Текст книги "Любовь в прямом эфире (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 38

Чем ближе “День Икс”, тем страшнее. Я фанатично выполняю все, что говорит врач: много гуляю, хорошо ем, стараюсь не нервничать. Подчеркиваю – стараюсь. Но с такой работой и личной жизнью это очень тяжело. Наши встречи “для здоровья” проходят с завидной регулярностью и по одному сценарию. Он снова говорит мне о любви, я в ответ традиционно смеюсь и молчу. Иногда Лев выходит из себя и требует от меня признания во взаимности. Но мне так нравится его доводить, что я лишь гордо молчу. Тогда он звереет настолько, что сметает все на своем пути, лишая меня последних сил и воли. Но признания так и не выбивает.

– Сложная ты женщина, Софья, – сказал Лев после очередных разборок, которые мы устроили в машине.

– На то ты и Лев Николаевич, чтобы у тебя была своя сложная Софья, – театрально вздыхаю и смотрю на дорогу. – Скажи спасибо, что я не Анна.

Лев вновь заливается от смеха, а я, пока он не видит, остервенело скоблю зубами по нижней губе. Все потому что я вдруг испугалась того, что его снова не будет в моей жизни. Ведь почти все это мы уже проходили. И он точно также смеялся над моими шутками, и лежали мы обнажённые, уставшие и счастливые, и любовь между нами была такая, что я не могла забыть.

Гоню от себя дурацкие мысли и как спасение воспринимаю оживший в сумке телефон. И хоть сейчас суббота, но специфика работы такая, что могут вызвать в любой момент. Пока достаю телефон, чертыхаюсь, что не могу найти. Лев усмехается и внимательно следит за дорогой. Наконец, трубка оказалась у меня в руках, но как только я увидела надпись на экране, настроение тут же испортилось.

– Кто там? – строго спрашивает Лев.

– Снова он, – фыркаю я и бросаю телефон в сумку.

Под “он” я подразумеваю своего биологического отца, который повадился звонить мне и просить о встрече. Черт знает, где он раздобыл мой номер, но поговорив с ним один раз, я ясно дала понять, что не хочу ни налаживать, ни поддерживать никаких контактов.

– Хочешь я с ним поговорю? Я умею быть убедительным, – предлагает Лев.

– Нет, я разберусь. Привязался же! – бурчу я.

– А мама что говорит?

– Мама считает, что я сама должна решить. Но она чересчур добрая и говорит, чтобы я сделала это еще до того… – осекаюсь на слове “забеременела”, – ну ты понял, о чем я.

– А ведь мама права, – Лева останавливается на светофоре и поворачивает голову в мою сторону. – Надо все решить сейчас, потому что потом тебе нельзя волноваться.

– Да, наверное, – опускаю глаза и смотрю на пальцы, сцепленные в замок. – Но это очень тяжело. Почти сорок лет мы с ним ходили по одной земле и вдруг, внезапно я ему понадобилась.

– Ну вот и выяснишь, зачем.

Быть может, мама и Лев действительно правы и я должна встретиться с ним, раз он просит. Может, он умирает и это его последняя воля? Тяжело думать об этом, но такова жизнь. Тогда, наверное, будет правильным все-таки увидеться, посмотреть ему в глаза и спросить почему он поступил так с нами. Сама звонить не хочу, а даю себе установку: наберет еще раз – возьму трубку и назначу встречу. Убегать не буду.

Он снова объявился в конце октября. Я знала, что до начала протокола ЭКО остались считанные дни и подумала про себя – сейчас или никогда. Взяла трубку не сразу, но не потому что хотела его помучить. Просто собиралась с мыслями.

– Алло, – голос ровный, бесцветный.

– Софья, здравствуй, – а его – с хрипотцой, немного неуверенный. – Можешь говорить?

– Могу, – что за глупый вопрос: могу, раз взяла трубку.

– Хотел еще раз попросить о встрече. Просто поговорить, увидеться, познакомиться.

Ох, Сергей, если бы вы знали, как бы я хотела сейчас нагрубить, но пока сдерживаюсь.

– Хорошо, давайте. Только времени у меня немного. Сегодня вечером, адрес пришлю.

Говорю с ним коротко и без лишних сантиментов. Надо держаться именно так, чтобы не показывать свою слабость маленькой девочки, которая все еще живет во мне.

Ближе к семи иду в кафе рядом с домом, где мы договорились встретиться. Захожу внутрь и обвожу взглядом зал. Вижу одинокого мужчину чуть старше шестидесяти, и сердце больно колет от нашего внешнего сходства. Я-то все время думала, что может пошла в прабабку по деду.

Заметив меня, Сергей встает из-за стола и идет навстречу. Теряюсь, не представляя. чего от него можно ждать.

– Привет, Софья, – протягивает руку и ждет, когда пожму, но я только коротко дотрагиваюсь до нее и тут же одергиваю. Смутившись, он жестом предлагает мне сесть напротив.

На столе стоит маленький чайник и две чашки. Усмехаюсь про себя этому: ну не чаи же гонять я пришла.

– Простите, у меня мало времени. Вы так настойчиво предлагали встретиться. У вас что-то случилось?

– Да, – сходу говорит он, но потом быстро переобувается, – Нет. Просто…знаешь, так удивительно. Ты так на маму мою похожа.

Моя бровь ползет вверх, а вот в его глазах я читаю странное восхищение.

– Вы хотели встретиться, потому что я вам маму вашу напоминаю?

– Не совсем, – нервно смеется. – Я когда Наташу случайно встретил, вспоминал потом, как расстались и что она говорила про беременность.

– Ага, я знаю. Вы сказали, что она от другого залетела, – с ехидством бросаю я.

– Мне Светка тогда сказала, что с другим ее видела сразу после развода, – оправдывается он. – Мы молодые были, горячие…

– Безмозглые, – добиваю я, а он вдруг опешил.

– И это тоже. Если бы я знал, что она все соврала.

– Слушайте, Сергей, какие-то странные у вас оправдания. Я знаю, что бабушка видела вас, когда мне было десять. Она вам про меня сказала. Но что-то я вас на пороге не видела. Да мне и не надо, знаете, – прикладываю руку к груди. – У меня дедушка всегда был, а потом папа. Да, пусть не родной по крови, но он мне дал свою фамилию, отчество и любовь. Сейчас вы от меня что хотите?

Он медлил с ответом, сжимал и разжимал одну ладонь. Видимо, нервничал.

– Я просто познакомиться хотел. Покаяться, – тихо сказал он. – Кто знает, сколько жить осталось. А тут я справки навел, узнал, как тебя зовут, посмотрел в интернете, там даже видео с тобой есть. Когда увидел твою фотографию – глазам не поверил. Ты так похожа на мою маму! Она умерла, когда я в школе учился. Вот один в один. И взгляд такой же, глаза, волосы, лицо – один в один.

У меня все внутри холодеет. Все время было интересно, на кого же я похожа. Цвет глаз – мамин, характер – дедовский, а оказалось все сложнее.

– Фото есть? – спрашиваю я неожиданно даже для себя.

– Есть, есть, – повторяет он оживленно и достает из кармана брюк квадратное портмоне. Из него он бережно вытаскивает небольшую черно-белую фотографию женщины с красивой прической в стиле 60-х. Светлые волосы до плеч, добродушная улыбка, ямочки на щеках, платье в цветочек. Да я просто ее реинкарнация. И это пугает. А ведь мама знала об этом и молчала.

– Можно взять? – глажу снимок кончиками пальцев.

– Конечно. У меня еще есть, – радуется он.

– Правда, похожи. А ваша…вторая дочь?

– А она в маму свою пошла и в ее родню. Полина живет сейчас в Турции, замуж вышла за их местного.

– Понятно, – вздыхаю я. – Так все-таки что вы от меня хотите?

Хотя я понимаю его мотивы. Я у него ассоциируюсь с матерью, которую он рано потерял. Он видит во мне ее. И еще понимает, как сильно ошибся, когда обвинил мою маму в “измене”.

– Может, попробуем пообщаться? Узнать друг другу поближе. Я хотел бы, чтобы ты меня простила.

Желудок сводит от внезапной боли, будто мне его чем-то острым проткнули.

– Вам станет легче, если вас прощу?

– Да, – произносит, не задумываясь.

– Если бы вы мне были близким человеком, я бы наверное, как-то по-другому относилась к этому вопросу. Но вы мне совершенно чужой, – чувствую, как в глазах собираются слезы слабости. – Просто человек, с таким же генетическим кодом. Поэтому да, мне наверное, проще будет сказать, что я прощаю. Спасибо, конечно, за то, что пожертвовали 38 лет назад свой биоматериал моей маме. Вот кто вы для меня. Не больше.

– Но Софья. У тебя же есть сестра младшая. Вы бы могли…

– Не могли бы, – отрезаю я. – Мы друг другу никто.

– А дети у тебя есть? – внезапно спрашивает он.

– Пока нет. Но это к теме не относится. Я уже сказала, что простила вас. Но я не хочу общаться с вами. Простите, но это моя позиция.

– А вот сейчас ты мне бывшего тестя напоминаешь, – говорит он, нахмурившись.

– И слава Богу. Дед меня вырастил, если вам интересно. Носил на руках, когда зубы резались, в садик водил, колыбельные пел. Так что вы не думайте, у меня из-за вашего отсутствия в моей жизни психологическая травма развилась. Да и у вас я вижу, жизнь сложилась хорошо.

– Не жалуюсь, да.

– Также с маминой подругой живете? – отчего-то выскакивает этот вопрос.

– Нет, с ней мы развелись.

– Вот как бывает. Подруга мужа у мамы отбила, на нее наговорила, отца ребенка лишила. И вот вам итог. Бумеранг в лучшем ее виде.

Замолкаю, видя, что он уже красный, как помидор. Непонятно – то ли злится, то ли стесняется моей голой правды. Но мне уже в тягость это общение, потому что я убеждаюсь, что не хочу продолжать с ним диалог. Может, потом наступит облегчение, когда я разложу все по полочкам и приму тот факт, что он раскаялся и понял свою ошибку.

– Извините, мне пора идти, – я встаю со стула и крепко сжимаю кожаный ремешок от сумки.

– Пожалуйста, подумай, может, мы все – таки сможем хотя бы созваниваться, – с надеждой просит Сергей.

– Не думаю, что это хорошая идея. У меня нет желания, – лицо мужчины вытягивается от моих слов. – Прощайте.

Разворачиваюсь и спешно иду к выходу, не оглядываясь. Меня терзают смешанные чувства от того, что я внезапно узнала о себе чуть больше. Раньше было интересно разобраться откуда я пришла, кто мои предки, на кого же я похожа. Как например, казахи, которые обязаны знать свой род по отцу и предков до седьмого колена. Считается, что так люди не утрачивают связи с прошлым. И вот внезапное открытие, что оказывается, полвека назад жила на свете женщина, как две капли воды похожая на меня. Генетика – страшная сила.

Иду домой, не разбирая дороги, потому что глаза застилают слезы. Ежусь от холода и вдруг дорогу мне преграждает живая стена. Не поднимаю голову, пытаюсь обойти, но не получается.

– Дайте уже пройти, – рычу я.

– Сонь, ну ты что, не признала? – слышу родной голос.

Поднимаю глаза и вижу Льва. Просила же не приезжать, говорила, что сама разберусь. А он не послушал.

Лев обнимает меня, защищая от жестокой правды и всего мира. Гляжу на него с надеждой и благодарностью от того, что он сейчас успокаивает шторм, разбушевавшийся внутри. Плачу в голос, уткнувшись носом а его грудь, он еще крепче к себе прижимает, гладит по спине и шепчет: “Все будет хорошо, моя милая, любимая девочка”.

И я ему верю.

Глава 39

– Волнуешься? – спрашивает Лев и накрывает мою трясущуюся ладонь своей.

Мы сидим на парковке репродуктивного центра, где через несколько часов у меня будет пункция яичников, а у Льва…впрочем, Лев сам себе поможет. Я так ждала этот день, готовилась, настраивалась, делала уколы в живот и даже взяла отпуск. А под конец года его редко дают. И вот теперь я вжимаюсь в кресло и боюсь выходить.

– Да, очень, – честно признаюсь и сплетаю наши пальцы. – Как закончишь, езжай, не жди меня. Я такси закажу.

– С ума сошла? – сокрушается Лев. – Это же операция. Нет, я тебя дождусь и отвезу домой.

– Но у тебя дела! – настаиваю на своем.

– Дела я могу делать удаленно. Это не проблема. упрямая ты женщина, – журит Лева.

– Ну хорошо-хорошо. Только не нервничай.

Он сильнее сжимает мою ладонь, давая понять, что не отступит и будет со мной. И все это время до этого дня он действительно был рядом. Находил любой, даже самый незначительный повод, чтобы вытянуть меня на обед с работы, звонил, писал, подбадривал. А однажды предложил оплатить все расходы на ЭКО, а это больше миллиона (200 000 рублей). Но Соня же гордая и отказалась, потому что честно копила на мечту.

В клинике расходимся по разным кабинетам. Лев идет “сдаваться”, а меня отправляют в святая святых – отделение, где делают пункцию яичников и последующую подсадку эмбрионов. Через полчаса медсестра выдает мне одноразовую голубую сорочку и шапочку, чтобы спрятать волосы. Как только переодеваюсь и обуваюсь в казенные тапочки, иду в предоперационную. В большой комнате в ряд стоят несколько кроватей. На парочке лежат пациентки и судя по их воодушевленным лицам, у них была подсадка. Надеюсь и через несколько дней буду вот так же лежать и мечтательно смотреть в потолок.

Приходит мое время. Волнение нарастает, живот сводит от страха, а коленки подкашиваются, когда меня заводят в операционную и укладывают на стол со специальными держателями для ног. Могу гордится тем, что дожила до 38 лет и ни разу не лежала в больнице. Поэтому все для меня в новинку, в том числе и наркоз, пусть и кратковременный, как объяснил анестезиолог. Медсестра ставит катетер в вену и успокаивает: мол, усну минут на десять-двадцать, а проснусь уже в кровати. В операционную входит мой врач и мне вмиг становится спокойней. Она подходит к изголовью и я вижу лишь ее улыбающиеся глаза, потому что на ней медицинская маска.

– Как дела, Соня? – спрашивает она.

– Отлично. Только страшно, – вздыхаю я.

– Не надо боятся. Все у нас получится. Правда?

– Да, – киваю и поджимаю губы.

– Девочки, все готово? Можем начинать? – Анастасия Николаевна обращается к команде.

– Да! – отвечают они хором.

Медсестра вводит в катетер раствор и просит посчитать от десяти до одного. Я послушно делаю то, что надо, но где-то между цифрой восемь и семь чувствую, что

больше не контролирую ни разум, ни тело. А после меня поглощается черная бездна.

Открываю глаза и первое, что вижу – белоснежные облака, по форме напоминающие сахарную вату. Снова похожая тишина и умиротворение, да и запахи будто знакомые, извлеченные из затуманенного сознания. Поднимаю руку и разглядываю ладонь и длинные пальцы. Как странно: вроде бы я – это я, но ощущение такое, будто моя душа переселилась в другое тело. Озираюсь и к удивлению обнаруживаю, что я лежу в деревянной лодке, которую уже видела раньше. Сил встать нет, но я понимаю, что плыву. Вот только куда и зачем? Делаю глубокий вдох, кладу руки на живот, в район матки и снова закрываю глаза.

Меня качает на волнах туда-сюда, туда-сюда. В голове нет ни одной мысли, словно их сдуло ветром в открытую форточку. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что тошнит и кружится голова. Но разлепить веки никак не получается.

– Софья, как вы? – чья-то рука ложится на мое плечо. – Все в порядке?

– М-м-м? – промычала я.

– Вы стонали. Сильно больно? – слышу приятный женский голос.

– Нет, терпимо, – отвечаю, постепенно приходя в себя. Сейчас чувствую, как потягивает низ живота.

– Боль там – это нормально. Полежите полтора-два часа, а потом к врачу, – сообщает медсестра.

Ну раз нормально, то буду терпеть.

И действительно, через час я уже чувствую себя легче и уверяю медсестру, что могу идти самостоятельно. На мое счастье встречаю доктора прямо в отделении. Судя по ее лицу, все получилось и ей удалось взять у меня яйцеклетки.

– Анастасия Николаевна, как все прошло? – с надеждой заглядываю ей в глаза.

– Все хорошо. Взяли пять.

– А это не мало? – настроение на грани фола, – Я читала, что у некоторых 10-20-30 получаются…

– Сонь, не переживайте. Пять в вашем случае – отличный результат. Мы же год к этому шли. От нуля до пяти – это победа!

– Правда? – чувствую себя маленькой девочкой, которой очень нужно услышать, что ее мечта действительно сбудется.

– Конечно. Завтра вам позвонят из эмбриологии и скажут, сколько яйцеклеток оплодотворилось. На пятый день назначим перенос. Пойдемте, я вам назначение напишу.

В раздевалке пишу Льву, что у меня все закончилось и я собираюсь домой. Ответ приходится мгновенно – он пишет, что ждет меня в холле. Все-таки он остался, несмотря на то, что я велела ему ехать. Но Льву ведь никто не указ – делает так, как хочет. Одевшись и выйдя на ресепшен, замечаю своего “донора”, который делает вид, что увлеченно читает журнал о репродуктологии. Тихо посмеиваюсь над ним и немного любуюсь. Он видимо чувствует на себе мой взгляд и поднимает глаза. Встает с дивана, подходит ко мне и, никого не стесняясь, обнимает за талию.

– Поехали, – уже по-хозяйски произносит Лева.

– Подожди, мне надо за процедуру заплатить.

– Не надо уже, пошли, – мужчина берет меня за руку и ведет к выходу. Я жутко злюсь и в мыслях говорю ему все, что о нем думаю и посылаю в пешее эротическое. Но как только мы оказываемся на улице я застываю, глядя на первый снег. Мы стоим под козырьком и смотрим на чарующий танец снежинок. А ведь в прогнозе погоды ничего про снег не было.

– Красиво, правда? – восклицаю, повернувшись ко Льву.

– Красиво. Как ты?

– Пойдет, – кутаюсь в осеннее пальто и поправляя шарф на шее. – Немного болит живот, но это пройдет. А еще знаешь, очень хочется есть. Я ведь голодная приехала.

– А чего хочется?

– Мяса. Много мяса.

– Принято, – кивает он, а потом неожиданно подхватывает меня руки. Я не громко вскрикиваю и бью его кулаком по плечу.

– Отпусти меня! Ты что? – возмущаюсь я.

– Ты сказала: болит живот. Не надо напрягаться, донесу и довезу по высшему разряду, – подмигивает Лев.

Приходится подчиниться, потому что “немного болит” – это мягко сказано. Низ живота тянет еще сильнее, чем во время критических дней. А еще появилась неприятная резь. Но доктор сказала, что такое бывает и скоро все нормализуется.

– Так, моя госпожа, ты сегодня поедешь сзади, – приказывает Лева, укладывая меня на заднее сидение. – Можешь даже поспать.

– Спасибо, я выспалась, – цокаю я.

Лев достает из кармана пальто мобильный и вручает его мне со словами:

– Тогда вот тебе мой телефон, закажи в приложении все, что хочешь. Только адрес свой вбей.

– Аттракцион неслыханной щедрости, Лев Николаевич? – хмыкаю я. – Может, и квартиру на меня перепишешь?

– Перепишу, Софья Дильшатовна, – задорно соглашается он. – Как только замуж за меня выйдешь.

Глотаю ртом воздух, а этот наглец захлопывает дверь и обходит машину.

– Я за тебя не пойду, – заявляю я, когда он садится за руль. – Я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт.

– Сейчас в ЦОНе регистрируют, Соня, – кидает мне через плечо. – Тебе ли не знать.[1]1
  ЦОН в Казахстане – это Центр обслуживания населения, то есть место, где делают все официальные справки и документы. С недавнего времени сотрудники ЦОНов регистрируют и браки казахстанцев.


[Закрыть]

– Я знаю, – огрызаюсь я. – И все равно не пойду.

– Поживем – увидим. Не загадывай.

Доезжаем до моего дома без ссоры и скандала. Лев снова доносит меня на руках до подъезда, и надо же такому случиться: из него выходит Элеонора Вениаминовна. В норковой шубке и шапке, но без своей любимой киски. Таращится на нас, будто мы Дед Мороз и Снегурочка

– Ой, Соня, а это как понимать? – недоуменно хлопает глазами.

– Как-то так, Элеонора Вениаминовна, – театрально вздыхаю и обнимаю Льва за шею. – Нашла мужчину, который носит на руках. Чего и вам желаю. Ну мы пошли?

Лев еле сдерживается, чтобы не заржать, а Элеонора шепчет нам вслед: “Простигосподи”.

Когда за нами захлопывается тяжелая подъездная дверь, даем волю эмоциям и смеемся громко и заливисто. А когда дышать становится тяжелее, мы смотрим друг на друга, и одновременно тянемся за поцелуем. Душа моя в сию же минуту взлетает в небо, пробивается выше и выше до самого космоса. И все-таки я люблю его.

То, что Лев хозяйничает в моей квартире, очень не нравится Кеше. Он, как Мороз Воевода дозором обходит владения свои, всем видом давая понять, кто в доме главный. После плотного обеда, Лева сам вызвался помыть посуду, а Иннокентий решил проконтролировать. Слышу из спальни их занимательный диалог.

– Мя-я-яу-у-у, – матерится Кысёныш, предъявляя необоснованные претензии: “Двуногий, у тебя что своего дома нет? Хули ты здесь трешься?”

– Привыкай, Кеша, – усмехается Лев. – Может, скоро переедешь и будешь жить на моей территории.

– Мяууу, – отвечает кот: “Да Боже упаси. Пусть она лучше отрежет мне колокольчики”.

Прикрываю глаза ладонью и просто балдею от этих двоих. Если они уживутся, то это будет что-то из разряда фантастики. Через пару минут Кеша бесшумно подкрадывается ко мне, сворачивается клубочком прямо у живота. Чувствую его тепло и сыновью заботу, а еще вспоминаю слова бабушки о том, что коты – хорошие целители и чувствуют боль своего хозяина.

– Спасибо, Кеша, – шепчу я и слышу в ответ довольное мурлыканье – мол “все для тебя, мать”.

Я уже практически проваливаюсь в сон, когда чувствую, что рядом ложится Лев. Поворачиваюсь в его сторону и кладу сложенные ладони под щеку. Его пальцы бережно поглаживают лицо и убирают упавшую прядь. Мне очень хочется прижаться к нему крепко-крепко, и забыться в его объятиях. Подбираюсь ближе, кладу голову на плечо Леву и позволяю себя обнять. Слышу, как стучит его сердце. Чувствую его губы сначала на своей макушке, потом на виске. От нежности поет душа, которая, кажется, наконец-то успокоилась и приняла неизбежное.

– Лев?

– Спи, Сонечка. Я побуду рядом, – его шепот обволакивает и ласкает.

– Я хотела сказать тебе…Я тоже тебя люблю.

Признавшись, не дожидаюсь ответа, а засыпаю с блаженной улыбкой на губах.