевских кружевах. Алекс протянул гостье толстый фломастер и удовлетворенно посмотрел на старательную длинную подпись.
– Ваш портрет останется в галерее знаменитостей клуба. Благодарю, очаровательнейшая. – Алекс легким жестом холеной кисти отклонил предложение Санты присесть за столик. – Я и так помешал ужину. Но, клянусь, совсем немного! Если бы вы знали, синьорина, сколько влиятельнейших людей в этом зале умоляли меня познакомить их с вами! И, знаете, я категорически настоял на том, что гостья желает сохранить инкогнито. – Он значительно посмотрел на Санту. – Разрешите откланяться. Всегда рад видеть вас у себя, друзья.
– Уф! Не просто иметь знаменитую подружку! – отодвинув цветы, Санта окружил себя блюдами, жадно окидывая взглядом аппетитные яства. Наконец-то могу перекусить. Надеюсь, за этим садом никто не заметит, как нежнейший бельканто уминает бычка.
Санта щедро наполнил свою тарелку деликатесами.
– За такой концерт я теряю до пяти килограммов. Сегодня, боюсь, потерял все десять. Чуть брюки на сцене не свалились…
– Так старался понравиться публике? – Кристина насмешливо поглядывала из-за цветов, пряча лицо в пахучие дебри.
– Тебе, детка. Прежде всего хотел понравиться тебе, – заливался апрельским соловьем… Ну и, конечно, не мог удержаться, чтобы не прихвастнуть перед всеми – глядите, мол, какая редкая пташка в моей клетке! Ты сегодня неотразима, я и не ожидал, когда просил тебя блеснуть. Это не блеск, это взрыв! – Он закашлялся, поперхнувшись морским гребешком, и прищурившись, оглядел свою спутницу. – Да… Порадовала старика-Санту… Я, пожалуй, ещё пожую. А тебе, чтобы ты не скучала, повторю десерт, идет?
– С меня достаточно сладостей – и в ушах, и в тарелке… То есть (она засмеялась, заметив недоумение парня) – мне хочется просто так, без комплиментов и без клубники, сидеть и смотреть, как ужинает после концерта изголодавшийся бельканто.
Кристине очень хотелось прикоснуться к нему, поправить «бабочку» под упрямым, разделенным ямочкой подбородком, взлохматить жесткие кудри, положить свою ладонь на его смуглую сильную кисть.
