Текст книги "И снова о любви"
Автор книги: Лорейн Заго Розенталь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 15
Конец апреля и первая половина мая были такими же невинными, как старые фильмы об Энди Харди, которые смотрел по телевизору папа: держащиеся за руки Микки Рунни и Джуди Гарленд на фоне типично американского городка с заборами из штакетника и цветущими вишнями. Мы с Блейком встречались по вечерам в пятницу и субботу, но в будние дни никогда: ему во что бы то ни стало нужно было удержаться в списке лучших студентов, а мне – в списке отличников. Мы шли в кино, затем ужинали, и время, в течение которого Блейк считал приличным целоваться, постепенно увеличивалось.
Ли теперь появлялась в Холлистере редко – наверное, собиралась переезжать в Калифорнию. Я встречалась с ней на уроках рисования и на семейных праздниках Эллисов, куда ходила с Блейком. Саммер же вечно летела на «БМВ» с Кейси заниматься делами, более приятными, чем учеба.
С середины мая по средам наполовину сократили уроки в школе, чтобы мы могли готовиться к экзаменам. Правда, единственным человеком, кто действительно этим занимался, судя по всему, была я.
В одну из таких сред Блейк припарковал машину у железных ворот Холлистера. Сначала я его даже не заметила. Я несла огромную стопку книг и болтала с Саммер. Внезапно она встала как вкопанная и вытаращила глаза.
– Ого! А это кто?!
Сощурившись от солнца, я заметила, что она смотрит на Блейка так, будто готова сорвать одежду и лечь под него. Или забраться сверху. Или дать ему сзади – она рассказывала, что пробовала с Кейси такую позу и она показалась ей необычайно возбуждающей.
– Это Блейк. – Я улыбнулась, едва не запрыгав от радости.
– Да брось, не может быть!
Я метнула на нее оскорбленный взгляд. «Да брось, не может быть!» Она произнесла это так быстро, словно фраза состояла не из пяти, а из одного слова.
– Ты о чем? – спросила я, хотя и так все понимала.
Она имела в виду, что Блейк – филе-миньон, а я – тушенка. То есть нечто несовместимое.
– Ни о чем, – сказала она, сжав мою руку, словно извиняясь. – Просто вырвалось. Он и вправду клевый. Все-таки ты везучая.
На солнце вокруг ее головы светился золотой ореол. Тени на глазах сверкали, губы переливались от блеска. Она выглядела сногсшибательно, и я занервничала. Не хватало еще, чтобы она крутилась около Блейка. Если захочет, она уведет его в два счета.
Блейк в джинсах и футболке с принтом «Янкиз» стоял, опершись о «корвет».
– Моя подруга Саммер Саймон, – представила я, стараясь не показывать, что сейчас я – самый уязвимый человек из ныне живущих. – Кстати, большая фанатка «Янкиз».
– Дона Маттингли, – уточнила она. – Обожаю его.
Они принялись обсуждать других «Янкиз» – Рикки Хендерсона и Майка Пальяруло и остальных. Я ничего не знала о бейсболе, поэтому не могла поддержать беседу.
– Приятно было познакомиться, – сказал Блейк, когда за Саммер прибыла машина.
Саммер улыбнулась:
– Мне тоже. Можно будет как-нибудь собраться вчетвером.
«Даже не мечтай», – мысленно ответила я, сев в «корвет».
– Как тебе Саммер? – спросила я, стараясь не выдать голосом ревность, беспокойство и остальные унизительные чувства, за которые себя ненавидела.
Он остановился на красный свет.
– Приятная девушка.
Я молча кивнула.
Он нажал на газ. В окне промелькнули гигантские колонны и широкие ступени музея «Метрополитен».
– По-твоему, она красивая? – спросила я ровным голосом, словно ответ меня особо не интересовал.
– Да… Очень красивая.
Я уставилась в лобовое стекло.
– Знаю. Так все думают.
Меня не покидали мысли о том, что вскоре Тина начнет доставлять обеды на деловые встречи «Эллис и Хаммел», тогда Блейк узнает Саммер ближе и забудет обо мне.
Блейк дотронулся рукой до моего лица и повернул к себе.
– Ты намного красивее, – сказал он. – Чем она, я имею в виду.
«Врешь ты все», – едва не вырвалось у меня.
Мне и в голову не приходило, что найдется человек, который скажет, что я красивее Саммер Саймон. Поэтому я прикусила язык и просто наслаждалась его словами.
– Куда мы? – спросила я несколько минут спустя, заметив, что мы покидаем Манхэттен.
– Ты так и не показала мне свои рисунки.
Итак, мы отправились ко мне домой. Мама была в школе, отец – в полицейском участке, а может, собирал свидетельские показания (или чем там они занимаются, чтобы задержать убийц?). Я открыла несколько окон на первом этаже, потому что кондиционеры он так и не установил. Однако Блейк, казалось, не обратил особого внимания на духоту и отсутствие в нашем доме лифта. По всей видимости, ему все нравилось. Поэтому я с удовольствием показала ему гостиную, столовую и кухню, где он увидел полароидный снимок Эвелин. Мама в тот день сделала несколько фотографий – Киран на велосипеде, Шейн в кроватке – и прикрепила их к холодильнику магнитами с не блещущими оригинальностью надписями: «Будь благословен этот дом!» и «Ставьте перед собой высокие цели».
– Это мои племянники, – пояснила я.
– Симпатяги, – отозвался Блейк и опять заметил, что хорошо заводить детей, пока ты молод.
– Эвелин едва исполнилось восемнадцать, когда родился Киран. – Я уже достаточно долго знала Блейка, чтобы хранить тайны моей сестры. – Это слишком рано.
Он кивнул:
– Зато в двадцать уже не рано. В ноябре мне будет двадцать один, я теряю время в университете, а мог бы уже иметь все это. – Он указал пальцем на фотографии.
– Ты не теряешь время, – сказала я.
Блейк улыбнулся. Улыбнулся так, будто я подняла ему настроение. Обхватив мое лицо ладонями, он вновь попросил показать рисунки.
Мы поднялись по лестнице. В студии под ногами заскрипел пол. Я распахнула окно, вдали взвыла сирена «скорой помощи». Я волновалась и нервничала – а вдруг Блейк решит, что у меня нет таланта? Станет подтрунивать надо мной или критиковать.
– Не хочу докучать тебе этой ерундой, – пробормотала я, поворачиваясь к двери.
Он поймал меня за руку.
– Ты не докучаешь мне, Ари. Дай мне посмотреть.
Блейк сел за мольберт, а я достала из шкафа большие листы бумаги и раскрашенные холсты. Я показала ему рисунок, с которым заняла второе место на окружном конкурсе, и руки в альбоме для эскизов. Блейк смотрел очень внимательно и заинтересованно, и это придало мне уверенности. Как и мама, он считал, что я могу добиться успеха как художник.
Я покачала головой.
– Для этого нужно иметь большой талант, – сказала я и прислонилась к стене.
Он откинулся на стуле.
– А по-твоему, у тебя его нет?
Мне было приятно это слышать.
Потом мы разговорились. Я посвятила его в свои планы относительно учебы и работы, а он сказал, что хочет быть простым пожарным, иметь уютный маленький дом и кучу озорных ребятишек. Ему ненавистна сама мысль о том, что летом придется работать на «Эллис и Хаммел». Он бы с удовольствием бросил учебу прямо сейчас и поступил в Нью-Йоркский департамент пожарной охраны.
– Так почему же ты не поступаешь? – спросила я.
– Потому что от меня ждут другого. А семья – это главное, – сказал он, и я с ним полностью согласилась.
Мы поговорили еще немного и вдруг замерли от оглушительного грохота.
Игроки в уличный бейсбол разбили окно. Мы с Блейком бросились вниз. Пол в моей спальне был усеян осколками. Я выглянула в окно: трое мальчишек улепетывали в разные стороны. Двое – из маминого класса. Они, видимо, перепугались до смерти.
– Ну и попадет же им!
Я представила, как они забьются в угол, когда вечером их родителям позвонит миссис Митчелл, и посмотрела на длинный кусок стекла с острыми зазубринами.
– Не трогай! – приказал Блейк. – Где пылесос?
Я ткнула пальцем в шкаф, что стоял в прихожей.
Он убрал пылесосом бессчетное количество осколков, добросовестно проверяя ковер ладонью, чтобы я не наткнулась на неприятный сюрприз босыми ногами.
Он заботился обо мне. Совершенно точно. Я поблагодарила его. Он засобирался, потому что скоро должна была вернуться с работы мама – неприлично, если она застанет нас одних.
– До ее прихода еще часа два. – Я обвила руками его шею, поцеловала, он в ответ поцеловал меня.
Потом я вдруг очутилась на моей аккуратно заправленной кровати, Блейк – надо мной. Я закинула ноги ему на пояс. За окном чирикали воробьи, и я не насторожилась, даже когда он расстегнул мою блузку. Ничто не казалось мне неприличным, пока его пальцы не коснулись крючка на лифчике. Я вспомнила о своих несимметричных грудях, вспомнила разговор с мамой – и отстранилась от него.
– Я не могу.
Теперь наши глаза были открыты. Его щеки вспыхнули, он заговорил ровным голосом:
– Почему?
Я зажала на груди блузку.
– Потому что я… э-э-э… несимметричная. Здесь, наверху.
– Не может быть. Ты – совершенство.
Я знала, что это неправда. И все же мне стало немного легче.
– Все равно не могу, – вздохнула я и рассказала ему об Эвелин и о маме. И не забыла упомянуть о зловредном вирусе, который прячется в неизвестных местах и затягивает людей на шесть футов под землю. – Хочу, чтобы ты меня уважал, – добавила я, и это было ровно такой же правдой, как и все остальное.
Он кивнул и сел. Я села рядом.
– А как же твой прежний парень? – спросил он, и у меня едва не вырвалось: «Какой парень?»
Я просто помотала головой, и он все понял.
– Выходит, ничего не было… Знаешь, большинство девушек…
– Да, – сказала я. – Знаю. Увы, но я не из их числа.
Я водила пальцем по вышитой розе на новом покрывале, купленном мамой неделю назад в «Джей-Си Пенни». Ждала, что он встанет и уйдет искать другую девушку – такую, как Саммер, которая пробовала разные позы. Но он лишь убрал локон с моих глаз и улыбнулся.
– Ты лучше большинства девушек. А это все, – он окинул взглядом постель, – мелочи, если ты по-настоящему любишь. Я подожду, пока ты не будешь готова.
Это все… Он говорил о сексе куда деликатнее, чем мама. Чего он не знал, так это того, что я его уже любила.
В День памяти произошло убийство. Погибла целая семья в районе «Адская кухня». В полдень позвонили из участка, и папа умчался на работу. Маму это не обрадовало. Мы как раз грузили в «хонду» набитую «Будвайзером» сумку-холодильник. Всю дорогу в Куинс она чертыхалась и ворчала, как будто те шестеро виноваты, что их зарезали в праздник.
Список гостей Эвелин и Патрика включал их соседей и коллег Патрика из пожарной охраны. Блейка пригласили тоже, но накануне вечером он сообщил по телефону, что опоздает: мистер Эллис тоже устраивал прием, и Блейк не мог не пойти.
– Только поганцы так поступают, – пробурчала мама. – Линяют в последнюю минуту.
Она совершенно пала духом. Зато я ни капельки не расстроилась из-за Блейка. Осуждать парня, который так классно выглядит и согласен дожидаться от меня того, что ему не составит труда в любое время получить от других девушек?
Я пошла на кое-какие уступки. Сомнений в том, что Блейк заботится обо мне, не было, и по средам после обеда я тайком приводила его в свою комнату. Мы разговаривали, и смеялись, и целовались на кровати. Я не отталкивала его руки, когда они оказывались у меня под блузкой. Однако он не делал ничего такого, что заставило бы меня сказать «я не могу».
– Блейк не слинял, мам, – возразила я. – Он приедет. Его отец встречается в Хэмптонс с клиентами и другими адвокатами из своей фирмы… Блейку необходимо там присутствовать.
– О! – произнесла она с издевкой. – В Хэмптонс. Скажите, пожалуйста!
Я пропустила это мимо ушей. Не хватало еще, чтобы она испортила мне настроение. Неделю назад мама спрашивала, не кончились ли у меня пилюли от мигрени, и я показала ей почти нетронутый флакон. Я задавала себе вопрос: неужели хорошее настроение, уверенность в своей привлекательности и постоянная забота Блейка сотворили чудо исцеления?
– Привет, сестренка! – поздоровался со мной Патрик двадцать минут спустя на крыльце.
Он был высокий и загорелый, и во мне вновь что-то шевельнулось, когда он чмокнул меня в щеку. Впрочем, это оказался лишь едва уловимый трепет по сравнению с бурей чувств, которую я испытывала, целуясь с Блейком. Я сдержала улыбку, вспомнив, как в былые времена подслушивала у стены в спальне и куталась в футболку Патрика. Будто смотрела на старую игрушку и думала: «Да, отличная кукла, но я уже слишком взрослая, чтобы с ней играть».
– Привет, – ответила я.
Мимо нас прошла мама с сумкой-холодильником в руках. Она открыла заднюю дверь и оказалась в саду, где толпились гости. Я направилась было за ней, но Патрик удержал меня за локоть.
– Ты не сердишься на нас, Ари? – прошептал он мне на ухо.
Я помолчала немного, глядя на спадающие на лоб волосы Патрика.
– Сердилась, – признала я. – Еще бы!
Он улыбнулся, положил руку мне на плечо и увел в укромный уголок.
– Да, ты не виновата. Но в первую очередь я должен считаться с твоей сестрой. Ведь так?
Я согласно кивнула. Потому что на самом деле не хотела, чтобы Эвелин была замужем за бездушным остолопом, который считался бы с ней в последнюю очередь.
– Я не мастак рассыпаться в благодарностях… но я ценю то, что ты делала для нас. Помогала с детьми и все такое. Пожалуйста, скажи, что ты знаешь это.
– Теперь, когда ты наконец заговорил об этом, – да. Но не уверена, выдержу ли я такое… Услышать от Патрика Кэгни «пожалуйста» и «спасибо» в один день… Нет, надо срочно позвонить в «Нью-Йорк таймс».
– Язва! – рассмеялся он. – Эвелин сейчас уже намного лучше. Сама увидишь.
Я встретила сестру минутой позже. За кухонным столом она стряпала мини-хот-доги из теста «Пиллсбери». Стройная и красивая, в белом сарафане, белых сандалиях, с золотым ножным браслетом, на котором болтался гравированный кулончик в виде соски с надписью «Мамочка».
– У тебя обновка? – спросила я, неловко топчась у входа.
Оторвав взгляд от противня с сосисками в тесте, она посмотрела на щиколотку.
– Да… Патрик подарил.
– Красивый, – сказала я, отметив, как умело нанесены подводка и тушь, лак на ногтях, – словно вернулась прежняя Эвелин. Я была счастлива ее видеть, и мне хотелось забыть обо всем, что между нами произошло. – Он по-настоящему тебя любит, – добавила я, и мне легко далась эта фраза, потому что меня тоже, возможно, кое-кто любил.
Эвелин, похоже, больше на меня не сердилась. Как и я на нее. Она улыбнулась и обняла меня. Гладко уложенные волосы задели мою щеку, и я чуть не разревелась. Эвелин тоже едва сдерживала слезы. Мы одновременно шмыгнули носами и рассмеялись, отступив на шаг друг от друга. Я знала, теперь все будет в порядке.
– Так где же твой парень? – спросила она. – Мне не терпится его увидеть.
Позже, когда заходящее солнце раскрасило дом в золотисто-апельсиновый цвет, она его увидела. Блейк умял три гамбургера, будто в Хэмптонс ему не дали ни крошки. Покормил Шейна из бутылочки, поиграл в мяч с Кираном, а потом устроился рядом со мной.
– Сегодня я видел твою подругу, – сообщил он.
– Саммер?
Он кивнул:
– Ее мать обслуживала прием. Она уже провела несколько банкетов и теперь будет постоянно работать на моего отца. По мне, так еда была пересолена.
На этом приеме он явно ел немного. Я занервничала. Представила себе, как Саммер флиртует, и хохочет, и ведет разговоры о Доне Маттингли, в буквальном смысле соблазняет моего парня. Но вспомнив его слова в тот день – что я красивее, – убедила себя, что волноваться глупо.
– Хочешь пива? – спросила я. Прекрасный повод сменить тему.
Он помотал головой:
– Я уже выпил бокал. Много не пью. Не хочу превратиться в алкаша, как мой брат.
– Дэл алкаш? – удивилась я.
Свинья, алкаш. Как еще его обзывают?
– Как посмотреть. – Блейк пожал плечами и забросил руку на спинку стула. – Вот чего я действительно хочу, – сказал он и обвел восхищенным взглядом скромный дом Эвелин и Патрика, словно это Тадж-Махал. – А ты?
Мне нравилось, что Блейк не считает мои жизненные цели недостаточно высокими.
– Я тоже, – согласилась я. – Но чтобы дом был покрасивее. В Парк-Слоуп. С гамаком в саду. А еще хочу преподавать в хорошем колледже в городе.
Он кивнул:
– У моего отца есть связи в городских школах.
Я принялась размышлять, почему моя мама так критически относится к связям. Мне казалось, связи – это прекрасно, ведь благодаря им можно достичь желаемого без зубрежки до посинения, каторжного труда и сдачи экзаменов.
Блейк отошел за содовой и завел с Патриком дружескую беседу в патио.
Меня разбирало любопытство. Они обсуждали футбол, и бейсбол, и вступительные экзамены в Департамент пожарной охраны Нью-Йорка, но дослушать мне не удалось: Эвелин подняла меня со стула и увлекла за собой в детскую. Закрыв дверь, она схватила меня за руки.
– Вот это да! – воскликнула она. – Он обворожительный.
Ни разу в жизни я не слышала от Эвелин слова «обворожительный». Скорее всего она откопала его в каком-нибудь недочитанном любовном романе. Но характеристика была точной, так что я согласно кивнула и ответила на все вопросы о том, как мы с Блейком познакомились. Потом она спросила, сколько ему лет.
– В ноябре будет двадцать один.
– Двадцать один, – повторила она с задумчивым видом. – Значит, вы уже занимаетесь этим делом.
Это прозвучало еще хуже, чем в разговоре с мамой. Я покачала головой, будто никогда и не думала «заниматься этим делом».
– Врушка ты, Ари. Я вижу, что происходит. Глянь на себя – ты же вся светишься.
Свечусь?! Вот не знала…
Я и не ожидала, что разговорюсь об этом с Эвелин. С мамой поделиться я не могла, с Саммер тоже не говорила, посвящать Ли мне не хотелось – она все-таки двоюродная сестра Блейка. Внезапно в украшенных флажками «Ред сокс» голубых стенах детской я ощутила радость от того, что у меня есть старшая сестра.
– Так что я не вру, – заявила я, рассказав Эвелин о том, что происходит по средам. – Мы на самом деле этим не занимаемся.
– Но скоро начнете, – не унималась она. – Я тебе дам телефон своего врача. Она принимает в бруклинской клинике по пятницам… Полис там не спрашивают, так что маме необязательно докладывать… Выпишут таблетки. Мы же не хотим, чтобы ты залетела, да? – Она рассмеялась, затем нацарапала что-то на клочке бумаги и сунула мне.
– Эвелин, – возразила я, – таблетки не всегда работают. Ты ведь…
Она перебила меня, засмеявшись, но уже по-другому, хитро и цинично, и понизила голос:
– Работают, если пить их каждый день. А мне не терпелось выбраться из маминого дома. Я то и дело пропускала прием. Ну, то есть… Патрик всегда меня любил, но сильнее всего, когда я носила детей. Парней беременность сводит с ума. – Она подмигнула и положила руки мне на плечи. – Послушай, Ари. Кругом полно заразы. Я имею в виду не только СПИД. Прежде чем лечь с Блейком, убедись, что он ничем не болен. Обязательно выясни, сколько у него было девушек.
Я знала только о девушке из Джорджии. Но сейчас я думала о том, как отчаянно Эвелин хотела избавиться от маминой опеки и что Киран появился на свет вовсе не случайно.
Глава 16
Июнь был чудесный: яркое солнце, свежий воздух, послеполуденные часы по средам на покрывале с вышитыми розами. Мне нравились звуки музыкальной шкатулки, доносившиеся из грузовика мороженщика, и запах зефира, который жарили соседи, и выведенная красными чернилами вдохновляющая буква «А» – моя экзаменационная оценка.
– Из всех моих учеников ты подаешь самые большие надежды, – сказал учитель рисования.
Это был последний день занятий. За открытыми нараспашку окнами ходили ученики, болтали, расписывались друг у друга в альбомах, и я прислушивалась к их голосам, пока учитель не сказал что-то о работе на летних каникулах. Он протянул мне визитку, на которой был напечатан бруклинский адрес и слова «Рисуем вместе».
– Что это за место? – поинтересовалась я.
– Реабилитационный центр для взрослых людей с психическими отклонениями, – пояснил он. – С синдромом Дауна… черепно-мозговыми травмами… и тому подобным. Программа арт-терапии. Директору, моему приятелю, требуется помощь. Вот я и подумал о тебе. Человек с таким талантом может принести много пользы.
У меня талант. Неужели он это сказал? Мысленно повторяя слова учителя, я едва не проехала свою станцию. А потом решила заглянуть в центр «Рисуем вместе».
Он находился в нескольких кварталах от нашего дома, на первом этаже трехэтажного викторианского здания с дорическими колоннами и широким крыльцом. Приятелем моего учителя оказался мужчина за тридцать с темной бородкой клинышком, в очках с тонкой оправой. Звали его Джулиан. Он сказал, что мне дали хорошие рекомендации, и без лишних слов принял на работу.
В тот вечер за ужином мама без умолку болтала о моей новой работе.
– Люди сразу распознают талант. А ты собралась растрачивать свою жизнь на учительство. – Она протянула руку за моей тарелкой, положила гору салата с макаронами и посмотрела на папу. – Идет и просто находит себе работу! Вспомни Эвелин в ее возрасте. Как я умоляла ее поработать летом, а она даже в «Бургер кинг» заявление написать не пожелала.
Мама мной гордилась, и это здорово, но мне были не по душе комплименты за счет сестры. Эвелин в последнее время вела себя доброжелательно, всегда спрашивала о Блейке, когда звонила. И проявила заботу, снабдив меня адресом своего врача, хотя оказалось, что мне нельзя принимать таблетки.
Я узнала это неделю назад. Тайком записалась на прием и прошла через унизительное обследование: хлипкий больничный халат, латексные перчатки, холодный инструмент, напоминавший ложку для обуви или средневековое орудие пыток. Когда все закончилось, я чувствовала себя марафонцем, пересекшим финишную черту. Сидя в гинекологическом кресле в халате из ткани не толще бумажки, я вспоминала программу «Пи-би-эс» об обряде инициации. Африканским мальчикам режут бритвой лица, и шрамы остаются на всю жизнь – требует ритуал посвящения, ничего не поделаешь. Пока врач за столом изучала мою медицинскую карту, я думала: «Это мой ритуал посвящения. Теперь я такая же, как Саммер и другие девочки, которые регулярно посещают гинеколога и честно глотают противозачаточные таблетки. Я – член клуба „Заимела парня“».
Я перевела взгляд на доктора – пышнотелую женщину средних лет. Листая карту, она озадаченно хмурилась.
– Я не знала, что вы страдаете мигренями. Таблетки вам не подходят, мисс Митчелл. От них головные боли только обострятся.
Затем она вручила мне несколько брошюр о беременности и венерических заболеваниях (можно подумать, мы не проходили чего-то подобного на уроках по половому воспитанию) и сказала:
– Лучше, если ваш молодой человек будет использовать презервативы. Никогда нельзя быть уверенной, что мужчина ничем не болен, какие бы байки он вам ни рассказывал.
Зря я переодевалась в эту дурацкую хламиду.
И Блейк мне ничего не рассказывал. Потому что я не спрашивала.
В одну из суббот по окончании учебного года состоялся мой первый визит в «Дельмонико». Я сидела рядом с Блейком и видела, что ему некомфортно. На нем, как и на мистере Эллисе, был костюм. Он то и дело оттягивал воротник, словно не мог дышать.
– Привыкай, – сказал Дэл. – Тебе носить галстук все лето.
Рейчел, Ли и Идалис тоже присутствовали. Мы все сидели за круглым столом в кожаных креслах. В помещении царил сумрак, хотя на улице полыхало заходящее солнце. Малиновый ковер, изысканный канделябр…
Пока я читала врученное официантом меню с заоблачными ценами, сидевшие за столом передавали по кругу корзинку с хлебом. Когда корзинка дошла до Ли, та оставила ее возле себя.
– Можно мне хлеба, Ли? – попросила я.
Она не отреагировала, хотя сидела рядом, и продолжала намазывать маслом булочку. Я повторила просьбу.
– Вон он, хлеб, – буркнула она, не глядя в мою сторону. – Сама достань.
– Ли! – сурово произнес Блейк. – Не смей так разговаривать с Ари.
Он сидел с другой стороны от меня и тоже поразился ее грубости.
– Блейк! – обратилась к нему Рейчел тем же строгим тоном, каким он говорил с Ли. – Не лезь не в свое дело! Девочки сами разберутся.
«В чем разберутся?» – думала я. Между тем Блейк протянул руку через тарелку Ли и забрал хлеб. Мы растерянно переглянулись.
Вернулся официант с карандашом и блокнотом в руках. Блейк заказал бифштекс «классический», и я тоже – просто не знала, что выбрать. Остальные спрашивали у официанта паштет из гусиной печени, но ведь «Дельмонико» не французский ресторан.
Стейк мистера Эллиса стоил больше полусотни долларов. Он был настолько непрожаренным, что мне пришлось отвести глаза, когда мистер Эллис принялся его резать. От вида сырого мяса меня с души воротило.
– Ты будешь по нам скучать, Стэн? – спросила Рейчел. – Калифорния так далеко.
Именно по этой причине мы все и собрались. Рейчел и Ли в тот вечер улетали в Лос-Анджелес из аэропорта Кеннеди, и это был прощальный ужин.
– По оплате вашей аренды я точно скучать не буду, – отозвался мистер Эллис.
И поблагодарил меня за то, что порекомендовала «Банкеты от Тины».
– Тина готовит бесподобно. И дочь у нее красавица. Она ваша подруга, не так ли?
– Да, – ответила я и подумала, что мистер Эллис скорее всего любит пересоленную еду, а когда мы с ним впервые встретились, он назвал меня «хорошенькой», но ни разу не сказал, что я красавица. Он вообще со мной почти не говорил, только «здрасьте» и «до свидания». Вполне возможно, он и фамилии моей не знал.
– Кем работает ее отец? – поинтересовался он.
– Психиатром.
Мне показалось, это произвело впечатление на мистера Эллиса.
– Понятно. А ваш, Ари?
– Он полицейский. Детектив по расследованию убийств.
– Очень благородно, – кивнул он.
Я не поняла, впечатлила ли его такая работа, но предпочла принять слово «благородно» за комплимент. А еще я старалась выкинуть из головы, что «красавица» лучше, чем «хорошенькая», и сосредоточилась на Блейке, который был неотразим в костюме. Впрочем, от меня не укрылось, что ему не терпится переодеться.
После обеда мы отправились в аэропорт в лимузине, заказанном мистером Эллисом, – как на выпускной бал. За ужином Дэл и Идалис уговорили на двоих бутылку вина и сейчас вели себя шумно и нагло. Блейк молчал, и я спросила его, в чем дело.
– В этот день умерла моя мать, – шепнул он мне на ухо.
Он сказал это так, словно она умерла именно этим утром или днем, а не много лет назад.
– Значит, сегодня годовщина?
Он кивнул и грустно произнес:
– Тринадцать лет. Утром мы ездили на кладбище.
Я взяла его за руку. Скоро мы прибыли в аэропорт, водитель выгрузил багаж, и все вышли из машины. Я хотела обнять на прощание Ли, несмотря на то что за всю дорогу она не проронила ни слова и психовала в ресторане, но она не замечала меня.
– Ли! – Я бросилась за ней ко входу в аэровокзал. – Не хочешь попрощаться? Дай мне свой новый телефон и адрес, чтобы не терять связь.
Обернувшись, она посмотрела на меня так, будто я сказала нечто оскорбительное.
– Ты что, издеваешься? – бросила она и пошла дальше.
– Ли! – позвала я снова. – Что происходит?
Она остановилась, потом схватила меня за запястье и отвела в сторону, подальше от своих родственников. Я смотрела на золотистые крапинки в ее глазах, на коричневые веснушки. Она права, их было сто тысяч миллионов.
– Зачем тебе мой телефон? – спросила она. – Ты не звонила мне, даже когда нас разделял всего лишь мост. А говорила, мы будем вместе до моего отъезда в Калифорнию. Помнишь, в Хэмптонс? Но я, как обычно, просидела все это время у себя дома. Видела тебя только в школе или с Блейком. Он был на вечеринке в День памяти в доме твоей сестры. Интересно знать, почему я не получила приглашения?
Я оторопела. Она говорила быстро и громко, проходящие мимо люди с чемоданами и портпледами в руках смотрели на нас.
– Н-ну да, – промямлила я, заикаясь, – в последнее время мы редко виделись. Я думала, ты готовишься к отъезду.
Она закатила глаза и презрительно усмехнулась:
– Не убедила! Ты познакомилась с Блейком и моментально забыла обо мне. Воспользовалась мной, чтобы подобраться к нему… И это происходит не в первый раз. Моими кузенами интересуется море девушек. По головам идут, лишь бы добиться своего. Я считала, ты не из их числа… Думала, ты другая. Надеялась, что мы все сможем стать друзьями. Но я ошиблась. Ты вытерла об меня ноги и даже не заметила.
В памяти всплыл ужин из четырех блюд и крем-брюле. Я вспомнила, как напрашивалась на приглашение в Рокфеллер-центр. Как Ли просила Рейчел не давать мне советов, с кем встречаться, когда та заметила, что Блейк и я подходим друг другу.
– Я не нарочно… – начала я, но Ли подняла руку, не желая выслушивать мои оправдания.
Возможно, я лгала. И подспудно все рассчитала. Я чувствовала себя ужасно, думая о том, как дружелюбно она вела себя в мой первый день в Холлистере, а я бросила ее одну на катке. Мысль, что я ничем не лучше Саммер, меня огорошила. Я ставила своего парня выше всех. Из-за меня Ли просиживала дома пятничные вечера. По моей вине несколько последних месяцев компанию ей составляли лишь цветные карандаши. Хуже того, такое с ней уже случалось, и теперь она считала меня человеком, способным перешагнуть через кого угодно. А я никогда не причисляла себя к людям такого сорта.
– Мне очень жаль, – выдавила я.
– Все это просто слова, – усмехнулась Ли. – Тебе от них легче?
Нисколечко. Я хотела, чтобы легче стало Ли, но было слишком поздно.
– Ты, наверное, скоро приедешь повидаться, – кротко сказала я. – Ну, то есть… Мы могли бы встретиться, и тогда…
Она скрестила руки на груди.
– Да, приеду. Повидаться со своей семьей.
Я поняла намек и кивнула. Вокруг хлопали дверцы автомобилей, отовсюду звучали слова: «Хорошо долететь»…
– Ладно… И все же дай мне свой новый телефон. Обещаю, я позвоню…
– Не надо одолжений! – Ли резко развернулась и зашагала к терминалу.
Конечно, я не заслуживала ее дружбы. Но я решила, что все улажу. Возьму у Блейка ее новый адрес, напишу письмо, попрошу прощения за все. Пожалуй, это будет значить больше, чем обычные извинения.
Она подошла к Рейчел. Та вместе с каким-то парнем – у него был русский акцент – пересчитывала свои чемоданы. Я забралась в лимузин, где сидели Блейк и Дэл с Идалис. И думала о Ли.
– У тебя есть новый адрес Ли? – спросила я у Блейка.
– Конечно, – ответил он, достал из кармана бумажник, порылся в нем и вложил мне в руку визитку «Эллис и Хаммел». На обратной ее стороне был написан адрес. – Она разве тебе не дала?
– Забыла, наверное, – ответила я, засовывая визитку в кошелек. Хорошо, что Ли не поделилась с Блейком своим мнением о том, какой я человек. От этой мысли мне стало еще хуже.
Блейк кивнул:
– Она сегодня весь вечер грубила. Не похоже на нее. Волновалась перед отъездом, наверное.
Он тоже не заметил моего предательства. Мы были слишком заняты друг другом, чтобы думать о Ли, хотя оба знали, что нужны ей. Я кивнула Блейку и прислонилась лбом к окну, глядя, как мистер Эллис протягивает деньги носильщику.
Дверь открылась, и мистер Эллис сел рядом с Блейком.
– Приходится давать большие чаевые, – произнес он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Иначе эти люди тебе припомнят – отправят твой багаж в Москву.
