Текст книги "Ядовитый поцелуй (ЛП)"

Автор книги: Л.Т. Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

25.Реон

– Ты опоздал, – говорит Сорен с самодовольной ухмылкой на губах, расправив плечи и держа маску в руке. Я надеваю свою и беру топор из машины. Он закуривает сигарету и, облокотившись на свою машину, наблюдает за мной. – Ты никогда не опаздываешь, так что в чём дело, Реон?

– У меня были планы, но я здесь.

Оглядевшись, я замечаю, что машины сегодняшней жертвы Охоты не видно, что неудивительно, поскольку Сорен обычно приказывает их убрать.

– Охота началась, и мы все знаем, как ты любишь побеждать. Но сегодня ты позволил всем уйти вперед. – Сорен качает головой, затягивается сигаретой, а я жду, пока он закончит. Выпуская дым, он смотрит в землю. – Тебе лучше выиграть эту Охоту, Реон.

– Почему? – спрашиваю я, крутя топор в руке.

– Потому что это то, что у тебя хорошо получается. – Он бросает сигарету на траву и гасит её чёрным ботинком. – Если я выиграю эту Охоту, я заберу Эрла.

Его слова шокируют меня.

– Что?

– Ты меня услышал. Я заберу Эрла. И мы все знаем, как тебе нравится то, что он для тебя делает, как усердно он работает. Думаешь, он откажется от предложения удвоить свой доход? Особенно если это также будет означать меньше стресса? – Он проходит мимо меня, держа в руке дробовик. – Пусть начнётся Охота. И лучше тебе победить. Или попрощайся с Эрлом.

Мне хочется рассмеяться и сказать ему, что он сумасшедший. Эрл никогда не оставит меня. Он со мной так долго и предан мне. Однако в последнее время я был отстранён, и я знаю, что Эрлу это не нравится. Возможно, он сменит работу, если ему предложат подходящую сумму, не то чтобы я ему мало плачу. Я плачу ему очень хорошо за то, что он делает.

Стал бы Сорен платить ему больше? Возможно.

Смех и топот шагов разносятся вокруг, пока я пробираюсь в лес; ночное небо сегодня темнее, чем обычно.

Почему она не открыла дверь?

Почему её не было дома?

Вот почему я опоздал. Я пошёл к ней, и, когда она не ответила, выбил дверь.

Её там не было, и не было никаких признаков, что она скрылась от меня.

– Реон, ты опоздал. – Хэнк, один из давних членов Отверженных, хлопает меня по плечу.

– Почему ты не там? – спрашиваю, оглядываясь. Я вижу, как Сорен наблюдает за нами недалеко от того места, где мы припарковались. Он и Хэнк обычно охотятся вместе, так что я не удивлён, что он ждёт. Оружие Хэнка – нож, очень похожий на тот, что украла моя гусеница.

– Лорд сказал, что мы ждём тебя, и вот ты здесь. Парни уже ушли вперёд, – кивает он в сторону леса. Оттуда доносится смех – значит, остальные уже начали. – Что тебя так задержало?

– Дела. – Я не стану признаваться, где был. – Но теперь я здесь, так что пошли.

Он ухмыляется и надевает маску.

Охота под ночным небом, пока кто-то бежит, спасая свою жизнь, – это самый захватывающий опыт. Охота всегда была моей любимой частью пребывания в Обществе.

Иногда мне интересно, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не вступил в него. Если бы я не был тогда молодым и нетерпеливым и не имел бы этой потребности – выслеживать добычу, охотиться и смотреть, как жизнь уходит из её глаз.

Вступил бы я всё равно? Вероятно, нет.

Потому что однажды оказавшись в Обществе – остаёшься навсегда. Я не могу отказаться от членства, даже если бы захотел.

Единственный выход – смерть.

По лесу разносится крик, и я останавливаюсь.

Хэнк уходит вперед, а Сорен подходит ко мне сзади.

– Думаю, для тебя это будет самая интересная Охота.

– Думаешь? – спрашиваю я, чувствуя тяжесть топора в руке.

– Вообще-то, да. Уверен, ты запомнишь ее на всю жизнь.

Еще один крик разносится по лесу, когда Сорен хлопает меня по спине.

– Поторопись, Реон. Ты же не хочешь упустить свой трофей.

Он уходит, а я направляюсь в противоположную сторону. Если Сорен не против охотиться с другими, то я предпочитаю одиночество. Я небрежно закидываю топор на плечо и иду в направлении, откуда донёсся крик.

На этот раз жертва, кажется, женщина – это изменение, хотя и не первое. Однажды у нас уже была женщина в качестве добычи. Она была настоящей проблемой. Та, по которой никто бы не скучал. Она торговала собственными детьми, сдавая их в руки педофилов. Вскоре после этого мы нашли всех участников группировки, привезли их в лес, поохотились на них и тоже расчленили.

Мы были рады избавиться от неё, и её дети наконец-то освободились от того ужаса, через который она их провела. Но обычно мы охотимся на мужчин. На тех, кто считает допустимым накачивать женщин наркотиками, или думает, что снимать непристойные видео – это нормально.

– Лилит. – Её имя эхом разносится среди деревьев, и мои ноги внезапно тяжелеют. Нет… наверняка я ослышался. – Лилит! – орёт Арло, и я бросаюсь вперёд быстрее, чем когда-либо, пока не нахожу его, осевшего у дерева. Маска лежит у его ног, а тёмные глаза встречаются с моими. – Я не знал. Чёрт, я не знал… – Он качает головой.

Обычно Сорен сам выбирает добычу, и иногда мы заранее знаем, кто это будет. Арло почти всегда в курсе. Но, похоже, в этот раз Сорен держал всё в тайне – и теперь я понимаю почему. Кровь стынет в жилах, страх сковывает меня, пока я смотрю на него.

– Где она, блядь? – я рычу.

– Она забрала моё ружьё. – Он кивает на свою раненую руку, где торчит нож, который Лилит украла у меня. Я хватаю рукоять и выдёргиваю его. Арло громко кряхтит, а я убираю нож в карман.

– В какую сторону она ушла? – спрашиваю, не скрывая убийственного тона.

Никто не выиграет эту Охоту. И если они думают иначе – я убью их всех.

Если кто-то хоть пальцем дотронется до неё, я прикончу его к чертовой матери.

– Туда. – Он указывает направление, и прежде чем я успеваю уйти, хватает меня за руку. – Сейчас на нее ведется Охота, Реон. Ты знаешь, чем это заканчивается. – Его слова отдают горечью, и если бы он уже не был ранен, я бы сам воткнул в него нож. Я отталкиваю его и смотрю прямо в глаза, крепко сжимая топор.

– Им лучше надеяться, что к тому времени, как я найду её, никто не успеет ей навредить. Потому что я убью их всех, – обещаю я.

Затем бегу, выкрикивая её имя и моля Бога, чтобы она поняла, что это я.

Лилит, я иду.

26.Лилит

Я знаю этот голос.

Слишком хорошо знаю.

Но хочу ли я ответить и выдать всем своё местоположение? Нет.

Ружьё дрожит в моих руках, а земля становится всё холоднее под босыми ногами, которые уже почти онемели.

Смогу ли я проложить себе путь из леса пулями?

Или я умру здесь?

Очень надеюсь, что нет.

Мне нравится смерть. Мне нравится мечтать о смерти. Но о чужой, не о своей.

Возможно, это расплата за все мои плохие мысли.

Так и должно быть, верно?

Почему ещё я могла оказаться в такой ситуации? Но настоящий вопрос в другом: почему я была настолько глупа, что пришла сюда?

Ах да, точно. Я хотела Реона. Свидание с Реоном означало, что он примет меня в свой мир, – и я была в восторге от приглашения. Часть меня хотела попасть в этот мир. Общество – это табу, которое меня манило… Ладно, не манило, но мне страстно хотелось узнать о нём больше.

Теперь я понимаю, как ошибалась.

Мне нужно пересмотреть своё мышление, потому что это была дурость. А мне нравится думать, что я не полная идиотка. Конечно, я совершала невероятно глупые ошибки на своём пути, но эта – всех переплюнула.

Глядя на чёрное небо, я задаюсь вопросом, сложилось бы всё иначе – на самом деле, я знаю, что да, – если бы я дала Девену шанс и осталась. Неужели жизнь с ним хуже, чем это? Часть меня отвечает «да». Почему я должна была оставаться в браке без любви? Это же просто смешно.

Реон за короткое время, проведённое с ним, заставил меня чувствовать то, что не вызывал во мне ни один мужчина. И я ненавижу, что он так на меня действует. Ненавижу, что, закрывая глаза, я вижу его во сне. Разве мой мозг не понимает, что он вреден для меня?

Мы оказываем плохое влияние друг на друга.

Вот почему я сбежала в ту ночь.

Я опускаю голову между коленями и считаю до десяти. Как долго мне ещё оставаться здесь? Я бежала, казалось, часами, и я устала.

Так сильно устала.

– Лилит.

Снова – его голос. Моя спина выпрямляется от звука, и я встаю. Я мечтала об этом голосе. Я хотела, чтобы он говорил со мной всеми грязными способами.

Он звучит так далеко, и я боюсь ответить. Вместо этого сижу здесь, сжимая ружьё в руках, не в силах пошевелиться.

У меня обморожение? Я не знаю, но ноги и руки онемели, и, когда смотрю на свои пальцы, замечаю тревожный тёмно-синий оттенок. Мне нужно выбраться из этого холода, прежде чем переохлаждение станет реальной проблемой.

Зубы не перестают стучать, и я даже не уверена, что смогу нажать на курок, учитывая, в каком состоянии мои пальцы.

– Ооо, вот же она. Какая прелесть, – раздаётся голос позади меня.

О, чёрт! Это не Реон.

Я знаю его голос как свои пять пальцев, а в этом слышится что-то другое – возможно, решимость. Я поднимаю ружьё, но его выбивают из моих рук, и оно падает на землю.

Гадство! Мои руки дрожат слишком сильно, я ничего не могу удержать.

– Попробуй поднять, я посмотрю. Я без колебаний раздавлю твою руку ботинком.

Я не знаю, кто это, и, честно говоря, мне всё равно. Мои ноги устали. Я уже несколько часов бегаю на холоде, спасая свою жизнь. Платье промокло от пота и после того, как я споткнулась и упала, иней с лесной почвы промочил меня до костей, так что мои губы не перестают дрожать.

Очень медленно я отступаю назад, волоча ноги.

– Нет-нет-нет, мы так не играем. – В его руке появляется нож, и он размахивает им передо мной. – Что ты натворила? – Он качает головой. – Хотя, знаешь что, не отвечай. Мне все равно. Избранные всегда умирают. Ты умрёшь, и мы похороним тебя вместе с остальными. Ты рада, что окажешься в одной могиле с другими, красавица? – Он делает шаг ближе. – Может, я сначала поиграю с тобой. Отрежу тебе соски и заткну рот, чтобы другие не слышали твоих криков. Вот что порадует меня и сделает мой член твердым.

Я снова отступаю, а он шагает вперёд, выставив перед собой нож. Тот вонзается мне в руку, и я кричу. Порез такой глубокий, что кровь начинает хлестать сразу же, как только он выдёргивает лезвие.

Я не жду указаний.

Просто разворачиваюсь и бегу, несмотря на дикую усталость.

Или даже на то, что я уже чувствую себя мертвой.

Он не убьет меня.

Я не умру здесь сегодня.

Я бегу так быстро, как только могу, но слышу его приближающиеся шаги позади меня. Я не знаю, как быстро этот мужчина бегает, но точно знаю, что он хочет моей смерти.

Облака закрывают луну, из-за чего трудно определить, где она находится на небе. Темнота давит и дезориентирует. Чувство направления полностью потеряно, и лесная почва кажется незнакомой во всех направлениях. Паника проникает всё глубже, разливаясь по телу вспышками адреналина.

Нет! Нужно сохранять спокойствие и мыслить рационально.

Сейчас рядом со мной только дикие звери, пытающиеся выжить, но истощение подавляет, а отчаяние заглушает голос разума.

Я замираю на месте, оказавшись нос к носу с койотом. Он стоит прямо передо мной один, и его глаза смотрят мне в душу.

Я не знаю, что предпочтительнее – умереть от зубов животного передо мной или от лезвия того, кто приближается сзади.

Шаги становятся ближе, и я медленно, осторожно отступаю, чтобы уйти с пути койота. Я мало что знаю о койотах, но точно знаю, что не хочу с ними связываться.

Повернув налево, я снова бегу.

Преследующий меня мужчина смеётся, и я понимаю, что он настигает меня.

– Как весело. Живая, – разносится по лесу его голос.

Лёгкие горят, и мне трудно дышать. Несмотря на то, что я бегу, холод проникает всё глубже в кости, высасывая последние остатки энергии.

Я умру здесь.

Что бы я ни делала, за мной всегда будут гнаться.

Почему я решила, что связываться с Обществом Отверженных – хорошая идея?

Надо было сразу понять, чем это закончится. Я пыталась держаться подальше, но к тому моменту было уже слишком поздно – я стала их целью.

Подобно снегу, я буду падать, пока наконец не растаю, отчетливо понимая, что это мой конец.

Отец, вероятно, даже не узнает, что со мной случилось. Сомневаюсь, что Арло ему расскажет. Тётя, с которой у нас только начали налаживаться отношения, наверное, догадается, но и она не будет знать наверняка. Это принесёт ей новую волну горя и боли.

Интересно, очистят ли они мою квартиру, чтобы создалось впечатление, будто меня там никогда и не было.

Я знаю, что никто не найдёт мое тело.

Я просто исчезну.

И меня больше никогда не увидят.

От этой мысли по спине пробегает дрожь.

Кто-то же обязательно будет скучать по мне. Наверняка.

– Лилит. – Голос Реона прорезает холодный ночной воздух. Я уже не уверена, действительно ли это он, или мой разум играет со мной злую шутку. Жаль, что я не смогла стащить чёрную куртку того парня – возможно, тогда у меня был бы хоть какой-то шанс не сдаться холоду. Но тот факт, что он пытался зарезать меня, сильно усложнил задачу.

Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что поблизости нет преследователя с ножом, я оступаюсь и падаю лицом в грязную лужу. Брызги летят в лицо и стекают за шиворот, мгновенно пробирая до костей.

Черт.

Черт.

Черт.

Проведя ладонями по лицу, я вытираю грязь, а потом тру руки о ближайшее дерево, пытаясь соскрести с них налипшую жижу, вместо того чтобы использовать платье, которое и так еле держится.

Зачем я потратила сотни долларов на это дурацкое платье?

Для чего? Произвести впечатление на Реона? Доказать, что я не какая-то нищенка? Что я женщина, которая может вписаться в его мир?

А теперь это дорогое платье вообще нихрена не спасает меня от замерзания.

Надо было надеть куртку. Я понимаю это сейчас, но она не подходила к платью, и, кроме того, я хотела сразить Реона наповал.

Так и хочется дать себе пощёчину.

От этой мысли во рту остаётся горький привкус.

Беспокоиться о моде сейчас кажется смешным, а желание произвести впечатление – жалким, если оглянуться назад. Я мысленно ругаю себя за искажённые приоритеты, но горький привкус сожаления не уходит, напоминая о моей глупости. Я никогда не хотела так понравиться кому-либо в своей жизни, но вот я здесь, борюсь за свою жизнь, потому что попыталась впечатлить единственного мужчину, от которого следовало держаться подальше. Мужчину, к чьему миру я не принадлежу. Миру, сотканному из яда и лжи. Ослеплённая влечением, я бездумно шагнула в пропасть неведения.

Опасность и обман – это роскошь, которую я не могу себе позволить. И с каждой секундой осознание всё глубже проникает в меня: я запуталась в паутине кровавой резни, где сама стала приманкой.

Мой мир – это выживание.

Я выживаю – это то, что у меня получается лучше всего.

Отец оказался за решёткой. Мать умерла. Тётя, которая растила меня, пила без просвета. И я пережила всё это.

Потому что так поступают женщины.

Не стоит нас недооценивать.

Поднявшись, я обнимаю себя за талию и твердо решаю идти дальше. Продолжать бороться. Продолжать бежать, чтобы спасти свою жизнь.

– О, вот ты где. Я уже думал, что потерял тебя.

Я снова бегу. Я знаю, что замедлилась, и как бы ни старалась, ноги подводят меня. Слышу новые голоса и резко поворачиваю в другую сторону.

Сколько же ублюдков охотится на меня?

Я знаю, что здесь Арло, Сорен, тот урод, который меня преследует, и Реон. Сколько ещё человек участвует в Охоте?

Надо было задавать больше вопросов.

Я должна была узнать больше.

Каковы правила?

Кто-нибудь выживает?

Я уже знаю ответ на второй вопрос, даже если не хочу его вспоминать. Или произносить вслух.

Никто не выживает в Охоте.

Никто.

Они занимаются этим годами и, вероятно, будут продолжать ещё много лет. Начальники полиции, сенаторы, адвокаты и судьи – все вовлечены.

А я – никто, пытаюсь спасти свою жизнь, но терплю неудачу.

– Лилит!

Я слышу крик Реона, доносящийся будто из пустоты. По крайней мере, мне кажется, что это он. Я так устала, так замёрзла и так дезориентирована, что почти готова сдаться.

Я больше не могу бежать.

Как долго ещё мои ноги смогут нести меня, прежде чем окончательно подкосятся?

Остановившись у большого дерева, я прячусь за ним и пытаюсь успокоить дыхание.

Безуспешно.

– Я тебя слышу.

Я замираю, услышав, что его шаги становятся всё ближе. Я не могу определить, с какой стороны они доносятся, но изо всех сил стараюсь уловить хоть что-то. Как только понимаю, что звук раздается слева, я приседаю и на ощупь ищу что-нибудь на земле. Я нахожу лишь грязь и опавшие листья, пока моя рука не натыкается на толстую палку. Крепко вцепившись в нее, поднимаюсь и прижимаю импровизированное оружие к груди. Затем закрываю глаза, пытаюсь выровнять дыхание и просто слушать.

– Ты так тяжело дышишь, – говорит он.

И я бью. Палка во что-то врезается, но тут же ломается.

– Чёрт, ты что, ударила меня палкой, сумасшедшая сука?

Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но он хватает меня за волосы и оттаскивает назад. Я падаю на землю, и из лёгких вырывается весь воздух. Слышу какой-то шорох, пока он стоит надо мной. Его лицо скрыто маской из разбитых зеркал, но я могу разглядеть его глаза, прикованные к моим.

– Лилит!

Вот оно, снова. Реон зовет меня по имени.

Что он сделает, когда найдет моё тело?

Он сам меня похоронит?

Или это всё подстроено, и Реон с ними заодно?

– Нам сказали оставить тебя для него, что ты – его трофей. Но если мы доберемся до тебя первыми, сделать так, чтобы твое лицо было неузнаваемым. – Он кряхтит, и я вижу нож в его руке. – Интересно, как долго ты проживёшь без лица. – Ублюдок наклоняется, и в тот же миг я резко поднимаю ногу и бью его по яйцам. Он издаёт приглушённый стон, руки тут же тянутся к паху, нож выскальзывает из пальцев и падает рядом. Я успеваю поймать его дрожащими пальцами прежде, чем лезвие вонзается в меня. Сжимая рукоять, встаю на четвереньки, пока он корчится рядом, хрипит и стонет, и ползу к нему.

– Катись. В. Ад, – шепчу, стараясь не привлекать внимание. Я поднимаю оружие, которое он планировал использовать против меня, и вонзаю ему в горло. Кровь хлещет наружу, когда нож погружается глубоко, и удар отдаётся по моей руке. Тёплая липкая жидкость забрызгивает моё лицо, когда я выдёргиваю клинок, и тихий, почти безумный смех вырывается из меня, пока он пытается прикрыть рану руками, его глаза за маской выпучены от неверия. – Один мертв, сколько еще? – Я улыбаюсь, сжимая нож, и это приносит мне облегчение.

Засовываю руку в его карманы в поисках телефона, но не нахожу ничего.

– Да где же ты… Черт возьми! – Со всей яростью пинаю его ногой в живот и отступаю, пока он хрипит. Я наблюдаю, как его дыхание становится всё короче и короче, кровь стекает по шее и смешивается с грязью под ним.

Он желал мне худшего, так что я не чувствую вины, наблюдая, как этот ублюдок истекает кровью у меня на глазах.

Когда я медленно отступаю назад, кто-то хватает меня за руку. Я поднимаю нож и резко разворачиваюсь.

– Гусеница.

Он срывает маску, в одной руке держа топор, а другой сжимая моё предплечье. Я выбрасываю свободную руку вперед и наношу удар, всаживая нож так быстро, как только могу. Попадаю ему в живот. Он кряхтит, а я срываюсь с места, всё ещё сжимая нож в руке.

– Гусеница! – кричит он.

Нахуй его. Я убираюсь отсюда.

Пусть засунет свой топор тому парню в зад, мне все равно.

27.Реон

Она убегает.

Как – я даже не знаю.

Её губы посинели, она вся в грязи, волосы растрёпаны, а в руке зажат нож.

На ее лице было написано отчаяние.

И это моя вина.

Я смотрю на Хэнка на земле, прижимающего руку к горлу и истекающего кровью, и касаюсь места, куда ей удалось ударить меня. К счастью, рана поверхностна, не то что у Хэнка.

Он умрёт, и я ничего не сделаю, чтобы спасти его.

Он планировал поиздеваться над ней, а затем убить, и это неприемлемо. Единственный, кто может играть с моей гусеницей, – это я. Я не давал разрешения никому другому её трогать.

– Реон, – хрипло произносит Хэнк сквозь прерывистое дыхание. Он на грани, и очень медленно умирает.

Хорошо. Сдохни, ублюдок.

Я наклоняюсь, держа маску в одной руке, топор – в другой.

– Она тебя здорово отделала. – Я улыбаюсь, испытывая гордость за неё. Лилит хорошо справляется. Она преуспевает в лесу, полном мужчин, охотящихся на неё.

Я так горжусь своей маленькой гусеницей.

Он тянется ко мне свободной рукой – той, что не прижимает к горлу, – пытаясь схватить и притянуть к себе, но с каждым его движением из шеи хлещет ещё больше крови.

– Тебе лучше лежать смирно, Хэнк. – Я встаю и надеваю маску обратно. Двумя руками держу топор, поднимаю его и замахиваюсь через плечо. – Никто не должен знать, что это сделала Лилит. Понимаешь, это привело бы всех в ярость. Они бы слетели с катушек от гнева. Так что все должны думать, что это был я. – Я улыбаюсь под маской, потому что он не понимает, к чему я веду. – А это значит, что тебе будет больно, Хэнк.

Пока мы смотрим друг на друга, он издаёт ещё один звук. Это была мольба? Я даже не знаю, и мне все равно. Я заношу топор, а затем опускаю на его шею. Лезвие пронзает её насквозь. Я вырываю топор из полузамёрзшей земли и смотрю на бездыханное тело, на его открытые безжизненные глаза, и на то, как кровь заливает землю под ним.

Вероятно, перед тем как встретить свою ужасную смерть, он пожалел, что не остался сегодня дома.

Больной ублюдок.

Мне не все нравятся в Отверженных, но мы всегда стараемся действовать чисто. Мы не выходим на улицу и не убиваем просто ради забавы. Нет, для этого существуют Охоты.

Они служат благим целям, и обычно их жертвами становятся отбросы общества.

Вытерев топор о его безжизненное тело, я закидываю его на плечо и поворачиваюсь в направлении, куда побежала Лилит, прислушиваясь. Далеко она уйти не могла – моя маленькая гусеница устала.

Она уже несколько часов здесь, и скоро наступит рассвет, а тогда все ставки будут сняты. Её найдут и убьют без раздумий. Мы всегда надеемся поймать добычу до рассвета, и в большинстве случаев так и происходит. Но я думаю, моя гусеница наконец отрастила крылья и готова взлететь.

Теперь она бабочка.

Как такое возможно, что даже покрытая грязью и поверженная, она остаётся самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел на этой земле?

Направляясь туда, куда убежала Лилит, меня охватывает приступ страха. Она может умереть. Откинув эту мысль, я опускаю взгляд на землю и пытаюсь разобрать её следы. Хотя в темноте их трудно разглядеть, земля влажная, поэтому они четко выделяются.

– Реон.

Я замираю, услышав голос Арло. Он подходит ко мне, разминая шею, снова в маске, и я вижу, что его рука перебинтована. Эта маска много значит для нашего общества. Дело в том, что первый в истории Общества Лорд был обезображен. Это он придумал скрывать лицо, и все последовали его примеру. Затем появилась Охота, которая идеально подошла для масок из битых зеркал.

– Ты знал про его план? – я рычу, сжимая рукоять топора. Одно неверное слово, и я замахнусь и отрублю ему голову, так что ему лучше ответить правильно.

– Нет, он мне не говорил.

Я пристально смотрю на него, а его глаза уверенно смотрят на меня.

– Ты бы всё равно мне не сказал.

– Да, ты прав, вероятно, не сказал бы. Она – избранная.

– Нет, не избранная. Она – способ Сорена отомстить мне за его сестру. Всё гораздо проще.

– Что ты сделал с Майей?

– Ничего. Я порвал с ней и послал его к чёрту. Мне не нужна его сестра. Я хочу свою Гусеницу. – Я улыбаюсь, поворачиваясь к лесу.

– Она говорила мне, что ты её так называешь.

Я смотрю на него через плечо.

– Что ещё она тебе рассказала?

– Она мне нравится. Жаль, что ей суждено умереть сегодня ночью.

– Она не умрёт, если я смогу это предотвратить, – заявляю я, начиная уходить.

– У меня такое чувство, что всё это было подстроено специально для тебя. Мы получили указание позволить тебе забрать добычу. Он хочет, чтобы ты убил её, – кричит мне Арло.

– Этого никогда не случится. Я убью его раньше, чем он успеет прикоснуться к ней.

– Я боялся, что ты так скажешь, – произносит он, а затем бросается на меня и хватает за туловище, сбивая с ног ударом прямо в то место, где она, черт возьми, пырнула меня ножом.

Дерьмо. В Арло скрыта немалая сила.

В воздухе раздаётся пронзительный крик, и мы оба замираем. Я теряю драгоценные секунды из-за боли, пронзающей меня, и он тянется за моим топором.

Ага, ни за что, блядь.

Я отталкиваю топор и бью его ногой в живот. Он отлетает назад, и это дает мне достаточно времени, чтобы встать и поднять топор.

– Я снесу тебе голову, Арло, – угрожаю я.

Ублюдок начинает смеяться, как псих, и я задаюсь вопросом, как он вообще стал психотерапевтом. Он гораздо более сдвинут, чем все мы.

Арло кланяется и машет мне рукой.

– По крайней мере, я могу сказать, что пытался.

– Пытался? – Спрашиваю я, когда снова слышу ее крик. – Пошёл ты. Если приблизишься ко мне снова, я нацелю топор тебе в шею, как сделал с Хэнком.

Я бросаюсь бежать в направлении, откуда донёсся её крик, но замедляюсь, когда ничего не вижу и не слышу.

Где она?

Что с ней делают?

Я опоздал?

– Реон. – Её голос слабый и отчаянный. Я слышу громкий хлопок и ускоряюсь. Когда добираюсь до неё, то вижу её на четвереньках, а Сорен стоит перед ней, вцепившись рукой в её волосы. Ее пальцы впиваются в землю, а колени увязли в грязи.

– Отпусти её, – требую я, подходя ближе, и он поворачивается ко мне лицом.

– Она избранная, Реон. Ты должен понимать, что просить об этом бессмысленно. Хочешь оказать честь? Мы знаем, как ты любишь забирать свои трофеи. – Он мрачно смеётся.

– Реон, – хнычет Лилит, и Сорен дёргает её за волосы, чтобы заставить замолчать.

– Ты выбрал этот мусор вместо моей сестры? – спрашивает он, и я не могу сдержать рык, вырвавшийся из моей груди.

– Да. А теперь убери свою чертову руку, пока я не оторвал её.

Сорен всё ещё в маске, но мы все знаем, что это он. Как Лорд, он носит на куртке букву «Л», указывающую на его статус. К тому же я узнаю его голос где угодно.

– Ты готов отказаться от всего ради неё? Неужели её задница того стоит?

– Хэнк мёртв, – говорит Арло, приближаясь, а двое других подходят к Сорену сзади. Мне совершенно всё равно, кто они.

– Это сделал ты или она? – рычит Сорен. – Ты убил одного из наших?

– Не притворяйся невинным. Ты уже делал это раньше, Сорен, – напоминаю я ему. То, что не все в курсе определённых фактов, не значит, что я о них не знаю.

– Правила существуют не просто так, Реон. Иерархия и руководство – не просто так. – Он цокает языком. – Ты должен понимать это.

– Правила? – из меня вырывается смех. – С каких пор ты следуешь правилам? – кричу. – А теперь убери руку. – Я поднимаю топор, и его глаза следят за движением.

– Даже если тебе удастся попасть в меня, парни набросятся на тебя, прежде чем ты успеешь скрыться. Думаешь, ты сможешь выжить? Вы в меньшинстве, пять против двух. И один из вас уже измотан. – Он снова дёргает Лилит за волосы, и она вскрикивает.

– Я рискну, – отвечаю ему. – Но ты будешь первым. – Я направляю на него топор.

– Когда-то мы были братьями, между нами была связь, которую не могла разорвать случайная женщина, – говорит он.

– Но потом ты изменился, – отвечаю я.

Вкус власти сделал его жадным до большего. Он всегда был ненасытен – и во внешней жизни, и в Обществе.

– Ты всегда был на моей стороне, Реон, или ты забыл?

– Как я мог забыть? – рычу я. – Ты постоянно напоминаешь мне об этом.

– Что ж, думаю, пришло время вернуться к старым порядкам. Но сперва избавимся от мусора, начиная с неё. – Он снова дёргает Лилит за волосы, и на этот раз она подавляет крик.

– Я так не думаю. – Я отступаю и оглядываюсь. – Правила. Мы все подчиняемся им, верно? – я указываю топором на каждого присутствующего. Не все члены Общества здесь сегодня, но те, кто не может пропустить Охоту – самые тёмные из нас – здесь.

Бостон, которому за тридцать, кивает, вставая рядом с Арло. Он детектив, и к тому же чертовски хороший. Но у него также есть навязчивое желание убивать тех, кто избежал наказания за свои преступления. Арло, которого мы все знаем и хотим ненавидеть, стоит ближе всех ко мне. Он тоже кивает, и остальные следуют его примеру.

– Реон, – говорит один из них. Кажется, это был Рилас, который обычно молчит и держится особняком, но он обладает огромным влиянием. Или, возможно, Бенджи. Он тоже необщителен, но такой же больной ублюдок, как и мы все. – Убей её.

– Порядок гласит, что жёны и дети – под запретом. Таково правило.

– Да, мы это знаем, так что действуй и прикончи эту суку, – говорит Бостон. Обернувшись, я вижу, что Арло наблюдает, но ничего не говорит. Я снимаю маску и смотрю на Лилит, которая всё ещё стоит на четвереньках, пока Сорен держит её за волосы.

– Убери руку из волос моей жены. Прямо сейчас, блядь.