Текст книги "Персональные демоны"

Автор книги: Лиза Дероше

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21. Рвем и мечем

Фрэнни

– Знаешь, я обдумал всю эту фигню, которую вы говорили про непорочное зачатие…

Я отрываю голову от двери машины и смотрю на Гейба сквозь туман своего похмелья.

– Чего?

– Ну, помнишь… в тот вечер, когда вы пришли ко мне… После того, как он рассказал тебе… кем является…

– А, да… Так что, я не новая Мария?

– Нет.

– Слава Богу. Я была бы дерьмовой матерью, – говорю я, потирая лоб. – Кроме того, я очень надеюсь оставаться девственницей не слишком долго.

Я наклоняюсь обратно к окну, и в тот же момент из-за скачка автомобиля, ударяюсь о дверь, что ведет к очень болезненной отдачи внутри моей головы.

– Аууууууу… – стону я.

Гейб смеется.

– Так тебе и надо.

– Заткнись.

Когда мы подъезжаем к моему дому, мама выходит на крыльцо. Гейб открывает мою дверь и ставить меня на ноги. Я стараюсь не шататься и твердо идти по дороге, но, в итоге, Гейб вынужден практически тащить меня на себе.

– Ну, ребята, хорошо провели время? – щебечет мама.

Это вообще нормально? Семнадцатилетняя девочка в девять утра с жестким похмельем приезжает домой в обнимку с каким-то парнем (пусть даже с ангелом Господним, мои родители-то об этом знать не могут) и получает: «Хорошо провели время?» Это отвратительно. Естественно, если бы я сейчас была в объятиях Люка, все было бы иначе.

– Мы хорошо провели время, Фрэнни? – Гейб старается не смеяться, и если бы у меня были силы, я бы врезала ему по лицу.

Вместо этого я бормочу ему в плечо:

– Заткнись.

Мама следует за нами, пока Гейб ведет меня вверх по лестнице и укладывает в постель. Я слышу хихиканье сестер, но не открываю глаза, чтобы посмотреть, каких именно.

Гейб садится на край кровати. Он проводит пальцем по моему подбородку, и я вздрагиваю от желания умереть.

– Ты будешь в порядке?

– Буду, если ты меня пристрелишь, – прошу я.

Он наклоняется, и его губы скользят от моей щеке к уху, и я слышу его шепот.

– Не могу, – хихикает он, и мне интересно, смогу ли я его пристрелить.

– Тогда иди к черту, – говорю я, перекатываясь на свою сторону, накрываясь подушкой.

Я слышу, как мама выходит из комнаты, говоря что-то о курином супе. Но Гейб еще здесь, я его чувствую.

– Чего ты хочешь? – бормочу я в подушку.

– То же, что и всегда. Хочу отметить твою душу. Ты должна простить себя.

– Нет.

– Почему? Зачем ты держишься за это?

Я не позволяю себе заплакать.

– Потому что… – Я задыхаюсь от слез. – Я должна.

– Должна что?

Он заставляет мою голову болеть сильнее.

– Мы можем обсудить это в другой раз?

– Нет, давай сейчас. Что ты имела в виду под «я должна»?

Я стону, когда резкая боль стреляет у меня в голове. Я убираю подушку, чтобы иметь возможность хоть немного дышать.

– Я не могу это сделать. И вообще, ты все прекрасно и сам знаешь. Разве ты не можешь достать информацию из моей головы и оставить меня в покое?

– Если ты подумаешь об этом, я смогу. Именно поэтому я и пытаюсь выяснить это у тебя… Но ты сама не понимаешь, почему не можешь позволить этому уйти.

– Я просто не могу.

– Почему?

– О Боже! Может, это ты просто уйдешь?

Кровать скрипит, когда он придвигается ближе, и я чувствую его прохладное дыхание у себя в ухе.

– Я никуда не уйду, Фрэнни. Я всегда буду здесь для тебя. Что бы ни случилось. – Его губы вновь скользят по моей щеке, и моя головная боль внезапно исчезает, сменяясь сильной болью в другом месте. Там, где, явно, болеть не должно. Я поворачиваюсь и запускаю руки в его волосы. Его губы находят мои, когда мама заскакивает в комнату с двумя кружками в руках.

– О Боже мой! – говорит она.

Гейб смотрит мне в глаза и улыбается еще секунду, прежде чем встать с кровати и отойти.

– Мне действительно пора.

– Ой, не уходи, – говорит мама, с неловкой улыбкой протягивая ему кружку. – Хочешь супу?

Он улыбается ей в ответ.

– Благодарю вас, миссис Кавано, но Фрэнни в хороших руках. – Его взгляд возвращается ко мне. – Я проведаю тебя позже, – говорит он, двигаясь в сторону двери.

– Хорошо. – Все, что я могу сказать.

Он уходит, и я отворачиваюсь к стене, не обращая внимания на маму с ее супом, и пытаюсь понять, что только что произошло. Я думаю о Люке. Он должен приехать сегодня вечером ко мне, и я, как предполагается, буду экспериментировать с этими своими Влиятельными штучками на родителях, чтобы они изменили свое мнение о нем.

Но, возможно, в первую очередь мне бы стоило поработать над своим сознанием?

Я думаю о его Шелби, припаркованной в нескольких домах от моего прямо сейчас, и мое сердце начинает бешено стучать. Я люблю его. Я это знаю… сейчас. Так почему же, черт возьми, я по-прежнему хочу поцеловать Гейба?

Люк

Я следую за Габриэлем, отвозящим Фрэнни домой, и сижу в стороне большую часть дня. Я наблюдаю за ее окном, придумывая, что сказать, чтобы произвести на ее родителей хорошее впечатление… Или хотя бы убедить их, что я больше не существо Ада. Но пока я сижу здесь, глядя на ее дом, я чувствую острую боль в желудке, из которого слышны странные звуки. Боль становится все сильнее и сильнее, а шум громче и громче, и вскоре это уже невозможно игнорировать.

Нечестивый Ад, что творится с моим желудком? Я что, голодный? Когда я поднимаю руку, чтобы потрогать живот, я выдыхаю и стону. Противный запах серы наполняет машину. Вот это вонь. Она точно произведет впечатление на родителей Фрэнни. Быть человеком, оказывается, не так-то легко.

Убедившись, что Гейб еще здесь, я отправляюсь в МакДонаьдс. А затем еду домой, чтобы принять душ. Биг Мак не так ужасен, как я думал. Кто ж знал?

Но, оказывается, у человеческого существования немало минусов. Список вещей, необходимых для одной только личной гигиены, поражает меня до глубины души.

Я думаю обо всем, что исчезло вместе с моей магией… огромные банковские счета и инвестиции… все, что нам с Фрэнни было необходимо для побега… возможно, академическая стипендия в УКЛА… Но когда я захожу в свою квартиру, все эти мысли вылетают у меня из головы, потому что я чувствую ужасный серный запах, который бьет меня по лицу, словно бейсбольный мяч.

Мои глаза жжет от этого зловония. Надеюсь, я не пах так… Хотя, любой запах серы мало приятен, не так ли?

Я смотрю на своего босса – Бехерита. Хотя я больше не могу чувствовать присутствие демонов и ангелов, я ждал нечто подобное.

И вот он здесь, во всей своей адской красе: пышущий жаром, с пестрой черно-красной кожей, короткими вьющимися рогами, которые почти царапают потолок, и хвостом, обернутым вокруг талии, от которой идут лапы с копытами. Хотя он никогда не афишировал, от какого греха был рожден, то, что он носит длинные красные одеяния и золотую корону, делает это очевидным. Он рожден от гордыни. Бехерит стоит ко мне спиной, любуясь работами Доре около моей кухни. Я обдумываю вариант закрыть дверь и сделать вид, будто меня тут никогда и не было, но подергивание его уха сообщает мне о том, что отступать уже поздно.

Я шагаю в квартиру и закрываю за собой дверь.

– Это визит вежливости, или тебе что-то нужно, Бехерит?

Он медленно поворачиваются, его копыта скребут по линолеуму, оставляя на нем тлеющие черные раны. В его пылающих красных глаза ни капли юмора, клыки оскалены в страшной гримасе. Он издает низкое шипение, говоря:

– Единственное, что мне нужно, чтобы ты делал свою работу, Люцифер. Делал ее, не всаживая мне нож в спину. Неужели ты действительно думал, что достоин моего положения? Что ж, теперь мы все знаем, что это не так, правильно? Ты весьма эффектно продемонстрировал свое неумение, особенно для Короля Люцифера.

Запах собачьего дыхания и гниющего мяса пробивается сквозь серу. Я чувствую его, прежде чем слышу рык. Адская Гончая. Шикарно.

– В этом жилом комплексе запрещено иметь животных, Бехерит. Мне очень жаль, но тебе придется увести своего песика… – Я смотрю в сторону ванны на трех огромных черных собак, одна из которых трехголовая, глядящих на меня красными глазами, все они отмечены адскими знаками. – Ой, прости, песиков… и уйти самому.

– Я обескуражен. Я думал, что тебе понравится компания. Ты здесь так давно, я решил, что ты соскучился по дому.

– Да нет. На самом деле, я в порядке. Спасибо.

Красной огненной вспышкой он мгновенно пересекает комнату, и я задыхаюсь, когда его горячий кулак сжимается у меня на горле, лишая кислорода.

– Ты далеко не в порядке! – орет он и бросает меня через всю комнату.

Я сильно ударяюсь о стену лицом и падаю на пол прямо в лапы гончих, стараясь отдышаться. Превращение в человека в данный момент – мой недостаток, не говоря уже о крови, текущей по моему лбу и застилающей глаза, которая явно мне с собаками не поможет.

Я сажусь, пытаясь рукой стереть ее с лица, не обращая внимания на пульсирующую боль в голове и рычание собак.

– Это было действительно необходимо?

Красные глаза Бехерита вспыхивают, и на лице его появляется отвратительная улыбка.

– Кровь? О, это с каждой минутой становится все лучше и лучше, – говорит он, подходя ко мне. Он проводи когтем по моей груди, разрывая футболку и плоть под ней. Кровь начинает хлестать из раны, и он поднимает лицо, вдыхая запах, наполняющий мою квартиру.

– О, я знал, что это дурно пахнет. Но зато теперь я могу не париться. – Его кровавые глаза стреляют в сторону собак. – Это освобождает меня от необходимости тащить тебя в Огненную Бездну. С тобой гораздо проще, чем с этими Белиасом и Авайрой. – Он качает головой, его ужасные губы складываются в печальную улыбку. – Трое из моих лучших людей… что ж такое… – Затем его глаза вспыхивают. – Хотя… так даже лучше. Люцифер увидит, как ошибался в своих суждениях, когда именно я отмечу душу девчонки. Вы с Белиасом никогда не были достойны.

Белиаса и Авайру бросили в Огненную Бездну. Я должен быть счастлив, но вместо этого внутри у меня все переворачивается. В Аду не бывает вторых шансов.

Он вздыхает и хмурится.

– Говорят, что если ты хочешь видеть работу сделанной хорошо, тебе стоит выполнить ее самому. Но я не понимаю, Люцифер. Это должно быть так просто. Она такая маленькая и беспомощная.

Лицо Фрэнни появляется у меня перед глазами. Маленькая – да, беспомощная – нет.

Он смотрит на собак.

– Цербер, Баргест, Гвулджи, оставляю работу на вас. У меня есть своя… – Его взгляд переходит на меня. – Точнее, твоя, которую надо сделать.

И затем он превращается в меня.

Нет!

Я сглатываю комок страха, застрявший в горле.

– Не волнуйся. Нас двоих тут не будет долго, – говорит он, и мое лицо улыбается мне. Он щелкает пальцами, и собаки набрасываются на меня, пока он выходит за дверь.

Многое бы я сейчас отдал за коробку «Педигри».

Фрэнни

Когда вспышка возникает в моей голове, я резко просыпаюсь. Я поворачиваюсь к корзине для бумаг, стоящей рядом с кроватью, и меня выворачивает, пока перед глазами стоит образ окровавленного Люка, неподвижно лежащего на полу.

– Нет!!!

Следующее, что я понимаю, – мама сидит на краю кровати, явно паникуя.

– Фрэнни, тебе плохо? Что случилось?

Сквозь ступор я говорю:

– Нет…

И это все, что я могу выдавить… снова и снова. Как будто в моем мозгу произошло короткое замыкание, и он не может нормально функционировать, думать.

– Давай, родная, мы едем к доктору.

Я нахожу свой голос.

– Нет! Мне нужен Люк. – Мое сердце бьется с бешеной скоростью, и я вижу, как все кругом кружится, а перед глазами пляшут звезды. – Мне нужно найти его.

И тут на улице раздается гудок. Я взлетаю с кровати и подбегаю к окну. Люк припарковал свою Шелби рядом с домом. Он улыбается и машет рукой, подзывая меня.

– О Боже! – Я чувствую, как снова начинаю дышать. Он не мертв. – Мне надо идти, мам, – говорю я, натягивая свои джинсы и одергивая мешковатую футболку. Я тороплюсь к двери на нетвердых ногах.

– Фрэнни, что это значит? – кричит она, сбегая вслед за мной по лестнице.

– Ничего. Просто дай мне минутку. – Я выхожу через дверь и захлопываю ее за собой. Я подбегаю к машине и бросаюсь ему в объятия.

– Я тоже счастлив тебя видеть, – говорит он с блеском в глазах.

Я отстраняюсь и смотрю на него. Он жив… пока.

– Что-то должно случиться. Я видела тебя…

– Что, Фрэнни? Что ты видела? – Он не выглядит испуганным или заинтересованным. Он выглядит скорее… голодным.

– Столько крови… Ты был…

– Мертв? – заканчивает он за меня с усмешкой.

Я лишь киваю.

– Я выгляжу мертвым, Фрэнни?

– Сейчас нет. Но это произойдет.

– Что? Что случится?

– Не знаю… Может, Белиас…

Он прерывает меня, качая головой.

– Я позаботился о Белиасе. О нем можно больше не беспокоиться.

– О чем ты? Он ушел?

– Именно.

– Значит, что-то еще… Я точно знаю, ты в опасности.

– Все будет в порядке, не волнуйся.

Но я волнуюсь. Он притягивает меня в поцелуе, и я начинаю успокаиваться. Мое дыхание замедляется, а сердце стучит уже почти в нормальном темпе.

Я смотрю на него.

– Это было действительно жутко, Люк. Пообещай мне, что будешь осторожен.

– Я сама осторожность. Ничего не случится.

Хотела бы я ему верить. Я вижу, как мама смотрит на нас из окна. Уверена, она думает, что я рехнулась, это явно не поможет нашему плану. Особенно после того, что было с Гейбом. Я вздыхаю.

– Ну… так ты готов?

– К чему?

– Э… ко всем этим впечатляющим вещам с моими родителями.

– Ой, да… Насчет этого…

– Ну же, давай, Люк. Уверена, у тебя получится. Я очень хочу, чтобы этим летом мы все смогли нормально общаться. – Особенно сейчас. Я хочу, чтобы он был рядом.

– Я действительно не хочу этого… Я бы предпочел остаться с тобой наедине, – говорит он. Его глаза горят, и это заставляет все мое тело покалывать.

– О чем ты думаешь?

– Обо всех непристойных вещах, которые я могу с тобой сделать, о том, что могу заставить тебя почувствовать, если ты мне позволишь.

Я густо краснею и делаю глубокий вдох, когда он вновь притягивает меня к себе.

– Это весьма неожиданные заявления… Ты же сам сказал, что мы не сможем… Ну, ты знаешь…

Но проблема в том, что и я начинаю думать о некоторых «непристойных вещах».

– Я передумал. Я хочу тебя, – говорит он, проводя горячими губами по моей шее.

Я откидываю голову назад, открывая ему доступ.

– Так вся эта похоть… Теперь уже нестрашна?

– Нестрашна, – повторяет он, запуская руку мне под футболку. – Мы можем устроиться на заднем сидении.

– Господи Иисусе, Люк! Моя мама смотрит на нас в окно прямо сейчас, – говорю я, отталкивая его и одергивая рубашку. – Почему ты ведешь себя так странно?

Он одаривает меня грешной улыбкой.

– Ты сводишь меня с ума.

– Ладно, тогда поехали к тебе на квартиру.

– Там сейчас такой бардак. Кое-кто впустил собак, и они раскидали мусор. Разорвали его в клочья.

– Что? Кто это сделал?

– Да так, один старый друг. Неважно, – говорит он со странной злой ухмылкой. И всего на секунду мне кажется, что я чувствую запах тухлых яиц. – Поехали куда-нибудь. Туда, где я смогу свести с ума тебя.

Он целует меня сильно и глубоко, а затем проскальзывает в машину, заводя мотор. Он кладет руку мне на колено, пока выезжает с моей дороги.

Мы съезжаем на обочину на углу Первой и Амистад, рядом с парком на краю моего района. Я смотрю вокруг, парк почти пуст. Детское время кончилось, и последняя мамаша уже толкает коляску в сторону своего дома в спускающихся сумерках.

Люк целует меня, и его горячие прикосновения посылают мурашки по моей коже. После долгого глубокого поцелуя я отстраняюсь, хватая ртом воздух, мое сердце дико стучит, и я слышу, как он сладко шепчет мне в ухо:

– Я хочу увидеть тебя плохой.

Я вздрагиваю, когда он запускает руки мне под футболку и расстегивает лифчик. Моя рука скользит по его груди.

– Ты никогда об этом не забудешь. Обещаю.

Я чувствую, как он выводит узоры на моем животе, пробираясь к кнопке джинсов.

И в этот момент я замечаю, как он горит. Он уже давно не был таким горячим. Мое дыхание перехватывает.

– Подожди, – говорю я, хватая его за руку, прежде чем он достигает своей цели. – Не знаю, с чего такая спешка, но ты неделями мне твердил, что мы не можем сделать этого. И сейчас мне нужно подумать. – Но на самом деле, это довольно сложно сделать, когда он предлагает мне то, чего я хочу больше всего на свете.

Всего на мгновение, могу поклясться, я вижу, как ярость затемняет его лицо, но через секунду он уже абсолютно спокоен.

– О чем тут думать? Я устал от ожидания, Фрэнни. Я хочу тебя. Я не могу больше. Я обещаю, что сделаю это удивительным. То, что я сделаю для тебя… – Он не заканчивает предложение, скользя горячим языком мне в ухо.

Я не могу сосредоточиться, думая о тех вещах, которые он может со мной сделать. Но то, что он повторял так долго, не выходит у меня из головы.

Мы не можем сделать это, пока я не буду уверен, что это не опасно для тебя.

Я делаю глубокий вдох и работаю над тем, чтобы мой последний голосок разума начал изъясняться словами.

– Что изменилось, Люк?

– Я. Сейчас это безопасно, я знаю. Я теперь человек. Они не доберутся до нас.

Я так хочу ему верить, но голосок из последних сил борется, хочет быть услышанным. Я отталкиваю его руку от застежки своих джинсов.

– В этом нет смысла. Ты говорил, что теперь мы в еще большей опасности, потому что ты не можешь их чувствовать. – И вдруг я отчетливо слышу запах тухлых яиц.

О Боже… сера.

Белиас?

Глаза Люка вспыхивают красным, освещая темный автомобиль.

– Давай, малыш. Ты меня убиваешь, – говорит он.

Я чувствую, как с планеты Земля исчезает весь воздух.

Люк никогда бы не назвал меня «малышом».

Святое дерьмо!

Белиас.

Думай!

Я слышу голос Гейба в своей голове: «Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, ты знаешь, что делать»…

Я понимаю, что такое количество голосов в моей голове, плохой знак, но в данный момент я этому рада.

– Я знаю, куда мы можем поехать, – говорю я, застегивая лифчик и стараясь не поддаваться панике. – Мой друг живет совсем рядом. Дом пуст. Мы будем одни. – Мой голос дрожит, а сердце стремиться выпрыгнуть из груди.

– Прекрасно. Куда ехать? – спрашивает он, заводя мотор.

– Поверни тут налево.

Я заставляю его петлять по окрестностям мимо дома Тейлор, а затем и моего, делая вид, что заблудилась, пока решаю, что делать.

Когда мы проезжаем дом с огромным рождественским кактусом на крыльце, я говорю, указывая на дом Гейба:

– Вот!

– Наконец-то. Я уж начал думать, что ты просто дразнишь меня.

– Давай, сворачивай на подъездную дорожку.

Он так и делает, а я размышляю, правильно ли я поступила. Подвергнет ли это опасности Гейба? Поймет он, что на самом деле это не Люк? Образ его окровавленного тела ударяет в меня, и я проглатываю ужас вместе с желчью во рту.

Когда я выхожу из машины, моя паника сменяется отчаянием. В доме темно. Что делать, если Гейба там нет?

Лже-Люк обходит Шелби и хватает меня за руку. Мы начинаем двигаться к входной двери. И тогда я понимаю, что ключа у меня нет, а постучать я не могу, так как дом, по идеи, должен быть пуст.

– Думаю, входная дверь должна быть не заперта, – говорю я, надеясь, что права.

Когда мы доходим до дома, я понимаю, что я более чем права… Дверь распахнута настежь, открывая нашему взгляду пустой темный дом.

– Напомни мне никогда не позволять тебе присматривать за домом, – фыркает Лже-Люк.

– Ага… хорошо… – Я бешено соображаю, что делать дальше. Может, у Гейба есть что-нибудь золотое или серебряное, что я смогу использовать?

Он заталкивает меня в дверь и закрывает ее за нами.

Кругом темнота… и он везде, его руки везде…

Когда я, в отчаянии, пытаюсь найти что-нибудь в темноте, я вспоминаю, какое все здесь белое…. ничего золотого или серебряного.

– Давай найдем постель, – шепчет мне в ухо Лже-Люк.

– Хм… может, наверху? – говорю я достаточно громко, чтобы, если здесь кто-то есть, он меня услышал.

Он тянет меня к лестнице, освященной лишь тонкой полоской лунного света. Но когда мы доходим до перил, Лже-Люк замирает и опасливо осматривается.

– Чей это дом, ты говоришь?

– Просто друга.

Он смотрит на меня с отвратительной гримасой, и в бедном лунном свете я вижу, как он превращается в нечто ужасное. Спустя всего несколько секунд он возвышается надо мной, испуская жар, и хватает меня за волосы. Зловоние опаленных волос и тухлых яиц становится невыносимым, глаза у меня начинают слезиться. Рефлекторно я приседаю и выбрасываю ногу вперед, стремясь ударить его, но он дергает меня за волосы, и я теряю равновесие, поэтому удар получается не таким сильным, как мне хотелось бы.

Тем не менее, хруст костей слышен вполне отчетливо.

Похоже, он смеется… не совсем та реакция, на которую я рассчитывала… Смех глухой, почти как кашель.

– Ооо… огонь! – говорит он. – Мне нравится. – Затем он оттаскивает меня от лестницы. – Очень умно, смертная. Но, понимаешь, мы, демоны, обладаем шестым чувством. – Он поворачивается и громко шипит: – Ты опоздал, Габриэль.

Я снова группируюсь и делаю еще один разворот. Но в это раз его рука останавливает меня. Он давит на меня, таща за волосы.

– Сначала это было очаровательно, теперь же это раздражает. Прекрати.

Мое сердце подскакивает, когда я слышу голос Гейба, звучащий ото всюду.

– Тебе лучше отпустить ее, Бехерит.

А вот и он, наверху лестницы. Только я не могу его рассмотреть. Все, что я вижу, – это яркий белый свет. Вся комната, в том числе и монстр, держащий меня, погружается в его свечение.

Я смотрю в ужасное лицо демона и слышу свой стон, когда кровь холодеет у меня в жилах.

Это не Белиас.

Он гораздо громаднее и противнее на вид (если такое вообще возможно), а еще от него сильнее воняет… я уже начинаю задыхаться.

– Габриэль, ты всегда обладал забавным чувством юмора. Зачем мне отпускать свой приз?

– Затем, что она не твой приз. У тебя не может быть к ней ничего. Ее душа чиста.

– Хм… да уж, Люцифер плохо над этим поработал. Он нашел это задание весьма непростым. – Он недовольно смотрит на меня сверху вниз и снова кашляет, смеясь. – Он влюбился. Влюбился! – Его смех становится громче. – Какая чушь!

– Да, это многое изменило. Всю его жизнь. Ты слышал, что любовь побеждает все?

– Ну, в конце концов, он проиграл, разве нет? Он мертв, а я получил приз.

– «Мертв» – понятие растяжимое, не находишь?

Мое сердце взлетает от слов Люка. Но когда я с трудом поворачиваюсь в сторону кухни, оно вновь уходит в пятки. Люк с ног до головы покрыт кровью, его футболка разодрана в клочья, на груди, плечах и правой щеке множество глубоких ран.

– Боже мой! – ахаю я.

– Ваш Бог никому из вас не поможет, – смеется монстр. Он поднимает меня на уровень своих глаз за волосы. Ощущение, что голова вот-вот оторвется от тела.

– Ты принадлежишь другой команде сейчас.

– Тебе необходимо многое переосмыслить, Бехерит, – говорит Люк, вступая в гостиную.

Бехерит смеется… громкий рев, сотрясающий весь дом.

– Ты мне угрожаешь? Ты? Полуживой смертный без козырей в рукаве? – рычит он, опуская меня ближе к полу, где я по-прежнему болтаюсь, словно марионетка. – Я разберусь с тобой, когда закончу с твоим домашним любимцем. – Он трясет меня за волосы.

– Ох, у меня есть козыри. И как удачно ты упомянул домашних любимцев… – Улыбка Люка греет мое сердце, и я протягиваю руку, надеясь дотянуться до него. Затем я отрываю от него глаза и смотрю ему за спину, где в кухонных дверях светятся пять пар огромных красных глаз.

Люк делает шаг в сторону, и когда он щелкает пальцами, три огромных адских пса (у одного из них три головы!) врываются в гостиную, и, оскалив зубы, бегут ко мне.

Хотя, нет, не ко мне, к нему… существу, удерживающему меня.

И Люк тоже здесь. Он хватает меня за руку и что-то кричит. Из-за гула собак и собственного шока я с трудом разбираю, что он от меня хочет.

– Используй его, Фрэнни!

Мое Влияние. Что мне делать? Я же понятия не имею, что это такое и как оно работает.

– Отпусти меня! – кричу я. Существо кашляет, и ничего не меняется. Я пробую снова. – Я тебе не нужна! Отпусти меня! – говорю я громче.

Я чувствую, что хватка на моих волосах становится слабее, пока он отгоняет бешеных псов другой лапой.

Люк тянет меня за руку. Собаки везде: щелкают зубами, рычат.

– Я тебе не нужна! – кричу я. Я вырываюсь из рук Бехерита, оставляя в его лапе большой клок волос. Люк тащит меня через комнату. Одна из собак следует за мной, и я приседаю, готовясь отразить удар, но Люк поднимает меня за секунду до того, как моя нога должна коснуться морды собаки.

– Тебе действительно не стоит лупить Баргеста. Особенно после того, как он только что спас наши задницы.

– Баргеста?

– Мой старый друг. Я был чем-то вроде главой собачьего патруля довольно долго. Охранял ворота Ада. Мы с Баргестом были партнерами почти тысячелетие, хотя ему потребовалось гораздо больше времени, чем мне бы хотелось, чтобы признать в этом человеке меня. – Он показывает на следы когтей на груди.

Баргест поворачивает голову на бок и скулит. Затем он разворачивается и, рыча, следит за тем, как собаки рвут на части Бехерита. Я на это смотреть не хочу, поэтому возвращаю свой взгляд обратно к Люку в поисках места, к которому я могу прикоснуться.

– Почему они не нападают на меня? – спрашиваю я, прижимаясь к нему справа.

– Потому что я велел им этого не делать. – Он снова улыбается. – Мой талисман… Твой красный бюстгальтер очень пригодился, чтобы дать им твой запах. У Баргеста свое задание: защищать тебя.

Я отпускаю Люка и оборачиваюсь к сидящей передо мной собаке, голова которой находится на одном уровне с моей.

– Защищать меня от чего?

Лицо Люка темнеет на мгновение.

– От Ада, – говорит он. – И всего, что с ним связано.

Я начинаю разворачиваться к нему, пока он поправляет мои растрепанные волосы. Но в тот же момент Люк отстраняется, покачиваясь.

– Ааа!

– Люк? Что случилось?

Он стонет и смотрит на Бехерита с лицом, искаженным от боли, его глаза красны. И тогда я вижу блестящую ручку кинжала, торчащую из его плеча. Когда Люк вытягивает его, я все понимаю. Золото. Слабость Люка.

Сердце чуть ли не выскакивает у меня из груди, адреналин зашкаливает, и я поворачиваюсь к Бехериту, чтобы посмотреть, что происходит. Гейб, покрытый светом, словно не может сдвинуться с места. Это почти как облако во время грозы. Маленькие проблески молний – белый свет.

Волосы у меня встают дыбом, и запах озона наполняет все вокруг. Когда вспышка выстреливает из рук Гейба в сторону Бехерита, я начинаю кричать.

На лице Бехерита написаны адские муки, его стоны разлетаются по дому, пока собаки продолжают нападать. Но его взгляд сосредоточен на мне и Люке, и за болью прячется торжествующая усмешка.

Пока я, словно замороженная от страха и ярости, смотрю на него, новый золотой кинжал материализуется в руке Бехерита. Это выводит меня из ступора.

– Стой! – кричу я. – Оставь его в покое. Он тебе не нужен. – Я делаю шаг вперед, вставая между ним и Люком. – Я пойду с тобой, только оставь его в покое.

Пока Бехерит победно рычит, Люк хватает меня за руку, все еще находясь в полусогнутом состоянии. Он качает головой, смотря на меня огромными глазами, и закусывает губу, издавая мучительный стон.

Черный дым, вперемежку с кровью, струится из раны на его плече.

– Нет. Используй свое Влияние.

Я не могу ни о чем думать. Рыдая, я снова оборачиваюсь к Бехериту.

– Стой! – повторяю я. Бехерит рычит. Я, вырываясь из хватки Люка, делаю новый шаг. – Оставь его в покое. Я пойду с тобой. Просто оставь его в покое. Пожалуйста.

Мое сердце дико стучит, пока я двигаюсь в сторону лестницы. Гейб мигает белым светом, как бы предупреждая меня, но я игнорирую его сигналы, пока не подхожу к Бехериту практически вплотную.

Монстр поднимает голову и вновь рычит. В это же мгновение когти вонзаются в мое плечо, а я приседаю и прыгаю к другой его лапе, вырывая золотой кинжал. Затем снова приседаю, и, практически взлетая, со всей силой втыкаю его ему в грудь.

– Проваливай в Ад! – кричу я.

Но мой крик заглушает высокий и длинный вопль, который, кажется, разорвет мои барабанные перепонки. Я ударяюсь о землю и закрываю глаза, затаив дыхание. Интересно, что будет, когда он убьет меня?

Когда крик Бехерита исчезает, я чувствую, как что-то горячее окутывает меня. Но вместо боли я ощущаю спокойствие. Возможно, смерть, даже от руки демона, не столь ужасна, в конце концов.

Но затем я понимаю, что что-то тут не так. Я открываю глаза и обнаруживаю Баргеста, стоящего между мной и Бехеритом и грызущего его руку. Когда я поворачиваюсь, не только глаза, но и все тело Люка светится красным. Это его тепло я чувствовала, это он пытался накрыть меня им, как защитным полем.

Свечение Гейба вновь мигает, почти ослепляя меня.

Бехерит кричит, и сквозь яркий свет я вижу, как из его груди в месте, куда я воткнула кинжал, сочится черный дым, обвивая его, словно облако.

Бехерит издает душераздирающий рев, и под шипение черного дыма и запах горелого мяса и серы, он, вместе с собаками, исчезает.

Гейб слетает вниз по лестнице, его свечение гаснет, и теперь я вижу выражение его лица. Печаль.

– Гейб. – Но он бежит мимо меня. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть картину, не исчезающую из моего сознания ни на секунду с того самого момента, как я проснулась.

Люк, мертвенно-бледный… неподвижно лежащий на полу… весь в крови.