Текст книги "Экономика и дипломатия"

Автор книги: Людмила Градобитова

Соавторы: Юрий Пискулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Государство в Швеции по традиции владело небольшой долей, всего 5–6 % промышленного производства. В 70-е годы эта доля быстро возросла, превысив 10 %. Национализированными оказались металлургия, текстильная промышленность, судостроение (второе место в мире по масштабам производства). В результате на руках у шведского государства оказался концерн «Статсферетаг», по размерам оборота входящий в пятерку крупнейших промышленных концернов страны, сбывающих половину продукции за границей. Государство оказалось в положении предпринимателя, для которого самой насущной задачей тоже является «экспортировать во что бы то ни стало». Парадоксально, что в этой роли оказалось коалиционное правительство буржуазных партий, которые всегда стояли на позициях невмешательства государства в предпринимательскую деятельность.

В условиях внезапного появления на свет вроде бы чуть забытого страшного бича – безработицы ТНК подверглись яростной и справедливой критике трудящихся за перенесение шведских рабочих мест за рубеж. Профсоюзы подсчитали, что уже во второй половине 60-х годов в стране не создавались рабочие места, тогда как число работающих на их предприятиях за рубежом увеличивалось. Занятость на предприятиях, к примеру, подшипникового концерна «СКФ» за 70-е годы уменьшилась почти на 1/3^[41]. Концерн объяснял сокращение рационализацией производственной структуры. Возможно, но затронула она прежде всего трудящихся Швеции, тогда как за границей в целом по концерну занятость сократилась только на 15 %.

Профсоюзы взяли под свой контроль действия компаний, затрагивающие шведский рынок капиталов и занятость. Любое соглашение о продаже или покупке предприятий согласовывается с профсоюзом, который анализирует это соглашение с точки зрения его возможных последствий для занятости.

«Отвыкшие» от экономических трудностей шведы в период кризиса, как и большинство промышленно развитых стран, схватились за испытанное оружие – протекционизм. Государственные органы стали требовать от монополий большей подотчетности и информации о всех планируемых действиях за рубежом. Заявки «своих» ТНК на инвестиции за границей рассматривались каждая в отдельности. Ранее инвестиции шведских ТНК за границей имели своего рода «оборонительный характер». Теперь, когда они вкладывают капиталы в те районы, где труд стоит дешево, при выдаче разрешений приходится принимать во внимание политические соображения, поскольку они как-никак бросают тень на правительство, на страну в целом. Разрешение может быть и не дано. В соседней Дании скандал вызвали не так давно сообщения о мизерной заработной плате, получаемой рабочими на предприятиях «Восточно-Азиатской Компании» в ЮАР. На практике шведские ТНК подобные запреты обходят, финансируя свои инвестиции заграницей с привлечением зарубежных рынков капитала.

В условиях ухудшения конъюнктуры на мировых рынках даже крупные по шведским масштабам концерны испытывают трудности. Если же сравнить шведские концерны с однотипными концернами других малых стран, как Швейцарии и Голландии, то последние гораздо крупнее; например, голландский концерн «Филипс» имел в 1970 г. 367 тыс. занятых, швейцарский «Нестле» – 112 тыс., а шведский «Л. М. Эрикссон» – только 71 тыс.^[42]Этим, а также узкой специализацией и объясняются трудности.

По мере роста производства в зарубежных филиалах последние отказываются даже и формально от своего шведского происхождения, например, шведский концерн «СКФ» даже во внутренней переписке перешел со шведского на английский язык, Один из старейших гигантов – «СТАВ» – принял решение с 1980 г. подчеркнуть свой космополитический характер, сменив название на английское «Свидиш метч». Новая формула внутрикорпорационного разделения труда шведских концернов: серийное трудоемкое производство за рубежом, узкоспециализированное и технически сложное в Швеции. «Утечка занятости» из самой Швеции на практике продолжается.

Свои пожелания, а правильнее, требования относительно формирования внешнеэкономической политики в соответствии с их нуждами шведские ТНК часто сопровождают угрозой перенесения производства из Швеции за рубеж. Угроза имеет реальную основу, поскольку у крупнейших ТНК доля производства в самой Швеции в общем обороте сокращается, подобно шагреневой коже. Корпорации требуют действенной помощи. Возможности же шведской дипломатии здесь ограниченны, приходится приспосабливаться к обстоятельствам.

Для содействия успеху переговоров, забуксовавших на фирменном уровне, прибегают к использованию визитов официальных лиц. Например, шведский министр торговли, будучи проездом во Франции, старался сдвинуть с мертвой точки затянувшееся дело покупки шведским лесобумажным концерном «Биллеруд» французской «Лафарж», используя в качестве одного из аргументов в пользу сделки необходимость европейской солидарности перед лицом растущей американской конкуренции^[43].

Одной из целей визита премьер-министра Пальме, последовавшего вскоре за вступлением на пост в конце 1982 г., во Францию было договориться с Миттераном о расширении торгово-экономических связей между двумя странами, используя для этих целей аргумент общей «партийной принадлежности». Идеология должна и здесь приносить свои дивиденды.

В борьбе за мировые рынки «миролюбивые» шведские ТНК, как их представляют сами их хозяева, ведут себя точно так же, как и все ТНК мира, конечно, соразмеряя свои силы. Не так давно шведский концерн «Л. М. Эрикссон» на паях с французской фирмой получил заказ на создание принципиально новой телефонной сети в Ирландии. Объединенными усилиями они выиграли торги в ожесточенной конкуренции с японцами. Во время торгов шведский концерн пригрозил, что, не получив заказа, он в течение двух лет демонтирует свою фабрику в Ирландии. Это и решило дело в пользу шведско-французского «пакета». Потом все это мероприятие, конечно, было обставлено вполне прилично, интеллигентно и даже красиво, на дипломатическом уровне.

Наряду с экономической дипломатией на двустороннем уровне большое внимание уделяется работе на многосторонней основе – в международных организациях. Небольшой экономический потенциал шведы пытаются компенсировать дипломатической активностью, в частности, в комиссии ООН по транснациональным корпорациям, поддерживая выработку кодекса их поведения. Идея у них тут старая: обеспечить себе хотя бы «равные возможности» с монополиями других стран, а дальше, мол, мы уж как-нибудь постараемся выпутаться сами, раз у государства не хватает мощи, чтобы оказать давление на конкурентов.

Крупный бизнес, мягко говоря, не устраивает перспектива претворения на практике выдвинутой профсоюзами идеи создания «фондов трудящихся». Фонды, образуемые за счет отчислений предпринимателей и контролируемые профсоюзами, задуманы, в частности, для стимулирования инвестиционной активности в промышленности, которая, по их мнению, недостаточна. Правительство Пальме получило поддержку профсоюзов в предвыборной кампании с условием претворения в жизнь этой идеи и вынуждено было, после проволочек, провести ее через парламент.

В ответ на эту «социализацию» монополии грозятся перевести из Швеции и правления компаний, и центры НИОКР. Тогда конгресс профсоюзов предложил усилить контроль над инвестиционной деятельностью ТНК, а в долгосрочном плане – развивать двустороннее экономическое сотрудничество с развивающимися и социалистическими странами. Задача эта возлагается на государственные органы, значит, шведской дипломатии предстоит много экономической работы.

Норвегия:

маленькая страна – «великая морская держава»

В отличие от шведского правительства, которое в области внешнеэкономической политики стоит перед одноплановой задачей – продвижение экспортных интересов промышленности, Норвегии приходится решать своеобразный кроссворд. Ей приходится взвешивать интересы трех областей: судоходства, анклавной группы экспортных монополий и так называемых предприятий внутреннего рынка. Доминирует в этой тройке, безусловно, судоходство. Норвежская дипломатия начинается собственно с учреждения консульской службы за границей, необходимой прежде всего судовладельческим компаниям.

Союз судовладельцев нередко осуществлял дипломатические функции, подменяя собой официальные власти, в частности, в таких важных делах, как предоставление флота в распоряжение воюющих держав. Соглашения были подписаны в 1917 и 1939 гг. Союзом судовладельцев и правительством Великобритании, а затем апробированы норвежским министерством иностранных дел, как «настолько же связывающие, как если бы речь шла о договоре между двумя правительствами»^[44].

Судоходство является своего рода «ахиллесовой пятой» норвежской внешней политики. В случаях, когда позиция Норвегии в международных делах вступает в противоречие с интересами какого-либо другого государства, то «ответные меры» затрагивают прежде всего интересы судоходства. Так произошло, например, в 1946 г., когда правительство Франко предложило Норвегии установить дипломатические отношения и в целях нажима отказало в бункеровке и обслуживании ее судов, объявив фактически блокаду заходящих в испанские гавани норвежских судов. Это решение ущемляло интересы регулярных линий в Средиземноморье крупнейшей судоходной компании «Фред. Ульсен», как и всего трампового, т. е. перевозящего грузы по разовым контрактам, норвежского флота. Союз судовладельцев и на сей раз принял исполнение дипломатических функций на себя. Он добился от испанских властей согласия, чтобы его представителю, включенному в состав норвежского консульства в Мадриде, был предоставлен статус дипломата.

Вопрос об установлении дипломатических отношений с франкистской Испанией был в конце концов решен странным компромиссом: норвежским правительством и под нажимом Союза судовладельцев согласилось, чтобы испанский поверенный в делах был принят в Осло, но местом постоянного его пребывания назначен Копенгаген. Этот эпизод сами норвежцы назвали травматическим опытом малой страны, попытавшейся самостоятельно, без поддержки великих держав, занять определенную позицию во внешней политике. Несмотря на то, что общественное мнение в Норвегии было настроено против франкистского режима, а норвежские портовые рабочие отказывались обслуживать испанские суда, Союз не посчитался с этим.

Дипломатия морских просторов

Торговый флот – национальная гордость Норвегии. Не зря Норвегию называют «мировым перевозчиком». Еще в школе маленьким норвежцам втолковывают, что судоходство приносит миллиардные доходы в иностранной валюте, которые можно использовать на закупку товаров в других странах. И в самом деле чистые доходы от судоходства в 60-е годы составили половину стоимости норвежского экспорта. В норвежской печати любят в разных вариантах повторять мысль, что Норвегия, маленькая, всего лишь четырехмиллионная страна, на море чувствует себя великой державой.

Десятилетиями наиболее предприимчивые норвежцы шли в судоходство, а не в промышленность. Судоходство считалось наиболее престижной сферой деятельности. «Кто может водить суда – тот и первый человек», – говорили в Норвегии.

В конце 1970-х годов норвежский торговый флот по тоннажу занимал четвертое место в мире – около 23 млн. брутто-регистровых тонн, уступая среди развитых капиталистических стран только Великобритании, но опережая США, Францию, ФРГ^[45]. Каждый пятый корабль в мире строился для норвежцев. Почти четвертая часть международных торговых перевозок осуществлялась на норвежских судах. Для сопоставления укажем, что доля Норвегии в мировой торговле составляет менее 1 %.

Обеспечение интересов норвежского судоходства за границей постоянно находилось в центре деятельности зарубежной дипломатической службы. Судоходство оказывало влияние на курс внешней политики Норвегии. Если норвежскую экономику в целом можно охарактеризовать как косящую периферийный по отношению к Западной Европе характер, то «атлантизм» внешней политики Норвегии во многом определяется традиционными связями ее с английскими арматорами и зависимостью от Соединенных Штатов, которые являются крупнейшим клиентом и основным кредитным рынком норвежских судоходных компаний. Норвежское правительство вынуждено постоянно помнить об этом при формировании своей внешней политики. В случаях отклонения от про-натовского курса Соединенные Штаты неоднократно пользовались таким каналом, как норвежский Союз судовладельцев, для нажима на правительство Норвегии.

Корабли, море… это не только картина мариниста, это философия норвежского бизнеса. Именно так можно понимать слова о том, что до сих пор в основе деятельности судовладельцев лежала философия, что три четверти поверхности земли занимает вода; да к тому же в этой области они имеют опыт и технические знания. Здесь гораздо больше неиспользованных возможностей, чем на суше. Кроме того, деятельность на море гораздо менее жестко регулируется национальным законодательством. Мысль эта принадлежит одному из норвежских судовладельцев.

Последнее особенно важно для норвежцев. Маленькой стране нелегко обеспечить политические интересы своего огромного флота. Норвежцы как огня боятся протекционизма, опасаясь ответных мер других государств. В период кризиса судостроения большинство западноевропейских стран, спасая национальные судоверфи, размещали заказы не на стороне, а на своих судоверфях, норвежские же судовладельцы очень осторожно отнеслись к подобным протекционистским мерам. Более или менее благополучно пережившая кризис крупнейшая судоходная компания «Вильг. Вильгельмсен» в период 1977–1979 гг. получила 14 новых судов, но только два из них было построено на отечественных стапелях, остальные десять – в Японии, Правда, в момент наибольшего обострения кризиса она все же согласилась из трех новых заказов один разместить в Норвегии.

В интервью органу деловых кругов журналу «Норьес-Индустри» директор-распорядитель этой компании на вопрос, не должны ли норвежские судоходные компании помочь находящимся в бедственном положении судоверфям, даже с некоторым ущербом для своих принципов коммерческой рентабельности, сославшись на двойственное положение норвежского судоходства, сказал, что как норвежская судоходная компания «Вильг. Вильгельмсен» несет ответственность перед норвежским обществом, да к тому же верфи составляют часть норвежской судоходной деятельности. Одновременно судоходство – интернациональная отрасль экономики, которая действует на всем земном шаре, и потому фирма борется против любой формы дискриминации, которую встречает за рубежом. Как международная судоходная компания фирма выступает против любых национальных преференций, здесь она стоит перед дилеммой. Ее раздирает в разные стороны, и она должна найти место посредине^[46]. Эти поиски политического «места в середине» вообще характерны для внешней политики Скандинавии.

Дискриминация флага в области судоходства усиливается, и эта тенденция, очевидно, будет продолжаться. Норвежские судовладельцы видят выход из трудностей в переходе на постройку судов специального типа, требующих высокого технического уровня, хорошей организации управления. Они убеждают правительство в необходимости смириться с тем, что судостроение придется сократить, а занятых перевести в другие отрасли промышленности. Если другие страны начнут оказывать давление на свои судоходные компании, стремясь заставить их размещать заказы на национальных верфях и перевозить экспортные грузы своей страны, такая ситуация была бы «смертельной» для норвежского судоходства. Поэтому любое норвежское правительство всегда и везде выступает против протекционизма, иногда даже в ущерб интересам промышленных компаний. В свое время именно судовладельцы больше всего боролись за участие Норвегии в ЕЭС, опасаясь, что Сообщество выработает единую политику в области судоходства, дискриминирующую аутсайдеров. И теперь они требуют от правительственных органов постоянно следить за развитием ЕЭС в данном направлении, чтобы не остаться в стороне.

Кризис 1973–1975 гг. был крупнейшим в истории мирового судоходства кризисом, из которого норвежцы вышли с меньшим ущербом, чем конкуренты, но также не без потерь. В этих условиях правительство Норвегии также все больше сталкивается с проблемой, каким образом удержать в Норвегии свои транснациональные корпорации. В последнее время в кругах скандинавских судовладельцев стало распространенным проводить параллель между зарубежными инвестициями в промышленности и «сменой флага» в судоходстве и обвинять официальные власти в недостаточной заботе о судоходстве, в высоком уровне налогообложения доходов судовладельцев. Известно, по каким причинам Либерия и Панама возглавляют списки крупнейших судоходных стран мира. Под удобный флаг стремятся и многие норвежские судовладельцы. Патриотизм в бизнесе – излишняя роскошь, но норвежским властям пока удается сдерживать это стремление законодательными постановлениями, мерами государственного субсидирования и кредитования инвестиций и, конечно, активной поддержкой интересов своего судоходства в международных организациях. А судовладельцы, как мы уже знаем, все-таки жалуются.

Другой канал «норвегизации» – более тесное вплетение судоходных компаний в общую структуру норвежского бизнеса. «Вплетение» это началось уже в 60-е годы, судовладельческие компании усилили внимание к принадлежащим им верфям, выведя судостроение в первые ряды крупнейших промышленных концернов Норвегии. Наступление «нефтяной эры» спасло норвежские верфи от плачевной участи их гораздо более мощных соседей – шведов, открыв перед ними такое новое перспективное поле деятельности, как «внебереговая промышленность» – обслуживание нефтедобычи на континентальном шельфе Северного моря.

Норвежские судовладельцы не могли, естественно, упустить открывавшиеся здесь возможности. В активах крупнейших судоходных компаний появилось такое стоящее многие миллионы долларов имущество, как буровые платформы, которые они предлагают и в других районах мира – Мексике, на Филиппинах и др. Объединив в компании «Сага Петролеум» капиталы, пустились и в такое дорогостоящее предприятие, как нефтедобыча, в данном случае уже откровенно пользуясь протекционизмом норвежского правительства, отдающего приоритет национальным частным компаниям перед иностранными в своей нефтяной политике.

Проблемы «сухопутной» дипломатии

Задачу послевоенного восстановления и развития экономики бедная капиталами Норвегия решала посредством активного стимулирования иностранных инвестиций. Тут у дипломатов работы было, что называется, невпроворот. Была создана специальная комиссия, которая должна была «провернуть» такую работу. Во главе ее поставили бывшего генерального секретаря ООН Трюгве Ли. Расчет был простой: использовать связи, приобретенные им в период деятельности в ООН» Миссия Трюгве Ли посетила ряд западноевропейских стран и США и принесла ощутимые результаты.

Занимая передовые позиции в области судоходства, по степени интернационализации промышленности Норвегия – в числе последних в списке промышленно развитых капиталистических стран. Транснациональными можно назвать, пожалуй, только «Ношк Гидро» и «Боррегор». Правда, «Боррегор» в какой-то мере утратил свой транснациональный характер. «Боррегор» построил было в Бразилии завод по выработке целлюлозы из акации, которую затем возил на переработку в готовую продукцию в Норвегию. Но этот опыт интернационализации концерну не удался. Закрепиться в Бразилии не удалось. Не хватило ни собственной экономической силы, ни дипломатического опыта.

В настоящее время норвежское правительство пытается вызвать новую волну иностранных инвестиций в промышленность, надеясь на сей раз обеспечить себе контроль над создаваемыми предприятиями, учитывая свою возросшую экономическую силу в переговорах. Выдача концессий на разведку нефти в Северном море иностранцам обусловливается условием: инвестированием капитала в норвежскую обрабатывающую промышленность. Пока успехи в этом направлении более чем скромные. Печать сетует на отсутствие у норвежских дипломатов опыта в ведении подобного рода переговоров.

Недостаток «ноу-хау» в области машиностроения – ахиллесова пята норвежской промышленности. Здесь зависимость от иностранного капитала спрятана от посторонних глаз, но является, пожалуй, более сильной, чем от прямых капиталовложений в норвежскую промышленность. В этом смысле наиболее чревата политическими последствиями зависимость в основной области, на которую сейчас делают ставку норвежцы, – в нефтедобыче. Анализ контрактов на поставку оборудования для вне-береговой разведки и добычи нефти показывает, что они сплошь и рядом выполняются в сотрудничестве с иностранным партнером, который предоставляет свой технический опыт. Это и неудивительно. «Семь сестер» – американские и английские нефтяные монополии имеют за плечами уже почти вековой опыт в этой области. Результаты такой зависимости? Усиление «атлантической» направленности Норвегии.

Норвежский бизнес сейчас делает акцент на усиление взаимозависимости с экономикой западноевропейских государств из-за невозможности решить свои проблемы обособленно, вне координации с экономической и валютной политикой ее основных западноевропейских торговых партнеров. Космополитически настроенные судовладельцы, руководство крупных промышленных концернов рассчитывают на постепенное размывание сильного национального самосознания норвежцев, добившихся независимости каких-нибудь восемь десятков лет назад.

Возможности остаться «красно-сине-белой» у Норвегии сейчас имеются, но их реализация во многом зависит от способности сформировать перспективную и жизнеспособную структуру норвежской промышленности будущего. В частности, в этих целях МИД перестроил свою структуру в сторону «экономизации дипломатии», значительно расширил штат. В Министерстве торговли и судоходства создан специальный экспортный совет, ведающий проектами с участием государственных и частных организаций. Послы в зарубежных дипломатических представительствах, по выражению норвежской печати, «засучив рукава» занимаются проталкиванием интересов экспортных компаний, у которых не хватает собственного опыта. Типичным норвежским дипломатом становится выпускник Высшей торговой школы г. Бергена, занимающий посты попеременно на высших должностях за рубежом, в министерстве торговли и судоходства или МИД.

Дания:

между Западном Европой и Скандинавией

Наибольший опыт «соединения экономики с политикой» накопили дипломаты Дании. Министерство иностранных дел было модернизировано еще в 1921 году, когда перед ним была поставлена задача продвижения датской сельскохозяйственной продукции за границу. В составе МИДа была создана специальная контора с особыми полномочиями. Перед вступлением страны в ЕЭС «дипломатический ранг» этой конторы был повышен – она преобразована в управление, обладающее фактически полномочиями отдельного министерства. Возглавляют управление чиновники высшего дипломатического ранга. Иногда сюда назначается отдельный министр, в другие периоды министр иностранных дел отвечает за работу обоих управлений – политического и торгово-политического.

Управление ведет работу в непосредственном контакте с отраслевыми союзами предпринимателей (а не с отраслевыми министерствами, как это имеет место по другим вопросам) и является, по свидетельству датских исследователей, своего рода «министерством иностранных дел бизнеса». Торгово-политическое управление МИД оказывает экспортерам широкую гамму услуг. Интересно, что запросы экспортных фирм относительно получения от посольств информации о рынке для их конкретного вида продукции направляются посольствам через МИД, а ответы посольства отправляют непосредственно фирмам.

В новом, построенном в 1977 г., здании посольства в Лондоне предусмотрен, например, специальный выставочный зал, кино– и лекционная аппаратура. Выделен «контактный центр», оснащенный современным оборудованием, где можно проводить деловые встречи. Во время 98 поездки по стране к услугам бизнесменов консульства, которых на британской территории Дания имеет около 50 – во всех крупных городах.

На пост министров иностранных дел все чаще назначаются лица с экономическим образованием, которое в современных условиях относится к числу достоинств политического деятеля.

Прагматики-датчане учли то обстоятельство, что многие развивающиеся страны переходят к политике замещения импорта собственным производством и скоро туда нельзя будет продать товары усилиями всего дипломатического корпуса. Теперь посольствам и генеральным консульствам в Бразилии, Венесуэле, Мексике, Южной Корее и других странах поручено проведение исследования характера инвестиционной деятельности, консультация частных фирм, «как если бы речь шла о непосредственном экспорте товаров»^[47].

Дания, вступив в Европейское экономическое сообщество, в значительной мере отказалась от надежд остаться «красно-белой»^[48]. Членство в группировке не спасло ее. как и других партнеров по Сообществу, от экономических трудностей, а в некотором отношении и усугубило их. Перед датчанами встали трудные проблемы, безработица, достигшая 10 %, дефицит платежного баланса, оплата процентов по внешним займам. К началу 80-х годов внешний долг Дании приблизился к 200 млрд, крон, Что составляло более 1/3 ВНП страны.

Датская промышленность теряет свои позиции на внешнем рынке, ее удельный вес в торговле с важнейшими партнерами – Великобританией и ФРГ снижается. Проводимая до сих пор внешнеэкономическая политика обеспечивала в основном интересы двух групп: агробизнеса и небольшой части крупнейших промышленных компаний, для которых усиление конкуренции в рамках ЕЭС не представляло особой опасности. Однако основная масса датских компаний – это мелкие и средние, обычно имеющие высокую степень специализации, работающие «на заказ», иногда с применением дорогостоящего ручного труда квалифицированных рабочих.

Исследования, проведенные одной из консультационных фирм Дании, показали, что типичной датской фирмой, работающей на экспорт, является предприятие с оборотом от 15 до 30 млн. крон в год, с числом занятых 75—125 чел. и экспортирующее примерно 80 % своей продукции^[49]. Поэтому для датских фирм концепция «ниши» имеет еще большее значение, чем для норвежских и шведских, тем более, что промышленность Дании, за неимением в стране собственного сырья, почти целиком обрабатывающая, а на этом рынке конкуренция наиболее ожесточенна. Датчане не надеются на победу в ценовой конкуренции, а весь расчет делают на потребителя с высокой покупательной способностью, готового переплатить за особое качество датского товара. На участие в ЕЭС пошли в интересах датского сельского хозяйства, выигрыш которого от участия в единой аграрной политике Сообщества оказался кратковременным. Сумма взносов в Европейский фонд ориентации и гарантии сельского хозяйства (ФЕОГА) растет, а получаемые выплаты сокращаются.

Интернационализация экономики Дании идет по норвежскому образцу. Соотношение между вывозом и ввозом капитала в «датском варианте» складывается явно не в пользу датчан. По подсчетам датских экономистов, под иностранным влиянием находится почти одна треть датских компаний. Впрочем, на данном этапе и Дания со своими высокими издержками производства и социальными выплатами перестала привлекать иностранных инвесторов. Опасность грозит теперь в основном небольшим фирмам, оснащенным передовой техникой.

На практике деятельность иностранных ТНК уже теперь подрывает возможности датского правительства проводить эффективную экономическую политику, и в частности решить такую первоочередную задачу, как ликвидация дефицита платежного баланса. В опубликованной недавно коллективной монографии, посвященной проблемам внешней политики Дании, дается, в частности, анализ деятельности ТНК в торговле нефтью и автомобилями, электротехническими и химическими товарами. Автор приходит к выводу, что основной причиной дефицита торгового баланса является структура внутрикорпорационных поставок. Отсюда следует, что – традиционными методами – девальвацией, иностранными займами и дефляционной политикой несбалансированность внешних расчетов Дании не устранить. Остается, по мнению автора, одно средство: проводить политику замещения импорта, несмотря на ее крайне непопулярный протекционистский характер. Вряд ли датское правительство сможет последовать этому совету и действовать вопреки интересам монополий указанных отраслей. Политические деятели время от времени пытаются протащить тезис о том, что лучше иметь какую-то возможность, чтобы повлиять на касающиеся тебя решения, чем совсем никакой. Поскольку Данию, как и другие малые страны, частенько не приглашают на совещания руководства ЕЭС по кардинальным вопросам, то многим становится ясно, что и в условиях членства возможность повлиять на политические решения в Сообществе крайне мала.

Учитывая свои ограниченные ресурсы, основное внимание датская дипломатия уделяет экономическим вопросам, особенно проталкиванию интересов маломощных, но многочисленных специализированных фирм, которые как раз больше всего пострадали от членства в ЕЭС. Датчане рассчитывали стать связующим звеном между северными странами и ЕЭС, поскольку интересы датской промышленности пока еще в большей мере связаны с Северной Европой. Для какой-нибудь мелкой датской фирмы, только входящей в экспортеры, Швеция до сих пор является первым рынком, где она пробует свои силы. Шведы уже признали датские экспортные товары, хотя бы и в виде субпоставок, а партнерам по Общему рынку все еще надо объяснять, что Дания – промышленно развитая страна, а не только поставщик сельскохозяйственной продукции. На то, чтобы довести этот факт до сознания, например, французов, датские бизнесмены и дипломаты потратили целых три года.

Интернационализация хозяйственной жизни Северной Европы, углубление и развитие «северного сотрудничества» на уровне частномонополистической интеграции продолжается, хотя проблемы торговых отношений с остальной частью мира перевешивают чисто скандинавское решение. В частности, поэтому провалился план таможенного союза «Нордек». Интеграция промышленности Севера Европы продолжается. Инициаторами создания «Нордек» были датчане, рассчитывавшие таким путем усилить свою «дипломатическую мощь» на переговорах в ЕЭС. На таких переговорах они при удобном случае не преминут подчеркнуть свой «нордизм», особенно не скрывают своей претензии на представительство интересов всего Севера Европы в этой организации. После вступления Дании в ЕЭС при посольствах Швеции, Норвегии и Финляндии в Копенгагене была учреждена особая должность атташе по связям с отделением датского МИДа, ведающим экономическими отношениями с ЕЭС. На одной из недавних сессий Северного Совета министрам финансов и экономики североевропейских стран было поручено глубже изучить взаимные экономические связи с тем, чтобы усилить северное сотрудничество в вопросах экономической политики и тем самым сделать возможно большим «северное влияние» на международной арене.