Текст книги "И снова о любви"
Автор книги: Лорейн Заго Розенталь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Но Ли продолжала настаивать.
Рейчел ушла, и Ли посмотрела на меня.
– Пойдем к Дэлу, от него позвоним.
Мне не хотелось идти к Дэлу, в его мансарду с кирпичными стенами и стеклянной крышей, с чудесным видом на звездное небо. Нужно было быстрее забыть о нем. С чего вообще я решила, что такой парень, как Дэл, может заинтересоваться мной? Какая глупость! Скорее бы закончилась эта ночь.
Сказать об этом Ли я не могла, и мы пошли. Она открыла красную дверь собственным ключом, сняла трубку с телефона, а я села на диван.
В помещении не было перегородок между жилыми зонами. Я уставилась на кровать Дэла в дальнем конце мансарды – черную, лакированную, с зеркальным изголовьем и смятыми простынями, спадающими на деревянный пол. Через окно рядом с кроватью виднелись горгульи на соседнем здании. Или, возможно, драконы. Со своего места я не могла разобрать точно, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу, но не увидела ни драконов, ни горгулий. Это были призрачные лица ангелов с щечками-яблочками и пухлыми, как у Эвелин, губками.
Я осмотрела комнату. Сидя ко мне спиной, Ли разговаривала по телефону. У меня появился шанс пошпионить. Я потихоньку выдвинула ящик комода: там лежали сигареты и отделанные рюшками трусики, которые – я была в этом уверена – принадлежали испанке. Наверное, у нее ровные зубы, приятный акцент и абсолютно симметричные груди.
– Скоро за нами приедут, – сообщила Ли с другого конца мансарды.
Я закрыла ящик.
– Хорошо.
Минуту спустя ладонь Ли легла на мою руку. Она опустилась на кровать, и я села рядом.
Мне стало неудобно. Из головы никак не шла мысль, отчего здесь такие мятые простыни. Интересно, как бы я чувствовала себя, если бы рядом был Дэл, а не Ли?..
– Послушай, – начала она, – мне нужно, чтобы ты кое-что знала.
И она рассказала мне о своем парне. Он специализировался на зоологии, мечтал стать ветеринаром. Каждый раз, когда она приезжала к нему в Осуиго, он давал ей поводить свою машину для практики. И всегда все было в порядке. А когда в одну из суббот в декабре прошлого года они ехали к нему в общежитие после кино, машина заскользила на обледеневшей дороге. Он ударился грудью о приборную панель и умер до приезда «скорой помощи».
– Повреждения внутренних органов, – вздохнула Ли. – Проклятый несчастный случай. В школе могут болтать что угодно, но это чистая правда.
Я ей поверила. Вероятно, именно из-за сплетен Ли часто пропускала занятия. И ходила в одежде своего парня потому, что так ощущала его присутствие. Действительно, какой смысл красиво одеваться, если твой любимый больше никогда тебя не увидит?
– Саммер понятия не имеет, о чем говорит, – сказала Ли. – Я его не убивала, это не моя вина. И я никогда с ним не спала, потому что боялась забеременеть. Боялась, что тогда он сбежит, исчезнет навсегда. Так случилось с моей мамой. Он был такой понимающий и терпеливый, но я все равно заставляла его ждать, и это оказалось самое ужасное решение в моей жизни. Второго шанса не будет. Не уверена, что мне вообще когда-нибудь кто-то понравится. Большинство парней – ничтожные лицемеры.
Я закатила глаза:
– Знаю. Раздают пустые комплименты…
Ли пристально посмотрела на меня:
– Ты Дэла имеешь в виду?
Я пожала плечами. Мне совсем не хотелось себя выдавать, но слова сами сорвались с языка.
Она откинулась назад, на смятые простыни, и сказала, что ей не следовало бы говорить о Дэле плохо, но придется, ведь я должна узнать правду. Он расстался со своей девушкой, и помирились они всего несколько дней назад.
– Дэл свинья, Ари. Тебе он не нужен. Поверь мне.
– Дэл?.. – Я не была уверена, что правильно расслышала слово.
– …свинья, – повторила она. – Это мой кузен, и я люблю его, но он ужасный бабник. Постоянно обманывает свою девушку, водит сюда кого попало. Потаскушки – так их называет Идалис. Отвратительные шлюхи, которых по утрам вышвыривают на улицу.
Кто такая эта Идалис? Я не могла поверить, что все, кого Дэл сюда приводил, – потаскушки. Наверняка некоторые из них – обычные девчонки, которые думают, что нравятся ему. Перед глазами возникла неприятная картинка. Я вообразила, как симпатичная девушка на высоких каблуках, с размазанным по лицу макияжем, бредет по покрытому копотью тротуару после ночи, проведенной на этих соблазнительно мягких простынях. Елка, оставленная после праздника в мусорном ящике, или отслуживший свое ковер – такие сравнения пришли мне в голову.
– Идалис? – переспросила я.
Ли кивнула:
– Его девушка. Он даже не предохраняется. Два года назад подхватил венерическую болезнь, не знаю точно какую. Лечился пенициллином. Я слышала, как мама разговаривала об этом с дядей Стэном. Но ведь так можно и СПИД подцепить. Им болеют не только геи, но и такие неуемные гетеросексуалы, как Дэл. Когда ты спишь с одним человеком, ты спишь со всеми, с кем спит он…
– Да, – согласилась я.
Нам рассказывали об этом на занятиях по половому воспитанию.
Но я не была уверена, что все остальное тоже правда. Мне казалось, Ли пытается пощадить мои чувства. Как мама, когда одноклассница однажды не пригласила меня на день рождения. Помню, мама сказала тогда: «Сдалась тебе эта выскочка и ее чертов день рождения! Кто она такая? Насколько я знаю, ее папаша два года сидел в тюрьме за неуплату налогов».
Но все же в глубине души я верила Ли. И чувствовала теперь облегчение, словно она отвела мою руку от симпатичного пса с острыми как бритва зубами, который мог изуродовать меня на всю оставшуюся жизнь.
Глава 10
После праздников я выкинула Дэла из головы и сосредоточилась на вещах более важных: на отметках, рисовании и подготовке к вступительному экзамену по толстому учебнику, купленному мамой в «Барнс энд Ноубл».
В Холлистере мы обедали вдвоем с Саммер, без Ли – она упорно занимала место в противоположном конце кафетерия. Хотя на классном часе и на уроке рисования я с ней разговаривала. Я старалась уделять каждой из подруг побольше внимания, чтобы загладить случившееся в новогоднюю ночь. Представляла, что Саммер – это масло, а Ли – вода. Обе по-своему ценны, но смешать их невозможно.
Первую субботу января я провела вместе с Саммер в гипермаркете «Блумингдейл», а вторую – с Ли в музее Гуггенхайма. Наследующий день Рейчел достала бесплатные билеты, и мы с Ли отправились на утренний спектакль «Кошек» в театр «Уинтер гарден». Я предупредила маму, чтобы не выдавала меня Саммер, если та позвонит.
– Ох, Ариадна, – усмехнулась мама, – неужели это и вправду необходимо?
– Однозначно, мам, – ответила я. – А то Саммер расстроится.
– Скорее приревнует. Она не привыкла ни с кем тебя делить.
Мама точно подметила. И 16 января, когда Эвелин выразила желание собрать семью на обед по случаю моего семнадцатилетия, я это учла и пригласила только Саммер. Она всегда приходила на мой день рождения, а Ли о нем не знала, так что я никого не обидела. По крайней мере так я думала.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Саммер.
Мы сидели на диване в гостиной Эвелин в ворохе разорванной упаковочной бумаги. Подарок Саммер я развернула последним. Мама с папой подарили мне колечко с гранатом, а Патрик и Эвелин – свитер из искусственной ангорской шерсти. Киран преподнес смешные бусы из сырых макарон, которые я не снимала весь день, чтобы его порадовать. Рожки свешивались с моей шеи, пока я открывала подарок Саммер – золотой кулон в виде сердца с гравировкой «Лучшая подруга». Она сказала, что я – ее самая лучшая подруга, и мне было очень приятно. Тина передала мне домашнее печенье, упакованное в изысканную коробочку с большим бантом и визиткой «БАНКЕТЫ ОТ ТИНЫ. РАССКАЖИ ДРУЗЬЯМ».
Я положила карточку к себе в кошелек. Затем мы все уселись вокруг кухонного стола и пили чай с печеньем и тортом, купленным Эвелин в кондитерской «Каравелла». По бокам торт был украшен засахаренными маргаритками, а в середине – ванильное мороженое с шоколадной крошкой, и я подумала, что не одна Саммер сегодня постаралась сделать мне приятное.
Эвелин была в превосходном настроении. Она еще больше похудела и выглядела замечательно. На обед она приготовила для нас салат, чесночный хлеб и лазанью – очень вкусную, хотя и из полуфабриката, что продают замороженными в коробках.
– Попробуй печенюшку, Эвелин, – предложила Саммер.
Диверсия! Именно это слово пришло мне на ум. Эвелин на диете, а Саммер явно хочет, чтобы моя сестра оставалась такой же упитанной. Видимо, надеется завести шашни с Патриком. Тот сидел напротив меня и выглядел шикарно, как всегда: светлые волосы, большие ладони, размеру которых – я была уверена – соответствовали и все прочие части тела.
– Не могу, – ответила Эвелин. – Слежу за весом.
Саммер кивнула:
– Заметно. Ты уже хорошо сбавила.
Вот и славно. Наверное, я слишком мнительна. Саммер пошла в ванную, а папа с Патриком – в гостиную смотреть игру «Рэйнджерс» против «Брюинз». Эвелин ела яблоко, и я гордилась ею – она старалась не нарушать диету. Вот бы ей похудеть так, чтобы влезть в свои старые школьные вещи, сложенные у нас в подвале: топики, и платье – подделка под Диану фон Фюрстенберг, и джинсы «Джордаш», которые мама терпеть не могла: «Они такие узкие, что весь срам видно. Когда-нибудь, Эвелин, ты заработаешь себе молочницу, достойную описания в медицинских журналах».
Молочницу Эвелин не подхватила. А те джинсы уже лет десять как вышли из моды. Но все равно было бы здорово, если бы сестра в них влезла – глядишь, родители купили бы ей новый гардероб на часть оставленных дядюшкой Эдди денег. Тогда, наверное, у нее хватило бы смелости пойти на курсы, где ее научили бы готовить, а не заказывать еду по телефону.
Прикончив второй кусок торта, мама взялась за сигарету. Просить ее не курить и не есть слишком много – тратить слова впустую.
– Эвелин, – сказала она, – знаешь, а твоя сестра снова в списке отличников.
Я замерла. Ну зачем, зачем, зачем она это делает? Эвелин покачала головой, а мама щелкнула зажигалкой и сквозь неровный, зловещий дым продолжала хвастать моими высокими отметками по математике и английскому. Когда дело дошло до рисования, мне вдруг пришла в голову мысль, что сейчас она испытает «организм».
– На родительском собрании, – она театрально взмахнула рукой с зажатой между пальцами сигаретой, – учитель сказал, что Ари очень талантлива и что у нее не будет абсолютно никаких проблем с поступлением в Парсонс. Абсолютно никаких проблем.
Абсолютно. Никаких. Проблем. Именно так она и заявила. Как может образованный человек быть таким нечутким? Неужели она забыла, что нам нужно заботиться об Эвелин, а говорить о моих хороших отметках и талантах – то же самое, что упорно называть ее тупой жирной коровой?
– Здорово, – отозвалась Эвелин с неловкой улыбкой, с какой обычно люди смотрят на страшненького младенца: «Какой симпатяшка. Просто прелесть. (Никогда не видел никого омерзительнее, но нужно улыбнуться и пощекотать уродца, чтобы не прослыть невежей.)».
Я изо всех сил пыталась придумать, как сменить тему, когда вернулась Саммер, а Киран вспомнил о новом наборе гоночных машин.
– Пойдем, поиграешь со мной, тетя Ари, – канючил он, дергая меня за рукав.
– Не сейчас – ответила я. – Видишь, мы разговариваем.
Но Киран не отставал. Прильнул ко мне. Захныкал. Принялся дергать за бусы из макарон.
– Оставь в покое тетю Ари, – попросила Эвелин. – Потом поиграем.
Тут и случилось самое худшее. Одно из мгновений, которые заставляют тебя вновь и вновь вспоминать мельчайшие подробности, чтобы определить секунду, когда ты мог предотвратить произошедшее. «Если бы я не сидела в мокром купальнике, то не застудила бы почки. Если бы я не натерла воском пол, бедный дедушка не поскользнулся бы и не сломал шею». Так вот, если бы я пошла играть с Кираном в машинки, он не выдал бы Эвелин:
– Я с тобой не играю! Тетя Ари лучше тебя!
Все замолчали. В гостиной папа кричал что-то про пенальти. Низким, хриплым голосом, каким она разговаривала со своими учениками, мама велела Кирану идти к себе. Заметив угрожающую гримасу на ее лице, тот мигом улизнул из кухни.
Что за капризный ребенок! Весь в мать. Но сейчас это не имело значения. Главное – Эвелин. Прошлым летом я запретила Кирану так говорить, хотя не была уверена, что он все понял, просто дождалась, пока он уснет в своей постели с кощунственной символикой «Нью-Инглэнд пэтриотс».
– Он не хотел, Эвелин, – сказала мама. – Дети всегда говорят глупости.
Пальцы Эвелин дрожали, когда она убирала со стола посуду. Мама жестом велела нам с Саммер идти в гостиную.
Мы досматривали матч с папой и Патриком, в соответствующих местах Саммер то ликовала, то неодобрительно фыркала. У меня же в голове крутились более важные мысли: например, что Эвелин, наверное, меня ненавидит и что перед левым глазом уже поплыла пелена, а таблетки от мигрени остались дома.
В следующую субботу во второй половине дня я сидела в своей студии и карандашом из шкатулки кедрового дерева, подаренной мне Саммер, рисовала руки. Мужскую и женскую, переплетенные между собой. Мужская была грубая, с венами, протянувшимися, как прожилки листа, от запястья к пальцам, а женская – изящная и гладкая, словно выточенная из слоновой кости.
– Как красиво! – раздался мамин голос.
Я вздрогнула. Глядя на рисунок, я думала о том, как это романтично – чувствовать свою ладонь в сильной руке, представляла, как мужские пальцы переплетаются с моими.
Каждый день всю последнюю неделю Кейси на своем «БМВ» приезжал в школу за Саммер. Они соединяли руки замком и целовались, а потом Саммер махала мне из окна его машины.
Мне становилось плохо. Впрочем, я ни за что не призналась бы Саммер, что умираю от зависти и мечтаю о том, чтобы шикарный парень умчал меня из школы на глазах у восхищенных одноклассников. Я даже не могла пожаловаться, что мне приходится одной возвращаться домой на метро. Саммер сама злилась на меня из-за Ли, но это другое дело. Парней-то девушки всегда ставят на первое место. Это правило действует для всех женщин.
– Решила поупражняться, – сказала я маме. – Конечности у меня всегда выходят отвратительно.
Она подошла ко мне сзади.
– Наоборот. Они выходят у тебя замечательно.
Я так не считала. Перевернула страницу в альбоме, а мама заговорила о Куинсе. Она сказала, что Эвелин просто необходимо отдохнуть от детей, Патрик сегодня вечером хочет сводить ее куда-нибудь, и кто-то должен присмотреть за мальчиками.
Я обрадовалась, что случившееся в день моего рождения забыто, я прощена, а Эвелин ждет моей помощи.
– Когда поедем?
– Понимаешь ли… – начала мама, присаживаясь на стул.
Она явно собиралась сказать мне нечто важное и подыскивала правильные слова. Точно так же несколько лет назад она объясняла, что скоро ко мне каждый месяц будут приходить «гости».
Мама обвела взглядом комнату, будто самые походящие слова написаны на занавесках или на стенах.
– Видишь ли, в чем дело…
«Видишь ли, в чем дело…» Этой фразой мама всегда начинала неприятный разговор. Ее она произнесла, когда умерла папина мать. А сейчас с ее помощью она сообщила об их с Патриком решении: мне пока не стоит ездить в Куинс.
Конечно, мама имела в виду не весь Куинс. Не стадион «Ши» и не Флашинг-Медоуз-парк. Просто это было лучше, чем заявить в лоб, что в доме Патрика и Эвелин я больше не желанный гость.
– Они что, не хотят меня видеть? – изумилась я. – Ты что, шутишь? Я так им всегда помогала…
– Конечно, помогала! – Мама пыталась меня подбодрить. – Но ты ведь понимаешь, Эвелин в таком состоянии… Мы ведь желаем ей добра… да, Ариадна?
Она говорила так, словно я избалованная неженка, поэтому ей приходится притворяться, что все в порядке, чтобы я невзначай не расплакалась. Возможно, она была права. В висках застучало, и я едва не разревелась. «Мы желаем ей добра». Мы – это, разумеется, мама и Патрик. Ясное дело, ради Эвелин он легко пожертвует мной. Она его жена и мать его детей. Пусть я очень хорошая девочка и прекрасно готовлю, но меня не жалко.
Глава 11
В снегопад в Холлистере очень неохотно отменяли занятия. В этом я убедилась спустя два дня, когда наутро после ночного бурана мамину школу закрыли, а мою нет.
Мама посыпала солью крыльцо, пока я в прихожей натягивала сапоги. Подъехал «мерседес» Джефа, и я поскорее завязала на шее шарф, но вдруг заметила, что Джеф направляется к маме.
Зачем? За наружными створками входной двери их голоса звучали невнятно. При моем появлении они тотчас умолкли и уставились на меня: я была там явно лишняя.
В машине на переднем сиденье в пушистой розовой шапочке с довольным видом сидела Саммер. Как же она меня бесила! Она из тех, кто идет по жизни легко, словно танцуя. А я бесплатно меняла подгузники и нянчила племянников, и ко мне все равно относились не лучше, чем к наемной работнице.
– Зубришь? – спросила Саммер, указав на книгу в меня в руках.
Я кивнула.
– А ты? У тебя есть такой учебник?
– Мне он не нужен, – ответила она и постучала пальцем по лбу. – У меня все здесь.
И это тоже меня взбесило. Конечно, зачем ей книга, ведь она никогда не готовится к экзаменам. Я знала, она собирается пройти тест, даже не открыв учебник и не посетив ни одного из тех скучных подготовительных занятий, что идут с утра по субботам. При всем при этом она получит шикарные оценки, поступит в УКЛА, где прекрасно вольется в компанию блондинистых серфингисток и гламурных голливудских типов и навсегда забудет обо мне.
«Отлично, Саммер, – думала я. – Дуй в Калифорнию. А я останусь здесь, как бедная одинокая святая Анна на нашей лужайке. Она стареет, краска на ее лице растрескивается, и никому, кроме меня, нет до нее дела».
– Отец дает твоей маме телефоны психиатров в Куинсе. – Саммер указала на Джефа и маму. – Она вчера звонила. Я так понимаю, у Эвелин опять проблемы?
Я ничего не знала о вчерашнем звонке. Видимо, мама разговаривала из прачечной – о том, что не предназначалось для моих ушей, она с Патриком тоже шушукалась оттуда, особенно теперь, когда меня изгнали из круга приближенных.
– Да, – ответила я, – опять.
Саммер потянулась назад и сжала мою руку.
– Ари, ты не виновата в том, что сказал твой племянник.
Разве? Все же мне слегка полегчало – ровно до тех пор, пока за Саммер не приехал Кейси и она не помчалась к нему навстречу с развевающимися волосами. Они переплели руки и поцеловались, я отправилась домой на метро.
На следующий день на классном часу я рисовала в альбоме, когда кто-то похлопал меня по плечу и я услышала хрипловатый голос:
– Что с тобой? Ты какая-то грустная.
Я не стала скрывать от Ли правду. Рассказала все об Эвелин и Патрике, и она внимательно выслушала, а потом пригласила меня на очередное мероприятие – на этот раз в театре, где мы смотрели «Кошек».
– Тебе нужно развеяться, Ари. Это будет прощальная вечеринка одного из актеров. Мама занимается организацией. Изначально все планировалось на пятницу, но, возможно, придется отложить – доставщик блюд, которого она наняла, только что прислал отказ.
Я вспомнила о визитке Тины «Расскажи друзьям», достала ее из кошелька и отдала Ли.
– Знаю, вы с Саммер не ладите, но ее мать занимается обслуживанием банкетов, у нее очень надежная фирма.
Ли пожала плечами:
– Мы уже готовы нанять кого угодно, хоть массового убийцу…
Лучше бы они наняли этого убийцу. Поздно вечером, почти ночью, когда я на кухне готовилась к экзамену, а родители спали, раздался телефонный звонок: Саммер была недовольна, что Рейчел пригласила Тину обслуживать вечеринку.
– Ты что, дебилка? – кричала она.
«Дебилка». Это было еще хуже, чем назвать Дэла индейцем.
– Я… – Я в растерянности подбирала слова, но она оборвала меня:
– Ты дебилка, если ждешь, что я стану прислуживать Ли Эллис, словно какая-то официантка из Пуэрто-Рико.
Если она собирается стать психиатром, то ей не помешает пройти курсы уважения к этническим группам и инвалидам. К тому же я вовсе не хотела заставлять ее работать официанткой.
– Саммер…
– Ари, – перебила она, – как ты можешь связываться с теми, кто унижает твою лучшую подругу, называя ее непечатными словами, которые произносят только вульгарные люди!
– Ли – не вульгарная, – возразила я.
На кухню спустились мама с папой, с растрепанными волосами и перепуганными лицами – они всегда так реагировали на поздние звонки. Я вдруг подумала, что мама, возможно, права – Саммер не хочет ни с кем меня делить. Она бы предпочла, чтобы пятничные вечера я просиживала дома, а она бы тем временем ходила по свиданиям и тусовкам.
Саммер сообщила, что у них с Кейси есть планы на пятницу, и она не собирается в «Уинтер гарден», как бы Тина ее ни уговаривала, а завтра в школу мне придется ехать самой.
– Отцу я сказала, что ты заболела, – заявила она. – Я пока даже видеть тебя не хочу. Он думает, ты будешь сидеть дома до конца недели, и не дай бог узнает, что это не так, – я вообще разговаривать с тобой перестану.
Послышались гудки. Я повесила трубку. Родители не сводили с меня глаз, и я знала, о чем они думают: это Патрик? Что-то случилось, и скоро нам придется навещать Эвелин в Пресвитерианской больнице?
Оба с облегчением вздохнули, узнав, что это лишь Саммер. Папа пошел наверх, а мама села напротив, закурила и спросила, зачем звонила Саммер. И я все ей выложила.
– Так, – произнесла мама. – Позвоню-ка я Джефу и скажу, что ты прекрасно себя чувствуешь.
– Пожалуйста, не вмешивайся, – попросила я.
Услышав имя Джефа, я вспомнила об Эвелин и спросила, что происходит.
Мама вздохнула:
– Эвелин опять ходит к психиатру. Но тебя это не должно волновать.
– Еще как должно. Меня не хотят видеть в доме собственной сестры.
Она открыла окно рядом со столом и стряхнула пепел. На ветру разлетелись и мгновенно погасли яркие искры.
– Это ненадолго, Ариадна. Эвелин сейчас так слаба, да к тому же завидует… Ты ведь знаешь, какие глупости она выдает.
Я почувствовала себя виноватой: не все, что выдает Эвелин, глупости, и мама прекрасно об этом знает. Но завидовать мне у Эвелин нет причин. Она – обладательница уточенных черт лица, и зеленых глаз, и красавца мужа, который по ночам в спальне заставляет ее ахать и стонать.
– Почему она так себя ведет?
Мама пожала плечами:
– Часто люди сами не знают, чего им надо.
* * *
В пятницу вечером Ли прислала за мной машину. В театре «Уинтер гарден» я решила обо всем забыть. Заставила себя простить Патрику то, что он не хочет видеть меня в Куинсе. Я была уверена – это ненадолго. Новый психиатр, возможно, пропишет Эвелин какое-нибудь современное средство, и вскоре она снова станет покупать мне печенье в кондитерской «Миссис Филдз». В общем, сегодня я собиралась хорошенько повеселиться, шикарно провести время в компании с интересными актерами, поедая Тинины фаршированные яйца.
Этот настрой не продержался и пяти минут. Ли встретила меня у входа, мы прошли сквозь пустые ряды сидений за огромный красный занавес. Тут я услышала музыку, голоса и увидела Саммер.
Поджав губы и еле переставляя ноги, она раскладывала по тарелкам канапе с трюфелями – жалкое зрелище. Рейчел резким, снисходительным тоном отдавала ей приказания, и я знала почему. Это из-за Саммер ее детка плакала в новогоднюю ночь, и теперь пришел час расплаты.
– Саммер, – сказала Рейчел, возвышаясь над ней в туфлях на серебряных шпильках и в подходящем по цвету платье, – я плачу не за то, чтобы на моей вечеринке мелькала недовольная физиономия. Будь любезна, улыбайся. И вытри на сцене справа. Гости уже подшофе и проливают напитки.
Саммер покрутила головой по сторонам:
– Где справа?
Кто-то рассмеялся. Рейчел подхватила смех, будто все обязаны понимать сценические термины.
– Справа на сцене. Там справа, здесь слева. Неужели не ясно?
Саммер схватила салфетки и принялась тереть пол. У меня сжалось сердце. Рейчел вела себя так, словно она королевская особа, а Саммер – крестьянка. Для Тины имеет значение только ее бизнес. «У меня репутация, если ты понимаешь, о чем я». Главное, чтобы Саммер вела себя учтиво, остальное – не важно. Хорошо, что я догадалась прихватить с собой лекарство – у меня разболелась голова. Я нашла туалет и проглотила две таблетки, запив их водой из-под крана.
Когда я вышла, у двери стояла Ли.
– Потерялся мой браслет, – сообщила она.
Меня бросило в пот. Захотелось вернуться домой, потому что во всем этом была виновата я. Но уйти я не могла. Из-за пропажи браслета Ли началась паника.
Мы искали его повсюду: за кулисами, на сцене, осмотрели каждый ряд в зале. Когда добрались до фойе, к нам подошла Рейчел и спросила, где мы ходим.
– Браслет куда-то запропастился, – сказала Ли и разрыдалась.
Я подумала, что ей давно следовало отнести браслет к ювелиру, как советовал Дэл.
– Его здесь нет, детка, – сказала Рейчел после того, как мы обыскали все по второму кругу, а потом пошли за кулисы, где к поискам присоединились остальные. В конце концов Тина попросила Ли не беспокоиться: если браслет в помещении, они с Саммер обязательно найдут его во время уборки.
Ли метнула взгляд на Саммер, стоящую на сцене слева с блюдом сырных пончиков в руках. Она явно подслушивала наш разговор. Губы у Ли дрожали, когда она спросила Тину, кивнув головой в сторону Саммер:
– А что, если его найдет она?
– Моя дочь? Разумеется, она его отдаст. А в чем дело?
История была слишком длинной для пересказа, и в любом случае нам не хотелось делиться с Тиной отвратительными подробностями. Ли пожала плечами, и Рейчел заявила, что им нужно возвращаться домой, но Ли покачала головой:
– Я постоянно порчу тебе праздник, мама. Оставайся. Мы ненадолго заедем к дяде Стэну. Мне нужно в ванную.
Она ушла, а я бросилась через сцену к Саммер, склонившейся над столом и пополняющей свой поднос.
– Саммер, ты ведь скажешь Ли, если найдешь браслет, да? По-моему, он принадлежал ее парню и очень ей дорог.
Она выпрямилась и уперла руку в бок.
– Конечно, Ари. За кого ты меня принимаешь?
Спустя пару минут мы уже ехали в машине. Ли вытирала слезы, а у меня из головы все никак не шли мысли о Саммер. Всю дорогу, пока шофер вез нас до Верхнего Ист-Сайда, я молчала. Дядя Ли в костюме, сияя улыбкой, встретил нас в фойе своего роскошного пентхауса. Я назвала его «мистер Эллис», он не возражал.
– Блейк дома? – спросила Ли.
– Он занимается, – ответил мистер Эллис.
Она состроила кислую мину:
– Ему нужно отдохнуть.
– Не вылететь из списка лучших студентов – вот что ему нужно. Кое с кем я уже хлебнул достаточно неприятностей. Блейк знает об этом и не разочарует меня.
Он явно имел в виду Дэла. Я вспомнила о драке со студентом-технарем, об исключении из колледжа, о венерической болезни. И об Эвелин. Наверное, у нас с Блейком есть что-то общее. Мы оба расплачивались за то, чего не совершали.
– Куда это вы так поздно, дядя Стэн? – спросила Ли, и он буркнул что-то насчет работы.
Двери лифта закрылись, Ли провела меня на кухню, села у стола и заговорила сдавленным от отчаяния голосом:
– Этот браслет принадлежал моему парню. Клянусь, я не буду жить…
– Прекрати, Ли, – произнес кто-то позади меня. Я обернулась и увидела молодого человека. – Не смей так говорить.
– Не могу, Блейк, – сказала она, слезы закапали из ее глаз.
Он сел рядом с ней. «Неужели это и есть тот самый зубрила Блейк?» – подумала я, потому что он вовсе не выглядел ботаником. Он был среднего роста, в джинсах и футболке, мускулы почти как у Патрика, на голове – копна темных, торчащих ежиком волос, а глаза голубые, гораздо ярче моих.
– Полегчало? – спросил он, когда Ли перестала плакать, и мне захотелось, чтобы он сказал что-нибудь еще – такой приятный у него был голос.
Ли кивнула и ушла в ванную. Мы остались один на один.
– Блейк Эллис, – представился он и протянул через стол руку. На лице заиграла улыбка, как из рекламы зубной пасты «Колгейт». – Прошу прощения, семейные неурядицы.
Два крупных передних зуба странным образом придавали его лицу привлекательность. Внезапно я смутилась, вспомнив о своих небезупречных зубах. Хотя какая разница? Блейк наверняка не лучше Дэла, и вряд ли у меня будет шанс стать его девушкой. Я пожала ему руку и улыбнулась в ответ.
* * *
Мама меня не послушала, тайком позвонила Джефу и сообщила, что я здорова. В итоге наутро в понедельник мы с Саммер сидели на диване в нашей гостиной. Перед нами, скрестив на груди руки, стояла мама, а Джеф советовал уладить ссору по-взрослому.
Мне очень хотелось все уладить. Но Саммер решила всех перехитрить. Сделала вид, что понимает – я дала Ли ее визитку, только чтобы помочь Тине. Затем крепко обняла меня, и это было самое ужасное. Хуже, чем воздушный поцелуй или фраза «пообедаем вместе как-нибудь».
Потом в Холлистере, проходя через железные ворота, я вспомнила о браслете Ли и спросила Саммер, нашла ли она его. Она посмотрела на меня с отвращением, как на комок жвачки, прилепившийся к подошве туфельки «Гуччи».
– О чем ты, Ари? Что я должна была найти?
– Браслет Ли.
– Ах, это. – Она достала пудреницу и внимательно изучала блеск на губах. Мы успели пройти в здание и миновать памятную доску Фредерика Смита Холлистера. – Мы его не нашли. Обыскали весь театр. Наверное, Ли потеряла его в другом месте.
– Ты уверена?
Саммер захлопнула пудреницу и остановилась. Мы стояли у шкафчиков посреди шумной толпы учеников.
– Да, я уверена, – отчеканила она, сверкая глазами. – Ты вообще о чем?
У нее был такой оскорбленный вид, что я почувствовала себя виноватой. Наверное, она права – мы знакомы столько лет, я знаю все ее слабости, но обвинить ее в краже браслета погибшего парня я не могла.
– Ни о чем, – ответила я и пошла в класс.
Несколькими днями позже мы с Ли обедали в кафетерии. Саммер отправилась к подружке есть пиццу. Меня не пригласили.
– Ты уверена, что Саммер не спрятала мой браслет? – спросила Ли.
– Абсолютно, – ответила я. – Да, иногда она бывает невыносимой. Но в глубине души Саммер хороший человек. Она бы никогда так не поступила.
Ли тяжело вздохнула:
– Значит, браслет пропал, и мне придется с этим смириться.
Она вдруг заговорила о Калифорнии, и я чуть не поперхнулась сандвичем.
– Ты уезжаешь? – удивленно спросила я. Видимо, такова моя судьба – всегда оставаться в одиночестве.
Ли кивнула и рассказала, что ее дядя владеет кондоминиумом в городке под названием Брентвуд, и в июне они с Рейчел планируют туда переехать. Тетя близкого друга мистера Эллиса работает директором частной школы, куда Ли примут в выпускной класс, а один приятель – кинопродюсер – обещал устроить Рейчел гримером в «Уорнер бразерс».
– Мне нужно сменить обстановку, – добавила Ли, и я заметила, что сегодня на ней нет ничего с логотипом «SUNY Oswego» – хороший знак. Я улыбнулась, а она сказала, что собирается учиться в УКЛА, потому что ее семья делает туда пожертвования и она в любом случае поступит.
