Текст книги "В объятиях демона"
Автор книги: Лиза Дероше
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Могу я полюбить его? Возможно ли такое?
Наконец усилием воли я заставляю себя отодвинуться от Гейба и рукавом стираю слезы с лица. В его взгляде застыла неуверенность. Он начинает приближаться ко мне, я тянусь навстречу. Но затем глаза Гейба округляются, и он внезапно отстраняется.
– Пожалуй, мне пора, – неровным голосом говорит он.
Мое сердце бешено колотится. Я трясу головой, стараясь сосредоточиться, но внутри разверзлась ноющая пропасть. Эмоции взбунтовались, ведь сейчас я хочу лишь забыться и раствориться в нем. Я бы отдала ему что угодно.
На пороге родители расточают любезности Гейбу. Мама сияет от счастья, словно уже слышит свадебные колокольчики.
– Гейб, чудесно, что вы зашли. Надеюсь, будете к нам заглядывать.
– Обязательно, миссис Кавано, – говорит он, переводя полный нежности взгляд на меня.
– Вот и отлично, – подхватывает папа. – Так мы скоро вас увидим?
Гейб ослепляет меня улыбкой.
– Совершенно верно, – отвечает он, выходя на крыльцо.
Мы медленно спускаемся по ступенькам к машине.
– Что ж, до завтра. Спасибо… за все, – говорю я.
– Всегда к твоим услугам, – с теплой улыбкой произносит Гейб.
Он переплетает свои пальцы с моими. Сердце подпрыгивает в груди при его прикосновении.
Когда мы доходим до машины, Гейб оборачивается, бросая взгляд на дом, а точнее, на мое окно, и улыбается. Сердце снова подскакивает в груди, когда он крепко обнимает меня и целует в макушку. Близость его сильного тела просто сводит с ума. Я вся дрожу, дышу прерывисто, провожу руками по груди Гейба, затем обхватываю его за талию и притягиваю ближе. Внезапно я сожалею, что мы не наверху, в моей комнате.
Я прижимаюсь к нему лицом, и он очень долго держит меня в объятиях, затем снова целует в макушку.
– Запрись на замок, когда я уеду, – шепчет он у меня над головой. – Увидимся завтра.
Гейб отпускает меня, и тут же я тону в нахлынувшей волне отчаяния. Мне хочется снова прильнуть к нему. Но я этого не делаю.
– Ага, хорошо.
Он забирается в машину и заводит мотор.
– Фрэнни, я серьезно. На замок.
– Ладно.
Я поднимаюсь по ступенькам, машу ему через плечо. Но каждый новый шаг дается сложнее предыдущего. Гейб словно солнце, а я пытаюсь сойти с орбиты. Я пересиливаю желание кинуться за ним вслед, когда машина сдает назад, отъезжая от дома.
Продолжаю идти не оглядываясь и, как только открываю дверь, слышу шуршание на стоящем рядом дереве. Поднимаю глаза. Ничего. Кошка, наверное.
Я оборачиваюсь на дорогу, и на долю секунды мне чудится, что я вижу стоящего там парня моего возраста с голубыми глазами и пшеничными кудрявыми волосами.
Мэтт?
Я хватаю ртом воздух, делая два вдоха. Но парень исчез… словно его никогда здесь и не было. Сердце бешено бьется в груди. Я быстро захожу в дом и запираю за собой дверь. Бегу в комнату и тоже закрываюсь там на замок. Выровняв дыхание, иду к окну, открываю жалюзи и осторожно выглядываю на улицу. Там никого. Я возвращаюсь к кровати и достаю из-под матраса дневник Мэтта. Руки у меня дрожат.
Соберись!
В горле, как всегда, поднимается ком, когда я начинаю писать.
«Итак, Мэтт. Уверена, что схожу с ума, ведь мне показалось, я видела тебя около дома. Знаю, что у меня разыгралось воображение. Я еще не настолько свихнулась. Но ты выглядел именно так, как я и представляла тебя… каким в моих мыслях ты выглядишь сейчас.
Жаль, что не могу действительно поговорить с тобой. У меня столько вопросов, на которые нужны ответы. Гейб уверен, что Бог существует. Отчасти мне хочется верить ему. Если бы ты только сказал мне, где ты… Существует ли рай? Бог? Я в полном замешательстве».
На бумагу, словно дождевые капли, падают две крупные слезинки. Я бросаю ручку и опускаю лицо в ладони. Внутри я разрушаюсь, сходя понемногу с ума. Я вижу то, чего нет. И вина камнем лежит на душе.
Это должно было случиться со мной.
Я запихиваю дневник под матрас и сворачиваюсь калачиком на кровати, упершись взглядом в стену и стараясь найти смысл всего происходящего – или хотя бы чего-нибудь. Но острее становится лишь дикая головная боль, поэтому я включаю музыку и выкидываю из головы все мысли.
ГЛАВА 10
МОЙ ЛИЧНЫЙ АД
ФРЭННИ
При виде Гейба, прислонившегося к стене школьного здания с небрежным видом, засунув руки в карманы, у меня останавливается сердце. Боже, он великолепен!
Наша машина медленно двигается в плотном потоке, потом папа высаживает меня на обочине перед школой. Когда я вылезаю из машины, Гейб отстраняется от стены и неторопливо идет ко мне.
Папа смотрит мимо меня, на Гейба.
– Рад вас видеть, юноша.
Гейб наклоняется и заглядывает в машину, держа руки по-прежнему в карманах.
– Взаимно, сэр. Еще раз спасибо за ужин.
– Не за что. – Отец машет рукой и отъезжает, продолжая улыбаться.
– Как дела? – Гейб обнимает меня.
– Отлично.
Только вот не могу ни дышать, ни есть, ни думать.
Наши пальцы соединяются, и мы молча идем в здание школы. Он ждет, пока я роюсь в шкафчике. Когда я поднимаю глаза, он улыбается, лишая меня последнего дыхания. Он так красив. Словно мой личный ангел.
А я такое ничтожество.
– Порядок? – говорит он, указывая на книгу в моей руке.
Нет.
– Ага.
Он кладет руку мне на спину, чтобы пройтись со мной по коридору. Но вместо этого я поворачиваюсь и прячу лицо у него на груди, прижимая его к шкафчикам. Ведь я хочу именно этого. Правда? К черту Люка. Но, подняв голову и заглянув в глаза Гейба, я прихожу в ужас. Он искренен и доверчив – а я не заслуживаю чьего-либо доверия.
Я игнорирую ухмылку Анжелики, пока иду рядом с Гейбом по коридору на урок английского. Когда он уходит, я опускаю голову на парту, упираясь в холодную жесткую поверхность.
Гейб и Люк. Они совершенно разные. Тогда как я могу желать их обоих? Но это так. И желаю я их по-разному. А после прошлой ночи Гейб пугает меня еще больше, чем Люк. Я не верю в любовь, но чувствовала именно это. Чувствовала, как он излучает ее, и испытывала это сама.
Я отрываю голову от парты, внимательно смотрю на дрожащие руки – и вздрагиваю, видя рядом с собой Люка. Гейб – это спокойствие и любовь, Люк же с точностью до наоборот: похоть, страсть, обольщение, заставляющее меня желать запретного. И очевидно, я не единственная, на кого он так действует. Я поднимаю глаза и вижу крутящуюся около двери Анжелику, которая старается выглядеть непринужденно, словно просто прохаживается мимо.
На губах Люка появляется лукавая улыбка, когда он опирается на локти, придвигаясь ко мне. На долю секунды мною овладевает ярость, и мне хочется кулаком стереть эту улыбочку с его лица.
– Извини, не хотел испугать тебя. – Он смотрит на меня в упор.
Но ты и вправду пугаешь меня. Вы оба. Вы чертовски пугаете меня.
– Просто устала, – говорю я, действительно имея это в виду. Ночью я не могла заснуть, потому что, как только закрывала глаза, видела либо Гейба, либо Люка. А я не хотела смотреть, куда приведут эти сны. Я тру глаза, чтобы он не мог так пристально заглядывать в них.
Весь оставшийся урок английского я стараюсь игнорировать растущее между нами напряжение, пока мы работаем над анализом отрывка. Но мне очень трудно сосредоточиться. К концу урока мы с Люком так и не успеваем закончить работу. А сдавать анализ уже завтра. Раздается звонок.
Люк откидывается назад и заводит руки за голову.
– Встретимся после уроков или получим ноль баллов?
– А ты как думаешь? – говорю я удрученно. Напрягшись всем телом, я поднимаюсь и иду к двери.
– У тебя или у меня? – спрашивает он, следуя за мной.
Дело в том, что мама и папа просто влюбились в Гейба и расспрашивали о нем все утро. В их глазах он чуть ли не ходит по воде. А вот с Люком все иначе.
– Думаю, у тебя.
– Отлично, – говорит он, выходя в коридор. Выглядит он очень довольным собой.
Внезапно я прихожу в бешенство.
Черная дыра, где заперты мои эмоции, взрывается. Губы начинают двигаться, опережая мысли. Я изо всех сил стараюсь сдержаться, но слова вырываются наружу.
– В этой школе есть хоть кто-нибудь, с кем ты не встречаешься? Кроме меня, конечно? – Я сжимаюсь, поняв смысл своих слов. И очевидно, я произношу их достаточно громко, потому что все в радиусе десяти футов смотрят на нас.
– Ух ты… я и не в курсе, что с кем-то встречаюсь.
Лжец. В висках начинает пульсировать кровь, а крышка на моей черной дыре сорвана, я больше не способна контролировать эмоции.
– Правда? Может, расскажешь об этом Анжелике, или Кэссиди, или Тейлор, или Райли?
Он с безмятежным видом опирается на дверной косяк, приводя меня в еще большее бешенство.
– Насколько мне известно, я не ходил на свидание ни с кем из них. С Тейлор и Райли мы были в кино, а потом съели пиццу. Помню, что тебя тоже звали. Но к сожалению, ты не смогла пойти. А с Кэссиди или Анжеликой я и вовсе никуда не ходил. Получается, что на свидании я был только с тобой.
– Мы не были на свидании, – фыркаю я. Но затем снова сжимаюсь, вспомнив, как мы пили кофе после вечеринки у Галлагеров. Именно я назвала это «жарким свиданием».
Пока я пытаюсь собраться с мыслями, он отвечает.
– Но я, видимо, ошибся. Думал, что наше свидание в кофейне считается.
Я опускаю глаза на сколотый черный лак на большом пальце ноги и сандалией поддеваю кусок серого линолеума. Моя ярость уходит так же быстро, как и появилась, а ее место занимает досада.
– Так значит, не было домика на пляже?
Голос Люка снижается до шепота, но я все равно слышу его поверх галдежа переполненного коридора.
– Не было.
Я смотрю в его глаза, и внезапно у меня голова идет кругом. Мысли затуманиваются, мне хочется лишь кинуться в омут этих черных глаз. Я хочу знать, о чем он сейчас думает. Хочу знать о нем все. Я понимаю, что не дышу, и отворачиваюсь, делая прерывистый вдох.
– Так между нами все в порядке? – спрашивает он тихонько, почти нежно.
Я лишь киваю, не понимая, что сейчас произошло, и молчу, не доверяя своему рту.
Все оставшееся утро я чувствую себя полной дурой и даже не рискую смотреть в сторону Люка. Но когда прихожу на обед и вижу на лице Тейлор одновременно смущение и восторг, мое сердце сжимается. Следовало бы догадаться, между ней и Люком что-то произошло, ведь она избегала меня все утро. Мы занимаем наши обычные места, и я смотрю на Райли, пожимающую плечами. Люк и Гейб сердито пялятся друг на друга. Все по-старому. Лишь с Тейлор что-то не так.
– Пойдем за обедом, – толкаю я ее под столом ногой.
Она переводит взгляд с Люка на меня и обратно.
– Хорошо, – говорит она. Но не похоже, что у нее вдруг проснулся аппетит. Лицо у нее бледное, даже с зеленоватым оттенком, и резко контрастирует с розовыми волосами.
Я за руку тащу ее к раздаточной ленте, а Райли следует за ней с другой стороны. Я замечаю, как Райли украдкой смотрит на Тревора, сидящего со своей бандой рядом с автоматом. Джексон Харрис шевелит бровью, глядя на меня, и складывает руки на груди, демонстрируя бицепсы в духе заигрывающего неандертальца. Я закатываю глаза. Тейлор слишком растеряна, чтобы заметить хоть что-то из этого.
– Тэй, так что, черт побери, происходит?
– Не знаю. Все как в тумане.
– Что именно как в тумане? – говорю я чуть громче, оборачиваясь и наблюдая, как мимо Люка и Гейба шествует парад эстрогена.
– Мне кажется, я приставала к Люку, но помню это очень смутно.
– Как же ты не помнишь, если все-таки приставала к нему?
– Ну, приставания я помню… Наверное, мой мозг блокирует воспоминания. – В совершенно несвойственном ей жесте Тейлор склоняет голову и кладет на лоб указательный и большой пальцы, закрывая лицо рукой. – Я слегка запуталась.
– Так когда ты приставала к нему… он отвечал взаимностью?
Она злобно смотрит на меня сквозь щелочку между пальцами, когда я пытаюсь передать ей поднос.
– Как я и сказала, все как в тумане. Но я почти уверена, что потерпела поражение.
– Ох… – говорю я, пытаясь изобразить сочувствие.
Я через плечо смотрю на Люка и вся трепещу, обнаружив на себе его пристальный взгляд. Отворачиваюсь и беру из корзины рядом с кассой побитое яблоко.
– Девчонки, говорила же я вам, что он морочит нам голову. Тебе повезло, что он отшил тебя. Скажи спасибо своему ангелу-хранителю.
Она опускает руки и хмуро смотрит на меня.
– Не нужны мне никакие чертовы ангелы-хранители. И какое тебе, собственно, дело? Прошлым вечером ты, кажется, заполучила Гейба. Это я должна допрашивать тебя с пристрастием.
– У нас с Гейбом ничего не было. И ничего не будет, – говорю я, действительно придя в бешенство из-за того, что им удалось пробиться сквозь мою защитную броню. Но это ложь. Что-то и впрямь произошло – по крайней мере, со мной. Теперь мне нужно придумать, как остановить это.
Мы направляемся обратно к столу. Я с громыханием опускаю поднос, преисполненная решимости поставить точку.
– Мы решили, что хотим вернуть себе столик. Только девчонки. А вам придется поискать себе другое место.
Люк выглядит веселым, а Гейб – слегка удивленным.
Тейлор же багровеет от ярости.
Она сверкает на меня злобным взглядом.
– С каких пор ты распоряжаешься этим столиком?
Я возвращаю ей сердитый взгляд.
– Кажется, я не одна обсуждала это минуту назад.
– Если не хочешь сидеть с ними, так, может, тебе и стоит отсесть?
– Отлично, – фыркаю я.
– Отлично.
Я бросаю поднос с обедом и мчусь подальше от столика, за которым обедала с двумя лучшими подругами каждый школьный день два с половиной года. Сидящая черед два столика Анжелика Престон ухмыляется, глядя, как я спотыкаюсь, а потом решаю, что вариантов нет, и вообще ухожу из столовой. Я наблюдаю за столиком сквозь отверстие в двери и вижу, как Райли хочет пойти следом за мной. Но Тейлор садится на мое место и останавливает ее за руку. Замешкавшись, Райли все же опускается за стол.
Я уверена, что готова убить Тейлор.
Не может быть, что она поступает так со мной из-за парней, какими бы классными они ни были. В желудке все переворачивается. Я стираю с лица слезы злости и направляюсь во двор. Сажусь на траву, подставляя лицо прохладному весеннему солнцу, опираюсь спиной о стену здания и закрываю глаза.
Дыши.
– Привет.
Подскочив при звуке голоса Рифера, я открываю глаза и вижу, что он сидит рядом и смотрит на меня своими землистого цвета глазами. Остальная группа зависает в нише рядом со спортивным залом.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Ага.
Он мне, конечно же, не верит. Я вижу сомнение в его нежных глазах, но он не давит на меня. Пускай это эгоистично, но прямо сейчас я нуждаюсь в чем-то простом и знакомом. Я прижимаюсь к нему, а он кладет руку мне на плечо. Мы некоторое время сидим так, пока он рассказывает о брате и о своей собаке и как научился играть на гитаре новый отрывок.
Вдруг я понимаю, что он не сказал ни слова о нас. А его рука по-прежнему на моем плече, и это я прижимаюсь к нему, а не наоборот.
Я отстраняюсь и вглядываюсь в его лицо. Что-то в нем изменилось.
– Как дела у группы? – спрашиваю я.
Рифер набирает побольше воздуха в легкие.
– Отлично. Правда. Дилэни умница. Спасибо, что познакомила нас.
Тон его голоса застает меня врасплох. Теперь мой черед вопросительно смотреть.
Рифер улыбается и опускает взгляд на руки.
Так значит, Дилэни и Райан пишут свою мелодию.
– Это же здорово, Риф. Я действительно рада, что все получилось.
И я не вру. Я и впрямь рада, что Райан двигается дальше. Но все равно чувствую нотку грусти – и, может, даже сожаления.
Он пожимает мне плечо и поднимается.
– Уверена, что ты в порядке?
– Да, все хорошо, – улыбаюсь я.
Он пару секунд удерживает мой взгляд, а затем идет через двор.
Несколько минут я слушаю Райана и импровизацию группы, затем достаю из сумки свежую пачку писем из Пакистана и провожу по ним большим пальцем. Когда я поднимаю взгляд, надо мной стоит Люк.
– Не против моей компании?
Опускаю взгляд на письма.
– Я занята.
Я надеюсь, что он уйдет, но вместо этого он садится рядом, сползая спиной по кирпичной стене.
– Что это?
– Письма, – говорю я, находя письмо моего друга по переписке, Халиба, и кладу его поверх стопки.
Но как только я начинаю просматривать его, торопясь дойти до перевода, мой мозг словно пронзает молния, и меня начинает тошнить.
О боже!
Мне знакомо это чувство, предвещающее мало хорошего. Благо я ничего не съела на обед, потому что желудок скрутило. Я перекатываюсь на четвереньки и давлюсь.
– Фрэнни! – Люк падает на колени рядом со мной. – С тобой все в порядке?
Я прогоняю из мыслей образ Халиба, лежащего в луже крови на грязной дороге, и смотрю на письмо. Халиб мертв. Я вот-вот задохнусь.
– Нет, – отвечаю я слабым голосом.
– Что такое? Что случилось? Тебя тошнит?
Как я могу объяснить ему это, не сойдя за сумасшедшую? Но когда я смотрю на Люка, подсознание шепчет: он поймет. Он единственный не подумает, что я спятила.
– Я думаю, что Халиб… – Но я не могу произнести это. – Ничего. Все будет в порядке, – говорю я, стараясь сдержать слезы, рвущиеся изнутри.
Люк поднимает письмо и осматривает его. Хмурится.
– Фрэнни, у него все хорошо. Он едет в Афганистан навестить родных и поискать работу. Ничего не случилось.
У меня нет сил спрашивать, как Люк прочитал письмо без перевода.
– Он мертв.
– Ты откуда знаешь?
– Я видела его.
Он на долю секунды кажется потрясенным, и я понимаю, что ошиблась насчет него. Наверное, считает меня чокнутой. Он опускается рядом и обнимает меня за талию.
– Давай я отведу тебя к медсестре.
– Нет! – кричу я, отталкивая его. – Дай мне минутку. – Я ложусь спиной на траву, все еще испытывая тошноту. Видения о Халибе – и о других – не покинут меня. Все началось с Мэтта, но после него были еще многие. Я всегда первой узнавала, если друг семьи или пожилой учитель – те, кого я знала, – умирали. Их лица появляются в моей голове после вспышки молнии. И всегда они мертвы.
Несколько минут спустя я заставляю себя подняться, и Люк провожает меня до кабинета мистера Снайдера, где я пишу письмо Халибу. Если бы я знала, как дозвониться до него, то так бы и сделала, но понимаю, что это бесполезно. Письмо Халиба датировано прошлой неделей. Мистер Снайдер выглядит взволнованным, но обещает перевести письмо и отправить его сегодня вечером.
Весь оставшийся день в школе Люк не отходит от меня ни на шаг. Обычно я бы не стала мириться с такой опекой, но, кажется, его пребывание рядом со мной помогает. Когда мы после школы забираемся в машину, мне немного лучше.
ГЛАВА 11
БЕС ПОПУТАЛ
ЛЮК
Я весь на взводе. Перевозбужден. Я хотел знать, зачем аду понадобилась Фрэнни, и теперь я знаю. Ви́дение.
Она забирается в машину, облокачивается на дверь и закрывает глаза. Большую часть дороги я стараюсь не тревожить ее, но больше не могу сдерживаться. Мне необходимо знать.
– Фрэнни?
– Да?
– То, что произошло во дворе, то, что ты видела… такое часто случается?
На ее лице появляется враждебность.
– Я не сумасшедшая, – рычит она.
– Да я об этом и не говорил. Лишь беспокоюсь за тебя.
И еще мне любопытно.
Она смотрит в окно.
– Не часто, иногда.
– Всю твою жизнь?
– Со времени моего… с семи лет.
– И что ты видишь? То, что должно произойти?
Она поворачивается ко мне, и по ее щеке скатывается слеза.
– Мертвых людей. Я вижу их за мгновение перед смертью. – Она опускает глаза на ладони. – Но я не могу остановить этого.
Понимаю, насколько это может быть полезным в преисподней. Если бы мы знали, что души уже в пути… если бы могли отметить их до того, как они попадут в чистилище… наше количество увеличилось бы.
Я стараюсь не выдать оживления ни голосом, ни выражением лица.
– Да уж, тяжко тебе. Ты справишься?
– Наверное, – не слишком уверенно говорит она.
Когда мы добираемся до моего жилого комплекса и заезжаем на стоянку, она с опаской осматривается. Уверен, она не этого ожидала.
– Так вот ты где живешь?
– Ну да. Есть проблемы? – спрашиваю я, подавляя ухмылку.
– Никаких, – фыркает она.
Я заворачиваю на стоянку, тормозя рядом с входом в мой дом и становясь между заржавевшим синим «шевроле-импала» и помятым черным «фордом». Краем глаза я замечаю, как Фрэнни разглядывает все кругом.
Пасмурный день усиливает унылую атмосферу этого района города. Когда-то четыре стоящих здесь двухэтажных цементных дома были белыми, но после нескольких десятков лет пыли, смога и ржавчины от водосточных желобов они посерели. Большинство окон целые, но тут и там можно увидеть картон или скотч вместо грязного стекла. Легкий весенний ветерок гоняет по пустой земле целлофановый пакет из супермаркета, в итоге застревающий на ветках дохленького куста около дома.
Фрэнни бросает на меня взгляд и, делая мужественный вид, толкает дверь и выходит наружу.
– Пойдем.
– Твое желание для меня закон, – говорю я, направляясь к зданию.
Я открываю дверь для Фрэнни, и она осторожно заходит внутрь. Следует за мной по обшарпанным ступенькам до второго этажа и ждет в тускло освещенном коридоре, пока я достаю ключ и вставляю в замочную скважину.
– Твои родители на работе? – спрашивает она, когда я прохожу внутрь и включаю свет.
– Возможно.
Она следует за мной.
– А когда они вернутся?
Мне кажется, или ее голос дрожит?
– Без понятия.
– А когда они обычно приходят домой?
– Без понятия, – повторяю я. Она лишь неотрывно смотрит на меня. – Я не знал своих родителей.
И я не лгу. Демоны не слишком заняты вопросом воспитания.
– Ах. Извини. – Она опускает взгляд на пол, на нелепый желтый линолеум, где сквозь въевшуюся грязь проступает рисунок с маргаритками.
– Так с кем ты живешь?
– Ни с кем.
Она снова переводит на меня взгляд.
– Ты живешь один?
Воздух наполняется ароматом грейпфрута – страх Фрэнни. Мм…
– Ага.
Она снова утыкается взглядом в пол, наверное планируя побег.
– Если хочешь поехать к тебе, я не против, – вкрадчиво говорю я.
– Э… – Она явно не готова наступить на те же грабли. – Нет, все отлично.
Я иду к холодильнику и открываю его.
– Вот и хорошо. Пива хочешь? – Я закрываю пустой холодильник, когда в руке материализуются две холодные бутылки.
– Может, сначала позанимаемся?
Я открываю обе бутылки и протягиваю одну ей.
– У меня лучше получается заниматься, когда можно расслабиться, – говорю я, делая большой глоток.
Она смотрит на бутылку в руке и осторожно делает глоток, затем осматривается.
Я демон, а не свинья, поэтому содержу квартиру в чистоте. На кухне опрятно – нет грязной посуды или испорченной еды, – возможно, потому, что мне не нужно есть. Но по той же причине у меня нет стола. Только стулья. Кухонные шкафчики, выстроенные в небольшую линию, покрашены в черный цвет. Потолок когда-то был белым, но теперь стал серым, кое-где отошла краска, обнажив штукатурку.
Сама студия небольшая, и помимо кухоньки в правом углу и находящейся рядом уборной – также чистой, ведь я не использую ее по назначению – там стоит огромная, занимающая большую часть комнаты кровать с черными простынями, черным одеялом и множеством черных подушек. На полу лежит огромный толстый черный ковер.
– Большая кроватка, – говорит Фрэнни, глядя на черную груду посреди комнаты. Наши взгляды встречаются, и девушка покрывается румянцем.
– Ага, – соглашаюсь я. – И очень удобная.
Фрэнни утыкается глазами в пол, затем снова смотрит на меня, прежде чем приступить к изучению остального пространства, старательно избегая кровати. Делает круг по студии, останавливается рядом с кухней и переводит взгляд на три гравюры Доре[22]22
Доре Поль Гюстав (1832–1883) – французский гравер, иллюстратор и живописец.
[Закрыть] к «Аду»[23]23
«Ад» – первая часть «Божественной комедии».
[Закрыть] Данте, изображающие различные уровни, и гравюру Уильяма Блейка «Искушение Евы»[24]24
Блейк Уильям (1757–1827) – английский живописец, гравер, поэт. «Искушение Евы» (1808) – одна из иллюстраций к поэме Джона Мильтона «Потерянный рай».
[Закрыть] – лучшую в творчестве владыки Люцифера.
Фрэнни идет мимо ванной, и я замечаю, как она украдкой ловит мое отражение в огромном зеркале. Продвигается к полкам напротив кровати, идущим от пола до потолка, и подбирает лежащую на полу книгу – очень старый и потертый томик, оставленный мною открытым: «Чистилище»[25]25
«Чистилище» – вторая часть «Божественной комедии».
[Закрыть] Данте. Я неравнодушен к Данте, ведь это я вдохновил его. Она проводит пальцем по книге и поднимает бровь.
– Это на испанском.
– На итальянском, – поправляю я.
– Ты говоришь по-итальянски, – не верит она моим словам.
– Si.
– Скажи что-нибудь.
– Si la mia schiava d’amore, – мурлычу я.
Она настороженно смотрит на меня.
– Что это значит?
На моих губах появляется игривая улыбка.
– Ха, ни за что не скажу.
Думаю, вряд ли бы она согласилась стать моей рабой любви.
Фрэнни некоторое время смотрит на меня большими, как блюдца, глазами, затем кладет Данте обратно на пол. Достает с полки и открывает другой том – Пруста.
– По-французски? – говорит она с явным недоверием.
– Oui.
– Ты шутишь, – хмурится она. – И сколько языков ты знаешь?
Все.
– Парочку.
Она отворачивается и медленно идет мимо окна, выходящего на стоянку, выглядывая в него по пути. Когда Фрэнни поворачивается и понимает, что подошла слишком близко к кровати, то сразу же тормозит. Устроившись в простенке между музыкальным центром с высокими колонками и стойкой для CD, где собраны, наверное, все ныне существующие диски, она внимательно осматривает стену за изголовьем кровати из кованого железа. От пола до потолка ее занимает темная фреска с изображением моего дома – не слишком населенный район преисподней, самый дальний от врат, где огненное озеро вплотную подступает к высокой каменной стене ада.
Наконец любопытство пересиливает страх приблизиться к кровати, и она подходит к фреске, поднимая кисточку с палитры в углу.
– Кто разрисовывает твою стену?
– Ваш покорный слуга.
Она разворачивается, глядя на меня.
– Не может быть!
Я еле сдерживаю улыбку, когда Фрэнни поворачивается к фреске и проводит пальцем по контуру синего пламени, поднимающегося с раскаленной поверхности озера.
– Действительно очень мрачно… пугающе, но классно. Что это?
– Ад.
Она отворачивается от стены и стоит, несколько секунд неотрывно глядя на меня.
– Так где ты собираешься работать? – наконец спрашивает она, осматриваясь.
Я бросаю взгляд на кровать и улыбаюсь.
По телу Фрэнни пробегает дрожь, хотя здесь совсем не холодно, и она делает большой глоток пива. Открывает сумку, достает тетрадь для сочинений и садится на ковер рядом с кроватью, делая еще глоток.
Я подхожу к стерео, врубаю «Linkin Park» и добавляю громкости, пока музыка не начинает вибрировать в моих костях.
– А где твой телик? – спрашивает она.
Я сажусь на ковер рядом с ней.
– У меня его нет.
– А как же ты в таком случае смотришь канал «История»?
Мне действительно стоит быть поосторожнее.
– У меня он был. Но сломался.
– А, – протягивает она, доставая из сумки «Гроздья гнева». – И как, на твой взгляд, следует поступить Тому?
– Отправиться прямо в тюрьму. – А затем сразу же в ад. – Не проходить «Старт». Не получить двести долларов.[26]26
Ссылка на игру «Монополия». Если игрок отправляется на клетку «Тюрьма», то не пересекает клетку «Старт» и не получает 200 долларов, положенных ему за каждый полный круг.
[Закрыть]
Она нервно потягивает пиво. Я поднимаюсь и иду к холодильнику, возвращаясь еще с двумя бутылками. Когда я открываю крышку и передаю ей бутылку, то «случайно» касаюсь пальцами внутренней стороны ее запястья. Глаза Фрэнни на секунду расширяются, а дыхание замирает. Реакция на жаркое прикосновение? Или здесь что-то большее? Имбирь… мм.
Да, прямой подход намного лучше. Последний план, с косвенным подходом, провалился. Мне пришлось все улаживать, поэтому после урока английского я применил к Фрэнни немного силы. И вот она здесь. Со мной.
Наедине.
По венам пробегает электричество, когда я думаю обо всех возможностях.
Фрэнни смотрит на меня и отпивает еще немного пива.
– Почему ты так суров к Тому? Что он тебе сделал?
Я смеюсь. Если бы он не был вымышленным персонажем, мы бы, возможно, скорешились.
– Ну… мне – ничего. Что до остальных, он воровал и убивал. А так ничего особенного.
Она скептически смотрит на меня.
– Ты вообще читал книгу? У него были причины поступать так.
Обожаю этот огонь.
– Ах, значит, есть причины для убийства… Не знал, извини.
– Иногда. Даже в наших судах людей отпускают при смягчающих обстоятельствах.
– Да уж, наши безупречные суды.
– И церковь. Она прощает тех, кто совершил убийство, когда у них не оставалось выбора.
– Про церковь я лучше промолчу.
– Ты самый циничный человек, которого я когда-либо знала.
– Я просто реалист.
– Может, в этом проблема с моими родителями. Ты им эту чепуху рассказывал?
Взволнованная, она произносит слова невнятно, а я стараюсь не выдать улыбки, которая грозит появиться на моих губах.
– Я им и «здравствуйте» сказать не успел.
– Просто моим родителям все нравятся – даже Тейлор. Они никогда себя так раньше не вели.
Но раньше ты не приводила домой демона.
– Даже не знаю, что сказать. Просто иногда я вызываю в людях такую реакцию.
Я вижу, как она краснеет. Реакция Фрэнни прямо противоположна, что очень кстати. А пиво ее слегка раскрепостило.
Мы долго сидим так, она неотрывно смотрит на меня, а я на нее.
– Так твоим родителям нравится Тейлор? – наконец спрашиваю я.
Ее веки тяжелеют.
– Она им дифирамбы поет. Им нравятся ее розовые волосы.
Теперь я позволяю себе улыбнуться.
– Может, в этом моя проблема. Мне нужно покрасить волосы в розовый цвет.
Фрэнни смеется – даже хохочет, задевая нечто внутри меня… заставляя почувствовать себя живым. Она опирается о кровать, теперь просто хихикая, и закрывает глаза. Запьянела с двух бутылок пива – слабовата.
– Ага. Вот только не подойдет к твоим красным глазам, – говорит она, начиная клевать носом.
Красные глаза? Она очень наблюдательна. Я не могу оторвать от нее взгляда. Дыхание Фрэнни замедляется, когда она проваливается в сон, а я по-прежнему пялюсь. И снова это чувство – вожделение, видимо ставшее в последнее время моим спутником. Но есть еще что-то, оттенок другого чувства, которому я не знаю названия.
Если бы я захотел, то мог бы овладеть Фрэнни прямо сейчас. Часть меня отчаянно жаждет этого – обладать ее плотью. Но другая часть, связанная с непонятным мне чувством, тоже испытывает жажду, но жаждет она душу. И этим тоже я мог бы сейчас овладеть. Если я сделаю это, мы будем вместе – всеми возможными способами, целую вечность.
Но ее пока что не отметили. Ей нужно заработать себе место в аду. У меня нет права забирать душу Фрэнни – даже если я очень хочу этого. Знаю, что владыке она тоже нужна, но у моего повелителя свои планы на нее.
Но если хотя бы попробовать? Она ничего не вспомнит, и ей не обязательно знать об этом. Несколько секунд я сижу, глядя на нее и споря с собой. В конце концов нездоровое любопытство берет верх. Я прислоняюсь спиной к кровати и закрываю глаза, сосредотачиваясь. Собираю свою сущность и покидаю тело, просачиваясь в Фрэнни сквозь слегка приоткрытые губы.
Первое, что удивляет меня, – как там уютно. Обычно при обладании мне тесновато и появляется чувство клаустрофобии, но с Фрэнни это… очень приятно. Не просто приятно… а невероятно хорошо. Я пробираюсь к ее сознанию – не для того, чтобы контролировать его, но чтобы посмотреть одним глазком. Я хочу знать надежды, страхи, самые сокровенные желания Фрэнни. Но в последнюю секунду отступаю, потому что это неправильно. Словно я нарушаю ее личное пространство.
