Текст книги "Любовь в прямом эфире (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

Утром проснулась с ясной, легкой головой. После вечера откровений внезапно стало легко и спокойно на душе, словно она очистилась. Все плохое, тяжелое ушло, не осталось секретов и недомолвок, и я больше не держалась за прошлое. Сегодня воскресенье и я иду на семейную сходку, где будут только женщины. “Праздник колыбели” – отличный повод увидеть не только маму, но и мою любимую сестру Эсми. У нее всегда в запасе куча сплетен, чтобы скрасить любое мероприятие. Надеваю скромное платье в пол, чтобы уйгурские матроны меня не заклевали (хотя на самом деле они меня любят), делаю легкий макияж, распускаю волосы. Гулять так гулять!

К полудню собираемся на крыльце кафе. Маму увели куда-то снохи, а я жду кузину, которая как всегда опаздывает. Приходить куда-то с большим опозданием – отличительная черта народов стран Центральной Азии. Непонятно, чем это обусловлено, но если вы пригласите казаха, уйгура, кыргыза к пяти вечера, то они придут к семи. Никто точно не знает, почему так сложилось. Но вот такая чудинка.

– Привет! Я не опоздала? – по ступенькам поднимается Эсми. В одной руке она держит клатч, в другой – подол платья. У нее красивые карие глаза и каштановые волосы чуть ниже плеч. Она встает рядом со мной и целует в щеку.

– Как всегда вовремя, – иронизирую я. – Что на этот раз?

– Да блин, бывший муж нарисовался, – ворчит она. – То-то я смотрю, какая-то подозрительная активность: детям стал чаще звонить, в торговый центр свозил. А сегодня с утра на пороге стоит с цветами. Говорит, давай попробуем сначала! Еле выгнала.

– Осеннее обострение у них что ли? – ухмыляюсь я. – Мой бывший тоже вчера сидел под дверью, пришлось пустить в туалет. А там понеслась.

– Что? Тот самый? – глаза сестры загораются в ожидании жареной сплетни. – Мне нужны подробности.

– Не здесь, – кошусь я в сторону тетушек, у которых локаторы работают в радиусе километра.

– Ой, я же с ними не поздоровалась, – смеется Эсми и бежит всех обнимать. В наших краях принято в первую очередь здороваться/обниматься/целоваться со старшими, а уже потом заниматься своими делами.

Эсми очень веселая и неунывающая девчонка. Несколько лет назад она застукала мужа с любовницей в примерочной их бутика на барахолке. Поймала на месте преступления прямо в процессе, выдернула тетку за волосы и протащила по всему рынку. На секундочку, на фрау шлюхер была только юбка и бюстгальтер. Эсми устроила ей такую “прогулку позора”, что в конце у той отвалились накладные волосы. Как позже оказалось, муженек уже несколько месяцев обманывал ее со своей же подчиненной, то есть с продавщицей. После этого Эсми забрала двоих детей, подала на развод и переехала к родителям. Тогда у нее не было ни стабильной работы, ни сбережений. Сестра с нуля начала маленький бизнес – делала полуфабрикаты на продажу: лепила пельмени, вареники, манты. А сегодня у нее уже свой цех и магазин – “Вкусняшки от апашки”, то есть от мамочки.

– Так, всех перецеловала, – шутит сестра, подходя ко мне. – А-а-а-ах, ты посмотри, кто приехал.

Поворачиваю голову и вижу, как из высокого и очень дорого джипа выходит наш двоюродный брат Фархат. Он открывает пассажирскую дверцу и протягивает руку жене. Альфия бросает на него гневный взгляд и демонстративно выходит сама. Он нервничает, но послушно идет следом. По пути к кафе они здороваются с родственниками, а мы с Эсми наблюдаем за ними со стороны.

– Поругались что ли? – шепчу я на ухо Эсми.

– Ты что не в курсе? Я думала мама тебе все уже рассказала, – тихо отвечает. – У Фарика оказывается есть токалка и шестилетний сын. Альфия требует развод, а он не дает. Говорит, токал их жизни не помешает. Мол, я тебя обеспечиваю, хорошо зарабатываю, чего тебе не хватает?

– Козел. Мало мы его били в детстве. Говорила я тебе тогда, давай его к дереву привяжем, – вспоминаю наши с сестрой шалости. Мы правда очень издевались над двоюродным братом.

– Помнишь, как он орал, когда ему делали “чик-чик” в пять лет? – Эсми пальцами показывает ножницы. “Чик-чиком” мы называем обрезание. – Надо было, чтобы мулла ему вместе с крайней плотью отрезал еще и колокольчики.

– Я своего кота все время этим пугаю, – посмеялась я.

– Капец, – цокает она, – настругал четверых в семье и пятого на стороне. Он не боится, что Альфия его однажды ночью задушит подушкой? Она же с характером! Посмотри, как держится! Какой ледяной взгляд! Какая осанка! Я бы уже прибила.

– Улыбайся, они идут к нам, – дергаю за руку сестру и мы синхронно рисуем на лицах такие фальшивые улыбки, что аж скулы сводит.

– Девчонки, привет! – Фарик поднимает руку в знак приветствия.

– Привет-привет! – с издевкой говорит Эсми, а я молча киваю.

– Позвони, как все закончится, я тебя заберу, – он также демонстративно целует жену в щеку, хотя ей это неприятно. Все это шоу сыграно для родни, чтобы показать, что у них все хорошо. Хотя по настроению Альфии этого не скажешь.

Она тихо ему отвечает:

– Пошел ты в жопу.

Ей в ответ он хмыкает, а нам подмигивает. Кобель – и в Африке кобель.

– Ну как ты? – спрашивает Эсми у нашей снохи, когда ее муж уезжает.

– Так хочу его убить, но не хочу в тюрьму, – вздыхает Альфия. – Я вижу один выход – развод.

– Там хорошо, поверь мне, – пытается подбодрить ее Эсми.

– Девочки, пойдемте за стол, – к нам подходит моя мама и зовет в зал.

“Праздник колыбели” проводят, когда младенцу исполняется сорок дней. До этого его не показывают посторонним, потому что считается, что в первые дни жизни он очень уязвим. Все это время его берегут от сглаза и злых духов, дают ему возможность подрасти, окрепнуть и адаптироваться к новой среде. Также в первые сорок дней нельзя стричь волосы и ногти, а у ночью у колыбели должен гореть светильник, чтобы отгонять нечисть.

Если мама малыша – первородка, то по традиции ее и новорождённого из больницы привозят в дом родной матери. Та сорок дней заботится о внуке и в первую очередь о дочери, которую она ограждает от всех бытовых дел. Задача молодой мамочки – есть, спать, отдыхать и кормить новорожденного. Все остальное делает ближайшее окружение.

Через сорок дней младенец готов к смотринам. Родные устраивают большой той, на котором гуляют женщины со стороны мамы и отца ребенка. Амина – моя двоюродная сестра, дочь папиной младшей сестры. Ей всего 23, а она уже мама. Вся светится от счастья, хотя видно, что устала. Порхает между столами, принимает поздравления и подарки.

Аслана – так зовут сына Амины – показывают гостям во время проведения главного ритуала “Бющук тоя”. Пока он спокойно спит на руках мамы, женщины раскладывают на столике в центре зала все атрибуты обряда. Две расписные ритуальные чаши и серебряную ложку. В одну чашу набирают воду и бросают туда монеты и какое-нибудь украшение из золота, которая нужна для очищения жидкости и считается символом богатства. Гости по очереди подходят к столу, зачерпывают воду ложками и выливают в пустую чашу, высказывая ребенку добрые пожелания и наставления. Ложек должно быть сорок. В тот же день мама должна искупать младенца в этой воде, наполненной позитивной энергией.

Подходит наша с Эсми и Альфией очередь. Маленькому Аслану уже пожелали счастья, здоровья, удачи, успехов и богатства, а у меня в голове вертится другое слова. Держа ложку с водой над второй чашей, говорю вслух:

– Пусть будет честным.

Честность – важное качество для мужчины наравне со смелостью. Это я еще восемь лет назад поняла.

После всех обрядов начались танцы. Мы с Эсми выбрались подышать на улицу. Эсмии обмахивает лицо ладонями, потому что в зале было как всегда душно – бабушки на таких мероприятиях запрещают включать кондиционеры, боясь, то их продует.

– Что-то с возрастом я стала слишком сентиментальной, – вздыхает Эсми. – Вспомнила, как мои были такими же крошечными. – А у тебя как? – тихо спрашивает.

– Нормально. Завтра иду к врачу. Скоро начнем новую стимуляцию.

– Молодец! Все получится. Тьфу-тьфу-тьфу, – Эсми делает вид, что плюет через плечо. Это ее фишка. – Ой, смотри, кто к нам пришел!

На крыльцо вышла Амина с сыном на руках. Он был одет в небесно-голубой слип с вышитым мишкой Тедди на груди и завернут в белоснежное вязаное одеяло.

– Какое чудо чудесное! – умилялась Эсми, разглядывая племянника. – Аминка, он наш! Сто процентный Касымов! Такой же беленький, как ты. Тьфу-тьфу-тьфу на тебя!

– А можно подержать? – спросила я осторожно.

– Конечно, эдэ (уважительное обращение к старшей сестре), – улыбнулась Амина и передала мне малыша.

Стоило взять на руки Аслана, как меня затопила волна такой пронзительной нежности, что я чуть не задохнулась. Он чуть закряхтел, после чего показал мне свою крохотную пятерню и чуть приоткрыв глазки, неожиданно улыбнулся.

– Эсми, смотри! – восторженно позвала я.

– У нас говорят, что когда младенец улыбается во сне, значит он общается с ангелами. Это хороший знак, – объясняет мать двоих детей.

– Серьезно?

– Да, мама тоже мне так сказала, – подхватила Амина. – Смотрите, как ему хорошо. Вот так он днем спит, а ночью кричит. Колики, – морщится она.

– Это же такое счастье, – я не удержалась, приподняла Аслана и коснулась щекой его маленькой щечки. – Я тоже так хочу.

Глава 23

Лежу на гинекологическом кресле, затаив дыхание, пока мой репродуктолог водит датчиком и внимательно смотрит в монитор. По ее взгляду сложно определить, как обстоят дела – хорошо или плохо. Я уже год наблюдаюсь у Анастасии Николаевны и столько же живу на гормонах. Может, именно от них у меня помутнение рассудка и странная реакция на Льва?

– Все, Соня, можете одеваться, – врач улыбается и убирает с датчика защитную резинку.

– Как дела? – осторожно спрашиваю я.

– В принципе, хорошо. После прошлого цикла сейчас все спокойно, я бы даже сказала красивенько.

– Красивенько – это обнадеживает, – шучу я, хотя у самой трясутся руки.

Анастасия Николаевна проходит на свое рабочее место, а я остаюсь за ширмой и одеваюсь. От переживаний становится и душно, и сухо во рту. Натянув на себя блузку и брюки, запрыгиваю в лодочки и иду на казнь. Внимательно слежу за тем, как Анастасия Николаевна печатает заключение на компьютере. Про таких как она говорят “женщина без возраста”: худенькая, тоненькая, невысокая. Глаза у нее чуть узкие, но голубые, губы тонкие, волосы на два тона светлее моих. Она постоянно носит каре.

– Итак, Соня. Как я и сказала, после последнего цикла все выглядит очень хорошо. Это я сейчас про матку. Делаем перерыв в этом месяце и уже со следующего начнем новую стимуляцию, – она распечатывает лист с назначением и показывает его мне.

– Вот список препаратов на это время.

У моего репродуктолога очень спокойный, мелодичный голос, вселяющий надежду. Когда я попала к ней в первый раз, то сразу поняла, что она – мой доктор. Анастасия Николаевна считает, что во время подготовки к ЭКО нужно привести в порядок не только тело, но и душу. Но с последней у меня в настоящее время проблемы. Как бы мои душевные терзания не сказались на моей грандиозной “операции Ы”.

– А что на счет…ну донора? – немного мнусь я.

– Ах да! У нас этим девочка занимается Жазира. Я предупрежу, что вы к ней подойдете. Она подберет вам анкеты из нашей базы данных. Вам бы самой кого хотелось?

– Ну-у-у не знаю, – теряюсь я. – Наверное, такого блондинчика с голубыми глазами. У меня зеленые, а у него пусть будут голубые, как у вас.

Анастасия Николаевна засмеялась, а я вдруг с ужасом поняла, что описала маленького Льва, потому что большой – и есть блондин с холодными голубыми глазами.

– Знаете, что самое смешное Соня? – усмехается врач. – Мои дети на меня совершенно не похожи. Муж у меня дунганин, а дочери брюнетки с раскосыми черными глазами. Я как будто просто мимо проходила. Но такая удивительная штука генетика.

Встреча с врачом меня воодушевила. После нее я в приподнятом настроение поехала на работу и благо успела к десяти. Рабочий день начался спокойно, без громких скандалов, сенсаций и потрясений. Но мой опыт показывает, что это может быть лишь затишьем перед бурей.

В час обедаем с Мартой и Вадиком в столовой. Рассказываю им в красках про провальное свидание с Ринатом и неожиданное явление Льва народу. Слушают, разинув рты и хохочут, услышав, что Кеша испортил моему бывшему обувь.

– Иннокентий очень умный, но ревнивый мужик, – восхищается Марта. – Вадик, ты не хочешь позолотить мне ручку, – женщина протягивает ладонь, а наш друг только морщится, достает бумажник и нехотя отдает ей купюру в десять тысяч тенге.

Довольная Марта шелестит бумажкой и приговаривает:

– А я говорила, что Ринат – не наш вариант.

– Можно подумать, Лео – наш! – передразнивает Вадим.

– Я не поняла, – хлопаю ресницами, переводя взгляд с одного на другого. – Вы что поспорили?

– Нет, дорогая, – Марта взбивает длинными пальцами роскошные черные кудри. – Мы сделали ставки.

– Не стыдно? – возмущаюсь я.

– Конечно, нет. У нас троих была такая скучная личная жизнь, но у тебя теперь просто водевиль, детка.

– Мда-а-а, как говорил мой дед: “Таких друзей за хрен да в музей”.

У Вадика из носа течет чай, а Марта прыскает со смеху и передает ему салфетку.

– Вот вы ду-у-у-уры, – стонет Вадим, вытирая лицо.

Хочу сделать вид, что обиделась, но у меня звонит телефон. На дисплее высвечивается имя Дины – нашего координатора. А это не к добру, ой не к добру.

– Со-о-о-онь, – тянет она согласную.

– Только не говори, что что-то где-то обрушилось, разрушилось или сгорело! – не даю ей и слова вставить.

– Не-е-е-ет, тут другое. Срочно спускайся в холл. Тут такое! – ее тон балансирует на грани восторга и замешательства.

– Какое такое?

– Просто спускайся. Тут весь холдинг сбежался посмотреть. Сказали, тебя позвать.

– Господи, что там? Ладно иду.

Сбрасываю звонок и смотрю на Марту с Вадиком.

– Сказали срочно в холл спуститься. Весь холдинг собрался, и люди меня ждут.

– Бежим, – у обоих загораются глаза, словно к нам на канал приехал настоящий Дед Мороз.

Спускаемся на лифте на первый этаж и идем по коридору к выходу. По дороге встречаем коллег, которые как-то странно мне улыбаются, хихикают и даже подмигивают. И только когда перед нами расходится толпа я вижу, что весь, практически весь холл заставлен цветами. Красными, розовыми, лиловыми, белыми, желтыми. Если хорошенько порыться, я бы еще нашла серо-буро-малиновые.

– Мать моя женщина, – ахает Марта, – как в мавзолее!

– Вот это ход конем, – чешет затылок Вадик.

– Сонечка, – к нам подбегает охранник дядя Булат по кличке Булочка. Он в меру упитанный седой и усатый мужчина шестидесяти лет. Очень добрый и приветливый. – Я не знаю, что делать. Зашел курьер, спросил: “Софья Касымова здесь работает?” Я говорю: “Да”. Он дверь открыл и как крикнул: “Заноси”. И они один за другим, один за другим пошли!

– Он что купил цветочный магазин? – слышу голос Вадима.

– Судя по тому, сколько их здесь, он потратил не меньше миллиона, – рассуждает Марта.

– Спасибо, Булат-ага, – прошептала я, все еще находясь в ступоре.

– Так что делать, а? – неуверенно спрашивает мужчина.

– Я на минуточку, – взмахиваю руками и вылетаю на улицу.

Набираю номер Льва, нервно прикусываю нижнюю губу в ожидании ответа.

– Да? – голос царя зверей слишком уж довольный.

– Что это за цирк с конями, то есть с цветами ты устроил? – рычу на него я.

– Оценила? – посмеивается Лев.

– Все здание оценило. Воняет за километр. На меня пальцем теперь показывают, – разбушевалась я.

– Сонь, я же не навоз тебе под окна вывалил, – цокает бывший.

– Знаешь что? – наезжаю на него, как скоростной поезд.

– Что?

– Когда ты от меня отстанешь?

– Никогда.

– Я тебе уже сказала, что не хочу по новой через все это проходить. Кеша дал понять, что ты ему не нравишься! Или ты хочешь, чтобы он тебе второй ботинок испортил? Если ты не знаешь, кошачьи какахи пахнут еще хуже.

– Одно свидание, – просит Лев после недолгой паузы.

– Нет, – сразу же отрезаю.

– Пожалуйста. Давай сходим на одно свидание и тогда ты точно дашь мне второй шанс.

– Какой же ты самоуверенный Лев. Думаешь, от отморозков спас, пробки мои посмотрел, цветочками завалил и я поплыву. Нет, я уже не такая дура, как раньше.

– Ты и тогда не была дурой.

– Не заговаривай мне зубы, – вздыхаю и потираю лоб.

На крыльцо вышли покурить коллеги. Они с интересом косятся на меня – считай, подслушивают. – Так все, некогда мне с тобой лясы точить.

– Так ты не точи. Соглашайся на свидание.

Смотрю в сторону сотрудников, которые уже просто открыто посмеиваются то ли надо мной, то ли над ситуацией.

– Вот что мне с тобой делать? Ты же не отстанешь?

– Нет.

– Ну пойдем.

– Отлично, – Лев тут же превратился в довольного кота.

– Но сегодня и завтра у меня работа. А послезавтра я могу передумать.

– Не передумаешь.

Все-то ты знаешь, Лева! Все-то ты знаешь!

Глава 24

Весь день не могу сосредоточиться на текстах. И все из-за этих дурацких цветов. Три букета пришлось забрать в кабинет. По букету раздала каждой журналистке, а еще Дине, Марте, бухгалтерии, отделу кадров, финансистам, девушкам из эфирной аппаратной и поварам в столовой. В общем, благодаря Льву у нас сегодня внеочередное восьмое марта. Все так умиляются, будто я замуж выхожу. И так за меня рады, что скоро вырвет.

– Сонька, какой мужчина! Все цветы мира положил к твоим ногам! – восхищенно говорит главный бухгалтер. – А вот от моего цветы без повода не дождешься.

– Сонь, а кто это, если не секрет? – тихо спросила меня Дина, зажав в коридоре.

– Только никому не говори, – прошептала я и у координатора заблестели глаза.

– Помнишь того мужика, которого генеральный водил по коридорам? Ты еще сказала, что классный мужик.

У Дины глаза лезут на лоб, а челюсть валяется на полу.

– Серьезно? Это тот, кто нам электронный ключи делал? – повышает она голос.

– Тише ты! – шиплю я. – Да.

– Когда ты успела? Ты же говорила…

– Это мой бывший. Мы расстались восемь лет назад.

– Соня-я-я, – она снова тянет последнюю согласную. – Что ты тормозишь?

– Что?

– Хватай такого мужика и беги! Они на дороге не валяются! – Дина учит меня жизни.

– Дин, у него двое детей от первого брака. И у нас за плечами очень непростая история. Очень. Похлеще, чем у тебя с двумя бывшими мужьями.

– Он бухал и избивал тебя?

– Нет, – растерянно отвечаю.

– Лежал на диване, пока ты весь день пахала?

– Нет. У него свой бизнес.

– Тогда это и близко не мои бывшие. Мужик не пьет, не бьет, работает. И все цветы мира положил к твоим ногам!

– У нас все сложно.

– Ах ты ж, тихушница, – цокает коллега. – Теперь понятно, почему ты всех отшиваешь. После такого красавчика тяжело, наверное, с другими?

– Легко! Вот те крест! – что-то в последнее время мой внутренний агностик стал чересчур верующим. Вот что Лев животворящий делает.

Пытаюсь снова вернуться к сюжету о недовольных жильцах нового ЖК, а взгляд так и цепляется за пионовидные розы. И ведь еще так завернули красиво, эстетично, со вкусом. Зависаю на них, потом скольжу по синим ирисам в лиловой упаковке. Как же вкусно они пахнут, черт возьми. А сзади меня пристроился нежный букет из роз, белых лизиантусов и небесно-голубых гортензий. Домой его что ли забрать?

Два дня Лев не звонит и не пишет. Выжидает. А утром, в мой законный выходной, приходит от него сообщение: “шесть вечера, Кок Тобе, ресторан “Абай”. Заеду”.

Ох ты ж, какой изобретательный, выбрал одно из самых дорогущих мест в городе. Еще скажи, что мы сядем на балконе и будем смотреть на красивый закат! И сентябрь как по заказу теплый и солнечный, а наш с ним прошлый роман пришелся на начало зимы. Зимняя сказка…как ее забыть?

Полдня я просто ничего не делаю и с удовольствием отдыхаю. Кеша опять ушел искать приключения на свой хвост, а я вишу на телефоне с подругами и сестрой. У Эсми какие-то терки с ЛОРом из соседнего офиса, который просверлил дыру в ее магазине. У сына Айлин ротовирус и, кажется, она тоже заболела. Диана уже неделю не спит из-за колик дочери.

– Пристрели меня! – плачет она. – Вот просто приходи и пристрели.

– Я бы сказала: “Потерпи и все пройдет”, но я нифига в этом не понимаю, – пытаюсь подбодрить Диану.

– Я качаю ее на руках, качаю ее на шаре, пою ей песни, а что она делает? Засыпает на груди своего отца! Это, знаешь, несправедливо.

– Это жизнь…как она есть! – мягко говорю ей я и она вдруг замолкает.

– А ты что такая загадочная? Что случилось? Опять твой царь зверей? – смеется она. Два дня назад отправила в нашу группу “Женсовета” фотку заваленного цветами холла. Айлин с Дианой оценили. И если Ай все еще скептически настроена, Диана прислала восторженные смайлики и сердечки.

– Короче, иду сегодня на свиданку. В “Абай”.

– Да ладно? Там так классно! Такой красивый закат. А если еще поедете на канатке (доехать до горы Кок Тобе можно на канатной дороге), то можно целоваться в кабинке, – подругу понесло.

– Эй-эй, стоп. Я с ним на канатке не поеду и целоваться не собираюсь.

– Ой, прости. Я просто вспомнила, как мы с Тимом туда ездили, когда я была беременна. Мы тогда так здорово погуляли. Только оденься теплее, вечером там холодно. И про макияж не забудь. Духи вот эти твои…”Версаче” нанеси.

– Я не пойму, а что ты меня так усиленно собираешь? Или ты внезапно оказалась на его стороне?

– Слушай, ну сходи ты уже на полноценное свидание, а? Чтоб никто не сбегал, чтобы ты никого не била и тебя не зажимали. Можешь?

– Могу. Но… – хотела сказать, что не хочу, но подруга меня опережает.

– Не надо “но”. Нормально сходишь, послушаешь, че хочет. А там уже по ситуации посмотришь. А потом знаешь, закат, город как на ладони, – фантазирует она.

– Ага, и смог над городом, – смеюсь я и вижу, как мой котяра заходит в комнату из лоджии. – О, мой потаскун вернулся, – как неоднозначно, однако, звучит.

Помня наставления подруги, я надеваю джинсы, блузку и кожаную куртку. Лев должен вот-вот подъехать, а я кручусь перед зеркалом, будто впервые собираюсь с ним на свидание. Внезапно краем глаза замечаю странные движения Кеши. Последний час он весь какой-то вялый и тихий, что на него не похоже. Он вдруг резко садится на кровати и мне кажется, что он задыхается. На самом деле он сначала рыгает, а потом вырывает.

– Кеш, ты чего? – взволнованно спрашиваю. – Кысёныш?

Подбежала к нему, когда он обессиленно лег и с тоской посмотрел на меня, моля о помощи. Бросила взгляд на жижу, которая вышла из Кеши, и с ужасом заметила там кровь.

– Кеш, что с тобой, мой мальчик? Скажи маме, – принялась поглаживать его по голове и спине, а он лишь стонал и будто плакал. Я запаниковала, потому что Иннокентий никогда не болел. Судорожно открываю поисковик и набираю в строке: “Рвота у кота. Что делать?” Прокручиваю страницу, то и дело поглядываю на кота и замечаю, что у него, кажется, понос. Жду пока все закончится, осторожно беру его на руки и несу в ванную, чтобы помыть. Мне кажется, что он горит, но я в этом не разбираюсь. Прижимаю обмякший серый комочек к груди и от бессилия начинаю плакать, потому что мой малыш даже не может сказать, что с ним. Надо срочно везти его к ветеринару.

Стоит мне об этом подумать, как в дверь звонят. Оставляю Кешу в его лежанке и иду открывать. На пороге стоит Лев. Увидев мои заплаканные, красные глаза, он опешил и спросил:

– Что случилось? Почему ты плачешь?

– Мой Кеша, – всхлипываю я. – У него рвота и понос. С кровью. Прости, я не могу никуда идти, нам надо к врачу, – из комнаты доносится жалобное мяуканье и я, не обращая внимания на Льва лечу к своему малышу. Опускаюсь на колени и вижу, что Кеше только хуже.

– Собирайтесь! – командует Лев, стоя в дверях спальни.

– Куда? – вытираю слёзы рукавом блузки.

– У моего одноклассника ветклиника. Я ему позвоню, его врачи вас сразу примут. Давай, Сонь, заверни его во что-нибудь.

Начинаю суетится и искать в шкафу одеяльце для Кешки. Наконец, нахожу то, что надо и прошу Льва протянуть руки. Кладу на них теплую ткань, а сверху беднягу Иннокентия. Маленький страдалец смотрит на меня таким пронзительным взглядом, что мне становится дурно. Он словно молит меня о помощи.

– Соня! Приди в себя! – суровый Лев приводит меня в чувство, чтобы я не раскисала.

– Ты прав, – иду в прихожую, мой гость с Кешей на руках за мной.

– Подержи его, пока я дверь закрою, – от волнения чувствую, как трясется рука.

– Успокойся. Клиника не далеко. Кеше помогут, – твердит Лев, и я очень хочу ему верить.