Текст книги "Персональные демоны"
Автор книги: Лиза Дероше
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Глава 9. Дьявол в своих обличиях
Фрэнни
Полагаю, родителям понравился Гейб… пришедший с цветами для мамы – шагом, конечно, милым и красивым, но смущающим. Хотя после Люка они будут любить всех, кого я приведу домой.
Мама бросила лишь один взгляд на Гейба, и тут же притащила праздничные тарелки.
– Могу я предложить тебе что-нибудь еще, Гейб? Добавку мясного рулета, или картофель… – Видно, как она гордится собой и своей стряпней.
– Нет, благодарю вас, миссис Кавано. Все очень вкусно.
– Ой, ну, хорошо. Мы любим принимать друзей Фрэнни.
Во всяком случае, некоторых из них.
Я смотрю на Кейт и могу поклясться, что у нее сейчас случится сердечный приступ. А если Мэгги прекратит пускать слюни за ворот своей рубашки, это будет чудом. Мэри, к счастью, ведет с Гейбом вежливую беседу, как человек, у которого больше, чем одна извилина в голове. Ну, хоть какая-то из моих сестер нормальная. Но больше всех меня нервирует Грейс, которая совсем не изящно[20]20
Grace (Грейс) – изящество.
[Закрыть], практически благоговейно устаивалась на Гейба. По-моему, она не ест, а молится. Похоже, она вожделеет его… но в каком-то ужасном, доводящем до безумия религиозном понимании этого слова.
Я смотрю на папу, взглядом умоляя сделать хоть что-нибудь. Он сидит в рубашке и галстуке. Для него ужин – важное семейное событие, как свадьба или похороны, на котором все должны выглядеть безупречно.
– Грейс, родная, ты есть собираешься? – спрашивает он, подталкивая ее локтем.
Она выскальзывает из своего психо-транса.
– Да, папа.
Но не ест. Она просто продолжает смотреть на Гейба.
Почему я никогда раньше не замечала, что у меня сумасшедшая семья?
К концу ужина я совершенно подавлена.
– Пойдем, Гейб. Нам надо закончить лабораторную. – Я хватаю его за руку и вытаскиваю из кухни.
Он улыбается маме.
– Спасибо, миссис Кавано, все было просто прекрасно.
Прекрасно? Где тут вообще можно было увидеть «прекрасно»?
Остаток вечера мы с Гейбом учимся в моей комнате, и я слышу, как Кейт и Мэгги проносятся туда и обратно мимо двери, хихикая.
Да блин!
– Секунду, – говорю я Гейбу. Выходя из комнаты, я закрываю за собой дверь.
– Поразительно, ты все еще одета, – говорит Кейт. – Нам показалось, что мы слышим скрип кровати.
Мэгги одаривает ее скептической улыбкой: все мы знаем, что среди нас только одна могла бы скрипеть кроватью, и это Кейт. Они с Чейзом начали заниматься сексом еще в прошлом году, когда заканчивали школу.
– Девчонки, ну хорош, вы выставляете себя полными дурами. Хватит.
– Ну и ладно, мы будем подслушивать из комнаты Мэгги и Грэйс, – говорит Кейт и, разворачиваясь, уходит.
Я на секунду замираю, осознав, что с появлением Люка и Гейба не только мои эмоции ведут себя странно. Целая вселенная в неисправном состоянии. Мало того, что все мои сестры с ума посходили, так еще Кейт… Кейт никогда не делает то, о чем ее просят.
Я собираюсь с духом, прежде чем открыть дверь, потому что от мысли о Люке внутри все сжимается.
Он с Тейлор. Прямо сейчас. И, насколько я знаю Тейлор (а я знаю ее хорошо), они не просто разговаривают.
Ты ее не хочешь.
Я ощущаю чувство вины за то, что думаю так. И я не совсем понимаю, откуда пришла эта мысль, но как только она появляется в моей голове, я сразу осознаю: да, это правда, я не хочу, чтобы он ее хотел.
Только не целуй ее. Пожалуйста, только не целуй.
Я проскальзываю в комнату и нажимаю на кнопку воспроизведения на своем айподе по пути к Гейбу. Скидывая обувь, сажусь рядом с ним и слушаю песню The Fray «Ты нашел меня»[21]21
Речь идет о песни The Fray «You found me», в которой ее автор сетует на несправедливость Бога.
[Закрыть]: Бога действительно не было со мной, когда все рушилось.
Гейб смотрит на меня из-за своего учебника, и впервые я вижу, как он хмурится.
– Эта песня – отстой.
Я смотрю ему в глаза.
– Она одна из моих любимых.
– Почему?
– Потому что она задает правильные вопросы.
– Например?
– Почему Бог просто сидит и ничего не делает, позволяя всякому дерьму случаться с хорошими людьми?
Тело Гейба напрягается.
– Он делает намного больше, чем просто сидит и смотрит.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю. Каждый день в мире происходят чудеса.
– Ага. Рай, Бог… все это, в любом случае, просто куча дерьма. Религия была создана, чтобы забрать себе власть и деньги.
Он хмурится еще сильней.
– Ты можешь быть права по поводу организованной религии на земле, но насчет Бога ты ошибаешься.
– Я думала, ты умнее. Не можешь же ты всерьез верить в то, что Бог существует? Глядя на все ужасы, которые есть в этом мире?
Он смотрит мне прямо в глаза:
– Бог существует, Фрэнни.
– Ага. Он приходит и отбирает детей у их семей! – выплевываю я, не подумав.
Он смотрит на меня, и я не выдерживаю его взгляда. Опускаю глаза и вижу, как его рука скользит поверх учебника физики. Наши пальцы переплетаются.
– Люди умирают. Это закон жизни.
Взглянув на фотографию брата на комоде, я вдруг ощущаю себя совершенно опустошенной. Слишком уставшей, чтобы спорить. Горло перехватывает, и слезы струятся по моим щекам.
– Ты думаешь, я не знаю?
Мне хочется кричать. Мне хочется оттолкнуть его. Но у меня нет сил ни на что, кроме как прикоснуться лбом к его плечу и закрыть глаза.
Люк
Идеально. Имбирь Тейлор почти душит меня. По-моему, на мне не осталось ни одного места, к которому она еще ни прикоснулась или которое не задела. Все идет, как я предполагал.
Они с Райли едят свою пиццу, а я выуживаю информацию. К этому моменту я уже выяснил, что Фрэнни ходит на свидания с разными парнями, но не спит с ними; что она пьет на вечеринках, но не курит; что, несмотря на всю эту фигню с религиозными загонами, ее семья вполне нормальна; и что я не ее тип. Последнее, если верить Тейлор.
На самом деле, я не очень внимательно слушаю, все время отвлекаясь. Очень сомневаюсь, что Габриэль произвел на родителей Фрэнни то же впечатление, что и я… Скользкий ангел… Поэтому он, скорее всего, прямо сейчас в ее комнате. И хотя существует реальная угроза того, что он отметит ее, перед глазами у меня единственная картина – изображение того, как он делает с ней все, что хочу сделать я. Ирония в том, что если он это сделает, то сработает на меня. Похоть есть похоть, неважно, кого ты желаешь.
Но это убило бы меня…
Меня захлестывают тысячи эмоций: какие-то я узнаю, какие-то – нет. Но основное чувство, одержавшее верх над всеми остальными – ревность.
Я заставляю себя улыбнуться.
– Как давно вы знаете друг друга?
Тейлор ухмыляется.
– Фрэнни переехала на соседнюю улицу от моего дома в то лето, когда мы перешли в четвертый класс. Когда она врезалась своим великом в машину моего отца, по словам, которые летели из ее рта… – Она вырисовывает буквы «Д-Е-Р-Ь-М-О» кетчупом от пиццы на мраморной столешнице. – Я сразу поняла, что мы станем лучшими подругами. Даже несмотря на то, что до десятого класса она ходила в католическую школу, мы всегда вместе тусовались. Потом Райли… – Она пихает подругу под столом. – Переехала к нам где-то в средней школе.
– Да, и до этого у меня были нормальные друзья, которые не втягивали меня в неприятности все время, – смеется Райли.
Тейлор усмехается в ответ.
– Эй! Никто никогда не тащил тебя в них за руку. Ты сама в ответе за все свои действия.
– Ну да. – Она смотрит на меня. – Почему мне именно сейчас в голову пришла мысль, что мне нужны друзья получше?
Я пожимаю плечами.
– Я мог бы предложить свою кандидатуру, но, увы, не могу гарантировать меньшее количество неприятностей.
Тейлор смотрит на меня, а затем переводит сердитый взгляд на Райли.
– Выбор, Ру. У нас у всех есть выбор, – говорит она, явно намекая на то, что подруге надо уйти.
Я двигаю ногой в сторону Тейлор и жму на ее ступню.
– Так и есть, – говорю я, и мои слова полны намеков.
Похотливая улыбка появляется на ее лице, и я сражен наповал имбирем.
Райли смотрит на Тейлор.
– Поэтому, думаю, нам всем пора по домам в ближайшее время… – Райли яростно защищала Фрэнни весь вечер, при каждой возможности упоминая ее в разговоре, как бы напоминая мне о моем выборе. Но я точно знаю, какой у меня выбор на самом деле… Сейчас это использование Тейлор, чтобы вывести Фрэнни из себя. Но для этого мне нужно избавиться от нашего сопровождающего препятствия.
– Без проблем. Я подброшу вас до дома. – Но когда я произношу это, я сильнее нажимаю на ногу Тейлор.
Мое послание доходит до нее, и она начинает играть на публику. Встает, закидывает сумочку на плечо и делает вид, что зевает.
– Идем. Я жутко устала. – Но похотливая улыбка так и не исчезает с ее губ.
* * *
Как только я высаживаю Райли, Тейлор тут же кладет руку мне на бедро, но секундой позже отдергивает ее.
– Вау! Я знала, что ты горяч, но Боже! – восклицает она, а я удивляюсь, почему она думает, что Он имеет какое-то отношение к этому. – В общем, есть одно место, у старого карьера… там довольно тихо. Мы могли бы поехать туда, если хочешь. – Она снова кладет ладонь на мою ногу. Я снимаю свою руку с руля и располагаю ее на спинке кресла Тейлор. Это то, что я хочу… то есть то, что мне нужно. Самый верный путь вызвать у Фрэнни гнев – поразвлечься с Тейлор. Я наклоняюсь к ней, пытаясь позволить ее имбирю одержать верх надо мной. Она сдвигается со своего места, подаваясь ко мне, и я притягиваю ее к себе. Она поворачивается к моей шее, и я чувствую ее горячее дыхание, когда она покусывает мочку моего уха. Ее рука скользит по моей груди, все ниже и ниже.
И вдруг я чувствую, что меня мутит.
Я не могу заставить себя сделать это. Мое серное сердце в груди весит целую тонну и тащит меня в пропасть. Да что я за демон такой? Тейлор преподносит мне себя на блюдечке с голубой каемочкой, а я не могу ее принять.
Мне нельзя заполучить Тейлор в качестве врага, поэтому я откланяюсь, кладя руку обратно на руль, и мурлычу, прибавляя малюсенький толчок силы:
– Как бы ужасно это не звучало, но у меня есть дела, которые край нужно закончить сегодня. – Например, убрать с дороги наглого ангела, засевшего на моей территории. – Может, как-нибудь в другой раз?
Ее глаза немного мрачнеют.
– Хорошо… Конечно.
Мы проезжаем мимо улицы Фрэнни, когда я везу Тейлор домой, и блестящий белый Додж Чарджер этого ублюдка все еще стоит на ее подъездной дорожке. Я смотрю на часы. Одиннадцать. Как много времени может занять составление выводов по лабораторной?
Я выезжаю на улицу Тейлор.
– Спасибо, Тейлор. Это было весело.
Она пришла в себя, хотя все еще выглядит немного недовольной.
– Могло бы быть гораздо веселее. Ты даже не представляешь, что потерял, – говорит она, надувая свои красные губки.
– Хм… Увидимся завтра. – Я отодвигаюсь подальше к двери, чтобы не позволить ей поддаться искушению, и улыбаюсь, пока она открывает дверь и выходит.
Я смотрю, как она заходит в дом, а затем еду на улицу Фрэнни, где и останавливаюсь.
Это плохая идея, я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Я выскальзываю из машины и подхожу к дубу, расположенному возле проезжей части, недалеко от ее окна. Не издаю ни звука, усаживаясь на ветке возле дома, и слушаю. В ее комнате тихо, если не считать музыки. Это плохо.
Желание попасть в ее комнату и прервать… что бы там ни происходило, сильнее всего на свете. И после некоторого, тянущегося, словно вечность, времени, я больше не могу терпеть. Закрываю глаза и сосредотачиваюсь. Габриэль поймет, что я там, но если я буду осторожным, у Фрэнни это не получится. И вот я делаю это… Перемещаюсь в ее комнату. Но тут же чувствую, как воздух уходит из легких от удара. Я словно птица, взрезавшаяся в летящий самолет… И внезапно я возвращаюсь на ветку дуба. Слегка шокированный, пробую еще раз. То же самое.
Что за Черт?
Я вспоминаю отца Фрэнни… как он был защищен от моей магии. Похоже, у мистера Кавано большие связи там, наверху. Я могу попасть в апартаменты Папы Римского в любое время, когда захочу, нет проблем. А вот дом Фрэнни, похоже, вне пределов моей досягаемости.
Фрэнни
Гейб так близко. Он пахнет, как снег… как лето. И этот запах щекочет мне ноздри. Его прикосновение к моей руке прохладное и мягкое. Наверно, именно так ощущается прикосновение облака. Я закрываю глаза, когда он наклоняется ближе, и прижимается щекой к моей шее. Его прохладное дыхание, направленное мне в ухо, заставляет меня содрогнуться, когда он говорит:
– У всего в этом мире есть своя причина.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, ненавидя себя за струящиеся по лицу слезы.
– Я тебе не верю.
Он смахивает мою слезу кончиком пальца и смотрит вниз, прямо мне в глаза. Он обнимает меня и притягивает к своему плечу, зарываясь носом мне в волосы. Я позволяю ему удерживать меня довольно долго, поглощая его энергию. Я никогда не чувствовала ничего подобного, но это заставляет мое тело наполниться теплом. Если бы вы спросили меня сейчас, я бы была вынуждена признаться: я верю в любовь, потому что, мне кажется, именно так выглядит это светлое чувство.
Могла я полюбить его? Это возможно?
Наконец, я отодвигаюсь и вытираю слезы с лица рукавом своей рубашки. Когда я смотрю в его глаза, я вижу в них сомнение. Он начинает склоняться ко мне, и я приподнимаю лицо, чтобы встретить его, но затем его глаза распахиваются, и он резко встает.
– Мне, наверное, пора, – говорит он дрожащим голосом.
Мое сердце бешено колотиться, качаю головой в попытке сосредоточиться, но не могу унять боль, растущую где-то глубоко внутри. Я совершенно не контролирую свои эмоции, в этот момент я не хочу ничего, кроме как обо всем забыть и потеряться в нем. Я хотела бы дать ему хоть что-то.
* * *
Когда мы спускаемся, мои родители обступают его. Мама сияет, как будто слышит свадебные колокола.
– Было замечательно познакомиться с тобой, Гейб. Надеюсь, ты будешь и дальше к нам заглядывать.
– Обязательно, миссис Кавано. – Его глаза переходят ко мне, такие глубокие, такие нежные.
– Отлично, – говорит папа. – Значит, мы увидимся в скором времени?
Гейб дарит мне свою ослепительную улыбку.
– Без сомнения, – отвечает он, разворачиваясь к двери.
Мы спускаемся по крыльцу к его машине.
– Ну, увидимся завтра. Спасибо… за все.
– Всегда пожалуйста. – Он переплетает свои пальцы с моими, и мое сердце слегка подпрыгивает от его прикосновения.
Когда мы добираемся до его машины, он смотрит назад, на мое окно, и улыбается. Мое сердце вновь трепещет, когда он обнимает меня и целует в макушку. Прикосновение его тела к моему – больше, чем я могу пережить. Меня трясет, а дыхание становится рваным и неровным, когда я перекладываю руки с его груди на талию, притягивая еще ближе к себе. Я ощущаю, как напрягается его тело, но он не отстраняется. Внезапно меня охватывает острое желание вернуться назад, в мою комнату.
Я поднимаю лицо к нему, и он держит меня еще довольно долго, прежде чем снова поцеловать в макушку.
– Запрись, когда я уеду, – говорит он мне в волосы. – Увидимся завтра.
Он отстраняется, и внезапно волна отчаяния накрывает меня с головой, заставляя хотеть вернуть его обратно. Но я не делаю этого.
– Ага, ладно.
Он садится в машину и заводит мотор.
– Я серьезно, Фрэнни, запрись.
– Ладно. – Я иду к крыльцу, дрожа всем телом.
Но каждый шаг дается мне все труднее и труднее, как будто Гейб – это Солнце, а я пытаюсь уйти с его орбиты. Я борюсь с желанием кинуться за ним. Я заставляю себя двигаться вперед, не оглядываясь. Когда я открываю дверь, я слышу странный шорох. Смотрю наверх. Ничего. Может, просто кошка. Оглядываюсь на дорогу, и на долю секунды я уверена, что вижу мальчика своего возраста, стоящего там… с песочно-светлыми кудрявыми волосами.
Мэтт?
Я задыхаюсь, и внимательней вглядываюсь в темноту, но его уже нет… да и был ли он там на самом деле? Мое сердце бьется в груди со скоростью света, я захлопываю дверь, бегу в свою комнату и запираю ее. Отдышавшись, иду к окну, отодвигаю занавеску и осторожно выглядываю на улицу. Там никого. Я отступаю к кровати и приподнимаю матрас. Доставая дневник Мэтта, вижу, как дрожат мои руки.
Соберись.
Чувствую, как знакомый комок появляется у меня в горле, пока я пишу.
Итак, Мэтт. Я абсолютно уверена, что схожу с ума, потому что мне кажется, я только что видела тебя на дороге. Я знаю, это, должно быть, мое воображение. Я еще не совсем псих. Но ты только посмотри, каким я представляю тебя в голове… как ты должен был бы выглядеть сейчас.
Как же я хочу на самом деле поговорить с тобой. У меня так много вопросов. Мне так нужны ответы. Гейб уверяет меня, что Бог реален. Часть меня действительно хочет ему верить. Если можешь, просто скажи, где ты сейчас… Есть ли Рай? А Бог? Я совершенно потеряна.
Две слезы, большие и круглые, падают на бумагу, словно капли дождя. Я бросаю ручку и закрываю лицо руками. Я запуталась, я потихоньку схожу с ума… я вижу то, чего на самом деле нет. И чувство вины ощущается, словно камень у меня под ложечкой.
Потому что это должна была быть я.
Я прячу дневник Мэтта под своим матрасом и сворачиваюсь калачиком на кровати, уставившись в стену и пытаясь понять все… Ничего. Но моя головная боль побеждает, поэтому я включаю музыку… и не думаю ни о чем.
Глава 10. Мой собственный ад
Фрэнни
Образ Гейба, прислонившегося к зданию и засунувшего руки в карманы, заставляет мое сердце остановится.
Боже, он потрясающий.
Папа медленно подъезжает к обочине и высаживает меня перед школой.
Гейб отталкивается от стены и неспешно идет в нашу сторону, пока я вылезаю из машины.
Папа смотрит на Гейба, почти что сияя.
– Рад тебя видеть.
Гейб наклоняется и заглядывает в машину, по-прежнему держа руки в карманах.
– Взаимно, сэр. Еще раз спасибо за вчерашний ужин.
– Нам было приятно.
Папа кивает и начинает отъезжать, все еще улыбаясь.
Гейб обнимает меня рукой.
– Как ты?
– Все хорошо. – Кроме того, что не могу дышать, есть и думать.
Гейб сплетает свои пальцы с моими, и мы молча заходим в здание школы, где он стоит и смотрит на меня, пока я роюсь в своем шкафчике.
Когда я поднимаю на него глаза, его улыбка лишает меня возможности дышать.
Он так красив. Мой собственный Ангел.
А я такое дерьмо…
– Ты в порядке? – спрашивает он, забирая у меня книгу из рук.
Нет.
– Да.
Он кладет руку на мою спину, чтобы провести меня дальше по коридору, но вместо этого я разворачиваюсь и прячу лицо у него на груди, прижимая его обратно к шкафчикам. Это именно то, что я хочу.
Правильно?
К черту Люка.
Но когда я смотрю в глаза Гейбу, то, что я в них вижу, пугает меня. Он такой открытый и доверчивый, а я не заслуживаю ничьего доверия.
Я игнорирую ухмылку Анжелики, когда Гейб ведет меня на английский язык.
Когда он уходит, я кладу голову на стол, ощущая огромную ледяную тяжесть чего-то неопределенного, придавившего меня к земле.
Гейб и Люк. Сложно представить двух более разных парней. Так, как я могу хотеть их обоих? Но я хочу. И со вчерашнего вечера Гейб меня пугает даже больше, чем Люк. Я не верю в любовь, но именно ее я и чувствовала. Я чувствовала, как она шла от него, и чувствовала ее внутри себя.
Я поднимаю голову со стола, смотрю на свои трясущиеся руки… и подскакиваю, когда Люк садится рядом со мной.
Если Гейб – мир и любовь, то Люк все остальное: жажда, страсть… с этой его обольстительной энергией, заставляющей меня хотеть его всеми возможными способами.
И, очевидно, я не единственная, на кого он так воздействует. Я поднимаю глаза и вижу мелькающую в проеме двери Анжелику, которая изо всех сил пытается сделать вид, что она тут случайно.
Он одаривает меня хитрой улыбкой, когда наклоняется в мою сторону, поставив локти на стол, и на мгновение вспышка гнева обжигает меня, заставляя всем сердцем желать стереть эту улыбку с его лица при помощи кулака.
Он смотрит мне в глаза.
– Прости, не хотел тебя напугать.
Но вы меня пугаете. Вы оба. Вы пугаете меня до чертиков.
– Я просто устала, – говорю я. И это правда. Я не могла заснуть прошлой ночью, потому что каждый раз, как я закрывала глаза, в голове появлялись образы или Люка, или Гейба. И я совсем не хотела видеть, к чему приведут такие сны.
Я тру глаза, чтобы Люк больше не мог в них смотреть.
Весь урок английского я стараюсь не замечать электрические разряды, проходящие между нами, пока мы работаем над нашей схемой. Но мне все равно очень непросто сосредоточиться.
Звенит звонок, а мы с Люком не закончили. Сдавать завтра.
Он откидывается на спинку стула и скрепляет руки за головой.
– Соберемся после школы или получим «ноль»?
– А ты как думаешь? – отвечаю я. Мой тон передает мое недовольство. Я соскальзываю со стула и иду к двери.
– Ладно. У тебя или у меня? – говорит он, следуя за мной.
Дело в том, что папа с мамой обожают Гейба, сегодня утром они ни на секунду не могли перестать говорить о нем. Гейб, по их мнению, – своеобразное божество… в то время как Люк – не особо.
– У тебя, наверно.
– Отлично, – говорит Люк, когда мы выходим в коридор.
Он явно доволен собой. И это заставляет меня трястись от ярости.
Крышка, закрывающая мой ящик с эмоциями, взрывается, разлетаясь на множество мелких осколков, и мои губы начинают двигаться сами, не согласовывая вылетающие из них слова с доводами рассудка.
– Есть в этой школе хоть кто-то, с кем ты не встречаешься? Кроме меня, я имею в виду! – Меня всю передергивает от осознания того, что я сейчас сказала. И, похоже, я сказала об этом очень даже громко, потому что все, кто находился в радиусе десяти футов, поворачиваются в нашу сторону.
– Вау… Ну, я на самом деле не знал, что с кем-то встречаюсь в данный момент.
Лжец. Мой пульс подскакивает до неведомых высот, и я отчаиваюсь склеить крышку своего ящика из оставшихся от нее мелких осколков, поэтому я никак не в силах сдержать свои эмоции.
– Да неужели? Может, стоило сообщить об этом Анжелике, или Кэссиди, или Тейлор, или Райли?
Он прислоняется к дверному косяку, весь такой расслабленный, чем выводит меня из себя еще больше.
– Насколько я знаю, я не был ни с кем из них на свидании. Я сходил на фильм и съел по пицце с Тейлор и Райли. И, как я помню, тебя тоже звали. И я никогда и никуда не водил Кэссиди или Анжелику. Если уж на то пошло, единственная, с кем я был на свидании, – это ты.
– Не были мы ни на каком свидании, – выплевываю я. Но затем съеживаюсь, вспоминая кофе после вечеринки у Галлахеров. Именно я назвала это «свиданием».
Он отвечает, пока я изо всех сил пытаюсь взять себя в руки:
– О, прости. Моя ошибка. Я думал, что наш кофе считается за свидание.
Я смотрю на облетевший черный лак на большом пальце своей ноги, пока пинаю вьетнамками отошедшую часть серого линолеума.
Я ощущаю, как гнев исчезает так же быстро, как появился, а на его место приходит сожаление.
– Значит, никаких пляжных домиков?
Его голос опускается почти до шепота, но я все еще прекрасно слышу его за шумом переполненного коридора:
– Никаких пляжных домиков.
Я смотрю ему в глаза и вдруг чувствую, как кружится голова.
Мои мысли затуманены, и я понимаю, что хочу окунуться в эти глубокие черные омуты. Я хочу знать, о чем он думает.
Я осознаю, что не дышу, и отворачиваюсь, чтобы втянуть в легкие воздух.
– Значит, у нас все нормально? – спрашивает Люк. Голос у него мягкий, почти нежный.
Я лишь киваю, не совсем уверенная, что понимаю, что только что произошло, и не достаточно доверяю себе, чтобы вновь открыть рот.
Остаток утра я чувствую себя последней сволочью, и даже глаз на Люка поднять не могу. Но когда мы идем на ланч, и я вижу Тейлор с выражением лица… демонстрирующим нечто среднее между смущением и волнением… мое сердце уходит в пятки. Я должна была догадаться, что что-то произошло между ней и Люком вчера по тому, как она избегала меня все утро.
Когда мы садимся на свои обычные места, я смотрю на Райли, которая лишь пожимает плечами. Люк и Гейб прожигают друг друга взглядами. Ничего нового. Таким образом, только Тейлор знает, что происходит.
– Пойдем за ланчем, – говорю я, пиная ее под столом.
Она переводит взгляд с меня на Люка, и обратно, а затем говорит:
– Пойдем.
Но она не демонстрирует нам свой аппетит. Кожа бледная, почти зеленая, оттеняемая розовыми волосами.
Хватаю ее за руку и тащу к прилавку с едой. Райли идет с другой стороны от нее, и я замечаю, как она, краснея, бросает взгляд на Тревора, сидящего со своими друзьями за столом возле торговых автоматов. Джексон Харрис приподнимает брови, глядя на меня, и скрещивает руки на груди, демонстрируя мне бицепсы в своем неандертальском доминирующем стиле. Закатываю глаза. Тейлор слишком рассеяна, чтобы заметить хоть что-нибудь из этого.
– Ну, Тай, что, черт возьми, происходит?
– Я не знаю, все весьма туманно.
– Что туманно? – говорю я громче, оборачиваясь, чтобы посмотреть, как парад эстрогена выстраивается перед Люком и Гейбом, сидящими за нашим столом.
– Мне кажется, я приставала к Люку… но я не помню точно.
– Как ты можешь не помнить такое?
– Ну, приставание-то я помню… А вот все вместе, похоже, сложить не могу… – И очень «нетейлоровским» жестом она опускает голову вниз и прячет лицо в ладонях. – Это было так стыдно.
– То есть… когда ты к нему «пристала»… он… отстранился?
Она слегка раздвигает пальцы и впивается в меня взглядом, когда я пытаюсь вручить ей поднос.
– Я уже сказала, что все очень туманно, но я вполне уверена, что провалилась и опозорилась.
– Оу, – говорю я, стараясь казаться сочувствующей. Я оглядываюсь на Люка, и чувствую трепет в своей груди, когда обнаруживаю его смотрящим на меня. Отвожу взгляд и беру яблоко из стоящей рядом миски. – Поверь мне, он многое потерял. Тебе повезло, что он тебя отшил. Значит, у тебя есть ангел-хранитель.
Она убирает руки и бросает на меня хмурый взгляд.
– Не нужны мне никакие проклятые ангелы. И вообще, почему тебя это заботит? Ты была с Гейбом прошлым вечером. Это я тебя должна допрашивать.
– С Гейбом ничего не было. И ничего не будет, – говорю я с серьезным видом, чтобы они ко мне не приставали. Но это неправда. Кое-что произошло вчера вечером… во всяком случае, со мной… и я должна разобраться, как это остановить.
Мы направляемся обратно к столу, и я бросаю свой поднос с жутким грохотом.
– Мы решили, что хотим вернуть свой стол. Только девушки. Вы оба должны найти другое место.
Люк сидит с довольным видом, Гейб – с удивленным.
Тейлор в ярости.
Она смотрит на меня с негодованием.
– Кто сделал тебя доминатрикс за обеденным столом?
Я возвращаю ей такой же взгляд.
– Я что, сама с собой разговаривала минуту назад?
– Если ты не хочешь сидеть с ними, отсаживайся.
– Прекрасно, – выплевываю я.
– Прекрасно.
Я оставляю свой поднос и бросаюсь прочь от стола, за которым сидела с двумя своими лучшими подругами каждый учебный день на протяжении двух с половиной лет.
Анжелика Престон, сидящая в двух столах от нашего, посылает мне ядовитую ухмылку, и я на мгновение останавливаюсь, понимая, что у меня нет другого выбора, кроме как вообще уйти из кафетерия.
Я смотрю на выход как раз вовремя, чтобы заметить, как Райли разворачивается, собираясь пойти за мной, но Тейлор, усаживаясь на место между Люком и Гейбом, хватает ее за руку. Райли на мгновение колеблется, но затем садится рядом с ней.
Я почти уверена, что готова убить Тейлор.
Поверить не могу, что она позволила парням, неважно, насколько горячим, сотворить с нами такое. Я чувствую, как внутри у меня все скручивается, и вытираю сердитую слезу, скользнувшую по щеке, а затем направляюсь во внутренний дворик. Я усаживаюсь на траву под еще прохладным весенним солнцем спиной к зданию школы.
Дыши.
– Привет.
Я подпрыгиваю от звука голоса Рифа и открываю глаза, чтобы обнаружить его сидящим рядом со мной и уставившимся на меня своими карими глазами. Остальные участники группы сидят в нише около спортзала.
– Ты в порядке?
– Ага.
Он мне не верит. Но даже если я вижу вопрос в его теплых глазах, он его не задает. Я знаю, это эгоистично, но мне нужно сейчас что-то легкое и знакомое. Я придвигаюсь к нему, и он обнимает меня за плечи. Мы просто сидим с ним вот так, пока он рассказывает о своем брате и своей собаке и о том, как он выучил новый гитарный риф.
И вдруг я понимаю. Он ничего не говорит о нас. И его рука по-прежнему у меня на плече. И это я придвинулась к нему… не наоборот.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в лицо. Что-то изменилось.
– Ну, и как дела у группы? – спрашиваю я.
Он глубоко вздыхает.
– Хорошо. Действительно хорошо. Делейн великолепна. Спасибо, что свела нас.
Интонации в его голосе застают меня врасплох, и теперь моя очередь расспрашивать его глазами.
Он улыбается и опускает взгляд на свои руки.
Итак, Райан и Делейн создали свою собственную музыку.
– Это здорово, Риф. Я очень рада, что все получилось. – И это не ложь. Я рада, что Райан смог идти вперед. Но это не останавливает приступ грусти и, будем до конца честными, сожаления, охвативший меня.
Он сжимает мое плечо и встает.
– Ну, ты уверена, что все в порядке?
Я улыбаюсь ему в ответ.
– Все хорошо. Спасибо.
Еще секунду он внимательно смотрит на меня, прежде чем развернуться и отправиться через двор к своим друзьям.
Я слушаю болтовню Райана и группы еще несколько минут, а затем достаю последнюю партию писем из Пакистана и листаю их. Когда я поднимаю глаза, передо мной стоит Люк.
– Компания нужна?
Смотрю на письма.
– Я занята.
Я надеюсь, что он просто уйдет, но вместо этого он скользит по кирпичной стене и усаживается рядом со мной.
– Что это?
– Письма, – отвечаю я, находя листок бумаги от одного из своих друзей по переписке, Галиба, и размещая его поверх остальных.
Но когда я переворачиваю его, желая получить перевод, чувствую, как будто молния вспыхивает у меня в мозгу, и я резко слабею.
О Боже!
Я знаю это чувство. Оно всегда означает что-то плохое. Внезапно я рада, что не съела свой ланч, потому что мой желудок вовсю бунтует. Я встаю на колени и опираюсь на руки, меня рвет.
– Фрэнни! – Люк склоняется надо мной. – Ты в порядке?
Я выталкиваю образ Галиба, лежащего в крови на грунтовой дороге, и смотрю на письмо еще раз.
Галиб мертв.
Я чувствую, как задыхаюсь.
– Нет, – говорю я слабым голосом.
– Что случилось? Что не так? Ты больна?
Как мне объяснить ему, чтобы не сойти за чокнутую? Но когда я смотрю на Люка, что-то в моем подсознании шепчет, что он поймет. Он единственный, кто не подумает, что я рехнулась.
– Я думаю, Галиб… – Но я не могу заставить себя сказать это. – Ничего. Я буду в порядке, – говорю я, а боль в груди угрожает превратиться в слезы.
Люк берет письмо и просматривает его.
– У него все хорошо, Фрэнни. Он собирается в Афганистан: в гости к родственникам и искать работу. Ничего страшного. – У меня нет сил спросить, как он прочел это без перевода.
– Он мертв.
– С чего ты взяла?
– Я видела его.
На мгновение он выглядит шокированным, и я осознаю, что была неправа, думая, что он поймет. Он решит, что я больная на голову. Люк наклоняется и обнимает меня за талию.
