Текст книги "Современный кубинский детектив"

Автор книги: Луис Ногерас

Соавторы: Берта Тенорио,Арнольдо Лопес,Гильермо Родригес Ривера
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

И тут метрах в пятнадцати от носа лодки Сантьяго увидел темный предмет, который плыл в сторону берега.

В свои пятьдесят лет Сантьяго сохранил острое зрение: у него были зоркие глаза рыбака, способные мгновенно распознать акулу по мелькнувшей вдали спине. Но то, что сейчас видели его маленькие выцветшие глазки, не было акулой.

Леска на его руке начала разматываться и стремительно уходила под воду, но он не замечал этого. Его пересохшие, потрескавшиеся губы мелко подрагивали. Он несколько раз зажмуривался, словно хотел избавиться от видения. Но оно не исчезало: Сантьяго по-прежнему видел плывущий навстречу мешок, из которого что-то торчало.

Это был распухший труп человека.

7 часов

Роман наклонился над телом, лежавшим на носилках под деревьями, метрах в тридцати от берега. Он вспомнил, что всего сутки назад так же рассматривал труп Эрасмо Суаснабара. Юноша ничем не был похож на сторожа, зато как две капли воды походил на того, кого лейтенант разыскивал последние двадцать четыре часа и кого он недавно видел на фотографиях. Сомневаться не приходилось: перед ним был труп Теодоро Гомеса в рубашке в черно-голубую клетку, синих хлопчатобумажных брюках, но босой. Роман поднял голову и посмотрел на врача.

– Смерть наступила вчера вечером, не очень поздно, – сказал тот, – примерно между восемью и девятью часами. Как видите, у него прострелена теменная кость.

Врач присел на корточки и осторожно повернул голову Тео Гомеса. Роман увидел отверстие диаметром в три-четыре дюйма чуть выше затылка, в ободке запекшейся, почерневшей крови. Сьерра и Кабада придвинулись поближе, чтобы рассмотреть рану.

– Выходного отверстия нет, – сказал врач, – так что пуля должна находиться внутри. По тому, как произведен выстрел, полагаю, что она застряла недалеко от сосцевидного отростка. А кроме того, взгляните сюда, лейтенант. – Врач показал на темя. – Перед тем как убить, ему нанесли удар по голове, – сказал он. – Возможно, когда в него выстрелили, он уже был без сознания.

Роман закурил сигарету и вспомнил о зверском ударе, которым раскроили череп Эрасмо Суаснабару.

– А может, даже мертв? – спросил он.

– Нет, лейтенант, это исключено, – возразил врач. – Обратите внимание: здесь лишь гематома, череп не поврежден. Удар был нанесен палкой или еще чем-то твердым, он не мог привести к смертельному исходу.

Затянувшись, Роман бросил сигарету.

– Когда я смогу получить результаты вскрытия, доктор?

– Часам к двенадцати они будут у вас на столе, – ответил врач, засовывая руки в карманы плаща.

По знаку врача Кабада осмотрел карманы Тео Гомеса и аккуратно уложил их содержимое в полиэтиленовый пакет. Подошли санитары и подняли носилки.

Потом все направились к санитарной машине, молчаливые, сосредоточенные, окоченевшие от холода. Сьерра жестом подозвал одного из агентов, который стоял у «фольксвагена» Романа с каким-то пожилым человеком. Агент и мужчина подошли. Санитары вдвинули носилки в машину.

– Лейтенант, – Сьерра кивнул в сторону пожилого мужчины с обветренным лицом, горестно смотревшего на труп юноши, – это рыбак, который его обнаружил.

Роман протянул рыбаку руку. Тот был очень взволнован, но четко ответил на немногие вопросы лейтенанта.

Спустя десять минут берег снова опустел. Санитарная и обе патрульные машины уехали. Роман, Сьерра и Кабада сели в «фольксваген».

Никто из них не проронил ни слова вплоть до самых пляжей Марьянао. На площади Ла-Эстрелья они развернулись и выехали на Пятый проспект.

– Зверское убийство, – произнес наконец Сьерра.

Руки Романа еще сильней сжали руль.

– Ты прав, Сьерра, здесь действовал настоящий убийца, не останавливающийся ни перед чем.

Сьерра и Кабада почувствовали, что голос лейтенанта дрожит от негодования.

– Что же будем делать? – спросил Сьерра.

Роман помедлил, прежде чем ответить.

– Это убийство многое меняет. Думаю, единственное, что мы можем сейчас предпринять, – это начать поиски субъекта, о котором рассказывал друг, а вернее, бывший друг Тео – Рауль Трухильо. Этот Ястреб был как-то связан с Тео Гомесом.

– Пожалуй, пока это единственный след, – согласился Сьерра. – А что нам о нем известно?

– Ему должно быть около двадцати пяти лет. Он мулат, худой, но сильный и крепкий. Похоже, имеет обыкновение прогуливаться в районе Прадо, рядом с кинотеатром «Фаусто».

– Угол Прадо и улицы Колон, – уточнил Кабада.

– Его называют Ястреб, и, возможно, он и есть преступник.

Роман вынул сигарету из пачки, но не закурил.

– Поищи дополнительные сведения в отделе идентификации, Сьерра, может, он числится в картотеке. А ты, Кабада, займись его поисками у «Фаусто», в помощь себе бери людей, сколько понадобится.

Машина стремительно промчалась по туннелю и выехала на Кальсаду. На перекрестке с 12-й улицей они остановились у светофора. Сьерра наблюдал через стекло, как ветер гонит по тротуару опавшие листья и бумажки.

– А вы сами чем займетесь? – спросил он вдруг у Романа.

Роман искоса взглянул на него, но ответил не сразу.

– Тем, чем мне меньше всего хотелось бы заниматься, – пробормотал он. И, помолчав, добавил: – Поеду к матери Тео Гомеса.

Зажегся зеленый свет.

9 часов 10 минут

Нельсон Барреро вразвалочку шел по Прадо. Миновав перекресток с улицей Нептуно, он бросил взгляд на одного из черных львов, беззвучно рычавших у входа на бульвар.

Кое-где на скамейках сидели люди. Очень разные люди, и пришли они сюда тоже по разным причинам. Старики вышли погреться на солнышке, подышать свежим воздухом или просто-напросто поболтать с приятелями, такими же одинокими старичками, скоротать с ними время. Женщины, отправившиеся за покупками, ждали открытия магазина поблизости. Мужчина беспокойно озирался, высматривая свою знакомую, а она все не приходила. Были еще и такие, что вряд ли захотели бы рассказать, зачем они здесь сидят. Что он мог знать об этих людях? Единственно достоверным было то, что они сидят на скамейках и ему придется прибегнуть к их помощи, чтобы найти человека, которого он ищет. «Его называют Ястреб. Мулат. Лет двадцати пяти, худой, но крепкий. Часто бывает в районе Прадо, около кинотеатра «Фаусто». Это было все, и вот он пришел сюда. Но кинотеатр «Фаусто» закрыт, и на улице не было никого, кроме этих людей, что сидели на скамейках и на каменном парапете Прадо – каждый со своими делами, со своими заботами. «Иголка в стоге сена, – подумал Нельсон Барреро, – и надо ее найти».

Близ улицы Виртудес он увидел старого мулата, который задумчиво курил сигару. Он никого не ждал, это угадывалось в каждом его движении, в каждом жесте, но уходить не собирался. Казалось, он прирос к скамейке. На прохожих он поглядывал, но без особого любопытства. Нельсон Барреро приблизился к нему с беззаботным видом.

– Привет, начальник. Не знаете случайно здесь такого мулата по кличке Ястреб?

– Ястреб? – переспросил старик, словно размышляя вслух. – Да нет, не слыхал про такого.

– У меня к нему срочное дело, понимаете, – не отступался Нельсон Барреро, – и мне сказали, что в этой части Прадо его всегда можно увидеть...

– Сам подумай, сколько здесь разного народу ходит, – рассудительно сказал старый мулат. – Шутка ли, Прадо, не пятачок какой-нибудь. Я всех тут знаю... Сам живу рядом, за углом, двадцать лет уже здесь обретаюсь. Ястреб, говоришь? Нет, честно признаюсь, не слышал о таком.

– Нет, так нет, – небрежно бросил Нельсон Барреро. – Двину дальше, может, где-нибудь наткнусь на него. И зашагал. Неудача его огорчила, хотя он понимал, что было бы странно надеяться напасть на след Ястреба после первой же попытки. С другой стороны, ему совсем не хотелось, чтобы все Прадо знало о том, что кого-то разыскивают. Ястреб, должно быть, не дурак, и настойчивые поиски сразу же насторожат его. Если уже не насторожили. Нельсон Барреро пересек улицу Трокадеро. На одной из скамеек бульвара сидел худой мужчина в очках и читал журнал. Нельсон Барреро уже хотел было обратиться к нему, но тот был так погружен в чтение, что пришлось отказаться от этой мысли. Нельсон прошел еще полквартала и приблизился к группе парней.

– Ястреб? Нет, не знаем никакого Ястреба.

Еще не раз пришлось ему выслушать этот ответ. Наконец он приметил маленькую кофейню. «Здесь или нигде», – почему-то подумалось ему. Там как раз мололи кофе, и перед стойкой собралась очередь, поджидая, когда начнут варить очередную порцию. Нельсон Барреро направился прямо к, человеку за стойкой, который отпускал кому-то сигареты, и задал все тот же вопрос. Но ответил ему не продавец, а мужчина, стоявший первым в очереди.

– Ты, наверно, имеешь в виду Двадцатку? Ясное дело, он здесь бывает, а как же иначе. Просто здесь его никто не знает как Ястреба – только как Двадцатку или Двадцать Песо... Я-то помню его прежнюю кличку, потому что сам я из Серро и знаю его давно. Странно, что его до сих пор нет... Подожди, вот-вот заявится...

11 часов 45 минут

Светловолосая женщина лет пятидесяти на вид открыла дверь сержанту Кабаде.

– Добрый день, – приветливо сказала она.

– Здравствуйте, – улыбнулся Кабада. – Профессор Дель Пино дома?

– Дома. А вы откуда?

– Из следственного отдела, – сержант показал свое удостоверение. – Мне необходимо повидать его.

– Понятно, – женщина кивнула. – Проходите, пожалуйста, товарищ.

Кабада вошел в светлую просторную комнату с очень высоким потолком.

– Присядьте, прошу вас.

Женщина скрылась за тяжелыми портьерами, а сержант расположился в одном из трех массивных кресел, обитых черной кожей, что стояли вокруг низкого столика посреди комнаты, и обвел взглядом стены, увешанные множеством картин и заставленные длинными рядами полок, на которых теснились сотни книг.

Внимание сержанта особенно привлекла одна картина, написанная в очень ярких тонах: на густо-зеленом фоне была изображена обнаженная женщина, тело которой словно бы отливало ртутью. Справа от этой картины висела другая, изображавшая петуха, а вернее – разноцветные пятна, отдаленно напоминавшие петуха. Выше было полотно с церковной колокольней. «Эта картина, должно быть, много весит», – решил сержант: художник выдавил на холст столько тюбиков, что краска образовала неровный слой толщиной никак не меньше трех сантиметров.

Но по правде говоря, Кабада не разбирался в живописи. Вот читать он любил. Ему было сорок, и до 1963 года, когда он пришел в министерство, он работал в типографии. Линотипистом. Благодаря своей профессии и пристрастился к чтению. Особенно ему нравились книги по истории, военные мемуары, хроники, жизнеописания великих людей.

Он встал и подошел к одному из стеллажей. Приятно было обнаружить здесь биографию Ленина, написанную Вальтером, которую он читал в отрывках, когда занимался в кружке, и «Наполеона» Тарле, которого он буквально проглотил несколько лет назад. Он перевел взгляд на стоявшие рядом книги, но их названия мало что ему говорили: «Разграничение» (с длиннейшим подзаголовком), «Критика вкуса», «Новая наука»... На соседней полке сержант увидел книги на английском, французском, итальянском языках и два объемистых тома Хосе Марти. Там же стояло несколько десятков книг удлиненного формата, которые, судя по названиям, принадлежали к детективному жанру: «Четыре фальшивых орудия», «Дело Канарейки», «Кровавый урожай», «Почтальон звонит два раза», «Убийство в Восточном экспрессе», «Загадка на воскресенье», «Улыбка и нож»... За его спиной послышались шаги.

Он обернулся и увидел рослого мужчину едва за шестьдесят, румяного, с седыми волосами.

– Здравствуйте, товарищ. – Он протянул Кабаде узкую и мягкую руку с длинными пальцами. Кивнул на стеллажи, широко улыбаясь. – Интересуетесь? – И, не дожидаясь ответа, прибавил: – Смотрите, смотрите, не стесняйтесь.

– Эх, если бы у меня было время, – тоже улыбнулся Кабада, – но, к сожалению, я тороплюсь. Вы профессор Дель Пино?

– Совершенно верно, – ответил хозяин дома, – да вы садитесь, садитесь.

В последних его словах прозвучал дружеский укор. Кабада опустился в кресло, в котором сидел до того, как начал осматривать библиотеку; Дель Пино устроился напротив сержанта.

Лицо у Аугусто Дель Пино было тонкое и четко очерченное. Он вовсе не был грузным, но из-за двойного подбородка выглядел крупнее, чем был на самом деле. Его небольшие живые глаза поражали голубизной; редкие усики были почти такие же белые, как волосы. Кабада подумал, что седина доктора Дель Пино как-то не вяжется с его прямой осанкой, на которую сержант сразу обратил внимание. Однако прежде всего запоминалась, разумеется, неизменная улыбка профессора. Сержант знал, что Аугусто Дель Пино – профессор литературы и большая величина в своей области, автор многих книг, которых сержант, к сожалению, не читал. Все свободное время, каким располагал Кабада, он использовал для изучения литературы по своей профессии по программе учебных кружков. Но если бы у него и было побольше времени, он, Кабада, предпочел бы объемистый том, посвященный истории второй мировой войны, исследованию по теории стихосложения. Кроме того, Кабаду привел сюда отнюдь не интерес к литературе – Дель Пино был председателем КЗР в своем квартале.

– Я к вашим услугам, – сказал профессор.

Но тут вошла женщина, открывшая Кабаде, с подносом и двумя изящными фарфоровыми чашками.

– Немного кофе, – объявила она.

Сержант и профессор взяли по чашке, и женщина удалилась. Дель Пино пил не торопясь, смакуя в отличие от сержанта, который, сделав два больших глотка, поставил пустую чашку на столик, вынул пачку «Вегерос» и предложил сигарету Дель Пино, но тот вежливо отказался:

– Благодарю вас, я не курю.

Пока Кабада закуривал, профессор допил свой кофе.

– Итак? – спросил он, подбадривая сержанта.

Кабада выпустил дым и начал не торопясь:

– Понимаете, профессор, нам нужны сведения об одном человеке, который обычно вертится в вашем районе – между Прадо и улицей Колон.

– Так-так, – пробормотал Дель Пино, который слушал сержанта с большим вниманием.

– Это мулат лет двадцати пяти или чуть постарше, его называют Ястребом, хотя в этом районе он, скорее всего, известен как Двадцатка.

Дель Пино улыбнулся, услышав эти клички.

– Мы ищем его в наших архивах, – продолжал сержант, – но пока ничего определенного не обнаружили. Поэтому нам очень важно все, что вы можете сообщить о нем.

Улыбка исчезла с лица профессора.

– Двадцатка... – задумчиво пробормотал он и вдруг встал, подошел к большому столу в углу комнаты, взял оттуда записную книжку и направился к своему креслу, перелистывая ее на ходу.

– Есть, – улыбнулся он, снова усаживаясь. – Здесь у меня сведения, которые сообщил мне ответственный за дежурства недели две назад.

– Слушаю вас, профессор. – Кабада вынул свой маленький блокнот.

Дель Пино перелистнул еще несколько страниц.

– Да, – сказал он, – именно такая у него кличка – Двадцатка, или Двадцать Песо. – Подняв глаза на Кабаду, он с улыбкой спросил: – А вы не задумывались над тем, за что человеку могут дать такое прозвище?

Этот неожиданный вопрос застал Кабаду врасплох, но он не растерялся:

– Наверняка за то, что он любит похвастаться, будто у него в кармане всегда такая бумажка.

– Я тоже так думаю, – весело отозвался Дель Пино. – Удивительная все-таки у нас страна. Фантазия у народа богатейшая. Помню, как... Впрочем, не будем удаляться от темы: дело в том, что этот субъект имел столкновение с одной сеньорой из нашего квартала, Инес Ривери, которая живет за углом, на улице Консуладо. Эта женщина говорит, что он стащил у нее кошелек с семью песо, который она оставила на прилавке булочной. – Дель Пино снова рассмеялся. – Как вам это нравится, сержант? Польстился на семь песо! Вот вам и двадцатка в кармане.

– И женщина не заявила на него?

– Не захотела, – ответил Дель Пино недовольно. – Этот субъект, я уверен, связан с преступным миром. Инес же – старуха. Ей уже за семьдесят, и живет она одна. Побоялась. А потом, кто знает, возможно, он ей пригрозил. Откровенно говоря, это бы меня не удивило...

Кабада делал записи в своем блокноте.

– Стало быть, Двадцатка постоянно околачивается в вашем районе? – поинтересовался он, не поднимая глаз; сигарета подпрыгивала у него во рту при каждом слове.

– Во всяком случае, очень часто, – подтвердил Дель Пино. – Если хотите, я могу сводить вас к этой сеньоре...

– Не нужно. – Кабада сделал последнюю затяжку и потушил сигарету в пепельнице на столике. – Если она на самом деле запугана, мой приход напугает ее еще больше. Попробуем разобраться в этом деле без нее. Вот кого я действительно хотел бы повидать, так это вашего ответственного за дежурства...

– Саинса нет в Гаване, – с сожалением в голосе прервал его профессор. – Он уехал в Вуэльтас к родственникам жены.

– Подумайте, – сказал Кабада, – может быть, вам удастся вспомнить еще что-нибудь о Двадцатке, какую-нибудь подробность, которая могла бы нам пригодиться...

Дель Пино опустил голову, потом вдруг выпрямился и с торжествующей улыбкой взглянул на Кабаду.

– Черт побери, молодой человек! Ну конечно же, вспомнил... Саинс рассказал мне как о чем-то забавном, что у этого субъекта нет одного пальца на руке. Да-да, я прекрасно помню. Он еще так выразился: «Скажи спасибо, что у него не хватает одного пальца, а не то бы он оставил бедную Инес вообще без гроша...» Этот тип, по всему видно, большой ловкач.

– Что ж, уже кое-что, – удовлетворенно заключил Кабада. – Эти сведения могут оказаться весьма полезными.

Сержант дописал последнюю фразу, захлопнул блокнот и сунул его в карман. Потом поднялся.

– Большое спасибо, профессор, – поблагодарил он хозяина дома, который встал вслед за ним. – Надеюсь, мне не придется больше вас беспокоить.

Дель Пино протестующе поднял свою тонкую с длинными пальцами руку, а затем спросил Кабаду, указывая на один из стеллажей:

– Если не ошибаюсь, когда я вошел, вы разглядывали детективы, не так ли?

– Да. – Кабада смутился. – Дело в том...

– Здесь есть великолепные вещи, – прервал его Дель Пино. Он подошел к стеллажу и снял с полки книгу. – Читали эту? «Тайна желтой комнаты» Леру... Но лучше, наверное... – Дель Пино снова повернулся к полкам.

– Я не очень люблю детективы, – смущенно признался сержант.

Профессор посмотрел на него удивленно, даже, можно сказать, с изумлением.

– Не любите? – переспросил он, и его голубые глаза огорченно блеснули.

– Нет, – повторил Кабада.

– Вы поразительный человек, сержант! – воскликнул Дель Пино. – Невероятно! Человек двадцатого века, которому не нравятся детективы. И вдобавок ко всему – сам полицейский! – Дель Пино звонко захохотал.

– Видимо, именно поэтому, – улыбнулся Кабада, – потому что я полицейский.

– Но послушай, как же так? – Дель Пино на мгновение посерьезнел. – Ты что, в самом деле не любишь детективы?

Профессор говорил так, будто никак не мог принять всерьез слова Кабады и теперь хотел предоставить ему возможность для оправдания.

Сержант взглянул на него с симпатией. «Действительно очень приятный человек, – подумал он. – И поговорить, видно, не прочь».

– Некоторые не решаются признаться в своей любви к детективу, потому что относят его к низкому жанру. Но таких теперь меньшинство. Большинство же не стесняются читать детективные романы, – уверенно сказал профессор.

– Я вовсе не стесняюсь, – весело возразил Кабада. – Просто мне такие книги не нравятся.

– Парадокс, ничего не скажешь, – произнес Дель Пино, тоже улыбнувшись сержанту. – Хотя, если разобраться, не такой уж парадокс.

Профессор вновь быстрыми твердыми шагами пересек комнату. Кабаде нравился, по-настоящему нравился этот разговорчивый, жизнерадостный, приветливый человек. Но он спешил. Ему нужно было срочно передать сведения, которые сообщил ему Дель Пино. Тиканье наручных часов отдавалось в ушах сержанта ударами молота, а для профессора время словно не существовало.

– Один писатель, – начал Дель Пино, роясь в книгах и, по всей видимости, разыскивая что-то, – разделил все человечество на четыре группы: преступники, жертвы преступников, детективы и читатели детективной литературы. И добавил, что четвертая группа включает большинство человечества и несет ответственность за первые три.

Кабада от души расхохотался. Да, этот Дель Пино в высшей степени симпатичен.

– Но вы, мой дорогой сержант, – продолжал профессор, – принадлежите к третьей группе, – он вновь приблизился к креслу, держа в руке томик в оранжевой обложке, сел и поднял взгляд на Кабаду. – Присядь на минутку, прошу тебя,

Кабада был в нерешительности, но в конце концов уступил, хотя и торопился. Не хотелось обидеть Дель Пино, да и затронутая профессором тема казалась интересной.

– Пускай тебе не нравятся детективные романы... Или, вернее, именно потому, что они тебе не нравятся – ты ведь прочел некоторые из них, чтобы убедиться в этом, не правда ли? – Профессор листал книгу, которую держал в руках.

– Конечно, – согласился Кабада.

– Какие же?

– По правде говоря, совсем немного, – медленно начал Кабада, вспоминая. – В детстве я читал кое-что из приключений Шерлока Холмса и Ника Картера... Потом... несколько книжек про Перри Мейсона, две-три про Фило Вэнса, того самого сыщика, который все на свете знает... Но после того, как я сам столкнулся с преступниками, эти романы кажутся мне совершенной чепухой, не имеющей ничего общего с настоящей жизнью. – Кабада вынул сигарету из пачки, закурил и, выпустив облако дыма, твердо закончил: – Вот в чем дело, профессор. И только в этом.

– То, что ты говоришь, действительно очень интересно, – живо откликнулся Дель Пино, слушавший сержанта с огромным вниманием. – Нечто подобное утверждает один критик. Он говорит, что детективный роман имеет такое же отношение к будням полиции, какое пастораль к экономике средневековья, то есть, как ты понимаешь, ни малейшего.

Он на минуту остановился, и Кабада отметил про себя, что профессор наверняка замечательный преподаватель. А Дель Пино продолжал звучным, хорошо поставленным голосом, сопровождая речь энергичными движениями своих длинных рук.

– Однако мне кажется, что все это справедливо лишь отчасти. Детективная литература многое берет из жизни, но, в конце концов, это литература. Того, о чем она повествует, не было на самом деле, но могло быть. Некоторые детективы напоминают головоломки, логические задачи. «Роман-проблема», как их называют. Вспомни Агату Кристи, Ван Дайна, который как раз и создал Фило Вэнса.

– Невыносимый тип, – с раздражением произнес Кабада. – Он и с греческого переводит, и в мумиях разбирается...

Дель Пино снова захохотал, и Кабада тоже не удержался.

– Действительно, сыщики в этих «логических» произведениях как бы воплощают саму логику, – признал профессор, все еще улыбаясь. – Ну а логика порой бывает далека от реальности, поэтому такие романы кажутся... набором трюков, если можно так выразиться. Хотя в любом случае, на мой взгляд, они обладают тем достоинством, что развивают нашу способность к дедукции... Наше «серое вещество», как выражается Эркюль Пуаро. Эти романы всегда дают пищу для размышлений...

– Понимаете, профессор, – Кабада глубоко затянулся, – меня раздражают эти надуманные сюжетные ходы, ничего подобного в жизни не бывает. Да еще во всех книжках одни и те же.

– Какие же?

– Например, безукоризненно продуманное преступление, которое не удается из-за чистой случайности; запертая комната, где совершается убийство; преступник, возвращающийся на место преступления, и еще многое в том же духе...

– Однако, – прервал его Дель Пино, – вопреки тому, что мы говорили недавно о делении человечества на четыре группы, следует признать, сержант, что криминального романа не было бы, не будь преступлений... Криминалистика имеет свою историю, довольно длинную историю, надо сказать. И кое-что в этой истории, увы, не меняется. Поэтому ужасающая жизнь преступного мира часто дает сюжеты для детективных романов.

– Разрешите спросить: что именно вы имеете в виду?

Дель Пино отложил книгу в оранжевой обложке, которую он достал из шкафа, встал и принялся расхаживать по комнате, собираясь с мыслями.

– Приведу тебе один пример, – наконец сказал он, бросив быстрый взгляд на сержанта. – Он как раз мог бы послужить тем приемом в романе, который ты упоминал: преступник возвращается на место преступления.

– Вы действительно верите в это, профессор? – Кабада постарался скрыть улыбку.

– Как тебе сказать? Конечно, это не является непреложным законом, но случается, и довольно часто случается... – Дель Пино со вздохом развел руками.

– В детективных романах, – вежливо, но твердо заметил Кабада.

– И в жизни тоже, сержант. Из нее-то и взяли это писатели.

Кабада погасил окурок.

– Извините, профессор, но...

– Да, знаю. – На тонких губах Дель Пино заиграла улыбка. – Мне не следует спорить о вещах, в которых ты разбираешься гораздо лучше меня.

– Нет, я совсем не это имел в виду, – поспешно возразил Кабада. – Не в этом дело. Но зачем, скажите на милость, преступнику возвращаться на место преступления?

Дель Пино помедлил, прежде чем ответить. Он расхаживал по комнате, и на его лице отражалось напряженное раздумье, пока наконец он не просиял, как человек, решивший трудную задачу.

– Начнем с самого простого. – Дель Пино вновь опустился в кресло. – Расскажу тебе один случай, невероятный, ужасный, происшедший в Орьенте много лет назад... – Он откинул голову, уставившись в потолок, затем перевел взгляд на Кабаду и положил руку ему на плечо. – Было совершено зверское убийство. Зарезали старушку, которая жила одна, и похитили у нее больше тысячи песо. Дом этой женщины находился в Сан-Висенте, дачном местечке вблизи Сантьяго-де-Куба. Большой мрачный деревянный дом стоял особняком на голом холме метрах в пятидесяти от шоссе. – Дель Пино оперся на подлокотник кресла. – Повсюду остались кровавые следы. Но ни единого отпечатка пальцев, ни свидетеля, никакой нити, ведущей к тому, кто мог быть убийцей. Следователь не располагал ни одной уликой, когда взялся за это дело. Но это был великолепный следователь. Единственный настоящий следователь, какого я знал на Кубе до революции. – Он помолчал. – И что вы думаете, сержант? Через три месяца после убийства старуха стала являться местным жителям. Сначала ее заметили ребятишки на пороге ее дома, но им никто не поверил. Все знали, что в доме никто не живет. Но потом какая-то женщина повстречала покойницу вечером вблизи шоссе. А по ночам в окнах ее дома таинственным образом зажигался свет.

Кабада слушал, стараясь не пропустить ни слова. Облизнув губы, Дель Пино продолжал:

– Через несколько недель этот дом уже не называли иначе как «дом покойницы». Там поселились призраки, говорили одни. Самые же недоверчивые – как ни странно, именно у них оказалась самая богатая фантазия – склонялись к тому, что никакого убийства вообще не было и что старуха осталась жива. Но единственный, кто знал правду, был Репиладо, следователь. Он-то и придумал эту ловушку. И преступник действительно вернулся. Однажды ночью он проник в дом, чтобы удостовериться в смерти женщины... – Профессор улыбнулся, его маленькие голубые глаза светились воодушевлением. – Представляешь себе сцену? Убийца возвращается за своей жертвой и встречается с полицией. Это был удар, рассчитанный с абсолютной точностью.

– И правда интересно, – признал Кабада.

Дель Пино пристально взглянул на него.

– Но я не хочу ограничиться этим примером, если ты позволишь, потому что он отражает лишь одну сторону вопроса. – Дель Пино потер руки. Его лицо вновь стало сосредоточенным, взгляд устремился вдаль; казалось, он мучительно подбирает слова, чтобы как можно точней выразить свою мысль. – По-моему, существует и другая причина, – сказал он после раздумья. – Более глубокая, психологическая, если хочешь. Она может заставить человека, который не является профессиональным преступником и еще не до конца испорчен, вернуться на место преступления.

Дель Пино умолк. Кабада глядел на него с живым интересом.

– Эта причина – совесть.

Кабада хотел было что-то сказать, но воздержался, давая возможность Дель Пино выговориться до конца. Профессор улыбнулся и вновь опустил руку на плечо сержанта.

– Люди по природе своей не злодеи. Теория Ломброзо, с которой ты, конечно, знаком, уже давно отвергнута: врожденных преступников не бывает.

Кабада согласно кивнул.

– Преступниками становятся по причинам, которые мы должны, хотим мы того или нет, отнести к категории социальных, – продолжал Дель Пино. – Сюда включается, конечно, и целый ряд сложных и не всегда явных обстоятельств, которые могут полностью развратить личность. Иногда бывает чрезвычайно трудно выявить их. Иногда процесс распада личности становится необратимым. Эти обстоятельства могут корениться в самом раннем детстве, в семейном окружении, вообще в среде. Преступников порождает общество. – Дель Пино закинул ногу на ногу, пригладил свои белые волосы. – Достаточно обратиться к статистике, – продолжал он, – чтобы убедиться, что преступность в капиталистических странах растет из года в год. Увеличивается число убийств, грабежей, прочих опасных преступлений. Совершенно очевидно, что само общество в этих странах превращает многих людей в преступников. Но это не означает, что с уничтожением капитализма эти скрытые сложнейшие факторы, которые являются его порождением и в свою очередь порождают преступность, мгновенно исчезают. Да, они исчезают, но постепенно. По мере того как совершенствуется общество, человек становится лучше. Но этот путь долог. – Профессор улыбнулся. – И знаешь? – Он подался вперед. – Пока ты делаешь свою работу, пока еще приходится бороться с преступниками, детективная литература имеет право на существование.

Кабада улыбнулся в ответ.

– Да, но вы...

– Верно, я отклонился от темы, – весело признал Дель Пино. – Но только отчасти, сейчас ты убедишься. Именно потому, что врожденных преступников не бывает, именно потому, что преступник есть продукт долгого процесса деградации, может вполне случиться, что человек, который не очень далеко продвинулся по этому пути... вернее сказать, который не совсем опустился... Так вот, этот человек вполне может... – Дель Пино остановился, не докончив фразы. Его глаза стали еще меньше, превратившись в две голубые точки на румяном лице. – Ты думал когда-нибудь, что творится в душе человека, совершившего преступление? – снова заговорил он. – Он ни минуты не знает покоя и может вернуться на место преступления. Еще как может, сержант.

Кабада с сомнением покачал головой.

– Возможно, возможно, и тем не менее, когда я ловил преступников, мне почему-то приходилось разыскивать их за тридевять земель от места преступления. И ни один на это место не вернулся.

Дель Пино громко рассмеялся.