Текст книги "В любой гадости ищи свои радости (СИ)"
Автор книги: Любовь Штаний
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Скрестив руки на груди, меня пристально и слегка недовольно рассматривал тот самый голубоглазый брюнет, виденный уже дважды. Темно-серая рубаха с закатанными рукавами и чёрный жилет только подчёркивали ширину плеч и рельефность мускулатуры. Несколько запылившиеся широкие штаны, заправленные в высокие сапоги, ничуть не портили картины.
Аура уверенности и силы, окружающая мужчину, с лихвой компенсировала любые мелочи, вроде грязи или едва ощутимого запаха пота. Впрочем, после нескольких дней в обществе Вонючки, любой запах покажется едва заметным.
Это чудо природы смотрело из-под густых угольных бровей так внимательно и властно, что я даже не сразу осознала, что он протягивает мне большую кожаную флягу. Чувствуя себя идиоткой, фыркнула и потрясла головой, отгоняя неуместное восхищение воплощением мечтаний практически любой женщин. Да уж, таких представителей рода человеческого нужно в музеях выставлять и демонстрировать всем желающим!
Хотя, с другой стороны, лучше не надо. После такого зрелища демографический кризис обеспечен. Одни дамы окончательно наплюют на реальных мужиков и кинутся на безуспешные поиски своего идеала, а другие впадут в депрессию, осознав всю глубину собственного несовершенства.
Представила себе вот это мускулистое чудо с небрежно снисходительным выражением на скульптурно вылепленном лице стоящим в пуленепробиваемом ящике посреди демонстрационного зала русского музея. Афиши ‘Спешите видеть! Только несколько дней в вашем городе! Мужчина мечты в полный рост! Заказ билетов по телефону такому-то. Ночью дешевле!’
Ага! И толпы прибалдевших от восхищения дамочек в возрасте от пяти до восьмидесяти, обступивших витрину с уверенным в себе мужиком... А уж если брюнет решит подремать, придётся ему свернуться калачиком на дне ‘коробки’ или спать стоя, как боевому жеребцу. Думаю, зрительниц меньше не стало бы.
Картинка получилась столь уморительно идиотской, что, принимая флягу из рук красавчика, я не сдержала смеха. Давясь этим смехом и от того сдавлено хрюкая и вздрагивая, поднесла фляжку к губам и кое-как отпила. Ох, ты ж, мать моя женщина! Стоило хотя бы понюхать сначала!
Непривычная к крепкому алкоголю, я снова закашлялась и чуть было не уронила флягу. Хорошо ещё, что брюнет-диверсант вовремя выхватил её у меня из рук.
– Кто ты и как здесь оказалась? – произнёс мужчина, когда я отдышалась. – Я взывал к Богине, но не ожидал, что её помощь окажется такой... хм... своеобразной.
– Не знаю, что ты подразумеваешь под своеобразием, – пожала я плечами, – но меня сюда действительно отправила странная блондинка, называющая себя Богиней.
– И ты можешь помочь? – Окинув мою помятую и мокрую персону скептическим взглядом, не скрывая сомнений, протянул брюнет.
– Понятия не имею, – зевнула я, и покачнулась, вцепившись в тёплую руку, поросшую тёмными волосками, – Но она утверждала, что могу.
Откровенно говоря, скепсис темноволосого был вполне оправдан. С чего бы ему верить, что невзрачная, босая, всклокоченая девица в окровавленной футболке и слегка перекосившейся короткой джинсовой юбке вообще на что-то годиться? Тем более для помощи ЕМУ? Вот этому властному, уверенному в себе, сильному и, наверняка, неглупому воину?! Сама в этот бред не верю. Да я ему даже для повышения самооценки не сгожусь! Слишком уж невзрачна... Хотя, если подумать... О! Я вполне могу почесать ему спинку, если дотянусь, конечно...
Алкоголь уже впитался в кровь и глаза закрывались сами собой. Как и почему брюнет поднял меня на руки, не поняла, но, ощутив под щекой тёплую плотную ткань жилета красавчика, удовлетворённо вздохнула.
– Значит, ты – дар Богини? – прошелестел мужской голос почему-то далеко и размыто.
– Ну... – зевнула ещё раз, чуть не вывихнув челюсть, – насчёт этого я бы поспорила. Во-первых, я далеко не подарок, а во-вторых, Богиня, вроде, как раз тебя и предлагала в качестве награды, если справлюсь.
Мужик заметно вздрогнул, и я даже почти проснулась от сочувствия. Вот уж ляпнула, так ляпнула! ‘Обрадовал’ бедного до дрожи!
– Ты только не пугайся сильно, на тебя не претендую! – поспешила успокоить и, вероятно, под влиянием выпитого добавила: – Тем более что ещё парочка ‘женихов в награду’ на горизонте маячат.
– Кто?! – неожиданно гневно зарычал воин, встряхнув меня так, что только зубами клацнула.
– А фиг их знает, – снова закрывая глаза, пробубнила я, – но тоже ничего, вроде. Так что, не боись, моё общество тебе не грозит, – и окончательно отдалась во власть навеянному алкоголем сну, проигнорировав тот факт, что брюнет прильнул к моим губам в многообещающем поцелуе.
?
‘Вот любопытно, а заснув во сне, окажешься в реальности или в том первом сне, в котором заснула? Похоже, сейчас у меня будет возможность это узнать’ – это была первая мысль, пришедшая в мою тяжёлую голову, когда яркое солнце, бьющее прямо в глаза, наконец, разбудило.
Ощущение было такое, будто в моей черепушке кучка растоманов накануне устроила вечеринку. Мысли терялись в серебристо-сером вязком дыму, путались и бились о стенки. За что мне это? С одного глотка даже очень крепкого алкоголя похмелья не бывает! Наверное. У меня, по крайней мере, ещё ни разу не было.
Откровенно говоря, глаза открывать было страшновато. Просто непонятно, что увижу. Парк, в котором поджидает Богиня? Лес, где исходит смрадом, пусть и не таким интенсивным как прежде, Вонючка? Лагерь, основанный воинами с голубоглазой ‘наградой’ во главе? Лучше всего, конечно, было бы упереться взглядом в знакомые обои с пятном от кофе, но как-то не вериться в подобное счастье.
Наконец, собравшись с духом, открыла глаза и вздохнула. Густая зелёная трава закрывала обзор. Только лёгкий ветерок, донёс запах... Вернее не запах, а ‘запашок’. Я снова кобыла и снова ‘наслаждаюсь жизнью’ в компании Вонючки. И никакого тебе кофе...
Ещё раз вздохнув, поднялась на ноги и чуть не взвыла от боли, когда встала на левую переднюю. Вывихнутая во сне рука каким-то образом превратилась в вывихнутую наяву ногу. Блин, чтоб эту выхухоль божественную икота до конца дней мучила! Подсуропила, истеричка озабоченная!
С другой стороны, это доказывает реальность произошедшего ночью. Только всё равно не понятно, что делать и как найти того темноволосого. И, главное, если даже каким-то чудом найду его, как объясняться и помогать в этом обличье. И в чём? Он ведь тоже упоминал о какой-то помощи, но... Вот какого лысого лешего брюнет мне фляжку с самогоном подсунул?!
Он, конечно, не знал о том, что меня моментально вырубит. Далеко не у всех такая странная реакция на спирт, но, всё равно, напоить вместо воды такой вот гадостью... Ладно бы урод какой был! Можно было бы предположить, что таким образом пытается в глазах незнакомой девушки краше показаться и втереться в доверие, пока она подшафе. Только кому-кому, а такому мужику, как тот голубоглазый Апполон, такие методы точно ни к чему.
Тут на глаза попался Алехандро. Горбун опять что-то мудрил со своей книгой! Над костром в котелке кипела вода, рядом на травке были аккуратно разложены несколько кучек разнообразных подвявших стеблей. Что этот экспериментатор-недоучка опять задумал? Мало нам было прошлого раза с полётами и последующими изменениями окраски спутника?!
Ноги сами подвели вплотную к котелку. В бурлящей воде уже темнело нечто. Судя по цвету жидкости и то и дело всплывающих кончиков травинок, это был кусок земли оплетённый сетью растительного происхождения.
– Проснулась? – подал голос псевдо-волшебник. – Я уже начал беспокоиться. Утро давно настало, а ты всё спишь и спишь.
Покосившись на подозрительно довольного чудика, заметила кривоватую ухмылку на безобразном лице и с удивлением поняла: от вида этого далеко не эстетического зрелища сегодня не бросало в дрожь и коленки не подгибались, как раньше. Безусловно, привычка – страшная сила.
Но как бы там ни было, вид Вонючки удовольствия не доставлял, и я перевела взгляд на книгу. На этот раз картинок на развороте не было ни одной. Вероятно, руководство к действию было изложено исключительно в словесной форме, а разобрать аброкодабру из завитков, точек и палочек я бы не смогла и под угрозой расстрела.
– Хотел тебя разбудить, – продолжил свои излияния кошмарик, не отрываясь от книги, – да решил не торопить события. Ты у меня чудная какая-то. То по деревьям лазаешь, то гостиницы громишь. Чтоб не терять времени делом занялся, так что придётся задержаться на часик. Почти всё необходимое уже сделал, сейчас формулу повторю и...
Недоверчиво покосившись на горбуна, я хмыкнула и предусмотрительно отошла в сторону. А ну как опять чего приключиться?
В лошадином теле и так не сладко, а если после эксперимента неприглядного спутника из попы лишняя нога вырастет или чего похлеще? Нет уж! Индийская народная изба Вонючке, а не кобыла в качестве подопытного кролика!
– Предательница, – от горького вздоха уродца, даже листочки в кучке шевельнулись. – А я ведь мог и уйти! Всё равно, на тебе далеко не уедешь... Столько времени потеряли!
Я скептически фыркнула. Совесть молчала как рыба об лёд. Да любая скотина ещё в первые сутки загнулась бы от вони! И вообще, неизвестно где это полосато-радужное чучело было бы сейчас, если б не я! Вполне может статься, что лежало бы где-то под кустиками, обглоданное каким-нибудь хонти. Хотя нет, Последнее вряд ли. На такое ‘гнильё’ ни один хищник не позарился бы!
Даже если горбун в чём то и прав, я ему в спутницы не напрашивалась! Сам силком приволок, едва не придушив в процессе. Вот пусть теперь и разгребает.
Очень хотелось в туалет и напиться, но вместо утреннего моциона я занялась не менее важным и срочным делом, а именно перетаскиванием сумок с едой подальше от источника потенциальной угрозы. Алехандро, заметив мои телодвижения, только обиженно скривился и пожал плечами. Откровенно говоря, это куда больше напоминало судорогу агонизирующей кучи желе с костями, но я предпочла расценить жест зомбика именно так.
Когда мой корявый далеко не друг начал читать, мы с припасами уже надёжно сховались в кустах метрах в двадцати от эпицентра грядущего колдовства. Пока уродец, явно приноравливаясь к зубодробительным формулировкам, по слогам произносил небольшие куски фраз, я ещё держалась. Когда он, бросив в котёл горсть порошка, достал кристалл на верёвочке, ещё лежала прильнув к земле и прикрыв копытами голову. Правда, правым глазом подсматривала за действом, но не высовывалась.
А вот когда над костром медленно, но верно, стало формироваться Искристое облачко зеленоватого дыма, вяло бухтящая над ухом совесть активизировалась и, наподдав под зад, выпихнула из укрытия.
Вдруг, помощь понадобится, а я тут жратву охраняю? Конечно, горбун сам нарывается на неприятности, влезая туда, где ничего не смыслит, но я-то что буду делать, если его убьёт или ещё больше покалечит? Хотя, куда уж больше-то... К тому же, в таком виде от меня толку, как от совы шерсти, но всё же...
Разрываясь между совестью и страхом, я выползла на край полянки и притаилась в высокой траве. Эх, зря я в туалет не сходила! Живот уже просто скрутило от страха и ‘невысказанных’ на вольном ветру желаний.
Ещё и во рту так пересохло, что того и гляди, язык к нёбу присохнет и буду не ржать, как положено, а мычать по-коровьи, наслаждаясь всеми прелестями вкуса вот уже несколько дней нечищеных зубов. Так и сдохну, немая и вонючая...
Эх, правду говорят ‘с кем поведёшься, от того и наберёшься’. Вот и я, похоже, набралась от горбуна ‘ароматов’...
Полжизни за родную квартирку и ванную! Кому полжизни? Налетай, разбирай! Дёшево отдаю!
Стебаясь над собой, чтоб только не выть от ужаса, я нервно помахивала хвостом. Вероятно именно его-то и заметил в конце концов Алехандро.
К моему ужасу, его полосатую рожу затопила радостная гримаса. Лучше бы он злился, ей богу! Если это – улыбка, то, во-первых, не понимаю с какого столько счастья, а, во-вторых, меня уже подташнивает от смещения гниющих струпьев и недовольного шевеления насекомых в открытых язвах на лбу и подбородке.
Чувствуя, что вот-вот стошнит, я торопливо села и попыталась сдержать позыв к ‘откровенности’. В самом деле, надоело уже наизнанку выворачиваться перед каждым кустом-травинкой. Сколько можно?!
А кошмарик всё-таки решил меня ‘добить’ и скорчился ещё омерзительней, буквально лучась счастьем. Совсем сбрендил, похоже. Оптимизм – это здорово, но в данном контексте он явно больше смахивает на проявление психоза! Откуда столько энтузиазма и радости? Откуда, спрашиваю?
Ещё вчера, сочла бы такую вот гримасу верным признаком того, что конкретно меня сейчас будут убивать с особой жестокостью, получая от каждого стона и хрипа массу удовольствия. А сегодня... Сегодня просто не понимаю, с чего зомбик едва ли не в экстазе пялится на мою отнюдь не радостную морду.
Напугав меня до колик, Алехандро отвернулся и уставился в книгу. Я сглотнула и уже почти решилась на побег, когда мой гниющий заживо оптимист начал читать. Дым моментально обрёл паточную густоту и посветлел. Из котелка повеяло запахом конского пота и отчего-то мужского тела.
Сначала серое облачко над котлом приняло форму лошадиного копыта, потом ноги. Вонючка продолжал читать, явно с трудом сдерживая возбуждение.
Через несколько секунд над огнём зависло объёмное изображение коня. Именно коня, а не лошади, поскольку некоторые, вернее ‘некоторая’ деталь организма у меня точно отсутствовала. Бесцветная модель в реальную величину не позволяла рассмотреть масти, но была достаточно красноречива и подробна.
Над нами с уродцем повисла тишина настолько полная, что даже шелеста ветра в листве было не слышно. Что там ветер! Я собственного дыхания расслышать не могла! Только отвратительно сиплый голос зомбика яркими каплями падал на траву. Фигура над костром менялась.
Вот уже над конём стали заметны очертания мужской фигуры. Опять же ни лица, ни одежды не разобрать, но разворот плеч и специфика рельефа грудной клетки не оставляли сомнений в половой принадлежности своего обладателя.
В голосе Алехандро послышались злобно рычащие нотки. Конь растаял, оставив только всадника, а в следующую секунду заклятье ещё раз подтвердило, что инициатива и благие намерения наказуемы.
Когда горбун выплюнул последнее слово, контуры сотканного из магического дыма субъекта вдруг вспыхнули грязно-зелёным и ‘всадник’ рассыпался множеством искр. Сначала, они взлетели вверх, почти растворившись в высоком небе, но почти сразу же упали окрасив один из кустов поодаль в бурый цвет.
Мы с Алехандро уставились на растение-хамелеон с абсолютно разными выражениями на мордах. Если меня перекосило от неожиданности и отвратности оттенка, то уродец смотрел со злорадным удовлетворением.
Когда зомбик решительно захлопнул фолиант, пробормотав что-то очень похожее на ‘вот ты и попался, ррвара’, я только скептически фыркнула. Бедный куст! Что его теперь ждёт? Я бы на его месте, дала дёру, наплевав на врождённую неспособность к перемещениям. Когда у кого-то, тем более у моего Вонючки, прорываются в голосе такие вот мстительно предвкушающие нотки, хорошего ждать не приходится.
Ладно, главное колдовство прошло без жертв, и то хлеб. Кстати, о хлебе? Если это – всё, стоит подкрепиться. Только сначала прогуляюсь к ручью. Помниться, там неподалёку симпатичные такие заросли высокого папоротника с вечера заприметила. Вполне сойдёт за туалет.
Поднявшись на ноги, я мотнула головой, отгоняя навязчивый, отчего-то знакомый и откровенно волнующий запах. Что-то у меня с обонянием явно не то, раз уж сквозь вонь дорогого попутчика что-то ещё пробивается.
И тут обернулся кошмарик, и его полосато-гниющее личико перекосило окончательно. Уродец смртрел на меня так, будто я только что предала Родину! Да, Господи Боже мой! Чего опять не так то?!
– Ты?! – прохрипел он сдавленно и выронил тяжеленный фолиант из рук.
Книга угодила металлическим уголком горбуну прямо по ноге, но Алехандро даже не пискнул, продолжая смотреть тяжёлым ненавидящим взглядом.
Я попятилась. Похоже, без ‘жертв’ всё же не обошлось! Горбун-то мой чокнулся окончательно.
– Нассар?!
Вопрос был задан таким многообещающим тоном, что я, позабыв обо всём, отрицательно замотала головой и продолжила отступать, пока не упёрлась попой в дерево.
Оскорбления, сказанные ТАК, просто руганью не кончаются. Прощай, мир. Здравствуй морг и скальпель патологоанатома! А я ещё так молода и красива... Насчёт ‘красива’ это я приврала, конечно, но могу хотя бы перед смертью себе польстить?! Тем более, мне даже морг и скальпель не светят, если уж откровенно.
Алехандро медленно шагнул ко мне...
Глава 10
Ты!! – сипел ещё недавно радостный и доброжелательный горбун, наступая на меня.
Он сипел, а я скулила от ужаса. Не знаю, чем опять не угодила психопату гниющему, но на этот раз, похоже, под тазиком не сныкаться. Внезапно, словно осознав на кого наезжает, уродец остановился и нахмурился.
– Ты ведь не он, да? – задал гениальный вопрос маньяк с ароматом далеко не гладиолусов. – Ты не Нассар?
Я даже отрицательно покачать головой была не в силах, буквально закаменев от видения радужно-смердящего кошмара. Просто тупо смотрела на него квадратными глазами, вжимаясь спиной в шершавую кору узловатого старого дуба. Все четыре копыта уже как-то очень неправдоподобно переплелись в корнях. Наверное, со стороны, я напоминала паука со связанными лапками.
– Прости, – Алехандро сник и опустился прямо на траву, там, где стоял. – Прости, на меня что-то нашло. Просто в глазах потемнело, когда увидел, что заклятье поиска на тебя указало... Подумал: наконец-то нашёл ублюдка, но... Совсем с ума сошёл! Ты ведёшь себя не как нормальная лошадь, вот и решил, что на самом деле ты не кобыла, а человек заколдованный. Идиот я, правда?
Я с остервенением закивала, игнорируя обиду и дрожащие от пережитого конечности.
Да-да! Я человек! Человек я! Наконец-то понял, придурок недогадливый! Пусть хоть так, но зато понял!!!
– Вот и ты согласна, что идиот, – усмехнулся он горько.
Оторопев от трактовки моего одобрительного дёрганья, я всхлипнула и сползла по стволу вниз. Да что это такое-то, а? Сколько можно?! Не задумываясь, покрутила пальцем, в смысле копытом, у виска и замерла, узрев собственную ногу. Она была покрыта пятнами удивительно мерзкого грязно-бурого оттенка. Прям, как тот куст, которому угрожал Вонючка. Вот я попала...
Зачем полезла вперёд?! Лежала бы себе под кустиками с припасами в обнимку. Солёное мясо – не шашлык конечно, и не роллы в соевом соусе, но в случае чего пару недель точно протянула бы, а там, глядишь, придумала бы чего.
Нет, пожалела экспериментатора разукрашенного, припёрлась! Кретинка об угол долбанутая! Сныть привявшая! И так далеко не красавица была, даже лошадь из меня так себе, а теперь ещё и такой масти, что краше в гроб кладут!
Глаза защипало. В груди что-то заныло и я, всхлипывая и икая, разревелась. Слёзы катились по морде и одна за одной падали на землю. Капли скатывались по желтоватым травинкам и исчезали где-то внизу. Так обидно было, что и не высказать... Так горько...
– Э-э-э... Ты чего?!
В скрипучем, словно столетний диван, голосе уродца послышалось такое растерянное недоумение, что только хуже стало. Даже пожаловаться некому! Вернее ‘кому’ есть, но не понятно как! Да ладно слова, хоть бы обнял кто! А тут только зомбя гниющая, к которому прикоснуться отвратно до жути. Какое уж ‘поплакаться в жилетку’?
Опустив голову к самой земле, я сжалась в комочек. Как умудрилась заслонить глаза передними ногами, сама не знаю. Как завыла белугой, не слышала. Даже беготню и полуистерические причитания горбуна воспринимала, как нечто само собой разумеющееся.
Даже и не помню, когда я так от души в последний раз ревела! Кажись, после последнего гос. экзамена в институте. Только тогда реальной причины завывать не было. Переволновалась просто слишком, вот и сорвалась, а сейчас...
– Прости! Прости меня! Тебе больно? – Алехандро подошёл практически вплотную и буквально стонал. – Что с тобой?! Не плачь, пожалуйста, что хочешь для тебя сделаю! Послали же боги несчастье на мою голову!
Если бы не последняя фраза, может, и помогло бы, да только стоило ему меня ‘несчастьем’ обозвать, как истерика, явно посетившая перекрашенную кобылу, грянула с новой силой. А уж когда, кошмар ходячий, потянулся ко мне, чтоб обнять, меня и вовсе понесло.
Вскочив в ужасе, я ломанулась куда глаза глядят. Только вот глаза-то как раз никуда не глядели. Лес расплылся из-за пелены слёз. Я бежала куда-то, всхлипывая и подвывая. Бежала и бежала... Бежала до тех пор, пока просто не ухнула в какую-то то ли яму, то ли овраг. Как только ноги не переломала!
Впрочем, даже вода, скопившаяся на дне после дождя, мало успокоила. Отчаяние, страх, усталость накрыли меня, придавив к земле. Сидя прямо в мутной воде, я тупо ревела, жалея свою загубленную жизнь.
Сколько себя помню, кроме последнего года, всегда кто-то был рядом. Или родители, или сестра. Всегда оберегали, помогали, беспокоились. Иногда даже слишком, но какая я всё-таки была дура, что обижалась на них за это! Ещё и ущемлённой себя чувствовала! Подумаешь, на гулянки не ходила и с парнями не встречалась! Господи, да по сравнению с тем, во что моя жизнь превратилась сейчас, это такие мелочи!
Кто я теперь вообще?! Человек? Кобыла? Урод я! Пусть в лошадиной шкуре, но урод! И меня разукрасил горбун прокля...
Тут что-то щёлкнуло в голове. Слёзы высохли сами собой в мгновение ока. Урод, да? Да нет, не урод, а уродина. Причём моральная.
Алехандро, вон, весь в полосочку! Гниёт заживо, смердит на милю окрест, еле ходит, а меня утешал! Вот уж точно ‘битый небитого везёт’! Закатила истерику из-за такой ерунды, а он всю жизнь живёт как-то и ничего. Даже при таком раскладе умудряется радоваться, хоть и не понимаю чему. А я?
Разнылась, психанула как дура, убогого напугала. Ещё и в яму провалилась! Сижу тут, как свинья в апельсинах, соплями утираюсь. Лучше бы подумала, как выбираться буду!
Запрокинув голову, я посмотрела вверх. Всё-таки яма, а не овраг. Видно, вывернуло какое-то дерево прямо с корнем, а потом ещё и вымыло основательно. А я, дурында, решила, что в лесу можно вслепую носиться! И что теперь?
Земляная стена, влажно поблёскивая, поднималась метра на три -четыре. В том месте, где я упала, виднелась гладкая неровная полоса, словно язык укатанного льда на снежной горке... Над головой торчали огрызки корней и ветки.
Осмотрев себя, я скептически хмыкнула. Вот теперь можно о новом специфическом окрасе какое-то время вообще не беспокоиться! Под таким слоем грязи шкуры просто не разглядеть.
Кажется, я поменялась местами с кошмариком. Помнится, накануне рассматривала его сидящего по самое не балуйся в жидкой глине и рассуждала на тему: ‘обмазать грязью и наслаждаться созерцанием ‘почти человека’. Теперь вот можно на меня смотреть как на ‘почти лошадь’ в шубе из грязи.
Почесав копытом в затылке, я вздохнула. Неизвестно ещё, будет ли Алеханднро меня вообще искать после того концерта, что я закатила. Придётся выбираться самой. Только скользко тут.
Видно, вода в яме не в первый день стоит, вон зацвела уже, позеленела и воняет жуть. Если бы не привычка, появившаяся благодаря общению с вонючкой, я бы уже воем выла, наверное.
Ещё раз тяжело вздохнув, попыталась подняться на ноги. Копыта скользили по сырой глине, земляная стена осыпалась, стоило хоть немного опереться на неё. Думаю, с разбега я бы выбралась, только где тут разбежишься-то в яме два на полтора?
Через полчаса я уже могла посоревноваться с моим ароматным спутником за звание самого отвратного существа. Так как то и дело падала в смердящую липкую жижу, извазюкалась по самые уши и снова сменила окраску. Теперь я была зелёненькой, как свеже-сгнивший огурчик.
Вот же, сама себе нагадила! Вот будет фокус, если из кобылы в свинью превращусь! Думала, если лошадь, хуже быть не может?! Как бы ни так! Есть ведь ещё черви, скунсы, пиявки, змеи и много других представителей фауны, по сравнению с которыми кобыла – просто подарок судьбы.
В очередной раз шлёпнувшись, я забилась под комьями осыпавшейся влажной глины. Нависающие над ямой ветки, припорошенные солнечным светом, контрастировали с затхлым полумраком моего узилища настолько, что мысли о могиле возникали сами собой, как ни гнала я их от себя.
Как там сестрёнка говорила, когда я впадала в уныние? Ах да:
Не жди от времени подмоги,
Чудес от жизни и судьбы,
Бери скорее руки в ноги
И чудеса сама твори.
Вгрызайся в прошлое зубами,
Хватай ‘сегодня’ за грудки,
Соткать из будущего счастье,
Способна, Любка, только ты!
Так она говорила, приезжая изредка на выходные. Ленка всегда была стихоплёткой и неисправимой оптимисткой. Энергия плескала из неё как вода из переполненной ванны. Периодически сестре удавалось уговорить родителей отпустить меня куда-нибудь в её компании. Тогда мы ехали на шашлыки, турбазу или на дачу к кому-нибудь из Ленкиных многочисленных друзей.
Шумные компании неизменно принимали меня с распростёртыми объятьями. И по сей день сестра ассоциируется у меня с громким смехом, запахом леса, жаренного мяса и непрекращающейся жизнерадостной суетой и многолюдством.
Народ сыпал шутками на тему появления в компании ещё одной Ленки, ориентируясь на внешнее сходство. Обе примерно одного роста, светло-русые, с неброскими мягкими чертами и неприметно-голубыми глазами, мы и вправду были очень похожи. Только вот разница становилась очевидна буквально через полчаса-час.
Ленка летала туда-сюда или болтала с людьми, светясь энтузиазмом уверенного в себе человека, а я как-то незаметно забивалась в уголок и только слушала счастливо улыбаясь.
Попытки вовлечь и меня в процесс, как правило, проваливались. Нет, я не отмалчивалась и не строила кислых рож. Болтала, шутила, резала помидоры тупым ножом и кокетничала с парнями, с удовольствием принимая их знаки внимания.
Только как-то само собой получалось, что через некоторое время снова оказывалась в уголке и одиночестве. Наверное, мне нравилось наблюдать за суетой и кипением жизни со стороны. Так уж вышло, что привыкла я именно к этому.
С сестрой у нас разница почти в десять лет. Своё детство она провела под знаком самостоятельности. Если верить рассказам, родители усердно работали и дома практически не бывали. Учёба, друзья и прочие радости проходили мимо их внимания.
Впрочем, это вовсе не означало пренебрежения дочками. Насколько помню я сама, были и совместные выходные в парках, и книжки по вечерам. Разница только в том, что завтраки и обеды не ставились под нос, а извлекались из холодильника, да беды и неудачи мы делили на двоих с Леной.
К тому времени, как здоровье вынудило родителей изменить ритм и образ жизни, сестре было девятнадцать, а мне десять лет. Так как она уже училась в институте в другом городе, я оказалась единственным имевшимся в наличии ребёнком.
Сначала за моё воспитание взялась матушка, вкладывая в это дело все нерастраченные силы и навыки руководящего работника. Где-то через год отец перенёс инсульт. Слава богу, всё обошлось лёгким испугом и папа, уволившись, присоединился к супруге. Пристальная и неусыпная забота обо мне стала для родителей заменой работе.
В школу меня водили за ручку. Матушка возглавила родительский комитет. Даже подавать документы в институт я ездила с отцом. В том, что училась в собственном городе, а не в соседнем, как Ленка, виновата я сама.
Вольной жизни хлебнуть хотелось, но заявить об этом не хватило духу. Препятствовать родители не стали бы, прямо, по крайней мере. Но что бы я стала делать, окажись кто-то из них или оба сразу в больнице?
Когда я озвучила название института, мама так откровенно обрадовалась, что сомнений в верности предположений не осталось. Отец был сдержанней, но с таким энтузиазмом взялся за организацию праздничного ужина... В итоге и студенческие годы я провела под неусыпным контролем.
Вот и получилось, что внешне похожие почти как близняшки, мы с сестрой благодаря разному воспитанию, выросли абсолютно разными. Ленка была намного увереннее и самостоятельнее. Несмотря на некоторую мечтательность, присущую и мне, она стала убеждённой материалисткой и легко решала любые проблемы, возникающие на пути. Я же засела дома, компенсируя недостаток реальных проблем выдуманными, и читала, читала, читала...
Хотя нет, была ещё одна ‘радость’ помимо книг, эдакий скрытый протест: из каждой поездки с сестрой, из каждой книги, из случайно засвидетельстованой вечеринки или ссоры я приносила домой... слова и образы. Мне казалось, эти фразочки и сочные обороты приближают меня саму к той, яркой и красочной жизни, бьющей ключом за нашим порогом.
Родители этого увлечения не одобряли, но сделать ничего не могли. Я ж не мат собирала! Выражения вроде ‘уховёртка бесцветная’ или ‘Завернись ужом на кипятильнике’ сложно отнести к нецензурной лексике, но и громогласно осудить. Например, сейчас мне очень хотелось ‘слиться с грязью, став компостом’.
Когда сверху донеслось характерное сопение горбуна, я мрачно сверлила взглядом жижу, в которой сидела. Отзываться на осторожные призывы не хотелось, слишком уж унизительно оказалось моё теперешнее положение. Но и другого выхода я не видела. Разве только и вправду сгнить и ‘слиться’ с грязью.
Ехидно фыркнув в лицо собственной гордости, я жалобно заржала, выдавая своё месторасположение. Вскоре в сетке ветвей, как в раме, появилось радужное в прямом, но отнюдь не в переносном смысле, лицо Алехандро.
– Нда... – прохрипел он, обозревая копытный комок грязи, уныло дёргающий ушами. – Задала ты мне задачку... Ладно, жди здесь, а я за верёвкой.
Да уж, мозговитый зомбик попался! ‘Жди здесь’! А у меня есть варианты? Если бы были, стала бы попой вонючую жижу греть. Остаётся только надеяться, что у антиглейдовского представителя хватит мозгов вытаскивать меня не за шею.
Правда, если вспомнить сколько раз он меня своей удавкой чуть было на тот свет не отправил, перспектива превратиться в ужа или скунса становиться почти желанной. Эх...
Когда полосатая мордуленция Алехандро снова появилась в переплетенье ветвей, весёлое утреннее солнышко сменилось серой хмарью наползающих с запада облаков. Я уже прикидывала насколько весело мне будет, если сейчас конкретно ливанёт.
Нет, конечно, и в таком раскладе можно найти нечто приятное. Например: хороший дождь выполнит функцию душа и смоет с моей шкуры всю ту липкую пакость, которая, практически сроднилась со мной, будто жвачка с раскалённым паяльником.
С другой стороны, если яму зальёт, у меня появятся все шансы стать первой известной лошадью-русалкой. Угу. Или кобылой-утопленницей, что куда более вероятно.
