Текст книги "Страна грез"
Автор книги: Луанн Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
Глава 28
Перед рассветом морозный воздух окутал ранчо, и иней лег на траву, деревья и строения. На темно-синем небе, словно на темном бархате, сверкали белые бриллианты звезд. Звезды спустились к самым вершинам гор, а некоторые даже запутались среди переплетенных ветвей чахлых кедров. Прошлой ночью температура резко упала, и весь мокрый снег превратился в лед. Коровы не смогли бы пастись, и поэтому Джеймс так рано направился в конюшню, чтобы поехать к своему стаду. Здесь он увидел Дейзи, которая ухаживала за Скаут. Дейзи не заметила, как он вошел, и Джеймс, оставаясь в тени, стал наблюдать за ней.
Прошлой ночью он пришел к домику Дейзи, как приходил каждый вечер после того, как они снова стали жить вместе, но у нее не горел свет. Вначале Джеймс подумал, что Дейзи просто решила лечь пораньше. Вообразив, как сонная Дейзи ждет его в теплой постели, Джеймс распалился не на шутку и поспешил вверх по ступеням крыльца. Он уже поднял руку, чтобы постучать, но случайно бросил взгляд через окно. Дейзи не спала; она сидела на полу, у очага, обхватив руками колени. Волосы падали ей на лоб, и по тому, как вздрагивали ее плечи, Джеймс понял, что она плачет. Желая скорее утешить Дейзи, он схватился за холодную дверную ручку, и в этот миг их взгляды встретились. Во взгляде Дейзи были лишь боль и страдание. Едва заметным кивком головы она дала понять, чтобы Джеймс уходил.
И вот сейчас, снова увидев ее, Джеймс остановился в нерешительности. Он не собирался торопить события, не желал ставить Дейзи в неловкое положение или расстраивать, но очень хотел обнять ее; подойти к ней и заключить в свои объятия. Ему хотелось вдыхать аромат ее волос, целовать Дейзи, ощущать, как под его пальцами трепещет ее тело. Джеймс надеялся, что сможет как-то помочь Дейзи восполнить все потерянное за эти годы.
Вместо этого он кашлянул. Когда Дейзи обернулась, Джеймс приблизился к ней и, обойдя Скаут, встал по другую сторону лошади.
– Ты рано встала, – произнес он.
– Не спится.
– Из-за непогоды?
Дейзи кивнула. Ее лицо было напряженным, словно она пыталась сдержать в себе боль, рвущуюся наружу. Но на щеках Дейзи горел румянец, и от этого Джеймсу стало легче – свежий воздух ранчо шел ей на пользу.
– Я вчера приходил, – начал Джеймс, внимательно наблюдая за Дейзи.
– Я знаю, – ответила она. – Вчера мне было плохо.
– Ты видела меня.
Дейзи кивнула.
– Что случилось? – спросил Джеймс. – Я думал, мы… – Он замолчал: боль мешала ему подобрать нужные слова.
– Это из-за Сейдж, – ответила Дейзи. – Эта погода… я ее ненавижу. Я только и думаю о Сейдж. Ночью я молилась, смотрела в окно и ждала ее…
– Мы могли бы делать это вместе.
Лицо Дейзи скривилось в гримасе, словно от нестерпимой боли.
– Вместе…
– Неужели это так плохо?
Она покачала головой:
– Я привыкла делать это в одиночестве.
– И я тоже. – Джеймс сделал несколько шагов к Дейзи, в обход Скаут. Он ждал, что сделает Дейзи, но она просто стояла и смотрела на него. В конюшне было прохладно. Их дыхание превращалось в белые облачка пара, которые быстро растворялись в воздухе. Дейзи была в светло-желтом свитере и зеленой куртке, а поверх джинсов надела чапсы. Джеймс смотрел на ее румяные щеки и думал, что свежий воздух определенно оказывал на ее организм положительное воздействие.
– Столько всего произошло, – произнесла Дейзи, посмотрела вниз, на свои ботинки, и покачала головой. – Вчера ночью я сидела и вспоминала. Когда мы узнали, что я беременна, то подумала только о том, как мы счастливы.
– Мы и были счастливы. – Джеймс очень хотел дотронуться до Дейзи, но чувствовал, что сейчас лучше не делать этого. Он нежно погладил бархатную шкуру Скаут, глядя Дейзи в глаза.
– Я думала, что наши дети вырастут на ранчо, радовалась, что мне довелось жить в таком прекрасном месте и мы нашли друг друга…
– У нас так все еще может сложиться, – проговорил Джеймс. – Сейдж придет, у нее будет ребенок.
– Мы сможем быть бабушкой и дедушкой? – произнесла Дейзи, стараясь улыбнуться.
– Мы будем бабушкой и дедушкой, – впервые твердо произнес Джеймс. – Вот так. – Тут он заметил, что Дейзи приготовила уздечку Скаут и седло.
– Ты же не собираешься выезжать верхом, ведь так?
– Собираюсь, – отозвалась Дейзи. – Я не могу сидеть сегодня в четырех стенах: с ума сойду. Может, если поеду к дороге, то встречу ее.
– На земле сплошной лед, – предупредил Джеймс. – Тебе лучше остаться, это опасно.
– Это опасно и для Сейдж, – ответила Дейзи. – Я поеду.
Они вместе приготовили лошадей. Джеймс взял для себя и для Дейзи плащ-накидку, и они отправились на улицу. Снежный покров был высотой в два фута с твердой ледяной коркой наверху. Лошади с хрустом проламывали ее копытами, оставляя за собой глубокий след.
Джеймс собирался направиться на север, к своему стаду. Он хотел срезать путь и пройти тропой через Рок-Спрингз. Но, подумав, что это может быть опасно для Дейзи, решил поехать в объезд, по более длинному пути. Солнце только начало всходить, и тьма сменилась серыми сумерками. Свет звезд с каждой секундой становился все тусклее, и скоро на небе остались светить лишь самые яркие из них в компании нескольких планет.
Прошло какое-то время с тех пор, как они отправились в путь, и напряжение стало покидать Дейзи. Осторожная поступь Скаут убаюкивала ее, а сама поездка давала Дейзи ощущение, что она не сидит сложа руки, а ищет Сейдж. Джеймс наблюдал, как внимательно Дейзи вглядывалась вдаль, несмотря на то, что вокруг было довольно темно, чтобы отчетливо различить предметы даже на небольшом расстоянии. Дейзи обмотала вокруг шеи свой шерстяной шарф, закрыв нос и рот, чтобы не мерзло лицо.
Они с трудом пробирались вдоль реки. Под тяжестью снега деревья и кусты склонялись к самой земле. Вода почти везде замерзла, но здесь, в реке, еще продолжала журчать по блестящим камням, на которых намерз лед. Справа раскинулось озеро Кристал-Лэйк. Вода в нем замерзла, и снег покрыл всю замерзшую водную гладь. Поверхность озера должна была оставаться ровной, но когда Дейзи и Джеймс подъехали ближе, оказалось, что лед был усеян белыми бугорками.
– Смотри, – тихо произнес Джеймс и взял Дейзи за руку.
– Куда? – спросила она.
– Вон туда. – Он указал на замерзшую гладь озера. Лошади стояли не шелохнувшись, и их дыхание превращалось в облака белого пара, которые тут же исчезали в утренних сумерках. Джеймс видел, как Дейзи прищурилась, стараясь лучше разглядеть эти белые бугорки.
– Что это? – наконец спросила она.
Лучи восходящего солнца отражались от красных скал, и розовый свет проливался на заснеженные просторы. Джеймс держал Дейзи за руку, пока солнце не поднялось над горизонтом еще немного и не осветило бугорки. Он еще не был готов и сдерживал лошадей, чтобы те не двигались и не спугнули то, что он так давно хотел показать Дейзи. Джеймс сам видел это несколько раз, и теперь от волнения его сердце бешено колотилось.
– Ты веришь в знамения? – спросил он, ощущая биение пульса в висках.
– Ты же знаешь, что верю. – Дейзи улыбалась за шарфом. Джеймс понял это по тому, как она прищурилась.
– Какой тотем является символом преданности и настоящей любви?
– Что?
– Какой тотем у шошонов обозначает преданность и любовь?
– Луис рассказывал… шошоны верили, что это белые гуси, – ответила Дейзи. – Они вместе навсегда.
– Если я смогу сделать так, что сейчас здесь появятся белые гуси, – произнес Джеймс, – ты выйдешь снова за меня?
Дейзи не ответила, но улыбка оставалась на ее лице. Джеймс убедил себя в этом, продолжая внимательно смотреть на Дейзи. Крохотные морщинки в уголках ее глаз сделались чуть глубже, а взгляд был полон теплоты и радости. Солнце поднималось все быстрее, и его лучи, отражаясь от красных скал, все ярче освещали снег. Джеймс решил, что ждать больше нельзя.
Пришпорив лошадь, он помчался галопом к озеру. Его черный конь летел над белым снегом, словно вырвавшийся на свободу демон, наслаждаясь погодой и настроением своего седока. Морозный воздух обжигал их. Он до отказа наполнил легкие Джеймса, и, когда его грудь уже готова была взорваться, Джеймс снова пришпорил коня, махнул рукой и закричал со всей силы.
– Йа! – Над белой гладью озера в звенящем воздухе раздался пронзительный ковбойский клич. – Иии-хаа!
Бугорки задвигались. Они зашевелились, словно тысячи кошек, спрятавшиеся под снежно-белым покрывалом. Затем снег стал осыпаться, и начали появляться первые головы, словно вылупившиеся птенцы проломили скорлупу и теперь смотрели на первые лучи утреннего солнца. И вот наконец, расправив крылья, в воздух поднялась первая птица, а за ней последовали другие. Джеймс проскакал по краю замерзшего озера, и с его глади взлетела целая стая белых гусей.
Джеймс с сияющей улыбкой на лице обернулся к Дейзи, чтобы увидеть ее реакцию. Она смотрела на полет птиц с восхищением и радостью, придерживая двумя руками шарф у рта. Вначале гуси сумбурно кружили над озером, но потом, вспомнив давно заведенный порядок, выстроились в огромный клин во главе с вожаком и направились на юг. Дейзи привстала на стременах и вскинула руки вверх, будто хотела поймать птиц, пролетающих у нее над головой.
Она будто хотела взять то, что было у них, подумал Джеймс, наблюдая за ней: гибкость, стойкость и преданность – и вернуть назад свое счастье. А может, всего этого Джеймс хотел только для себя. Его сердце гулко стучало. Джеймса переполняла любовь к Дейзи, он едва держался в седле.
– Выходи за меня! – прокричал Джеймс издалека, через сугробы розового снега, на котором остались следы от копыт его коня.
Дейзи не ответила. Она поехала навстречу ему. Скаут была старой и передвигалась медленно, но она всегда любила бегать. Лошадь пошла легким галопом, ее копыта с хрустом проваливались сквозь ледяную корку, и следы его коня соединились со следами Скаут. Наконец Дейзи очутилась рядом с Джеймсом.
Он снова произнес, глядя прямо Дейзи в глаза:
– Выходи за меня, Дейзи.
– Я люблю тебя, Джеймс.
Белые гуси исчезли из виду, но Дейзи и Джеймс до сих пор слышали биение сотен крыльев и крики птиц, отдающиеся эхом в морозном воздухе.
– Я хочу быть только с тобой, – произнес Джеймс. – Всю жизнь.
– Я тоже этого хочу.
– Может, ты не чувствовала этого, потому что была так далеко, – проговорил Джеймс с трудом. Холод сдавливал горло, а невероятная страсть переполняла его. – Но я всегда думал только о тебе, я был верен и предан тебе.
Дейзи кивнула, ее глаза сияли. Она взяла Джеймса за руку и сжала ее.
– Я знаю, – ответила Дейзи.
– Тебе и Сейдж, и Джейку тоже. Я был предан нашей семье. Выходи за меня, Дейзи.
– И мы сможем снова стать семьей. – Дейзи сжала руку Джеймса еще крепче.
– Скажи «да»…
– Когда Сейдж придет домой. – На ресницах Дейзи намерзли маленькие кристаллики льда: это были слезы Дейзи. – Скажи мне это тогда, Джеймс. Я не смогу ответить «да», пока не буду знать, что наша дочь в безопасности.
– Я понимаю, – отозвался Джеймс. Он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать, потому что прекрасно и сам это знал.
Они молча постояли у берега озера Кристал-Лэйк еще какое-то время, пытаясь услышать белых гусей. Но птицы уже были далеко от озера, на пути в теплые края, где в безопасности можно переждать зиму. Держа руку Дейзи, Джеймс ждал, когда его сердце снова начнет биться спокойно и ровно, но так и не дождался этого. Возможно, теперь его сердцу и не суждено биться, как прежде, подумал Джеймс, потому что рядом с ним Дейзи. Наконец солнце осветило горы, небо стало голубым, и Джеймс отпустил руку Дейзи и пришпорил коня.
Джеймс направился в сторону основной дороги, прочь от озера и реки, прочь от каньонов и ранчо. Его стадо было голодным. Животные ждали, чтобы кто-нибудь сломал ледяную корку и позволил им кормиться, но Джеймс решил, что животные подождут; ими займется Пол или еще кто-нибудь.
Сейчас Джеймс собирался ехать с Дейзи к шоссе. Дорога была пустынной, и только иногда по трассе проносились редкие легковые машины и грузовики. Дейзи и Джеймс будут ждать ту машину, которая привезет Сейдж домой к ее родителям.
И вся семья Такеров соберется вместе.
* * *
Из своей кровати Далтон видел, как Джеймс и Дейзи выехали с ранчо еще до рассвета. Теперь он сидел у окна, сложив руки на коленях, дремал и во сне видел свою молодость. У него было столько силы! Он мог целыми днями сидеть в седле, и его мускулы были так же сильны, как и мышцы лошади. Природа радовала глаз яркими цветами. В одном-единственном листке была сотня оттенков зеленого, а стены каньона горели огнем, в котором плясали маленькими языками пламени тысячи оттенков. В сне Далтона зима пришла быстро, всего за один выдох. Снег был тяжелым, и под его весом рушились крыши домов. Когда упала крыша старой конюшни, Далтон просто раздвинул деревянные лаги и брусья и вытащил из-под обломков Розалинду и Джеймса живыми и невредимыми.
– Господи Боже, – с этими словами Далтон проснулся. – О, Боже Всемилостивый, Розалинда, моя Розалинда.
– Что вы сказали, мистер Такер? – спросила Элма.
– Ничего, – пробормотал Далтон, вытирая глаза.
Сон казался абсолютно реальным, как и ощущение энергии и бодрости, силы и способности спасти любимых. Ему не надо было перекладывать эту работу на своего сына – пытаться спасти свою мать. Во сне Далтон был силачом, достойным звания отца и мужа, он просто приподнял обломки крыши и спас свою прекрасную жену.
– Платок дать? – поинтересовалась Элма, протягивая ему коробочку с бумажными салфетками.
– Зачем это?
– У вас слезы капают, и даже нос мокрый. – Она скомкала салфетку и аккуратными движениями вытерла Далтону лицо, точно так, как когда-то делала его мать.
– Прекратите сейчас же, милочка, – сурово отозвался он.
– Почему вы плачете?
– Еще раз спросите меня об этом – и вы уволены. – Что же это за жизнь, когда какая-то сиделка расхаживает по этому дому, как по своему собственному, и расспрашивает Далтона Такера, почему он плачет?
Яркость ощущений из сна постепенно стала затухать. Далтон смотрел на свои морщинистые сухие руки, старясь вернуть ту могучую силу, которую он чувствовал во сне и которая была у него в молодости. Далтон сидел перед окном, наблюдая, как утренний свет льется сквозь стекло, и думал о том, как быстро пролетела жизнь. Словно одно мгновение!
В его жизни было столько любви: вначале к Розалинде, потом к Луизе, но даже несмотря на всю мощь его чувств, он не смог сберечь свою молодость. Почему жизнь летит так быстро? Его забинтованная нога торчала перед ним, словно в насмешку. Она будто указывала Далтону, что у этой истории не будет счастливого конца.
Он будет только стареть: у него и дальше могут ломаться кости, он чаще станет забывать имя Луизы. Дни, когда Далтон мог заниматься любовью прошли, и большее, на что он мог теперь надеяться, это объятия и поцелуи. Нежность… вся эта чушь, от которой он шарахался, как от чумы, пока был молод, оставалась тем, чем приходилось довольствоваться. Но это было гораздо больше того, что он заслужил.
– Доброе утро, дорогой.
При звуке голоса Луизы, более низкого и немного хрипловатого по утрам, Далтон оглянулся. Луиза выглядела роскошно, словно тропический оазис, в зеленом шелковом платье и в таких же зеленых остроносых и загнутых наверх шлепанцах. Она пыталась собрать свои длинные волосы в тугой пучок на макушке. Поняв, что больше не нужна, Элма удалилась.
– Доброе утро, – ответил Далтон.
– Что это ты встал так рано? – Луиза склонилась, обняла его сзади и поцеловала в шею. Ему было до безумия приятно ощутить ее нежные губы. Далтон закрыл глаза, ему отчаянно хотелось, чтобы Луиза не останавливалась.
– Просто смотрел, как Дейзи и Джеймс поехали верхом на прогулку, – произнес он.
– Рановато для прогулок, – проговорила Луиза. – Может, они решили сбежать от нас?
– Может и так.
– Здорово, что они снова вместе. Я совсем не думала, что все пройдет так гладко… ее приезд сюда и все остальное. – Луиза потерлась щекой о щеку Далтона.
Вдруг посреди этого блаженства он вспомнил, что должен сердиться на Луизу, ведь она рылась в его сейфе. Его женщина не верила, что он не оставит ее после того, как отправится в мир иной! Вспомнив тот момент, когда он застал ее за перебиранием бумаг в своем сейфе, Далтон отстранился.
– Что случилось? – спросила Луиза.
– А то, черт дери, что ты не веришь мне.
Луиза буквально отпрыгнула назад.
– Тебе что, обязательно начинать все сначала?
– Я просто только что вспомнил об этом.
– Я же попросила прощения, – проговорила она. – Неужели твоя гордыня настолько велика, что теперь ты будешь хранить обиду всю свою оставшуюся жизнь?
Далтон прищурился, разглядывая заснеженные поля. Лошади выглядели на снегу темными точками. Далтон наблюдал, куда направляются эти точки, и размышлял о том, когда они вернутся. «Свою оставшуюся жизнь». Ему захотелось узнать, сколько же это? Далтон почувствовал, как в его голове сгущается туман и в этой пелене растворяются все воспоминания. Сейчас он еще что-то осознает, но не пройдет и часа, как снова будет спать. Далтон хотел что-то сказать, но так и не смог вспомнить что…
– Мою оставшуюся жизнь? – спросил он, стараясь выиграть время.
– Да. Ты все время теперь будешь на меня сердиться?
– Может быть, – бросил Далтон. – Может, и буду.
Луиза вздохнула и медленно ушла, предоставив Далтону возможность покопаться у себя в голове. Что же он хотел сказать? Далтон блуждал взглядом по белым просторам и заметил белых гусей, летящих на юг. На светлом небе был отчетливо заметен темный силуэт стаи птиц, и Далтон знал, что если бы сейчас он был в седле там поблизости, то услышал бы звук, похожий на гром грозы.
Белые гуси.
Далтон подумал о своем старом друге, Шолдерблэйде, который говорил ему, что белые гуси – самые счастливые создания на свете. Они находят свою пару и остаются вместе навсегда. Далтон принял эти слова близко к сердцу. Луиза думала, что он не предложил ей выйти за него из-за Джеймса и его преданности своей матери. Но Далтон не сделал этого по другой причине. Он верил в преданность белых гусей, в их бесконечную любовь друг к другу и в единственную любовь на земле.
Для Далтона его первой и единственной любовью была жена – Розалинда. Он потратил всю жизнь, убеждая себя в этом: он не снимал ее портрет, держал на виду ее медаль и не менял название ранчо Ди Ар.
Далтон – Розалинда.
Белые гуси. Выглядывая из окна, Далтон думал о Дейзи и Джеймсе. Оказались ли они достаточно умными для того, чтобы понять, что им представился еще один шанс? Судьба соединила их вместе, чтобы они в последний раз попытались все наладить. Ведь для этого у них есть все, что нужно, – их любовь, и от них требуется просто решить, оставаться ли им вместе или нет.
В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и во здравии…
Далтон моргнул, стараясь не заснуть, сбросить с себя тяжелое покрывало старости. В болезни и во здравии. А любила бы его Розалинда так, как любит сейчас Луиза, несмотря на его жалкое состояние? Далтону пришлось признать, что когда он смотрел в глаза Луизе, то видел там тот же самый безумный огонь страсти, который горел еще в то время, когда Далтон был настоящим жеребцом. Она определенно не могла желать его, но все еще обращалась с ним как с настоящим мужчиной.
Белые гуси.
Далтон смотрел, как большой клин покружил над верхушками деревьев и приземлился на поле. Ему было интересно, сколько лет этим птицам и сколько дальних перелетов они совершили в паре. Получается, что если бы он был гусаком, то провел бы двадцать восемь зим вместе с этой гусыней в соседней комнате. И у него с Луизой было бы гораздо больше дальних перелетов, чем с Розалиндой.
– Луиза! – позвал Далтон.
Она не торопилась. Наверное, она чертовски злится на него и дает ему время лишний раз подумать – заодно успокоится и сама. Прошло целых три или четыре минуты. Оставшаяся жизнь утекала прочь, и с каждой секундой ее оставалось все меньше.
– Луиза! – взревел Далтон.
Наконец она возникла в дверях. На ней все еще было зеленое платье, волосы так же распущены, а в глазах по-прежнему горел огонь. Скорее всего, он оторвал ее от зеркала у туалетного столика, так как раньше не заметил ни теней, ни накрашенных ресниц, а теперь весь ее безупречный макияж был на месте.
– Звал? – холодно поинтересовалась она.
– Ну-ка подойди, – произнес Далтон и протянул руку.
Луиза не обратила на это никакого внимания, как настоящая дама, которой она и была. Далтон не убрал руку, но удерживать ее в вытянутом состоянии было чертовски тяжело, и он едва удерживался в кресле. Далтон собрал всю свою волю в кулак, стараясь скрыть стыд, переполнявший его. Слава богу, что он остановил ее прежде, чем она прочитала это злосчастное завещание. Далтон не хотел причинять Луизе боль.
– Возьми мою руку, дорогая.
– Это еще зачем?
– Затем, что ты любовь всей моей жизни.
Луиза посмотрела на него сверху вниз немигающим взглядом. Далтон рассматривал ее и молился, чтобы Господь не дал ему забыть позвонить Вэйну Хардингу, своему адвокату, в Дюбойс, сразу в девять, как только откроется его офис. Наверное, Далтон просто не хотел думать о своей смерти, представлять, как Луиза продолжит жизнь без него. Но где именно, по его мнению, она должна была жить?
– Жизнь длинна, – проговорил Далтон, – но заканчивается в один миг.
– Твоя жизнь еще не закончилась, – ответила Луиза.
– Я – старый, усталый ковбой.
– А я – старая, усталая певичка из салуна.
– Ты – моя прекрасная Луиза, – произнес Далтон.
Она покачала головой, но Далтон видел, что эти слова были ей приятны. Луиза старательно скрыла свою улыбку. Далтон подумал о Дейзи и Джеймсе и решил: пусть они будут белыми гусями. Некоторым людям в жизни дается больше, чем одна-единственная любовь, если только они не окажутся настолько глупы, чтобы упустить ее.
Когда Луиза взяла Далтона за руку, в душе у него воцарился покой. У них с Луизой все будет хорошо, он знал это где-то в глубине души: надо только не забыть позвонить своему адвокату. Но как же Джеймс и Дейзи? С ними все совсем не так. Далтон оглядывал ранчо, земли, которые он и его сын так любили. В сердце старика теплилась надежда, что их семья и дальше продолжит жить на этой земле и оберегать ее. Их семья: Джеймс, Дейзи и Сейдж.
Они и те, кто будет потом.
