Текст книги "Старшая жена. Любовь после измены (СИ)"
Автор книги: Лия Султан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Пфф,– поморщился Закир. – Неужели не видно, что я не нуждаюсь в деньгах? Мне нужно другое.
Томирис уставилась на мужчину, и до нее постепенно стало доходить сказанное. Несколько секунд они играли в гляделки, и Закир уже начал думать, что мышка угодила в мышеловку. Но Томирис вдруг соскочила с кровати, метнулась к двери и через мгновение скрылась за ней. Закир усмехнулся и подумал: может, действительно она любит своего Рустама и ей даже неважно, что он увидит фотографии Томирис с первым любовником. В конце концов, она может придумать все, что угодно. Любую сказку, в которую он поверит.
К вечеру он уже отпустил ситуацию и решил, что раз она сбежала, то это к лучшему. Но на следующее утро от нее пришло сообщение:
«Если я дам вам то, что вы хотите, вы оставите меня в покое и удалите фотографии?»
Закир не мог поверить своим глазам и еще раз перечитал послание. Значит, ночью она все взвесила и решила, что лучше лечь под незнакомого мужика, чем выдать свою грязную тайну? Он разозлился и снова вернулся в день, когда увидел своего старшего брата мертвым. Мертвым и голым. И тут же вспомнились слезы матери, крики отчаяния Жанель, страдания племянников, шепот и косые взгляды на похоронах и поминках. Люди пришли помянуть Саида, а потом шушукались, что он умер на токалке. Волна гнева затопила горячую душу Закира. Он жаждал возмездия, потому что сообщение Томирис говорило об одном: она все-таки продается.
Он вновь назначил ей встречу в номере, но теперь записал все на камеру, которую приобрел ранее. Все повторилось с точностью до деталей. Только на этот раз Томирис была уверена в себе. Она пришла на встречу в облегающем соблазнительном платье и на высоких каблуках. В тусклом свете ночника он даже заметил ажурную полоску черных чулков.
– Раздевайся! – приказал Закир.
Томирс неуверенно посмотрела на него, убрала руки за спину и потянула молнию вниз. Платье черным облаком упало к ее ногам. Она осталась лишь в кружевном белье, чулках и туфлях.
– Подойди, – подозвал ее мужчина. – Сядь на колени.
Когда она подчинилась ему и сделала то, что он хотел, Закир заглянул ей в глаза и не увидел в них ни тени сомнения, прежнего отчаяния и страха. Будто за одну ночь ее подменили. Она ждала следующего приказа и облизнула губы. Закира душила ярость. Он оттолкнул ее, и Томирис упала на пол. Закир резко встал с кресла и, глядя на Томирис сверху вниз, зарычал:
– Противно даже смотреть на тебя. Пошла вон!
Томирис, всхлипывая, поднялась, схватила платье, и выбежала в коридор в одном нижнем белье. А Закир рухнул на кровать и несколько раз стукнул по матрасу кулаками. Он не мог понять, что же его старший брат нашел в этой Томирис? Милая мордашка? Закир бы не назвал ее красивой. Сексуальность? Ему она показалось фальшивой, наигранной. Желание, плескавшееся в ее глазах? Тоже всего лишь мираж. Так на что же ее мужчины купились? Какой ключ к их сердцам она подобрала?
***
– Вот и все. Я отключил камеру, отрезал концовку видео и отправил Рустаму на следующий день. А вечером прочитал в новостях, что у него случился инфаркт за рулем. Сложил два плюс два и понял, что это случилось после того, как он увидел видео. Тогда я позвонил Жанель и все ей рассказал. Она, конечно, была недовольна и отругала меня, но решила, что надо встретиться с вами.
– Вы не виноваты, – я, наконец, выдыхаю после рассказа Закира. – Оказалось, у Рустама уже были проблемы с сердцем, но он не знал об этом. Томирис подсыпала ему БАД, который содержал вещество для улучшения потенции и оно ухудшило его здоровье.
– Не знаю…Эта женщина когда-нибудь остановится?
– Она уже остановилась. У нее серьезные травмы. Ей теперь нужна долгая реабилитация.
– А Рустам? – поинтересовался Закир.
– Жить будет. То, что он выжил – чудо.
– Я рад. Не хотел бы брать грех на душу, – мужчина бросает быстрый взгляд на вдову брата. Я начинаю догадываться, что он означает. Этот взгляд не сыграть и не сымитировать. Он настоящий и чистый, в нем нет похоти и всепоглощающей страсти. В нем тихое восхищение и сильное чувство.
– Я говорила, что ты не виноват. Все это рано или поздно бы случилось, – Жанель дотрагивается до предплечья деверя, и я вижу, как он мгновенно успокаивается.
В вип-кабинке играет знакомая мелодия. Закир достает из кармана брюк телефон и отвечает на звонок:
– Слушаю! Да, подожди секунду, – затем он обращается к нам, – Извините, по работе. Я оставлю вас и позже подойду.
Я дежурно улыбаюсь, но замечаю, как он, поднявшись со стула, почти невесомо проходится ладонью по спине Жанель. И я понимаю, что все это происходит неосознанно, просто из-за желания касаться и чувствовать тепло родного человека на кончиках пальцев. Когда за Закиром закрывается дверь, я, набравшись храбрости, спрашиваю:
– Жанель, простите, это не мое дело, но вы с Закиром вместе?
Женщина тихо засмеялась, опустив голову и дотронувшись пальцами лба.
– Неужели так заметно? – ответила она вопросом на вопрос.
– Есть немного.
– Я ведь даже ни о чем таком не думала, а вот как получилось. Думала, буду доживать свой век богатой вдовой с внушительным пакетом акций покойного мужа, – горько усмехается она. – Я до его смерти была совсем другой, не такой, как сейчас. Меня называли типичной татешкой (тате (каз.) – тетя, татешка – тетушка), которая ждет мужа с работы и воспитывает детей. И это при всех возможностях Саида. Я с юга, где строго чтят традиции, где мужчина – глава, а женщина – хранительница очага. Нет, я следила за собой, хорошо одевалась, но далеко не так как сейчас. Знаете, что самое обидно? Я ведь столько лет терпела, позволяла вытирать о себя ноги, выслушивала, что я простушка, с которой даже в свете появится неудобно. Поэтому он пользовался эскортом. Но потом он умер, оставив нам с детьми акции компании. У Закира они тоже были. Он лучше разбирался в делах, и я ему доверилась. А после начала меняться. Все, что вы видите сейчас, – Жанель провела ладонью перед собой, – результат долгой, кропотливой работы над собой – от внешности до того, что в голове, – женщина приложила указательный палец к виску. – Удивительно, но именно измена и смерть Саида стала для меня спусковым крючком, такой точкой невозврата. Да простит меня Аллах и мой покойный муж, но его смерть сделала меня свободной.
– А Закир? Он ведь вас младше? – не могу удержаться и задаю провокационный вопрос.
– На пять лет. Ему 40, хотя все дают не больше 35. А мне 45. Да, он младше меня. Я вдова его брата. Но после всего случившегося мне уже наплевать не общественное мнение. Мои дети выросли и улетели из гнезда. Свекровь умерла два года назад. Я сама себе хозяйка. А с Закиром все произошло постепенно. У меня всегда были с ним хорошие отношения. Я пришла в семью, когда мне было 19. Но после смерти енешки (свекрови), его мамы, он совсем загрустил. У него не было ни жены, ни детей. Мы много разговаривали обо всем на свете, гуляли, он помогал мне вникать в дела, а однажды просто остался у меня. И вот, – Жанель развела руками. – Это поздняя любовь. Но она такая неожиданная и приятная. Я держала траур, как порядочная женщина, а потом позволила себе быть счастливой. И знаете, Айлин, что я поняла?
– Что? – уголки моих губ поползли вверх.
– Вот говорят: одна женщина мужчину возвышает, а другая тянет вниз. А ведь с мужчинами точно также. Рядом с одним у тебя потухшие глаза и ты уже не ждешь чудес, ласки и любви. А рядом с другим – вырастают крылья и ты чувствуешь, что можешь летать. Вот с Закиром у меня именно так. Он научил меня летать.
– Как красиво…– восхищенно шепчу я.
– Так что, если и в вашей жизни появится такой мужчина, не бойтесь и не думайте о том, что о вас подумают или скажут. Пусть говорят.
– Ну, – смущенно опускаю глаза, – вообще-то он уже появился. Но сейчас в моей жизни все так сложно: Рустам в больнице, дети-подростки, которые хотели бы, чтобы мы сошлись…
– Так-так, – Жанель склоняет голову на бок, готовая внимательно слушать, – предлагаю сделать заказ и еще немного посекретничать.
Мы еще пару часов беседуем и обедаем. Я и не думала, что эта встреча с незнакомыми людьми произведет на меня такое впечатление. Но я в восторге от Жанель. С ней интересно и легко, будто мы не только познакомились, а общаемся уже много дет. Она пригласила меня в гости в столицу, но я призналась, что бываю там крайне редко. Меня туда совсем не тянет.
Когда я уже сижу в машине, то рука непроизвольно тянется к мобильному. Нахожу номер Арсена, нажимаю кнопку вызова и слушаю размеренные гудки. Наверное, он на операции, раз долго не берет, но…
– Привет! – слышу его уставший, но довольный голос.
– Привет! – мне 37, а в животе снова порхают бабочки от волнения. – Думала уже, что ты на операции.
– Вернулся минут 15 назад. Как ты? – и даже на расстоянии я чувствую его переживания, ведь мы так и не обсудили сложившуюся ситуацию.
– Уже лучше. Но я не из-за этого звоню.
– А из-за чего? – насторожился он.
– Я просто…– делаю многозначительную паузу, набираюсь смелости, – хотела услышать твой голос.
– Ты прочитала мои мысли, – сказал он тихо, своим низким, до мурашек красивым голосом. – Я скучаю. Когда мы сможем увидеться?
Я безумно хочу прикоснуться к нему. Я невероятно соскучилась по его объятиям, в которых спокойно и тепло, по его поцелуям и ласкам, возносящим на вершину блаженства, по тому, как он смотрит на меня, будто я единственная женщина в этой огромной Вселенной.
– Девочки сегодня дома. Но я тоже хотела бы встретиться.
Слышу в трубке его тяжелый вздох. И решаю окончательно, что сегодня обязательно его увижу.
Глава 42
Вечер. Номер в отеле. Плотные коричневые шторы скрывают нас от всего мира. Тепло-желтый свет ночника согревает наши и без того разгоряченные тела. Мне хочется остановить мгновение и насладиться им сполна, не думая о проблемах и тем, что будет завтра. Здесь и сейчас я счастлива в объятиях Арсена, который легонько, почти невесомо рисует узоры на моей спине, а затем проходится пальцами по линии позвоночника. От его прикосновений тело покрывается мурашками.
Моя голова покоится на его плече, ладонь – на груди. Он уже дышит размеренно, а я заворожено смотрю, как мерно и ровно вздымается его грудь, а затем перевожу взгляд на лицо. Какой же он красивый, внезапно родной, понятный и мой. Только мой мужчина, которого мне не придется ни с кем делить.
Я сама стала инициатором нашей встречи. Сама позвонила, потому что скучала. Потому что поняла, что Арсен нужен мне сейчас как никто другой. И мне все равно, что меня не поймут окружающие, если вдруг узнают, что достопочтенная Айлин Талгатовна крутит роман с мужчиной всего лишь через месяц после развода. Жанель права: а судьи кто? Единственные, перед кем мне придется держать ответ – мои дочери. Но я надеюсь, что они поймут свою мать. А все остальные пусть говорят.
Арсен предлагал поехать к нему, но его квартира находится на другом конце города. Это значит, что я бы потом добиралась до дома час, а то и два. Поэтому мы решили снять номер в отеле в центре, неподалеку от больницы. Дочери сегодня предупредили, что идут на день рождения к подружке, и отпросились до девяти. К счастью, сейчас с нами Улан, которому я доверяю, как себе.
Два часа. Что такое 120 минут для двух взрослых людей, которые хотят любить друг друга? С одной стороны – капля в море. С другой – бесценное время, мгновения счастья от встречи до встречи.
– Я хочу познакомить тебя с родителями, – внезапно говорит Арсен.
– Серьезно? – чуть приподнимаюсь и удивленно смотрю на него.
– Да. У меня серьезные намерения.
– Но это так…неожиданно. Ты не считаешь, что это рано? – сажусь на кровати и прикрываюсь белой простыней.
– Для меня нет, – Арсен ложится на бок и подпирает голову рукой. Жадно глядит на меня, и я вновь дрожу от его взгляда. – Лично мне все понятно, я хочу быть с тобой и хочу, чтобы мои родные узнали тебя. Они тебе понравятся. Правда, у меня большая шумная семья. Я иногда сам от них устаю.
– Арсен, – убираю прядь за ухо, – может, повременим? Я тоже хочу познакомиться с твоей семьей и хочу, чтобы мои девочки, наконец, тебя узнали. Но сейчас все навалилось. Инфаркт, авария, Рустам с больным сердцем и вся эта история с его токал.
– Окей. Инфаркт, авария, бывший муж и его токалка, – строго, сдвинув черные брови к переносице, перечисляет он. – А где во всей этой истории ты? Сама ты, твои чувства, твои желания?
– Арс, – нервно кусаю губы, понимая, что он имеет полное право злиться. Какому мужчине такое понравится?
– Хорошо, – он невероятно терпелив, но чувствую это ненадолго. – Сколько тебе нужно времени, чтобы со всем разобраться? Я подожду. Я ведь знатный ждун, – горько шутит он и тоже садится на кровати.
– Не обижайся на меня, Арс. Пожалуйста. Я понимаю, как это выглядит со стороны. Не нужно было тебе влюбляться в такую сложную женщину с миллионом проблем, – опускаю голову и прикрываю глаза, понимая, что и ему я сейчас делаю больно.
Но он снова удивляет. Арсен берет мое лицо в ладони и накрывает мои губы своими. Из моей груди вырывается сладкий стон. Арс не останавливается, а спускается ниже и целует шею. А я все также крепко сжимаю простынь, скрывающую мою наготу.
– Ну что ты закрываешься? Чего я там не видел? – шепчет на ухо.
– Я стесняюсь шрама, – чувствую, как краска приливает к лицу, когда Арсен стягивает с меня ткань, и я остаюсь перед ним абсолютно голая. Я правда стесняюсь того, что у меня сейчас на животе. Понимаю, что мой милый доктор спасал мне жизнь и пытался зашить, как надо, но эстет во мне просто плачет от того, что я каждый день вижу в зеркале.
– Хороший, красивый шов, – он проводит по нему пальцами, и моя кожа начинает гореть. – Я старался сделать все аккуратно. Не болит?
– Временами, совсем чуть-чуть – дышу через раз, не в силах больше сдерживать своего желения, ведь мое тело снова остро реагирует на все, что делает с ним мой доктор. – Самую малость.
Арсен укладывает меня на кровать и нависает надо мной грозным коршуном. Его сильные руки, словно крылья, укрывают и защищают. Я – его добыча, я – его трофей.
– Во сколько ты должна быть дома?
– В девять.
Он поднимает глаза на настенные часы и, усмехнувшись, снова опускает их.
– Тогда будем тебя обезболивать и выбивать дурь из головы.
– Интересно, как? – подыгрываю ему.
– Есть методы, – целует за ухом, провоцируя и распаляя. – Кстати, а я говорил, что люблю тебя?
– Ммм, я такого не помню, – выдыхаю, закрыв глаза и скользя подушечками пальцев между лопаток.
– Понятно. Нам еще и амнезию лечить, – губы Арсена уже оставляют горячие метки на ключицах.
– Хотя нет, я вспомнила, – постанываю я, – кажется, говорил.
– А ты?
– Я тоже сказала, что люблю, – признаюсь, удерживая с ним зрительный контакт. И это волшебное слово как сигнал к действию для него.
Заниматься любовью с любимым мужчиной – это прекрасно. Отдаваться ему без остатка, исследовать его тело губами и руками, вдыхать его неповторимый аромат, умирать в его объятиях и возрождаться снова и снова – это значит жить. Арсен – мой лекарь, исцеливший не только тело, но и душу. Вместе мы друг для друга – новое начало, два одиночества, соединившихся в одно целое. Он наполняет меня, я принимаю его. Дышим в унисон, шепчем нежности, пьем стоны и не можем напиться. И, когда мне кажется, что лучше уже быть не может, мы вместе падаем с обрыва. Но какое же это сладкое падение.
Глава 43
На следующий день мы с девочками приехали в больницу, навестить Рустама. Войдя в палату, вижу, что он полулежит на кровати, прислонившись к подушкам. Бывший муж листал планшет и остановился, сосредоточено сдвинув брови.
– Папочка! – девочки с двух сторон бросаются к отцу. Рустам быстро откладывает планшет, и с его лица слетает маска сосредоточенности и серьезности. Вижу как он расплывается в улыбке и не скрывает искренней радости.
– Девочки! – он прижимает к себе каждую, а я стою поодаль и наблюдаю за ними.
– Лау, осторожней, не забывай, что папа после операции.
– Ой, папочка, прости, – спохватывается младшенькая. – Тебе не больно?
– Нет, солнышко, все хорошо.
Даже не смотря на свою слабость, Рустам в этот момент подобен великану, который с двух сторон закрывает от всех напастей своих маленьких девочек. Он гладит их волосам, а они устраиваются рядом с ним – Лаура справа, Анель – слева.
В такие моменты я благодарна бывшему мужу за то, что все 16 лет он был настоящим, любящим и заботливым отцом. У меня с моим папой никогда не было таких близких отношений. Нет, я знаю, что он меня любит и, если надо, порвет за меня, но я даже немного завидую своим девочкам. Для них папа – это пока главный мужчина в жизни. Напряжение и холод, которые были между ними все эти месяцы, бесследно улетучились, как только дочери поняли, что могут потерять отца.
– Привет! – здоровается Рустам.
– Привет! Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, лучше. Будто заново родился, – спокойно отвечает бывший.
– Да, твой врач сказал, что это чудо. Об этом писали журналисты.
Рустам поморщился, услышав эту новость, ведь помимо удивительного спасения репортеры упомянули о пострадавшей женщине, которую назвали его токалкой.
– Ты напугал нас, папочка, – Лаура положила голову на его плечо, и Анель повторила за сестрой. – Мы так боялись, что ты…
У младшенькой мгновенно меняется настроение – глаза на мокром месте и голос дрожит. Рустам это понимает и прижимает ее голову к плечу
– Ну что ты, не плачь. Вот же я, здесь. Доктор сказал, если буду хорошо себя вести, то еще много лет проживу.
– Правда? – по-детски наивно спросила Лаура. Все-таки какая она еще крошка.
– Конечно.
– Какие рекомендации? – пытаюсь разрядить обстановку.
– Не волноваться, соблюдать диету, как окрепну, больше гулять на свежем воздухе. Ну и тишина и покой.
– О, покой нам только снится, – легонько усмехаюсь.
– Теперь я точно хочу тишины, – говоря это, смотрит мне в глаза. Вижу, как меняется его настроение и чувствую, что он хочет что-то сказать.
– Лаура, Анель, хорошо, что вы пришли с мамой, потому что мне над вам кое-что сказать, – как я и думала, Мустафин выжидал подходящий момент. – Я не говорил вам этого раньше. Знаю, что вы разочаровались, обиделись, злились. Но вы уже большие девочки, поэтому, – хриплый голос Рустама дрогнул. – Простите меня за то, через что я вас провел. Я не знаю, что сказать и какие слова подобрать. Но…Вы – самое лучшее, что случилось в моей жизни. Потерять ваше доверие и любовь – самое страшное, что может быть для меня.
Мне кажется, я глохну от тишины, воцарившейся в палате. Слова Рустама эхом отдаются в голове и сердце. Всего несколько слов, а меня прошибает озноб. И вроде бы я уже давно переболела, а все равно ноет там, где не должно ныть. Проходит минута и по комнате проносится плач моих дочерей, которые обнимают отца, но ничего не говорят. Однако мы оба понимаем, что это значит. Они простили. Потому что он их об этом попросил. Со мной мой отец так не говорил. Даже после похорон мамы он обнял меня, но сказал только: «Мне жаль. Я тебя люблю». О прощении речи не было. А ведь я была чуть старше Анель тогда. Ощущая себя такой же маленькой девочкой, как Лаура и Анель, я прижимаю ладонь ко рту и отворачиваюсь. Хочу тоже выплакать эту боль.
– Лаура, Анель, пожалуйста, оставьте нас с мамой. Нам надо поговорить, – просит Рустам.
– Да, папочка.
Не могу смотреть на него, не хочу показывать ему свою слабость. За дочерьми закрывается дверь, и слышу, как он зовет меня.
– Айлин. Пожалуйста.
– Ну что еще, Мустафин? – нервно оборачиваюсь и врезаюсь в его болезненный, полный отчаяния взгляд.
– Подойди, пожалуйста.
– Господи, ты же не на смертном одре! – моя язвительность в данный момент – моя броня.
– Пожалуйста, – снова просит он.
Подхожу к изголовью и он, вопреки моему желанию, берет меня за руку. Я знаю, что он сейчас скажет, я ждала этих слов почти четыре месяца назад, но так и не дождалась.
– Прости меня, Айлин. За все, что тебе пришлось пережить из-за моего предательства. За то, что я говорил, за то, что меня не было рядом, когда тебе было плохо, за обман. Прости.
– Рустам…Все это звучит, как исповедь перед смертью. Не надо. Не мучай меня.
– Нет, послушай. Даже если ты не простишь меня сейчас, знай, что я спрошу тебя об этом через полгода, год, два. Пока не услышу нужный мне ответ.
Он вдруг подносит мою ладонь к губам и целует ее. А я больше не чувствую того трепета и любви, что испытывала раньше рядом с ним.
–Ты поверишь, если я скажу, что люблю тебя? Это правда. Как и то, что я запутался в себе и своих чувствах, выдавал желаемое за действительное и наломал так много дров, что мне не хватит жизни, чтобы все исправить.
– Рустам, пожалуйста, – сквозь слезы молю я и убираю руку, – Не надо. Любящий мужчина никогда не посмотрит на другую. Она ему просто будет не нужна. Ты любишь воспоминание обо мне, о счастливой жизни, которая у нас была. Я обещаю, что прощу тебя. Не сейчас, мне нужно время. Но давай разойдемся по-хорошему, как люди, у которых было 17 совместных лет. Я уже начала новую жизнь. И ты начнешь. У тебя маленький сын, пусть он будет твоим стимулом жить и двигаться дальше.
Я отхожу к окну и смотрю на первые снежинки, кружащие над холодной, сырой землей. Первое ноября и в Алматы пошел снег. Так бывает. Может быть, он даже завтра растает. А может, ударит мороз, и завтра мы проснемся в настоящей зиме. Кто знает?
Чувствую на себе его взгляд, полный разочарования. Когда-то были «мы», но нас уже давно нет, теперь мы по отдельности. Но простить я пока не могу, хотя очень постараюсь. Ради себя, ради него, ради счастливого будущего без обид и недосказанности.
Глава 44
Рустам
В старину гонца, принесшего дурную весь казнили, чтобы умилостивить грозных богов. А в английском языке даже есть выражение «Kill the Messenger», что означает «Убить гонца». Самире было не впервой докладывать плохие новости своему старшему брату. За несколько недель она даже к этому привыкла и, каждый раз, когда она заходила в палату, Рустам весь напрягался и спрашивал:
– Что на этот раз? По глазам вижу, что-то не очень хорошее.
В один из таких визитов Самира пересказала Рустаму рассказ Жанель Мансуровой, а также то, что на самом деле произошло в гостинице. Айлин не решилась это сделать, так как боялась, что бывший муж не так все поймет. А вот сестра – совсем другое дело. Рустам слушал, стиснув до скрежета зубы. К концу истории, он положил ладонь на глаза и дышал через нос.
– Прости, брат, – Самира погладила его по плечу. – Ты уж ненавидишь меня?
– С ума сошла? – отозвался он, не глядя на нее. – Я себя ненавижу. Так сильно, что мерзко.
– Самобичевание вредно для сердца. Надеюсь, это все сюрпризы от твоей, – Самира осеклась на слова «токал», чтобы еще больше не злить, – от этой женщины.
– Я должен с ней поговорить.
– Может, не стоит? Она сильно пострадала и если ты сейчас к ней придешь, она может соваться в истерику.
– Откуда ты знаешь? – Рустам посмотрел на Самиру с удивлением.
– Ну, как бы тебе сказать, – замялась сестра и посмотрела на свои руки, – короче, я спровоцировала ее недавнюю истерику, когда пошла выяснить, кто дал ей травки.
– Самира, – с укоризной протянул брат.
– А что ты хотел? – возмутилась женщина. – Чтобы я спокойно сидела, зная, что она тебя травила? Если уж на то пошло, ты здесь благодаря ей.
– Я здесь, потому что сам виноват.
– Надо же, – Самира вскинула брови. – Как мы заговорили!
– Я решу, что делать. Можешь не переживать, – отрезал Рустам. – Ты и так много сделала.
В одиночестве есть своя прелесть. Никто отвлекает и не мешает думать, вспоминать, анализировать прошлое и корить себя за неправильные решения. В последнее время самобичевание, как правильно заметила Самира, стало излюбленным занятием Рустама. Он снова и снова возвращался на три года назад, в тот день, когда впервые встретил Томирис. И опять услышал запах и голос той молодой женщины, которая сразу же завладела его вниманием. А потом все случилось быстро: страсть, неконтролируемое желание, похоть, ощущение вседозволенности, безнаказанности, второй молодости. Последнее оказалось мнимым. Теперь, разобравшись в себе, он это понимал.
Но что еще он четко понял, так это то, что действительно любил и продолжает любить их обеих. Как бы сверхъестественно, странно, дико это не звучало, но так он чувствовал. Две женщины зажала в тиски его сердце. Одна– верная, добрая, умная, родная и понятная. Другая – яркая, страстная, взбалмошная и как оказалось, опасная, роковая и лживая. Ту первую он уже навсегда потерял. Рустам увидел это по ее глазам и жестам, когда он взял в руки ее ладонь, а она одернула ее. Она больше не смотрела на него с восхищением, и он понимал, что свою любовь она уже дарит другому. И сейчас мужчина понимал: он ошибочно верил, что Айлин, в чьей любви он не сомневался, примет эту его чудинку – полиаморию. Этим термином он и объяснил бурю в своей душе.
Теперь предстояло поговорить со второй. А это сложнее всего, ведь Рустам все еще чувствовал свою вину за то, что с ней случилось. Он уже все знал о ребенке, которого не будет, и горечь от потери затопила в тот момент его больное сердце. Потому что опять он считал себя виноватым в смерти невинной души.
Рустам уже мог понемногу ходить. Как только он более или мене окреп, он пошел в другое отделение, где лежала Томирис. У входа в палату мужчина остановился и перевел дух. Он выстраивал в голове возможные диалоги с Томи, но теперь его руки дрожали от волнения. Рустам открыл дверь и увидел женщину, которая сидела к нему спиной. Она повернулась и, увидев его, резко встала:
– Томи, к тебе гости, – бодро сообщила она. – Вы, наверное, Рустам. А я тетя Томирис, Бахыт.
– Только недавно узнал, что у Томирис есть тетя, – хмуро ответил мужчина. – Она говорила только про мать, с которой не общается.
Женщина поджала губы и покосилась на племянницу.
– Мы на какое-то время потеряли связь. Но я узнала, что она попала в аварию и сразу приехала. Я предложила Томирис уехать со мной в Астану. Там тоже можно найти хорошего пластического хирурга.
–Тетя, – недовольно вклинилась в разговор Томирис. – Выйди, пожалуйста.
Бахыт с легким раздражением скривила рот, но поняла, что в данный момент она – третья лишняя. Как только они остались наедине, Томирис, лежавшая на кровати, села, прислонившись к изголовью. Рустам скользил взглядом по ее собранным в пучок волосам, свежей, белой повязке на всю левую щеку, стягивающимся ранам.
– Наконец-то ты пришел, – вымученная гримаса радости и страха исказила ее лицо. – Я ждала тебя. Рустам, – позвала она в надежде, что он обнимет ее. Но он лишь подошел к кровати и прислонился боком к спинке.
– Я все знаю, Томирис, – признался он, скрестив руки на груди.
– Я же сказала, что объясню. Можешь меня хотя бы сейчас выслушать?
– Ты не поняла. Я сказал, что знаю о травах, которыми ты меня кормила, о Саиде Мустафине и его брате. О том, что твоя мать никогда не была больна и силой тебя никто к нему в постель не тащил. Ты сама с удовольствием туда запрыгнула. Приворот на кровь. Серьезно, Томи? Ты угробила мужика своей любовью.
– Это неправда .Я не виновата. У него было слабое сердце.
– А ты помогла ему умереть. И ведь я не верил во весь этот бред с черной магией. Но ты и меня травила. Зачем?
Она молчала и кусала пересохшие шубы. Сейчас она была похожа не на пантеру в прыжке, как прежде, а на загнанного зверька. И Рустам с удивлением обнаружил, что ему безумно хочется обнять Томи, погладить по спине и успокоить. Но в то же время гнев сдерживал его и не позволял проявлять слабость.
– Я любила тебя и все еще люблю. Ты не хотел бросать жену, тебе было удобно спать со мной, а жить с другой. А я уже так не хотела, – высказала она с претензией. – Ты нужен был мне полностью, потому что я не могла без тебя. И знаешь, как больно понимать, что ты – любовница на два часа. Час на меня, час на сына. А иногда и меньше. Я поэтому намекала тебе, что я – токал, потому что думала, что ты хоть что-то предпримешь.
– С самого начала я тебе ничего не обещал и предлагал расстаться! – вскипел Рустам. – Но потом ты ловко забеременела, зная мое отношение к детям.
– Да! Забеременела! А знаешь, что? Я не хотела детей! Никогда не хотела, потому что помнила, как наша соседка говорила про мою мать и отчима, что они плодят нищету! Я была не нужна ни отцу, ни матери. Но я тебе этого никогда не говорила.
– Тогда зачем родила? – прорычал Рустам. Он был уже на грани.
– Чтобы тебя удержать, – блеснула она глазами, в которых он раньше утопал. – Родить тебе наследника. Вы же мужчины на этом повернуты. Продолжатель рода, фамилии!
– Теперь понятно, – мужчина сжал кулаки до белых костяшек. – Я замечал, но отводил от себя эти мысли. Ты же постоянно скидывала Тамерлана на няню. Поэтому он в первую очередь шел к ней. А ты чем занималась? Меня травила? – закричал он.
– Это ты виноват, – не отставала она. – Ты меня вынудил. А теперь твои родители решили от меня откупиться. Вы, богатые, только это и умеете делать. Что там мне подсунули подписать? Что я не имею к тебе претензий? А я имею. Из-за тебя я стала такой! – разъяренно кричала она, выплевывая всю накопившуюся желчь. – Ты был за рулем! Из-за тебя я потеряла ребенка и больше никогда не смогу родить!
Рустам смотрел, как вздымается ее грудь и трясутся руки. В глазах – чернота и ненависть.
– Когда я первый раз тебя увидел, – сказал он неожиданно мягко, -я просто обалдел от твоей красоты, запаха и голоса. Потом ты прикоснулась ко мне и у меня все внутри перевернулось. Весь день я думал о тебе, а на следующий приехал снова. Ты, видимо, уже тогда поняла, как я хотел тебя поцеловать. А когда сделал это, у меня снесло крышу. Несколько встреч, и я к тебе привязался. А позже понял, что люблю тебя. Я ведь по-прежнему тебя люблю.
Как только он это сказал, в глазах Томирис блеснула слабая надежда.
– Но теперь я смотрю на тебя, Томи, и больше не вижу той девчонки, из-за которой потерял голову. Скажи мне, какая ты настоящая: сейчас, или тогда?
Она молчала, тяжело дышала и смотрела теперь исподлобья.
– Я понял, что с нами не так, – продолжил Рустам. – Мы виним в своих бедах всех, коме себя. Ты хоть понимаешь, что травила меня? И даже если по глупости, но в случае моей смерти моя семья доказала бы, что прендамеренно. Ты бы села за предумышленное.
– Нет, все не так, – спрятав лицо в ладони, заплакала она. Эти эмоциональные качели выбили Рустама из колеи. То она показывала острые клыки, а теперь ревела белугой.
– Тебе нужна профессиональная помощь. Я распоряжусь, чтобы для тебя нашли хорошего психолога.
– Я не сумасшедшая, – истеричный крик вырвался из ее груди. – Хочешь сделать из меня психованную, чтобы отобрать сына?
