Текст книги "Нетерпеливый алхимик"

Автор книги: Лоренсо Сильва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12
Галстук по Фрейду

– Ты не переборщил? – спросила Чаморро, как только мы устроились в патрульной машине, захлопнули дверцы и запустили мотор.

– По-моему, нет, – ответил я, не скрывая уныния. – Вдову и пушкой не прошибешь.

– Тебя тоже не так-то легко сбить с толку. А ей, похоже, просто нечего нам сказать.

– Признаться, я теряюсь в догадках. Вроде бы мы ушли не с пустыми руками, появилась путеводная ниточка, которая поведет нас по новому следу, – я имею в виду имя и адрес ее кузена. А потом выяснилось, что ложь Бланки обусловлена не преступным умыслом в отношении мужа, а лишь нежеланием вытаскивать на свет божий свои налоговые грешки. Но все равно у меня никак не получается стройной картины: сегодня она кажется вполне искренней, а завтра дьявольски увертливой и, как хамелеон, меняет окраску, приспосабливаясь к новой обстановке.

– Потерпи, скоро все станет на свои места, – нерешительно подбодрила меня Чаморро.

– Мне до смерти надоело жевать одно и то же мочало. Хоть бы она совершила какое-нибудь безрассудство… попыталась сбежать или прямо сейчас позвонила своему кузену.

Чаморро злорадно усмехнулась, и меня больно задела непривычно грубая черта в ее поведении.

– Разбежался! Если она невинный агнец, то не сделает ни того, ни другого. А если продувная бестия, – то и подавно, – заключила моя помощница. – Приготовься, придется с ней повозиться. В принципе я не вижу ничего зазорного в том, что на данном отрезке дистанции тебя обскакала женщина, – и после секундного колебания прибавила: – Это временно.

– Твои рассуждения попахивают вероломством, Виргиния, – упрекнул я свою помощницу, – не говоря уж об отсутствии в них элементарной последовательности: ведь она глумится не только надо мной, но и над тобой тоже. Понятно, все мужчины мерзавцы – спят и видят, как бы половчее закабалить слабый пол и тому подобное, но не забывай, что я сам глажу себе рубашки, и я твой начальник Вот почему, несмотря на женскую солидарность, надеюсь видеть тебя на моей стороне.

– Целиком и полностью, господин сержант, – заверила меня Чаморро.

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Родриго?

– Говорит, – ответила Чаморро с проворством прилежной ученицы. – Человек с таким именем звонил ей шесть или семь дней назад.

– Тогда ты знаешь, чем нам надо заняться в первую очередь. Мы должны вернуться к записи разговоров Бланки и внимательно прослушать каждое слово, вплоть до интонации и пауз, чтобы посмотреть, нет ли где трещинки.

Долгое терзание пленки завершилось безрезультатно. Общение Бланки с кузеном представляло собою образчик избитой болтовни, в которой оба, словно по обязанности, обменивались лишь вежливыми холодными фразами. Любой, даже самый проницательный эксперт не уловил бы в них ничего, кроме формальных отношений, крайне далеких от родственной теплоты. После нашего посещения Бланка ни разу не позвонила Эхеа, а скрытое наблюдение за ее домом, осуществляемое бригадой Марчены, не обнаружило ни малейших признаков приготовления к отъезду. Не имея новостей из Регистрационного центра, нам оставалось только одно – допросить ее кузена. На следующее утро мы отправились к нему с визитом.

Офис располагался слева от Пасео-да-ла-Кастельяна в современном здании, точно перенесенном из Манхэттена по мановению руки какого-то шутника или беззастенчивого плагиатора. Каждый раз, когда мне приходилось бывать в этом «обезьяннике», [60]60
  «Обезьянник» – речь идет о крупнейших небоскребах Мадрида, возвышающихся в северо-западном конце проспекта Гран Виа у Пласа-де-Эспанья и являющихся почти точной копией небоскребов Манхэттена в Нью-Йорке.


[Закрыть]я испытывал щемящее чувство тоски. Хаотическое нагромождение башен и все пространство под ними в полной мере отражали античеловеческую сущность оригиналов, но не передали ни толики их своеобразной красоты. А если учесть, что гулявшие по нему нормальные люди совершенно растворялись в служилом стаде (клерки с желтоватыми, обрюзгшими от долгого сидения взаперти лицами либо, наоборот, пышущие здоровьем бодрячки с выхолощенными мозгами и лоснящимися бронзовым загаром торсами), то нетрудно догадаться, с какой неохотой мои ноги ступали в этот квартал, несмотря на обилие в нем увеселительных заведений.

В любом случае, в то утро мы очутились там не в поисках развлечений, а по делу, и хотя на нас не было формы – в здании, где работали респектабельно одетые люди, она бы привлекла излишнее внимание, – я, войдя в приемную, напустил на себя официальность и строго отрекомендовался секретарше:

– Сержант Бевилаква, Гражданская гвардия. Узнайте, сможет ли нас принять сеньор Эхеа.

– Сержант… Простите, как ваша фамилия?

– Бевилаква. – Я повторил по буквам: – Б, е, в, и, л, а, к, в, а.

– О чем вы хотите поговорить с сеньором Эхеа?

– Это закрытое расследование, сеньорита, – пресек я в корне ее любопытство.

Через несколько минут после преодоления еще одной преграды в лице не менее любопытной и столь же строго поставленной на место девушки, мы предстали пред очи сеньора Родриго Эхеа. Должен признаться, и не гордыни ради, ибо она притупляет объективность восприятия, а по велению инстинкта, что Родриго Эхеа с первого взгляда внушил мне глубокую антипатию. Мне не нравились ни его рубашка в голубую полоску с белыми воротничком и манжетами, на которых красовались массивные золотые запонки, ни галстук, который, судя по выставленному напоказ лейблу, стоил кучу денег. Длинные, прилизанные фиксатуаром волосы тоже не способствовали благожелательности моего настроя. Будучи на военной службе, я никогда не комплексовал по поводу короткой стрижки, напротив, находил и продолжаю находить ее чрезвычайно удачной в смысле гигиены мужской прической. Тем не менее я вовсе не против длинных волос, скажем, на голове басиста группы «Айрон Мэйден» [61]61
  «Айрон Мэйден» – английская рок-группа; была образована в 1977 году и просуществовала до 2003 года. Представляла собою «новую волну британского хэви-металл».


[Закрыть]или актеров, исполнявших роли Иисуса Христа или Самсона. Даже мне случалось щеголять немытой гривой, когда я внедрился в одну из преступных банд, но, как только отпала надобность в маскараде, я тут же побежал бриться наголо. Разумеется, в моем случае речь идет о чистом предубеждении, однако именно оно в значительной мере определило мою неприязнь к Эхеа Родриго. Что ж, порой даже ничтожные мелочи влияют на наши суждения о человеке.

– Добрый день, – приветствовал нас Эхеа, излучая необыкновенную жизненную энергию. – Проходите, располагайтесь. Меня прямо в жар бросило – ведь впервые в жизни Гражданская гвардия удостоила мою скромную особу своим вниманием. Неужели я совершил что-нибудь предосудительное?

Какое бы отвращение я ни испытывал ко всяким пижонам, бахвалам и патлатым типам, ничто не идет в сравнение с той ненавистью, которая поднимается в моей душе при виде велеречивых пустомель, да еще произносящих более ста слов в минуту. Пришлось поставить на предохранитель мозги и язык, чтобы не размазать его по стене пулеметной очередью утвердительного ответа. Вместо этого, подождав, покуда секретарша не закроет за собою дверь, я ограничился кратким представлением моей помощницы:

– Гвардеец Чаморро. Мы расследуем обстоятельства смерти Тринидада Солера.

– А, – сказал Эхеа, нимало не смутившись.

– По нашим сведениям, сеньор Солер являлся вашим партнером в операциях с недвижимостью. Если не возражаете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

Казалось, Родриго Эхеа на мгновенье напрягся как сжатая пружина. Однако тут же пришел в себя и, расправив спину, ответил:

– Вы не совсем точны. Партнером в полном смысле слова он не был, просто иногда принимал участие в продвижении кое-каких проектов.

– Ясно. И все-таки вынужден настаивать на разговоре, вы не против? – спросил я многозначительным тоном, проверяя его на вшивость.

На этот раз Родриго Эхеа явно струхнул.

– Нет, нет! Абсолютно не против. – Он нервно дернулся в своем кожаном кресле, но быстро успокоился. – Чем могу быть полезным?

– Видите ли, сеньор Эхеа, вы человек занятой, и мы тоже не погулять вышли, поэтому, с вашего позволения, опустим преамбулу и приступим к делу. Нет ли у вас на примете человека, заинтересованного в смерти Тринидада Солера? А если да, то каковы мотивы этой заинтересованности?

Эхеа бросил на меня испуганный взгляд.

– Крутенько! – воскликнул он. – Вы действительно не теряете время напрасно. Так, надо полагать, его убили?

– А как полагаете вы? – ответил я вопросом на вопрос.

– Боже правый, откуда же мне знать! – Он воздел руки кверху. – Я думал, судебное разбирательство закончилось и погребено в архивах, поскольку Тринидад умер от сердечного приступа. Что называется, несчастный случай; всплеск эмоций и все такое, – ну, вы понимаете.

– Ага. А как насчет проституток? Тринидад часто прибегал к их услугам?

– Трудно сказать. Мы встречались только в связи с бизнесом, да и то – от случая к случаю. Я не имел обыкновения сопровождать его в походах по злачным местам.

– По-вашему, получается, что покойный был любителем покутить? – запустила пробный шар Чаморро с невинным лицом послушницы.

– Я бы воздержался от столь категоричных утверждений, – ответил Эхеа, пристально посмотрев на мою помощницу.

– Хорошо, сеньор Эхеа, – проговорил я. – Давайте сбавим обороты и начнем сначала. Как давно вы стали вести дела с Тринидадом Солером?

– Тому будет около трех лет, а может, и четырех, – вспоминал Эхеа. – Тринидад был женат на моей троюродной сестре. Не то чтобы мы поддерживали тесные контакты, но время от времени встречались, в основном по семейным поводам: поминки там, свадьбы – в общем, на тех мероприятиях, где собираются все дальние родственники. Однажды мы пересеклись на отдыхе и заговорили о делах. По профессии он инженер путей сообщения и довольно знающий. Я открыл ему новые перспективы в этой области, и они его захватили. Постепенно он втянулся, сначала как консультант, потом как автор проектов. Работа увлекала его все сильнее и сильнее. Мы провернули несколько сделок с участием компаний, которыми управляет ваш покорный слуга, и с моей легкой руки он стал сотрудничать и с другими тоже. Тринидад оказался не только компетентным специалистом, но и удивительно трудоспособным. Тащил на себе такой воз, что диву даешься.

– Уточните, чем конкретно вы занимались?

Эхеа пожал плечами.

– Вряд ли вас заинтересуют технические подробности. Мы построили пару объектов в Гвадалахаре, промышленный полигон под Мадридом, затем проложили дорогу в окрестностях все той же Гвадалахары. И еще кое-что, по мелочи.

– Прилично заработали?

– Вы ненароком не из финансовой инспекции? – спросил он и заговорщицки мне подмигнул.

– Нет, – холодно ответил я, не поддержав его заигрывания.

– Согласитесь, бизнес для того и существует, чтобы наживать деньги. Тринидад здорово набил себе руку, и я не отставал, в результате мы получали солидную прибыль.

– А те, кто на вас работал, тоже получали?

Эхеа зло на меня глянул, давая понять, что от него не ускользнул истинный смысл моих слов. Затем без запинки отчеканил:

– Разумеется. Секрет успешности любого начинания состоит в соблюдении интересов всех его участников.

– За исключением казны.

– Вы только что уверяли, будто не имеете отношения к инспекции, – напомнил он. – В противном случае мне придется переадресовать вас моему юрисконсульту.

– У Министерства финансов есть свои способы защиты, сеньор Эхеа, – объяснил я ему. – А мы пришли по другому поводу. В нашей компетенции находятся факты уклонения от налогов и захвата чужой собственности.

На лицо Эхеа легла тень недовольства.

– Так не пойдет, сержант. Вы слишком далеко зашли, – ответил он, раздувшись от чванства. – Коль скоро у вас есть на меня материалы, будьте любезны предъявить мне официальное обвинение, но с этого момента я не произнесу ни слова без моего адвоката.

– Я ни в чем вас не обвиняю и не собираюсь этого делать до тех пор, пока у меня не появятся серьезные доказательства. Наша беседа носит частный характер, и вы вправе отвечать, как вам заблагорассудится; можете даже соврать.

– Я знаю законы, сержант, в свое время изучал юриспруденцию, – сказал он и хвастливо прибавил: – среди прочих наук. У меня нет желания с вами препираться, тем более лгать. Мы ничего и ни у кого не отбирали. Многие не прочь зарабатывать большие деньги, однако не у всякого хватает пороха, потому что отсутствует должная хватка. Никуда не денешься – свободная конкуренция в действии. Так сказать, фундамент нашего общества.

Должно быть, Эхеа обладал особым даром вызывать во мне рвотные позывы, и то беззастенчивое кривляние, с каким он разглагольствовал, было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Никто в мире не заставит меня поверить в мифы о свободной конкуренции, пока либерийские ребятишки не станут мечтать о поездке в Диснейленд, вместо того чтобы защищать свою жизнь с автоматом М-16 в руках. Эхеа не только урвал себе огромный кусок от общественного пирога, он еще с наглой безапелляционностью уверял, будто владеет им по праву.

– Ладно, сеньор Эхеа, – сказал я, тяжело вздохнув. – Оставим эту тему. Припомните, пожалуйста, с кем еще вы вели дела, скажем, за последний год.

Эхеа наморщил лоб и закатил глаза к потолку.

– Практически ни с кем, по крайней мере, в операциях с недвижимостью, – ответил он. – Вы будете смеяться, но в основном мы участвовали в тендерах по уборке мусора.

– Мусора?!

– Именно так, вы не ослышались. За уборку мусора муниципалитеты платят звонкой монетой. А дальше все идет по накатанным рельсам: нанимается несколько грузовиков, дешевая рабочая сила, и все, что можно, отправляется на переработку. С нескольких тонн можно снять приличный навар.

– Теперь понимаю, – сказал я, сделав вид, будто не слышал слов: «дешевая рабочая сила». – Каков вклад сеньора Солера?

– Его светлая голова. И его виртуозное умение подготавливать конкурсные проекты. Он буквально завораживал чиновников блестящими идеями. Мы играючи расправлялись со всеми своими конкурентами. Ну, почти со всеми. Иногда что-нибудь да уплывет из рук, – вы, поди, в курсе, как это происходит.

– Нет, не в курсе, – ответил я, еле сдерживаясь.

Эхеа бросил на меня сардонический взгляд.

– Кто-то имеет приятеля в верхах, – объяснял он. – А у иного члена городского совета, глядишь, и появляется загородный домик в горах.

– Вы, разумеется, ничего и никому не строили, не так ли? – осведомился я бесхитростным тоном.

Эхеа расплылся в улыбке.

– Я отказываюсь комментировать ваши слова, однако будем считать, что нет.

Наш собеседник забылся и слишком расслабился. Мы, сами того не желая, подвели его к излюбленной теме, где он чувствовал себя как рыба в воде и мог развернуть во всю ширь свои полемические задатки. Я тоже не чужд искусству полемики, но, в отличие от Эхеа, чувствовал себя скованным должностными обязанностями. Поэтому постарался вернуть разговор к прежней теме, дававшей шанс загнать его в угол.

– Прекрасно, сеньор Эхеа. Думаю, мы услышали достаточно, чтобы сформировать представление о той сфере деятельности, которую вы осуществляли совместно с сеньором Солером.

– Вы говорите таким тоном, будто мы производили детскую порнографию, – возразил он с очевидной претензией на сомнительный юмор. – Наша, как вы говорите, деятельность способствует процветанию общества, и мы извлекаем из нее законную прибыль.

– Не спорю, однако меня сейчас беспокоит другое, и мое беспокойство вынуждает меня поступать намного жестче, чем я есть на самом деле, – покаялся я с притворным сожалением. – Человек погиб при невыясненных обстоятельствах. И в подтверждение моей искренности, изложу вам свое видение проблемы: я пришел к заключению, что подлинные причины его смерти кроются в том мире чистогана, где вращались вы и Тринидад Солер. Все остальное – его работа, его семья – носит второстепенный характер, – солгал я, вспомнив о Бланке.

– Не буду отрицать, порой бизнес сопряжен с игрой темных страстей, – сказал Эхеа, упиваясь собственным краснобайством, – но не обольщайтесь: он не имеет ничего общего с киношной романтикой. Приходится вкалывать двадцать четыре часа в сутки и все время быть начеку.

– Слушайте меня внимательно, сеньор Эхеа, – медленно проговорил я, стараясь поймать его бегающий взгляд. – Сейчас я задам вопрос, уже прозвучавший в начале разговора, и повторю его только один раз. Советую хорошенько над ним поразмыслить. Уголовный кодекс квалифицирует убийство как преступление, несравнимо более тяжкое, чем взятка какому-нибудь члену провинциального Депутатского собрания. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, до какой степени вас может скомпрометировать опрометчивый ответ?

– Оказываете на меня давление, сержант? – нерешительно пробормотал Эхеа, заерзав в кресле.

– Вовсе нет. Просто хочу помочь вам вспомнить, не было ли у Тринидада Солера врагов среди его партнеров по бизнесу.

Наступила долгая пауза, и мне показалось, что Родриго Эхеа уже больше никогда не заговорит. По меньшей мере мне удалось поколебать его беспардонную самонадеянность.

– Поскольку вы чуть ли не под дулом пистолета требуете вспомнить то, о чем я не имею ни малейшего понятия, – сказал он, словно успокаивая впавшего в истерику ребенка, – да еще трясете у меня перед носом Уголовным кодексом, то мне на ум приходит одна история, произошедшая в прошлом году. Я бы не стал придавать ей особого значения, но чего не скажешь ради собственного спокойствия.

– Продолжайте, – понукал я.

– Это случилось на одном из конкурсов по уборке мусора, который проводился в грязном провинциальном городишке – лакомом кусочке для всех участников. Мы его выиграли, и кое-кому сильно не понравилась наша победа. Должен заметить, мы обходили незадачливого претендента уже в четвертый или пятый раз. Он присутствовал на конкурсе собственной персоной и крупно повздорил с Тринидадом. Даже взял его за грудки, выкрикивая отборные ругательства. Как потом мне рассказывали, оскорбления сыпались вперемешку с угрозами.

– Какими именно?

– Дословно воспроизвести не берусь, но что-то вроде: «Ты еще сильно пожалеешь о том, что ввязался в это дерьмо». Однако вряд ли он подразумевал убийство.

– Что произошло потом?

– Ничего. Мы продолжали участвовать в тендерах, какие-то выигрывали мы, какие-то он. И скоро все забыли про неприятный эпизод.

– Мы были бы вам очень признательны, если бы вы сообщили нам название города и фамилию вашего конкурента.

– Насчет города сейчас не припомню; на языке крутятся два названия. Дайте мне время посмотреть в записях, тогда скажу точно. А личность нашего конкурента широко известна в деловых кругах, и особенно в Гвадалахаре. Его зовут Криспуло Очайта. Упаси вас Бог прохаживаться насчет его имени, – пошутил он. – Он становится бешеным.

– Мы не имеем привычки высмеивать чужие имена, – сухо проговорил я, делая пометки в блокноте.

Практически я выполнил намеченный план и горел желанием поскорее избавиться от общества Эхеа, тем не менее собрал в кулак остаток воли, чтобы задать, как мне тогда казалось, последний вопрос:

– Вы упомянули в разговоре, что Тринидад подрабатывал еще в каких-то компаниях. Что вы имеете сказать по этому поводу?

– Действительно работал. Большинство из этих компаний принадлежит моему шефу – он владелец целой империи. А насчет меня не стоит строить иллюзий: я всего лишь скромный служащий, – сказал Эхеа, состроив плаксивую гримасу, не вязавшуюся с его вызывающим галстуком. – Мое дело нехитрое – сдавать внаем мозги тем, у кого водятся деньги, и исправно получать причитающуюся мне долю.

Если Эхеа хотел меня разжалобить, то напрасно тратил пыл. Я холодно спросил:

– И кто же владелец?

Эхеа не унимался, наслаждаясь разыгрываемым спектаклем.

– О! Это финансовый гений! – воскликнул он. – Леон Салдивар, может, слышали?

– Нет, не слышал, – признался я.

– Богат до отвращения, – заявил Эхеа с гордостью. – Он занимается спекуляциями недвижимостью, у него строительные фирмы, каменоломни, супермаркеты, заправочные станции; у него концессии на эксплуатацию электросетей и на водоснабжение – всего не перечислишь. Я отвечаю за организацию сбора мусора и за некоторые операции с недвижимостью. О масштабах остального не имею ни малейшего представления, да и не хочу иметь. Каждый должен заниматься своим делом и не лезть, куда не просят, а если просят – то лезть, но опять же осторожно.

– Какие задания выполнял для него сеньор Солер?

– Я сказал более чем достаточно, – пошел на попятную Эхеа. – Хотите узнать что-нибудь конкретное, обращайтесь к Салдивару и разговаривайте с ним сами.

Меня удивил поступок Эхеа. До сих пор я наивно полагал, что миллионеры платят своим холуям за исполнение грязной работы, а не за то, чтобы те, устраняясь от проблем, перекладывали их на плечи хозяев. Даже не будучи знаком с Салдиваром, я предвкушал его реакцию на появление в доме двух гвардейцев, расследующих убийство, – вряд ли он поблагодарит Эхеа за медвежью услугу. Как бы там ни было, в данную минуту меня не занимала судьба этого ничтожного фанфарона. Всему свое время.

Эхеа проводил нас до двери офиса. Прощаясь, он с остервенением жал нам руки – дурная повадка плохо воспитанных людей, которых не проймешь ни холодностью, ни откровенной недоброжелательностью. Затем с преувеличенной любезностью предложил свою помощь:

– Всегда в вашем распоряжении; вы знаете, где меня найти.

– Благодарю. Возможно, мы еще встретимся.

– Если имело место убийство, то, надеюсь, преступник будет пойман, – проговорил он напыщенным тоном. – Тринидад и мухи бы не обидел. Несправедливо, что он погиб такой страшной смертью.

– Убийство – всегда несправедливо, – заключил я.

– Вы совершенно правы, – согласился Эхеа, неожиданно опечалившись.

Мы вышли на улицу, и я полной грудью вдохнул отравленный воздух Мадрида. Мне не хватало кислорода, и, не в силах сдержаться, я выплеснул всю накопившуюся за время визита желчь:

– Ублюдок!

– Еще тот очаровашка! – подхватила Чаморро.

– Между прочим, могла бы и вмешаться, вместо того чтобы молча наблюдать, как я в одиночку таскаю из огня каштаны, – упрекнул я мою помощницу.

– Нечего срывать на мне зло, – огрызнулась она. – Я думала, ты хотел дожать его сам.

– Ладно. Давай подведем итоги. Какого ты о нем мнения?

Чаморро вздернула упрямый подбородок и прикусила нижнюю губу.

– Настолько омерзительный тип, что дальше идти некуда.

– Понятно. Ну, а все-таки?

– Будь он в чем замешан, то вел бы себя не в пример осмотрительнее, – сказала она. – Меньше бы трепался, старался произвести благоприятное впечатление и не козырял своей наглостью.

– Согласен, но отчасти.

– Он, видите ли, согласен! А почему отчасти?

Мой язык слишком долго находился на привязи и рвался на волю. Тут, словно по заказу, я набрел на не совсем пристойную мысль и не преминул озадачить ею Чаморро, получив, таким образом, двоякое удовольствие.

– Мне кажется, Эхеа не устраивает его пенис.

– Что-что? – переспросила она, огорошенная неожиданным поворотом темы.

– Пенис. Ты заметила, как он выхвалялся дорогим галстуком, стараясь при каждом удобном случае обратить наше внимание на этикетку. У Фрейда по этому поводу имеется забавная теория. Надо сказать, старика всегда отличала эксцентричность. Так вот, по Фрейду, галстук олицетворяет пенис. В галстуке органично сочетаются качество и разнообразие, которых иной раз не хватает в интимной жизни. Мужчина обречен на пожизненное обладание одним и тем же пенисом – какой достался, с таким и ходи, – а вот галстуков можно накупить великое множество и подобрать их по ширине, длине и форме, с лихвой компенсируя изъяны своего маленького друга.

– Тебя этому учили в университете? – спросила Чаморро. Вопреки моим ожиданиям, она быстро оправилась от смущения.

– Не только, но в основном да.

– Неудивительно, что ты два года проваландался без работы.

– Трудно опровергать очевидный факт, – только и проговорил я в ответ, находя недостойным напоминать моей помощнице про ее слабость к астрономии, да еще в таком контексте. – Возвращаясь к нашим баранам, не могу не отметить положительные стороны знакомства с Эхеа.

– Интересно, какие?

– Мы наконец вышли из тупика и вплотную подобрались к миру Эхеа и его благодетелей. Сфера их обитания напоминает дивные райские кущи, где, по всей видимости, и притаился тот змей, который послал своих прихвостней в Малагу по душу Ирины Котовой. Попутно мы открыли для себя нового Тринидада Солера, совершенно незнакомого ни нам, ни его прежнему окружению. Более того, готов поклясться, что он прилагал неимоверные усилия, чтобы держать в тени свое второе «я». Помнишь слова Давилы, начальника эксплуатационного отдела? «Хороший работник, но ничего из ряда вон выходящего. Редко, когда удается собрать команду из одних суперменов». А вот Эхеа представил его абсолютно в другом свете.

– Верно подмечено, – отозвалась Чаморро.

– Ему будто открылись не виданные ранее блестящие перспективы, и он с неистовой яростью сражался за возможность воплотить их в жизнь.

– По-моему, ты преувеличиваешь. Ему просто до чертиков надоело прозябание в должности рядового инженера, – предположила моя помощница. – На атомной станции платят хорошо, а вот амбициям развернуться негде.

– Мы плохо выполняли наши обязанности, Виргиния. Нам так и не удалось проникнуть в суть человека, чье убийство мы расследуем. Он нас сильно надул, впрочем, так же, как всех остальных.

– Но мы все-таки сумели выбраться на дорогу, ты сам только что сказал.

– Суметь-то сумели, – ответил я, просматривая блокнот с записями, – однако не сделали и двух шагов, как оказались на распутье: Эхеа, Очайта, Салдивар…

На следующее утро Чаморро принесла из Регистрационного центра толстую кипу документов. Роясь в бумагах, мы обратили внимание на весьма любопытную деталь: в качестве партнеров интересующих нас закрытых компаний выступали такие же закрытые акционерные общества, зарегистрированные в Гибралтаре, Панаме и Лихтенштейне. Среди состава директоров и акционеров упоминались уже знакомые нам имена: единожды – Леона Салдивара, неоднократно – Родриго Эхеа, и семь раз за последние два года – Тринидада Солера. Мы, в меру своих способностей, попытались разобраться в вязкой паутине, сотканной из прямых, пересекающихся и круговых линий, и с изумлением обнаружили, что многие общества являются учредителями своих же учредителей. Рабочий день увенчался страшной головной болью и осознанием необъятности предстоящей нам работы.

Когда Чаморро ушла, я взял дело Тринидада Солера, извлек из него фотографию и долго всматривался в его глаза и добрую открытую улыбку. Этот, как выяснилось, абсолютно неизвестный мне человек словно смеялся над моей доверчивостью, но он проиграл сражение, и я, несмотря ни на что, должен был держаться его стороны.