Текст книги "И снова о любви"

Автор книги: Лорейн Заго Розенталь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Мне никогда не доводилось смотреть на город с такой высоты. Это место вряд ли можно назвать квартирой, скорее, пентхаусом – с просторной кухней, торжественной столовой и широкой лестницей из жемчужного мрамора с замысловатыми коваными перилами. На ступенях сидели люди в дорогих костюмах и шикарных платьях, – возможно потому, что сидячих мест больше не осталось. В руках они держали бокалы с вином и виски и салфетки. Диваны и кресла были заняты другими людьми, которые пили, разговаривали и смеялись. Я заметила мужчину, прокладывающего путь сквозь толпу: на мгновение он останавливался около каждого гостя, как опыляющая цветы пчела.

– Это дядя Стэн, – сказала Ли, указав на него веснушчатым пальцем.

Опершись о стену, мы ели тарталетки, взятые с подноса у официанта в белых перчатках, и запивали минеральной водой перье. Стэнфорд Эллис оказался совсем не таким, как я ожидала: младше моих родителей, но старше Рейчел. Мужчина за сорок, похожий на актера, – красивый, загорелый, с густой шевелюрой цвета пшеницы, одного роста с Рейчел и с таким же, как у нее, носом.

Спустя несколько минут Ли нас познакомила. Возле нас он постоял не дольше, чем возле других гостей, но каждую секунду очаровательно улыбался.

– Ли, ты в своем уме? – воскликнул он с чуть заметным южным акцентом, не отводя взгляда от меня. – Привела хорошенькую девушку! Придется посадить сыновей под замок.

Возможно, он сказал это просто так. Но я откинула прочь сомнения и ощутила восторг. Когда он ушел, я продолжала потягивать перье, в душе надеясь, что Ли не видит, как я обрадовалась комплименту. Она, похоже, не заметила. Принялась говорить о Дэле, который только что прибыл и пробирался сквозь толпу гостей так же виртуозно, как его отец.

Мы столкнулись с ним в кухне до того, как подали обед. Поставщики продовольствия украшали петрушкой тарелки, а Дэл смешивал себе коктейль.

Галстука на нем не было, ворот рубашки под пиджаком расстегнут. От него пахло одеколоном и табаком.

Он улыбнулся. Глаза его на этот раз показались мне еще более зелеными. До того мгновения я не замечала, что нос у него немного крючком. Красотой Дэл уступал своему отцу, но нравился мне гораздо больше.

– Дамы, хотите выпить? – предложил он.

Я покачала головой. Я никогда не пила ничего крепче «Будвайзера», и сегодня было не время начинать: чего доброго потеряю голову и совершу какую-нибудь глупость.

Ли скрестила руки на груди.

– Мы несовершеннолетние! Не все нарушают законы, Дэл, – съязвила она, и я вспомнила о студенте-технаре с выбитым зубом.

– Смешно, – сказал Дэл.

Она оперлась на стол и улыбнулась:

– Где твой брат?

Дел взболтал ром в бокале.

– Блейк наверху. Готовится к экзаменам, как прилежный ученик.

На фуршете Блейк так и не появился. Каждый накладывал еду себе на тарелку из выставленных на обеденном столе блюд с подогревом. Ли нашла свободное местечко на мягком кожаном диване, я устроилась между ней и Дэлом, но почти ничего не ела – боялась, что шпинат застрянет между зубов или соус маринара капнет на подбородок. Я не могла позволить себе опозориться, особенно когда Дэл сидел так близко, что моя коленка касалась его ноги.

Брюки у него были гладкие. На руке золотой браслет, на мизинце – кольцо с бриллиантом. Дважды он уходил взять еще еды и три раза за напитками, и каждый раз я волновалась, что ему больше не захочется скучать рядом со мной. Но он возвращался.

– В новогоднюю ночь открывается мой клуб, – обратился он ко мне. – Приходи.

– Вряд ли меня пропустят, – ответила я, ведь в такие заведения до двадцати одного года вход закрыт, а фальшивых документов у меня нет.

Дэл засмеялся, а я почувствовала, как по спине катится капля пота.

– Шутишь? Не волнуйся, я тебя проведу.

Я улыбнулась. Мы болтали, пока Рейчел не сказала, что пора по домам. Вызвав лифт, она взглянула на Дэла, вышедшего проводить нас в фойе, и попросила:

– Поцелуй на прощание меня и свою кузину, разбойник.

Улыбнувшись, он подчинился. А когда приехал лифт, незаметно для Рейчел и Ли приблизился ко мне, что-то прошептал на ухо, кажется, «С Рождеством!», и поцеловал в щеку, слегка коснувшись щетинистым подбородком. Это был обычный поцелуй – такой же, какой достался его тете и кузине. Какими обменивались между собой гости. Но Дэл сжал мне плечо и положил руку на талию, и мое дыхание участилось: никто так ко мне не прикасался после того случая в горах Катскилл.

– Ли, ты сегодня видела Блейка? – спросила Рейчел, когда мы уселись в машину.

Ли покачала головой:

– Дэл сказал, он занимается.

– Скорее, прячется. Стэн говорит, он до сих пор переживает из-за той девчонки.

«Из-за какой девчонки?» – пронеслось у меня в голове. Рейчел и Ли затихли, а я, прижавшись лбом кокну, смотрела на мелькающие городские огни и все еще чувствовала на щеке поцелуй Дэла.

Отец уже спал, а мама сидела в гостиной, курила «Пэлл-Мэлл» и что-то быстро писала в блокноте.

– Работаешь над романом? – спросила я.

– Как всегда. – Она вырвала и скомкала три страницы, а затем усадила меня рядом с собой. – Принесу чего-нибудь перекусить, и ты мне все расскажешь.

Она сходила в кухню, вернулась с тарелкой сандвичей и стаканом теплого молока. Отказываться было бесполезно. Мама всегда заставляла нас с Эвелин пить молоко, ведь оно укрепляет кости.

– Я подогрела, – сказала она. – Это поможет тебе уснуть.

Спать совсем не хотелось – я была слишком возбуждена. Скинув туфли, мы с мамой забрались с ногами на диван, и я рассказала ей о шикарном лифте и о пентхаусе. Упомянула о Стэнфорде Эллисе, потому что могла вести о нем разговор, как о любом солидном человеке – например, как о Доне Джонсоне или Томе Селлеке. А о Дэле умолчала. Ему было двадцать четыре – столько же, сколько Патрику, когда Эвелин «влипла».

Глава 8

На следующее утро я проснулась поздно. Проспала бы и дольше, если бы отец не стал карабкаться по лестнице на крышу, чтобы украсить дом рождественскими гирляндами. Выглянув из окна, я увидела на перекладинах его ноги. А еще я заметила, что бесстрастное лицо святой Анны припорошило снегом. Рядом со статуей мама что-то искала в коробке с надписью «Удлинители».

В гостиной пахло свечами и аэрозолем, которым мама брызгала искусственную елку, чтобы придать ей аромат хвои. Рождественские запахи еще сильнее подняли мне настроение, которое и без того было хорошим, потому что я все еще чувствовала на щеке поцелуй Дэла. Я ощущала его, когда мать с отцом громко спорили, какими огоньками украшать изгородь – белыми или цветными, и когда поджаривала тост, и даже когда раздался телефонный звонок и я услышала голос Патрика.

– У Эвелин грипп, – сообщил он, – а мне надо на работу.

Итак, нам пришлось срочно ехать в Куинс, где я увиделась с Патриком только на минутку. Он ждал нас у входной двери и умчался, едва поздоровавшись, потому что опаздывал на дежурство.

Это была первая неприятность. За ней последовали и другие: в ванной рвало Эвелин, на столике в гостиной лежала гора использованных бумажных носовых платков, которые моя сестра не удосужилась выкинуть, раковина в кухне ломилась от немытой посуды. Довершила весь этот ужас уродливая синяя кукла из телепрограммы, которую смотрел Киран. У меня разболелась голова, таблеток от мигрени с собой не было, и я попросила его переключить канал, но он и ухом не повел.

– Киран, – повторила я, – пожалуйста, переключи канал.

Отец на кухне читал газету, мама занялась посудой. Эвелин сидела на диване и чихала, вытирая нос платком, хотя при этом не слишком-то усердствовала: когда она посмотрела на меня, под носом у нее что-то отвратительно поблескивало.

– Он обожает эту программу! – бросила она.

– У меня от нее мигрень, Эвелин.

С полной глоткой мокроты она проговорила, как умирающая от пневмонии старуха:

– Ой, бедненькая. Кати обратно в Бруклин, если у тебя такие нежные ушки.

Она добавила звук и принялась расчесывать свою экзему. Меня так и подмывало сгрести со стола платки и заткнуть ей глотку. Сказать, что она ведет себя грубо и невежливо, ведь я приехала ей помочь, хотя с удовольствием осталась бы дома. Порисовала или почитала что-нибудь и не слушала бы, как какая-то кукла распевает глупую песню. Но я промолчала. Просто пошла на кухню и пожаловалась маме.

– Понимаю, – ответила мама. – Но мы должны беречь Эвелин.

Мы должны ее беречь. Убить сестру я не могла. Оставалось только поставить раскладушку в детской, лечь в темноте рядом с кроваткой Шейна и ждать, пока мама съездит в аптеку за аспирином. Эвелин тем временем ушла спать, а папа играл с Кираном в гостиной.

Одеяло пахло Патриком, и мне стало немного лучше. Я лежала, закутавшись, пока не раздался пронзительный крик. Внизу ревел и тер макушку Киран.

– Ударился головой о стол, – произнес отец тем бодрым тоном, каким взрослые пытаются убедить детей, что не произошло ничего страшного.

Но Киран продолжал голосить, и папа посадил его к себе на колени.

Именно это взбесило меня больше всего. Больше, чем беспорядок в доме, чем рвота и сопли. Меня он утешал так лишь один раз, когда мне было шесть. Мама с Эвелин уехали в «Патмарк», а я нечаянно прищемила палец ящиком стола. Отец вмиг примчался и, убедившись, что палец на месте, сгреб меня в охапку и успокаивал до тех пор, пока я не поверила, что все действительно в порядке.

Позже мне много раз требовалось такое утешение, очень много раз. Например, когда пришла заплаканная из школы, потому что на конкурсе первой красавицей выбрали Саммер. Отец возился с машиной в гараже. Он посмотрел на меня как на дурочку и сказал, что скоро придет мама.

В то мгновение мне пришло в голову, что я действительно дурочка. Ведь мне уже двенадцать, у меня росла грудь и появились бедра. Грудь и бедра – как раз то, что делает тебя взрослой, а взрослым не положено плакать у всех на виду. Им вообще не положено плакать. Когда совсем невтерпеж, закройся в ванной или в машине, где тебя никто не увидит. А если все-таки кто-нибудь заметит твои зареванные глаза, все отрицай и говори: «Нет, у меня все в порядке».

Несколько лет я в это твердо верила. Верила и мужественно следовала этому правилу, пока впервые не увидела, как Эвелин плачет в объятиях Патрика, а он гладит ее по волосам. Тогда я поняла: не все в жизни так безнадежно.

В понедельник утром Саммер ворвалась в нашу прихожую с пакетом из универмага «Блумингдейл» в руках. Ее волосы выбились из-под пушистой розовой шапочки, шея была замотана таким же шарфом с помпонами, весело подпрыгивающими на черном пальто. Она улыбнулась и вынула из пакета коробку.

– Это для Эвелин, – защебетала она. – То есть для малыша. Мы с мамой вчера купили ему костюмчик… Такой хорошенький, прямо не могли удержаться.

Мне хотелось попросить Саммер сдать костюмчик обратно в магазин, потому что Эвелин в этом году попала в черный список Санты и не заслуживает подарков. Но я поблагодарила и положила коробку под елку.

– Тут есть кое-что и для тебя, – сказала подруга и достала из пакета шкатулку кедрового дерева с надписью «ПОСТАВЩИК ТОВАРОВ ДЛЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА, ИМПЕРСКИЙ ШТАТ» и вручила мне. – Вот, попалось по дороге.

Я открыла шкатулку и ахнула.

– Саммер, – прошептала я, трогая пальцем новенькие карандаши и угли и вдыхая их аромат. – Какие чудесные! Но ведь это очень дорого… для рождественского подарка.

– Это не на Рождество, – улыбнулась Саммер. – Просто потому, что ты любишь рисовать.

Я захлопнула шкатулку и обняла подругу. Мы вышли на улицу, и Джеф отвез нас в школу. Ли не явилась ни на классный час, ни даже на урок рисования. Наверное, на другие занятия она ходила, потому что я заметила ее у Холлистера, когда ближе к вечеру мы с Саммер вышли из школы.

Она направлялась к черному «порше», возле которого стоял молодой человек в длинном черном пальто и курил сигарету. Секунду спустя до меня дошло, что это Дэл.

– Вон ненормальная со своим уродом, – проворчала Саммер. – Я от кого-то слышала, что она из индейцев. Тебе не кажется, что он тоже смахивает на индейца? Тогда все понятно. Наверное, она его скво. [6]6
  Изначально это слово означало «женщина», но с прибытием на индейские земли белых поселенцев так стали называть распутных индианок.


[Закрыть]

Она засмеялась.

– На коренного американца, – поправила я, мысленно отметив, что Саммер говорит как расистка, и удивляясь, что человек, терпеливо дающий психологические рекомендации бывшему бойфренду, превращается в полную противоположность себе самой, как только дело касается Ли Эллис. – Их правильно называть коренными американцами.

Саммер разобиделась.

– Ка-ка-я раз-ни-ца?! – произнесла она по слогам.

– И она лишь частично коренная американка, – добавила я.

Мы подошли к станции метро. Саммер по какой-то непонятной причине продолжала болтать о Дэле.

– По-моему, он вылитый индеец, – настаивала она. – Уж слишком темные у него волосы… А нос! Ты видела его нос? И этот омерзительный шрам на губе. Если Ли выйдет за него и родит детей, у них может быть то же самое. В медицинском атласе есть картинка – ребенок с заячьей губой. Прямо посреди лица зияет дыра. Меня чуть не вырвало. Между прочим, этот врожденный дефект передается по наследству.

– У меня тоже темные волосы, – заметила я. – У многих темные волосы. А у него белая кожа и светлые глаза. И она не выйдет за него, Саммер. Потому что он – ее двоюродный брат.

Саммер остановилась.

– А ты откуда знаешь, какие у него глаза?

«Потому что я их видела – у него дома и на приеме в пентхаусе. А вчера я битый час смешивала краски, пытаясь добиться такого же цвета. Но тебе, Саммер, я этого не скажу. Выдумаю что-нибудь правдоподобное и тактичное в ответ на твой вопрос. Ты ведь думаешь, что субботний вечер я провела в Куинсе, а вовсе не на Манхэттене. Не стану оскорблять твои чувства, хотя в последнее время ты ведешь себя гнусно».

* * *

За несколько дней до рождественских каникул мы обедали вместе с Саммер в кафетерии. Она недавно помирилась со своим парнем из Колумбийского университета и возбужденно щебетала, а я встретилась взглядом с Ли, изучавшей «Арт ньюс» за другим столиком.

– Ты зачем это сделала? – возмутилась Саммер, когда я махнула рукой Ли, а та закрыла журнал и пошла в нашу сторону.

Она села рядом со мной, напротив Саммер. Ли держалась приветливо, а Саммер напыжилась как недотрога. Ли заговорила о Дэле и об открытии его клуба в новогоднюю ночь.

– Он ведь тебе сказал, да? – спросила Ли, а я кивнула и напряглась, чувствуя, как Саммер обжигает меня взглядом. – Ты, Саммер, тоже приходи… если хочешь.

Конечно же, она хотела. Возможно, потому что ей понравилась идея стать гостьей владельца манхэттенского ночного клуба – пусть даже у него и врожденный дефект, – а может, просто назло мне. В тот день по дороге домой она даже не спросила, где и когда я общалась с Дэлом. Притворилась, что ее это не интересует, отчего мне стало только хуже.

– Я пойду с Кейси, – заявила она. – Ли сказала, что можно привести с собой кого-нибудь.

Кейси – тот парень из Колумбийского университета. Светловолосый и симпатичный. Я тут же вспомнила, что мне пойти не с кем, но не расстроилась. Раньше я бы вся измучилась, почувствовала себя ущербной и непривлекательной, принялась бы переживать по поводу своих несимметричных грудей, но на этот раз я решила быть оптимисткой. Ведь на следующей неделе я приглашена к Дэлу. К тому самому, что поцеловал меня и положил руку мне на талию. Если парень делает такое, это значит, что девушка интересна ему хотя бы чуточку. Разве нет?

Однако маме ни к чему было об этом знать. Ей я объяснила, что на Новый год хочу пойти в клуб, владелец которого – двоюродный брат Ли, и это абсолютно безопасно, потому что с нами будет мать Ли, а пить я не собираюсь.

Пока я приводила свои доводы, она выпустила струю дыма и заявила, что должна встретиться «с этой самой Ли». Будто я пятилетний ребенок! Пришлось согласиться, и Ли зашла к нам в канун Рождества, чтобы обменяться подарками.

Я подарила ей свитер, а она вручила мне профессиональный набор из восьмидесяти восьми теней для век в блестящем черном футляре с зеркальцем, сказав, что Рейчел выбрала его специально для меня, поскольку он подходит к тону моей кожи.

– Ли очень хорошая девочка, – сказала мама, когда она ушла.

Мы сидели в гостиной, а папа спал наверху. Мама протянула мне тарелку с домашним сливочным печеньем.

– Можешь пойти в клуб, если обещаешь вернуться не очень поздно.

Я с облегчением вздохнула и выбрала печенюшку в форме звезды.

На следующий день к нам приехали Эвелин с Патриком и мальчишками. Переболев гриппом, сестра сбросила семь фунтов, лицо у нее осунулось, экзема почти прошла. К васильковому платью она надела подарок Патрика – кулон из восемнадцати аметистов в виде капельки на золотой цепочке. Эвелин сказала мне на ушко, что ничего лишнего в этом году они позволить себе не могли, но ей было так плохо, что Патрик решил порадовать ее чем-то особенным и расплатился за подарок кредитной картой.

Я повосхищалась кулоном и улыбнулась, когда мама радостно прошептала, что у Эвелин с Патриком, несмотря ни на что, дела налаживаются. Я сняла их на полароид: сидя на диване, Патрик сжал коленку Эвелин, а она положила голову ему на плечо. Они целовались под висящей над входом в кухню омелой, и я охотно согласилась с мамой, что они – прекрасная пара. А потом ушла ненадолго в ванную: я так ревновала, что чуть не расплакалась.

Глава 9

В канун Нового года на нижнем этаже дома Саймонов полным ходом шла вечеринка. Мы с Саммер сидели наверху, в ее комнате. Она хмуро рассматривала мой наряд – блузку из искусственного атласа, подарок к рождеству от Эвелин и Патрика.

– Тоска зеленая, Ари.

Она полезла в шкаф и стала бросать на кровать вещи, пока не нашла нечто, на ее взгляд, подходящее – черную замшевую мини-юбку и топ-бюстье.

– Не люблю критиковать, но обычно ты не отказываешься от моих советов. Просто хочу помочь.

На ней самой тоже был топ-бюстье – розовый, украшенный цветочками лаванды, на поддерживающих грудь «косточках». Я не представляла, как в таком виде выйти из дома.

– Не могу, Саммер. Это не для меня.

– Ну, возможно, и так. Да, грудь у тебя несимметричная. Но это почти незаметно.

Она снова отвернулась к шкафу, а я почувствовала, как кровь отливает у меня от лица. «Почти незаметно!» Но ведь она заметила. И Эвелин тоже. И бог знает кто еще.

Захотелось плюнуть на все и уйти, но Саммер отвлекла меня, надев мне на шею жемчужное колье.

– Вот. Модно и элегантно. Знаю, ты любишь вещи в консервативном стиле, Ари.

«Вещи в консервативном стиле». Настроение мгновенно поднялось. Мне стало еще лучше, когда она заявила, что брюки мне великоваты, а туфли слишком скучные. Я вняла ее советам – в моде моя подруга разбиралась неплохо. Итак, когда я вышла из ванной, на мне была моя блузка, ее колье, замшевая юбка и черные лакированные лодочки, которые Саммер ни разу не надевала, потому что они ей были велики.

Мы пробрались через толпу гостей на кухню.

– Уже уходите? – спросила Тина, не отходя от духовки.

В доме изумительно вкусно пахло, а Тина выглядела уставшей.

– За нами приехали, – ответила Саммер. – Вернусь не слишком поздно.

Тина поджала губы и повернулась к столу. Сняв вощеную бумагу с уставленного фаршированными яйцами противня, она покачала головой:

– Хорошо, Саммер, сегодня я тебя отпускаю. Но в следующий раз, когда у нас в доме будут гости или клиенты закажут банкет, я надеюсь на твою помощь.

– Необязательно столько пахать, – сказала Саммер. – Папа зарабатывает кучу денег.

Тина ровным кружком выкладывала яйца на блюдо.

– Деньги тут ни при чем… У меня бизнес, и я за него отвечаю. Репутация, если ты понимаешь, о чем я…

Они продолжали перебранку, пока на кухне не появился Джеф: гости желали знать, куда подевалась Тина. Та сказала, что будет через минуту, и оставила Саммер в покое.

В машине мы уселись на заднее сиденье, Саммер вручила водителю листок с адресом ее парня. Когда Кейси присоединился к нам, мне пришлось пересесть вперед, но это к лучшему – в зеркальце пудреницы я увидела, что они тут же принялись целоваться и тискать друг друга. Саммер отбросила его руку, только когда он потянулся к ее груди.

– Не сейчас, – прошептала она. – Нахал!

Нахал? Такого она о нем не рассказывала… Однако долго размышлять об этом мне не пришлось: вскоре мы прибыли на Западную Двадцать третью улицу.

Перед клубом Дэла собралось много машин и людей, так что водитель высадил нас довольно далеко. Саммер шла между мной и Кейси и приговаривала: «Потрясающе! Потрясающе!», а ее волосы ветром сдувало мне в лицо. Саммер была права: вид и в самом деле ошеломлял. В окнах двух нижних этажей вспыхивали огни, а на улице стояла длиннющая очередь. Обогнув ее, мы поймали на себе завистливые взгляды людей, оставшихся за барьером из бархатного каната.

Вход был устроен не через переднюю дверь, которой мы с Ли воспользовались в прошлый раз, а сбоку. Мы дожидались Ли, чтобы она провела нас мимо грозного бритоголового вышибалы.

– Как называется клуб? – спросила Саммер.

– «Cielo». – Неожиданно рядом со мной возникла Ли. – По-испански значит «небо».

Название подходило как нельзя лучше. Перед тем как появилась Ли, я рассматривала остроконечную крышу здания, думая о том, что она едва не достает до луны. Интересно, видны ли в ясную ночь звезды через стеклянную крышу в мансарде Дэла?

Ли что-то сказала охраннику, тот отступил в сторону и пропустил нас. Музыка играла так громко, что мои барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут: ударные, синтезатор и голос певца с британским акцентом. В дымном воздухе пульсировали голубые и желтые огни, парни и девушки, подняв руки, отрывались на танцполе. Хорошо, что перед выходом из дома я догадалась проглотить таблетку от мигрени: от света и шума моя голова раскололась бы от боли.

Мы с Саммер и Кейси пробрались через толпу вслед за Ли к барной стойке в форме полумесяца. Возле нее на высоких стульях, покрытых искусственными шкурами зебры, сидели люди. В баре горели свечи, на стене висело зеркало, три бармена разливали по бокалам «Столичную» и «Джонни Уокер».

Ли что-то сказала одному из них. Я не расслышала, что именно, но через мгновение мы оказались позади барной стойки и вошли в темную комнату, судя по всему, офис, потому что там находился рабочий стол с телефоном. Перед нами стоял Дэл – в черных брюках и шелковой рубашке, три верхние пуговицы которой были расстегнуты.

Он пожал руки Кейси и Саммер, поцеловал Ли, а затем меня, и я почувствовала его руку в самом низу спины, отчего по телу пробежала дрожь.

– Только без алкоголя, пожалуйста, – попросил он, – а то у меня в первый же вечер отберут лицензию.

Мы кивнули. Дэл сказал, что у него еще остались дела и он встретится с нами позже. Ли, Саммер, Кейси и я пошли обратно в клуб, где Кейси занял свободный стул у бара, потому что танцевать он не любил.

В отличие от нас. Мы освободили себе место и танцевали под музыку «Wham!» и «Duran Duran», пока не заныли ноги. Тогда мы сняли туфли и принялись ими размахивать. Саммер то и дело бегала к Кейси, а мы с Ли оставались в толпе, чтобы не потерять место.

Вдалеке я заметила Дэла, а потом и Рейчел, танцевавшую то с одним, то с другим мужчиной. В кожаных брюках и серебристом топе она смотрелась сногсшибательно. Я поймала ее взгляд, и она помахала мне рукой, тряхнув браслетами на запястье.

– Кто это? – спросила Саммер.

От нее несло алкоголем. Я посмотрела на Кейси, который сидел у бара с бокалом руке, и догадалась, что он весь вечер подливал туда вовсе не пепси. Видимо, у него было поддельное удостоверение личности, и он делился напитками с Саммер. Плевать им на Дэла и его лицензию.

– Мама Ли, – бросила я.

Она вытаращила глаза:

– Ты шутишь!

Мы танцевали и танцевали, а Саммер все так же отлучалась к Кейси и вскоре стала слишком часто заливаться смехом. До меня дошло – она пьяна. Потом нам надоело танцевать, мы пошли к бару и уселись рядом с Кейси.

– Почему твой кузен назвал этот клуб «Cielo»? – спросила Саммер, поддернув бюстье, которое начало сползать вниз.

Ли потягивала похожий на «Розовую леди» безалкогольный коктейль с ломтиком апельсина на ободке бокала.

– Его девушка из Испании. Это ее идея.

Саммер кивнула и подкрасила губы, Ли съела апельсин, Кейси заказал следующий бокал, а для меня вечеринка была закончена. У Дэла есть девушка-испанка, а я – дура!

– Эй! – Саммер, перегнувшись через меня, потянула Ли за рукав. – Ари тебе говорила, что я считала Дэла твоим парнем?

Ли покачала головой. Последовавшие за этим слова Саммер были сказаны вовсе не со зла – наверное, она хотела проявить сочувствие и свои навыки психолога. Она выразила сожаление, что парень Ли погиб, потерять близкого человека в ужасной катастрофе – это такая трагедия, бла-бла-бла… Глаза у Саммер заблестели, щеки вспыхнули, и она никак не могла остановиться, пока Ли ее не перебила.

– По-моему, алкоголя с тебя достаточно, – заявила она. – Если мне не изменяет память, мой кузен вежливо попросил вас не употреблять.

Ли отвернулась и стала разглядывать толпу. Саммер немного притихла. Наверное, придумывала достойный ответ. Так делают люди в машине по пути домой с вечеринки, на которой их сильно обидели, – мысленно перебирают бесчисленные варианты остроумных реплик.

– Кто бы говорил! – наконец буркнула она, и в это мгновение бюстье у нее съехало вниз. – По крайней мере я сегодня не собираюсь везти своего парня домой.

Ли побледнела, и мне показалось, что ее верхняя губа дрогнула.

– Поправь топ, – выдавила она. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя приняли за шлюху?

Лучше бы она этого не говорила. Ли ничего не знала о наклеенных на шкафчик презервативах и о надписи лаком для ногтей в школьном туалете. Однако Саммер об этом никогда не забывала, и теперь ее грудь от обиды заходила ходуном. Она вновь перегнулась через меня.

– Это, конечно, не твое собачье дело, Ли… но я спала только с одним парнем. И я его не убивала.

Я съежилась. Глаза Ли наполнились слезами. Она вскочила и пошла сквозь толпу к Рейчел, а Саммер бросила ей в спину:

– Сука!

Кейси накинул ей на плечи пальто.

– Сейчас возьмем такси, да, Ари? Поехали отсюда, – сказала Саммер.

Я смотрела, как она одевается. Уходить не хотелось. Мне необходимо было найти Ли и убедиться, что с ней все в порядке. Саммер злилась, нервничала и считала, что я с ней солидарна. Я продолжала сидеть, пока она не застегнула пальто и не подняла глаза на меня.

– Да, Ари? – повторила она. – Поехали отсюда.

Я прикоснулась к колье, которое она мне дала.

– Я пока не могу уйти, Саммер. Мне надо поговорить с Ли.

У нее вытянулось лицо.

– С Ли?! С какой стати тебе говорить с Ли после всего, что она сказала твоей подруге?

«А разве ты ей ничего не наговорила?» – подумала я, но промолчала. Саммер и так уже была не на шутку расстроена.

– Она тоже моя подруга. У меня ведь могут быть две подруги?

Саммер захлопнула рот. Она выглядела так, словно я ее ударила.

– Какие это две подруги? Твоя подруга – я. И нужда тебе всегда была только во мне.

Я не знала, что ответить. На барной стойке лежала соломинка, я схватила ее и принялась гнуть. Теперь я понимала, почему Саммер ненавидела Ли с самого начала: Саммер важно знать, что она – моя единственная подруга. Она была права, когда сказала, что была нужна мне. Наверное, ей очень хотелось, чтобы в ней нуждались. Пожалуй, все этого хотят.

– Я никогда тебя не бросала, – продолжала Саммер, перекрикивая музыку. – Когда я перешла в Холлистер… и завела там друзей… то не отвернулась от тебя. Не перестала с тобой дружить.

Я кинула соломинку на стойку и взглянула на Саммер. Ее глаза блестели. Опять она была права. Она не бросила меня, как поступило бы большинство девчонок на ее месте. Пригласила меня на день рождения и не дала мне весь вечер просидеть в ванной комнате. Даже пошла со мной к гробу дядюшки Эдди и вложила мою благодарственную записку в его холодную руку.

Выяснения отношений меня утомили. Оглушительно грохотала музыка, и мне уже хотелось сесть в такси и уехать домой, но я не могла так поступить с Ли.

– Знаю, – устало произнесла я и стиснула плечо Саммер. – Просто хочу остаться подольше, вот и все. Сегодня же новогодняя ночь… а я – ты сама знаешь – никогда нигде не бываю.

Саммер натянула розовые перчатки, презрительно скосив на меня ярко накрашенные глаза.

– Почему ты не на моей стороне?

– Нет ничьих сторон, – ответила я. Оказывается, иметь двух подруг куда более сложно, чем я представляла.

Она покачала головой:

– Нам всегда приходится вставать на чью-то сторону, Ари. И я надеюсь, ты остаешься только потому, что сегодня новогодняя ночь.

Я была уверена, мы обе знаем, что причина не в этом, но больше мы не говорили. Кейси попрощался со мной, и они с Саммер стали пробираться к ярко-красному знаку «Выход». Я осмотрела толпу и увидела Рейчел и Ли. Рейчел обняла дочь за плечи и повела прочь. Я смотрела им вслед, пока они не исчезли в мерцающем огнями море людей.

Потом я увидела Дэла. Он здоровался за руку с мужчинами, целовал в щечку женщин, при этом каждую женщину он обнимал за талию. Этого было достаточно, чтобы мне захотелось поскорее очутиться дома, на Флэтбуш-авеню, доедать мамино печенье и ждать, когда на Таймс-сквер начнут спускать дурацкий шар.

Не помню, как меня занесло на лестницу, ведущую в апартаменты Дэла. Я долго сидела одна в баре, наблюдая, как гости танцуют, и целуются, и смотрят друг другу в глаза. А на меня никто не обращал внимания. Никто, кроме неряшливого толстяка, вознамерившегося угостить меня коктейлем «Алабама сламмер».

Я этого не заслуживала. Не заслуживала, чтобы меня клеил такой тип. У меня блестящие волосы, ухоженные брови, я стройная, и рост у меня выше среднего. Может, я и не такая сексуальная, как Саммер или девушка Дэла, экзотический образ которой я пыталась нарисовать в воображении последний час, но я лучше этого жирного придурка с тремя подбородками и дешевой серьгой в ухе.

Оставив мысль найти Ли, я бросилась прочь. С трудом пробравшись сквозь толпу, я наконец толкнула какую-то дверь, через которую надеялась выйти на свежий воздух, к такси. Но очутилась на лестнице в вестибюле, к которому с улицы вел центральный вход.

– Ничего, малышка, – услышала я голос Рейчел.

Они с Ли стояли на ступенях ниже, Ли уткнулась лицом в шею Рейчел, а та ее утешала. Они напомнили мне вдову с ребенком, которых выгнал на улицу жадный домовладелец. Вдвоем против целого мира.

Я попыталась незаметно пройти мимо, но, услышав свое имя, обернулась. Они не двинулись с места, так и стояли обнявшись. Ли попросила прощения за то, что оставила меня одну.

– Сейчас я вызову машину, и мы поедем по домам, Ари, – сказала она. – А ты, мам, возвращайся в клуб. Я испортила тебе праздник.

Рейчел взяла в ладони лицо Ли.

– Ничего ты не испортила, малышка.