Текст книги "Нам не по пути (СИ)"

Автор книги: Лия Толина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

В комнате жуткий бардак – и это не удивительно. Одеяла на кровати смяты так, будто под ними спит человек. Я даже дергаюсь увидев эту картину, но привыкнув к темноте, убедившись, что там никого нет – я делаю еще один шаг вглубь комнаты.

Двери на балкон приоткрыты, ночной ветер колышет прозрачные занавески. Я закатываю глаза. Нет, ну какой же Макс безответственный. Будто он не знает о существовании воров и грабителей. Иду, чтобы закрыть дверь, как вдруг глаза различают в темноте странный силуэт на полу около кровати, с противоположной от двери стороны. Первым порывом было – закричать. Но я проглотила этот крик и на несгибаемых ногах пошла дальше. В голове я перебирала десятки вариантов того, что или кто это может быть. Около сотни версий промелькнули в голове за три долгих шага. После четвертого половина версий, связанных с тем, что это просто куча одежды или подушки – отпала. Там точно лежал человек, теперь я была в этом уверенна.

Прихватив с тумбы светильник, я аккуратно двинулась дальше. Хотя у меня и были мысли позвать сначала Ника, любопытство было сильнее. Добравшись до двери балконной, я смогла рассмотреть позу человека, вот только лица не было видно. Незнакомец неподвижно лежал, отвернутый к кровати и, кажется, не дышал вовсе.

Вот тебе, пожалуйста, братец! Бедный грабитель, решивший обнести дом, умер, разбившись насмерть в этом бардаке.

Только я решила, что настало время позвать Ника на помощь, как покойник ожил, перекатился на спину и промычал что-то нечленораздельное. От страха я выронила светильник, и он с грохотом разбился о пол.

– Да, господи! Откуда столько шума? – Вдруг заныл покойник голосом Макса.

– Ай, чтоб тебя, пьянь безнадежная! – Дрожащим голосом пискнула я и подскочила к включателю, щелкнув его.

Комната наполнилась светом, Макс застонал еще громче.

– Ань? Что был за грохот? Все в порядке? – Крикнул Ник откуда-то снизу.

От пережитого страха и шока я не смогла ответить. Непослушные ноги несли меня к кровати. Чем ближе я подходила, тем меньше становилась моя уверенность в том, что Макс был пьян. Только пьян. Я заметила красные пятна на его штанах, затем на майке. И когда я увидела его лицо, то не смогла сдержать крика. Прижав ладони ко рту, я попятилась назад. Все лицо Макса – одно кровавое месиво.

Мои ноги в миг стали ватными, а сознание заволокло уже привычной темной дымкой. Я не знаю, каким чудом я успела прислониться спиной к шкафу или к стене и сползти по нему, не грохнувшись на пол. В момент, когда моя пятая точка коснулась пола, я была уже где-то очень далеко.

11.4

– Аня, открой уже глаза, пожалуйста. – Родной, но такой далекий голос Ника, шевелит мои шестеренки в голове. Они с таким скрипом начинают свое круговое движение, что я даже чувствую боль. Или же я все-таки упала и ударилась головой.

Заставляю свои глаза раскрыться, но тут же щурюсь от яркого света. О, и кто только додумался врубить его? Ой, это же я…

– Ну слава Богу! – Вздыхает Ник и прижимается губами к моему лбу. – А я думал, твои обмороки уже позади.

Понимаю, что вместо пола я лежу на кровати. На кровати в комнате Макса. Рядом лежат его смятые футболки и штаны. Но где сам он?!

– Что с ним? – Уставшим голосом спрашиваю Ника, когда тот вновь выпрямляется. Но руку мою не отпускает. Держит все так же крепко, будто я вместе с кроватью могу провалиться под землю.

– Подрался. – Нервно жмет плечами. – Придурок, что с него взять? – Он нервно потирает пальцами лоб и отводит глаза. Будто в них может отобразиться что-то, что он пытается скрыть от меня.

– Никита, я вижу, что ты хочешь что-то мне сказать. Скажи, пожалуйста. Где Макс? С ним все в порядке?

– Да! – Оживляется он. – Макс внизу, его осматривает бригада скорой и первую помощь оказывает. Думаю, жить будет.

Не врет. Сосредоточившись на слухе, я улавливаю приглушенные голоса, среди которых точно есть голос Макса. Немного успокаиваюсь.

Значит, скрывает он что-то совершенно другое. Но что тогда?!

– Ник, а с кем подрался Макс? – Я привстаю на кровати и сажусь, опершись о деревянное изголовье.

– Он… Эм… – Теперь Ник потирает шею. Точно волнуется. Значит, я выбрала правильное направление. – С Димой. Он подрался с Димой.

– Что за… – Качаю головой. – Я хочу с ним поговорить! – Решительно соскакиваю с кровати.

– Стой-стой-стой! – Ник вырастает на моем пути, преграждая путь. – Скорая помощь могла еще не успеть обработать раны.

– Ничего страшного. Пойдем со мной, словишь мою тушу, если я вдруг решу отключиться.

Я огибаю Ника и направляюсь к выходу из комнаты. Быстро прохожу коридор и преодолеваю лестницу, хотя ноги еще немного слабые. Нахожу Макса в гостиной, в окружении медсестер накладывающих ему пластыри на раны, которые без крови выглядят менее устрашающе.

– Какого хрена? – Возмущаюсь я, забыв о присутствии посторонних людей. – Сначала споришь на меня со своим дружком, а потом идешь бить ему морду? В чем прикол? Это ты так свою совесть решил успокоить? Или меня задобрить? – Макс смотрит на меня безучастно. – Не вышло! – Я чувствую, как по щеке катится слеза. – Ничерта не вышло, понял? То, что тебе теперь тоже больно, не значит, что у меня перестал болеть, ясно? И это ничего не меняет!

– Я дальше сам, свободны. – Макс вырывает пластыри из рук женщины в форме и указывает на дверь. Та, явно недовольная тем, что ей не удастся досмотреть нашу драматическую сценку, медленно пятится к выходу. Как только она в сопровождении Ника покидает гостиную, Макс встает и подходит ко мне. – Думаешь, я сделал это только ради тебя? Мне хотелось убить его, Аня! И я почти сделал это. Я был так зол на себя, на него, что эта злость просто сорвала мне башню. Я не мог избить сам себя, и вот решил убить двух зайцев одним выстрелом. Стало ли мне легче? Нет, черт возьми! Думаю, стоит попробовать еще раз, только в роли моего карателя теперь должна быть ты. Ведь это из-за вины перед тобой моя совесть душит меня. Я впервые в жизни нахожусь в таком безвыходном положении. Не могу извиниться, потому что этого мало, но и сделать не могу ничего, поэтому это не исправит моего положения. – Я громко фыркаю, закатив глаза. Вся речь его крутится только вокруг него. – Этот спор случился наряду с тем, первым. Мы были пьяные в дерьмо просто. Я не понимал, что творю. А когда понял, на следующий день, решил отменить этот спор, но Дима уперся. Я предложил ему просто так отдать деньги, но этому ублюдку, видите ли, это было скучно. Даже рассказать тебе я не мог! У него было одно видео, компрометирующее меня. Аня, он крепко держал меня за яйца. Я, черт возьми, пытался оградить тебя от него. Но не получилось. Не получилось, потому что я осел. Потому что я могу только все портить, а исправлять – нет.

– Зачем ты избил его? Неужели ты думал, что после этого я прощу тебя? Или ждал, что моя жалость сильнее, чем мозг?

– Нет, не ждал. Но тайно надеялся, признаюсь. Я искренне говорю, что мне жаль. Я искренне прошу у тебя прощения, хоть и понимаю всю абсурдность этого. Я даже подумать не мог, что настолько сблизимся мы с тобой, что я стану всерьез считать тебя своей сестрой. Аня, я каждый день готов наваливать этому придурку….любому придурку, лишь бы ты меня простила.

– Я не знаю… – тихо на выдохе произношу я. Конечно, я готова простить его душой и сердцем. Но мозгом…

– Что за видео? – Подает голос Ник за моей спиной.

– Это связано с Нинель.

– Черт бы тебя побрал! Скажи, что это не то, что я думаю! – Ник злобно рычит, я даже съёживаюсь от холодного тона.

– Думаю, это именно то… – Макс виновато глядит на Ника, потом переводит взгляд на меня.

– О чем вы? – Вмешиваюсь в разговор.

– Расскажи ей. А я пока сгоняю в магазин. Дома нет ни пожрать, ни попить.

Макс уходит. Остаемся мы с Ником наедине. И еще мое безграничное любопытство.

– Присядем? – Спрашивает он, кивая на диван.

Мы устраиваемся рядом, после чего Ник начинает рассказ:

– До Жени, пару лет назад, у дяди Аркадия была еще одна женщина – Нинель. Они собирались пожениться, даже назначили дату свадьбы. Но накануне кто-то подкинул в почтовый ящик фото, где та самая Нинель кувыркается в постели с незнакомцем.

– И этим незнакомцем был Макс? – Ник кивает. – Офигеть.

– Дядя Аркадий любил эту даму, несмотря на то, что была она типичной охотницей за деньгами. Они расстались, он тяжело переживал это. И если бы дядя узнал, что незнакомцем, затащившим его любимую в постель, оказался его сын – он бы словил пару инфарктов. Сердце у него слабое, я знаю, что говорю. И, кажется, у Димы имеется видео, где Макс развлекается с Нинель.

– И это все?

– Почти. На самом деле, тот конверт нашел первый я. И первый посмотрел те фото. Там были фотографии с лицом, но я забрал их. Оставил лишь те, по которым его было не узнать. Я сжег те фото, чтобы их никто не увидел больше. Даже Максу не сказал. Надеялся, что никто не узнает. Никто бы и не узнал, если бы Макс вел себя чуточку умнее и осмотрительнее.

– Как думаешь, мне стоит его простить?

– Это тебе решать. Но справедливо замечу, что такого чувства вины он не испытывал еще ни разу за все то время, что я его знаю. А это с самых пеленок.

Голова разваливается на две части. Все органы слово разделились, и работа их разладилась. Моя душа рвется напополам. Одна кричит о прощении, вторая придерживается стороны гордости. И как быть? Как принять вернее решение, которое принесет облегчение нам обоим? Есть ли в этой ситуации верное решение? Или мне придется принять одно из, а потом мучиться, пытаясь примириться с ним?

Я обхватываю голову руками и глубоко вздыхаю.

– Ты все сделаешь правильно. – Ник кладет руку мне на коленку и сжимает ее.

– Думаешь? – Я с надеждой смотрю на него.

– Уверен.

Наш диалог прерывает дверной звонок.

– Наверно, Макс забыл ключи. Хочешь открыть? – Ник нежно поглаживает мою кожу. Сердце оттаивает, мозг прекращает обиженно вопить и душа вдруг срастается, приняв за меня то самое решение.

– Хочу. – Киваю.

Я иду к двери, мысленно готовясь к тому, что сейчас кажу Максу, что прощаю его. Что готова попытаться простить его. Что хоть я все же и чувствую его косвенно виноватым, но все же хочу продолжить наше общение и… что я тоже считаю его своим братом.

Распахнув дверь, все мысли разлетаются, голова пустеет, а язык тяжелеет. Передо мной стоит совсем не Макс…Совершенно не Макс. Я уже готова, падать в обморок, как припозднившийся гость произносит:

– Аня?! – Это мама.

Она кидается ко мне и крепко сжимает меня в объятиях. Ее хватка не дает мне упасть. Только она удерживает меня

– Боже мой, девочка моя! – Отстраняется и смотрит глазами полными слез. – Это действительно ты! Живая!

– Мама? – Удивленно спрашиваю я, не в силах поверить в происходящее. Словно это приведение, но никак не моя мама во плоти.

– Женя? – Это Ник. Он пришел.

– Ник? – А это незнакомый мужской голос позади матери.

– Дадя Аркадий? – Так же удивленно охает Ник, слово мама и он были не вместе.

– Аня? – Мужчина любезно улыбается.

– Отец Макса? – выпаливаю первое, что приходит на ум.

– Осел, я так понимаю? – Усмехается Макс. Он только подошел, в руках у него пакеты, а лицо его все в пластырях.

– Сын! С тобой – то что? – Мужчина делает шаг к Максу, хватает его за предплечья и внимательно осматривает.

Мама отпускает меня и переключает внимание на Максима тоже:

– Боже мой! Максим! Кто это сделал? – Она подлетает к нему и, оттолкнув дядю Аркадия, еще внимательнее принимается осматривать Макса, прощупывая его. Во мне, где-то глубоко внутри, затлела ревность. И паника. Кажется, грядет Армагеддон.

– Раз уж перекличка окончена, предлагаю зайти в дом. Я тут еды очень вкусной и очень вредной купил. – Макс поднимает пакеты и покачивает ими. – Надеюсь, вы привезли мне магнитик из Кудабывытамниездиляндии.

И мы все дружно закатываем глаза и выдыхаем. Напряженность ситуации на пару минут убрана. Но все еще впереди. Мы все это понимаем, когда заходим в дом и идем в столовую, рассаживаясь за круглый стол и осторожно пересматриваясь между собой.

Гнетущая тишина ощущалась физически. Часы на стене мерно тикали, отмеряя каждую секунду. Четыреста восемьдесять пять раз щелкнула стрелка. Пятнадцать раз мама бросила на меня многообещающий взгляд. Три раза хмуро, с каплей сочувствия, посмотрела на Макса. Три раза на Никиту, мысленно спрашивая, что здесь происходило пока их не было. Пять раз отец Макса – дядя Аркадий-поправил свои ролексы на руке, аж десять раз скосил прищуренные глаза в сторону моей мамы. И в каждый из десяти раз его взгляд становились мягче и добрее. Мысленно я даже умилилась с той нежности, сквозящей в его глазах и каждом жесте. Но на яву же просто нервно ерзала на стуле.

– Ну, начнем по порядку. – Вдруг голосом военначальника дядя Аркадий разорвал тишину. – Со своими оболтусами я разберусь потом, так что начнём с тебя, Анечка. – Мужчина посмотрел на меня, вроде с добротой, даже как-то по отечески что ли, а у меня все равно аж сердце от страха замерло. Такой у него был властный и серьёзный взгляд, говорящий ” … и я не шучу”. – Как давно ты приехала?

Дядя Аркадий посмотрел на маму в одиннадцатый раз, словно заверяя быть полегче со мной. Она чуть заметно кивнула.

– Пару месяцев назад, наверно. – Неуверенно пробубнила я, глядя на свои сцепленные в замок руки.

– Пару месяцев? – Недовольно охнула мама. – Но почему ты не сказала? Мы ведь созванивались!

– Ага, раз за два месяца. – Буркнула я снова себе под нос, а потом чуть увереннее добавила: – А мало ли вещей, о которых мне не сказала ты, когда мы созванивались?

У мамы от такой наглости даже рот приоткрылся. Я и сама не ожидала, что смогу ответить так… правдиво. Но совсем не вежливо. И только моя совесть делает мне пинок, только я собираюсь извиниться, как вновь говорит Аркадий:

– Я рад, что ты все же решила приехать к нам. Счастлив познакомиться с тобой лично. Женя много рассказывала о тебе. – Грозный мужчина нежно улыбается мне.

А я на взводе. Волна возмущения уже поднялась. Упрек матери стал именно той точкой невозврата.

Я проглатываю слова: “Мама мне о вас не рассказывала вообще” и отвечаю только тихим “ага”.

Аркадий не прекращает попыток завести со мной полноценный диалог.

Но ничего личного, дядя. Ситуация заранее была обречена на провал. Да скажем спасибо моей матери, которым всем кругом ходила и “много рассказывала обо мне”, а о вас всех даже мимолетом упомянуть забыла.

– Надеюсь, Максим смог хотя бы не обидеть тебя. Он у меня немного… – Аркадий мельком оглядывает сына, который после его слов напрягся, – немного невоспитанный. Но судя по вашему виду – не смог. Скажите мне, насколько ситуация серьезная и хотите ли вы, чтобы мы с Женей вмешались?

– Нет! – Это говорю я и даже очень уверено. Сама с себя поразилась. – Все хорошо. Ситуация не стоит обсуждения.

– Хорошо. – Немного насторожено соглашается мужчина. – Как ты расположилась?

– Неплохо. Даже работу нашла. – Скучающе отвечаю.

– Работу? – Мама снова удивляется. – Но у тебя же скоро учёба начнется. Отдохнула бы! К чему тебе вообще была эта работа?

Внутри меня завели счет другие часы. И тикают по-другому, более угрожающе и зловеще. Эти часы обычно тикают ровно сто двадцать раз, а после взрываются.

Ник и Макс тревожно смотрят на меня. Да знаю-знаю, либо сейчас, либо никогда. Но, черт возьми, все идет через одно место. У меня были сотни разных сценариев, когда я сознаюсь матери, но этот ни на один не похож. Да, идеального варианта здесь быть не может, но будь мы хотя бы наедине. И будь наша встреча менее шокированнее – мне было бы легче выдавить из себя два этих проклятых слова.

Пауза затянулась – тишина опять стала неловкой. Я понимаю, что все ждут от меня ответ, но не могу произнести ни звука. Язык, словно увеличился вдвое и потерял физическую возможность воспроизводить слова. Кожу неприятно покалывает волнение, а ноги вопреки всем моим стоп-сигналам, принялись отбивать чечетку под столом. Если бы я была в обуви, этот стук выдал бы меня с потрахами. А так, это видят лишь Макс и Ник, сидящие по обе стороны от меня. Наши родители, разместившиеся по противоположную сторону, остаются в счастливом неведении.

Ну, давай же, Аня! Всего два слова: “Меня отчислили”. Это так, черт возьми, просто! Чего же ты молчишь?

– Ладно! – Макс хлопает в ладони и этот звуки эхом прокатывается по дому и болью отдается в моих висках. – Лучше расскажите, почему вы приехали раньше?

– Аня перестала отвечать на мои звонки! – Обвинительно произнесла мама. – Что с твоим телефоном, милая?

– Я утопила его в бассейне.

– Почему ты не сказала? Я чуть с ума от волнения не сошла!

– Прежде чем выставлять мне претензии, убедись, что по предъявленным пунктам, у тебя у самой нет промахов, мамочка! Твой телефон выключен уже два месяца.

– Я…Я… – мама совсем опешила от моей наглости. Я и сама в шоке. Это все просто вырывается из меня. Эти недовольства, обида! Я просто не в силах больше сдерживать это внутри. – Я потеряла телефон и не могла восстановить сим-карту, потому что, как ты помнишь, она была зарегистрирована на твоего отца. – Мать на секунду замолкает, переводя дух. – Анна-Мария, почему ты так со мной разговариваешь? Ты хоть представляешь, что я пережила за то время, пока летела сюда? Ты представляешь, как сильно я волновалась, когда услышала от твоей подруги-Лизы, сквозь слезы, что ты уехала от нее давно и с ней на связь тоже не выходишь! – Я пропустила тот момент, когда мама перешла на крик. Но зато мы все заметили, как надломился ее голос и превратился в тихий хриплый шепот. – Я думала, что случилось нечто непоправимое. Меня всего за час разъело чувство виныдо основания. Я ненавидела себя за то, что вообще оставила тебя одну в том городе! Я боялась, что не смогу найти тебя. За что ты так со мной разговариваешь? – Ее жалостливый тон рвет мое сердце на маленькие лоскуты и сжигает их. Моя душа полыхает. Я хочу встать и броситься ей в объятия. Но сижу, пригвожденная обидой и страхом.

– Меня отчислили. – Говорю громко и чётко, понимая, что второй раз я смогу повторить это вряд ли.

– Что ты сказала?! – Мама подалась вперед, округлив глаза. – Как? Почему? Когда?

– Год назад.

– ГОД НАЗАД?! – Она вскакивает с места и принимается ходить вдоль стола. – Но почему? Почему ты не сказала мне?! Я думала, мы честны друг с другом! Аня…

– ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, – Я тоже вскакиваю. Последнее, о чем она может говорить – это о честности, – не можешь упрекать меня в том, что я не была с тобой честна! Это просто… просто смешно слушать, мама! Я скрыла, что меня отчислили, но едва ли эта новость важнее о твоей свадьбе, – указываю взглядом на ее кольцо на безымянном, – о свадебном путешествии и о новой семье, ты так не считаешь?

– Аня… – она идет ко мне, но я останавливаю ее жестом руки.

– Не надо. Я боялась рассказать тебе, боялась разочаровать, но ты… Какие у тебя оправдания того, что ты решила не брать меня в свою новую жизнь?

Мама виновато опускает глаза. Я чувствую слезы, падающие из моих глаз и быстро вытираю их рукой. Аркадий встаёт и подходит к матери, предлагая ей свой платок. Я смотрю на это все и понимаю, что во всей этой счастливой картине мне нет места.

Выскакиваю из кухни и бегу в сад, едва различая предметы из-за пелены перед глазами.

Какая же я дура…

11.6

Меня находит на качели Ник. Это к лучшему. Он – единственный, чье общество я могу сейчас вытерпеть. Ни Макса, ни незнакомого мужчину, отчаянно пытающегося мне понравиться, ни мать родную. Думаю, понять меня сейчас способен именно Ник.

Он идет так, словно уверен в успехе нашего диалога заранее – уверенно, спрятав руки в карманы брюк. Глаза его просят меня успокоиться и устно обещают не пытаться меня учить уму разуму или обвинять.

Я успокаиваюсь, когда Ник присаживается и молча обнимает меня. Удобно устраиваюсь на его груди и слышу спокойное сердцебиение. Прикрываю глаза, представляю, что все это происходит не сейчас и не со мной. Мысленно переношусь в параллельную вселенную, где между мной и мамой нет такой пропасти. Где мы весело отмечаем их возвращение, и даже я там к месту. Где за столом льется смех, а не наши слезы. И мы с мамой крепко обнимаемся, шепчем друг другу слова о любви, а не пытаемся найти виноватого.

Первую слезинку я успеваю смахнуть, вторая же нагло падает на футболку Ника.

– Прости. – Шмыгаю носом. – Я не могу это остановить.

– И не нужно. – Ник прижимает меня еще крепче и одной рукой перебирает мои пряди. Это действует, как успокоительное. Черт возьми, так приятны его эти нежные касания.

– Со стороны это выглядело очень ужасно? – Приподнимаю голову ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза, но по-прежнему слышать стук его сердца. – Мама ходила тут всем рассказывала, какая у нее прекрасная дочь, а я так по – хамски веду себя. Ей, наверно, жутко стыдно за меня.

– Твоя мама очень расстроена из-за сложившейся ситуации. – Очень тактично отвечает Ник, и это наводит меня на мысль, что все действительно ужасно выглядело.

– Я знаю, что нам нужно поговорить. Но я и не уверенна, что слышать хочу ее оправдания. Если они будут недостаточно убедительны, я всю жизнь буду жить, думая, что моя мать решила выбросить меня из своей жизни без веских на то причин. Понимаешь?

– Ты говоришь это парню, который ни один год не может поговорить со своим отцом ровно по той же причине. Конечно же, я понимаю тебя, малышка. Но, как человек, так и не нашедший в себе силы выслушать все, я не могу допустить, чтобы ты совершила эту ошибку. Правду нужно говорить и слушать так же резко, как отрывать пластырь. Не решишься сразу – так и останешься жить с этим пластырем, который будет каждый день доставлять тебе боль и неприятные ощущения. Каждую минуту ты будешь видеть его и ни на секунду не сможешь забыть об этом чертовом пластыре. Однажды ты захочешь оторвать его, но если сразу не хватило смелости, потом не хватит и подавно. Не поступай так с собой, Аня. Возможно, слова твоей матери будут настолько убедительными, что у тебя сомнений не останется вовсе. В любом случае, ты не узнаешь, пока не выслушаешь ее.

– Как часто ты жалел о том, что не поверил своему отцу и не смог его выслушать тогда, в шестнадцать лет?

– Всякий раз, когда видел его и не мог сказать о том, как люблю его и что давно простил.

– Он заслуживает этих слов. А ты заслуживаешь вновь обрести отца.

– Вполне вероятно, если сейчас ты наберешься смелости и поговоришь с Женей, то это вдохновит меня настолько, что я сейчас же позвоню отцу и скажу, что хочу поговорить с ним. – Ник лукаво улыбается, прямо как хитрый лис.

– Это шантаж. Шантаж – грязный метод. Хорошие мальчики не используют грязные методы. – Я прищурила глаза и покачала головой.

– Что ж, пришло время узнать тебе, что я не такой уж хороший, как ты думала. – Ник быстро целует меня в макушку и поднимается. – Пойду и позову Женю. Но если ты струсишь, просто спрячься за тем кустом, – кивает в сторону, – я заберу тебя оттуда, когда все уснут.

– Я явно погорячилась, назвав тебя хорошим мальчиком. Использование за полчаса два грязных метода – прерогатива плохишей. – Кричу ему в след, ощущая себя абсолютно умиротворенной и готовой к разговору. Мое успокоительное подействовало ровно так, как я и ожидала.

Со спокойным сердцем и холодным разумом, я остаюсь ждать маму.

Она не заставляет себя долго ждет. Идет в миллион раз не увереннее, чем Ник и потирает раскрасневшийся нос. Моя мама бессовестно красивая женщина. В свои годы она может дать фору многим моим ровесницам. Любой другой женщине, чтобы встать хотя бы рядом с ней, нужна куча уколов, визажисты, массажисты, обертывания дерьмом и грязью. А она прекрасна от природы. Честно обещает, что передала мне это по наследству. Увидим, когда придет время.

Подходит. Смотрит на меня глазами полными слез. Я тоже едва сдерживаюсь, чтобы не зарыдать во весь голос. Глотаю идиотский ком, а он все никак не проваливается. Так и мешается в горле.

– Я рада, что ты согласилась поговорить со мной. – Начинает мама. – Можно присяду?

Двигаюсь, чтобы дать понять, что разрешаю. Места было итак достаточно, но чтобы дать согласие, стоило произнести хоть слово, а это слишком опасно сейчас. Любое сказанное слово может уничтожить ту нить, которая сдерживает слезы.

Мама присаживается и разглаживает складки на юбке ее платья.

Ты итак шикарна, мама. Даже в помятом платье ты великолепна.

– Я… Мне действительно стыдно, что так получилось. Твои слова про мою новую жизнь и тебя – все не так. Ты – моя дочь. Ты и есть моя жизнь, милая. Мне больно думать, будто ты считаешь, что я не хочу или не хотела тебя видеть здесь. Может мы в последнее время не так близки с тобой были: реже созванивались, меньше разговаривали, но, дорогая, я не стала любить тебя меньше. Ты – моя малышка. Ты всегда ею была, ею и останешься. Мое сердце ради тебя готово перестать биться.

– Тогда почему, мама? – Я всхлипываю. – Почему?

– И это моя вина. Я упоминала, что за мной ухаживает мужчина, помнишь? – Я поднапрягла мозг, поднимая информацию со дна. Да, что-то припоминаю. Я не придала этому значения, потому что моей маме часто оказывали знаки внимания. Она шикарная, вы же помните? Но я и подумать не могла, что она ответит кому-то взаимностью. – Я звала тебя в гости на все праздники, на выходные, но ты отказывалась каждый раз. Сначала я действительно думала, что ты занята, потом поняла, что это просто выдуманные причины. Я хотела, чтобы ты приехала, познакомилась с Аркадием и мальчишками. У меня был страх, что если я скажу тебе об этом по телефону, то ты разозлишься, перестанешь брать от меня трубку и пропадешь. А у меня работа, я бы не смогла сорваться.

– А если бы приехала, у меня не было бы возможности куда-то деться? – Фыркнула я.

– Я была уверенна, что они понравятся тебе. Вот только ты не ехала. И в один момент я решила, что ты все поняла и намеренно не хочешь принимать этот факт. Я решила дать тебе время обдумать все, перестала давить на тебя. Я действительно боялась потерять тебя, милая. Я не хотела, чтобы наши отношения испортились. Не хотела, чтоб я это неблагоприятно сказалось на твоей учебе. Первый год – самый сложный ведь. И я боялась, что ты не поймешь меня. Обвинишь. Ты ведь так любила своего папу, и для тебя это было бы не просто – принять моего нового мужчину.

– Ты тоже его любила. – Отчаянно вскрикиваю.

– И сейчас люблю, милая. – Мама берёт меня за руку, второй стирает слезы с моих щек. – И буду любить дальше. Но жизнь идет вперед, она не стоит. Нам не повернуть время вспять, нам не вернуть его. Но мы всегда будем его помнить и не перестанем любить.

– И ты вышла замуж. – Иронично добавляю я.

– О, милая. Я и сама была в шоке. Я не ожидала этого предложения. Но я не смогла сказать «Нет». Понимаешь, Аркадий….Он…

– Ты любишь его. – Спокойно отмечаю я. – И он тебя. Это видно.

– Из-за того, что в моей жизни появился мужчина, я не перестала любить тебя. Ты – моя единственная дочь. Мне нужно было быть смелее, рассказать тебе все по телефону или же приехать вместе с Аркадием. Я довела ситуацию до этой точки. Это моя вина. Потом еще это путешествие. Я отказалась, когда мне Аркадий предложил его. Надеялась, что это лето мы провеем вместе. А после твоего отказа – согласилась. Не нужно было этого делать.

– Ну, я хотя бы теперь знаю, в кого у меня дефицит смелости. – Я шумно выдыхаю. – Но я бы предпочла услышать это по телефону, чем не слышать вовсе.

– Прошу прощения, доченька. Я так виновата. Прости за то, что ты чувствовала себя лишней и ненужной. Это не так. Мальчишки, Аркадий – все они с нетерпением ждали тот день, когда смогут познакомиться с тобой. Ты – часть этой семьи. Ты стала ей в тот момент, когда они посчитали меня свои членом семьи. Мы ведь мать и дочь, и идем в комплекте, не забыла? – Мама весело подмигнула. Это была наша шутка. Та, которой мы перекидывались очень часто. – Я люблю тебя, милая. Тебе всегда есть место там, где есть место мне.

– Прости меня за то, что я так разговаривала с тобой. Я жутко злилась на тебя… – Мой голос дрожит. – Мысли о том, что мы перестанем быть близки – убивает меня. Я люблю тебя, мам. И прости, что не сказала об отчислении.

И я не понимаю, кто кого первый обнимает. Вроде мама, но руки протянула первая я. Наши рыдания и всхлипы смешиваются в один белый шум. Мы сквозь слезы шепчем друг другу только одно слово «прости». Мама гладит меня по спине, вытирает влажные щеки, хотя у самой из глаз водопады. Качает меня, как в детстве.

А когда я открываю глаза, вижу на пороге дома Ника. Он стоит и улыбается. Его мобильный прижат к уху, а губы шевелятся – разговаривает. Надеюсь, он сдержал свое слово.