Текст книги "Сказки Рускалы. Царица Василиса (СИ)"

Автор книги: Ляна Вечер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

В моем сердце больше не осталось места для Яра, но шрамами застыло его имя. Пусть Кощей простит но эта память останется со мной до конца дней.

–  Матушка Василиса, – Тишка выдернул из тяжелых мыслей, – царь-батюшка велел тебе в подвалы спускаться.

–  Уже дома? – не оборачиваясь к писарю, я сжимала холодные перила смотрильни. – Проглядела, задумалась, видать.

–  Может, перед тем чего попросить изволишь? – уловив в моем голосе нежелание покидать башню, предложил молодец.

–  Чего тут попросить? – повернулась к нему с грустной улыбкой. – Разве подскажешь, как проклятье с Яра скинуть? О том все мысли сейчас.

–  Не ведаю, царица-матушка, куда мне до таких тайн. Одно скажу точно – любое зло добром победить можно. Коли сыщешь силы отбросить мысли лихие – сердце вмиг верный ответ подскажет.

***

Подвалы наших хором нечета Гороховым темницам. Просторный коридор, комнаты для узников – можно добрый кабак разместить. Жениху моему свойственно с размахом к жизни подходить, видимо, в отца, который терема строил и подвалы вместе с ними.

–  А, это ты там шлепаешь, – высунув крючковатый нос из комнаты в конце коридора, Яга поманила пальцем.

Залитое светом факелов помещение с земляными стенами пахло сильным колдовством. Видать, добро ведьма постаралась, чтобы полоненный самозванец чего лихого не выкинул. Да только при всем желании Яр сейчас ничего сделать не смог бы. Свернувшись калачиком на полу у стенки, он мирно посапывал под недобрыми взорами Кощея и Баюна.

–  Нашли тебя! – присев на колени, я потянулась к пушистому.

–  Не забыла про сметану и печку? – безо всяких приветствий, кот напомнил про обещания.

–  Не забыла, – я запустила пальцы в мягкий загривок Баюна.

–  Они ж меня в мешок и на сосну подвесили, – с жалостливым взглядом сетовал кот, – чтобы сказок не слышать. Додумались же!

–  Опосля плакаться будешь, – подбоченилась ведьма. – Думайте, как проклятье извести. Я весь день голову ломала, так ничего и не придумала. Кощей, может ты чего сообразил?

–  В голове ветер играет, – любимый подошел и крепко обнял меня, словно мы тут не для дела собрались.

–  Не ветер и не в голове у тебя играет, – буркнула Яга. – Баюн?

–  А я чего? – кот присел и, подвернув огромный хвост сощурился. – Мое дело усыпить, пробудить...

–  Ясно, – раздраженно фыркнула ведьма. – Порадуешь старушку, дочка?

Выглянув из-за плеча любимого, задумчиво уставилась на Яра. Не было на его лице уже привычной злобы. Тихое сопение да ровное дыхание – безмятежность, словно избавился колдун от клейма вечности, будто полегчало. Когда тяжкая хворь изводит тело, мы во сне короткое исцеление находим. На холодном полу спал не лиходей страшный, а Яр – кузнец из Косиселья. Глядела на него, и шрамы на сердце ныли: вот ведь проснется и снова себя потеряет а как вернуть в его душу тепло – мыслей нет.

–  Вижу, что ничего мы сегодня не придумаем, – вздохнула Яга. – Расходиться надобно. Ты, Кощей, хорошую охрану к дверям-то приставь, мало ли...

–  Вот. спит он, – не моргая, глядела на друга, – и будто прежний. Словно пробудится сейчас, попросит благословения и в путь соберется.

–  Какой путь, какое благословение? – мурлыкнул Баюн. – Этот ирод чуть нас всех не положил.

–  Погоди-ка усатый, – Яга шикнула на кота. – Чего говоришь, дочка? Благословения?

–  Мысли просто. – отмахнулась я.

–  Видать, не просто! – старая ведьма оторвала меня от любимого и сунула в руки потрепанную книгу с былиной. – Баюн, буди супостата!

–  Зачем? – Кощей сурово свел брови.

–  А затем! – Яга щелкнула его по носу. – Любое проклятье может благословение извести. Только идти оно должно от самого сердца, в котором есть доброта да любовь.

–  Вот это мне совсем не по нраву, – голос суженого заиграл волнением.

–  А тебя кто спрашивал?! – разошлась Яга. – Буди, Баюн!

–  Я ведь и в жабу могу... – угроза Кощея вышла слишком неубедительной.

Яга только ехидно сощурилась, мол, много вас таких страшных землю топтало. Баюн не стал дожидаться третьей просьбы и ловко вскочил на грудь Яра. Вышли из мягких лап когти, цепко впились в рубаху колдуна, каплями крови ткань окрасилась.

Задышал Яр чаще, заворочался. Спрыгнул Баюн с груди молодецкой да зачихал, зафыркал.

–  Он нам тут беды не наделает? – кот между делом поглядывал на ведьму. —Даже цепей не набросили.

–  Знай – буди, – холодно кинула Яга. – Он в этих стенах и шикнуть лишнего не сможет.

Успокоившись, кот продолжил будить Яра, то и дело вскакивая ему на грудь, оставляя алые отметины.

Чем дальше уходил от колдуна сон, тем сильнее билось мое сердце. Ляпнула о благословении, а что делать-то не знала. Ладони вспотели от волнения. Только крепче сжимала старинную книгу, стараясь выровнять дыхание.

Не одна я в комнате тревогой заходилась. Взгляд любимого кожей чуяла. Ледяной моросью катились его чувства по моему сердцу. То не ревность молодецкая – страх потерять навсегда только что вороченное.

–  Одолели все же, паскудники, – открыв глаза. Яр сообразил, что он в полоне.

–  Тебя, пса. надо на куски порубить и свиньям скормить, – злобно зарычал Бессмертный.

–  Поруби-поруби! – поднимаясь на локтях, заорал Яр. – Все одно твое царство разорю! Тебя и девку твою по миру пущу!

–  Ах ты, гадина языкастая! – Кощей дернулся в сторону Яра.

Яга ухватила моего жениха за рукав и, нахмурив брови, гаркнула:

–  Цыц! Разошлись, что петухи в курятнике! Вася, чего встала?!

Ноги будто вросли в пол дубовыми корнями. Жаром, холодом, холодом да жаром обливалось тело. Кровь в жилах бежала, что речка горная. В ушах сердце слышалось, в голове страх звенел. Да как же к нему подступиться?

–  Дочка, ты его лучше всех знаешь, – словно издалека звучал скрипучий голос Яги. – Он все тот же, проклятый только!

«Все тот же, все тот же...» – повторяла про себя. Наконец, сделав первый шаг к Яру, уже смелее зашагала. Упав перед ним на колени, раскрыла книгу и, не глядя на страницу, отшвырнула от себя.

–  Ярка. – хотела в голос, но вышел шепот, – ты ведь прежний – я знаю.

Колдун смотрел мне прямо в глаза, и не было в его взгляде ничего от кузнеца Косисельского.

–  Решила доброй обернуться? – ухмылка заиграла на его губах. – Убить меня хотела, со свету сжить... – Ладонь самозванца дернулась в попытке сотворить морный шар, но чары Яги надежно сковали его силы.– Вот как... – Яр опрокинулся на пол и, глядя в потолок, широко улыбнулся.

–  Помнишь, как мы с тобой в Косиселье на речку бегали рыбу доставать? – сама не ожидала, что припомню прежнюю жизнь. – Тетка Фекла тебя за это ругала на чем свет. Дома-то дел тьма у меня...

–  Пойди прочь, – зашипел Яр.

–  ...А еще мы с тобой в кузнице могли днями напролет спорить, расцветет папоротник на Ивана-Купалу или нет. В избе у тебя тогда домовой разошелся, всю посуду переколотил, а я его усмиряла. Помнишь?..

Здоровенная рука Яра потянулась к моему горлу, и его пальцы сжались, лишая возможности говорить.

–  Убью, собаку! – вопль Кощея вперемешку с шиканьем Яги ударили в спину.

–  ...А как жили в Глухомани? – слова с трудом выходили из горла. – Хороший у нас был дом. Правда, хороший?..

Ненавистью, злобой, болью, отчаяньем наполнялся взгляд друга. Разрывалась душа, не умещая воспоминания и проклятье.

–  ...Я тебя помню, Яр. – почувствовав, как пальцы колдуна слабеют, старалась удержать кашель. – Помню и никогда не забуду. Пусть эта память живет и в твоем сердце, в том мое благословение.

Положив ладонь на запятнанную кровью грудь друга, всей душой пожелала, чтобы хоть маленькая часть воспоминаний осталась в нем. Тогда все равно было, уйдет проклятье или останется. Слезы выступили на глазах и покатившись по щекам. Сильнее этого желания нет ничего и быть не может.

Засветились на лбу Ярки руны старинные. Черным светом замелькали на белой коже, оставляя ожоги. Вскричал друг, от боли скорчился в муках. Ладонь не отрывала, только без конца шептала: «Помню тебя. Ярка, помню...»

Покатились письмена проклятья, словно пот с головы друга, да в воздух взмыли. Покружив под потолком пару мгновений, устремились к книге с былиной. Вспыхнули страницы синим пламенем, дрогнули терема Кощеевы вместе с подвалами, и тихо сделалось.

–  Проверь его, Яга, – жених скоро подобрал книгу с пола.

Ведьма плюхнулась рядом со мной на колени, забегали костлявые пальцы над ослабшим от мук кузнецом:

–  Словно только родился, слаб, правда. А ну, Баюн, сообрази-ка водицы живой нам!

–  На побегушках у вас, – вздохнул кот и, деловито подняв хвост, гордо зашагал к двери.

–  Васька, – голос друга зазвучал с забытой мягкостью, – любимая моя...

–  Охолони! – прервала признание ведьма.

–  Прихлопнуть бы тебя, ирода окаянного, – холодно бросил Кощей и вышел следом за Баюном.

–  Яр, – понимала, что душевных разговоров между нами больше быть не может, – всегда ты в моем сердце будешь, но эхом, памятью. Прости и уезжай.

–  Ничего-ничего, – потрепав льняные волосы Яра, подбадривала ведьма, – мы тебя водицей отпоим, коня славного подберем. Есть у меня штука одна – череп, правда человечий, коли не из трусливых ты, он путь осветит, словно днем поедешь. Нельзя тебе здесь, касатик...

–  Прости меня. Василиса Дивляновна, за все прости.

–  Прощай, Ярка.

Где-то осталась моя тень, где-то голос мой с ветрами ходит. Птицей мысли над землей летают, в мечты обращаясь. Волками по лесу бродят страхи да надежды. След на земле застыл или смыли его дожди проливные

–  все в памяти храню. Все помню и никогда не забуду.

Эпилог

Душный воздух в главном зале – тягучий, сонный – заставлял меня зевать. Сидя на троне, подпирала щеку кулаком и терпеливо ждала, пока Тишка закончит с очередным письмом государственной важности.

С тех пор. как я стала царицей-матушкой, любимый муж время от времени не упускает возможности увильнуть от рутинной работы. Хоть и скука смертная, но у меня лучше выходит с грамотами и письмами управляться. После посиделок в компании Тихомира и свитков глаза Кощея обычно наполняются печалью, сердце – тоской, даже погода за окном портиться начинает.

Лениво потянувшись к комару на руке, упустила кровопийцу и через зевоту глянула на Тихомира:

–  Скоро ли?

–  Еще маленько, царица-матушка, – обмакнув перо в чернила, писарь затряс рукавом. – Дело-то такое, сплошная писанина.

Да уж– «писанина», лучше и не скажешь. Пятая весна миновала, как мы с Яром распрощались, а проблемы до сих пор, что угли разгребаем. Новоявленная царица Рускалы Несмеяна оказалась государыней суровой. Посмотрела она пять лет назад на спящее войско и крепко призадумалась. Вроде люди свои, Гороху всю жизнь служили, а вон оно как вышло: самозванец на трон сел – не пискнули, под его крыло перешли, испугались поперек сабельку поставить. Оно и понятно – грозный колдун Яр был, но от того не легче. Один раз предали – и второй смогут. Поначалу Несмеяна решила всем голову с плеч снести, да Потап ее уговорил не спешить. Шутка ли тысячу воинов да колдунов обезглавить? Раскидал Кощей предателей за границы Рускалы в разные концы света, чтобы землю родную следами не позорили, и осталась Несмеяна с пустыми казармами. Чтобы вороги вороньем не слетелись, тут же объявили о союзе с Кощеевым царством и стали новую армию собирать. Потянулись Рускальские молодцы к палатам государевым, но по сей день не хватает людей.

–  Царица-матушка, – писарь поднял красные от работы глаза, – так сколько для Рускалы воинов у Смутьяныча просить?

–  Царь-батюшка сказал «сколь не жалко».

–  Не царская какая-то просьба получается, – вздохнул писарь. – Пришлет одного хромого, и что с ним делать будут?

–  Они со Смутьянычем давние други, не переживай. Другое дело, если бы Несмеяна просила, тогда да – и хромого бы прислал, не побрезговал. Так и пиши – «сколь не жалко тебе, царь Смутьяныч, государь Былигарии».

–  ...Государь Былигарии... – повторил за мной Тишка, дописывая строчку. – Все, Василиса-матушка.

–  Что там далее? – глянув в далекое окошко, сделалось грустно, что такой погожий летний денек теряю.

–  Соловья воеводой перевести надобно.

–  Напьется на радостях, – улыбнулась я, жмурясь от яркого солнышка. – Созрел наш государь для решения такого. Пять годков в десятниках его держал, теперь, видать, готов Соловушка.

–  Так, войско-то... это не по кошелькам лазить, – хмыкнул Тишка, но мигом сообразил, чего ляпнул, и принялся царапать Указ.

Спина окончательно затекла, и чтобы хоть как-то размяться, поднялась с царского трона и зашагала по залу. Высунувшись по грудь в окно, подставила нос солнышку – хорошо-то как! Ветерок в короне присвистывал, запахи летние голову дурманили. Здесь по лету всегда пахнет травами да цветами, с молочной реки творогом несет.

За годы бесконечная вереница неприятностей превратилась в прекрасную, наполненную счастьем жизнь. Царство Кощеево процветало, народ вливался в русло нынешней жизни. Рускала хоть и тихонько, но твердо преображалась после долгих лет бестолкового правления Гороха и коротких царствований самозванцев.

Однажды ветер принес мне послание от Яра – устроился кузнецом в Кузняграде, живет-поживает как может да как совесть позволяет. Рада всей душой за него, но отвечать не стала. Хоть Ярка больше не злыдень коварный, да сердце мое навсегда Кощею отдано. Муж если его имя слышит, до сих пор зубами скрипит.

Книгу с проклятьем Бессмертный в камень обернул и на дно море-океана погрузил, чтобы не пришло в голову никакому лиходею беду сотворить. Яга говорит, надежнее спрятать нельзя – верю.

–  А что, царица-матушка, с Глухоманью ничего не решили? – закончив с указом, писарь прервал мои мысли.

–  Пока не решили, – вернувшись на трон, приготовилась к новой порции работы. – Соберемся все вместе, Немир приедет – там и посмотрим.

–  Ну, глядите, – Тишка развернул карту. – Хорошо бы ее вот сюда разместить, – он ткнул пальцем на границу между городом и сосновой рощей.

–  Хорошо бы, – улыбнулась я.

Глухомань нынче не скрытое село. Помиловала Несмеяна всех, кто там укрывался, гонимых законами Гороха: нет больше тех законов – и вины нет. Поползли дальше границы небольшого селения – колдуны знатные поглядеть приезжали на народ чудной, на нечисть, что бок обок с людьми живет, да и оставались. Теперь Глухомань норовит стать небольшим городом, а Кощею дюже захотелось ее в наше царство взять. Вот и спорят теперь с царицей Рускальской. Несмеяне диковинку терять неохота, а наш царь-батюшка все шутит, мол. второй Колдоград Рускале жирно будет.

–  Мама! – из распахнутых дверей зала ко мне вприпрыжку побежал чернявый мальчишка с медово-карими глазками.

Кощей с гордым видом вышагивал следом. Ну, если какой петух его перещеголяет – удивлюсь. Такой он забавный, когда сын рядом. Сразу целый воз подвигов вспоминает, были они, не были – уже сомневаюсь, но Добрыне в радость его рассказы. А уж если ворожить для него начинает – полцарства со смеху катается, а остальные с жалобами ко мне идут. На прошлой седмице обратили Илью Муромца в поросенка, на голову ерихонку привязали и на ярмарке показывали. Недолго, но Муромцу хватило. Сколько я переслушала, какими багряными щеки со стыда были...

Прижавшись носом к пушистой маковке сына, вдохнула аромат свежей травы и заулыбалась от счастья.

–   Ну, голубушка моя ненаглядная, заработалась ты что-то, – любимый присел на ступеньку рядом с троном.

–   У нас еще письма от царей заморских, – потряс свитками Тишка.

–   Завтра с тобой ответы сочиним. – отмахнулся царь-батюшка. – Что они там толкового написать могли?

–   Не вели на кол, конечно, государь, но...

–   Вот еще слово – и точно велю, – Кощей скорчил злобную физиономию.

–   Тишка, Тишка! Давай коня рисовать! – Добрыня резво подскочил к писарской тумбе и схватил перо.

–   Сейчас сообразим, – усадив царевича на колени, писарь потянулся за чистым листом. – Какого нарисуем?

–   Сивку-Бурку! – Другого ответа от Добрыни никто и не ожидал.

–   Душа моя. Василиса Дивляновна. – муж подал мне руку, приглашая покинуть трон. – Ночка нынче ясная будет, не откажешь мужу в прогулке?

–   Засиделась я. Кощеюшка в теремах что-то, – присев рядом, прижалась к любимому. – Можно и прогуляться. Добрыню на Баюна оставим.

–   Оставим, – он нежно коснулся губами моей руки.

–   Все диву даюсь, как у сына выходит его байки до конца дослушивать?

–   Кто его знает? – пожал плечами Кощей. – Но они с Баюном, похоже, нашли друг друга.

Среди прочих Баюн любил рассказывать Добрыне и нашу сказку, а сын ее всегда больше остальных ждал. Про славного царя Кощея и его любимую Василису Дивляновну. Не забывал кот о змее крылатом и о разбойнике лихом – Соловье. О бабушке Яге, что в избушке на курьих ножках добрых молодцев в печи парит. Про царя Гороха и дочку его Несмеяну. Про доброго кузнеца Яра, что злым колдуном обернулся. О ворогах и победах славных над ними. Только не было у той сказки конца, как и у любви, что в наших с Кощеем сердцах горела.

–

Друзья :)

Я очень рада, что вы дошли с нами до конца, выдержали трудности вместе с героями и автором.

Часто слышу, что читатели в самиздате немногословны и скупятся на комментарии. Мне повезло! У «Сказок Рускалы» не было проды без доброго слова от вас.

Спасибо за каждый коммент., лайк, награду.

Спасибо, что вы у меня есть!

3. Ы. Про «жалко расставаться с героями» и планы «на почитать от Ляны Вечер» расскажу сегодня в блоге. Новогодняя история уже рвётся на сцену ;)

С любовью к Вам и книгам, ваша Вечер

Конец