Текст книги "Надушенный рукав"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Где ты была?

–Я заблудилась, – соврала Рэйко.

Ясуэ недоверчиво фыркнула.

– Скорее что-то вынюхивала.

Она выхватила из-за пояса палку и три раза сильно ударила Рэйко поперек спины. Рэйко упала на четвереньки, крича от боли и возмущения.

–Я слежу за тобой, – предупредила Ясуэ, сгребла Рэйко за шиворот и поставила на ноги. – Вспомни это, когда снова захочешь сунуть куда-то свой нос. – Она подтолкнула Рэйко палкой. – А теперь я нагружутебя работой, чтобы ты не успевала пакостить.

Вот у нее уже и враг появился, уныло подумала Рэйко. И все-таки она надеялась продержаться здесь достаточно долго, чтобы выяснить правду о смерти главного старейшины Макино.

15

Раз уж вам понадобилось заниматься актером, может, начать с того места, где он играет? – спросил Ибэ Сано, когда они и их свита ехали по театральному району Сару-вака-то. – Мы только что проехали мимо Накамура-дза, если вы не заметили.

Он махнул рукой в сторону театра. На фасаде висели афиши с изображением Кохэйдзи и названием пьесы: «Любовные похождения самурая из Эдо». Здесь и возле других театров у будок, где продавались билеты, стояли в очереди мужчины и женщины. Песни, смех и хлопки доносились из окон второго этажа.

–    Мы направляемся в театр, где Кохэйдзи начинал карьеру, – ответил Сано.

У него было предчувствие, что там они узнают больше, но он не собирался объяснять это Ибэ или людям властителя Мацудайры, которым хотелось, чтобы он следовал не своей интуиции, а их указке. Сано привел свою компанию в Кобики-то, малый театральный квартал. Здесь театры были маленькие и обшарпанные, зрители исключительно мужского пола. Мужчины наводняли чайные, пили саке, играли в карты и ставили на петушиные бои. Зазывалы ловили на улицах клиентов, ищущих удовольствий. Хозяева чайных выскакивали поприветствовать Сано и его спутников.

–Не хотите компанию на ночь?

–Я могу подобрать вам самых красивых актеров!

–    Один золотой – и он ваш, от занавеса и до самого утра!

Сано знал, что район Кобики-то славился как место встречи приверженцев мужской любви. Здесь получали доходы больше от мужской проституции, чем от продажи билетов. Совсем еще подростки роились на улице, предлагая бесплатные билеты в надежде заманить мужчин на свои спектакли. Мужчины выкрикивали непристойные предложения мальчишкам, которые свешивались из окон вторых этажей. Сано вежливо от всего отказывался, хотя парочка его спутников смотрела на юнцов с интересом. Может, каким-то актерам и правда нравилось заниматься любовью с мужчинами, но Сано понимал – молодые неизвестные артисты зарабатывали так мало, что, не продавай они свое тело, умерли бы с голоду. Итак, Кобики-то служил плотским раем для богатых мужчин, которые любили мальчиков.

У театра Овари Сано и его компания спешились и передали заботу о лошадях помощникам конюхов. У грязного деревянного здания околачивались полицейские, готовые успокаивать драки, которые часто случались между мужчинами, ссорившимися из-за любимых актеров. Войдя в театр, Сано обнаружил, что спектакль уже идет. На поднятой сцене, освещенной через отверстия в потолке и с изображением леса на заднике, актер в крестьянских лохмотьях задушевно пел дуэтом с оннагата, исполнителем женской роли, одетым куртизанкой. Музыканты выдавали фальшивый аккомпанемент. Вдоль стен и в кабинках перед сценой сидели мужчины. Зрители то и дело разражались хриплыми одобрительными возгласами. Воздух отравлял дым курительных трубок.

Пока актер пел, в зрительном зале поднялся самурай.

–   Эбисуя-сан! – выкрикнул он. – Вот залог моей любви к тебе!

Он вынул нож, отрубил себе мизинец и кинул его оннагате. Затем попытался запрыгнуть на сцену, но полицейские отбросили его прочь. Никому, казалось, не было дела до инцидента, не такого уж редкого в Кобики-то. Представление продолжалось. Когда занавес опустился, зрители повалили из театра. Сано подвел своих сторожевых псов и сыщиков к пожилому мужчине, который стоял у сцены.

– Вы владелец? – спросил его Сано.

– Да, господин.

Плечи мужчины были задраны до самых ушей, белые пучки волос окружали лысую макушку. Он крикнул актерам, которые бездельничали и курили на сцене:

– Не стойте столбами – смените декорации для следующего спектакля!

Актеры, явно служившие и в качестве рабочих сцены, начали двигать задник. При этом Эбисуя, исполнитель женской роли, не выпускал из накрашенных губ курительную трубку.

Владелец обратился к Сано:

– Чем я могу вам помочь?

Он говорил вежливо, но на лице его застыло кислое выражение.

Сано представился.

– Меня интересует актер Кохэйдзи. Мне нужно ваше содействие.

– Простите, но я не помню актеров по именам.

– Верно, – сказал Эбисуя Сано. Он сменил женский фальцет на глубокий мужской баритон, который странно контрастировал с женским костюмом. Эбисуя дернул подбородком в сторону владельца. – Память у него ни к черту. Кохэйдзи работал здесь, пока не перешел в Накамура-дза, где переключился с девичьих ролей на самурайские.

Сано заинтересовался. Значит, когда-то Кохэдзи был оннагатой. Может, он все еще играл женщин, например, в частном порядке, если не на сцене? Оторванный рукав с места преступления принадлежал кимоно Окицу, но кто носил его в ночь убийства Макино?

–  Все у меня в порядке с памятью! – зло возразил владелец. Ткнул пальцем в Эбисую и добавил: – А ты попридержи язык, не то выкину твою ленивую задницу на улицу.

Эбисуя метнул на Сано взгляд, говоривший, что его наниматель глуп, но он хочет сохранить работу.

– Теперь я знаю, о ком вы говорите, – заявил владелец Сано. – Я взял Кохэйдзи в театр десять или одиннадцать лет назад. Дал начало его карьере, но он ушел в поисках лучшей судьбы. Что он натворил?

– Почему вы решили, что он что-то натворил? – спросил Сано.

– Зачем бы еще он понадобился сыщику сёгуна? – Каким бы дряхлым ни был владелец, но в делах этого мира он разбирался. – А актеры все смутьяны.

– Кохэйдзи подозревают в убийстве, – нетерпеливо вмешался Ибэ.

Владелец наградил их еще одним отсутствующим взглядом.

– Кого убили?

– Его покровителя. Главного старейшину Макино. – Ибэ говорил выразительно, пренебрежительным тоном, специально приберегаемым для идиотов.

– О! – сказал владелец.

–Кохэйдзи познакомился с главным старейшиной здесь? – продолжил Сано.

Глаза владельца затуманились.

– Может быть. Если нет, то в одной из чайных. Обычное дело.

Сано уже сомневался, что старик действительно помнит, кто такой Кохэйдзи, не говоря уже о подробностях его жизни. Все, что он сказал, относилось ко многим актерам.

– Здесь нам делать нечего! – раздраженно бросил Ибэ.

Люди властителя Мацудайры выразили согласие, что Сано пора заканчивать допрос. Эбисуя прилаживал на сцене новый задник. Он встретился взглядом с Сано и качнул головой в сторону черного хода.

–  Идем отсюда, – решил Сано, вызвав одобрительные кивки слуг Мацудайры и полный подозрения взгляд Ибэ.

Выйдя из театра, Сано приказал сыщикам:

– Побеседуйте с жителями района, может, они что-то знают о Кохэйдзи.

Сыщики разбрелись по улицам, люди Ибэ и властителя Мацудайры наседали им на пятки. Сано обернулся к Ибэ:

– Извините меня, я на минутку.

Словно намереваясь справить нужду, он пошел по дорожке между театром и соседской чайной. По пути ему встретился молодой человек, который стоял, прижавшись к стене, его кимоно было задрано до пояса. Какой-то самурай, пыхтя и задыхаясь, засовывал член меж его голых ягодиц. Сано протиснулся мимо парочки и свернул за угол. За театром располагались вонючие уборные в открытых деревянных кабинках. Рядом слонялся оннагата. Вначале Сано его не узнал – актер снял парик, женский наряд и смыл макияж. Теперь Эбисуя щеголял темным одеянием и короткой стрижкой. Дым курился от трубки, которая покачивалась в его пальцах.

–  Вы хотите рассказать мне о Кохэйдзи? – спросил Сано.

–  Я помогу вам, если вы поможете мне, – ответил Эбисуя.

Ему было больше тридцати – слишком стар, чтобы надеяться на успех. Он протянул руку за деньгам, и Сано увидел шрамы на его ладони – от порезов, которые Эбисуя наносил себе в доказательство своей любви к покровителям. Возможно, он, как и многие актеры, таким образом убеждал мужчин выкупить его у театра, хозяин которого владел актерами, как держатель борделя куртизанками. Теперь он уже не в том возрасте, чтобы привлекать покровителей. Красивое лицо погрубело от отчаяния, которое толкнуло его на сделку с чиновником Токугавы.

– Говори, – велел Сано. – Если твои сведения стоят того, я заплачу.

Угрюмо кивнув, Эбисуя убрал руку.

– Я не хотел бы выдавать собрата-актера, – начал он. – Но на Кохэйдзи у меня зуб. Я был новичком в Овари, когда его наняли. Перед его появлением мне давали лучшие роли. Потом их забрал себе Кохэйдзи. – Глаза Эбисуи вспыхнули от презрения к удачливости соперника. – У него не больше таланта, просто он лучше подлизывается.

– Например, к главному старейшине Макино?

– И к нему тоже. Кохэйдзи нравился зрителям не только из-за его выступлений на сцене. Он хотел подцепить покровителя, который оплатит его путь к ведущим ролям в наилучшем театре.

Итак, в прошлом Кохэйдзи занимался любовью с мужчинами, подумал Сано. Возможно, он врал, что не делил постель с главным старейшиной. Если так, значит, мог солгать и что не был с Макино в ночь убийства.

–   Он знал, как угодить мужчине, хоть и предпочитал женщин, – продолжал Эбисуя. – Кохэйдзи делал клиентам хороший сумата.

При сумата – «тайном приеме для бедер» – один мужчина просовывал свой детородный орган между бедрами другого, имитируя анальный акт. Так Кохэйдзи удовлетворял клиентов с минимальными неудобствами для себя.

– Главного старейшину Макино он завоевал с помощью сумата? – уточнил Сано.

Эбисуя скривился:

– Главный старейшина не занимался любовью с мужчинами. Он заплатил Накамура-дза и сделал Кохэйдзи ведущим актером не поэтому.

– Тогда почему же?

– Кохэйдзи нашел способ привлечь мужчин, которые не хотели с ним плотской любви. – В голосе оннагата звучало вынужденное восхищение умом соперника. – Макино в том числе. Главному старейшине нравились специальные представления, которые Кохэйдзи устраивал после закрытия театра на ночь.

– Какие представления? – заинтересовался Сано.

– Кохэйдзи нанимал проститутку и занимался с ней любовью на глазах у клиентов, всегда богатых стариков, которые сами уже не могут взять женщину и смотрят, как это делает Кохэйдзи.

Сано представил, как Кохэйдзи совокупляется с голой женщиной, а старики смотрят. Морщинистые лица искажены похотью…

–  Главный старейшина Макино стал покровителем Кохэйдзи, посмотрев такой спектакль?

– Да, – подтвердил Эбисуя. – Но он не только смотрел. За дополнительную плату Кохэйдзи давал особенное представление. Клиент мог присоединиться к забавам – если достаточно возбуждался.

–  Макино платил за частные представления? – спросил Сано.

– Так я слышал. И наверное, ему очень нравилось, потому что он не только стал покровителем Кохэйдзи, но и взял его в дом. Вероятно, чтобы не ездить в Кобики-то всякий раз, когда захочется увидеть спектакль.

Развлекал ли Кохэйдзи своего хозяина в ночь убийства? Сано представил костлявого Макино и Кохэйдзи, вдвоем ласкающих нагую женщину, зажатую меж их телами. Если эта отвратительная сцена действительно имела место той ночью, кто была женщина? Оторванный рукав указывал на наложницу Окицу. Но жена тоже делила с Макино покои, а может, и сексуальные наклонности. Сано гадал, есть ли какая-то связь между этими тремя и смертью Макино. Эбисуя описал Кохэйдзи как жадного, амбициозного человека, использовавшего мужчин, но и только. Сано не услышал ничего, что доказывало бы причастность актера к убийству покровителя, от которого зависела его карьера.

–  Но Макино не знал, что каждый раз во время представления рискует жизнью. – Судя по выразительному тону, Эбисуя подошел к той части, которую ему больше всего не терпелось рассказать. – Ходили слухи, что во время частных представлений Кохэйдзи не чурался жесткой игры. Некоторым мужчинам это нравится. Но по крайней мере один раз он зашел слишком далеко. – Эбисуя затянулся из трубки, выдохнул дым и продолжил: – Это случилось поздней ночью, лет пять назад. Я проснулся оттого, что кто-то звал меня по имени и стучал в окно рядом с моей кроватью. Я выглянул и увидел Кохэйдзи. Он сказал: «Мне нужна твоя помощь». Когда я спросил, в чем дело, он не объяснил. Он был сам не свой от огорчения. Умолял меня пойти с ним. Мне стало любопытно, и я пошел. Кохэйдзи привел меня в комнату постоялого двора. Там лежал голый старый самурай. Он был весь в крови и ссадинах. Вначале я подумал, что бедняга мертв, но потом услышал, как он стонет.

Дрожь предчувствия охватила Сано.

–   Я спросил Кохэйдзи, что произошло, – сказал Эбисуя. – Он ответил: «Это был частный спектакль. Ситуация вышла из-под контроля. Я просто потерял голову. Очнулся, когда уже избил его».

У Сано заколотилось сердце, когда он мысленно перенес действие в поместье главного старейшины Макино. Он увидел, как Кохэйдзи в приступе бешенства избивает Макино и насилует. Может, Кохэйдзи таил ненависть к мужчинам, угождать которым его вынуждали собственные амбиции? Может, он забылся той ночью и в ярости убил Макино?

Эбисуя еще не закончил.

–Я спросил Кохэйдзи: «Где девушка?» Он сказал: «Наверное, убежала». Я спросил: «Почему ты пришел ко мне?» Он ответил: «Потому что знаю – за хорошую цену ты сделаешь все». Я спросил, чего он от меня хочет. Он сказал: «Этот человек – важный чиновник. Если пойдут разговоры, я погиб». – Эбисуя задыхался и ломал руки, изображая страх Кохэйдзи. – «Люди знают, что я снимал эту комнату. Я не могу оставить его здесь. Помоги мне унести его».

– И вы помогли? – проговорил Сано, когда Эбисуя замолчал, подогревая интерес слушателя.

–  Да, – признался Эбисуя. – Он заплатил мне, чтобы я помог и держал язык за зубами. Мы одели старика. Вынесли на главную дорогу и бросили на обочине.

Возраст, пол жертвы и характер ран в обоих случаях совпадали. Кохэйдзи заметал следы в прошлом – еще одна причина заподозрить его в убийстве главного старейшины Макино и попытке скрыть преступление.

– Что стало со стариком? – поинтересовался Сано.

– Позднее я узнал, что его нашел и отвел домой дорожный патруль, – сообщил Эбисуя. – Я до сих пор вижу его в театрах.

– Кто он?

– Ояма Бандзан.

Судебный советник.

–А девушка? – спросил Сано на случай, если понадобится еще один свидетель.

– Не знаю. Кохэйдзи не сказал.

– Они не сдали его полиции?

Эбисуя с презрительным сожалением покачал головой:

– Ояма, наверное, постыдился признаться, что его избили во время сексуальной игры. Девчонка слишком перепугалась. – Губы Эбисуи искривились в злорадной улыбке. – А я ждал сегодняшнего дня.

Когда Кохэйдзи заподозрят в серьезном преступлении, Эбисуя сможет отыграться по полной, мысленно докончил Сано.

– Ну как, стоит чего-то мой рассказ? – Эбисуя протянул руку и пошевелил пальцами.

–  Время покажет, – ответил Сано, но все же открыл кошель, что носил на поясе, и выдал золотой из запасов на подобные случаи.

Эбисуя подкинул монету в воздух и зажал в кулаке.

– Тысяча благодарностей. Удачи в расследовании. И да воздастся Кохэйдзи должное.

Он вытряхнул пепел из трубки и затоптал искры ногой. Затем открыл заднюю дверь театра и скользнул внутрь. Сано прошел по дорожке на улицу. Ибэ ждал его перед театром.

–Я уже думал, вы от меня сбежали, – пожурил Ибэ.

– Простите, что так долго, – извинился Сано.

Он решил не рассказывать своим сторожевым псам, что поведал Эбисуя. Горе ему, если канцлер узнает, что Сано утаивает информацию! Но он боялся, что Янагисава расправится с осведомителем, который оправдывал властителя Мацудайру. В конце концов Сано мог, найдя убийцу Макино, оказаться без доказательств из-за таинственного исчезновения свидетелей.

–  Пока мои сыщики заняты, мы поедем в театр Накаму– ра-дза и посмотрим, что нам расскажут о Кохэйдзи там, – проговорил Сано.

Когда они с Ибэ забирались на лошадей, Сано посмотрел в небо над кричащими вывесками театров. Яркое послеполуденное солнце сияло еще высоко, но уже клонилось на запад. Рэйко наняли в дом главного старейшины Макино. Сано гадал, что она делает. Прежде он с головой окунался в работу и забывал о страхе за Рэйко, но теперь не мог ему противостоять. Эбисуя привязал к убийству человека, который находился в опасной близости к ней. Пусть Рэйко собиралась шпионить только за женщинами, но она могла столкнуться и с Кохэйдзи, чьи жестокие наклонности причинили боль как минимум одному человеку. А если Кохэйдзи убийца, у него должна быть свидетельница преступления – соучастница, не меньше его желающая скрыть правду о смерти Макино.

Днем раньше Сано возликовал бы, найдя улики, которые указывали в противоположную от властителя Мацудайры и канцлера Янагисавы сторону. Теперь же, ради Рэйко, ему оставалось надеяться, что убийца принадлежит к одной из воюющих фракций.

16

Канцлер Янагисава и властитель Мацудайра опустились на колени друг напротив друга в огромном приемном зале дворца. Рядом с канцлером сел его первый вассал, Мори. Рядом с властителем Мацудайрой – племянник, Даемон. За каждой парой стояли секретари и вооруженные охранники. Янагисава видел угрозу в серьезных лицах Мацудайры и Даемона, чуял огненный запах военной лихорадки в воздухе. Ни высокое положение, ни телохранители не гарантировали его безопасность. Закон против ношения оружия в эдоском замке – слишком хрупкое препятствие на пути насилия. И тут Янагисава заметил среди лакеев властителя Мацудайры одно лицо, которое затмило все остальные.

Уполномоченный полиции Хосина стоял в первом ряду позади своего господина. Он смотрел на Янагисаву с яростным, воинственным вызовом. Янагисава оторвал взгляд от бывшего любовника, которого до сих пор страстно желал, тоскуя по нему каждое мгновение жизни.

–Зачем вы позвали меня? – спросил канцлер властителя Мацудайру намеренно спокойно.

–  Я решил, что настало время поговорить о будущем, – тем же тоном ответил властитель Мацудайра.

Намек, что он не против заключить перемирие? Янагисава серьезно сомневался, что они могут договориться, но хотел бы попробовать. Не далее как сегодня шпионы прислали сообщение о новых вражеских войсках, прибывших в Эдо. Время шло, и его положение становилось все более шатким, а властитель Мацудайра только укреплял свои позиции.

–    Ладно, – согласился он. – Давайте поговорим.

Властитель Мацудайра кивнул:

– Если так продолжать и дальше, война неизбежна.

– Верно.

Янагисава чувствовал, как Хосина пронзает его взглядом. Он вдруг понял, что властитель Мацудайра знает об их ссоре и привел Хосину, чтобы позлить его.

– Неодолимых людей нет, – перебил Даемон. Хитрость и честолюбие читались на его молодом лице, он не обращал никакого внимания на то, как хмурится его дядя, недовольный вмешательством в разговор. – Вы действительно хотите рискнуть и умереть в бою, досточтимый канцлер?

Он ухмыльнулся, подразумевая, что Янагисава трус и боится смерти больше, чем хочет высшей власти. Янагисава зыркнул на Даемона. Властитель Мацудайра поднял руку, призывая племянника помолчать.

– Давайте считать, что никто из нас не хочет умереть, – сказал властитель Мацудайра. – Но не будем забывать – выжившему тоже придется несладко. История учит нас, что гражданская война оставляет после себя повсеместную бедность, голод и разруху. Править страной в таком состоянии – не лучшая награда для победителя.

Янагисава сузил глаза. Не собирается же властитель Мацудайра уговорить его сдаться только потому, что разоренное войной государство никому не нужно?

– И победителю не достанется единоличная власть, – добавил Даемон, не устрашенный предупреждениями дяди. – С чего вы взяли, что вечно будете держать в кулаке союзников или своих людей?

Он улыбнулся, показывая, как малы шансы Янагисавы сохранить контроль над Японией даже в случае победы над властителем Мацудайрой.

С чего вы взяли, что справитесь лучше меня? – Янагисава принудил себя оставаться спокойным. Грубый молодой выскочка досаждал ему больше, чем властитель Мацудайра. – У вас поразительный дар оскорблять людей.

– Мой племянник не хотел вас обидеть, досточтимый канцлер. Извините его, прошу вас. – Властитель Мацудайра метнул в сторону Даемона предостерегающий взгляд, потом примирительно обратился к Я нагисаве: – Я пригласил вас сюда не для того, чтобы дразнить. Я надеялся, что мы найдем способ избежать войны, которой никто из нас на самом деле не хочет.

Янагисава готов был, если придется, драться с властителем Мацудайрой насмерть, но, страшась за свою жизнь, предпочитал переговоры. И даже зная, что сердечные дела нельзя смешивать с политикой, он не мог погасить в себе надежду наладить отношения с Хосиной, заключив мир с властителем Мацудайрой.

–    Допустим, я согласен, что мир лучше войны, – осторожно проговорил канцлер. – Какие условия вы предложите?

Властитель Мацудайра и Даемон переглянулись; судя по всему, оба были довольны, что соблазнили Янагисаву на торг.

– Я предлагаю распустить обе армии, – заявил властитель Мацудайра. – Потом мы проведем реорганизацию правительства.

– Какую реорганизацию? – спросил Янагисава.

– Юмори Ёити займет место главного старейшины Макино, – ответил властитель Мацудайра. – Освободившееся кресло в совете перейдет к Гото Каэмону.

Янагисава недоверчиво уставился на него. Он ждал, что властитель Мацудайра пойдет хоть на какие-то уступки, а тот предлагал наводнить самый главный орган управления Японии преданными ему людьми!

–  Кроме того, – продолжил властитель Мацудайра, – моего племянника Даемона назначат преемником режима. Он будет следить за связями сёгуна с чиновниками.

Даемон надулся от сознания собственной значимости. Янагисава вспыхнул от гнева. Такая реорганизация давала Мацудайре и Даемону полную власть над бакуфу!

–  Какое-то однобокое предложение, вы не находите? – сардонически заметил канцлер Янагисава. – Что получаю я?

– Вы сохраняете место канцлера, свой дом и личное богатство.

Властитель Мацудайра говорил таким тоном, словно наделял Янагисаву щедрыми дарами, но канцлер не был готов превращаться в тень себя прежнего.

– Ваши условия неприемлемы! – яростно выпалил он. – Одно то, что вы решили, будто я стану их рассматривать, уже величайшее оскорбление!

Он вскочил на ноги. Клацнули мечи, заскрипели доспехи, свита позади него тоже зашевелилась.

– Обсуждение закончено, – заявил Янагисава.

Властитель Мацудайра и Даемон поднялись.

–  Не торопитесь отвергать наше предложение, – сказал властитель Мацудайра. Все его притворное спокойствие улетучилось, манеры обрели властность. – Лучшего вы не получите.

– Я попытаю судьбу. – Янагисава направился к двери.

–  Вы не сможете победить в войне с нами, – вмешался Даемон. Теперь, когда скрытые колкости не задели Янагисаву, он перешел к открытым угрозам. – Мы раздавим вас как букашку.

Янагисава боялся, что Даемон прав. Он никогда не вел полномасштабных войн, а политический талант не компенсировал отсутствие военного опыта. Но стремление врагов к перемирию дало ему надежду. Они ведь тоже новички в войнах.

Он сказал:

–  Будь вы так уверены в победе, меня бы сюда не позвали. – Канцлер бросил на Даемона суровый взгляд. – А такому уязвимому человеку, как ты, неразумно угрожать тому, в чьем распоряжении служба разведки.

– Властитель Мацудайра выглядел озадаченным, но черты Даемона заострились от тревоги. Янагисава улыбнулся, видя, как Даемон вспоминает про свои опасные тайны и гадает, какие из них ведомы Янагисаве. Однако канцлер предпочел не раскрывать пока карты, а отложить их на будущее, когда они понадобятся больше или их можно будет лучше использовать как оружие против Даемона.

–А сейчас, если вы меня извините, – сказал Янагисава, – у меня есть дела поважнее, чем выслушивать всякую чушь.

– Вам не представится другой шанс спасти свою шею. – Властитель Мацудайра сжал кулаки и побагровел от гнева. – Милосердия от меня больше не ждите!

– И вы от меня, когда сойдемся на поле боя, – фыркнул Янагисава. Теперь он понимал, что договориться с властителем Мацудайрой на условиях, которые бы устроили обоих, было невозможно. – Пусть победит сильнейший.

Выходя со свитой из приемного зала, Янагисава мельком увидел Хосину. Ненависть в глазах бывшего любовника сказала канцлеру, что у них нет ни малейшего шанса помириться. Янагисаву посетило жуткое ощущение, что он вступил на роковой путь.

Тем не менее он излучал величественную уверенность в себе, когда шел по территории замка к своему поместью. Дома Янагисава заперся в кабинете и сел за стол. Одно мгновение – и самообладание покинуло его. Мышцы дрожали, из легких резко вырывался воздух, отпускало сдерживаемое напряжение. Голова болезненно пульсировала от давления крови внутри черепа. Трясущимися пальцами он помассировал виски. Постепенно тело успокоилось, но дух все еще тревожили другие проблемы, помимо властителя Мацудайры.

Из-за расследования убийства Макино канцлер мог вообще не дотянуть до войны. Если Сано обнаружит, что он знал о предательстве главного старейшины, Янагисава превратится в основного подозреваемого. Властитель Мацудайра тут же настроит сёгуна и весь бакуфу против него. Тогда можно попрощаться со своими планами обрести власть над Японией, сделать сына Ёритомо преемником и править государством через него.

От одной этой мысли внутри поднималась волна тошноты. Как защититься от злобных сил, окруживших со всех сторон? Оторвавшись от размышлений, Я нагисава вдруг заметил в дверях жену.

– Что тебе надо? – обрушился он на нее. Она без конца шлялась поблизости, постоянно шпионила за ним через смотровые отверстия, воображая, что он этого не замечает. Янагисава не запрещал ей, ему было все равно. Он сносил присутствие жены, потому что ее обожание было как бальзам для его гордости после того, как ушел уполномоченный полиции Хосина. Но сейчас она послужила удобной целью, чтобы выплеснуть эмоции. – Почему ты не оставишь меня в покое?

Глуповатое лицо побелело, госпожа Янагисава съежилась.

–    Я… извини, – прошептала она. – Если хочешь, я уйду.

Попятилась, не сводя с мужа глаз, будто не желая выпускать его из виду как можно дольше.

И тут вдруг канцлера с ошеломляющей, лучезарной силой сразило вдохновение. Его потребности вдруг переплелись с окружающими обстоятельствами. Он улыбнулся:

– Постой. Не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.

Она замешкалась, не доверяя внезапной смене его настроения.

– Прости, что нагрубил тебе. – Янагисава никогда прежде не испытывал свои чары на жене, но теперь придется. – Пожалуйста, прости меня.

Даже преданный раб не станет делать то, чего он хотел от нее. Понадобится весь его дар убеждения, чтобы заручиться помощью жены. Он поспешил к госпоже Янагисаве и обнял ее одной рукой.

– Идем, – проговорил Янагисава, увлекая ее в соседнюю комнату с уютными подушками на полу и настенной росписью с морскими пейзажами.

Канцлер чувствовал, как радостно затрепетала она от его прикосновения, как участилось ее дыхание. Когда он усадил жену, она взглянула на него снизу вверх, на изумленном лице отражалось недоверие: неужели она и вправду получила редкий, чудесный дар – его внимание? Янагисава сел напротив, так близко, что они соприкоснулись коленями. Налил две чашки вина и вложил одну в ее дрожащие руки.

– Мой господин… это великая честь…

Благоговение мешало ей говорить. Ее щеки пылали.

–Ты вполне заслужила это своей преданностью, – ответил Янагисава. – И я рад, что мы можем поговорить наедине.

Госпожа Янагисава восторженно ловила каждое его слово.

–  Боюсь, я был не очень хорошим мужем, – продолжил канцлер. – Я знаю, что пренебрегал тобой. Я был не прав, особенно если учесть, что ты оставалась мне верной подругой.

Сияющий взгляд жены говорил Янагисаве, что она всегда мечтала услышать от него эти слова. Она двигала губами, беззвучно повторяя их, запечатлевая в памяти.

– А у тебя столько замечательных качеств. – Янагисава не представлял, на что способна его жена, пока она не рассказала ему о своих нападках на жену Сано Рэйко. – Я хочу загладить вину перед тобой. – Он понизил голос до хриплого, умоляющего шепота. – Ты позволишь мне?

–Да! – Она выронила пустую чашку, прижала руки к груди. Ее переполняла радость, он даже испугался, что она упадет в обморок. – О да!

– Миллион благодарностей, – сказал канцлер, изображая робость. – Щедрость – одно из самых ценных твоих качеств.

И он собирался воспользоваться ею в полной мере.

– С сегодняшнего дня я попытаюсь быть лучшим мужем. И лучшим отцом. Я буду уделять больше внимания Кикуко и тебе.

Она сияла счастливой безраздельной верой. Люди видят то, что хотят увидеть, а Янагисава обманывал и кое-кого поумнее.

– Ты так добр ко мне, – пробормотала она. – Чем мне отблагодарить тебя?

Янагисава коварно улыбнулся:

– Окажи мне маленькую услугу.

Он придвинулся ближе и зашептал ей на ухо.

Госпожа Янагисава в ужасе отшатнулась от канцлера. Он вопросительно поднял бровь. Его просьба была столь кошмарна, что разум отверг сами его слова, хоть она и отчаянно хотела угодить мужу.

–Я… я не могу, – выдавила госпожа Янагисава. Она опустила глаза, боясь увидеть гнев на лице канцлера, страшась, что он вернется к себе прежнему. – Я бы не смогла.

– Почему? – спросил он таким мягким голосом, что она рискнула взглянуть на него. Его лицо выражало лишь заботу о ней и желание понять.

– Это… это неправильно.

Смутные подозрения вспыхнули в душе госпожи Янагисавы. Внезапные перемены в поведении мужа теперь не столько восхищали ее, сколько беспокоили. Не ломает ли он комедию, пытаясь добиться ее согласия? Госпожу Янагисаву подташнивало от одной мысли об этом.

–Знаю, звучит ужасно, – проговорил канцлер. – И мне неловко просить тебя об этом, но больше надеяться не на кого. Я окружен врагами и предателями. Одна ты мне верна. – Его взгляд подчинял. – Ты нужна мне.

Госпожа Янагисава всем сердцем желала уступить ему. Любое вероломство казалось оправданным, чтобы заслужить одобрение мужа, но прочно укоренившиеся моральные устои сдерживали ее.

–Я никогда ничего подобного не делала, – проговорила она. – Не… не думаю, что у меня получится.

– Получится, я знаю, – ответил канцлер.

Оба знали – у нее уже получалось, но тогда, оправдывала себя госпожа Янагисава, ее вынуждали обстоятельства, над которыми она невластна. Исполняя желание мужа, она будет действовать намеренно, полностью осознавая свои поступки и их возможные последствия.

–Я расскажу тебе в точности, что говорить и делать, – предложил канцлер.

– Но я не могу… друг он или враг, – возразила госпожа Янагисава.

Канцлер укоризненно посмотрел на нее: