Текст книги "Экономика и дипломатия"

Автор книги: Людмила Градобитова

Соавторы: Юрий Пискулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Однако Соединенные Штаты и не помышляют заставлять себя принимать какие-либо меры, поскольку существующая международная валютная система не предусматривает никаких санкций для страны с резервной валютой. В условиях свободного движения капиталов страны Западной Европы оказались в безвыходном положении. С одной стороны, беспрецедентно растущая безработица требует увеличения инвестиций в экономику, а для этого кредит надо удешевлять. С другой стороны, более низкие, чем в США, проценты по кредитам п» удержат деньги в стране, они поплывут за океан в погоне за большей прибылью. Волей-неволей приходилось сохранять высокие процентные ставки и сводить на нет усилия национальной экономической политики.

На уже упоминавшемся совещании в верхах в Версале (1982 г.) руководители Франции и ФРГ потребовали от Рейгана прекращения «эгоистической политики», а французский президент Миттеран возложил на американскую администрацию ответственность за «возможный социальный взрыв» во Франции. После долгих дискуссии и дипломатических проволочек Соединенные Штаты Америки смилостивились и чуть-чуть снизили номинальные учетные ставки. Тем не менее приток иностранных капиталов в США не уменьшился: за это время Вашингтонской администрации удалось немного сдержать инфляцию, и потому «реальные», т. е. с учетом обесценения денег, учетные ставки в США продолжали оставаться выше западноевропейских.

В начале 1984 г. на валютном «фронте» создалось положение, которое никак не укладывалось в традиционные представления о факторах, определяющих уровень валютных курсов. В результате снижения конкурентоспособности американских товаров по рассмотренным выше причинам дефицит торгового баланса США в 1983 г. резко подскочил и достиг 69 млрд, долларов, что, к слову сказать, равнялось примерно всему экспорту такой страны, как Канада. Соединенные Штаты купили у других стран капиталистического мира товаров почти на семь десятков миллиардов долларов больше, чем продали им сами. Для любой другой страны это означало бы немедленное резкое падение курса валюты: ведь ей пришлось бы закупать иностранную валюту, чтобы расплатиться с импортерами. Однако курс доллара, на изумление всем, не покатился вниз. Он оставался почти непоколебимым. Западная печать стала писать о том, что «сильный доллар поддерживает сам себя».

Утечка долларов в оплату импортерам товаров покрывалась притоком капиталов по другим статьям. Соединенные Штаты превратились в наиболее «безопасное» место приложения инвестиций в условиях, когда целый ряд развивающихся стран оказался на грани банкротства, когда военно-политическая обстановка во многих районах земного шара еще более обострилась. Наметившийся экономический подъем, как оказалось, временный и незначительный, повысил привлекательность рынка ценных бумаг Уолл-Стрита.

В результате курс на доллары продолжал расти вопреки всем канонам. Любое колебание его курса в сторону понижения может вызвать цепную реакцию и немедленное приведение в соответствие с реальной покупательной способностью. Но пока этого не происходит, а инвесторы рассчитывают, и не без оснований, на дальнейший рост американского внешнеторгового дефицита и по-прежнему высокие учетные ставки. На совещании в верхах в Вильямсберге (1983 г.) президент Рейган, несмотря на коллективный нажим со стороны руководителей других стран, не дал обязательства о сокращении американских дефицитов. Дипломатия США изобрела для себя «выход из положения», утверждая, что высокие учетные ставки в Западной Европе вовсе не вызваны их высоким уровнем в Соединенных Штатах, а связаны с уровнем инфляции в этих странах. Боритесь с темпами инфляции, наставляют они западноевропейцев, – и ставки снизятся.

Огромный дефицит вызывает тревогу у многих специалистов и бизнесменов за океаном.

Попытку внести какой-то порядок в создавшийся валютный хаос сделала, как это было неоднократно ранее, Франция. Выступая на сессии Совета Организации экономического сотрудничества и развития (куда входят все развитые капиталистические страны) 9 мая 1983 г., президент Франции Миттеран заявил, что пора подумать о новой Бреттон-вудской конференции. Если это предложение не будет принято, то не будет и спасения. На последовавшей затем встрече в верхах в Вильямсберге французская делегация настаивала, чтобы идея созыва валютной конференции нашла отражение в заключительном коммюнике. Выработанную компромиссную формулировку каждая сторона трактует по-своему. Французы считали, что упоминание о возможности проведения такой конференции в будущем само по себе является дипломатической победой. А американский министр финансов Риган всячески подчеркивал, что в Вильямсберге лишь договорились начать процесс выяснения, стоит ли такую конференцию проводить, и формулировки коммюнике не следует смешивать с фактическим призывом к Бреттон-вудской конференции.

По мнению журнала «Ньюсуик», как в разгар «великой долларовой лихорадки» 1982 года, сильный доллар радует американских туристов и Рейгана. Но он создал жестокие трудности для международной торговли.

Грозовые тучи протекционизма и торговой войны

Торгово-экономические противоречия – другая группа проблем, тесно связанных с валютными. Вызванные в первую очередь борьбой за рынки сбыта, они достигли таких масштабов, когда их разрешение, даже временное, больше чем сомнительно.

Послевоенная система международных торгово-экономических отношений капитализма строилась на базе весьма ограниченного таможенного регулирования торговли в рамках ГАТТ. Соответствующее соглашение было подписано сразу после второй мировой войны как временное, которое должно было действовать до ратификации странами-участницами так называемой Гаванской хартии и ожидавшегося создания Международной торговой организации (1947–1948 гг.). Вдохновителями Гаванской хартии были США, но итоговый компромиссный документ так и не был ратифицирован американским конгрессом. Гаванская хартия предполагала более жесткое регулирование международной капиталистической торговли.

ГАТТ занимается преимущественно вопросами снижения тарифов и отмены количественных ограничений в интересах развитых капиталистических стран. Лидерство Соединенных Штатов, которое оказалось возможным в валютной сфере, в области международной торговли, где западноевропейские страны и Япония выступают сильными конкурентами, было неосуществимым.

Если вопросы валютной политики представляются сложными и ими занимаются специалисты, то такие понятия, как тарифы, квоты, нетарифные барьеры, понятны более широкому кругу лиц. Перипетии торговой политики не только хорошо известны, они – предмет частых и острых внутренних конфликтов в капиталистических странах по той простой причине, что внешнеторговая политика часто определяет процветание или депрессию, прибыли или банкротство, выживание или смерть для многих компаний, корпораций, которые на Западе все больше зависят от экспортно-импортных операций.

Американская конституция предоставляет право определять таможенное обложение и торговую политику конгрессу. Однако он может предоставить право президенту проводить самостоятельную торговую политику в определенных пределах и на строго ограниченный срок. Этим собственно объясняется, что внешнеторговая политика является областью столкновений как внутри конгресса, так и между конгрессом и исполнительной властью. Согласно положению подписанные президентом торговые соглашения должны быть одобрены конгрессом. Но так как полномочия на проведение самостоятельной торговой политики у него ограниченны, то как у партнера в международных переговорах его дипломатический вес, пожалуй, меньше, чем это обеспечивает экономическая мощь США. Что касается Европейского экономического сообщества, оно в области торговой политики выступает по-сплоченней, а учитывая, что доля Сообщества в мировой торговле составляет примерно 40 %, его позиции являются сильными при обсуждении с Вашингтоном торговых проблем.

Наиболее ярким примером дипломатического поражения США в торговых переговорах был шестой тур переговоров в рамках ГАТТ (1963–1967 гг.), получивший название «раунд Кеннеди».

Соединенные Штаты намеревались превратить эти переговоры в демонстрацию западной «солидарности». По отношению к своим торговым партнерам они попытались оказать политический нажим, чтобы добиться от них преимуществ, особенно по вопросу торговли сельскохозяйственной продукцией. Но из этих попыток ничего не вышло. С Сообществом пришлось торговаться долго, годами по каждой позиции промышленных товаров в отдельности. Никто не хотел уступать, силы были примерно равные. Что касается сельскохозяйственной продукции, то «Общий рынок», только что приступивший к осуществлению собственной сельскохозяйственной политики, ни за что не захотел уступить. К очередному, седьмому туру переговоров в рамках ГАТТ партнеры-противники не могли приступить несколько лет из-за того, что американский президент не получал полномочий на их ведение, а после того как они появились, переговоры еще много лет топтались на месте. Странам – участникам переговоров, переживающим экономический кризис, было не до уступок. Они вновь схватились за свое излюбленное и привычное орудие защиты национальных интересов – протекционизм.

На очередном туре переговоров в рамках ГАТТ – «Токио-раунд», проходившем в 70-е годы, основное внимание было сосредоточено на нетарифных барьерах. Обсуждение шло тяжело, остро. Каждый участник стремился защититься от конкурентов путем протекционизма. Только через 6 лет, в 1979 г., после начала «Токио-рануд» кое-как завершился, но остался еще длинный список неурегулированных вопросов. Где уж тут западная солидарность, своя рубашка ближе к телу.

Даже по мнению западных обозревателей, неурегулированность указанных проблем и угроза «торговой войны» ведут к усилению не только протекционизма, но и напряженности в отношениях между США и странами «Общего рынка».

К концу 70-х годов доля контролируемой государством торговли в общем импорте стран ЕЭС повысилась с 35,8 до 43,4 %, США – с 36,2 до 44,3, Японии – с 51,4 до 54,7 %^[10].

Некоторое снижение таможенных тарифов в результате переговоров в рамках ГАТТ в Токио привело к бурному расширению арсенала других средств для защиты своего рынка – различных законодательных актов и постановлений, получивших общее название «нетарифных барьеров».

Эти барьеры подобны «палочке-выручалочке»: как только партнеры «договорятся» о снижении одних видов, немедленно возникают новые, выполняющие в другой форме ту же функцию. Причем в каждом государстве арсенал этих средств отличается своеобразием соответственно особенностям национальной экономики, законодательства, традиций, и в отличие от таможенных тарифов унифицировать их чрезвычайно трудно, да и особого желания на то участники переговоров не проявляют.

Соединенные Штаты с их громоздкой структурой экономики имеют соответственно и самый широкий набор нетарифных барьеров. Под лозунгом защиты «прав потребителя» в настоящее время не менее шестисот различных организаций занимаются установлением норм на ввозимую продукцию. Западноевропейские страны постоянно конфликтуют с Японией из-за многочисленных рогаток, которые возводит последняя на пути их вывоза в «страну восходящего солнца», тогда как в Европу японские товары идут мощным потоком, расталкивая благодаря своей дешевизне местную продукцию. Время от времени государства – члены ЕЭС пытаются сдержать этот поток, но без особого успеха Когда, например, стало ясно, что ввоз японских видеомагнитофонов во Францию только за восемь месяцев, с января по август 1982 года, увеличился на 234 %, французские бизнесмены забеспокоились. Власти объявили, что отныне японские видеомагнитофоны будут проходить таможенный контроль, и проводиться он будет только в городе Пуатье, а таможенная документация для всех импортеров будет заполняться исключительно на французском языке. Эти меры слишком хлипки, чтобы эффективно сдержать японскую экспансию.

Эти и другие эпизоды современной необъявленной торговой войны получили широкую огласку во время принявшего скандальный характер совещания министров торговли стран ГАТТ, проходившем в ноябре 1982 года. Кстати сказать, за тридцать пять лет существования ГАТТ совещания на таком уровне проводились только два раза – перед раундами Кеннеди и Токио. Теперь, по общему признанию, задачи ставились значительно более скромные – добиться хоть видимого соблюдения «правил игры», выработанных ГАТТ за три с половиной десятка лет существования. Не добились. Западноевропейцы, например, решительно воспротивились американским домогательствам «свободы» торговли, особенно «свободы» торговли сельскохозяйственными товарами. Они справедливо усмотрели в этом попытку США укрепиться на европейском рынке. Американский журнал «Ньюсуик» охарактеризовал результаты этого с большим трудом организованного в условиях военных действий на торговом фронте совещания, как неудачу ее участников по всем пунктам повестки дня, хотя они и вынуждены были продлить мучительную процедуру согласований на один день, чтобы как-то сгладить раздоры хотя бы на бумаге. Не сгладили.

Совещание в Женеве лишь подчеркнуло ослабление поддержки «свободной» торговли. Более того, раздраженный тон, царивший на совещании, не предвещал примирения, скорее наоборот – открытую торговую войну.

Активным возмутителем спокойствия, сумевшим повести за собой другие страны ЕЭС, оказалась, и не в первый раз, Франция, министр торговли которой назвал совещание «комедией». А по поводу грозившего срыва заявил журналистам: «Это будет не провал совещания, а провал высокомерных ожиданий, заложенных кое-кем в его исход. Я желаю, чтобы США соразмерили свои неразумные надежды с полученными результатами и чтобы впредь они предпринимали демарши более прагматичные и умеренные»^[11].

На очередном совещании в американском городке Вильямсберге летом 1983 г. премьер-министр Великобритании Тэтчер вынуждена была признать, что все участники совещания осуждают протекционизм, но почти каждая страна в известной мере практикует его.

Главы делегаций избегали обсуждать эту чрезвычайно острую, болезненную проблему и потому переложили ее на министров. В Вильямсберге администрация Рейгана, нуждавшаяся в поддержке остальных участников по политическим и военным вопросам, решила не идти на риск открытой конфронтации с партнерами. Американцы были вынуждены согласиться изъять из текста коммюнике свои формулировки, в которых резко осуждалось субсидирование «Общим рынком» экспорта сельскохозяйственной продукции.

Коммюнике получилось обтекаемым. С одной стороны, заявляется о необходимости покончить с протекционизмом, а с другой – содержится оговорка, что устранить торговые барьеры будет возможно лишь по мере того, как наступит «оздоровление экономики». Трудные решения просто отложены, отметил в связи с этим журнал «Ньюсуик».

Взлеты и падения нефтяной дипломатии

В 70-е годы министр энергетики Саудовской Аравии шейх Ямани был «звездой номер один» как на различных совещаниях, проводившихся на официальном уровне, так и на встречах бизнесменов, для которых цена на энергоресурсы внезапно стала важнейшим элементом конкурентоспособности. Ямани мог позволить себе читать нотации представителям Запада, указывать на необходимость изыскивать альтернативные нефти источники энергии, обещал поставлять нефть на стабильной основе в обмен на выгодные инвестиционные проекты. Наставления подобного рода не пропали даром – Запад принялся перестраивать производственный профиль промышленности в сторону внедрения энергосберегающего оборудования, налаживать добычу нефти в новых районах, чтобы несколько уменьшить свою зависимость от нефтедобывающих стран, прежде всего стран ОПЕК.

Первая попытка повысить неоправданно низкую цену на нефть всего на несколько десятков центов, предпринятая странами Персидского залива в 1971 г., стоила им невероятно долгих и трудных переговоров с монополиями – членами международного нефтяного картеля. Силы еще были неравны. Но уже через несколько лет ситуация изменилась настолько, что страны – члены ОПЕК смогли за короткий срок повысить цену на нефть в три-четыре раза, особенно не опасаясь, что в ответ на них будут наведены пушки, как это случилось с правительством Моссадыка в Иране в 1950-х годах.

Объединив свои ряды, страны ОПЕК не только смогли противостоять попыткам Запада оказать на них нажим, но довольно последовательно проводить политику повышения цены на нефть, чтобы прекратить грабеж их богатств развитыми странами Запада. В определенной мере успех политики ОПЕК объяснялся отсутствием единства по вопросам энергетики в рядах Запада, что объяснялось различной степенью зависимости от внешних поставок энергетического сырья. В то время как Соединенные Штаты, располагая значительными собственными запасами энергоресурсов, импортировали примерно 25 % потребляемой в стране нефти, страны Западной Европы и Японии – 80–90 %. В этих условиях США могли себе позволить прибегнуть к политическому давлению и даже к угрозе применения военной силы, чтобы заставить страны ОПЕК снизить цены на нефть. Западноевропейские государства и Япония заботились больше о стабильности поставок, а о ценах – во вторую очередь.

Поэтому Международное Энергетическое Агентство (МЭА), объединяющее промышленно развитые страны-импортеры нефти, созданное по инициативе Вашингтона как первая реакция на коллективные действия стран ОПЕК и в противовес им, не сыграло той роли, какую на него возлагали за океаном. Разочарованные бездеятельностью МЭА, Соединенные Штаты задумали создать организацию, преследующую чисто политическую цель – оказание нажима на ОПЕК всеми средствами в одном направлении – заставить снизить цены. С этой целью они добились на совещании «в верхах» в 1979 г. принятия резолюции о создании картеля стран – потребителей нефти, что, по мнению ее авторов, должно было напугать страны ОПЕК. Однако до практического осуществления резолюции дело не дошло. Страны Западной Европы и Японии, кажется, сами испугались. Опасаясь остаться без жизненно важного сырья, они предпочли уладить отношения с нефтедобывающими странами мирным путем, на двусторонней основе.

Другая группа проблем была связана опять-таки с «эгоистическим поведением» США в международных экономических отношениях, с этаким пренебрежением к своим международным обязательствам. До энергетического кризиса они сдерживали свою зависимость от внешних источников нефти в пределах, как уже отмечалось, 25 %. А после повышения цеп в 1973–1974 гг. стали форсировать ввоз жидкого топлива, доведя его чуть ли не до половины потребности в нем.

Такая, на первый взгляд непонятная политика, в действительности была к выгоде определенных монополистических групп. Возросший импорт нефти привел к огромному дефициту платежного баланса страны, а это, в свою очередь, вызвало дальнейшее снижение курса американского доллара, особенно по отношению к западногерманской марке и японской йене. Бонн и Токио, естественно, открыто выразили недовольство таким поворотом дела, подрывающего их конкурентные позиции на мировом рынке в пользу опять же американских экспортеров. Американские нефтяные компании немало заработали также и на отмене регулирования цен на нефть внутри самих США.

В начале 1980-х годов проблема отношений с ОПЕК потеряла для Запада свою злободневность. Потребление энергоресурсов сократилось как в результате принятых мер экономии, так и в связи с сокращением потребления в условиях спада производства. Цены на нефть впервые за 10 лет пошли вниз. Чтобы противостоять падению цен, у стран ОПЕК был один выход – сократить добычу. За два года, с 1980 по 1982, она сократилась с 30 млн. баррелей в день до 18 млн. баррелей в день. Однако цепы продолжали снижаться. Что добычу следует еще сократить, было ясно всем странам ОПЕК. Но как распределить сокращение между участниками, как достигнуть на этот счет согласия, было далеко не ясно, и не представлялось даже возможным. Машина рассогласовалась. Иран перешел к штрейкбрехерским операциям: начал продавать нефть по цене ниже установленного уровня и увеличил добычу. Деньги требовались на войну с Ираком. Венесуэла, Индонезия, Нигерия набрали на себя многочисленные финансовые обязательства в расчете на будущие доходы от нефти и теперь усиленно изыскивали возможность отсрочить платежи по займам. Они также увеличили добычу.

Отсутствие единства в неблагоприятных для стран ОПЕК условиях на мировом рынке снизило и их дипломатический вес. Запад, пойдя вначале на двусторонние переговоры с каждой страной в отдельности, в конечном счете прибегнул к старинной формуле «разделяй и властвуй». Тем более, что его зависимость от поставок ОПЕК несколько сократилась за счет поставок Мексики, Великобритании и Норвегии.

Стразы ОПЕК оказались в трудном положении. Приходилось отступать. На конференции министров стран ОПЕК в марте 1983 г. картель впервые за четверть веко своего существования пошел на понижение базисной цены на нефть с 34 до 29 долл. Был установлен коллективный «потолок» добычи на уровне 17,5 млн. баррелей в день. В пределах этого лимита после ожесточенных споров были установлены индивидуальные квоты для отдельных стран-участниц. Но уже меньше чем через девять месяцев, на совещании в декабре снова возник вопрос о пересмотре квот. «Несогласных» возглавляли те же страны – Иран, Ирак, Венесуэла, Индонезия. Механизм ОПЕК не предусматривает дисциплинарных мер к нарушителям установленных лимитов Участились секретные сделки с целью переманивания покупателей, предоставляя им более льготные условия. О расколе в рядах ОПЕК свидетельствует и тот факт, что в течение целого года пост генерального секретаря этой организации оставался свободным из-за соперничества между Ираном, Ираком, Алжиром и Венесуэлой. Снова тесно переплелись экономика и многоходовые комбинации дипломатии.

Равнодушие капиталистического Севера

к проблемам Юга

Успехи многосторонней дипломатии развивающихся стран в переговорах с развитым капиталистическим миром в начале 70-х годов во многом объясняются действенным противостоянием стран ОПЕК развитым капиталистическим государствам. Проблема обеспеченности сырьем настолько обеспокоила и взволновала Запад, что он с оговорками все же вынужден был пойти на принятие таких важных документов, как «Программа действий по установлению нового международного экономического порядка» и «Хартия прав и обязанностей государств». В дальнейшем практически все десятилетие дипломатия Запада была занята одним – как бы это и дальше грабить чужое богатство. Посредством обещаний, деклараций и всяческим красноречием дипломаты развитых капиталистических стран успокаивали развивающиеся страны, старались не доводить дело до конфронтации на международных форумах. А на практике – не давали почти ничего, но брали, не стесняясь.

Проблема взаимоотношений «Север – Юг» не случайно регулярно фигурирует в списке вопросов для обсуждения на самом высшем дипломатическом уровне, на совещаниях в верхах. Однако практически верхи ни разу конкретно их не обсуждали. Крупный бизнес Запада побаивается, как бы страны – производители других видов сырья не создали организаций наподобие ОПЕК. Пока таких организаций нет. Сейчас существуют ассоциации стран-экспортеров меди, железной руды, бокситов и т. п., но политический вес их еще далек от веса ОПЕК. Кризисы перепроизводства в развитых капиталистических странах вызывают снижение спроса на сырье, а следовательно, и падение цен на него. В таких условиях трудно противостоять империалистическим хищникам. Вопрос о создании сырьевого фонда при ЮНКТАД для стабилизации цен на сырье из-за ярого сопротивления крупных капиталистических стран буксовал все 70-е годы.

Развитые капиталистические страны не только хотят дешево приобретать сырье у развивающихся государств, но и покрепче привязать их к своей колеснице. Но сделать так, чтобы это выглядело «прогрессивно». Развивающийся мир хочет создавать свою промышленность. Мы особенно не возражаем, говорит Запад. И вот под видом содействия, помощи в создании ими собственных заводов, фабрик, электростанций, транспорта индустриальный Запад исподволь навязывает развивающимся странам путь так называемой зависимой индустриализации. Суть этой империалистической стратегии состоит в мирной интеграции этих стран в капиталистическое мировое хозяйство.

В результате неравноправных экономических связей с развитым Западом у развивающихся стран образовалась астрономическая задолженность, превысившая к началу 1984 г. 800 млрд, долларов. Такая сумма не то чтобы смутила развитые государства Запада, но реакцию вызвала. Американский журнал «Тайм» выразил ее так: «Бомба долгов угрожает взрывом». Обозначилось неслыханное ранее явление – массовая просрочка долгов развивающимися странами. С 1981 г. не вносят своевременно платежей в счет погашения долгов ежегодно по три десятка стран. Самые крупные должники – Бразилия, Мексика, Аргентина и Чили получили в 1983 г. новых займов на 46 млрд, долларов, а на погашение прежних и уплату процентов по ним истратили 67 миллиардов, т. е. на 21 млрд, больше, чем получили. Вот чем оборачивается «помощь» империалистических «доброхотов» развивающемуся миру: кабалой, долгами.

Долги растут, а финансовая «помощь» Запада практически не увеличивается. Даже американский журнал «Форин афферс» должен был отметить недопустимость такого положения, когда «помощь» США развивающимся странам остается на одном уровне. В процентном отношении к валовому национальному продукту в сравнении <з развитыми странами – членами Комитета помощи развитию Соединенные Штаты платят практически меньше всех, опережая лишь Италию. «Помощь» они, как правило, направляют отнюдь не самым бедным странам, а преимущественно диктаторским режимам и своему союзнику по агрессивной политике на Ближнем Востоке – Израилю. Лишь небольшая толика перепадала другим развивающимся странам.

Правительство Рейгана, расходуя сотни миллиардов долларов на военные цели, решило сэкономить несколько сот миллионов на «помощи», которые пошли, конечно, не на улучшение положения 35 миллионов американцев, живущих ниже уровня бедности, а тому же Пентагону. Как выразился по этому поводу один из членов конгресса, «многие избиратели считают, что помощь – хорошая идея, но в период спада можно найти лучшее применение этим деньгам в своей стране»^[12].

Даже тот мизер, который называется «помощью», Вашингтон обставляет помпезно: при передаче «помощи» присутствует посол, чиновник из госдепа. Чек преподносится чуть ли не на блюдечке с голубой каемочкой. Посол рассыпается в благих пожеланиях, произносит много слов, а чек-то легковесный. «Ю. С. ньюс энд уорлд ринорт» писал, что «помощь» слишком часто использовалась как костыли для дипломатии. Жизнь посла облегчается, когда у него есть, что раздавать». А так как на раздачу США не прытки, то они постоянно недовольны «поведением» развивающихся стран. Центр тяжести в отношениях с развивающимися странами в Вашингтоне решили перенести на частный бизнес. «Меньше государственных – долларов – больше частной «помощи»» – вот кредо Рейгана. Для стимулирования бизнеса в десяти «ключевых» развивающихся странах в 1982 г. создало «Бюро частного предпринимательства». Взносы в международные финансовые организации правительство сокращает, а обещанные суммы выделяет «со скрипом», всячески пытаясь связать предоставление средств политическими условиями.

Таким образом, хотя «Юг» продолжает интересовать промышленно развитый капиталистический «Север» во многих аспектах – экономически – как источник сырья и дешевой рабочей силы, политически – как возможная поддержка в международных организациях, в социальном плане – как единственный потенциальный резерв развития капитализма вширь, в целом современный этап характеризуется застоем в развитии отношений этих]рупп государств.

По вопросам отношений «Север – Юг» расхождение мнений между, по крайней мере, семеркой самых развитых стран капиталистического мира наименьшее. Политическая цель одна – удержать развивающийся мир всеми способами на империалистической орбите, помешать пойти по некапиталистическому пути развития. И тут Запад стоит насмерть, потому что не может не понимать, что в противном случае его ждет быстрый конец.

Хочется лишний раз подчеркнуть, что сочетание «Север – Юг» – маневр буржуазной пропаганды. За аморфным, безликим «Севером» легче скрыть хищный оскал капитализма. «Север» – это не только мы, капиталисты, но и социалистические страны, они тоже в ответе за беды «Юга», развивающихся стран. Такое представление о «Севере – Юге» пытаются навязать апологеты капитализма. Но Вашингтону и прочим не удастся обмануть южан, развивающийся мир.

Помимо прочего, капиталистический Запад рассчитывал вытянуть свою экономику из кризиса посредством повышения спроса на рынках развивающихся стран. Не получилось. Мнение по этому поводу, разделяемое многими буржуазными специалистами, выразил Уилфрид Гут, председатель «Дойче банк». Он указал на финансовые трудности многих стран Юга, на то, что наиболее важные причины одновременных финансовых осложнений у ряда развивающихся стран отражают «кумулятивный эффект затяжного спада, непомерно высоких процентных ставок и растущего протекционизма в индустриальном мире».

На совещании в Вильямсберге было фактически решено, что надежды на экономическое оздоровление в странах развивающегося мира зависят от экономического роста в промышленно развитых странах. Вот так, откровенно, даже не прибегая к дипломатической лакировке своих целей, заявляют: сначала мы за ваш счет двинем свою промышленность, а потом видно будет, потом поговорим о развивающихся.

В коммюнике, однако, выражена «глубокая озабоченность» по поводу «долгового бремени многих развивающихся стран», за этой озабоченностью в действительности кроется, по признанию «Уолл-стрит Джорнэл», «отказ внять всем призывам к массированной помощи развивающимся странам».

80-е годы – «политика увязок»

Отношения Восток – Запад в 70-е годы оставались за рамками совещаний в верхах, пока в Белый дом не пришел Рейган. Провозгласив политику силы своим принципом в международных делах, и прежде всего во взаимоотношениях с социалистическими странами, Вашингтон возомнил, что ему удастся диктовать свои условия этим странам.

Термин «политика увязок» (англ, «линкейдж политике»), введенный в дипломатический оборот в начале 1970-х годов государственным секретарем США Киссинджером, вскоре стал обозначать официальную доктрину. «Линкейдж политике», – читаем мы в солидном журнале «Интернейшнл организейшн», – это государственная политика, ставящая поведение государства в определенном вопросе в зависимость от позиции противоположной стороны в другом вопросе». Старый метод «ты – мне, я – тебе» настолько «наукообразили», что сравнивают «политику увязок» с теорией сравнительных издержек производства. В том же журнале авторы специальной научной статьи приходят к выводу: «Исходя из экономической теории обмена, мы считаем, что применение увязок различных вопросов облегчает заключение большего числа взаимно выгодных соглашений между нациями». По этому поводу журналисты, любители поострить, тут же напомнили, что такие «увязки» практиковались уже древними племенами, а австрийский канцлер Меттерних любил подчеркивать, что «увязки» тем более эффективны, чем меньше о них говорят. Но то были методы старой, классической дипломатии, близкой к искусству. У нынешней американской дипломатии на всех уровнях стиль совершенно иной. Свою политику увязок за океаном решили в начале 80-х годов применить в сфере отношений Восток – Запад. В отличие от австрийского канцлера Вашингтон заговорил о ней громко, даже с ноткой скрытой угрозы.