Текст книги "Экономика и дипломатия"

Автор книги: Людмила Градобитова

Соавторы: Юрий Пискулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Вся изощренность дипломатов оказалась бессильной укрепить ослабленные экономические позиции бывшей империи в мировой экономике. Фунт продолжал легчать, экономика катилась вниз. Вступив в Общий рынок в 1973 г., Англия привела с собой Данию и Ирландию, но ассоциация с ними дипломатического веса в конфликтных ситуациях в Сообществе особенно не прибавила. Ведущей роли в Сообществе занять также не удалось: не позволял экономический потенциал, да и опыта не было. Великобритания не столь «европеизирована», как Франция или ФРГ. За ее плечами длительный исторический опыт интересов в других регионах.

Как писал сотрудник Французского Института международных исследований в Париже Филип Моро Дефарж: «Сообщество до сих пор не переварило свое расширение, происшедшее в 1973 г. У англичан совсем иное представление о Европе, чем у французов и немцев, т. е. у тех двух стран, которые создали Сообщество».

Традиционная английская дипломатия привыкла играть на противоречиях и балансировании. Более слабая в экономическом отношении, по сравнению с ведущими державами ЕЭС, Великобритания пока вряд ли может рассчитывать на улучшение своих позиций в «интегрированной» Западной Европе. Она против планов наднациональной интеграции, холодно относилась к идее прямых выборов в западноевропейский парламент, не спешит присоединиться к Европейской валютной системе. В последние годы на сессиях Совета министров ЕЭС Лондон всякий раз требует уменьшения своего вклада в общий бюджет Сообщества.

В треугольнике Лондон – Париж – Бонн британская дипломатия стремится добиться изменения расстановки сил в свою пользу, надеясь посредством расшатывания франко-германского альянса создать условия для утверждения своей главенствующей роли в Сообществе. В этих целях используется недовольство Западной Германии системой субсидирования сельскохозяйственной политики ЕЭС.

Надеясь, что североморская нефть принесет возможное благоприятное изменение конъюнктуры в ее пользу, британская дипломатия с помощью «маленьких» кризисов, которые не причиняют каких-либо заметных неприятностей ЕЭС, откладывает решение вопросов интеграции до более благоприятных времен, когда Великобритания сможет навязывать свои условия. На упреки в нелояльном поведении английская дипломатия, по словам «Вашингтон пост», утверждает, что с тех пор, как было основано Сообщество, все страны-члены, и в особенности Франция, свои собственные национальные интересы ставили выше интересов Европы (читай: Англии. – Авт.). В 1965 г. генерал де Голль не согласился с системой принятия решений большинством голосов, вызвав кризис в Сообществе.

У французских официальных лиц вызывают негодование намеки на то, что Тэтчер ведет себя, как хороший деголлевец. «Разница, – заявляют они, – состоит в том, что де Голль имел реальное представление об объединенной Европе в качестве великой державы, в то время как позиция премьер-министра Великобритании может быть передана в одной фразе: «Верните мне мои деньги»^[32].

Маневрирование по принципу «разделяй и властвуй» для британской дипломатии – дело привычное. Однако чопорному британскому Форин оффис, для службы в котором еще не так давно требовался определенный имущественный ценз, пришлось, засучив рукава, заняться черновой работой – проталкиванием английских товаров на внешних рынках.

Осенью 1968 г. в министерстве иностранных дел создано специальное управление по вопросам поощрения экспорта. В его задачу входит забота о повышении квалификации своих заграничных торговых представителей, укреплении их связей с министерством торговли и оказании помощи английским фирмам со стороны посольств. Увеличен аппарат торговых представителей за рубежом, расширены его функции. Одним из самых многочисленных и, по отзывам буржуазных экспертов, квалифицированных аппаратов за рубежом является именно английский, что неудивительно, учитывая важность внешней торговли для экономики этой страны и ее опыт международных связей со времен еще колониального владычества. Посольства, миссии и консульства Великобритании в 220 городах мира насчитывали в 1970 г. около 850 сотрудников, в том числе свыше 400 торговых атташе^[33].

Значительное внимание уделяет английское правительство в последнее время расширению экспорта в другие страны Западной Европы, рынки которой недостаточно еще освоены британскими фирмами. Английские компании используют сохранившийся еще со времен Британской империи «глобализм» в подходе к внешней торговле, что ведет к распылению усилий между множеством рынков, к росту расходов. По данным одной из международных финансовых организаций, такая «разбросанность является одной из причин отставания Великобритании в области экспорта… Если из западногерманских компаний только одна десятая сбывает свою продукцию более чем в 100 странах, то в Великобритании – больше половины»^[34].

В Лондоне это понимают, но с привычкой не так легко расстаться. В целях устранения этого недостатка правительство содействует концентрации экспортных усилий фирм на ограниченном числе рынков. В конце 1980 г. в министерстве торговли создано новое подразделение для содействия экспорту в западноевропейские страны, затем по всей Великобритании была развернута пропаганда преимуществ западноевропейского рынка.

Функции координатора усилий правительственных учреждений и деловых кругов в области продвижения экспорта возлагаются на Британский совет по внешней торговле (БСВТ), созданный в 1972 г. при министерстве торговли. Ранее этим занимались почти исключительно полугосударственные учреждения. БСВТ оказывает экспортерам финансовую помощь, помогает организовать деловые поездки за рубеж, ярмарки, выставки. С 1978 г. Совет финансирует половину организационных расходов по освоению фирмой нового рынка.

Правительство Тэтчер, изыскивая средства для растущих военных расходов, экономит и на финансировании организационных расходов, поэтому в последнее время крайне неохотно идет на поддержку инициатив по внедрению новых форм стимулирования экспорта. По этой причине оно неизменно выступает за отмену большинства форм финансирования экспорта всеми западными странами. Почему бы им не проявить солидарность и не помочь английским компаниям укрепиться на рынках этих самых западных стран.

Наряду с развитием экономической дипломатии на двустороннем уровне в послевоенный период, как видим, отмечается и явно выраженная тенденция повысить свой «дипломатический вес» с помощью ассоциаций, например, ЕЭС, которое используется для защиты интересов ее членов, особенно в переговорах с США, когда становится ясно, что в одиночку в данном вопросе ничего не добиться. Многосторонняя дипломатия повысила возможности достижения внешнеэкономических целей малых промышленно развитых стран.

Сложившееся примерное равенство потенциалов Великобритании, ФРГ и Франции каждое из которых старается обратить в свою пользу, в частности, путем блокирования с партнерами меньших экономических категорий для того, чтобы повысить собственный «дипломатический вес» в международных делах и таким образом обойти партнера. Примером такой политики может служить поведение Великобритании по отношению к своим партнерам по Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ), которая с самого начала рассматривалась Лондоном как дипломатический рычаг для получения более выгодных условий вступления в Сообщество. Использовав ЕАСТ в своих целях, Англия затем бросила меньших партнеров на произвол судьбы: ЕЭС отказалось вести с ними многосторонние переговоры и «расправилось поодиночке», заключив таможенные соглашения на гораздо худших условиях чем те, на которые эти страны надеялись, рассчитывая на переговоры между группировками в полном составе.

Стремясь к достижению своей главной цели, Англия согласилась при создании ЕАСТ принять на себя ряд обязательств, не требуя встречных уступок от малых государств. Раньше в подобных случаях Великобритания предпочитала получить все выгоды от многостороннего соглашения, не принимая на себя никаких обязательств. Так, кстати, создавалась система имперских преференций, когда Англия подписала с участниками переговоров в Оттаве в 1932 г. восемь отдельных соглашений. Стокгольмская конвенция о создании ЕАСТ явилась, напротив, своего рода «пакетом» решений, где почти каждому младшему партнеру была сделана какая-либо уступка. Например, ради участия в ЕАСТ Дании Англия согласилась включить в соглашение обработанную сельскохозяйственную продукцию, хотя договор о зоне свободной торговли касался по первоначальному замыслу только промышленных товаров. Учитывая интересы Норвегии, в конвенцию был включен такой товар, составляющий важную статью экспорта, как мороженое рыбное филе. Наиболее слабым участникам – Норвегии и Португалии – предоставили более медленный график таможенного «разоружения» для особо «чувствительных» в отношении иностранной конкуренции отраслей промышленности.

Несмотря на участие в государственно-монополистических объединениях типа ЕЭС и ЕАСТ, большинство развитых капиталистических стран пытается сохранить национальную самостоятельность и решить проблемы, поставленные «взаимозависимостью», собственными силами. Особенно остро стоит эта проблема для малых развитых стран, благосостояние которых основано на узкой специализации в международном разделении труда, что делает их особенно уязвимыми к изменениям на внешнем рынке.

«Малые привилегированные нации»

в условиях взаимозависимости

Взаимозависимость между ведущими империалистическими державами причиняет им некоторые неудобства, по, разумеется, не угрожает национальной независимости пи одного из них. А вот что касается малых государств, тут дело обстоит сложнее. Некоторые западные исследователи отмечают, что возросшая взаимозависимость между неравными партнерами может привести к большей потере способности проводить внутреннюю политику со стороны более слабого и в связи с этим не исключены попытки вырваться из этой системы.

Типичным примером малых государств, отличающихся высокой степенью зависимости от внешнего рынка, являются скандинавские страны – Швеция, Норвегия, Дания. Их экспортная квота составляет 30–40 % ВНП, а для основных экспортных отраслей достигает 70 % и выше. Отсюда, в частности, их активность на дипломатической арене, в последнее десятилетие весьма заметная. Они – непременные участники всех совещаний и многочисленных форумов, выступают нередко в роли «посредников» во взаимоотношениях между группами стран при решении глобальных международных проблем, таких, к примеру, как отношения между Востоком и Западом, Севером и Югом, проявляют инициативу по проблемам разоружения и другим актуальным международным вопросам.

Такая роль скандинавов как бы вытекает из того в определенной мере специфического положения, какое они занимают в мире. С одной стороны, это страны высокоразвитого капитализма, причем одни из самых богатых. По доходу на душу населения Швеция, Дания, Норвегия входят в первую десятку, а временами и в пятерку стран капитализма

С другой стороны, их поведение на мировой арене несет на себе отпечаток социально-политического устройства. Эти страды управляются с 30-х годов почти непрерывно социал-демократическими правительствами, исповедующими некую скандинавскую, прежде всего «шведскую», модель социализма. Не вдаваясь в подробный анализ названной модели, это особая тема, тем не менее отметим, что в ее основе лежат реформистские идеи. Этот факт находит отражение в их внешней политике, конечно, в каждой стране в разной степени. Пропагандируемая, особенно в развивающихся странах, схема «капиталистическое производство – социалистическое распределение» более чем искусственна, а с точки зрения коренных интересов рабочего класса небезвредная. В самих скандинавских государствах социалистического распределения не было и в помине, да и не могло быть. Если некоторая часть прибылен монополий посредством налоговой системы и перераспределялась в пользу трудящихся, во имя «классового мира» и внедрения идей социал-реформизма в сознание широких масс, то одновременно создавалась социально-экономическая инфраструктура современного высокоразвитого производства, в конечном счете выгодная тем же монополиям.

Стремясь удержать власть в условиях острой политической борьбы с буржуазными политическими партиями, социал-демократы постепенно отказались от наиболее радикальных требований рабочего класса, в частности такого, как национализация капиталистической собственности. По этой причине доля государственной собственности в промышленности до последнего времени была гораздо меньше, чем в других капиталистических странах. Основной упор делался социал-демократами на меры косвенного регулирования экономики. Созданная ими налоговая система отнюдь не привела к достижению официально поставленной цели – выравниванию доходов. По существу же система служила другой задаче – поддержанию международной конкурентоспособности большого бизнеса, что признавалось самими бизнесменами. Для них пребывание у власти социал-демократического правительства вовсе не было помехой. Так, бывший руководитель автомобильного концерна «Вольво» Гуннар Энгеллау на страницах журнала «Векканс афферер», органа шведского союза предпринимателей, выражал удовлетворение экономической политикой социал-демократического правительства, особенно освобождением от налогов инвестиционных фондов, которые дали возможность концерну расширить производственные мощности и экспорт. Особенно ему нравилось, что эта политика создала шведским кампаниям такие возможности, каких, пожалуй, не имели конкуренты из других стран. Признание Энгеллау – ключ к пониманию роли внешнеэкономической политики скандинавских стран в содействии экспансии монополий. Можно сказать, что благосостояние скандинавов основано на внешнеэкономической деятельности, специализации промышленности главным образом на высококачественной дорогостоящей продукции высокой степени обработки.

Отметим в этой связи такой «скандинавский» штрих. В то время как по внутриэкономическим вопросам между партиями нередко разгораются жаркие споры, во внешнеэкономической политике, и это отмечают все исследователи, между ними царит трогательное единодушие. Как отмечал норвежский исследователь А. Ингебристен, в вопросах внешнеэкономической политики любое правительство, независимо от партийной принадлежности, будет действовать заодно с бизнесом. Создание своим монополиям благоприятных условий конкуренции с компаниями других стран возводится в Скандинавии постоянно в ранг национальной задачи. Зависимость экономики от внешнего рынка ведет к тому, что вопросы занятости, темпы роста находятся в непосредственной связи с теми условиями, которые складываются для скандинавских компаний на внешнем рынке. Внешнеэкономическая политика – важный составной элемент того самого компромисса с буржуазией, который позволял не раз социал-демократии удержаться у власти. Внешняя политика до недавнего времени была далека от среднего избирателя, не затрагивала его каждодневных интересов. Основные интересы в области борьбы политических партий были сосредоточены в сфере внутренней политики. Вот почему в области внешней политики социал-демократия могла смелее идти на уступки буржуазии, не опасаясь потерять голоса избирателей.

Многие исследователи, занимающиеся Скандинавским регионом, указывают, как на некую аномалию, на кажущийся «классовый мир», на отсутствие резко выраженных конфликтов между социал-демократией и буржуазией, получившие в литературе термин «баланса власти». Наверное, можно с ними согласиться, если все-таки сделать упор на слове «кажущийся».

«Баланс власти», по определению одного из руководящих деятелей социал-демократической партии Швеции, много лет занимавшего ключевой пост министра финансов, Гуннара Стренга состоит в том, что «Швецией нельзя управлять вопреки интересам рабочего класса, но также и вопреки интересам буржуазии». Читая эти слова, следует, конечно, не забывать, что господин Стренг не просто министр финансов, а политик, социал-демократ и потому не мог же он признать, что управление ведется именно в интересах прежде всего большого бизнеса.

На внешнеполитической службе в Скандинавии, как правило, за исключением министров, находятся профессиональные дипломаты, а шведский МИД отличается также еще и своим привилегированным составом. На всех «дипломатических этажах» – лица «голубой крови». Если в других странах дипломатической службе стали отводить больше экономических функций сравнительно недавно, то в Скандинавии такой взгляд на дипломатию существует «традиционно». В этом отношении показателен доклад, сделанный в конце 60-х годов в Высшей торговой школе г. Бергена одним из наиболее известных представителей дипломатии Арне Скауге. Сообщение, можно сказать, выражает взгляды дипломатии и других скандинавских стран. За свою многолетнюю дипломатическую деятельность Скауге побывал на руководящих постах в министерствах иностранных дел и торговли, был норвежским представителем при ОЕЭС и НАТО, послом в Лондоне, Копенгагене и Вашингтоне. Так что свой доклад «Некоторые размышления о работе норвежских представительств за границей в интересах норвежской экономики» он подготовил со знанием дела. Особенно интересна одна из рубрик Этого доклада: «Дебаты и критика в 1930 —как в 1905 г. – как и сегодня». Здесь Скауге делает экскурс в историю, вспоминая выступление 27 марта 1930 г. тогдашнего премьер-министра и министра иностранных дел Норвегии Людвига Мувинкеля в Промышленном союзе Норвегии на тему «Экономическая политика и заграничное представительство».

Обращаясь к сидящим в зале бизнесменам, Мувинкель напомнил об инструкции, разработанной еще в 1920 г., которая обязывала министерство иностранных дел создать такую внешнеполитическую систему, которая служила бы интересам бизнеса, поскольку, как он выразился, общая политика все в большей степени носит на себе отпечаток торговой политики. Оратор отметил, что уже в последней половине XIX века интересы экономики были так тесно переплетены с норвежскими политическими интересами и получили такое значение в политических отношениях с другими государствами, что делить эти две сферы практически невозможно. Несмотря на книксен премьера в сторону крупного бизнеса, генеральный директор крупнейшего норвежского промышленного концерна «Боррегор» Бессель отчитал дипломатическую службу за то, что она, по его мнению, неэффективно обслуживает торгово-политические интересы капитала за границей. Бессель недвусмысленно заявил, что целью открытия дипломатического представительства за границей должно быть исключительно развитие с данной страной торговых отношений и поэтому посольство обязано прежде всего заниматься вопросами торговой политики. Для такой маленькой страны, как Норвегия, зарубежные дипломатические представительства, по его мнению, не имеют особого общеполитического значения.

Такой взгляд на дипломатию уходит в прошлое. До 1905 года Норвегия, как известно, находилась в унии со Швецией и своего собственного дипломатического корпуса не имела. Представительство за границей осуществлялось и направлялось через Стокгольм. Затем интересы норвежской экономики за рубежом потребовали дипломатической поддержки, и Норвегия начала борьбу внутри унии за создание отдельной консульской службы, имеющей чисто практические цели, оставляя функции престижного представительства Швеции.

Почти 40 лет спустя после дискуссии в Промышленном союзе страны уже упоминавшийся нами Скауге, опираясь на опыт прошлого, сформулировал более широко функции зарубежных дипломатических представительств Норвегии. Но и он отводил центральное место в этих функциях обеспечению непрерывного экономического роста Норвегии прежде всего путем создания удовлетворительных условий для ее внешней торговли и судоходства, а также помощи норвежским гражданам, институтам и предприятиям в их отношениях с иностранным государством.

Отражая реальности нашего времени, Скауге выдвигает ряд практических задач по продвижению интересов норвежской экономики за границей, выполнение которых он возлагает уже непосредственно на главную фигуру – посла. В смысле контактов, информации и рекламы посол, по его мнению, значит больше, чем любой хороню, профессионально подготовленный специалист в области экспорта. Он рекомендует шире использовать посольства Норвегии для продвижения норвежских товаров за рубежом. Любые мелочи, даже вся обстановка в посольство – мебель, посуда, ковры, картины и пр, – должны быть рекламой норвежской продукции.

В Скандинавии любят вспоминать времена викингов, придавая им романтическую окраску. Однако недавно наиболее предприимчивый руководитель промышленной компании в Швеции, генеральный директор концерна «Электролюкс» Г. Вертеп вспомнил о них в другой связи. На заседании так называемого мини-Северного Совета^[35] деловых кругов северных стран при шведском, журнале «Векканс афферер» он в качестве первоочередной задачи, стоящей перед промышленностью Севера Европы, указал на необходимость активизации усилий в области разработки внешних рынков. Констатировав ухудшение «конъюнктурного климата» в Европе, Вертен поведал своим слушателям, что викинги отправлялись в странствия не только, чтобы грабить дальние страны, но чтобы и торговать в широких масштабах. «Мы должны вдохнуть жизнь в формулу мышления, которая осталась у датчан в большей степени, чем у других скандинавов: «отправляйся в другие страны и веди там дела». Другие на Севере Европы многому могут поучиться у этой прекрасной датской традиции ^[36].

Скандинавы известны своим прагматизмом. К решению проблем, поставленных «взаимозависимостью» в краткосрочном плане, они активно и широко привлекают дипломатический аппарат. Кроме краткосрочных, рост взаимозависимости ставит и весьма серьезную долгосрочную проблему: сумеют ли малые страны сохранить свою экономическую независимость, национальную самобытность в условиях, когда растущая и более динамичная часть экономики проявляет тенденцию выйти из-под контроля национальных правительств?

В Швеции было проведено на этот счет специальное исследование: «Будущее Швеции в глобальной индустриальной системе», – которое финансировали государственные организации. Как тревожный колокольный звон, воспринимается предсказание американского специалиста по транснациональным корпорациям Г. Перлмюттера, по методу которого это исследование проводилось. В своем послесловии к опубликованной монографии о результатах исследования он не оставляет шведам надежд на сохранение национальной самостоятельности и прямо говорит, что перспектив сохранить свою самобытность и остаться «желто-голубой»^[37] у Швеции практически нет. Однако такая перспектива вряд ли устроит шведов.

Вопрос сохранения независимости, национальной самобытности волнует все скандинавские страны. Но ставится и решается он ими неодинаково, в зависимости от специфических условий их исторического и экономического развития. Поэтому целесообразно рассмотреть эту проблему в разрезе каждой из трех стран в отдельности.

Швеция:

проблема остаться «желто-голубой»

До недавнего времени «экономизация» дипломатии Швеции была наименее явной. Более крупная, чем норвежская или датская, по масштабам экономика, ее относительная стабильность, положение нейтральной страны, давние дипломатические традиции сказывались и во внешней политике. Швеция выступала, в частности, на международных форумах более активно по политическим проблемам. Для продвижения экономических интересов помощи со стороны государства бизнес особенно не требовал – крупнейшие шведские монополии, благодаря узкой специализации, доминировали в своей «нише» рынка.

Но вот в конце 1982 года к власти после шестилетнего перерыва вернулись социал-демократы, и в числе самых первых шагов нового правительства была реорганизация системы органов внешних сношений. Правительство Пальме расформировало министерство торговли, передав управляемое ранее совместно этим министерством и министерством иностранных дел торгово-политическое управление в состав МИД.

Управлению повысили дипломатический ранг, переименовав его в министерство внешней торговли. Организационно это новое министерство входит в состав МИД, но возглавляется отдельным министром. Это объединение политики и экономики под крышей дипломатии преследует две цели – координацию внешней политики в целом, как единой линии государства в международных делах, и, во-вторых, шире, активнее и эффективнее использовать зарубежные дипломатические службы в интересах продвижения шведских товаров. Торговых советников спешно вызвали в Стокгольм для инструктажа. Когда новому министру внешней торговли журналисты задали иронический вопрос, не собирается ли он переквалифицировать дипломатов в коммивояжеров, г. Хёльстрем иронии не принял и ответил на этот вопрос утвердительно, заявив, что предпринятые меры – только начало и, по его мнению, весь смысл активной внешней политики и состоит в том, чтобы содействовать экономическим интересам страны.

Сосредоточение основного внимания на форсировании экспорта объясняется трудностями экономической ситуации Швеции, сложным положением, в котором оказались социал-демократы, вернувшись к власти. Государственный долг превысил 1/3 ВНП, дефицит государственного бюджета велик. Сократить его за счет дальнейшего урезывания социальных расходов чревато неприятностями. Ведь власть удалось вернуть, пообещав избирателям прекратить начатое правительством буржуазных партий наступление на права трудящихся. Усилия дипломатии должны способствовать развитию преимуществ, созданных для шведских экспортных товаров девальвацией кроны, которая была первой экономической мерой нового правительства.

Девальвация вызвала недовольство торговых партнеров. Бизнес высказался против девальвации в таких масштабах, опасаясь ответных мер. Вновь назначенный министр финансов заявил по этому поводу: «Мы претворяем в жизнь свою независимость». Необходимость сохранить национальную независимость и как лучше этого добиваться в последнее время является в стране предметом острых дебатов на самых различных уровнях.

Проблема остаться «желто-голубой» возникает в основном в связи с растущей интернационализацией производства в рамках крупнейших промышленных концернов, заложивших основы шведского процветания, или, другими словами, с их экспансией. Степень интернационализации, выражаемая в данном случае как соотношение производства продукции на зарубежных подконтрольных предприятиях и экспорта, составляла для Швеции уже на начало 70-х годов 92 %, т. е. была гораздо выше аналогичного показателя для ФРГ (37 %), Японии (38 %), Голландии (52 %)^[38]. Этот процесс отрывает монополии от национальной почвы и тем самым в какой-то степени выводит их из-под государственной власти или, во всяком случае, ослабляет ее воздействие на деятельность концернов в целях регулирования экономического развития в соответствии с политикой социал-демократов.

Проникновение шведских компаний в экономику других стран, вплетение в международную сеть связей финансового капитала началось давно, еще в начале прошлого века. Концерн «Сепаратор», ныне «Альфа-Лаваль», первым из существующих сейчас шведских концернов основал завод по сборке сепараторов в Соединенных Штатах уже в 1883 году. Основная группа транснациональных компаний шведского происхождения имеет, как можно судить, большой опыт работы за границей, и их прочные позиции не смогли потеснить многочисленные новички, вступившие также на путь интернационализации своей производственной деятельности. Основой Создания первых шведских ТНК были технические открытия, обеспеченные патентной монополией, которые концерны старались поскорее реализовать. Подшипники, сепараторы, ацетиленовые горелки, спички долгое время ассоциировались с прилагательным «шведский».

Для шведских ТНК характерны капиталовложения в обрабатывающую промышленность, а инвестиции же в добычу сырья практически мизерные. На зарубежных филиалах работает более одной трети всех занятых на машиностроительных, электротехнических и химических предприятиях Швеции^[39].

Шведская внешняя торговля все в меньшей степени остается собственно «внешней». Степень внутренней интеграции производства в рамках международных концернов высока: внутрикорпорационные поставки составляли в 1971 г. 25 % от общего экспорта шведских ТНК (т. е. были на уровне их американских и английских конкурентов), а для 10 ведущих концернов эта доля поднималась уже до 40 % (против 31 % в 1965 г.)^[40].

Для того чтобы обеспечить интересы крупнейших ТНК за рубежом, Швеции не приходилось прилагать особых усилий вплоть до 60-х годов. Их позиции были достаточно прочны, обеспечивались патентной монополией, внешнеэкономической политикой страны, которая вполне устраивала монополии.

Усиление интеграционных процессов в Западной Европе не столько затрагивало жизненные интересы шведских ТНК, сколько грозило лишить их дополнительных выгод от расширения рынка за счет устранения таможенных барьеров.

Членство в ЕАСТ пошло на пользу шведским экспортерам, особенно при сбыте товаров в соседние скандинавские страны. Они преодолевали таможенные барьеры стран ЕЭС посредством создания там производственных дочерних предприятий. Интернационализация производства в рамках концернов усилила космополитизм истинных хозяев шведской промышленности, которые во время переговоров с Сообществом в начале 70-х годов оказывали сильный нажим на правительство, требуя вступления на условиях полного членства, отказавшись от традиционной политики нейтралитета. Грозили перенести предприятия в ЕЭС, создав тем самым безработицу в Швеции. Социал-демократическое правительство на полное членство не пошло, но уступка крупному бизнесу все же была сделана: Швеция – единственная из оставшихся в ЕАСТ стран заключила соглашение с ЕЭС с оговоркой о возможном его расширении на другие области, помимо зоны свободной торговли промышленными товарами.

Семидесятые годы стали мрачной страницей в экономической истории Швеции. Рухнул миф о неизменности шведского процветания, поставлена под сомнение идея «государства всеобщего, благоденствия», потеряла власть правившая почти без перерыва сорок лет социал-демократическая партия. Хронический дефицит платежного, особенно торгового, баланса, спад производства, безработица. Эти явления были вызваны не конъюнктурными колебаниями на рынках сбыта, а, по общему мнению экспертов, порождены причинами структурного характера. Швеция попала в положение своей давней союзницы – Англии, потерявшей былое величие, не сумевшей вовремя приспособиться к изменившимся условиям мирового капиталистического хозяйства. Государство, спасая кризисные отрасли, вынуждено было в целях сохранения занятости национализировать «горящие» предприятий одно за другим.