Текст книги "Сказки Рускалы. Царица Василиса (СИ)"
Автор книги: Ляна Вечер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– И что же, башмачки стоят полоненного Кощея?
– Многие пытались для меня их найти, да никому не удавалось. Дюже интересное испытание. Али ты со мной поторговаться решила?
– Нет, что ты, даже не собиралась. Башмачки, так башмачки.
– Уговор! – вскрикнула смерть.
Резво подскочив с земли, девчонка с размаха двинула босой ногой мне под дых. Воздух застрял в грудине, слух застелил протяжный свист. Вокруг резко потемнело. Не знаю, сколько пролежала в сугробе, но на Кощеево царство успела опуститься ночь. Сквозь резкий звон в ушах послышался лай собак и хруст человеческих шагов по снегу.
– Тут она! – взволнованный крик Тишки прокатился по зимнему лесу. – Что же ты, матушка, натворила-то?! Писарь судорожно грел мои онемевшие пальцы, растирал щеки теплыми ладонями.
– Ох ты. Сыра Земля, – Яга подоспела как нельзя кстати, – что ты жамкаешь ее, дурень?! Кощей! Кощей, чтоб тебя волки сожрали! Где ты там?!
– Жива? – Ворон, мягко опустившийся рядом со мной, вмиг обернулся Бессмертным.
– Жива, да почти не дышит, – ведьма приложилась ухом к моей груди. – Сердце еле трепыхается. А ну, молодцы, отойдите!
Яга широко раскинула руки и, шевеля костлявыми пальцами, словно собрала морозный воздух вокруг себя. По телу покатилась волна тепла.
– Живее давай, подымай! В избушку ко мне, Кощей, – раздавала указания Яга. – Чай, ближе, чем до теремов твоих.
Суженый несся сквозь зимний лес, крепко прижимая меня к себе, что-то второпях шептал, но слов я не разобрала. Только редкие удары сердца Бессмертного и удалявшийся лай собак. Впереди замелькал свет маленьких окон избушки на курьих ножках.
***
Пока Тишка топил печь, Яга мяла в ступке травы для заварки. Понемногу тело отходило от мороза. Тысячи иголок бродили по рукам и ногам, болью отзывался каждый укол. В избушке, как и прежде, дурманил голову пряный аромат: может, им старуха морочила голову путникам – кто его знает, но для меня этот запах – роднее не придумаешь. Кощей помог стянуть околевшую одежу и укутал в теплое лоскутное одеяло. В глазах жениха без труда читалась вина. Тяжелая, почище утренней кручины. Когда печь разошлась как нужно, а глоток отвара в глиняной чашке вернул меня к жизни, пришлось отвечать на многочисленные вопросы ведьмы. Запах смерти Яга учуяла безошибочно и, заподозрив, что дело неладно, принялась пытать. Долго отнекиваться не стала – рассказала все как есть про уговор с девочкой. Бессмертный долго молчал, только беспокойно ходил по скрипучим половицам дома Яги, кусая губы.
– Царь-батюшка, да ты дыру в полу протрешь, – не выдержал писарь.
– Сам виноват, сам и расхлебывать стану, – словно не заметив слов Тихомира, Кощей не прекращал расхаживать. – Поутру в путь отправлюсь. Чего таить – не знаю где эти проклятые башмаки искать. Даже представить не могу.
– Мой уговор – мне и искать, – покрепче укутавшись в одеяло, буркнула я. – А вздумаешь запретить – отрекусь от свадьбы. Вот тебе слово.
– Голубушка моя ненаглядная, – колдун опустился на колени рядом со мной, – прости дурня. Натворил дел – сам не рад. Останься дома. Неволить не могу, только просить и осталось.
– И речи быть не может, – отрезала я.
– Эка невидаль, – заворчала баба Яга, – вдвоем идите. Развели тут препирания. Кощей, ты кашу заварил, а Василиса маслицем сдобрила – вместе воз и потяните. Где искать – подскажу.
– Неужто знаешь, Ягиня-матушка, где для Смерти башмачки достать? – Тишка от удивления вытащил чашку у меня из рук и хлебнул отвара.
– А ты думал, я только богатырей в печи тушить умею? Есть в Рускале чеботарь – золотые руки. Сомом кликают, где он сейчас – точно не ведаю, но дам клубочек. Он приведет к его следу. Если не Сом, то никто такие башмачки не справит. На него надежа. Одна беда – стар он больно.
***
Домой возвратились уже заполночь. Суженый пожелал доброй ночи и скрылся за дверьми читальни на пару с Тихомиром. Может, колдовать перед дорогой собрались, а может, что в книжках о башмачках отыскать решили. Путешествие предстояло не из простых – пойди туда не знаю куда. Хорошо, хоть знаем, что искать надобно.
Сон дурманил голову приятными мыслями о пуховом одеяле да мягкой подушке. По дороге в опочивальню думала, что в сумку дорожную положить, а как только порог переступила – все и забыла. День вышел уж больно тяжелым. Опосля таких переживаний положено в баньке попариться, ужина отведать и в кровать отправиться. Собравши последние силы, мучительно зевая, стала собираться. В суму натолкала нужного и не очень – не на себе потащу, а Крее не уморится. Урчащий от голода живот все искал повода спуститься в кухню, и ведь нашел, паразит такой. Зря я разве из Глухомани горшочки-самовары тащила? В дороге самый маленький сгодится. Поклажа не велика, а польза порядочная. Хочешь похлебки или тушеного зайца в сметане – сообразит, и бровью повести не успеешь.
Посередь кухни за стряпчим столом сидел Кощей. Подпирая кулаком подбородок, задумчиво ковырял деревянной ложкой в тарелке с запоздалым ужином.
– Ты чего тут? – Присела на лавку напротив суженого.
– Места себе не найду, – с улыбкой вздохнул колдун, – в читальне не сидится, в постели не лежится, хоть брюхо набить. Знаешь, душа моя Василиса Дивляновна, похоже, чувства мне ум передавили.
– На ярмарочного дурака ты не похож совсем, – попыталась ободрить жениха.
– А на кого похож? На брехло рыночное, поди. Утаил от тебя правду про уговор со смертью. Хотел царство на тебя оставить и даже согласия твоего не спросил. Обещал, что по возвращению к свадьбе готовиться станем... так мне мила ты, что ни о чем другом думать не могу. Как мальчишка просто.
– Ты, царь-батюшка, кручиниться перестань – негоже тебе. Пусть сметана киснет, а ты больше никогда от меня ничего не утаивай. Иначе какой ты муж, а я жена?
– Верно, Василисушка. Ой верно говоришь. Да боюсь, что скоро при живом муже вдовой останешься, если успеем свадьбу сыграть. Не знаю я, где башмачки для Смерти справить. Яга, конечно, поможет, но душа беду чует.
– Совсем расквасился, – я укоризненно покачала головой. – С таким зачином и в дорогу собираться не стоит. Скажи-ка лучше, куда мою утварь кухонную определили?
– Так вон она, в сундуках, – Бессмертный кивнул в сторону огромной печи, занимавшей добрую часть большой кухни.
Под тоскливый взгляд Кощея я разобрала горшки, отыскав самый подходящий по размеру. Решив опробовать самоварную посуду после долгого простоя, аккуратно поставила перед колдуном и зашептала. Глиняная посудинка тонко пискнула и резво завертелась. Через мгновение из-под крышки заструился ароматный пар.
– Это что там такое? – сглатывая слюну, Кощей с интересом уставился на чудесный горшочек.
– Должны быть вареники с творогом.
Кажется, суженый мой и думать забыл о печалях. Вон как глазки загорелись. Колдун, не задумываясь, отставил тарелку с давно остывшей кашей и сдернул крышку с горшка. Пока я доставала ложку с высокой полки, Кощей умудрился расправиться с варениками и, облизываясь, стыдливо уставился на меня. Пришлось наворожить еще вареников с вишней, за ними жених пожелал отведать щей и тушеных рябчиков. На том аппетит Бессмертного не унялся. Самоварные горшки и жена-домовуха для Кощея – подарок судьбы. Достав пару горшочков побольше, наворожила для него студень да тельное, а в маленьком – себе похлебки: успеть бы поужинать.
– Вкусно? – с улыбкой я смотрела, как Кощей выскребает стенки горшка ложкой.
– Очень, – довольно закивал жених. – Благодарствую, невестушка, уважила. Так вкусно мои стряпчие отродясь не готовили.
– На сытый живот и мысли в голову дурные не полезут. Накормила, напоила, дома уют сотворила – в том вся моя сила чародейская.
– Это ты не подумавши говоришь, – сытым котом мурлыкал Кощей. – Есть в тебе кое-что покрепче.
– Не быть мне настоящей ведьмой, – отмахнулась я. – Куда мне до вас с Ягой? Казалось, простым травяным отваром сегодня меня напоила, а ведь какая силища в нем! Скачу теперь молодой козочкой, даже не чихнула ни разу. А я и по книжкам училась-училась, да, видать, бестолочь. Морный шар и тот скрутить не могу как должно.
– Шары эти люди выдумали, чтобы друг друга пугать, не иначе. Да и книжки ничему толковому не научат. Волшба она в сердце живет и вокруг нас забавляется. Голубушка, если нет в тебе никаких умений, то как ты среди леса в метель Яра отыскала?
– Свезло, должно быть.
– Ты ворожила: лисьим нюхом, совиным слухом, волчьим голодом. Понимаешь?
Ничего не понимала, но слабая щекотка азарта вмиг разбудила забытые мысли. Тяжелые ладони Кощея мягко легли на мои руки. Кухня закружилась с немыслимой скоростью. Казалось, все вокруг исчезает, а может, я исчезала. Полки брякнули посудой, а затем остались только звенящая тишина и теплый ветер, уносивший мысли далеко от хором Кощея. Мои знания о ворожбе теперь виделись полной нескладицей. Вековые тайны мощным потоком разрывали душу. Боязно и, одновременно, легко я принимала этот дар Кощея.
Для колдовства не нужны заумные письмена, ни к чему настоящему чародею грамота на волшбу из рук царя. Окунуться с головой в звонкий ветер, станцевать с огнем рудым да жизнь из земли зачерпнуть – диво. Все по плечу человеку, но не ведают люди о том. Спрятали память в книги и твердят без конца об учениях. Наука в каждом таится, если способность к тому есть и желание.
Морок утихал, оставляя отголоски бесценных знаний. По телу растекалась сильная усталость. Хотелось улечься и смаковать каждую мысль, пока не усну.
Глава 7
Чуть утро распустило лучи зимнего солнца, я открыла глаза. В мыслях вертелись воспоминания о вчерашнем мороке Кощея. Неужто и впрямь могу колдовать не хуже Яги или суженого? Бессмертный – древний чародей, и не верить ему глупо, но и поверить враз сложно – это переворачивало мир, ставило все вверх ногами. С детства я знала наверняка, что наука волшебная в книжках хранится – зубри, и будет тебе морный шар, долгожданный дождь... Да все. что душе угодно! Чем больше из писаний черпаешь, тем больше сила чародейская. А тут выходит, что от лени народ упражнения колдовские выдумал, чтобы не искать в себе искры волшебной. Прикусив губу от сомнений, я натянула на лицо пуховое одеяло. Нежиться в теплой постели, перебирая в голове мысли – занятие увлекательное, но не сегодня. Заставила себя встать и, опустив голые пятки на прохладные половицы, стала соображать, что стоит сделать в первую очередь перед дорогой.
По доброй традиции в мои планы вмешалась Веся. Девица, заглянув в опочивальню, сообщила, что царь-батюшка отправился к Яге, а мне велено хорошенько позавтракать и прибыть к ним как можно скорее.
Сказано – сделано. Рассиживаться за столом не стала, скоренько поела блинов со сметаной и поспешила к Яге.
Изба на курьих ножках заняла место в глубине леса на просторной поляне. За ночь новых сугробов не намело, и я с удовольствием вышагивала по утоптанной еще вчера тропинке. По правую руку шумел просыпавшийся город. Кощеево царство поближе разглядеть так и не успела. Тишка говорил, что ярмарки здесь устраивают знатные: товары диковинные, а цены смешные. Думалось, открой Кощей пути сюда, в Торгоград никто бы в жизни не подался. Люди тут живут через одного колдуны да ведьмы, а кто не чародей, тот силушкой богатырской похвастать может. Немудрено, что Яру трон здешний приглянулся. Что ценнее: казна царская, несметными богатствами наполненная, или люди – еще разобраться надобно.
Дорожка привела к избушке быстро, словно сама несла мои ноги. На перилах крыльца, уютно нахохлившись, спал толстый филин. Я попыталась тихонько пройти мимо, но куда там – он открыл огромные желтые глазища и, набычившись, грозно заухал. Тут же за дверью послышалась ругань Яги:
– Ух, я тебя окаянного! – Ведьма высунулась на улицу. – А ну, лети отсюда! Спать пора, а он все псом на пороге сидит. Уже явилась, Василиса, – Яга наконец-то заметила меня, – проходи скорее. Горницу выстудим.
У печи на лавке стояла моя дорожная сумка, а рядом аккуратной горкой одежа с сапогами сложена. Неужто отсюда пойдем? Еще и пешими – коней-то не видать во дворе Яги.
– Доброе утречко, голубушка моя ненаглядная, – новым золотым засиял Кощей.
– И тебе доброе, Кощеюшка, – улыбнулась я в ответ.
– Будет вам доброе, ага. – Ворчание старой ведьмы испортило весь сердечный настрой. – Покуда вы тут милуетесь, время идет. Живее собирайтесь и в погреб лезьте.
– Зачем в погреб? – опешила я.
– Огурчиков мне из бочки наловишь, – съязвила ведьма.
– Дороги все наглухо зачаровал, – объяснил жених. – Вот, один выход теперь – погреб Яги. Так спокойней.
– А вход?
– Ну и вход в погребе. Только о том никому не ведомо.
За границами царства Кощея нет зимы лютой. Осень в Рускале в самом разгаре – мягкая, листьями шуршит, дождичком изредка поливает. Одежу жених нам подготовил по погоде: теплая в меру, удобная. Переодевшись, я перекинула сумку через плечо и с недоверием покосилась на крышку подпола.
– Пойдем, голубушка, пора в путь-дорогу.
Кощей отворил погреб. По избе тут же разошелся запах прелых листьев, задул прохладный ветерок. Колдун, не раздумывая, махнул в темную дырку, и рта раскрыть не успела.
– Вот, держи. – Яга сунула мне в ладонь шерстяной клубок. – Он вас к следу чеботаря приведет. Берегите себя, а то мы тут с Тихомиром долго-то не сдюжим. Чай, трон Кощеев не под наши попы сколочен.
– Постараемся.
– Ну все, дочка, дуйте ветром, гоните волком. – Яга лихо подтолкнула меня к открытому погребу.
***
Не ошиблась я с погодой. Рускальская осень чуть поддавала холодком, но после лютых морозов и сугробов по колено это такая чепуха, честное слово. Хоть и не люблю ковры из желтых листьев и лужи на дорогах, но для путников время самое подходящее – от жары не упреешь, от холода не околеешь.
– Суженый мой, что же, пешком пойдем? – Таяла последняя надежда встретиться с Кресом.
– Пока клубок ведет – пешком, а там видно будет.
Опустила клубок на чуть влажную дорогу. Озорно подпрыгивая, он тут же начал разматываться, указывая путь. Бессмертный взял меня за руку, и мы отправились вслед за шерстяной ниткой.
Я так привыкла к пушистым лапам сосен в Кощеевом царстве, что березы да осины по обочинам дороги казались какими-то необыкновенными, а то и странными. Рускала стала непривычной, немного чужой. В просветах между осенними тучками солнце светило слишком ярко. _к_н_и_г_о_ч_е_й._н_е_т_ Ветер почти не подхватывал ароматов осени, может, самую малость. Если откровенно, то не чуяла теперь, что здесь моя родина. Все чужое, не мое. Даже домой – в хоромы царя-батюшки – захотелось.
– Что-то ты невесела, Василиса Дивляновна. Вчера в том меня упрекала, а сегодня сама нос повесила.
– Из головы твоя наука никак не идет.
– А какой в ней повод для кручины? – Кощей внимательно следил за ниткой.
– В толк никак не возьму, как это без заклинаний ворожить. Народ веками мудрость для потомков хранил, старательно в письмена прятал, а по-твоему выходит, там не наука – так, баловство.
Кощей нахмурился и, наступив черным сапогом на нитку, заставил клубок остановиться. Лицо жениха тронула суровая тень. Показалось даже, что тишина вокруг недовольно скрипнула. Колдун задумчиво вздохнул и принялся растолковывать:
– Вот ты, голубушка моя, науке ведьмовской с малых лет подруга. Пусть тебя не людей губить учили, а пироги печь – все одно. Чтобы вязанку дров сообразить тебе надобно шепоток кинуть, так?
– Так.
– Шепоток тот ты вычитала, выучила и век не забудешь. Попробуй-ка, душа моя, нам дровишек прямо сейчас справить, но шепотком тем не пользуйся.
– А как же без него-то? – растерялась я.
– Как-как, – буркнул жених, с легкой ухмылкой,– попроси у ветра деревце сломать, прикажи лешему по лесу прошуршать. Ну, придумай сама, как дрова добыть. Шепоток сам собой придумается, ты его потом и не вспомнишь. Для каждой волшбы надобно душевное желание подходящее.
Призадумалась. Ох и сложно это – без шепотка дров сыскать. Заклинание работает просто – топоры застучали, дерево повалили, наскоро расправились, и жги, покуда не сгорят дровишки. А тут что делать? С лешим связываться себе дороже. Сварганит на копейку, а вспомнит как за золотой. Ну его в баню, пусть попарится. Ветер просить – тоже так себе затея. Повалит ствол, а на дрова не разрубит. Задумавшись, теребила кончик косы и в такт мыслям каблуком по дороге пристукивала. Была не была, что с меня – домовухи
– взять! Приметила осинку подходящую, сухостойную у самой обочины, в кулаки воздух сжала – как тесто месить собралась. Только для теста ладошки мягонько ходят, а тут представила, что камень в замес пускаю, и давай деревце в щепки крошить. Хруст стоял такой, что птицы на крыло встали, зайцы из бурелома повыпрыгивали.
– Да-а-а, – растеряно протянул Кощей, изогнув брови, – не совсем то, чего я ожидал, но подход интересный. А если ты, душа моя, богатырю какому бока мять примешься? Ай да, Василиса Дивляновна, ай да удумала! – расхохотался жених.
– Получилось? – Поглядывая на кучу щепок сама не верила, что без шепотка справилась.
– Еще как, невестушка моя ненаглядная! – широко улыбался Кощей. – Вижу, правильно я себе жену приглядел, не прогадал. С таким зачином у тебя все получится.
Хотела было суженого словом уколоть, мол, не женился еще и нечего тут ерепениться, да не случилось – за спиной резво застучали копыта. Обернувшись, углядела быстро приближавшегося всадника на рябом коне. Молодец в седле держался не слишком умело, все норовил свалиться, но каким-то чудом добрался до нас верхом.
– Это кто тут на моей дороге безобразничает? Почто шумите, чертяки? Али не знаете, что этот путь принадлежит Соловью-разбойнику? – на одном дыхании выпалил парень, гордо тряхнув золотистыми кудрями.
– Это ты Соловей? – Я выпучила глаза на худосочного парнишку, даже отдаленно не напоминавшего моего друга разбойника.
– Глаза протри, девка! – надменно пискнул самозванец. – Перед тобой гроза всех путников – Соловей-разбойник! А ну, живо все побрякушки и деньги сюда!
– Ты чего орешь, как оглашенный? – Кощей смотрел на малохольного в седле и только ухмылялся. – Думаешь, мы глухие, а может, еще и слепые? Отродясь у Соловушки бараньих кудрей не водилось, да и наездник из него получше, чем из тебя. Не вышел ты рожей Соловьем себя кликать.
– Видать, славы захотелось и денег легких, – укоризненно глянула на растерянного парня.
– А вы Соловья знаете?
Самозванец неумело спешился и стыдливо уставился себе под ноги. Вот теперь внешний вид соответствовал поведению, а то гляди – хорохорится, как петух перед курами.
– Мы-то знаем, а тебя как угораздило его именем назваться? – Колдун сверлил взглядом неудачливого грабителя.
– А что мне делать осталось? – шмыгнул носом парнишка. – Соловей мне братец названный, в ученики взял, а сам вот в беду попал. Чтобы вызволить его. надобно полмешка золота добыть. Две седмицы на дороге стерегу путников.
– И много насобирал? – Бессмертный подошел ближе к молодцу.
– Ничего у меня нет, – тяжело вздохнул горе-разбойник.
– Немудрено, – кивнула я, – прыти в тебе хоть ложкой черпай – через край льется, а вот науку Соловья, видать, не усвоил. Кто же так грабит-то?
– Давай-ка, прыткий наш, представься да рассказывай, что с настоящим Соловьем приключилось, – Кощей подбодрил парнишку хлопком по плечу.
– Градька я, сирота круглый. Ходил-бродил по кабакам и трактирам, работу искал. Вот и с Соловьем в одном и познакомились. Взял он меня с собой, мастерству обучить обещал, да не успел. Тут недалече есть местечко, там люди с купцами об заклад бьются да в играх деньги спускают. Проигрался Соловушка буйная головушка. Теперь купцы его в полон взяли, а мне сказали: не принесешь долг – сдадим твоего брата Гороху за хорошие деньги. Сроку три седмицы дали. А у Гороха Соловью сразу плаха светит. Накуролесил шибко, розыск объявлен... правда, государь за него меньше дает, чем эти лиходеи просят.
Кощей присвистнул, и клубочек, смотав распущенную по дороге нить, юркнул в карман атласной рубахи:
– Ну, Градька, показывай, где то местечко...
***
Поодаль от дороги через редкие стволы деревьев просвечивал хилый домишко. Приземистый сарай даже не напоминал резные срубы Рускальских трактиров с широкими дворами. Видать, место на широкий люд не рассчитано, путников завлечь не стараются. У входа топталась пара привязанных лошадок, туда же наш нежданный спутник определил рябого коня.
Внутри разило потом и медовухой. В средине грязного зала стоял тяжелый широкий стол, за ним сидели посетители кабака: пара купцов в расшитых кафтанах и наш друг. Соловей, явно не выспавшийся, клевал носом над столешницей, пока поддатые гости о чем-то громко спорили. Вид у него бывал и лучше: всклокоченная черная шевелюра, синюшные круги под глазами, бледный, что смерть, а одежа сколько не меняна – представить страшно. Стройный красавец Соловей-разбойник превратился в голь кабацкую.
Кощей, быстро оценив ситуацию, зашептал:
– Подожди-ка меня на улице, Василиса Дивляновна. Нечего тебе...
– И не проси, – резко обрубила я.
Жених с укором покосился на меня, но спорить не стал, и наша троица зашагала к столу. Заняв место на лавке поближе к Кощею, я поежилась от сквозняка. Что такое уют здесь не ведают – повсюду мусор да паутина по углам. Купцы закусывали спор и выпивку жареным мясом, а кости не гнушались скидывать на пол. Соловей в трапезе не участвовал, но. отвлекаясь от дремы, поглядывал голодными печальными глазами на неаппетитную снедь. Наше появление за столом заставило мужиков прекратить спор. Один обтер руки о кафтан, поправил высокую шапку и довольно хмыкнул.
– Здравы будьте, люди добрые, – ровным тоном поприветствовал колдун. – Почто же вы пленника голодом морите? Хлопнется молодец к вам на стол хладным трупом, и долг не вернется.
– Ты из нас душегубцев-то не делай, – заулыбался второй купец,– мы еды предлагали, да отказался он.
– Еще бы я собственным конем обедал, – пробурчал Соловей.
– Вот! – подтвердил первый купец, кивнув в сторону разбойника.
– Не станем толки лишние разводить. – Бессмертный брезгливо смахнул остатки трапезы со столе перед собой. – Сколько Соловей должен?
– Много, – ухмыльнулся второй купец. – Золотом полмешка выйдет, но у вас, погляжу, есть кое-что поинтереснее. – он уставился на меня хмельным масленым взглядом.
– Не про твою честь, – рыкнул жених. – Полмешка золота полно будет.
– Ладно тебе, – рассмеялся первый, – справная девка-то. Вон, коса какая толстая, глазища черные, щеки румяные. И вот тут как надо все.
Он лихо перевалился грузным телом через стол, ухватил меня жирными от мяса руками за грудь. Ойкнув, дернулась, но купец уже крепко сжимал косу и тянулся губами к лицу. Кощей с силой передавил его запястье. Пьяный мужик взвыл от боли и отпустил мои волосы. Дурная от страха, вскочила с лавки и юркнула подальше от лиходея.
Второй подскочил на подмогу другу, но Соловей ловко отвесил ему оплеуху, и тот плюхнулся обратно на лавку.
– Ты чего творишь?! – заорал обиженный Кощеем купец, лежа на столе. – Долг отдавай или проваливай! Золотом теперича не откупишься. Бабу отдашь – как пить дать!
Не дожидаясь ответа колдуна, он скатился со столешницы на пол и, поднявшись на ноги, двинулся ко мне. Вот тут мне стало совсем нехорошо. Бессмертный рассвирепел при виде облизывавшегося покусителя. Таким жениха я еще никогда не видала: медово-карие глаза налились кровавой яростью. Кощей мигом встал на пути купца:
– Не буди лихо, – еле сдерживаясь, шипел суженый.
– А то что? – рот злодея скривился в пьяной улыбке. – Долг платежом красен. Раз пришел платить – плати, а уж цену я назначу. А ну, дай мне тело девичье вдоволь потискать, – небрежно оттолкнув Кощея, он попытался продолжить путь.
Бессмертный вцепился в ворот кафтана лиходея и, словно мокрую тряпку, швырнул с немыслимой силой об стену. По срубу прокатилась волна дрожи, а тело купца без жизни плюхнулось на пол.
Градька в оцепенении продолжал сидеть на лавке и стеклянными глазами наблюдать за происходящим. Соловей привстал глянуть, что произошло с моим обидчиком. Увидев бездыханное тело, уселся обратно.
– Убивец! – заорал дурниной второй купец.
– Потише, – холодным голосом посоветовал Соловей.
Кощей прихлопнул в ладоши, и на стол с лязгом плюхнулся мешок, наполовину забитый золотыми монетами:
– Забирай долг, – прорычал колдун, – слово Кощей держит. Соловей, Василиса, выходите и идола этого с собой заберите. —жених кивнул в сторону Градьки.
Разбойник подхватил друга под руку и быстро направился к выходу, по пути указывая мне на дверь. Ноги стали будто пушинки – совсем их не чувствовала. Как через порог перемахнула только? Голова кружилась, сердце заходилось густыми ударами. Свежий воздух помог немного успокоиться.
На березе перед кабаком удобно устроился филин. Точь-в-точь как у Яги на крыльце. Птица перебирала когтистыми лапами по ветке и внимательно наблюдала за происходящим в открытую дверь.
– Яга послала. – Кощей вышел на улицу и сразу приметил любопытствующую птицу.
Филин молча расправил крылья и, моргнув, отправился прочь, видимо, докладывать ведьме разведанное.
– Если я прошу обождать на улице, то стоит послушаться, – тихим голосом жених обратился ко мне. – Сложно с собой совладать, когда к тебе руки тянут.
– Не хотела я... – губы задрожали от выходящего волнения.
– Тише, голубушка моя, тише, – суженый нежно обнял меня, – тебя не виню, но впредь слушай мужа будущего, хоть изредка.
– Давайте-ка уходить отсюда, – Соловей напряженно вглядывался вдаль. – Они гонца к Гороху отправили, не надеялись, что Градька откуп принесет. Скоро уж тут будут царские прихвостни.
– Вам двоих коней, а мы с Василисой Дивляновной на одном поскачем, – быстро соображал Бессмертный. – Если поторопимся, то к сумеркам по лесной тропе доберемся до местного лешего. Он хоть и нечисть, а мужик хозяйственный – накормит, напоит и в баньке попарит. Лучшего ночлега не придумать.
Градька с Соловьем скоро отвязали своих коней и поспешили к лесной тропе, указанной колдуном. Ноги все еще плохо слушались, намучился жених, усаживая меня в седло перед собой. Почувствовав за спиной грудь Кощея, стало спокойнее. Он сдавил бока рыжей лошадки, и мы отправились вслед за молодцами.
– Не ждал, не гадал вас тут увидеть. – заявил Соловей, когда мы поравнялись. – Спасибо Кощей, теперь должник я твой.
– Брось, – отмахнулся колдун.
– Соловей долги отдавать привык, и раз уж ты меня выкупил – проси чего хочешь.
– Ну раз так, то стоит подумать. Друже, ты разбойник лихой, может, и будет прок.
– Спрашивать, чего это вы вдвоем с Василисой по лесам рыщите, да еще и милуетесь, не стоит? – заулыбался Соловей.
– Жениться вот решил, – смущенно пробормотал Бессмертный, – на Василисе Дивляновне, голубушке моей ненаглядной. Да только вот... – колдун осекся, – давайте-ка ходу прибавим, а то не ровен час в полон к Гороху попадем.
***
Избушка лешего надежно скрывалась за стеной рябых березок. Сразу и не разглядеть. Умеет нечисть свои жилища прятать. Добрались до места, чуть темнеть начало – как Кощей и обещал. Хозяин оказался крепким старичком. Лешего в нем выдавал разве что вороватый взгляд и пара мелких поганок на носу. А так – вполне обычный дед. Принял радушно: баньку истопил, смыть грязь дорожную, ужином добрым накормил. В благодарность настряпала в горшочке-самоваре блинов полакомиться лешему. Старик ел и нахваливал – угодила, значит. Пока Кощей в бане парился, рассказала обо всем Соловью. Разбойник слушал и все задумчиво кивал. Видно, зацепила его наша беда. Соловей хоть и преступник по меркам Рускальским, а сердце у него живое, мхом не поросшее.
– Ну, кто там следующий в баньке кости греть?
На пороге появился Бессмертный, закутанный в отрез ткани. Распаренный, широкоплечий, с каплями воды на смуглой коже – глаз не оторвать от жениха. Наверное, впервые в жизни мне повезло встретить настоящее чувство. Сердечко хоть и стучит беспокойно при взгляде на милого, а на душе-то тепло – мед бы растекся. Только бы сыскать башмачки для Смерти, только бы не потерять его.
– Пусть Градька идет, – предложил Соловей,– а мы с тобой, Кощеюшка, потолкуем на крыльце.
– Идет. – согласился колдун.
Взяв по кружке березового кваса, молодцы вышли на улицу. Градька засобирался мыться, а мы с лешим остались за столом доедать ужин.
Леший уплетал уже третью порцию кружевных блинчиков и с удовольствием травил лесные байки. Да так складно и смешно рассказывал, что я и думать забыла обо всех проблемах. Приврал, наверное, но оно того стоило. Когда рассказывал о сватовстве к кикиморе, я чуть с лавки со смеху не упала.
– Это чем ты невестушку мою так рассмешил? – заулыбался вернувшийся в избу вместе с Соловьем Кощей. – Может, увести у меня ее собираешься?
– Будет тебе, – щеки старика покрылись румянцем. – Куда мне такую девицу уводить? Ей только царицей у тебя быть. На меньшее и не соглашайся. – заговорщицки шепнул мне дедушка.
– Шутки – шутками, а теперь о деле, – вдруг серьезно заявил жених. – Завтра отправим Градьку в Глухомань
– там ему самое место. Как считаешь, душа моя, примут его в селе?
– Примут, – одобрила предложение колдуна. – Разбойника с него все одно не вышло.
– Хорошо. А мы с тобой и Соловьем по клубочку дальше отправимся. Вдвоем хорошо, а втроем надежнее.
– Чем смогу – помогу, – разбойник успел утащить из горшочка последний блин.
Спать леший уложил нас с Кощеем на теплую печь. Соловей с Градькой устроились на широких лавках. Сам хозяин ночевать дома не собирался – обход леса никто не отменял. Мало ли кто заплутает в темноте или еще напасть какая приключится.
Молодцы внизу заходились дружным храпом. За окном потихоньку начал накрапывать дождик. Только бы за ночь прошел, по дороге не мочиться. Лежа лицом к стене на узкой печной лежанке сложно было не касаться друг друга. Помаявшись, Кощей вздохнул и крепко обнял, прижав меня к себе.
– Ох, лучше бы я на лавку улегся, голубушка, – зашептал жених.
– Тесно? – улыбнулась я.
– Последнего ума лишишь. – губы Кощея нежно касались моей шеи.
– А я вот... и не целовалась ни разу, – почувствовав, как суженый замер, я повернулась к нему.
– Василисушка, ты не подумай, я ведь ничего такого-то... но как удержаться от ласки, когда ты так близко. Люблю тебя, моя ненаглядная.
Глянула на Кощея, а он в тусклом свете догорающих лучин такой растерянный, будто сам ни разу не целованный. Переполненная чувствами, дотронулась ладонью до щеки жениха.
– И ты мне люб, Кощеюшка.
С трепетом Кощей коснулся моих губ. Волшебный момент первого поцелуя заставил сердце дрогнуть от счастья. Я отвечала на каждое касание, на каждый вдох. Не хватало воздуха, чтобы надышаться родным, теплым запахом милого. Вкус его губ пьянил медом. Раз. два, три, четыре – часто-часто билось сердечко любимого. Раз, два, три – затихало на миг и снова барабанило, словно град по крыше. Казалось, в груди Кощея не одно, а целый десяток сердец.
