Текст книги "Верстальщику: Адаптация"
Автор книги: Лотфуллин Рм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Лотфуллин Ринат
АДАПТАЦИЯ
У будущего есть один существенный недостаток –
оно нам неизвестно.
В 2056 году Миру была представлена новая теория нелинейной материи. В 2088 в процессе колонизации Марса была подтверждена ее состоятельность посредством обнаружения Провалов – нестабильных областей в пространстве, сообщающихся между собой через ноль-пространство, связывая нашу Галактику. Для преодоления нескольких световых лет или даже сотен, миллионов, достаточно сделать скачок в ноль-пространство через Провал, и выскочить обратно, но уже в иной точке.
Человечеству открылась возможность перемещаться между этими Провалами, словно заходя и выходя на различных остановках общественного транспорта. Первый Провал был обнаружен в пятистах тысячах километров от Марса. Первый успешный скачок был совершен к Провалу вблизи планеты Круд, в два раза меньше Земли, в системе 28-Db звезды Демос – прыжки на колоссальные космические расстояния стали реальностью.
Но дальнейшие попытки перемещаться между иными провалами заканчивались неудачами. Долгое время стабильной связью обладали лишь только эти два Провала. Другие тоннели пропускали гамма-излучение и в редких случаях волны видимого света, что позволяло заглянуть в новые миры, но не давало возможности перемещаться между ними. В последствие выяснилось, что стабилизации Провалов способствовало наличие в области Круд до этого неизвестного вещества – циана.
Циан, выбрасываемый на орбиту гигантскими гейзерами с поверхности планеты, притягивался вглубь Провала, стабилизируя тоннель между двумя планетами. Данное открытие позволило стабилизировать и другие Провалы, открыв человечеству возможность путешествия по Галактике. Совсем небольшое количество вещества, названное цианом за его синий отблеск, дало толчок для распространения человечества за пределы Солнечной системы. Была открыта новая эпоха для человечества – эпоха колонизации космоса.
***
(Побег)
Глухие, но быстрые удары ботинок отражались от стен коридора системы коммуникаций космической станции.
– Служба безопасности будет здесь совсем скоро. Ты ведь все подготовил? – быстро проговорил Виктор, обладатель светлых волос и худощавого телосложения. Он был взволнован и напряжен, но сосредоточен. – Через час введут повышенный уровень досмотра для вылетающих со станции.
– Биокапсула анабиоза уже ждет тебя, – ему ответил крупный, подтянутый мужчина огромного роста, пятидесяти лет, с темными, как черная дыра глазами, смуглой кожей и короткой седой бородой. Лицо вытянутое, острый нос выдавался вперед.
Они зашли в тупик и через несколько секунд перед ними открылась потайная дверь. Открывшийся проход вел к крохотной комнате, в которой кое-как умещалось две биокапсулы длинной по два метра.
– Гилиам, я же проснусь? – тихо произнес Виктор, – Алгоритм не позволяет перенести сознание соответствующее изначальному на сто процентов… Две стотысячные процента являются допустимой погрешностью…
– Считай сто, – уверенно ответил Гилиам.
– Да… почти, – неуверенно последовал комментарий.
– Ты будешь тем, кем был.
– Но это все же не ты. Не тот, что был раньше. Кто знает, какая частичка сознания потеряется? И на сколько это может быть важно для твоего восприятия мира? Один потерянный крохотный эпизод твоего детства может в корне изменить тебя как личность.
– Биомаркеры структуры мозга совпадают с твоими больше чем на девяносто пять процентов. Хватит занудствовать, – начиная раздражаться выговорил Гилиам.
– Сложновато, учитывая твою биографию, включающую, в том числе, торговлю телами.
Гилиам улыбнулся: – Капсула, Виктор, у нас мало времени.
Они подошли вплотную к биокапсулам.
– Черт. Опять начинать все сначала…
– Одно дело, когда ты крышевал контрабандистов, но то, что ты выкинул в этот раз, – Гилиам вздохнул, – Это залет, Виктор. Брал откаты за разрешения на транзит груза? Ну, и нужно было дальше брать.
– Ты знаешь, что в этот раз был за груз? Знаешь для кого? Это ракетная установка должна была к самшитам попасть. Я этим фанатикам вообще не верю.
– А кто просил верить? Просили взять деньги и пропустить груз.
– Да они же безбашенные, они этой ракетной установкой могут меня самого подорвать.
– Это ты безбашенный Виктор, раз правила нарушил. И сам себя ты и подорвал, а не самшиты.
– А что будет с моим телом? Надо как-то замести следы.
– Об этом не волнуйся. Виктора больше нет. Он трагически погиб. Всё сделаю красиво. Никто не будет искать тебя настоящего.
– Назад пути уже не будет?
– Там уже нет никакого пути. Ты перешел дорогу слишком злопамятным людям. У тебя теперь другая жизнь. Нет долгов, нет преследователей. Как ты сказал – начинать с нуля? Это, мне кажется, отличный шанс. Виктора больше нет.
– Раз Виктора больше нет, ты можешь сказать кто меня подставил?
– Я тебе уже ответил. Ты сам себя подставил.
– Гилиам, – Кайл обратил на него покорный взгляд. – Прошу тебя.
– Зачем тебе это теперь? Переодевайся, мы и так много лишнего времени на болтовню потратили. Умерь аппетиты. Будь как все. Тебя вообще не должны ни видеть, ни слышать.
– А тело? – Виктор кивнул в сторону биокапсулы.
– Считай это подарок.
– Надеюсь не прощальный.
– Тогда, считай, что это кредит, – усмехнулся Гилиам.
– И какое у меня теперь имя?
– Кайл. Не болтай, переодевайся… Кайл.
– Гилиам, все мои счета заблокированы. У меня есть, конечно, некоторая сумма на черный день, но надолго ее не хватит.
– Это даже хорошо. Если бы все твои деньги исчезли, это вызвало бы много вопросов. Да, кстати, про черный день, – Гилиам достал из кармана небольшой куб два на два сантиметра и протянул его Виктору, – Держи. На нем твои «сбережения на черный день». У этого парня уже стоит чип на сонной артерии, так что все его цифровые крипто-кошельки легко отслеживаются Правлением Тау-15, а Т-коины на материальном носителе будут только при тебе.
– Ты перевел деньги в Т-коины трущоб Тау-15? И сколько я отдал за конвертацию?
– Я охреневаю! Черт, Виктор, ты сейчас реально не о том думаешь!
Виктор замер на мгновение. Он обернулся к биокапсуле и протер рукой запотевшее стекло. Внутри лежал мужчина лет сорока с темными волосами, правильными чертами лица и волевым подбородком.
– Спартак, блин, – произнес Виктор, тарабаня пальцами по стеклу.
– Отличное тело, ни единого искусственного органа, все натуральное. Большая редкость в нынешнее время. Ты, кстати, знал, что для выращивания искусственных легких человека используется структура брокколи? Чего только не узнаешь в нашем бизнесе, – усмехнулся Гилиам. – Единственное, на затылке уже был порт для телепортации сознания, но его все равно нужно было бы ставить, тем более его легко спрятать под волосами. В общем это лучшее из того что только можно найти.
– Порт уже был?
– Ты заткнешься сегодня или нет?! Какая разница откуда тело, Виктор? – не скрывая раздражения выпалил Гилиам. – Главное для тебя, что с точки зрения физиологии и биографии оно совершенно чистое, проблем не будет. Ты в магазине что ли? Видишь другие тела? Переодевайся! – командным голосом выпалил Гилиам, швырнув в него сверток одежды. – Нам еще твои мозги нужно телепортировать, а это сам знаешь не минутное дело.
Сотрудник таможни медленно шел между рядами товаров в грузовом отсеке корабля. Он сканировал один за одним коды ящиков, сверяя их и занося в базу данных голографического коммуникатора на запястье. Подойдя к очередному ящику, он остановился. Это был крупный, два метра в длину и метр в диаметре, цилиндр, задернутый плотной черной тканью. Приподняв один из краев, работник таможни сверил номер кода с личными записями и, не отсканировав его, проследовал дальше. Этот груз ушел с космической станции неучтенным.
***
(Крысы)
(Спустя год. Космическая станция ТАУ-15 на спутнике «Гермес» газового гиганта «Фарос».)
Люди колонной продвигались по коридору, проходя отсек за отсеком, где им выдавалось снаряжение. Один из них подошел к раздатчику оборудования. На транспортировочной ленте лежала плазменная пила со стоящая из рукоятки, довольно массивной батареи, от которой на трех ветках располагались диски, генерирующие магнитное поле, придающее плазме необходимую форму.
– Вы что, издеваетесь? – возмутился он. – Опять лазерная пила модели ZUNI S56? Вы ведь знаете, что у нее ограничитель ни к черту. Хотите, чтобы опять кому-то голову срезало?
– Что есть, то выдаем.
– Я не буду с этой херней работать! У нее ограничитель на соплях держится! Даже визуально же видно.
Работник коснулся одного из дисков и тот задребезжал словно тарелка на барабанной установке.
– Что есть, то выдаем! Не задерживай очередь, – сухо ответили на раздаче.
– Давай, двигайся, – его толкнули сзади в очереди. Он чертыхаясь взял пилу с ленты и двинулся дальше: – Идите к чертям, я сегодня к ней не притронусь.
При получении оборудования на шее под кожей работника моргнула красная точка. На голографическом дисплее появилась запись. Люди, облаченные в скафандры, стучали магнитными стабилизаторами в подошвах по прорезиненному полу коридора, ведущего к транспортному отсеку, где группы одна за другой садились в грузовые космические скутера и направились в сторону свалки, скрываясь в темноте космоса.
Обозримая и освещенная солнцем часть планеты Круд, на которой добывали циан до войны, была вся покрыта песчаной пеленой бурь, завесу которой местами прорезали столбы гигантских гейзеров, уносящие частички циана в космическое пространство. Часть планеты, что находилась в тени, каждую секунду мерцала вспышками молний.
– Похоже на Круд в этот раз буря заволокла пол планеты, – произнес Кайл.
– А что толку? Все равно разработки на ней уже давно не ведутся, – откликнулся в коммуникаторе голос Чаукина.
Перед глазами Кайла вдруг возник безжизненный ржавый пейзаж Круд. В дали, на горизонте планеты, три столба гейзеров, словно гигантские стволы деревьев, устремившихся высоко в небо Круд, раскинули свои ветви уже за пределами ее атмосферы.
– Ты был на Круд? – оцепеневшим голосом пробормотал Кайл.
– Чего? – усмехнулся Чайкин. – Рехнулся что ли?
Кайл вздрогнул, словно отойдя ото сна, в который он на мгновение впал.
– Да, нет, ничего. Ерунда.
На гигантских кольцах Фароса люди группами по пыть-десять человек рыскали среди обломков космического мусора, оставшегося после недельной войны, в поисках циана, драгоценных металлов или просто каких-либо пригодных для использования на атолле деталей космических кораблей.
К одному из обломков, когда-то бывшим частью крейсера, приблизился четырехпалый джегер1, управляемый Мораном в сопровождении двух охранников на скутерах. На конце пятого манипулятора находилась небольшая плазменная пила, а между четырьмя основными располагался плазменный клюв джегера, которым он дробил астероиды и крупные обломки кораблей на мелкие куски.
Джегеры словно спруты обхватывали астероиды, вгрызаясь в них шипами и раздирая на части. Потрошить останки плазменными пилами и пылесосить поверхность на предмет наличия циана было уже задачей Крыс, рядовых работников свалки.
– Ну, поглядим что у нас тут, – прошептал Моран.
Он активировал двух дронов. Два шара диаметом не более десяти сантиметров отделились от круглой прозрачной кабины джегера и быстро облетели обломки. Через секунд тридцать на галографическом экране пилота была детально прорисованная модель.
– Анализ, – скомандовал Моран.
– Кормовая часть крейсера М-345-Р, – отрапортовал электронный голос. – Серийный номер 57-8356...
– Ясно-ясно. Не важно. Режем как? – облизнув губы, буркнул Моран, – Рассчитать алгоритм.
Виртуальная модель, парящая в кабине пилота была разделена на последовательность частей с обозначением контуров и направлений разрезов. Пилот покрутил модель в воздухе, вытащил несколько частей и, повертев их в руках, вставил обратно. После чего толкнул голографическую модель в сторону крейсера. Модель рассыпалась на части и на лобовом окне джегера дополненная реальность покрыла весь крейсер линиями и зонами для работы. Первая по очередности линия разреза пульсировала красным цветом. Рядом были выведены параметры длинны и температуры плазменного лезвия. Зелеными кругами обозначались предпочтительные точки контакта четырех манипуляторов джегера. Моран устроился в кресле удобнее.
– Подключаюсь.
В следующее мгновение его тело было зафиксировано к креслу эластичными жгутами. У основания черепа, где располагалось контактное гнездо подключения кабеля управления джегера моргнула лампочка. Тело Морана было абсолютно неподвижно, даже глаза его смотрели куда-то в пустоту сквозь предметы. С этого момента тело машины было его телом, манипуляторы были его руками, а оптика его глазами. Он видел все на 360 градусов вокруг и мог все, на что был способен этот бездушный потрошитель. Точки контакта были подтверждены и джегер направился к обломкам. Щупальца намертво впились в обшивку корабля шипами из сетала. Генератор стал с гулом набирать мощность и через мгновение плазменный клюв пронзил металл. Джегер словно паук на огромном теле животного ловко переставляя манипуляторы перебирался от одной зоны к другой. Вырезая крупные части, он отталкивал их в сторону, откуда Крысы на скутерах оттаскивали их в зоны для детального демонтажа.
Немногие пилоты джегеров могли одновременно управлять щупальцами и сохранять контроль над своим телом. У большинства пилотирование требовало полной концентрации. Но Моран упивался своей работой. Он буквально жил в этом искусственном теле. Возможно, поэтому он с такой легкостью управлял ей. Маленький, щуплый, прыщавый человечишка, помещенный в шар из сетала с щупальцами, превращался в разрушительную силу.
До нейропрограммирования технологическое развитие механизмов кратно опережали возможности человека в развитии физиологических реакций. Человек был ограничен как минимум временем, требуемым на движение пальца до кнопки. Теперь же человек мог перенять все преимущества машины.
Особенная сложность и опасность работы на свалке была в том, что она являлась частью колец газового гиганта Фароса – система колец, вращающихся в плоскости экватора газового гиганта состоящие из объектов размером от микрометра до нескольких километров. Состав колец на четверть состоит из льда. Толщина одного кольца местами могла достигать двухсот километров. При этом оно не было плотным, внутри кольца возможно было достаточно свободно перемещаться. Помимо воды и остатков космических кораблей кольца Фароса являлись источником различных минералов, железа, газогидратов, гелия и строительных материалом.
После возвращения на атолл группа поступала сначала в предбанник, где нормализовалось давление, создавалась искусственная атмосфера и притяжение. Затем группа сразу попадала на просвет – лучи сканировали тела работников на наличие инородных материалов, которые могли быть принесены ими из космоса. Декларируемая необходимость этой процедуры – защита колонии от инородных вирусов и синей чумы, которую люди могли подхватить при контакте с цианом. Но все понимали, что истинной целью было пресечь возможность присвоения работниками ценностей, найденных при работе на свалке. Люди двигались в одних набедренных повязках по транспортной линии. Их тела одно за другим проходили через рамки сканера медицинского робота.
– Не выходите за ограничительные линии, – периодически звучал металлический голос из динамиков. – Сохраняйте порядок при прохождении контроля. Ваше активное участие очень важно для поддержания низкого коэффициента положительного заражения на ТАУ-15. Руководство атолла, благодарит вас за участие.
Внезапно линия остановилась. Питерсона, одного из членов рабочей группы, вывели в сторону, и линия двинулась дальше. Можно было видеть, как его отдельно просканировали несколько раз в области спины. Лицо Питерсона побледнело от страха. В следующую секунду к нему подошли двое охранников облаченных в защитные герметичные костюмы и попросили проследовать в отдельный кабинет.
– Я здоров. Я не... У меня даже ни одного пятна нет! – пытался возразить он, но охранники крепко схватили его под руки и вывели из зала.
Стоя в очереди уже за вознаграждением по итогам работы, Моран обратился к Кайлу, который тарабанил пальцами по стене. Указывая на Табета впереди очереди, начислявшего кредиты на куб Моран почти шипя произнес: – Смотри-ка, Табет сегодня везунчик, циан нашел.
– Перепадет пара дополнительных кредитов.
– Черт, мне бы они не помешали, – усмехнулся Моран.
Как только Табет после досмотра вышел из рабочего отсека, ему навстречу с радостными и звонкими возгласами бросились бежать двое ребятишек. Это были его дети: паренек восьми лет и девочка трех лет, крохотная для своего возраста. За ними стояла его жена. Это была высокая, стройная женщина. Черные волосы были взбиты в творческом беспорядке и спадали локонами на глаза. Когда Табет касался ее белоснежной кожи, он словно окунался в лучи света, обволакивающие и согревающие его со всех сторон. А когда его пальцы скользили по ее волосам, он погружался в глубину самого космоса. Ее облик вызывал желание у мужчин, но глаза говорили, что всякий кто недооценит ее, пожалеет об этом. В ней не было красоты, которая так легко покупалась и продавалась на ТАУ-15, и вместе с тем в ней было нечто неосязаемое, невидимое глазу, но ощущаемое всем телом и каждой клеточкой в отдельности, – тепло, свет, источник энергии за нахождение вблизи которого, ты готов был отдать все, что у тебя есть. Такой ее видел Табет.
Приятно, когда люди тебе улыбаются, а за улыбки этих троих Табет был готов на многое. Он отдавал всего себя своей семье без остатка. Его душа и тело принадлежали не ему: он жил, и каждый его вздох, каждый удар его сердца был посвящен ей и их детям.
Табет двумя исполинскими руками подхватил ребят и усадил сына на плечи, а дочь на руки. Его рука была настолько огромной, что казалось, он мог легко спрятать девочку, накрыв второй ладонью сверху. Она гордо сидела под покровительством отца-исполина.
Так легко сделать отцу трехлетнюю девочку счастливой. Нужно подхватить ее на руки, подбросить высоко вверх, поймать, крепко обнять, поцеловать в пахучую макушку и подарить что-нибудь мягкое и плюшевое.
– Смотри что у меня есть.
Табет достал из-за пазухи небольшого плюшевого медвежонка. Девчонка взвизгнула от восторга и схватила игрушку.
– Ой! – расстроено собрав бровки домиком она указала маленьким пальчиком на место, где у медвежонка должен был быть глаз. – Неть.
– Да, – улыбнулся Табет. – У него нет глаза, но мы с тобой его вылечим.
Девочка стала гладить и успокаивать медвежонка. Видимо, морально готовя того к операции по восстановлению зрения.
Мальчуган хохотал на могучей шее, вцепившись пальцами в черную гриву Табета.
Табет, подойдя к жене, нежно обнял ее.
– Они хорошо себя вели? – спросил он.
– Как дети, – улыбаясь, ответила она.
– И всё? – прищурился Табет.
– Да, задрали, конечно. Сегодня вечером развлекаешь сам этих котят.
В следующее мгновение мальчик змеей сполз по торсу Табета и встал рядом с ним.
– Рамиз, мама говорит, что вы ее не слушали, – строго произнес Табет.
– Мама шутит, – серьезно ответил Рамиз.
Лицо Табета расплылось в улыбке.
– Мужик растет! – захохотал он. – А в школе что?
– Да ну ее. Расскажи лучше, что ты сегодня видел? – заблестели глаза у Рамиза.
– Учись усердно, Рамиз. А то мы с мамой расстроимся. Ты же не хочешь нас огорчить?
– Нет, – нахмурившись и опустив нос, буркнул Рамиз.
Табет потрепал темные волосы мальчугана.
Дочурка, соскользнув с рук Табета стала что-то бормотать, пытаясь завладеть вниманием отца. Он вновь взял ее на руки, и они отправились в каюту.
Спустя несколько часов после смены вся бригада собиралась в одном из проржавевших баров или просто где-нибудь на заброшенном пустыре и все травили друг другу истории, заливая окружающую серость самогоном. Самогон обжигал горло, согревал внутренности и растворял дурное настроение. Налив дурную жижу по стаканам бармен, грузный обладатель блестящей лысой черепной коробкой и облаченный в черную растянутую майку, поднял взгляд.
– Кто платит?
– Я угощаю, – ответил Табет.
Группы одобрительно вскрикнула. Табет наклонился к бармену и тот поднес запястье на которой располагался тонкий экран коммуниктора к области шеи Табета. У горла под кожей, моргнул красный свет. С чипа, установленного на сонной артерии, списались кредиты. Вечер продолжился.
Комната была чистой, но изношенной с явными признаками обветшалости: стены были обшарпаны настолько, что уже было и не разглядеть ранее нанесенные надписи, потолок подсвечивался лишь местами. Столы и стулья, очевидно, ранее располагались либо в других комнатах, либо были вырваны из заброшенных кораблей.
Табет был краснолицый здоровяк, с гривой темных волос, шумный и самоуверенный, добродушный и искренне приветливый ко всем. Но за дело мог и хорошенько огреть, как словом, так и кулаком. Двухметровая ряха сердечности. Нестарый, широк в плечах, приземист, с черной, смоляной бандитской бородой. Лицо крупное, круглое, глаза большие, карие, неспособные спрятаться за густыми бровями. Он хорошо справлялся с работой, был неплохим инженером, и главное, Крысы уважали его. Группа работников, рыскающая по кольцам Фароса в поисках чего-либо ценного, собирающая лёд, газогдраты, минералы и, конечно, циан, вот уже на год оказалась его престанищем. Но он продолжал надеятся, что это временно.
Рядом с Табетом в изодранном кресле, сидел Чаукин. Он внешне был противоположностью Табета, выглядел молодо, лет на двадцать пять, с болезненно худым, но переплетенным, словно проволокой, жилами телом. Обритая наголо голова правильной формы, не раз поломанный в юношеских драках и оттого расплющенный нос, и большие губы. Несколько нелюдимый и замкнутый в себе. Иногда глаза его точно загорались пламенем, словно его тело не справлялось с огромной энергией, рождавшейся в глубине, светом вырывавшимся через глаза и высушивающее его изнутри. Табет с Чаукином были старыми знакомыми, вместе выросшими однокашниками и питали друг к другу взаимное уважение.
– ...И вот, нахлеставшись, этот идиот, рассказывая про очередные свои похождения, подорвался с места и, не удержав равновесия, уселся задом прямо на раскаленный генератор. Он потом еще неделю садиться не мог! Мы потом по очереди снимали слои кожи с его зада! – Табет разразился громким раскатистым хохотом, и смеялся так, что, услышав его, нельзя было не засмеяться самому. Все смотрели на улыбки друг друга, и они перерастали в неудержимый хохот, вышибающий слезы. И не шутка была столь заразительна, а та жизненная энергия, что исходила с каждым возгласом, с каждым раскатом из груди здоровяка Табета.
– Табет, а что будет с Питерсоном? – оборвав гоготание, спросил Кайл.
Лицо Табета мгновенно стало серьезным. Он наклонил голову вперед, пару секунд смотрел на свое отражение в кружке, а затем, приподняв взгляд, исподлобья ответил:
– Я надеюсь ему достанется антидот, – он опрокинул кружку с трудом проглотив ее содержимое, скривив лицо как от дряни.
– Ты правда веришь в это? – спросил Кайл.
– Излучение циана поражает человеческую плоть. Люди покрываются синими язвами и потихоньку начинают гнить заживо. Если заражение остановят до тех пор как будет поражен мозг, его спасут. Все это время его продержат в карантине.
– А если заражение дойдет до мозга, то личностная составляющая полностью стирается. Кожа через некоторое время покрывается чешуей. Кости приобретают несвойственную человеку гибкость и упругость. Если ему повезет, то превратится в овощ и тихо сгниет в сторонке. А если нет, будет жрать других. Таких отстреливают или отправляют за пределы обитаемых уровней. Нижние уровни кишат этими тварями. Вон его будущее, – Кайл указал на экран проектора, транслировавшего еженедельные забеги.
На ТАУ-15 самой популярной азартной игрой был бег. Только редко, когда до финиша добегали все участники. Они бежали от толпы синегнойных, которые со временем окончательно теряли человеческий облик.
На экранах были изображены массивные стены, от которых периодически исходили глухие звуки ударов. По ту сторону тридцати сантиметров металла, находилась обратная сторона возможности человечества путешествовать через Провалы. Синяя чума – плата за другие миры. Или же это был просто еще один мир, который никто не хотел признавать, но жили бок-о-бок рядом с ним.
Старые металлические замки с лязгом открылись. Проржавевшие шестеренки со скрежетом завращались и створки ворот зловеще поползли в стороны, открывая проход в пустоту. Двери глухо ударились об опоры. Из темноты, прорезая нависшую тишину, один за другим появились с десяток синегнойных. Пространство озарилось очередью плазменных вспышек, разрывающих синюю плоть. Автоматический пулемет нещадно поливал черный квадрат плазмой, выжигая все что только двигалось. Когда залпы стихли и коридор вновь погрузился во мрак, участники забега двинулись в коридор, утонув в темноте.
Если бы на это взглянул человек из другого мира, то ему показалось бы это действо совершенно бессмысленным, так как часто бывало и так, что победителя в забеге вовсе не было. Это было сравни самоубийству.
В соседнем зале на экранах было видно, как один из участников изо всех сил пытается оторваться от толпы синегнойных, на которую он случайно натолкнулся, промахнувшись в выборе поворота лабиринта ходов. Он бежал что было сил то и дело спотыкаясь и путаясь от страха в своих же ногах. Ртом он жадно проглатывал воздух, которого не хватало от адреналина, переполнявшего кровь, а камера ловила бешено метающийся из стороны в сторону взгляд, в попытке найти выход.
– Колоти-и-ить едрить его-о-о-о! – раздался чей-то раздосадованный голос.
– Кажись, спекся.
Толпа неумолимо подступала, и одна за другой синие руки приближались к бегуну. Синие пальцы уже касались его одежды. В следующее мгновение один из синегнойных ухватил его двумя пальцами за ремень. Парень резко замедлился. Изъеденные язвами конечности нависли над ним со всех сторон, готовые оплести его, втянуть в глубь и перемолоть в чреве орды синегнойных. Но он молниеносным движением отстегнул пряжку и только что нависавшая волна рук повалилась на синегнойного с зажатым в кулаке ремнем.
– Долго будут еще продолжаться эти конвульсии? – кто-то пробурчал недовольно в зале, заполненном людьми, неотрывно наблюдающими за происходящим.
– Везунчик.
– А что толку?
В другом коридоре бегун с механическими ногами и руками отбивался, проламывая черепа синегнойных. Руки увязали в жиже размякших костей черепов словно в трясине, сковывая его с каждым ударом. С каждым движением его тело обволакивали останки синегнойных, соплями свисая с рук и ног, словно невидимый паук окутывал его своей паутиной. Он становился медленнее, удары реже, а толпа окружала со всех сторон.
Следующий удар он нанес в грудь одного из синегнойных. Его рука провалилась в грудную клетку словно в масло, проткнув плоть насквозь. Он попытался выдернуть руку, но она завязла в плоти и синегнойный повалился на него сверху. Механические ноги помогли не упасть, но повисшее на руке тело тянуло вниз. Он ощутил, как его карбоновые пятки кто-то пытается грызть. Еще секунду назад свободную вторую руку обвили со всех сторон словно змеи. Активировав полную мощность, механика скрепя попыталась вырвать его из трясины тел, но синие руки с мягкими как пластилин костями уже обвили его плечи, шею, поползли по щекам и подбирались к широко раскрытым от ужаса глазам. В следующее мгновение он пропал под толщей навалившихся на него тел. Цифры жизненных показателей судорожно взлетели вверх, а затем упали до нуля. Экран погас.
– Участник номер семь покинул гонку, – раздался механический голос из динамиков.
Только что спасшийся от подобной участи бегун без ремня, казалось уже из последних сил, рванул вперед. Но синегнойные вновь сокращали дистанцию. Синие пальцы словно черви вновь выплывали из темноты коридора, касаясь его спины. Снова и снова. Бегун переставлял ноги так быстро как мог, но мышцы уже пылали огнем, а легкие словно выскабливали металлическим ржавым прутом. Одна из лап схватила его за рукав. Исход был очевиден.
– Готов! – ликующе вскричал один из посетителей облаченный в черный длинный плащ, вскочив со стула. Многие неодобрительно бросили на него тяжелые взгляды. Ставки можно было делать не только на победителей, но и на то, кто из бегунов не достигнет финиша.
Парень издал истошный сдавленный крик, из последних сил выпрыгнул из обволакивающей его гурьбы и взбежал по вертикальной стене на потолок. Он висел на потолке тяжело дыша вниз головой. Фонари, закрепленные на торсе, освещали в темноте свисающие светлые волосы, в считаных сантиметрах от которых кишел лес тянущихся к нему голодных рук. Люди в зале изумленно смотрели на экраны.
– Твою ма-а-ать! – взревел посетитель в плаще. – Скотина! Если он думает, что уйдет от меня не заплатив… Скотина!
Раздосадованный своим проигрышем, незнакомец твердым шагом вышел из бара, предварительно обрушив несколько ударов на металлическую барную стойку.
– Участник номер пятнадцать дисквалифицируется из забега по причине использования запрещенного антигравитационного оборудования, – раздался механический голос из динамиков.
Целые этажи нижних уровней были заполонены армией таких существ с бледно-синей, изъеденной язвами и гнойными пятнами кожей, рыщущих в поисках пищи. Зрители делали ставки, шумели, кричали, наблюдая за гонкой от смерти, и яростно негодовали, когда одного из участников, на которого они поставили, заживо загрызали. Участвовать в таких забегах могла заставить только самая крайняя нужда, но в трущобах это была не редкость, и нехватки в участниках игра никогда не испытывала.
– Мэт, переключи, пожалуйста, – спокойным, но уверенным тоном обратился Табет к бармену.
Грузный приземистый мужик в черной майке и с одутловатым лицом, до этого момента монотонно натиравший стакан, снисходительно посмотрел в ответ.
– Табет, людям нравится, – прохрипел он.
– Им нравятся или они просто смотрят? Это разные вещи.
– Ладно-ладно, – не желая развивать тему, бармен быстро сдался. – Все равно трансляция уже закончилась.
Бармен коснулся пальцами тонкой пластины коммуникатора на коже запястья и на экранах появилось изображение зеленых полей, высоких заснеженных гор и чистых прозрачных рек.
– Вот, – прохрипел Мэт, указав жестом толстой руки на экран. – Несуществующие картинки несуществующих планет. Доволен?
– Спасибо, – спокойно ответил Табет.
Бармен, покачав головой, вновь придался своей медитации натирая стакан.
– А кто-нибудь знает, что происходит в карантине? – спросил кто-то из бригады.
