Текст книги "Битва свадеб"
Автор книги: Лиз Тэлли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Прекрасно. Думаете, последнее сработает? Вечеринка с шести до половины девятого – будут еще сумерки.
– На вечернем небе фейерверк смотрится отлично! Все будет в порядке, я обещаю, – с напором сказал Марк, скрестив руки на груди.
– Очень надеюсь, – ответила Теннисон, смягчив свои слова улыбкой.
Глава 15
Мелани остановилась посреди дорожки, откуда открывался вид на праздничную феерию, и моргнула добрых три или четыре раза, прежде чем творящееся здесь безумие окончательно дошло до ее сознания.
– Ого, это что, все взаправду? – выдохнула Сэнди. Подруга по книжному клубу стояла, раскрыв рот, выпучив глаза и вертя головой из стороны в сторону.
– Ну, полагаю, это реальность Теннисон, так что для большинства людей это не взаправду, – ответила Мелани.
Она наконец двинулась дальше, чтобы не задерживать следующих гостей, тоже проходивших во двор, который был и на двор-то не похож. Такая картина могла бы получиться, если бы Диснейленд столкнулся с Лас-Вегасом, и оба пустились в пляс… Стойте, там еще кто-то оперные арии поет?!
Мелани потянула за собой Сэнди, которая по-прежнему таращилась по сторонам. Дорожка была ярко освещена. Под каждым из огромных фонарей, выстроившихся по обе стороны, стояло по огромной вазе с цветами. Вверху перекрещивались провода с лампочками, придавая входу праздничный вид. Когда подруги наконец оказались внутри, официант в смокинге протянул им по высокому и узкому бокалу, добавив с поклоном:
– «Апероль-спритц», мадам.
– Спасибо, – выдавила Мелани, едва не наступив на павлина.
Да, Кит оказался прав. Действительно, павлины. Боже правый!
Сэнди, отшатнувшись назад и едва не выбив из рук бокал с коктейлем, ухватила ее под руку.
– Это что, павлин?! Господи боже!
– А ты разбираешься в птицах, сестренка, – пробормотала Мелани себе под нос.
Она сама не верила собственным глазам. Вокруг были жонглеры, мимы и… шарманщик? А в центре двора, на гондоле, каким-то чудом закрепленной посреди бассейна, певец в смокинге громко выводил оперные арии. Мелани заморгала, поняв, кто перед ней.
– Это же Цезарь Сантос! Я видела его выступление с Далласским симфоническим в прошлом году!
– Она что, заплатила оперному певцу, чтобы тот согласился выступать с лодки?! – Сэнди недоверчиво покосилась на Мелани.
Подруга была добрых шести футов роста – без каблуков – и рыжими, уложенными каскадом волосами, и зелеными глазами напоминала Мелани ее усопшего кота Джимбо. Сэнди преподавала французский в местной начальной школе, и они обе десять лет состояли в одном книжном клубе. Ближе подруги у Мелани не было – однако на деле отношения их связывали не настолько уж тесные. Так, приятельницы.
Вверху раскинулись огромные прозрачные тенты, бассейн обрамляла цепочка увитых гирляндами деревьев с развешанными фруктами, а с одного края низвергался вниз водопад с подсветкой из диодов, менявших цвет с фиолетового на синий и зеленый. По обоим концам двора стояли большие барные стойки, и всюду сновали официанты с закусками. На высоких дубах красовались крупные фонарики в японском стиле, а под раскидистыми ветвями укрылись застеленные белыми скатертями столы с изысканными гобеленовыми салфетками под блюдами и большими хрустальными светильниками, украшенными лимонами и цветами.
Сэнди не переставала бросать на подругу косые взгляды, будто по-прежнему не могла поверить тому, что видит. Впрочем, многие гости озирались с таким же выражением, бродя по двору с круглыми глазами и перешептываясь.
– Мама!
Мелани обернулась – навстречу спешила Эмма в простом облегающем красном платье и босоножках с ремешками.
– Ты можешь поверить во все это?!
Любовно сжимая протянутые навстречу руки дочери, Мелани только покачала головой.
– Сказала бы «нет», но я все-таки давно знакома с Теннисон. Знаю, что она любит изумлять.
Эмма рассмеялась.
– Что ж, ей удалось на все сто!
Она поздоровалась с Сэнди и оглянулась на жениха, который разговаривал с какими-то незнакомыми Мелани гостями.
– Жаль только, папы здесь нет.
Да уж… Она рассталась с Китом сегодня утром. Накануне они провели вместе один из лучших вечеров за всю их совместную жизнь. Пропустив несколько коктейлей на террасе, оба вернулись в номер и предались бурному сексу у зеркального шкафа. Кит был просто в восторге от нового образа жены – «плохой девочки с сигаретой в губах». Приняв душ, они спустились, чтобы встретиться с Шарлоттой, – Мелани не переставала закатывать глаза всякий раз, как упоминалось это имя, – однако выяснилось, что у «девушки мечты» вдруг разыгралась мигрень. Или, возможно, соперница просто поняла, что проигрывает? Неважно. Главное, что наконец удалось поужинать наедине с мужем. Они шутили, смеялись, и вообще все было как в прежние времена, словно вновь вернулась та Мелани, которую он когда-то полюбил. Покончив с десертом – лаймовым пирогом, – они вновь поспешили в номер, начав целоваться еще в лифте и продолжив у двери, прижавшись к стене. Затем ввалились внутрь и закончили потрясающим сексом. Просто умопомрачительным.
Словом, проснувшись утром, Мелани почувствовала себя будто другим человеком – женщиной, которая сделала несколько важных шагов на пути спасения ее брака. Слава богу!
Кит уже оделся и ушел на семинар, а она заказала завтрак в номер, позволив себе побаловаться вафлями, – как-никак вчера было сожжено немало калорий. Она валялась в постели, напевая любимые песенки из бродвейских мюзиклов, причмокивая тестом с сиропом и наслаждаясь жизнью. Однако все полетело под откос, когда, спустившись уже с чемоданом, Мелани заглянула в конференц-зал попрощаться с мужем. Отыскав наконец нужный и приоткрыв дверь, она увидела, что тот сидит в заднем ряду рядом с Шарлоттой, и ее голова лежит у него на плече. В руке Кит держал банку имбирного пива и выглядел очень встревоженным.
Мелани, прищурившись, помахала рукой, привлекая внимание. Через минуту оба тоже вышли в коридор.
– Что-то случилось?
Почти такой же вид был у мужа, когда Мелани поймала его за воровством печенья, которое приготовила для школьной ярмарки. Придержав Шарлотту за локоть, он помог ей добраться до стены.
– Я собираюсь уезжать, хотела попрощаться… Что с ней?
– Мигрень не проходит со вчерашнего вечера, теперь еще и голова кружится. – Муж озабоченно оглянулся на Шарлотту, которая и правда выглядела не очень.
– Все нормально, Кит, – махнула та наманикюренной рукой.
– Может, ей стоит вернуться домой вместе со мной?
Мелани надеялась на отрицательный ответ, потому что ей вовсе не улыбалось возиться с больной весь обратный путь до Шривпорта. Тем более что лететь с пересадкой. И в то же время – на положительный, чтобы не оставлять мужа тут наедине с телкой, которая имеет на него виды.
– Нет, нет. – Шарлотта качнула головой и тут же поморщилась. – Мне нужно быть здесь. У нас презентация, Кит…
Тот кивнул.
– Да. Думаю, все будет в порядке. Она приняла лекарство, и оно вроде бы уже потихоньку действует.
– Ладно. Через несколько минут подъедет такси, так что мне пора. Буду скучать. – Мелани приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Мне было очень хорошо здесь с тобой, Кит.
Он улыбнулся и обнял жену.
– Я рад, что ты поехала с нами.
Шарлотта тоже растянула губы.
– Доброго пути, Мелани.
– Спасибо. Надеюсь, тебе станет лучше.
Та выпрямилась, расправив плечи.
– Со мной все будет хорошо. Обо мне есть кому позаботиться, у меня есть надежный партнер. – Она по-хозяйски положила руку Киту на предплечье.
Мелани еле удержалась, чтобы не зарычать. Тот только что всю ночь покрывал поцелуями ее всю с ног до головы и шептал вещи, которые заставили бы покраснеть – ну, может, не шлюху, но женщину с крайне низкими моральными принципами точно. После этого можно было бы с легкой душой выпорхнуть за дверь, оставив его без присмотра. Однако Шарлотта и здесь все испортила.
Кит, улыбнувшись, ободряюще потрепал ее по плечу.
– Я с радостью за тобой присмотрю.
Та улыбнулась в ответ, затем повернулась к Мелани, выставив напоказ свои ровные белые зубы. Огонек в глазах сказал все остальное.
– Я тоже позабочусь о Ките, можешь не волноваться.
Мелани, сглотнув, представила, как хватает Шарлотту за волосы, выдирая целые пряди, и бьет головой о стену, оклеенную элегантными серыми обоями. Чтобы у этой дряни по-настоящему что-то заболело!
– Уверена, что тебе это будет приятно, но Кит и сам неплохо может о себе позаботиться. Так что сосредоточься лучше на себе, милая.
Мелани притянула мужа к себе и поцеловала. Крепко. Как бы в предупреждение. Тот, кажется, понял.
– Ну ладно, передай Эмме, что я ее люблю и очень-очень жалею, что пропускаю праздник. И постарайся там держать себя в руках. А то до меня доходили слухи про тенты и павлинов… – проговорил Кит, отступая прочь от обеих женщин и берясь за ручку двери.
– Павлинов? – повторила Мелани.
– Ну, ты ведь знаешь Тини.
Она кивнула и зашагала прочь, позади нее Шарлотта вспыхнула и двинулась вслед за Китом. На полдороге захотелось обернуться, напомнить ему о его брачных клятвах, предложить хорошенько подумать – не заменить ли помощницу, пока та не разрушила их семью… Однако Мелани не стала этого делать. В конечном счете все зависело только от него самого. Пусть решает. У него есть жена, которая любит его, хочет, чтобы у них все было хорошо, и готова в один день делать восковую депиляцию в зоне бикини и брить ноги, будто ей не все равно. И позволить ему делать с собой такое, о чем раньше только читала в книгах. У них двое детей, чудесная жизнь и собака, которая иногда жует обувь. И если он готов бросить все это ради бабенки помоложе, то тут напоминай, что он потеряет, не напоминай – не поможет. Нельзя же все время бегать за мужем и следить, чтобы тот не изменил.
– Всем привет!
Голос Теннисон вернул Мелани в окружающую ее реальность. Женщина, которая за последнее время перестала восприниматься таким уж заклятым врагом, подплыла к ним с мартини в руке и Марком Мэллоу за спиной. На Теннисон было кислотно-зеленое платье, купленное в Далласе, и туфли на невероятно высоких каблуках, делавшие ее выше всех присутствующих. Волосы лежали на голове в якобы небрежном беспорядке, хотя на самом деле наверняка держались намертво. В ушах болтались непомерно роскошные серьги. В целом бывшая подруга выглядела богато, привлекательно и, вне всякого сомнения, не скучно.
– Теннисон, это все просто невероятно, как и ты сама, – искренне проговорила Мелани. Она действительно никогда не была на чем-то хоть отдаленно похожем на нынешнее празднество.
Голос со стороны бассейна между тем становился все оглушительнее. Теннисон раздраженно поморщилась.
– Спасибо. Мне кажется или он стал петь громче?
Все трое обернулись к артисту, который оживленно жестикулировал и выводил арии с такой страстью, будто гондола тонула и он вот-вот расстанется с жизнью. Остальные гости тоже глазели на бесплатное представление.
– Пришлось заплатить сверху, чтобы он согласился туда залезть. Его крайне оскорбило, что я хотела заставить его изображать гондольера, – повысила голос Теннисон, пытаясь перекричать крещендо, с которым Цезарь приближался к верхнему «до».
– Какой энтузиаст… – пробормотала Мелани.
Певец раскинул руки и вновь свел их вместе, взяв такую высокую ноту, что чудо, что окрестные коты не присоединились. Наконец он достиг пика и как-то сразу осел, подавшись вперед, так что едва не склонился в поклоне. Выступление вышло потрясающим, хотя и смотрелось довольно странно на предсвадебном празднестве с подарками.
Все вокруг захлопали. Цезарь улыбнулся и покивал, благодаря публику, затем жестом велел помощнику причалить к краю бассейна. Выходя, певец слегка споткнулся. Мужчина он был крупный, и лодка угрожающе закачалась. По счастью, ему удалось восстановить равновесие, ухватившись за одно из подсвеченных деревьев в кадках. Несколько кумкватов бултыхнулись в воду.
Прославленный тенор направился прямиком к Теннисон.
– Я ухожу!
И прошествовал мимо. Та выпучила глаза.
– Как это уходите?! Я заплатила вам за целый вечер!
Цезарь даже не остановился, целенаправленно шагая к трем парам застекленных дверей, ведущим в дом. Одна была оставлена открытой – видимо, чтобы гости могли воспользоваться туалетом. Музыканты из инструментального трио внутри прекратили настраивать инструменты, с раскрытыми ртами глядя на протопавшую мимо звезду оперы. Напоследок Цезарь, обернувшись, выкрикнул:
– Я, мадам, не продаюсь! Я вам не какой-нибудь певец на свадьбе! Гондола! Как можно петь Франкетти или Пуччини в бассейне?! Бред!
За ним, бросив на Теннисон извиняющийся взгляд, проследовал, видимо, его помощник или менеджер и тоже исчез за дверью. Гости, оторвавшись от выпивки и светских сплетен, так и застыли с круглыми глазами.
– Да, оперные артисты и впрямь эмоциональны, молва не врет. Ну и ладно, обойдемся без этого сноба. – Теннисон с раздражением взглянула на Марка. – Только вот что теперь делать с музыкой?
– Не беспокойтесь, я размещу инструментальное трио на галерее, а внутри включим аудиосистему – тоже что-нибудь итальянское.
Он поспешил в дом. Гости, почувствовав, что драматическая сцена окончена, вернулись к своим коктейлям.
К матери приблизился Эндрю.
– Что здесь такое было? Я слышал, Марк назвал нашу террасу галереей? Так у нас не дом, а дворец?
Он буквально лучился хорошим настроением, несмотря на сцену с оперным певцом. Видимо, эпизод со швырянием тортами неплохо подготовил жениха к превратностям свадьбы, которую готовят на пару два заклятых врага. Мелани порадовала его способность разрядить обстановку.
– Ох уж эти артисты с их темпераментом, – махнула рукой Теннисон. – Так на чем мы остановились? А, да, я подошла поздороваться – с тобой и…
– Это моя подруга Сэнди Вайнс, – представила Мелани. – Из книжного клуба. Ее сын ходил с Эммой в детский садик.
Хорошо хоть Теннисон быстро успокоилась, а не стала упрямо требовать, чтобы Цезарь вернулся. Его, в конце концов, можно понять. Заставить одного из лучших теноров петь в бассейне!
– Приятно познакомиться, – протянула руку Сэнди. – Я много о вас слышала.
– И, боюсь, все правда, – невозмутимо рассмеялась в ответ Теннисон и пригубила мартини.
Да, многие в Шривпорте знали о том, что она натворила, однако бахвалиться этим точно не стоило. Последствия были катастрофические, и то, как беспечно Теннисон упомянула о случившемся, вновь всколыхнуло прежнее негодование. И почему ей обязательно нужно так держаться? Как сказала бы дочь – Теннисон такая Теннисон.
Сэнди, смутившись, повернулась к буфетной стойке на террасе под пологом.
– Умираю с голоду, пойду возьму себе чего-нибудь. Ты со мной, Мелани?
– Иди, я сейчас догоню.
Прежде нужно было отдать дочери подарок, лежавший в сумке. Они с Китом выбрали его на прошлой неделе, после того плодотворного сеанса у семейного психолога. Браслет с крошечной цепочкой сапфиров, камня Эммы по гороскопу, и второй такой же из хризолитов – камня Эндрю, – отлично подходил для того, чтобы надеть на свадьбу в качестве чего-то нового и чего-то голубого[16]. Витая золотая цепочка в то же время обозначала, что Мелани полностью принимает и одобряет этот брак. Она надеялась, во всяком случае, что дочь поймет.
– У меня кое-что есть для тебя, Эмма.
Теннисон вскинулась.
– Ты уже хочешь вручить подарок? Я думала, мы будем их открывать перед тостами и фейерверком.
– Фейерверком?.. – повторила Мелани.
– Да, так что повремени еще часок. Повращайся в обществе, съешь что-нибудь и, ради бога, выпей коктейль-другой. Тебе не повредит. А вы двое пойдемте со мной! – потянула Теннисон сына и его невесту. – Несколько моих подруг специально прилетели из Нью-Йорка и хотят взглянуть на девушку, которая охомутала Эндрю.
И Мелани осталась одна посреди круговорота гостей, сжимая в сумочке упакованный подарок. Да и чего еще было ожидать? Чтобы Теннисон дала матери возможность разделить радость этого момента с дочерью? Не надо забывать, с кем имеешь дело. В школе подруга в любом спектакле так и норовила затмить исполнителей главных ролей. Форменную юбку она закатывала на поясе, чтобы та едва доходила до середины бедер, а под белую футболку неизменно надевала ярко-розовый кружевной бюстгальтер. Все внимание должно было быть приковано исключительно к Теннисон.
Мелани со вздохом вытащила руку из сумки и отправилась разыскивать Сэнди, которую обнаружила в обществе своей матери. Набрав две тарелки еды, подруга сопровождала Энн Бревард к пустовавшему столику на противоположной стороне террасы.
– Здравствуй, мама, – проговорила Мелани и чмокнула ту в сухую щеку.
Мать была в черном платье, полностью покрывавшем ее от шеи до колен. Жемчужное ожерелье – подарок отца незадолго до его смерти – походило на амулет против царившего вокруг дурновкусия.
– Никогда не посещала более вульгарного мероприятия. Только посмотри, во что одеты многие гости!
Она с негодованием уставилась на трех женщин в крошечных топиках и мини-шортиках с блестками. В этот момент мимо прошествовал еще один павлин, так что его перья прошелестели по ногам. Мать от испуга попятилась, зашипев на нахальную птицу. Мелани рассмеялась бы, но знала, что лучше не стоит.
– А где Хилли? – спросила она.
– Не называй сестру этим дурацким именем! – с возмущением откликнулась мать, отпивая воды из стакана с долькой лимона на краешке.
– Извини. Где Хиллари? – повторила Мелани.
Она огляделась в надежде увидеть ту где-нибудь поблизости – в идеале с тарелкой еды в руках. Сестра обещала обязательно прийти, даже прислала фото трех платьев, между которыми никак не могла выбрать. Мелани хотела заехать за ней, но Хиллари сказала, что лучше будет сопровождать мать: ей понадобится моральная поддержка, чтобы появиться на празднике в доме женщины, которую Энн постоянно во всеуслышание обвиняла в том, что та разрушила их жизнь. Мелани согласилась – да, неплохо, чтобы кто-то был рядом и отвлекал внимание от этой темы, – и взамен предложила подвезти Сэнди: не одной же приезжать.
– Хиллари здесь нет. – Энн втянула воздух и резко выдохнула. – У нее хватило здравого смысла не приехать.
– Но ведь она обещала! Хотела поддержать тебя. И Эмму!
Мелани стало больно от того, что сестра снова отказалась показаться на людях, но огорчение тут же сменилось злостью. Как можно быть такой себялюбивой? Да, Хилли стыдится своего вида, своей худобы, но неужели ради любви к племяннице – и к сестре тоже – нельзя вылезти из постели на несчастных пару-тройку часов?
– Мне не нужны сопровождающие. Я дождусь, пока Эмма откроет мой подарок, и сразу уйду. Твоя сестра не очень хорошо себя чувствовала, я сама предложила ей остаться дома.
– Она всегда себя не очень хорошо чувствует.
– С ней все в порядке, просто сегодня немного приболела. – Энн с вызовом приподняла бровь, словно заранее ожидая возражений.
Сэнди, подняв тарелки, вопросительно дернула головой в сторону все еще не занятого столика. Мелани кивнула, и подруга потихоньку исчезла со сцены. Теперь снова фокус на матушку…
Та стояла, словно солдат, готовый защищать крепость, – одна рука опущена и сжата в кулак, другая так крепко обхватила запотевший стакан, что побелели костяшки. На лице упрямое выражение, как всегда во время споров из-за Хиллари. Пытаясь замолчать неудобную проблему, Энн вечно делала вид, что с сестрой ничего страшного не происходит, просто она немного нервная. Это стремление всегда казаться сильной и ни на миг не выпускать ситуацию из-под контроля на деле лишь ухудшало ее. Мать, ведя себя в соответствии со своими представлениями о правильном, неизменно держалась с вежливо-гордой неприступностью, и это приносило больше вреда, чем пользы. Дурацкое самолюбие и упорное нежелание видеть уродливую правду под красивой оболочкой отчасти послужило и причиной смерти отца. Энн предпочитала винить Теннисон в том, что случилось с их семьей, однако и сама сыграла немалую роль в самоубийстве Альберта.
– Хиллари «прибаливает», – Мелани показала пальцами кавычки, – почти всю свою жизнь и не сможет поправиться, если будет потакать болезни… если ты будешь позволять ей это. Сегодня праздник Эммы, и Хиллари должна была прийти, пусть даже ненадолго.
Энн сурово взглянула на дочь.
– Твоей сестре лучше оставаться дома.
– Чтобы никто не видел, что она с собой сделала? Лишь бы не позорить семью?
Как Мелани ни уговаривала себя, она была глубоко уязвлена поведением сестры и злилась на мать за то, что та этому потворствует. Обе использовали состояние Хиллари как предлог, чтобы уклоняться от семейных обязательств. Мелани знала, что сестра ее любит, однако из-за того, как та поступала, чувствовала себя ненужной. Почему мать не понимает, что дело не столько в самом появлении на празднике, сколько в готовности пойти на жертвы, чтобы показать свою любовь?
Господи, как же задолбало вечно оставаться на втором плане! Во всем – на свадьбе, в собственной семье, в браке. Все вокруг слишком заняты собой и просто перестали тебя замечать. И вечно одни и те же отговорки…
– Довольно! Я отказываюсь обсуждать это здесь. Нашла место! – произнесла Энн с каменным лицом – результатом пластических операций и ожесточения, которое она носила как знак отличия. Гордая вдова и обремененная заботами мать, которая не позволит себе ни секунды слабости.
– Неважно, где это обсуждать. Ты пытаешься делать вид, что никакой проблемы нет. Иногда нужно уметь признавать, что у других есть свои слабости. Что люди совершают ошибки. Нужно уметь признавать, что…
На середине тирады Энн вдруг развернулась и зашагала прочь. Мелани, закрыв рот, уставилась ей вслед.
– Ну отлично, – прошипела она, втягивая воздух и выдыхая, чтобы успокоиться.
– Что-то случилось? – спросила Теннисон, возникая рядом.
Вечно она вылезает, где не нужно, как сорняк! Но хоть Теннисон за последние недели и вымотала Мелани всю душу, хорошо все же, что рядом оказался кто-то, способный понять, насколько невыносимой может быть матушка.
– Хиллари. И мать.
– Я слышала, что у Хилли последнее время дела неважно… – Рука Теннисон неосознанно коснулась спины Мелани. – Ну, что она по-прежнему не может победить булимию. Собиралась как-нибудь ее навестить… Ты ведь знаешь, я всегда ее любила. Она прекрасный человек.
– Да, верно.
Голос Мелани смягчился. И правда, в школьные годы Теннисон часто обращалась к Хиллари, чтобы та помогла с прической, посмотрела, ровно ли легла подводка для глаз, или просто приходила посплетничать о знакомых девчонках постарше. Так что забота была искренней.
– К ней можно? Она достаточно хорошо себя чувствует?
– Не знаю. Мать вечно скрытничает.
Мелани тут же пожалела о своих словах. Это было как раньше времени сорвать бинт с раны, которая сразу обильно закровоточила. Ожили воспоминания о том, как Теннисон однажды уже узнала их секрет и использовала его против Мелани. О травме, по-прежнему отравлявшей ее семью, как источающая яд опухоль. Пусть мать и отказывалась признать, что та никуда не делась и нуждается в лечении.
– Все что-то скрывают, – проговорила Теннисон. В ее голосе звучало… пожалуй, раскаяние.
– Наверное…
– Я имею в виду, что у всех здесь есть что-то такое, о чем не стоит знать остальным. Тяжесть на душе, морщинки, сумасшедшие дядюшки… У каждого свой скелет в шкафу.
Вся ее дерзкая самоуверенность вдруг куда-то улетучилась. Рядом стояла женщина, наверняка знававшая трудные времена и усвоившая – если прятать что-то глубоко в душе, постепенно это разъест тебя изнутри, оставив лишь пустой остов. Что скрывала она сама? Какую боль носила в себе? Раньше Мелани не приходило в голову, что у неуязвимой Теннисон могут быть свои глубокие шрамы и незатянувшиеся раны. Ненависть мешала увидеть человеческое в бывшей подруге. Сейчас она не воспринималась как особа, ввалившаяся в чужой дом в темных очках, на каблуках-шпильках и с собакой в сумочке; рядом стояла та, прежняя Теннисон. Кажется, если прищуриться, можно было разглядеть даже веснушки, которые она ненавидела, и шрам возле брови, оставшийся после падения с велосипеда.
– Ну, наши семейные тайны всегда ревностно охраняла матушка…
На секунду обе замолчали. Вокруг творилась невероятная кутерьма – раздавался смех, звенели бокалы, жонглеры подкидывали разные предметы, и посреди всего этого покачивалась на воде забытая гондола. Однако двух женщин на краткий миг отвлекло нечто более глубокое – с чем, возможно, и не стоило заигрывать. Нечто, подбитое раскаянием и окаймленное незнанием, что делать дальше. Все равно что стоять на скале над водой, решая – то ли шагнуть вперед, навстречу опасности и адреналину… то ли развернуться и начать карабкаться вниз, потому что прыжок грозит гибелью.
Наконец Теннисон очнулась от внезапной задумчивости и просияла улыбкой.
– Кстати, тут моя мама и Бронте. Они хотели с тобой поздороваться. Если ты не против, разумеется.
– Нет, конечно. Сейчас только возьму что-нибудь выпить…
Мелани подхватила еще один коктейль у проходившего рядом официанта и направилась в сторону тента, под которым сидели родные Теннисон.
Через пятнадцать минут, когда Бронте, похрюкивая от смеха, вспоминала, как Теннисон и Мелани учились водить на старом «Мустанге» Хитклиффа, вперед выступил Марк Мэллоу и постучал вилкой по бокалу, привлекая внимание.
– Приветствую всех собравшихся! Добро пожаловать на праздничную вечеринку с подарками для Эммы и Эндрю! Надеюсь, гости довольны едой, напитками и развлекательной программой? – Марк несколько экстравагантным, театральным жестом обвел все вокруг.
Все закивали – кому же не понравятся фаршированные королевские креветки и рулетики с рагу из лангустов? Или элитный алкоголь на халяву? Или мимы… Ну, последних как раз многие недолюбливают, Мелани в том числе. Она только из-за этого и не кивнула.
– Как вы знаете, Теннисон вложила свою любовь в эту вечеринку в честь грядущего бракосочетания своего единственного сына, которое состоится в августе. И теперь хочет преподнести счастливой паре совершенно особенный подарок.
Марк поманил жениха и невесту. Обрученные взялись за руки, слегка смущенные общим вниманием. У Эммы покраснели уши, выдавая ее нервозность, однако на лице сияла улыбка, а во взгляде, направленном на Эндрю, читалось обожание. Тот тоже не сводил с нее взора, словно узрев перед собой второе пришествие.
Смотрел ли когда-либо так Кит на Мелани? Она не могла припомнить, чтобы его голубые глаза выражали такую же теплоту, такое же благоговение. Может быть, просто забыла?
Теннисон слегка сжала руку бывшей подруги.
– Давай. Вручи сперва ты свой подарок.
Мелани отпрянула. Она вовсе не хотела, чтобы Эмма открывала его при всех – ведь он был только для нее. Как-то не подумала, что нужно еще что-то для Эндрю… Браслет лучше подойдет для самой свадьбы или репетиционного ужина.
– Нет, я лучше попозже. Иди ты.
Сложно было даже представить, что Теннисон могла такое придумать в качестве подарка, чтобы затмить сам праздник. Одни цветы наверняка обошлись тысяч в десять, а уж во сколько встало угощение… Ну, возможно, часть удержит с Цезаря, раз тот ушел раньше времени.
Теннисон шагнула к юной паре, так широко улыбаясь, что улыбка уже почти напоминала оскал. Яркий сценический образ был сейчас как нельзя к месту.
– Не могу выразить словами, как я люблю моего мальчика! Я горячо молилась, чтобы он встретил идеальную девушку. Не буду врать – поначалу у меня возникали сомнения, что этот вариант может сработать…
По толпе пролетел смешок – некоторые из гостей были на свадьбе Мелани и знали об их с Теннисон вражде. Другие подхватили за компанию, понятия не имея, что же может быть не так с этим браком.
– Однако… – Теннисон повернулась к Эмме и любовно заправила выбившуюся прядку блестящих волос ей за ухо, демонстрируя свою нежность и любовь к будущей невестке. Мелани постаралась не закатить глаза от явной нарочитости жеста. – Сейчас я не могу представить более подходящей жены для Эндрю! Меньше чем через два месяца я приобрету дочь и не могу сдержать эмоций по этому поводу!
Как обычно, все чересчур. Очень в духе Тини. И в то же время Мелани было приятно такое отношение к своей дочери.
– Вскоре у Эммы начнутся занятия в медицинском. Она умеет все спланировать впритык! – со смехом добавила Теннисон, любовно улыбнувшись. – А у Эндрю новая работа, так что настоящий медовый месяц в ближайшее время им не светит. Однако молодожены непременно должны несколько недель провести вместе, хоть и с запозданием. А поскольку время осенних каникул – самая прекрасная пора в регионе Амальфи, я решила, что поездка в Италию будет отличным подарком!
У Эммы отпала челюсть.
– Да ладно, ты серьезно?! – счастливо рассмеялся Эндрю.
Все вокруг заохали и заахали, потом грянули аплодисменты. Мелани наконец смогла закрыть рот. Поездка в Италию? Да чтоб… кхм. Ну конечно, чего еще можно было ждать от Теннисон! Мелани никогда с ней не сравняться. Та всегда и во всем будет брать верх. От свадьбы и внуков до собственных похорон! Лучшие идеи, подарки, поездки и лучший гроб вечно будут оставаться за ней. Соперничать бесполезно.
Как и прежде, Теннисон с детства привлекала к себе все внимание, все взгляды устремлялись на нее. Она неизменно получала то, что хотела, – от победы в летнем конкурсе художественного чтения в библиотеке до места капитана в команде поддержки. Сейчас, когда бывшая подруга стояла в центре самой нелепой и смехотворной вечеринки с подарками в истории Шривпорта, выглядя на десять лет младше Мелани и швыряя на ветер тысячи долларов, становилось очевидно, что ей самой суждено вечно оставаться в тени, быть этакой «темной лошадкой».
Однако иногда и они выигрывают. Или ломают ноги посреди забега…
Теннисон взяла у Марка Мэллоу конверт и вручила его сыну.
– Поздравляю, дорогой. Надеюсь, поездка в Италию станет незабываемой.
Эмма и Эндрю, сияя улыбками, раскрыли конверт и принялись шумно восхищаться перелетом первым классом и пятизвездочным отелем, где им предстояло жить. Мелани была счастлива за дочь – такой медовый месяц бывает раз в жизни. Ей не хотелось считаться, и все же… Подарок ясно демонстрировал возможности Теннисон и ее готовность ими воспользоваться.
В этот момент рядом вдруг появилась мать.
– Мелани, нам нужно идти.
– Ого, да ты не шутила насчет ухода сразу, как Эмма начнет открывать подарки! – проговорила дочь, поворачиваясь. Однако выражения лиц обеих – Сэнди стояла рядом, сжимая в руке красивый клатч с блестками, – тут же заставили Мелани встревожиться. – Что? Что случилось?
– Надо ехать в больницу. – Энн досадливо поджала губы.
– Твоей маме позвонили из университетской клиники, – пояснила Сэнди, успокаивающе кладя ей ладонь на плечо. – Хиллари привезли туда на «скорой».
