Текст книги "Экономика и дипломатия"
Автор книги: Людмила Градобитова
Соавторы: Юрий Пискулов
Жанр:
Экономика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Annotation
Экономические проблемы занимают все больше места в деятельности «изящной» дипломатии. Дипломаты всех рангов на Западе занимаются делами монополий, банков, трестов. На международных встречах разных уровней пытаются решать запутанные торговые, финансовые и валютные вопросы. Выигрывает, конечно, сильнейший. О том, как дипломатия капиталистических стран помогает своим национальным компаниям пробиться на мировой рынок рассказывается в настоящей монографии.
Глава I
Немного истории
«Двухъярусная дипломатия» Бреттон-вудской эры
70-е годы. Экономические вопросы
Валютная дипломатия
Дипломатия «учетных ставок»
Грозовые тучи протекционизма и торговой войны
Взлеты и падения нефтяной дипломатии
Равнодушие капиталистического Севера
80-е годы – «политика увязок»
Глава II
США: зависимость без взаимности
Япония: трансформация дипломатического стиля
ЕЭС: «ахиллесова пята»
ФРГ: лидерство в Европе «двух скоростей»
Франция:
Великобритания:
«Малые привилегированные нации»
Швеция:
Норвегия:
Дипломатия морских просторов
Проблемы «сухопутной» дипломатии
Дания:
Глава III
Скандинавия и новый международный
Передача технологии и экспорт товаров
Дивиденды идеологии социал-реформизма:
«Помощь» через международные организации —
Образцы «практического нордизма»
Дипломаты в роли инвесторов
Глава IV
Дипломатия смертоносного бизнеса
Очередь за «оборонительными» пушками
Политические последствия
Норвегия и Дания:
Возможна ли «чисто шведская» смесь?
Торговля оружием и разоружение
Глава V
Торговля развивается несмотря на санкции
INFO
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
Л. Д. ГРАДОБИТОВА
Ю. В. ПИСКУЛОВ
ЭКОНОМИКА И ДИПЛОМАТИЯ
*
Ответственный редактор
академик
А. М. РУМЯНЦЕВ
Рецензент
А. В. ПЕРШИН
© Издательство «Наука», 1985 г.
Глава I написана Ю. В. Пискуловым,
остальные части – Л. Д. Градобитовой.
– Примечание оцифровщика.
Глава I
ЭКОНОМИКА И ДИПЛОМАТИЯ
Экономика и дипломатия… Поставленные рядом, эти слова, кажется, вот-вот разбегутся, так далеки они по своим понятиям. Дипломатия вызывает ассоциации с чем-то возвышенным, близким к искусству. Экономика ассоциируется с заводами, фабриками, транспортом, дорогами, крупными городами, цифрами. Что может быть общего между сугубо материальной экономикой и «изящной» дипломатией? Однако если представить себе современную дипломатию, то она вовсе не выглядит столь далекой от экономики, как это может показаться на первый взгляд.
Особенно основательно, масштабно дипломатия стала опираться на экономику в годы после второй мировой войны, когда мощь государства все больше определяется не только размерами армий и качеством оружия, а и экономическим, научно-техническим потенциалом.
На XXV съезде КПСС отмечалось, что «во внешнеэкономических связях переплетаются воедино политика и экономика, дипломатия и коммерция, промышленное производство и торговля»[1].
Буржуазная дипломатия особенно беззастенчиво, грубо, открыто использует в последние годы торговлю, экономические связи для достижения своих политических целей, для шантажа других стран.
Главы правительств ведущих западных держав обсуждают теперь на своих совещаниях ранее столь «недостойные» политики высшего порядка вопросы, как экономический рост и таможенные барьеры, банковские ставки и валютные курсы. На Западе заговорили об «экономизации политики». Но так ли уж были оторваны друг от друга экономика и дипломатия или разделение было только кажущимся, вызванным определенными обстоятельствами?
Заглянем в старый, дореволюционный словарь Брокгауза и Ефрона и прочтем, что там говорилось о дипломатии: «Дипломатия – искусство вести внешние сношения государства, а также совокупность лиц (дипломатов), на обязанности которых лежит ведение этих сношений. Ввиду особенностей дипломатического искусства старого времени, когда для достижения цели переговоров дипломату необходима была значительная доля хитрости, изворотливости, дипломатия в просторечии стала означать искусство скрывать свои мысли и намерения»[2].
Ближе к нашему времени. БСЭ, год 1952-й: «Дипломатия – деятельность государственных органов внешних сношений по представительству государства и по защите мирным путем его прав и интересов за границей для достижения целей внешней политики господствующего в государстве класса.
В узком смысле дипломатия означает ведение переговоров и заключение договоров между государствами»[3].
А что гласят по этому поводу зарубежные издания? Согласно британской энциклопедии, дипломатия, в определенном смысле, является «заменителем силы». Это средство достижения максимума национальных преимуществ без применения насилия и с минимумом трений и недовольства. Однако справедливо, что иногда в основе ее лежит угроза принуждения и она всегда в определенной степени зависит от силы – военной, экономической, моральной или проистекающей от ассоциации с другими – от государства, от лица которого выступает дипломат. Некоторые авторы квалифицируют дипломатию как искусство, другие как науку. Она имеет характеристики обеих, но это скорее искусство, чем наука[4].
Пожалуй, этим кругом источников можно и ограничиться. Да, дипломатия ближе всего к политике, она является методом, средством, которым осуществляется внешняя политика государства.
Каково же тогда ее отношение к экономике? Оно вытекает прямо из связи экономики и политики. Взаимоотношение это, по выражению В. И. Ленина, считается «азбучной истиной марксизма». На этом основании некоторые полагают, что оно так же элементарно реализуется на практике. Однако это вовсе не так просто, и В. И. Ленин, несомненно, имел в виду «азбучность» этого соотношения в смысле его основополагающего значения как для марксистского понимания истории, так и для практического формирования политики государства.
В свое время К. Маркс и Ф. Энгельс, а затем В. И. Ленин потратили много времени и энергии в споре с идеологическими противниками, идеалистами, чтобы доказать примат экономики во взаимосвязи экономики и политики. Вот что писал по этому поводу Ф. Энгельс И. Блоху в одном из своих последних писем: «Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать главный принцип, который они отрицали, и не всегда находилось достаточно времени, места и поводов отдавать должное и остальным моментам, участвующим во взаимодействии». Уже в конце жизни Энгельс неоднократно возвращался к этой проблеме, к взаимосвязи экономики и политики. В своих знаменитых письмах об историческом материализме он особо обращал внимание на активную, действенную роль политики, предупреждал об опасности впадения в примитивный экономический детерминизм.
«Историческое явление, – писал Энгельс, – коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого порядка, в конечном итоге экономическими, тут же, в свою очередь, становится активным фактором и может оказывать обратное воздействие… даже на породившие его причины»[5].
Владимир Ильич Ленин в первые годы существования нашего государства постоянно указывал на примат экономики перед политикой. Это марксистско-ленинское положение помогает точно установить движущие экономические причины политических событий.
Эту же мысль В. И. Ленин развивал, говоря о внешней политике Советского государства. В докладе о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. он говорил о том, что «самые глубокие корни и внутренней, и внешней политики нашего государства определяются экономическими интересами, экономическим положением господствующих классов нашего государства… Эти положения не следует ни на минуту упускать из виду, чтобы не потеряться в дебрях и в лабиринте дипломатических ухищрений, – в лабиринте, иногда даже искусственно создаваемом и запутываемом людьми, классами, партиями и группами…»[6].
Однако не следует делать отсюда вывод, что В. И. Ленин отдавал приоритет экономике в ущерб политике. Всем известна формулировка, ставшая хрестоматийной: «Политика – концентрированное выражение экономики». Чаще всего, ссылаясь на эту фразу, обращают внимание на значение экономики для политики. Между тем В. И. Ленин трактовал этот вопрос широко, имея в виду, что действенной может быть только такая политика, которая правильно отражает главное направление экономического развития. Но коль скоро она удовлетворяет этому требованию, политика становится не менее, а даже более важным элементом взаимодействия.
Политика не может не иметь первенства над экономикой, пишет Владимир Ильич в статье «Еще раз о профсоюзах». «Я всегда выражал, выражаю и буду выражать пожелание, чтобы мы занимались меньше политикой, больше хозяйством. Но нетрудно понять, что для выполнения этих пожеланий надо, чтобы не было политических опасностей и политических ошибок»[7]. Таким образом, суть марксистско-ленинского учения о взаимодействии экономики и политики – это положение о необходимости всестороннего учета соотношений в их конкретном развитии.
Как уже упоминалось, вес государства в международных делах, его влияние в решающей мере определяются его экономической мощью. Ранняя индустриализация Великобритании – вот что сделало ее не только владычицей морей, но и первой державой в экономической и политической системе капитализма на протяжении XIX столетия. В результате войны и после нее британский лев одряхлел. На первое место вырвались Соединенные Штаты. Политический капитал, нажитый во второй мировой войне, значительно перекрыл понесенные ими потери, обеспечил этой стране доминирующее положение в мире капитализма, основные страны которого вышли из войны ослабленными.
Влияние политических факторов определить труднее, поскольку политические концепции, как правило, не имеют количественных параметров. Власть, законность, суверенитет и т. п. не поддаются количественному измерению. Американский буржуазный специалист в области международных экономических отношений Ч. Киндльбергер пытается измерить такое понятие, как власть. В его книге «Деньги и власть. Политика международных экономических отношений и экономика международных отношений» это определение звучит коротко, как выстрел: «Власть – это сила плюс способность использовать ее эффективно». И далее: «С позиций экономического детерминизма трудно объяснить, почему при одинаковых ресурсах у обеих сторон так мало шахматных партий кончаются вничью». Важно, стало быть, уметь использовать эти ресурсы, а это, по мнению автора, и есть политика. А вот его коллега, английский исследователь Хоутри, определяет власть позамысловатее – как экономическое производство, способное быть использованным в качестве силы и представленное «главным образом предметами, которые можно перемещать». Хоутри не мог, конечно, упустить такой важной детали, как «способность перемещать» товары и оружие. Именно возможность такого «перемещения» и составляла основу мощи бывшей владычицы морей.
В. И. Ленин, много внимания уделявший формированию внешней политики Советского государства, ставил задачу построить ее на научно обоснованных принципах, включающих в себя познание тенденций общественного развития, оценку массовых явлений, их связь с внутренней политикой и экономикой страны. Он неоднократно подчеркивал, что «политика – есть наука и искусство[8], что одно другому не противоречит, а присутствует одновременно.
«Искусство» внешней политики и есть дипломатия. Экономическая политика традиционно используется дипломатией в политических целях. К примеру, эмбарго, или экономическая блокада, на протяжении веков служило орудием политической войны королей, царей, правительств. Во время наполеоновских войн Франция установила блокаду ослабленной Великобритании. Любое судно, стремящееся прорваться к берегам туманного Альбиона, рисковало пойти на дно от французских пушек. Лига Наций в 1930-е годы, пытаясь помешать агрессии Италии против Эфиопии, ввела эмбарго на торговлю с агрессором. После второй мировой войны Соединенные Штаты неоднократно использовали эмбарго как орудие политического давления на социалистические страны. Начало 80-х годов ознаменовалось учреждением целого ряда запретов на торговлю с Советским Союзом со стороны правительства США, рассчитывающего ослабить потенциал нашей страны и добиться политических преимуществ.
Капиталистические государства проявили немало «искусства», маскируя свои политические цели экономической «помощью». Известный «план Маршалла», по которому США предоставили западноевропейским странам безвозмездно 17 млрд, долл., ничего общего с филантропией не имел. Да, конечно, миллиарды помогли западноевропейцам восстановить пострадавшую от войны экономику, но главное – нужно было сохранить и укрепить капитализм в Европе и поставить его в зависимость от Вашингтона и одновременно усилить противостояние миру социализма. Эту сладкую приманку – «помощь» – развитые капиталистические страны используют как наживку для сохранения своего влияния в завоевавших независимость бывших колониях. Особую алчность проявляет американский капитал, который не отрешился еще от формулы: «За долларом следует американский флаг». «Помощь» во имя Pax Americana (мир по-американски) – вот мечта Вашингтона, вот на что направлено и «искусство» дипломатов США.
Продвижением и защитой экономических интересов своих стран дипломатия занималась испокон веков, с самого своего зарождения. Конечно, это вовсе не значит, что другие дела не касались дипломатов. Отнюдь. Политическими, военно-стратегическими вопросами дипломаты занимаются, и еще как. Эти «занятия» дипломатов были то скрытыми, замаскированными, то открытыми, даже вызывающими, как в наши дни. Но здесь мы рассказываем только о связи дипломатии и экономики
Немного истории
Если термин «дипломатия» в историческом плане появился сравнительно недавно, то сама по себе она стара, как мир. Древние племена, стараясь избежать войны, посылали друг к другу послов, людей знатных, изворотливых. Конечно, никаких протоколов, условностей еще не было. Правила ведения таких переговоров мы впервые находим уже у древних греков. «Разделяй и властвуй» – этот девиз был принципом римских императоров. Так они побеждали окружавшие Римскую империю варварские государства, так они властвовали над ними. С падением Римской империи возникает так называемая византийская дипломатия.
Творцами дипломатии в современном ее понимании считаются небольшие итальянские торговые города-республики. Правда, исследователи-историки расходятся во мнении относительно времени появления первых постоянных дипломатических представительств. Тем не менее называют XIII–XV вв.
В средние века долгое время самым влиятельным из торговых городов была Венеция. Ее колонии занимали обширные территории в восточном Средиземноморье. Она являлась центром Европы того времени, вела широкую торговлю со многими государствами. Венеция заключала торговые договоры с императором Лотаром в 840 г., Карлом III – в 880 г., итальянским императором Беренгаром – в 888 г. Она впервые превратила систему дипломатических представительств в общеевропейскую. Стремясь обеспечить себе защиту от поднимающейся Оттоманской империи, венецианские дожи посылали специальных послов к западноевропейским правителям, которые должны были убедить последних в важности и необходимости подняться на борьбу с «неверными». Когда эти призывы не получали необходимой поддержки, венецианцы с успехом использовали дипломатические методы для защиты своих интересов в Константинополе. То, что слабой в военном отношении Венецианской республике удавалось длительное время сохранять свою независимость, свои владения, когда над ней нависла тень агрессивной, нарастающей Оттоманской империи, она обязана прежде всего искусству своих дипломатов.
Вслед за Венецией и другие итальянские торговые города, а за ними и зарождающиеся национальные государства Западной Европы стали создавать постоянные дипломатические миссии. Положение посла приобретало общественный «вес».
В первой половине XVI в. во времена Франциска I и Карла V система постоянных дипломатических представительств прочно утвердилась среди ведущих европейских держав. По соображениям безопасности и престижа этому примеру последовали и малые европейские государства.
Первоначально посол был автономным представителем своего государя с широкими полномочиями. Он проводил внешнюю политику в стране аккредитования от имени суверена, о чем напоминает нам всего лишь сохранившийся титул – Чрезвычайный и Полномочный Посол… По мере развития почтовой и телеграфной связи, транспорта дипломатия превращается все больше в средство исполнительной власти; послы и посланники, специальные представители получают инструкции от министерства иностранных дел, личная инициатива сведена к минимуму.
В XIX в. экономические связи между государствами, вообще межгосударственные отношения, развились настолько, что послы и дипломатические представительства все больше внимания и времени должны были уделять проблемам материального обеспечения и техники этих отношений, особенно торговли. Уже длительное время специально уполномоченные лица, получавшие инструкции от министерства финансов или торговли и работавшие под руководством посла, вели упорные переговоры по заключению торговых договоров. Принцип «не обманешь – не продашь» хорошо был знаком участникам переговоров. Постепенно вопросы торговых отношений настолько усложнились, что появилась необходимость назначения специальных торговых атташе. Изучать экономику страны пребывания, конъюнктуру рынка, положение того или иного предприятия и его хозяев – все это должен уметь делать атташе. Осуществление же внешнеэкономической политики в данной стране оставалось прерогативой посла, но и атташе мог сделать многое, все зависело от его личных качеств.
В начале XIX в. начинают закладываться основы дипломатии на многосторонней основе в форме конгрессов и конференций. Напомним, что само понятие «конгресс», означающее встречу представителей государств, пришло на смену церковно-политическим соборам средневековья. Созывались они, как правило, после войн для юридического закрепления их результатов. Конгрессами назывались и международные совещания, на которых обсуждались различные юридические, административные вопросы.
К наиболее важным по своему историческому значению следует отнести Венский конгресс 1815 г., решавший судьбы Европы после поражения Наполеона, конгресс в Панаме 1826 г., на котором Боливар пытался создать из молодых, только что завоевавших независимость южноамериканских государств, федеративную республику – Южные Соединенные Штаты – в составе Колумбии, Перу, Боливии, Ла-Платы и Чили. Вообще же говоря, первый чисто дипломатический конгресс состоялся еще в 1508 г. в Камбре, на котором был заключен союз против Венеции.
Эпоха конгрессов, которая связывается со «Священным союзом», реакционнейшим союзом государей, подавлявшим всякое стремление европейских народов к свободе, оставило у них мрачное воспоминание. Поэтому вскоре стали избегать названия «конгресс», заменив его словом конференция. Конференции созываются по мере надобности заинтересованными державами. Более или менее систематически они созываются с 1830 г. На протяжении минувшего века участниками таких форумов были послы. В начале XX в. проводятся уже более широкие встречи, учреждаются международные организации со своими собственными, регулярно проводимыми конференциями.
Таким образом, закладываются основы так называемой дипломатии посредством конференций. Эти новые международные институты сделали много для изменения техники дипломатии. Особенно много они дали малым государствам, получившим возможность играть в международных делах более заметную роль, чем та, которую они играли когда-либо раньше. Публичное обсуждение представителями различных наций острых международных проблем, попытки решить их за столом переговоров после «секретной» дипломатии периода до первой мировой войны стало новым явлением в международных отношениях.
Примером «дипломатии конференций» явилась Генуэзская конференция 1922 г. Благодаря участию советской делегации, провозгласившей новые принципы международных отношений – ленинские принципы мирного сосуществования государств с различным социальным строем, – конференция получила широкий международный резонанс. «Дипломатия конференций» получила свое дальнейшее развитие в лице Лиги Наций, которая ставила своей целью «развитие сотрудничества между народами и гарантию их мира и безопасности». Но с самого начала стало очевидно, что она является орудием империалистических кругов Великобритании и Франции, одним из центров борьбы против Советского Союза. После вступления в Лигу Наций в 1934 г. СССР стремился направить ее деятельность на предотвращение развязывания войны. Однако Лига Наций с уходом Советского Союза продемонстрировала беспомощность и неспособность помешать гитлеровской Германии и ео союзникам развязать вторую мировую войну. «Дипломатия конференций» оказалась неэффективной в данном случае.
Впечатляющим примером возможностей многосторонней дипломатии и одновременно крупнейшим успехом дипломатии Советского Союза служат конференции участников антигитлеровской коалиции (Тегеранская конференция, Ялтинская конференция). Конечно, многосторонняя дипломатия, или дипломатия конференций, приносит успех в тех случаях, когда ее участники, или по крайней мере большинство из них, руководствуются в своих решениях не корыстными интересами, а заботой о мире и безопасности народов.
После второй мировой войны «дипломатия посредством конференций» становится установившейся системой обсуждения, решений межгосударственных отношений. Возникает большое число международных организаций во главе с самой представительной – Организацией Объединенных Наций. ООН была создана для поддержания и укрепления международного мира и безопасности и развития сотрудничества между государствами. Если проанализировать характер решений и действий ООН, то мы бы отчетливо увидели, что они отражают складывающееся соотношение сил между государствами мира, а вместе с тем отчаянные попытки империалистических держав навязать свою волю остальному миру. В деятельности ООН все большее место и значение уделяется экономическим вопросам. В 70-е годы на социально-экономическую деятельность затрачивалось 4/5 общей суммы ежегодного бюджета ООН и связанных с ней организаций. Экономическими проблемами стали заниматься не только специализированные учреждения, но и Специальные сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Намечен созыв Генеральной Ассамблеи по глобальным экономическим проблемам.
«Двухъярусная дипломатия» Бреттон-вудской эры
На протяжении почти четверти века, с окончания второй мировой войны и до начала 70-х годов в международных отношениях существовало довольно четкое разграничение политики «высшего» и «низшего» порядков. Вопросы безопасности были возведены на высший дипломатический уровень, а проблемы, связанные с международными экономическими отношениями, обсуждались в основном специалистами в рамках учрежденных в первые послевоенные годы таких организаций, как Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк развития и реконструкции (МБРР). Между ведущими капиталистическими странами установилось в этот период как бы неписаное дипломатическое правило: в обмен на взятую на себя Соединенными Штатами миссию по обороне западного мира от мифической угрозы со стороны социалистических стран особенно – не бунтовать, проявлять терпимость даже к подчас весьма неджентльменскому поведению США в экономических вопросах, а если это неджентльменство прет через край и без обсуждения не обойтись, то проводить его интеллигентно и ни в коем случае не «политизировать».
Такое положение один из ведущих американских исследователей в области международных отношений назвал «двухъярусной дипломатией».
Два обстоятельства способствовали такому «двухъярусному» делению. Мировая экономика, расколотая на две противоположные социально-экономические системы, в течение двух десятков послевоенных лет развивалась относительно стабильно с преобладанием высоких темпов экономического роста у мирового социализма и периодическими спадами производства в странах капитала. Экономические и валютные отношения между государствами капиталистического мира регулировались рядом многосторонних договоров и соглашений, получивших общее название Бреттон-вудской системы.
Что это за система, и почему она так называется? Еще шла война с нацистской Германией, когда представители 44 стран собрались в небольшом американском городе Бреттон-Вудсе, чтобы обсудить международные валютные отношения, проблемы кредита и облегчить странам, пострадавшим от войны с фашистской Германией, быстрее восстановить свое хозяйство. Однако США превратили созданные МВФ и МБРР в орудие своей империалистической политики, в средство давления на валюту других стран. На конференции в Бреттон-Вудсе, откуда и пошло название системы, было решено считать доллар эквивалентом золота в международных расчетах и основной валютой, в которой центральные банки капиталистических стран накапливали резервные средства, необходимые им для окончательных расчетов с другими государствами. Основным отличительным признаком Бреттон-вудской системы была также относительная устойчивость валют, которая обеспечивалась обязательством государств поддерживать курс своей валюты в узко ограниченных пределах от ее паритета, т. е. официально установленного золотого содержания. Политической же основой Бреттон-вудской системы служило, по крайней мере в то время, совпадение интересов крупных капиталистических стран, в основе которых лежали прежде всего:
– концентрация власти в руках небольшой группы промышленно развитых капиталистических государств;
– наличие общности основных экономических и политических целей у этой группы государств в течение довольно длительного времени;
– доминирующее положение США в капиталистическом мире, в том числе в области обеспечения функционирования единой валютной системы на базе доллара.
Большинство развивающихся стран находились тогда в основном в состоянии экономического и политического подчинения империализму и были вынуждены руководствоваться навязанными им империализмом «правилами игры». В этот период, примерно до начала 70-х годов, крупных международных потрясений в области экономики не возникало, и поэтому многим казалось, будто значение экономического аспекта международных отношений снижается. На дипломатическом уровне переговоры по экономическим проблемам расценивались как «политика низшего порядка».
Другим обстоятельством, отодвинувшим международные экономические отношения на второй план, была «холодная война», в результате которой главным вопросом и предметом заботы глав государств и правительств, прежде всего, конечно, социалистических стран, была проблема безопасности, стремление не дать перегреться «холодной войне», предотвратить сползание к катастрофе. Кроме того, имея решающий голос в таких организациях, как Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития, США добивались угодного им решения многих вопросов, касающихся капиталистического хозяйства, без особых сложностей. Не следует забывать, что это было время вскоре после разрушительной войны, когда богатым, мало пострадавшим от войны Соединенным Штатам противостоять в капиталистическом мире было некому.
Ведущие империалистические державы приняли также американскую концепцию относительно целей и средств государственно-монополистического регулирования на международном уровне, в духе неоклассической школы буржуазной политэкономии на основе так называемого либерализма. Краеугольным камнем этой «либеральной системы» в идеале мыслился мировой рынок с минимумом барьеров для потоков товаров и капитала и, конечно, со стабильной валютной системой. Ведущие державы, предпочитая государственно-монополистическое регулирование экономики на национальном уровне, в то же время на уровне международных экономических отношений не шли дальше ограниченного регулирования с известной степенью взаимного сотрудничества с частным капиталом.
У всех ведь были свежи в памяти уроки великой депрессии 30-х годов. Приоритет национальных целей, неспособность попять, что эти цели нельзя осуществить без согласования с партнерами, привели тогда, как признается на Западе, к политической и экономической катастрофе. Небезынтересно, что Гарри Д. Уайт – «главный архитектор» Бреттон-вудской системы – предупреждал ее участников: «Отсутствие высокой степени экономического сотрудничества между ведущими нациями неизбежно приведет к экономической войне, что будет только прелюдией и возбудителем военных действий в широком масштабе». Международной системе экономического регулирования отводилась еще и некая «миротворческая» роль.
Соединенным Штатам без труда удалось навязать союзникам свою концепцию регулирования международных экономических отношений благодаря тому, что экономическая мощь их страны, практически не пострадавшей от войны, была несравнима с мощью западноевропейских государств.
Экономическая мощь дополнялась мощью военной. Возможность содержать большие вооруженные силы, обладание атомной бомбой делали США также сильнейшей военной державой и лидером западного мира.
Немаловажным обстоятельством было и то, что Соединенные Штаты в этот период не только могли, но и жаждали взять на себя роль западного лидера, отбросив политику, которую проводили в период между двумя мировыми войнами.
Западной Европе и Японии в то время практически ничего не оставалось как согласиться на это лидерство. Они нуждались в американских капиталах для восстановления разрушенной войной экономики. К тому же с точки зрения политической правящие круги западноевропейских стран оценивали американскую гегемонию позитивно, так как это помогало им бороться с демократическим движением в собственных странах. Почти 25 лет – до начала 70-х годов – США господствовали в международных экономических отношениях, выступали мировым банкиром, главным инициатором и дирижером международных торговых переговоров.
Такая расстановка сил внутри лидирующей группы империалистических держав привела к тому, что на протяжении более чем 20-летнего периода возникающие в сфере международных экономических отношений проблемы и конфликты в целом решались посредством переговоров – реже в международных организациях, а чаще – на двусторонней основе Создалась разветвленная система методов ведения переговоров по экономическим вопросам и международных экономических организаций. Западные исследователи заговорили о расцвете экономической дипломатии. В отличие от международных политических организаций типа ООН, где дискуссии нередко принимали характер острых конфронтаций, в «клубе богатых», представляемом такими организациями, как Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ) и Международный валютный фонд (МВФ), дело в ту пору не заходило дальше обмена несколькими острыми репликами. Затем все улаживалось за кулисами, по дипломатическим каналам. Применение встречных репрессивных мер в ответ на «неджентльменское поведение» какого-либо из участников, не говоря уж, конечно, о дяде Сэме, например, на введение дискриминационных мер в отношении импорта, было тогда редким явлением – сказывалось слабосилие, еще не отросли когти.
