Текст книги "Любовь в прямом эфире (СИ)"
Автор книги: Лия Султан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 20
Софья
Наше время
– Очень много ошибок в прошлом, – эти слова даются Льву тяжело. – Куда ни глянь, виноват везде. Меня сгубила самонадеянность, уверенность в том, что я тихо разведусь и ты ничего не узнаешь. А потом проблемы росли как снежный ком и я, взрослый тридцатипятилетний мужик уже не смог с ними справиться, – он качает головой. – Я знал, что даже если расскажу правду, ты уйдешь от меня. А я уже не мог от тебя отказаться, вдыхал твой запах словно наркоман.
– И тем не менее, шесть лет назад ты отпустил меня во второй раз, поверив бывшей жене, – горько усмехнулась я.
– Я ей не поверил и поехал убедиться во всем лично. А ты была на этих качелях с мальчиком, который звал тебя мамой. Ты была счастлива и я, помня сколько боли тебе причинил, просто ушел с дороги. Кто я, чтобы рушить чужую семью? Так, неприятное прошлое, – он смотрит на остывший чай, к которому даже не притронулся.
– Давай, налью новый, – беру кружку и иду к столешнице. Все делаю молча, прикусив губу, потому что не хочу перед ним плакать.
– Я знаю, что восемь лет назад ты жила на правом берегу Астаны, в районе старого вокзала.
Замираю с чайником в руке и задерживаю дыхание.
– Летом ты сначала ездила в отпуск в Турцию, а в конце августа в командировку в Нью-Йорк.
– Следил за мной? – возвращаю его кружку на стол и сажусь напротив.
– Первое время. Пока не увидел тебя с парнем. Цветы тебе таскал. Что за парень кстати? – спрашивает, склонив голову набок.
– А ты его разве не пробивал?
– Пробивал. Интересно, что ты сама скажешь.
– Просто парень, – отвечаю сузив глаза. К концу года у меня действительно появился поклонник и я очень хотела дать ему шанс. – Хороший. Красиво ухаживал, букеты дарил.
– И ты начала с ним встречаться…
– Ты же знаешь, что да. Зачем спрашиваешь?
– Как долго?
– Это что допрос? Давай я задам тебе встречный вопрос. За шесть лет развода у тебя были другие отношения?
– Нет, – сходу проговаривает он.
– Что и даже для здоровья?
– Если только для него, – эти слова говорит без единой эмоции на лице. – Но отношения и “встречи для здоровья” – разные вещи.
– Сейчас кто-то есть?
– Уже нет, – отвечает сходу, даже не задумываясь.
– Как давно нет?
– Прилично, – уходит от ответа. – У нас было условие: как только один из нас решает закончить, мы говорим об этом открыто.
– И кто закончил?
– Я.
– М-м-м. Я смотрю с годами кто-то научился говорить правду перед перепихоном, – злорадствую я и он улыбается правым уголком рта. – А как твоя жена? Успокоилась?
– Замуж вышла. Два года назад. Сошлась с одноклассником и уехала к нему в Бельгию. Сказала, что влюбилась по-настоящему.
Меня легонько поколачивает от этой новости, потому что Вероника так вцепилась в Льва, так держалась за него, что позволила себе сыпать проклятиями и оскорблять. А теперь она в шоколаде, любовь у нее. Какая ирония!
– Вот это да! Ну любовь – это, конечно, хорошо. Стесняюсь спросить, а сын с кем? – интересуюсь я.
– Со мной. Сначала она взяла время, чтобы там устроиться, а потом мы решили, что Матвею будет лучше со мной. Так и живем.
Решили? Или просто новый мамин муж не захотел воспитывать ребенка чужого дяди?
– Втроем?
– Вдвоем.
– А как же дочка? – упоминаю ее и перед глазами встает лицо заплаканной маленькой девочки. В нашу единственную встречу она смотрела на меня волком.
– Ей захотелось самостоятельности, – улыбается Лев. – Сказала, что мы ее слишком опекали в детстве и теперь ей нужна свобода. Алиса учится в университете и снимает квартиру с подругой.
– А если ты здесь на ночь глядя, то где твой сын?
– У моей сестры Юли. Помнишь, мы с тобой познакомились, когда я не мог ее найти? Мы с ней живем в одном подъезде и наши сыновья почти ровесники и очень дружат. Ночуют по очереди то у нас, то у них. Завтра я везу мальчиков на картинг.
– Ох, Лева. Жизнь тебя, конечно, тоже потрепала, но ты все-таки хорошо устроился. И так везде ладненько. Отец-одиночка с женщиной для встреч. Кстати, а много их у тебя было? Ну тех, что для здоровья?
– Нет, не много.
– Ой, а давай мы корпоративчик замутим: “Лев Николаевич и его бабы в Ясной поляне”. Как тебе, а? Общих тем для разговора у нас будет много.
Лев лишь усмехается и скользит по мне взглядом.
– Ты не ответила на мой вопрос, – напирает Лев. – Что за мужчина?
– Ну ты же знаешь, что он работал в пресс-службе Министерства финансов. Сначала разговаривали по телефону, потом он предложил встретиться. Я согласилась. Клин клином вышибают.
– Долго ты с ним была? – Лев заскрипел зубами, показывая, как ему неприятна одна мысль об этом.
– Я с ним не была. Сходили пару раз на свидание. И все, – отвожу взгляд, вспоминая, как неловко тогда было перед ним.
– И все? Что…он тебя за руку даже держал?
– Нет. Я его ударила, – занимаю рот чаем только, чтобы не смотреть на него.
Лев начинает звонко смеяться, а у меня опять дежа-вю. Вот точно также он сидел на этом месте и хохотал, когда я рассказывала ему веселые истории из своей жизни. Поразительно, как все-таки много воспоминаний о двух месяцах с ним все еще живут во мне. Хорошая память – мой дар и проклятие.
– Даже страшно подумать, что он такое сделал, что ты ему врезала, – Лев, наконец, приходит в себя.
– В том-то и дело, что ничего. Просто защитная реакция. Я потом долго перед ним извинялась, – оправдываюсь я. – Даже вискарь дорогой подарила. Хороший парень. Женился через год после этого. На нормальной девушке без заскоков.
– Я хотел спросить еще тогда, – Лев подается перед и, сцепив руки замком, положил их перед собой на стол. – Почему ты такая?
– Какая?
– Почему так реагируешь на мужские прикосновения, боишься, дерешься?
– Уже не дерусь. Я прошла терапию.
– А все-таки? Я помню тебя восемь лет назад. Ты же даже меня держать за руку поначалу боялась.
Долго вглядываюсь в его лицо, собираясь с мыслями. Лев – тот самый человек, разрушивший мои оковы. С ним я ожила, а потом снова погибла. И есть ли смысл сейчас ворошить прошлое?
– Правда не такая уж приятная, – признаюсь честно. – Даже мне понадобилось много лет, чтобы ее принять и отпустить.
– Расскажешь?
Откинувшись на спинку стула, постукиваю ногтями по кружке. Решаю, стоит или нет. Последний человек, которому я изливала душу, – мой психолог в столице. Очень мне помогла, кстати. Лев выжидает, не торопит. И я собираюсь с силами.
Глава 21
Софья
Наше время
– Очень много ошибок в прошлом, – эти слова даются Льву тяжело. – Куда ни глянь, виноват везде. Меня сгубила самонадеянность, уверенность в том, что я тихо разведусь и ты ничего не узнаешь. А потом проблемы росли как снежный ком и я, взрослый тридцатипятилетний мужик уже не смог с ними справиться, – он качает головой. – Я знал, что даже если расскажу правду, ты уйдешь от меня. А я уже не мог от тебя отказаться, вдыхал твой запах словно наркоман.
– И тем не менее, шесть лет назад ты отпустил меня во второй раз, поверив бывшей жене, – горько усмехнулась я.
– Я ей не поверил и поехал убедиться во всем лично. А ты была на этих качелях с мальчиком, который звал тебя мамой. Ты была счастлива и я, помня сколько боли тебе причинил, просто ушел с дороги. Кто я, чтобы рушить чужую семью? Так, неприятное прошлое, – он смотрит на остывший чай, к которому даже не притронулся.
– Давай, налью новый, – беру кружку и иду к столешнице. Все делаю молча, прикусив губу, потому что не хочу перед ним плакать.
– Я знаю, что восемь лет назад ты жила на правом берегу Астаны, в районе старого вокзала.
Замираю с чайником в руке и задерживаю дыхание.
– Летом ты сначала ездила в отпуск в Турцию, а в конце августа в командировку в Нью-Йорк.
– Следил за мной? – возвращаю его кружку на стол и сажусь напротив.
– Первое время. Пока не увидел тебя с парнем. Цветы тебе таскал. Что за парень кстати? – спрашивает, склонив голову набок.
– А ты его разве не пробивал?
– Пробивал. Интересно, что ты сама скажешь.
– Просто парень, – отвечаю сузив глаза. К концу года у меня действительно появился поклонник и я очень хотела дать ему шанс. – Хороший. Красиво ухаживал, букеты дарил.
– И ты начала с ним встречаться…
– Ты же знаешь, что да. Зачем спрашиваешь?
– Как долго?
– Это что допрос? Давай я задам тебе встречный вопрос. За шесть лет развода у тебя были другие отношения?
– Нет, – сходу проговаривает он.
– Что и даже для здоровья?
– Если только для него, – эти слова говорит без единой эмоции на лице. – Но отношения и “встречи для здоровья” – разные вещи.
– Сейчас кто-то есть?
– Уже нет, – отвечает сходу, даже не задумываясь.
– Как давно нет?
– Прилично, – уходит от ответа. – У нас было условие: как только один из нас решает закончить, мы говорим об этом открыто.
– И кто закончил?
– Я.
– М-м-м. Я смотрю с годами кто-то научился говорить правду перед перепихоном, – злорадствую я и он улыбается правым уголком рта. – А как твоя жена? Успокоилась?
– Замуж вышла. Два года назад. Сошлась с одноклассником и уехала к нему в Бельгию. Сказала, что влюбилась по-настоящему.
Меня легонько поколачивает от этой новости, потому что Вероника так вцепилась в Льва, так держалась за него, что позволила себе сыпать проклятиями и оскорблять. А теперь она в шоколаде, любовь у нее. Какая ирония!
– Вот это да! Ну любовь – это, конечно, хорошо. Стесняюсь спросить, а сын с кем? – интересуюсь я.
– Со мной. Сначала она взяла время, чтобы там устроиться, а потом мы решили, что Матвею будет лучше со мной. Так и живем.
Решили? Или просто новый мамин муж не захотел воспитывать ребенка чужого дяди?
– Втроем?
– Вдвоем.
– А как же дочка? – упоминаю ее и перед глазами встает лицо заплаканной маленькой девочки. В нашу единственную встречу она смотрела на меня волком.
– Ей захотелось самостоятельности, – улыбается Лев. – Сказала, что мы ее слишком опекали в детстве и теперь ей нужна свобода. Алиса учится в университете и снимает квартиру с подругой.
– А если ты здесь на ночь глядя, то где твой сын?
– У моей сестры Юли. Помнишь, мы с тобой познакомились, когда я не мог ее найти? Мы с ней живем в одном подъезде и наши сыновья почти ровесники и очень дружат. Ночуют по очереди то у нас, то у них. Завтра я везу мальчиков на картинг.
– Ох, Лева. Жизнь тебя, конечно, тоже потрепала, но ты все-таки хорошо устроился. И так везде ладненько. Отец-одиночка с женщиной для встреч. Кстати, а много их у тебя было? Ну тех, что для здоровья?
– Нет, не много.
– Ой, а давай мы корпоративчик замутим: “Лев Николаевич и его бабы в Ясной поляне”. Как тебе, а? Общих тем для разговора у нас будет много.
Лев лишь усмехается и скользит по мне взглядом.
– Ты не ответила на мой вопрос, – напирает Лев. – Что за мужчина?
– Ну ты же знаешь, что он работал в пресс-службе Министерства финансов. Сначала разговаривали по телефону, потом он предложил встретиться. Я согласилась. Клин клином вышибают.
– Долго ты с ним была? – Лев заскрипел зубами, показывая, как ему неприятна одна мысль об этом.
– Я с ним не была. Сходили пару раз на свидание. И все, – отвожу взгляд, вспоминая, как неловко тогда было перед ним.
– И все? Что…он тебя за руку даже держал?
– Нет. Я его ударила, – занимаю рот чаем только, чтобы не смотреть на него.
Лев начинает звонко смеяться, а у меня опять дежа-вю. Вот точно также он сидел на этом месте и хохотал, когда я рассказывала ему веселые истории из своей жизни. Поразительно, как все-таки много воспоминаний о двух месяцах с ним все еще живут во мне. Хорошая память – мой дар и проклятие.
– Даже страшно подумать, что он такое сделал, что ты ему врезала, – Лев, наконец, приходит в себя.
– В том-то и дело, что ничего. Просто защитная реакция. Я потом долго перед ним извинялась, – оправдываюсь я. – Даже вискарь дорогой подарила. Хороший парень. Женился через год после этого. На нормальной девушке без заскоков.
– Я хотел спросить еще тогда, – Лев подается перед и, сцепив руки замком, положил их перед собой на стол. – Почему ты такая?
– Какая?
– Почему так реагируешь на мужские прикосновения, боишься, дерешься?
– Уже не дерусь. Я прошла терапию.
– А все-таки? Я помню тебя восемь лет назад. Ты же даже меня держать за руку поначалу боялась.
Долго вглядываюсь в его лицо, собираясь с мыслями. Лев – тот самый человек, разрушивший мои оковы. С ним я ожила, а потом снова погибла. И есть ли смысл сейчас ворошить прошлое?
– Правда не такая уж приятная, – признаюсь честно. – Даже мне понадобилось много лет, чтобы ее принять и отпустить.
– Расскажешь?
Откинувшись на спинку стула, постукиваю ногтями по кружке. Решаю, стоит или нет. Последний человек, которому я изливала душу, – мой психолог в столице. Очень мне помогла, кстати. Лев выжидает, не торопит. И я собираюсь с силами.
– Это было летом 99-го. Дядя тогда передал нам целое ведро вишни. Как сейчас помню, красной и чуть кисленькой. На каникулах я часто приезжала сюда, к бабушке и дедушке. В тот день я везла им вишню. Вышла на остановке и пошла через соседний двор и гаражи. Это был мой постоянный маршрут. Я не заметила ничего подозрительного. И ничего не почувствовала, – закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
Почему-то вспомнился сеанс гипноза, во время которого мне удалось по крупицам собрать тот день. И хотя, казалось, я помнила все, но тогда всплыли новые детали.
– Когда проходила мимо гаражей, кто-то очень сильный схватил меня и зажал рот рукой. Пакет с вишней упал, она вся рассыпалась, а я мычала и пыталась вырваться. Он утащил меня в небольшой проем и отбросил к стене. Я сильно ударилась головой, а он на меня навалился и начал целовать. От него пахло ужасно, мерзко, до рвоты. Меня чуть не вывернуло, когда он проник в рот языком. А потом начал трогать везде. Его руки словно щупальца осьминога сковали меня. Он разорвал мой сарафан, а я закричала: “Помогите”. Я кричала, кричала, кричала, пока он не зажал мне рот одной ладонью, а второй не опустил одну чашечку лифчика. А дальше…Дальше его пальцы проникли под трусики и я широко распахнула глаза от боли. Это было ужасно.
Я замолчала, потому что снова ощутила физическую боль от движений насильника, от того, что его пальцы блуждали внутри, кружили, давили. А я ничего не могла сделать, потому что была в два раза слабее.
– У него был скрипучий голос. Даже знаешь, такой противный, как будто по стеклу ногтем ведут. И он мне на ухо повторял: “Какая сладкая девочка. Какая чистая, сладкая девочка. Я люблю чистых”. Затем он резко повалил меня на землю. Я начала пятится назад, а он навалился, поднял мои руки и зафиксировал их кулаком. А другой рукой начал снимать свои штаны. И тогда я заорала так громко, что сама чуть не оглохла. И вдруг я услышала лай собаки. Громкий, грозный. Овчарка подбежала к мужику и вцепилась клыками в его штанину. Он заорал и отпрянул. А пес скалился, рычал и встал прямо рядом со мной живым щитом. Через секунду я услышала голос соседки: “Зевс, Зевс!” Это бабушкина соседка, тетя Алия звала свою собаку. Тот мужик быстро сбежал, а я села на земле и начала плакать. Тетя Алия тут же подбежала, спрашивала, что он со мной сделал. А у меня вся одежда разорвана. Сотовых тогда не было, позвать на помощь – некого. И мы с ней вот так дошли. Она меня прижала к себе и довела до бабушки. А там началось! У нее чуть инфаркт не случился. Бабуля вызвала дедушку, моих родителей, полицию. Меня увезли сначала к врачу на осмотр, потом я давала показания. Я тогда услышала перешептывание врача и медсестры: “Слава Богу, повреждений у девочки нет”.
У деда были связи, он же работал фотографом в “Казправде”. Он поднял на уши всех, кого только можно. Мне тогда показалось, что бабушка с дедушкой за день поседели и постарели.
Замолкаю и только теперь смотрю на Льва. Лицо напряженное, зубы крепко стиснуты, в глазах пылает ярость. Один кулак на столе крепко сжат. Кажется, еще чуть-чуть и он проломит им мой стол. И я вспомнила дедушку и папу – крепких мужиков, которые глядя на меня, чуть не плакали от бессилия. После всех процедур меня привезли домой и я попросила маму искупать меня. Мне казалось, что я грязная. Сказала маме натереть меня мочалкой сильно-сильно, но она расплакалась. И тогда я взяла все в свои руки и принялась остервенело водить жесткой щеткой по коже. Терла, терла, терла и кричала. Мама силой отобрала мочалку, включила холодную воду и привела меня в чувство. Я сидела в ванной совершенно голая и пустая. Вода текла по лицу, а я уставилась в одну точку и ничего больше не слушала. Мама вытерла меня полотенцем и закутала в махровый халат. Я же подчинилась ей, как безвольная тряпичная кукла. Потом она позвала папу и он на руках донес меня до кровати.
– Его нашли? – низкий и красивый голос Льва выдернул меня из болезненных воспоминаний. Мой рассказ, похоже, его очень разозлил.
– Нашли. Можно сказать, по горячим следам. Во-первых, у него была рана от укуса на ноге. А во-вторых, когда он бежал, из кармана выпала смятая пачка Мальборо. Люди, знавшие его, подтвердили, что он именно такие сигареты курил. Когда взяли, папа и дяди требовали выдать его им для самосуда. Восточные мужчины такие: с шашкой наголо и вперед! Остывают долго. Хорошо, дедушка привел их в чувство. Мы, кстати, с тетей Алией ездили на опознание. Только мне показывали фотографию, а она прямо заходила в кабинет и указала на того мужика. В общем, его посадили.
– Найду и сам придушу, – прорычал Лев, вложив в этот рык всю ненависть, на которую был способен.
– Ты не успел, – усмехаюсь я. – Его уже давно сожрали черви.
– Откуда ты знаешь?
– Я воспользовалась связями в полиции и подняла его дело в архиве, – сказала бесцветным голосом. – Когда мы с тобой расстались, я уехала по работе в Астану. Это было лучшим решением, потому что здесь все напоминало о тебе. Как бы холодно мне не было в столице, но она меня спасла. Там же я решила пойти к психотерапевту, чтобы разобраться в себе. И знаешь, помогло. Мы вскрыли этот гнойник и выкачали оттуда все, что могли. Ведь именно из-за того мужчины, я боялась прикосновений, а с 13 до 15 лет меня провожали и забирали со школы либо братья, либо бабушка с дедушкой. Иногда я доходила с подружками – Айлин и Дианой. Они оставляли меня в квартире и шли дальше. А сейчас даже не скажешь, потому что я самая бойкая из них. Но это, наверное, потому что братья учили меня драться. Поэтому я бью прямо в нос, – тихонько засмеялась.
– Ты сказала, что смотрела его дело. Что в нем? – нетерпеливо спросил Лев.
– Там все плохо, – вздохнула я. – Оказалось, за неделю до меня он изнасиловал четырнадцатилетнюю девочку. А когда со мной не вышло, то он нашел новую жертву – мою ровесницу. Ее родители тоже обратились в полицию. Мне по сравнению с ней еще повезло. Я подала официальный запрос в Комитет уголовно-исполнительной системы. Написала, что снимаю репортаж о педофилах. Вскоре пришел ответ, что он умер в тюрьме. Копнула дальше и выяснила, что вздернулся. Или помогли вздернуться, – я до боли надкусила нижнюю губу, а потом засмеялась. И смех получился таким тихим и зловещим. – И знаешь, что? Можешь считать меня жестоким и страшным человеком, но мне его совершенно не жаль. Я была рада узнать, что он сдох. Надеюсь, перед этим его опустили, сделали петушком. Зэки не любят насильников. Тем более педофилов.
Лев резко встал, прошел мимо меня и остановился у окна. Он открыл его, впустив в кухню свежий воздух. Но свечи от ветра мгновенно потухли, а по спине пробежал холодок.
Дождь уже закончился, оставив после себя лужи на дорогах и запах влажной земли и пока еще зеленой листвы. Тусклый свет уличного фонаря слабо освещал комнату. Лев опустился на корточки и взял мои ладони в свои.
– Почему ты тогда не сказала? – осторожно спросил он.
– Зачем? Чтобы меня пожалели? Так я наоборот этого не люблю, – посмотрела ему прямо в глаза, но не увидела в них жалости. В них было что-то иное. – Я хотела, чтобы ты не знал моих демонов. Я хотела быть хорошей. И потом, зачем тебе эта информация? Ты бы тогда признался, что все еще женат? Или как?
Молчит, потупив взгляд.
– И знаешь, это хорошо, что ты все-таки настоял на разговоре. Мы обнажили души друг перед другом. Тогда я отдалась новым чувствам, эмоции, любви, ощущению полета и счастья. Мир заиграл новыми красками. Мы только и делали, что целовались, обнимались, занимались любовью или просто молчали. Наверное, надо было говорить не только про увлечения, книги и фильмы. Но на то мы и люди, чтобы ошибаться. Вот ты мне все рассказал. Тебе стало легче?
– Намного.
– И мне. Как гора с плеч. Твоя настойчивость была не зря. Когда я узнала, что случилось с тем человеком, я закрыла свой первый гештальт. Сегодня – второй.
– Прости меня, Софья. Прости за боль, которую я тебе причинил. Прости, что промолчал. Прости, что шесть лет назад не проверил все и потерял столько времени. Я думал, ты счастлива, хотя сам не был. А когда увидел тебя в коридоре несколько дней назад и узнал, что у тебя нет мужа и сына, сорвался. Все, что я так старательно прятал, вырвалось наружу. Все, что я к тебе чувствовал. Давай попробуем начать с чистого листа?
– Нет, Лев. Я говорила, что в одну реку дважды не войдешь.
– Может, ты хотя бы подумаешь? Я обещаю, что не буду давить.
В горле стоит ком, горячие слезы текут по щекам, внутри все переворачивается от его голоса, близости, рук.
– Не знаю, – отвечаю на автомате, а сама чувствую, как сердце предательски тянется к нему. – Стереть память друг другу не получится.
– И не надо. Просто позволь мне быть рядом, – он замолкает ненадолго, продлевает эту горько-сладкую пытку. – Сонь?
– М-м-м?
Лев освобождает мои ладони и помогает мне подняться. Мы стоим очень близко друг к другу, что, кажется, слышим наши сердца. Он протягивает руку, кладет ее на затылок и я позволяю ему притянуть себя еще ближе. Хочу хотя бы раз почувствовать его губы на своих. Нас разделяют миллиметры, еще чуть-чуть и…
Над нами загорается яркая лампочка, которая ослепляет, как полуденное летнее солнце. И это, признаться, отрезвляет. Магия ночи растаяла с рассветом.
– О, электричество дали, – говорю очевидное и отстраняюсь.
– Как вовремя, – ворчит Лев, взъерошив волосы.
– Тебе пора.
Я молча указываю рукой на дверь и Лев послушно выходит в коридор.
– Прошу тебя подумать над моим предложением, – заявляет Лев и надевает правый ботинок. – Черт!
Лев багровеет на глазах, а ноздри его раздуваются как парашюты.
– Что? – испуганно смотрю на него.
– Твой кот, – цедит сквозь зубы. – Он нассал мне в ботинок!
– Не-е-ет, – шокировано выпучиваю глаза. – Кеша не мог. Он никогда так не делал!
Лев снимает обувь, переворачивает ее и я смотрю, как на плитку стекают желтые капли. У самого Льва мокрый и вонючий носок.
– Прости! – пищу я, как настоящая мышка, а потом складываюсь пополам от хохота. Мой смех, наверное, слышен на весь подъезд. Меня несет так, что слезы брызжут из глаз, а живот начинает сводить. Чувствую себя, как никогда живой. А вот Лев смеется тихо, облокотившись о стену и закрыв глаза. Со стороны мы выглядим как сумасшедшие. Для полного счастья не хватает только шипящего и злорадствующего Иннокентия. Как говорит Вадик: "Сделал гадость – сердцу радость".
