Текст книги "Современный кубинский детектив"

Автор книги: Луис Ногерас

Соавторы: Берта Тенорио,Арнольдо Лопес,Гильермо Родригес Ривера
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Они только что пересекли Корралес и больше не оборачивались, однако все прибавляли и прибавляли шагу. Около двадцати метров отделяло сейчас Кабаду от них. Не сводя глаз с Двадцатки, сержант отбросил газету, которую нес под мышкой, и расстегнул нижние пуговицы плаща.

Внезапно глаза его сузились. Он понял, что сейчас сделают оба. Понял и опередил их на какую-то долю секунды, резко рванувшись вперед.

18 часов 40 минут

– Да, – подтвердила Вики, вглядевшись в изображение на экране, – рот примерно такой. Может, чуть поменьше, но именно такой.

Пока и овал, и нос, и рот на экране воспринимались как разрозненные фрагменты, безжизненные черты лица, которое лейтенант настойчиво пытался оживить в памяти Вики Каррерас.

– А брови? – Роман закурил, и плотные кольца дыма поплыли в луче проектора.

– Широкие, – сказала Вики, – широкие и почти сросшиеся, как у вашего товарища, который уходил, когда мы пришли...

– Кабада, – улыбнулся Роман, снова роясь в коробке. – Посмотрим, посмотрим. Вот самые широкие, какие у нас есть.

Он вставил диапозитив в аппарат.

– Такие?

– Вроде бы такие. – Откинувшись и чуть склонив голову набок, девушка внимательно вглядывалась в экран.

– Дело идет лучше, чем мы думали, – заметил Роман. И добавил: – Благодаря твоей замечательной памяти.

18 часов 42 минуты

Кабада бежал быстро, как только мог, призвав на помощь все свои силы. Редкие прохожие, оказавшиеся поблизости, застыв на месте, в растерянности провожали глазами четверку мужчин, бежавших в направлении вокзала.

Позади Кабады, придерживая на бедре пистолет, бежал Эгоскуэ, который отказался от преследования мулата и вернулся на помощь сержанту. Меньше чем полквартала отделяло их от Двадцатки и человека со шрамами. Двадцатка делал более длинные шаги, чем его приятель, зато тот с невероятной быстротой переставлял свои короткие крепкие ноги и не отставал.

Кабада собирался уже выстрелить в воздух, но в последний момент передумал и, стиснув зубы, побежал быстрей, однако Двадцатка как метеор скрылся за углом улицы Мисьонес. Сержант отчаянно заработал ногами и все же успел заметить, как тот исчез в подъезде какого-то дома неподалеку от перекрестка с улицей Карденас.

Кабада подбежал к массивным дверям, на мгновение остановился и посмотрел в сторону улицы Сьенфуэгос, по которой Эгоскуэ преследовал человека со шрамами, уже подбегавшего к улице Арсеналь.

Кабада вытащил пистолет и стал быстро подниматься по темной лестнице. Это был обычный многоквартирный дом. Сержант на мгновение задержался на лестничной площадке второго этажа, чтобы перевести дыхание. Несмотря на холод, на лбу у него выступили капельки пота. Стараясь действовать бесшумно, он снял пистолет с предохранителя.

Оставались один или два этажа и крыша, если на нее есть выход. Он обвел глазами лабиринт коридоров, но никого не увидел. В одних комнатах горел свет и двери были приоткрыты, в других вообще не было дверей – лишь неплотно задвинутые шторы, из-под которых сочился неяркий желтоватый свет.

Кабада напряг слух, чтобы уловить шаги на верхних этажах, но ни один звук не нарушал царившей тишины. Сержант крадучись пошел по коридору, стараясь держаться поближе к стене. В какую из комнат забежал Двадцатка? В голове проносились невеселые мысли. Что делать? Поднялся ли Двадцатка выше и теперь затаился на верхнем этаже? Или давно уже перебрался на соседнюю крышу? Кабада подумал, что у него мало шансов схватить Двадцатку, если тот поднялся на верхний этаж.

Из конца коридора потянуло запахом сырости, гнилого дерева, затхлой, застоявшейся воды. Кабаду передернуло от этой вони, и он еще крепче сжал рукоятку своего «макарова». В конце коридора был почти незаметный поворот, до него оставалось метров пять. Кабада затаил дыхание, стараясь ступать как можно тише.

Вдруг он почувствовал неприятный холодок в затылке. Ощущение было четким и ясным. Оно всегда возникало у него в минуту опасности. Не обмануло и на этот раз. Вспышка оранжевого пламени озарила коридор метрах в четырех-пяти от него, и по всему этажу прогрохотало эхо выстрела.

18 часов 45 минут

Эгоскуэ выхватил свой браунинг и выстрелил на бегу в воздух.

Он видел, как на его пути одна за другой захлопываются двери, видел искаженные, перепуганные лица; слышал, как вскрикнула женщина. Но человек со шрамами, бежавший в тридцати метрах впереди него во всю прыть своих коротких, но быстрых ног, даже не обернулся.

Эгоскуэ бежал, держа пистолет дулом вверх; по лицу его струился пот. Ледяной ветер обжигал губы, слепил глаза, резкая, колющая боль раздирала желудок, но он все бежал, бежал не останавливаясь. Промелькнул угол улицы Арсеналь. Эгоскуэ хотел еще раз выстрелить, но передумал, заметив, как шарахаются в разные стороны люди при виде несущихся по улице двоих мужчин, один из которых вооружен.

– Стой! – крикнул Эгоскуэ во всю силу своих легких.

Но человек со шрамами несся уже к вокзалу.

Две машины резко затормозили, когда они выскочили на мостовую; автобус развернуло поперек улицы, и человек со шрамами едва не угодил под его колеса.

Эгоскуэ не стал больше раздумывать и выстрелил еще раз.

Услышав выстрел, люди на улице сразу умолкли, затем голоса и крики зазвучали с новой силой. Но человек со шрамами, подбегавший к углу улицы Карденас, не остановился и на этот раз.

Вдохнув побольше воздуха и сделав над собой невероятное усилие, Эгоскуэ заставил себя бежать еще быстрее. Он напряг все мышцы и теперь с каждым шагом сокращал расстояние, отделявшее его от человека со шрамами. Боль в желудке сделалась невыносимой, резкая, колющая, она, поднимаясь от живота, отдавалась в груди. Но он настигал человека со шрамами; теперь их разделяло лишь несколько метров.

Рукоятку пистолета Эгоскуэ сжимал с такой силой, что у него заболели пальцы; его лицо с открытым ртом, искаженное страдальческой гримасой, напоминало восковую маску. Бегущий впереди человек наконец обернулся – его лицо тоже было перекошено, глаза выпучены, на губах выступила пена. До Эгоскуэ уже доносилось его хриплое, клокочущее дыхание.

Пересекли улицу Экономиа. Эгоскуэ хотел снова крикнуть – и не мог: из его пересохшей глотки вырвалось что-то похожее на рычание. До человека со шрамами оставалось каких-нибудь пять метров. Если бы он выстрелил сейчас, на таком близком расстоянии, преследуемый, возможно, и остановился бы, услышав выстрел у самого уха. Но Эгоскуэ из последних сил выбросил вперед мускулистую руку, и его пальцы как клещи вцепились в рубашку человека со шрамами.

Затем он уперся каблуками в асфальт и резко потянул ее на себя. Человек вскрикнул и снова рванулся вперед, рубашка с треском разорвалась сверху донизу. Эгоскуэ потерял равновесие, тяжело рухнул на край тротуара и еще почти целый метр проехал по скользкой мостовой с пистолетом в одной руке и клочком мокрой от пота материи в другой.

Лежа на земле, он увидел, что человек со шрамами пересек улицу Сулуэта и свернул к вокзалу.

19 часов

Дверь распахнулась. Сотрудник в форме внес две чашки дымящегося кофе на алюминиевом подносе.

Роман обернулся к нему с улыбкой.

– Вот это кстати! – сказал он, приподнялся со стула, одну чашку передал Вики, другую взял себе. – Спасибо, Маркос.

Девушка не торопясь выпила кофе и поставила пустую чашку на поднос рядом с чашкой Романа, который одним глотком расправился со своей порцией. Сотрудник вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

– Итак, продолжим. – Закурив, Роман выпустил дым через нос.

19 часов 3 минуты

Кабада услышал, как пуля ударила в стену в нескольких сантиметрах от его головы, но стрелять не стал. Сжавшись, как пружина, он прыгнул в сторону, туда, где были свалены какие-то ящики и старые стулья. И тут из-за угла прогремел второй выстрел.

Наверху захлопали двери, раздались голоса, а на этаже, где он находился, было по-прежнему темно и тихо.

Кабада напряженно всматривался в темный закоулок в конце коридора, вслушивался в наступившую тишину. Он знал, что там притаился Двадцатка и деваться ему некуда – будь у него хоть малейшая возможность бежать, он не стрелял бы. Двадцатка видел, что сержант постепенно приближается к тому месту, где он спрятался, и решил покончить с ним.

Осторожно высунув голову из-за своего укрытия, сержант осмотрелся: в конце коридора в нескольких метрах от него, между тем местом, где он спрятался, и поворотом коридора, за которым укрылся Двадцатка, виднелось приоткрытое окно – до земли было метров двенадцать-пятнадцать.

Кабада пытался хоть что-нибудь разглядеть в полумраке, а голоса с верхнего этажа уже приближались, кто-то спускался по лестнице.

– Бросай оружие и выходи! – крикнул Кабада. И, повернувшись в сторону лестницы, предупредил: – Сюда не подходить!

Шаги на лестнице смолкли. Сержант подождал несколько секунд.

– Бросай оружие и выходи! Все равно доберусь до тебя!

Ответом был выстрел, и тотчас еще два. Кабада вновь отпрянул за ящики, но тут, почти одновременно с последним выстрелом, услышал топот ног по коридору. Выскочив из-за поворота, Двадцатка с невероятной ловкостью единым махом взлетел на окно.

Кабада рванулся вперед, но успел увидеть лишь ногу Двадцатки, мелькнувшую в оконном проеме. Сержант в три прыжка очутился у окна и осторожно выглянул: в полутьме еще можно было различить фигуру человека, бежавшего по крыше соседнего дома.

Кабада засунул пистолет за ремень, скинул с себя плащ и вскарабкался на подоконник: до крыши было не меньше двух метров, но Кабада не стал раздумывать и прыгнул. Опустившись на корточки, сержант быстро выпрямился, выхватил пистолет и бросился в погоню.

19 часов 10 минут

Эгоскуэ давно спрятал пистолет и бежал теперь вдоль высокой решетчатой ограды, окружающей вокзал. Еще у перекрестка он заметил, что человек со шрамами, еле передвигая ноги, медленно удаляется по Сулуэте. Вскоре он исчез за углом, свернув на улицу Эхидо, ведущую к зданию вокзала.

Эгоскуэ еще наддал. Он пересек автостоянку, пробежал по боковой галерее, влетел в ярко освещенное старинное здание, крытое позеленевшей черепицей и, озираясь по сторонам, пытался различить человека со шрамами в толпе пассажиров, заполнявших просторный зал с огромными бронзовыми люстрами.

Его глаза обшарили все углы. Потом он сделал несколько шагов по направлению к буфету и замер на месте.

Он увидел того, за кем охотился.

Тот сидел на скамейке, притворяясь спящим, а люди вокруг недоуменно косились на его разгоряченное лицо и разодранную в клочья рубашку.

19 часов 12 минут

– Пожалуй, чуть побольше, – сказала Вики Каррерас, повернувшись к экрану и пристально вглядываясь в изображение. – Побольше и вот такие. – И изящным движением оттопырила свои маленькие уши.

Взглянув на нее, Роман, казалось, хотел что-то сказать. Возможно, пошутить. Но внезапно посерьезнел, улыбка исчезла с его лица. Он опустил глаза и принялся разыскивать новый диапозитив в коробке, бормоча:

– Так, поглядим...

19 часов 25 минут

Кабада бросился за резервуар с водой как раз в тот момент, когда прозвучал новый выстрел. Ударившись обо что-то твердое лбом, он почувствовал кровь на лице, но даже не подумал ее стереть. Встав на ноги, он осторожно выглянул из-за цистерны. В нескольких метрах от него, за таким же резервуаром, только поменьше, притаился Двадцатка. Кабада прекрасно понимал, что может первым же выстрелом обезвредить противника, но на всякий случай еще раз крикнул:

– Бросай оружие и выходи!

Ответа не было.

Кабада сосчитал выстрелы: пять. Если у Двадцатки пистолет, то осталось еще пять зарядов, если револьвер – один. Кабада вновь высунулся из-за резервуара. Отсюда Двадцатке некуда было бежать. Он стоял на самом краю и мог спастись, лишь перепрыгнув на другую крышу. Но теперь это было не так легко: соседняя крыша была на метр, а то и два выше.

Двадцатка сделал еще один выстрел, гулко прозвучавший в вечерней тишине.

– Дьявол, – процедил сквозь зубы Кабада и внезапно выскочил из-за укрытия.

Но стрелять ему не пришлось.

Двадцатка возник из темноты с поднятыми вверх руками, но, вместо того чтобы идти навстречу сержанту, почему-то пятился назад.

– Не стреляйте, прошу вас, не стреляйте!

Кабада хотел предупредить его об опасности, но не успел, слова застряли у него в горле: отступая, Двадцатка споткнулся о низкий бортик крыши, потерял равновесие и полетел вниз с криком, который резко оборвался в то мгновение, когда тело ударилось о землю, упав с пятнадцатиметровой высоты.

19 часов 40 минут

– Еще кудрявее, – сказала Вики.

– Длиннее или короче? – спросил Роман.

– Так в самый раз, – ответила девушка.

В дверь постучали.

– Войдите.

Дверь открылась, и в зале сразу же стало светлее. На пороге стоял высокий худой полицейский с узким лицом и черными как смоль волосами.

– Можно вас на минуту, лейтенант? – обратился он к Роману, не переступая порога.

– Иду, Луис. – И повернувшись к Вики: – Я сейчас.

Девушка снова вгляделась в экран. Да, это лицо принадлежало человеку, которого она видела с Тео. Это был он – и все же не он. Изображение на экране было каким-то мертвенным, безличным: ему не хватало той угрюмой мрачности, которую она тогда подметила, а теперь забыла. То лицо – и не то. Правда, пока на нем не было глаз, а ведь именно они и придают лицу особое выражение. Именно глаза.

На мгновение Вики показалось, что они смотрят на нее с экрана, она даже вздрогнула.

В зал вошел Роман, взял свою фуражку со спинки стула и взглянул на Вики. Следом за ним появился высокий худой полицейский.

– Луис доведет работу до конца, – сказал Роман, обращаясь к девушке. – Не унывай, все идет хорошо, нам осталось совсем немного.

Вики кивнула в ответ.

– Мы еще увидимся, – с улыбкой заверил Роман. – Когда вы кончите, отвези ее, куда она тебе скажет, Тощий.

19 часов 40 минут

– Ты арестован.

Человек со шрамами открыл глаза и увидел перед собой внушительную фигуру Эгоскуэ, который держал одну руку под курткой у пояса. Он несколько секунд тупо смотрел на Эгоскуэ, а потом пробормотал:

– Я ничего не сделал.

Стоявшие поблизости люди отодвинулись, образовав круг. Человек со шрамами съежился, но продолжал сидеть. Эгоскуэ в упор смотрел на него. Со всех сторон начали стекаться любопытные.

– Вставай, – приказал Эгоскуэ.

– Я ничего не сделал, – повторил человек, покосившись на сержанта.

– Я говорю, вставай, – сказал Эгоскуэ, не повышая голоса, и шагнул вперед.

Человек со шрамами сделал такое движение, будто хотел заслониться, но правая рука Эгоскуэ уже опустилась на его плечо.

– Сколько раз тебе говорить, вставай! – рявкнул сержант и потянул его за рубашку.

Но тут человек со шрамами изо всей силы ударил его кулаком в грудь. Эгоскуэ покачнулся и, не удержавшись на ногах, опрокинулся на стоявшие сзади чемоданы.

Люди испуганно попятились, а человек со шрамами недолго думая помчался в сторону перрона, сбивая на пути сумки, узлы и чемоданы.

Но Эгоскуэ уже вскочил на ноги и бросился за ним.

И здесь человек со шрамами совершил ошибку. Он оглянулся – всего на мгновенье, но этого оказалось достаточно: со всего размаха налетев на чьи-то узлы, он грохнулся на скользкий гранитный пол. Вытянув руки, Эгоскуэ прыгнул вперед, обрушился на него всей своей тяжестью, и они покатились по полу. Человек со шрамами молотил Эгоскуэ по ребрам своими мощными кулаками; сержант тоже не оставался в долгу.

Наконец, изловчившись, Эгоскуэ вскочил на ноги. Лицо его пылало, мышцы были напряжены, массивная фигура застыла в грозном ожидании. Человек со шрамами тоже поднялся и резко выбросил вперед правый кулак, целя Эгоскуэ в голову; тот с поразительной ловкостью увернулся и, издав короткий гортанный крик, в свою очередь нанес удар ребром ладони по ключице соперника. Тот взвыл от боли, и, хотя колени подогнулись, все же устоял на ногах. Сделав шаг назад, схватил тяжелый чемодан и запустил им в Эгоскуэ. Сержант вновь издал тот же крик и двумя молниеносными короткими ударами своих крепких кулаков отбросил чемодан в сторону.

Между тем человек со шрамами пытался выскользнуть на улицу. В зале стоял невообразимый шум. Люди с опаской жались по стенам, однако кое-кто кинулся задержать бегущего.

Но Эгоскуэ опередил всех. Он быстро настиг беглеца, ухватил его за плечо, развернул к себе и ударил коленом в живот. Тот согнулся пополам, тогда Эгоскуэ все с тем же сдавленным криком нанес ему удар по затылку, и человек со шрамами свалился как подкошенный.

Он тут же попытался встать, но силы ему изменили. Эгоскуэ выжидающе смотрел на него, затем, взяв за плечи, помог подняться. Вид у сержанта был тоже далеко не блестящий: он тяжело дышал широко открытым, окровавленным ртом, одежда его была разорвана в клочья.

Когда человек со шрамами, слегка пошатываясь, наконец встал на ноги, Эгоскуэ схватил его левой рукой за локоть, правой вытащил из-под куртки свой браунинг и, подталкивая задержанного к выходу, произнес одно только слово:

– Пошли.

19 часов 55 минут

Да, это были его глаза. Теперь Вики ясно видела перед собой это лицо, которое не надеялась вспомнить: резкие, грубые черты и глаза – да, те самые глаза, которые смотрели на нее из прошлого.

Она зажмурилась. И сразу же перед ней всплыло лицо Тео, белое как мел. Она содрогнулась. Ей хотелось вспомнить его таким, каким оно было при жизни. А лицо, возникшее сейчас перед ней, она видела сегодня утром в морге. Безжизненное, без единой кровинки.

– Девушка, – мягко окликнул ее Луис.

Он уже дважды обращался к ней, но казалось, она не слышит.

– Простите, – прошептала Вики, глядя на него сквозь слезы, затуманившие глаза.

– Так, значит, это он?

Вики снова повернулась к экрану.

– Да, – ответила она дрожащим голосом, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Он.

20 часов 10 минут

Человек остановился и повернулся лицом к улице. Это было то самое лицо, которое Луис и Вики рассматривали на экране, только теперь оно было мокрым от мелкого зимнего дождика. Взглянув в конец улицы, он скривился.

Человек сорок столпились у подъезда. Здесь же стояла, наполовину въехав на тротуар, машина «скорой помощи» с открытыми дверцами. Посреди улицы замерли две полицейские «альфы» с включенными мигалками.

Сильный ветер мел улицу. Человек стоял на углу и смотрел, не вполне понимая, что происходит. Это был его дом, и случившееся наверняка каким-то образом касалось и его. Наверняка. Он только что подошел и сразу увидел толпу у подъезда, «скорую помощь», патрульные машины.

Мимо него пробегали все новые любопытные, спешившие к месту происшествия, чтобы успеть хоть что-нибудь разглядеть поверх голов столпившихся у дома людей.

Потом он заметил приближающийся с другого конца улицы, со стороны Эхидо, «фольксваген» бежевого цвета, который затормозил у одной из патрульных машин. Из него вышел полицейский в плотной зеленой куртке – наверняка офицер, – раздвинул толпу любопытных, вошел в дом. И почти сразу же снова вышел на улицу вместе с мужчиной в штатском, высоким, плечистым мулатом, который прижимал ко лбу пропитанный кровью платок. Они двинулись по тротуару в направлении улицы Сьенфуэгос и вошли в третью от его дома дверь, ведущую в проходной двор. Любопытные потянулись за ними, но во двор не пошли.

Прошло почти десять минут. Человек понимал, что оставаться здесь опасно, хотя его и не было видно за толстой колонной. Но он во что бы то ни стало должен был узнать и увидеть как можно больше. Он сунул руку в карман рубашки, вынул пакетик с аспирином, положил две таблетки в рот и не спеша разжевал.

И тут он заметил, что толпа расступается, освобождая проход двум мужчинам в защитной форме с носилками, на которых лежало тело, прикрытое простыней.

Человек сильно побледнел, повернулся и быстро зашагал по Сомеруэлосу в сторону Монте. Он не знал, кого вынесли на носилках, прикрытых простыней. Не мог знать. Но, видимо, догадывался.

20 часов 16 минут

Лейтенант Роман стоял рядом с обезображенным телом Хосе Анхеля Чакона Моралеса, носившего при жизни клички Ястреб и Двадцатка и упавшего с крыши соседнего здания в узкий проход между домами.

Здесь же стояли Кабада, который прижимал к правой брови окровавленный платок, врач, фотограф, беспрестанно щелкавший своей камерой, и двое санитаров с носилками. У входа во двор уже столпились зеваки.

– Череп сильно вмят, – сказал врач Роману, – и внутри, видимо, все переломано.

– Мгновенная смерть, – пробормотал Роман.

– Безусловно, – подтвердил врач и, запрокинув голову, посмотрел наверх. – Оттуда до земли метров пятнадцать или даже больше.

Кабада осмотрел карманы Двадцатки. У того оказалось при себе восемь песо с мелочью, платок, расческа, сигареты, спички и ключ от висячего замка. Кабада аккуратно свернул платок и сунул его в карман плаща; в другой карман он положил деньги, расческу, сигареты и спички, а маленький ключ протянул Роману. Потом сержант расстегнул плащ и достал из-за пазухи какой-то предмет, завернутый в газету.

– Это его оружие, – доложил он, показав Роману револьвер, вынутый из свертка, – «смит-вессон» специального назначения, тридцать восьмой калибр.

– Суаснабара? – спросил Роман.

– Да, – ответил Кабада, – Суаснабара, я проверил по номеру.

– Очень хорошо. – Роман внимательно осмотрел револьвер.

Кабада снова завернул оружие, а Роман пошел в сторону улицы, за ним последовали фотограф и врач. Сзади санитары несли узкие носилки с безжизненным телом Двадцатки.

Выйдя на улицу, Роман обратил внимание на группу из семи или восьми человек, стоявших напротив подъезда, и направился к ним.

– Мне нужно разыскать председателя КЗР этого квартала, – произнес он, обращаясь ко всем сразу. – Кто знает, где он живет?

От группы отделился высокий негр: не говоря ни слова, он подошел к женщине, что стояла сзади, глядя на машину «скорой помощи», шепнул ей что-то и подвел к Роману.

– Слушаю вас, товарищ.

– Меня зовут Марта, Марта Вила, и живу я в этом доме вот уже почти двадцать лет. Да, я председатель КЗР и его основательница, – сообщила она Роману не без гордости.

– Подойдите, пожалуйста, сюда, – попросил лейтенант и, взяв под руку, повел ее к «скорой помощи», которая уже готовилась отъехать. – Прошу меня извинить, – счел нужным добавить он, – я понимаю, это неприятная процедура, но мне необходимо выяснить, видели ли вы этого человека раньше, знаете ли его.

– Если дело только в этом, товарищ, то вам не о чем беспокоиться, – сказала Марта, продолжая идти вперед. – Я уже его видела.

Роман остановился и удивленно посмотрел на нее.

– Я видела его еще до вашего приезда, понимаете? – грустно объяснила она. – Да, я его знаю. То есть я хочу сказать, что видела его не раз, он часто приходил сюда. Это приятель Мильито.

Роман сделал знак санитарам, уже сидевшим в машине. «Скорая помощь» тронулась с места и, сигналя, медленно поехала сквозь толпу, запрудившую улицу.

Лейтенант с симпатией взглянул на стоявшую рядом с ним женщину: этой низенькой толстушке с чуть раскосыми глазами уже, наверное, шел шестой десяток, а в волосах почти не было заметно седины, и лишь очки в черной оправе придавали ее лицу строгое выражение.

– Давайте по порядку, – вежливо сказал Роман. – Во-первых, кто такой Мильито?

Марта досадливо поморщилась.

– Его полное имя Эмилио, Эмилио Дукесне, но у нас в доме все называют его Мильито. – Она немного помолчала и, не дождавшись новых вопросов, продолжила: – Паршивый человек этот Мильито. Бездельник, нигде не работает. Несколько раз уже сидел, но ничему так и не научился. Хорошее к нему не пристает, на одни пакости способен. И при этом – гусано [3] 3
  Червяк (исп.).Презрительная кличка контрреволюционеров на Кубе.


[Закрыть]до мозга костей. Живет через две двери от меня. Мне ли его не знать!

Роман сдвинул фуражку на затылок.

– Так вы говорите, погибший часто приходил к Мильито?

– Ну да, – ответила Марта, – они ведь два сапога пара. Оба прохиндеи.

Роман усмехнулся, услышав это слово, а женщина поспешила добавить:

– Люди так говорят, лейтенант.

– А где живет Мильито? – поинтересовался Роман. – Через две двери от вас, вы сказали? На каком этаже?

– Как подниметесь на третий, идите по коридору до конца. Его дверь – последняя справа.

– Вы проводите меня? – спросил Роман с улыбкой, вновь нахлобучивая фуражку.

– Конечно. – Марта улыбнулась в ответ. – Пойдемте.

Роман окликнул Кабаду и велел ему взять еще одного сотрудника, подняться на третий этаж и посмотреть, есть ли кто в последней комнате справа. Сержант и один из агентов кинулись выполнять приказание. Вокруг Романа и Марты уже собралась толпа. Лейтенант взял женщину под руку, они вошли в подъезд и начали медленно подниматься по лестнице.

– Так вот я и говорю: у него здесь часто собирается компания, особенно по воскресеньям. В домино играют, – продолжила свой рассказ Марта и прибавила с ехидством: – И не только в домино, как я предполагаю!

Роман едва не спросил было, что она имеет в виду, но вовремя сообразил, что Марта на самом деле всего лишь предполагает. Знай она наверняка что-нибудь, давно бы уже выложила.

– Этот... был из их компании. Но к Мильито приходят и другие. Например, один тип, низенький такой, похожий на боксера... Мне кажется, он не совсем нормальный, – прибавила Марта с испуганным лицом.

Поднявшись на третий этаж, они увидели в конце коридора Кабаду и агента, которые уже возвращались.

– Никого нет, – сообщил сержант, подойдя ближе. – Никого нет, или просто не хотят открывать.

Марта собралась что-то сказать, но лейтенант опередил ее.

– Пойдемте с нами, – предложил он и направился к комнате Мильито.

Остальные последовали за ним. Подойдя к двери, Роман взглянул на Кабаду.

– Надо войти.

Сержант повернулся боком и с разбегу ударил плечом в дверь. Она затрещала, но не поддалась.

– Я почти уверена, что там никого нет, – заявила Марта.

Кабада сделал еще одну попытку, и на этот раз дверь распахнулась настежь. Пошарив по стене, Роман нащупал выключатель.

В довольно просторной, но сырой комнате воздух был тяжелый и спертый. Там стояла железная кровать с пожелтевшей мятой простыней и подушкой без наволочки, квадратный серый стол с четырьмя разнокалиберными стульями, а прямо напротив двери – платяной шкаф, тоже серого цвета. Еще рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней стакан, в котором было налито воды на три пальца, и банка из-под компота, наполовину полная таблетками аспирина. У левой от двери стены стоял старый холодильник, на нем эмалированный таз.

Лейтенант приказал открыть шкаф, но не обнаружил внутри ничего существенного: только рубашки, брюки, носки, три простыни – две выстиранные и одна грязная, – две пары туфель, а также женские часы с браслетом и дешевое золотое колечко. В постельном белье было спрятано пятьдесят песо. А в нижнем ящике шкафа нашли коробку с домино, на крышке которой была вырезана ножом буква «М».

В ящике тумбочки был обнаружен нож и несколько гильз 32-го и 38-го калибров, которые Роман забрал с собой.

– Уверена, что Мильито не был здесь со вчерашнего дня, – сказала председательница КЗР, как бы рассуждая сама с собой.

– Почему? – полюбопытствовал Роман.

Женщина взглянула на следователя. Ее глаза блеснули за стеклами очков.

– Не хотела бы ошибиться, товарищ, – сказала она, – но готова держать пари, что вчера он здесь не ночевал. Я поднялась сегодня чуть свет и не видела, чтобы он выходил, а ведь Мильито не из тех, кто рано встает. Да и в течение дня он тоже не показывался.

Они направились к двери. Последней, погасив свет, вышла Марта. Кабада и второй сотрудник задержались, запирая дверь, а Роман с женщиной пошли по коридору к лестнице.

– Если хотите знать правду, – сказала Марта, – то в последний раз я видела Мильито вчера утром, когда к нему приходил этот паренек. – Она вдруг улыбнулась, глядя на Романа. – Ох, чуть не забыла: он тоже из их компании и тоже приходил играть в домино. – Марта помолчала. – На этого паренька я сразу обратила внимание, уж больно он не похож на остальных, скромный такой на вид. Я все думала: что у него общего с этими подонками? Хотя кто его знает, этого паренька... Может, он отпетый мошенник...

Роман смотрел на нее широко открытыми глазами. Потом сунул руку в карман рубашки, видневшийся из-под распахнутой куртки, вытащил оттуда маленькую записную книжку, полистал ее, нашел между страницами фотографию и показал Марте.

– Он?

Марта посмотрела на Романа так, словно на ее глазах совершилось колдовство, и, потрясенная, воскликнула:

– Он! Он самый!

Роман с трудом сдерживал свое нетерпение, ему хотелось скорее услышать все, что знала эта женщина.

– Когда, вы говорите, он приходил? Вспомните хорошенько.

– Вчера, – не задумываясь, ответила Марта. – Часов в десять утра или около того... Я убиралась в комнате, но дверь не закрыла и поэтому видела, как он прошел мимо, к Мильито. А потом, примерно через полчаса, они оба вышли.

– И после этого вы Мильито больше не видели?

Марта задумалась.

– Теперь я вспоминаю, что видела его еще раз. Уже после обеда, в половине четвертого или в четыре, он шел в душ. – Ее голос звучал уверенно: – Да-да, именно тогда я его и видела в последний раз.

Роман смотрел на нее с восхищением.

– Как вы думаете, куда мог отправиться Мильито? Вам ничего не приходит в голову? Может, вы знаете, какое-нибудь место...

Женщина огорченно пожала плечами.

– Нет, товарищ, даже не представляю. Конечно, у него есть приятели... К нему иногда и женщины приходили. Но... откровенно говоря, я с ними не знакома. Нет, не знаю, где он может быть.

Роман с благодарностью пожал ей руку. Кабада и второй сотрудник уже ждали его внизу, и, когда он спустился, они втроем направились к выходу. Марта смотрела им вслед.

Вдруг Роман обернулся.

– Марта, – сказал он с улыбкой, – если в один прекрасный день вам надоест сидеть дома, приходите ко мне. Место следователя я вам обещаю.

20 часов 30 минут

Телефон в полутемной комнате прозвонил раз, другой, третий. Чья-то рука сняла трубку.

– Слушаю.

На другом конце провода заговорили сбивчиво и торопливо:

– Это ты? Ты? Дело дрянь, я же предупреждал, что так и будет. Полиция только что была в моем доме. Кажется, Двадцатка убит или ранен. Я его видел, издалека правда, но точно это был он. Мы пропали. Ты меня слышишь? Слышишь?

– Успокойся, – произнес человек в комнате, но на другом конце провода торопливо и испуганно продолжали:

– Куда мне теперь деваться? Что делать? Куда я теперь...

– Успокойся, я тебе сказал, – властно прервал первый голос. – Если будешь трусить, нам не выпутаться.

Оба некоторое время молчали, а потом второй голос раздраженно произнес:

– Я не трушу, ты же меня знаешь, черт побери.

– Слушай меня внимательно, – продолжал первый, – поезжай к своей бабенке, что живет в Ла-Лисе, и не высовывай оттуда носа дня четыре или пять. Мне не звони. Я тебя сам разыщу. Дай мне время подумать. Хотя бы пять дней. Только не высовывайся на улицу.