Текст книги "Старшая жена. Любовь после измены (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Я соскучилась, – протянула она игриво, и Рустам снова забыл обо всем: о клятвах верности, о чистой любви, которую дарила ему жена, об обещаниях, данных несколько лет назад.

Томирис стала для Рустама наваждением, его сладким искушением, его девочкой, перенесшей его на 20 лет назад, когда он был молодым и резвым. Мужчина снял любовнице квартиру в элитном комплексе и приезжал к ней каждый вечер. Разумеется, оставался на ночь. Айлин и дочерям он сказал, что не может приехать в Испанию из за форс-мажора, требующего его присутствия. Вранье за враньем, оправданное тем, что он мужчина, который внезапно встретил ту, с кем невероятно хорошо и легко. У 37-летнего Рустама сносило крышу от ее идеальных изгибов, низкого, сексуального голоса, длинных волос и сладких пухлых губ. Секс на ужин, завтрак, а иногда и на обед. Такого не было никогда.

Он потребовал, чтобы она уволилась и Томи с радостью согласилась. Рустаму нравилось ее желание угодить ему во всем. Она смотрела на него с любовью, восхищением, неподдельным обожанием. И в груди сладостно ныло. С Айлин уже давно так не было. Они с женой стали больше партнерами и друзьями. По крайней мере, ему так казалось. К тому же, Айлин ничему в этой жизни уже не удивлялась. Даже в суровые 90-е у нее было все и даже больше. Поэтому дизайнерские шмотки и сумки, заграничные курорты и перелеты бизнес-классом она воспринимала как данность. А Томирис радовалась всему, как ребенок, прыгала от счастья, прижималась, как маленькая девочка, целовала и обнимала его, говорила, как сильно любит.. Именно с ней у него началась вторая молодость.

Вскоре Айлин и девочки вернулись. Теперь ему предстояло делить свое время между семьей и любовницей. В ту первую ночь после возвращения, Айлин сама сделала шаг навстречу. Поцеловала с такой оглушительной любовью и лаской, что у него защемило в груди. Жена призналась, что теперь готова к близости, и он, конечно, сделал все аккуратно и медленно. Но секс с женой был другим: спокойным, размеренным, без ярких вспышек и фейрверков. Рустама тянуло к другой.

Айлин ничего не заметила изменений в поведении мужа. Рустам первое время ненавидел себя за всю эту ложь. Но больше всего корил себя за то, что нарушил клятву не обманывать и не заводить токал. Он пытался порвать с Томирис, но никак не получалось. Когда он заводил разговор, о том, что им надо расстаться, она плакала так самозабвенно и долго, говорила, что безумно любит и жить без него не может. Разумеется, весь разговор потом плавно переходил в горячий секс на грани. А потом она шокировала его новостью о беременности.

Сначала Рустам разозлился и орал, что она обещала пить таблетки. Томи только всхлипывала и отвечала: «Я не знаю, как так вышло». Ребенок на стороне не входил в его планы, но он уже был и Рустам решил, что Томи должна рожать. В назначенный срок на свет появился мальчик. Не сказав ему ничего, Томи еще в роддоме оформила свидетельство о рождении сына через приложение «Электронное правильство» на смартфоне. Она назвала малыша Тамерланом. Рустам был против, ведь это имя предназначалось для их с Айлин малыша. Но Томи сказала, что информация уже попала в базу и само свидетельство будет готово завтра же.. В итоге Рустам снова смалодушничал и пошел у нее на поводу. Тамерланчика он обожал, но жалел, что не может уделить ему достаточно времени и внимания.

Через несколько месяцев после рождения сына, Томи и Рустам лежали в кровати, разгоряченные и счастливые. Она прильнула к нему, как кошечка, а он медленно гладил ее волосы, пропуская пряди через пальцы. Томи играла с завитками на его груди и спросила:

– Когда ты ей скажешь?

– Еще не время.

–А когда будет время? Нашему сыну уже полтора года. Если ты не с ней, то со мной. Ты же говорил, что любишь меня.

– Люблю, но мне надо подготовить жену. Я же говорил, что не брошу ее никогда. Она очень для меня важна.

– А я? Я получается твоя токал?

– Я не люблю это слово, – поморщился он.

– Но это же так. Я твоя вторая жена. Я родила тебе наследника. И я хочу, чтобы ты меня больше не скрывал. Расскажи про меня и Тамерлана родителям. А потом и жене. Я не против, что она будет главная.

– Боюсь, что она будет против, – тяжело вздохнул Рустам. – Подожди пока не пройдет мой день рождения. Айлин готовит прием, там будут важные люди. После я все ей скажу.

– Хорошо милый, – Томирис потянулась за поцелуем и получила то, что хотела.

Рустам для себя решил, что ни за что на свете не оставит Айлин. Но и Томирис не бросит. Он понял, что любит их обеих, и не сможет выбрать только одну. Совесть периодически мучила его, но он успокаивал себя тем, что сотни людей так живут, что это древние традиции, что даже его друзья давно делят время между старшей женой и младшей. По этому поводу он даже поговорил с Ренатом и Аскаром, у которых тоже были токалки. Друзья его успокоили, сказав, что Айлин перебеситься и смириться. И он в это поверил, ведь их жены приняли такой формат отношений.

Чего Рустам не ожидал, так это того, что Томирис его ослушается и придет к Айлин. Когда он увидел младшую жену рядом со старшей, в нем вскипела ярость. На себя, на Томирис, даже на Айлин. Жена как всегда держала лицо и даже язвила. Мужчина отправил Томи домой, а сам хотел поговорить с женой. Но что-то пошло не так. Вместо того, чтобы сказать, что любит ее, он зачем-то назвал ее соратницей и опорой. А ведь хотел, чтобы она поняла и приняла его полиаморность. Но Айлин разозлилась и выдала ему в лицо, что тогда тоже пойдет налево. Рустам рассвирепел. Никогда он не отдаст свою жену другому. Чтобы дать ей время успокоиться, он поехал поговорить с Томирис. В таунхаусе, который он купил для нее и сына, было тихо. Он знал, что в это время няня водит Тамерлана в Центр раннего развития. Рустам прошел в спальню и услышал, как в ванной течет вода. Через несколько секунд оттуда вышла Томирис в облегающем платье, которое ему так нравилось.

– Жаным, ты пришел. Ты поговорил с ней? Все нормально?

– Нет, не нормально, – зло бросил он, развязывая галстук. – Я просил тебя ничего не делать. Я сказал, что сам разберусь. Почему ты полезла туда, куда тебе не надо совать свой нос.

– Милый, почему ты кричишь? – ее глазенки наполнились слезами. Она подошла к нему и хотела обнять, но он одернул ее руки.

– Ты слишком многое себе позволяешь, Томирис. Не надо было ходить к моей жене, в наш дом. Или я плохо объяснил?

Рустам сел в кресло, стоявшее напротив кровати. Рой мыслей в голове не давал расслабиться. Но одно он понимал точно: он сам загнал себя в этот капкан любви на троих. И теперь ему из него не выбраться.

– Жаааан, ну прости меня, – Томи села в его ногах и как ласково потерлась щекой о колено. – Я не могу так жить. Я хочу проводить с тобой больше времени. Я не хочу прятаться. Все должны узнать о Тамерлане.

– Томирис, ты меня очень расстроила, – он погладил ее по голове, а потом собрал ее длинные волосы в кулак и оттянул назад. Это она приучила его к таким играм, которые с пол-оборота заводили его. Томирис подсадила его на развязный и даже жесткий секс. С Айлин такого никогда не было.

– Прости меня, милый. Я так больше не буду. Ты меня накажешь? – она похлопала глазками и облизала губы.

– А ты хочешь, чтобы тебя наказали? – хрипло спросил Рустам.

– Конечно, любимый. Я знаю, как ты любишь, – Томирис изящно поменяла позу, устроившись между его раздвинутых ног, и опустила вниз молнию на брюках.

Рустам закрыл глаза, полностью отдаваясь невероятным ощущениям. Сейчас мозг полностью отключился.

Через несколько часов Рустам как ни в чем не бывало вернулся домой и увидел жену в черном вечернем платье. Сердце сделало кульбит и упало с высоты. Она была так прекрасна и грациозна, что привлекала к себе все мужские взгляды. А Рустам снова злился на себя, но уже ничего не мог изменить. Это было сильнее него. Только недавно он был с одной женщиной, а теперь отчаянно хотел другую. В ту ночь Айлин ему отказала, пообещав оторвать яйца. Впервые она говорила с ним в таком тоне.

Он заметил, что Айлин сильно изменилась за последние сутки. Спокойная жена превратилась в тигрицу с острыми, ядовитыми клыками. И когда она вернулась домой с прогулки и попросила развод, он опешил.

– Я хочу развод, – повторила Айлин.

– Нет. Я не хочу разводиться, – отрезал Рустам.

– Мне плевать, что ты не хочешь. Сегодня же я подам заявление. Остальным займется мой адвокат.

–Ты с ума сошла? Какой развод? Мы вместе 17 лет, – возмутился мужчина.

– Раньше надо было думать – крикнула ему в лицо Айлин и поднесла указательный палец к виску, – головой, а не той извилиной, что у тебя между ног.

Рустам схватил ее за руку и потянул на себя. Она часто дышала и смотрела него с такой ненавистью, что он видел чертей, пляшущих на пепелище ее терпения.

– Отпусти меня, – потребовала она. – И больше не прикасайся.

Он нехотя отпустил.

– Я хочу, чтобы тебя здесь не было.

– Что? Ты с ума сошла? Это мой дом! – возмутился он.

– Хорошо, тогда я с девочками уйду. И так будет лучше. Не хочу приходить и вспоминать, как сюда заявилась твоя шлюха.

– Не говори так, – взревел Рустам.

– Как? Не называть твою токалку шлюхой? Прости, не могу. Привыкла называть вещи своими именами.

Айлин перевела дух и посмотрела на мужа с такой болью, что его самого пробрало до дрожи.

– Нам надо поговорить спокойно, – предложил Рустам. – Сегодня я уезжаю в Актау, мы планируем так открывать заправки. Я говорил тебе об этом. Оставайся здесь. И девочки, – он осекся, когда речь зашла о дочерях, – они не поймут, почему ты не дома.

– Анель с Лаурой приедут через три недели. Мы должны все решить за это время и поговорить с ними.

– Я надеюсь, ты передумаешь, – осипшим голосом заявил он.

– Надейся и жди, – Айлин вздернула подбородок. – Я даю тебе время для твоей командировки, потом подаю заявление. Но адвокату позвоню сегодня же.

Она развернулась и побежала вверх по лестнице. Рустам окликнул ее, но она даже не обернулась. Он понял, что теряет ее навсегда.

Глава 7

Айлин

Выйдя из душа в банном халате, я прохожу в свою любимую гардеробную в бело-бежевых тонах. Здесь просторно, светло и уютно. С одной стороны – мои наряды и туфли. С другой – костюмы и рубашки мужа. Вспоминаю, как мы с Дианой подолгу обсуждали дизайн этой гардеробной, спальни, комнаты девочек, гостиной. У Ди с мужем компания по изготовлению элитной мебели, а сама она уже много лет работает дизайнером интерьеров. Столько воспоминаний нахлынуло разом: как мы с Рустамом впервые приехали на участок, смотрели, как заливают фундамент, потом поднимают стены. Это были одни из самых счастливых моментов в нашей жизни. Закрываю глаза, и память уносит меня на шесть лет назад…

Рустам обнимает со спины, а я кладу голову на его плечо. С ним всегда так хорошо и тепло, он дарит чувство защищенности и любви. Муж целует меня в щеку, и я опять таю в его объятиях.

– Ты довольна? – шепчет он на ухо. – Все так, как ты хотела?

– Даже еще лучше, – восхищенно говорю я, смотря на уже готовый дом. Осталось только оформить комнаты, купить мебель и можно въезжать.

– Представь, что здесь мы встретим старость. У нас будет много внуков, и они будут гостить у нас.

– Представила, – закрыв глаза, ответила я. – Ты будешь все таким же шикарным дедом, а я буду много ворчать, но все также любить тебя.

– А я тебя.

– Маааам, мааам, а какая из этих комнат наша? – в унисон кричат дочки.

Мы смееся над нашими девочками. Рустам берет меня под руку и ведет в дом.

Щека горит от предательской слезы. Теперь этим воспоминаниям нет места в моей жизни. Подхожу к шкафу, где висит одежда Рустама, и кончиками пальцев пробегаюсь по висящим на вешалках пиджакам, достаю его голубую рубашку и вдыхаю ее аромат. Она пахнет им. Запах любимого мужчины, которого я навсегда потеряла. Я приняла окончательное решение, что не буду бороться и спасать семью. Ее больше нет. Нас больше нет. Все мосты сожжены в огне. Остался только шаткий и жалкий остов, за который почему-то так цепляется Рустам.

Но у меня осталось еще одно важное дело. Я хочу увидеть сына своего мужа. Мальчика, которого родила ему не я, а другая женщина. Умирать, так с музыкой. Я посмотрю на него одним глазком и на этом всё. Мне нужно это, чтобы просто понять, что же я сделала не так.

Я вызываю такси, чтобы не светить свою машину. Судя по информации, которую скинул Улан, Томирис с сыном живут в таунхаусе «Кристалл Сити» неподалеку от парка первого Президента. Недвижимость в этом районе элитная и очень дорогая. Такси без проблем пропускают на территорию, так как на территории коттеджного городка развитая инфраструктура: кафе, магазины, салоны красоты. Прошу водителя встать вдалеке от нужного мне дома.

– Простите, а ждать долго? – аккуратно спрашивает водитель. Хороший такой старичок лет шестидесяти. Глаза у него добрые.

– Не знаю, – отвечаю растерянно. – Я заплачу за ожидание, не переживайте.

– А представляете, – оживляется мужчина. – Я уже сюда приезжал. Вы знали, как это место называют в народе?

–Я только знаю «Кристалл сити».

– Да, но народная молва окрестила его «Токал сити», потому что здесь много токалок живет.

– Господи, – с грустью откидываюсь на кресло и смотрю в окно. Как же я докатилась до такой жизни?

Внезапно замечаю, как к нужному дому подъезжает машина… мужа. Глазам не верю, но это и вправду Мерседес Рустама. Только за рулем Улан. Хватаюсь за голову и нервно сжимаю свои волосы. Хочется выть от гнева и обиды, что душит и отравляет мое сердце. Чувствую, как к горлу подбирается тошнота, а живот пронзает острая игла. Боль в боку такая сильная, что кажется, я сейчас умру на месте.

– Что он здесь делает? Он же должен был улететь а Актау! (Город на берегу Каспийского моря) – чуть ли не кричу я.

Таксист смотрит на меня в зеркало заднего вида и с сожалением качает головой. Он, конечно, понял, кто я такая. Байбише. Старшая жена.

– Отъехать дальше? – спрашивает коротко.

– Нет, стоим на месте.

Рустам и Улан выходят из машины и поднимаются по ступеням в дом. Смотрю в окно, нервно заламываю пальцы на руках и жду, жду, жду. Наконец, дверь открывается. Сначала выходит Улан с двумя чемоданами, потом женщина средних лет – скорее всего, няню малыша. И, наконец, на пороге появляется Рустам со своим сыном. Он трепетно держит мальчика за руку и помогает спуститься по ступенькам. На последней подхватывает его, кружит в воздухе и целует. Мой муж кажется таким счастливым и настоящим в этот момент. А малыш заливается звонким смехом и кладет свои маленькие ладошки на его щеки. Рядом с ними останавливается Томирис, которая, надо отдать ей должное, прекрасно выглядит. Высокая, с точеной фигуркой и идеально уложенными волосами. Она тянется к лицу Рустама и оставляет короткий поцелуй на его губах. Он целует ее в ответ, держа на руках их сына. Их Тамерлана. Через несколько минут Мерседес трогается с места и направляется к выезду из городка.

– Господи! Как ты заврался! Как ты заврался! – повторяю я сквозь слезы.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спрашивает таксист.

– Езжайте, – прошу я, и водитель выполняет просьбу.

Слезы душат меня, я дала слабину. Рустам так счастлив с младшей женой и сыном. Когда он поднял его и закружил в воздухе, я вспомнила, как он точно также играл с Анель и Лаурой. А они все кричали: «Папа еще! Папа еще!» Чего у него не отнять, так это любви к детям. Но она…чем она его взяла? Красотой, сексуальным телом, готовностью по первому приказу раздвинуть ноги? Вся моя броня слетела в один миг. И в голове только один вопрос: «За что, мой любимый? Мой первый и единственный мужчина, отец моих детей? За что ты предал меня и нашу семью? Это того стоило? Теперь ты счастлив?»

Боль в животе усиливается и мне кажется, что я либо отравилась, либо это из-за нервов. Что-то в горле мешает мне заговорить, и я не могу справиться с голосом.

– Карындас! Карындас! Не плачь! (Карындас (каз.) – сестренка, уважительное обращение к женщине, младшей по возрасту). Не стоит он того! – пытается успокоить меня таксист.

Водитель останавливает машину и выходит. Я не могу понять, куда он подевался. Через несколько минут мужчина садится за руль и протягивает мне бутылку воды.

– Вот сестренка, выпей, полегчает, – участливо говорит мужчина с добрыми глазами.

– Спасибо вам. Я вам отдам деньги.

– Да какие деньги! Вода стоит копейки. Я же вижу, тебе плохо. Ничего, сейчас довезу тебя до дома.

Дом. Мое место силы. Наша тихая гавань и наша крепость, где мы мечтали состариться вместе. Сегодня я буду там совсем одна. Любить и ненавидеть его, пока он в Актау кувыркается со своей токал.

Машина останавливается у дома, и я протягиваю мужчине купюру в 20 000 тенге. Водитель теряет дар речи, и я успеваю выйти на улицу. Но он все-таки окликает меня:

– Карындас! Это слишком много.

– Спасибо вам, ага (ага (каз.) – дядя, уважительное отношение к мужчине, старшему по возрасту). Дай Аллах вам здоровья.

Стою перед своим домом и поднимаю голову к небу. По нему, как корабли по бескрайнему морю, плывут белоснежные облака. Так неспешно, плавно, завораживающе. Не знаю, почему, но эта картина меня успокаивает и помогает выровнять дыхание. Но физическая и душевная боли никуда не уходят. Их семена прорастают во мне и пускают корни.

В доме меня встречает наша помощница Раушан. Она живет у нас пять дней в неделю, а на выходные ездит к дочери. Раушан – моя правая рука и просто хорошая женщина.

–Пожалуйста, как приедет Улан, скажи, что я хочу с ним поговорить, – бросаю на ходу.

– Все хорошо? – обеспокоенно спрашивает она.

– Да, немного живот болит, – отвечаю уклончиво.

В ванной умываюсь холодной водой, чтобы прийти в себя. Смотрю на свое отражение в зеркале и не узнаю. Я будто постарела на несколько лет. Новая волна сокрушительной боли накрывает меня, и я хватаюсь за живот. Теперь, кажется, меня еще и знобит. Внезапно звонит телефон, и я вижу, что это мои доченьки. Включаю видеосвязь, и на дисплее появляются девчонки – счастливые, красивые, родные.

– Мамочка, привет! – машут мои погодки.

– Привет-привет! – стараюсь улыбаться, хотя внутри сердце в клочья. – Как дела? Как съездили в Оксфорд?

– Супер, мам! Там так красиво! И знаешь, кого мы видели? – весело спрашивает Анель.

– Интересно, кого?

– Герцогиню Кембриджскую! Ну Кейт Миддлтон! Представляешь, вот как тебя мы ее видели. Она такая классная.

–Здорово! Я бы тоже хотела на нее посмотреть. Она мне нравится, – пытаюсь поддерживать разговор.

– Ой, мамуль, а как прошел праздник? – неожиданно спрашивает Лаура.

– Здорово. Было весело.

– А ты надела то черное платье, которое мы вместе выбирали? – интересуется Анель.

– Да, конечно.

– Ты такая красивая в нем. Папа, наверное, обалдел от того, какая ты в нем шикарная! – смеется Лаура. – Кстати, а где папочка?

– Он улетел в командировку в Актау, – говорю спокойно.

– Аааа. Ты ему передай, что мы звонили и очень соскучились по вам!

– И мы тоже соскучились. Люблю вас, мои крошки, – голос дрогнул на последних словах.

– И мы тебя, мам! Мы тогда побежали, хорошо?

– Конечно. Развлекайтесь!

Связь прерывается, и я не могу пошевелиться. Понимаю, что новость о второй семье отца, их просто раздавит. Мне было столько же, сколько Анель, когда я узнала о токал папы. Но в отличие от своей мамы я хочу быть сильной. Не только ради детей, но и ради себя.

Спускаюсь на кухню в поисках таблетки. Открываю аптечку и прикидываю, что лучше: «Смекта», «Линнекс», или что-то посильней? Пока роюсь в ящике, слышу за спиной шаги.

– Айлин Талгатовна, вы хотели меня видеть?

– Да, – оборачиваюсь и коротко киваю. – Он улетел?

– Да.

– Почему они поехали с ним? – добиваю его вопросом.

Улан поднимает голову, и от его взгляда, полного сочувствия, мне еще хуже.

– Это она увязалась за ним. Тамерлан…он болезненный мальчик, и ему нужно больше солнца. А в Актау турки построили какой-то супер отель, как у себя.

– Риксос. Да, я слышала.

– И она попросилась с ним, чтобы, -он замялся,– на море отдохнуть, пока он будет занят на переговорах.

– Все понятно, – вздыхаю я и отвожу взгляд в сторону. – Спасибо тебе, Улан. И прости за сегодняшнее.

– Нет, Асель Талгатовна, – качает он головой. – Это вы простите. Вы так много сделали для моей Марьям. Но я не мог ничего сказать. Понимаете …

– Конечно. Не бери в голову и езжай домой. Передавай привет Сауле.

Улан тоже прощается и выходит из кухни. сажусь за стол, опускаю голову на руки и уже не могу сдержать слез. Они льются рекой, и кажется, что я оплакиваю свою прежнюю жизнь, 17 лет счастливого брака, построенного на доверии, любви и партнерстве. Я раз и навсегда прощаюсь с иллюзиями. И одна из них– иллюзия счастья.

Живот скручивает очередной болезненный спазм. Мне тяжело дышать, и кружится голова. Внезапно к горлу подступает тошнота, с которой невозможно справиться. Бегу к раковине и опустошаю желудок. До чего я докатилась?

– Айлин! Что случилось?! – Раушан заходит на кухню и, увидев меня в таком состоянии, кладет ладонь на мой лоб. – Аллах! Да ты вся горишь!

– У меня очень болит живот. Как будто меня режут, – стону я.

– Я вызову скорую. Потерпи, моя хорошая.

Адская боль пронзает меня снова и снова. Кажется, что лучше умереть, чем терпеть ее. Но поразительно другое: боль физическая помогает заглушить боль душевную.

***

Карета скорой помощи мчит по ночному городу. Я лежу на каталке – ни жива, ни мертва. Фельдшер все время что-то спрашивает, я кое-как отвечаю. Понимаю, что она делает это, чтобы я не отключилась. Меня скручивает от острой боли, и сердце бешено колотится. Я почувствовала неладное еще вчера вечером, но списала все на стресс. Сегодня утром тоже было терпимо, а потом началось. Не могу сдержать стон, когда острая игла снова вонзается в брюшину.

– Быстрее! – кричит она. – Быстрее. Можем не довезти!

– Довезем! – бросает ей через плечо водитель.

Вскоре машина останавливается, каталку вытаскивают на улицу и везут к зданию. Я слышу гул, разнообразие голосов, какой-то непонятный шум.

– Женщина, 37 лет. Думаю, аппендицит. Подозрение на перитонит, – докладывает кому-то фельдшер.

– Так, Дина, что у нас тут? – слышу твердый мужской голос.

– Арсен Ильясович, пациентка с аппендицитом, но что-то совсем плохая.

Надо мной склоняется врач. Я медленно открываю глаза и кажется, у меня галлюцинации, потому что я вижу Мистера Икс – загадочного мужчину из парка. Странно, он ведь только сегодня был со смены. Почему он опять здесь? Доктор тоже узнал меня и удивлен не меньше.

– Ну привет, таинственная незнакомка. Не думал, что так быстро увидимся, – улыбается одними глазами.

Он приподнимает мою кофточку и сосредоточенно ощупывает живот. Кричу от жуткой боли, затапливающей меня до краев.

– Когда начало болеть? – спрашивает Арсен Ильясович, смотря на меня.

– Вчера, – хрипло шепчу я.

– Почему не обратились?

– Подумала, что что-то не то съела.

– Когда боль усилилась?

– Сегодня. Где-то в обед.

– И опять вы не обратились за помощью, – не спрашивает, а констатирует факт. Мне нечего ему возразить.

Смотрю на врача, и мне не нравится его взгляд и сдвинутые к переносице темные брови. Арсен Ильясович смотрит на сотрудницу и говорит громко:

– Перитонит. Срочно в операционную!

Я хватаю его за руку и смотрю глазами, полными отчаяния:

– Операция?

– Да. Это очень серьезно, – отвечает Арсен.

– Я боюсь, – честно признаюсь я.

– Я буду рядом. Все будет хорошо, – он крепко сжимает мою ладонь, и я понимаю, что могу ему доверять.

– Поехали! – дает он команду. – Быстрее!

Глава 8

Аппараты в операционной начинают неистово пищать.

– Давление падает! От стола! – слышу над головой мужской бас.

Еще один протяжный писк, какая-то непонятная возня и снова голос:

– Давай, девочка, борись!

Я будто наблюдаю за всем со стороны, вижу себя на операционном столе, врачей, склонившихся надо мной и еще одного – у изголовья. Он суетится больше остальных. Я не чувствую под собой ничего, словно парю над землей как легкое перышко. Боли больше нет. Ни физической, ни душевной. Хочу вернуться в свое тело, чтобы жить дальше, но какая-то неведомая сила отбрасывает меня назад, я лечу в пропасть, ударяюсь о землю, после чего меня ослепляет яркая вспышка. Звенящая тишина вокруг позволяет отчетливо слышать биение собственного сердца.

Поднимаюсь на ноги, осматриваюсь и не сразу понимаю, где нахожусь. Глаза привыкают к яркому белому свету и вот я уже могу различить, что вдалеке стоит деревянный круглый стол с бежевой вязанной скатертью. Вокруг него начинают один за другим появляться предметы. Советская стенка из красного дерева, диван, кресла, занавески. Все это переносит меня в далекое детство, в квартиру дедушки и бабушки. Она находилась в доме для работников ЦК Компартии в самом центре Алматы. Этот район до сих пор называют Золотым квадратом. Квартиру эту я очень любила, потому что провела здесь детство и юность, пока были живы бабушка и дедушка.

– Ну что ты встала, как неродная? Иди сюда, – слышу голос своей бабушки Алии – хозяйки квартиры. Именно она учила меня держать лицо даже в самой ужасной ситуации.

Подхожу к столу и вижу трех женщин: бабушку Алию по отцу, бабушку Жибек по маме, и свою любимую мамочку Лейлу. Быстро моргаю и пытаюсь ущипнуть себя. Кажется, я все-таки сплю. Осматриваю себя: руки-ноги на месте, волосы распущены. Я не обнажена, как на операционном столе, а одета в простое белое платье.

– Я умерла? – спрашиваю их.

– Я же говорила, зря вы ее выдернули, – бабушка Жибек берется за вязание и ловко перебирает спицы.

– Что ты вяжешь, ажека? – спрашиваю изумленно.

– Время покажет, что будет, – отвечает она, даже не подняв на меня свои мудрые глаза.

– Что это значит?

– Все-то она хочет знать. Всегда такая была, – ворчит и смотрит на свою сватью. – В тебя, между прочим.

– Ну что опять ругаться будем? Мы вообще не за этим собрались, – деловито говорит бабушка Алия.

– А почему ты молчишь, мама? – спрашиваю у мамы. Она сейчас такая же, какой была до всей этой ужасной истории с любовницей отца. Такая молодая, красивая, родная. На ней платье в цветочек – мое любимое. Черные густые волосы заплетены в толстую косу. В последний год своей жизни она носила платок, так как из-за химиотерапии выпали волосы.

– Жду, когда ты спросишь то, что хочешь, – ласково улыбается она.

Я понимаю, о чем она говорит. Конечно, я спрошу.

– Почему ты не ушла от него, как только узнала правду?

– Потому что я его любила. И надеялась, что у него все скоро закончится. Но я ошиблась: все зашло слишком далеко, родился ребенок. Моя ошибка в том, что я выбрала не себя, а его. Я поставила свою боль и обиду к нему выше собственной жизни, – пожимает она плечами.

Две бабушки переводят взгляд с нее на меня.

– А что мне теперь делать? Я уже не знаю, что я чувствую. Любовь, ненависть, обиду, досаду, – говорю ровно, без надрыва.

– Все ответы внутри тебя, – мама прикладывает ладонь к сердцу. – Это твоя жизнь и твой выбор. Но, чтобы не случилось, любое твое решение будет правильным.

– Ты говоришь загадками, – усмехаюсь я.

– И ты уже знаешь разгадку, – мама подмигивает мне.

– Тебе сейчас хорошо, мама? – мой голос дрожит, а мама снова улыбается.

– Мне хорошо. И легко. Здесь нет боли, – отвечает она.

– Айлин, ты помнишь, что я тебе рассказывала про переходный возраст «мушел жас»? – слышу рядом голос бабушки Алии.

Молчу, пытаясь вспомнить. Ажека вообще много, чего говорила. Она была умнейшей женщиной. Хоть и сложной.

– «Мушел жас» у казахов – это переходный возраст от одного периода к другому. Мы живем двенадцатилетними циклами, которые подобно кольцам составляют цепочку нашей жизни. И в этой цепи самые слабые места – места соединения звеньев. Я говорила тебе, что в 12 лет заканчивается детство и начинается молодость, с 25 лет – период взросления, а в 37 наступает зрелость.

Слушаю бабушку внимательно, а еще любуюсь ее нестандартной красотой и выдержкой. Ее обожал и боялся и муж-министр, и мой папа.

– Тебе исполнилось 37, и это самый тяжелый год в твоей жизни, – продолжает ажека. – Это время передачи энергии, опыта, накопленных знаний из одного возрастного состояния в другое. И сам момент передачи очень опасен, так как может случиться утечка энергии или ее потеря. Ты понимаешь, о чем я?

– Ты говорила, что в «мушел жас» человек может погибнуть, – дрожащим голосом говорю я.

– Не о том думаешь, Айлин, – недовольно качает головой бабушка. – Впрочем, есть смерть физическая, а есть духовная. Я говорила, что это опасный год, полный потрясений по всем фронтам. В 37 лет твоя задача не перенести негативную энергию и опыт в следующий жизненный цикл. Будь осторожна сама и не навреди другим. Ты же знаешь, какая ты у нас сильная?

– Я очень устала быть сильной, – горько выдыхаю я. – Я не знаю, насколько меня еще хватит.

–За тобой род. И он очень сильный, – говорит бабушка Алия. – Ты из рода Торе, а они – потомки Чингисхана и высшее сословие аристократической элиты. Торе А стоит особняком среди других родов, ведь это "Белая кость". Поэтому ничего не бойся и делай так, как я тебя учила. Ты слишком долго спала, моя дорогая. Но, наконец-то, проснулась.

Я смотрю на нее, потом на маму, затем на бабушку Жибек. Они улыбаются, как раньше, когда были живы.

– Время на исходе, Айлин, – говорит ажека, откладывая вязание. – У меня закончилась пряжа. А тебе пора возвращаться. Иди и не оборачивайся.

Я встаю и ступаю босыми ногами по холодному полу. Я – часть белого света, его продолжение. До меня доносятся обрывки фраз, мужские голоса и осточертевший писк приборов.

– Работаем дальше! – слышу я знакомый приятный голос, и в этот самый момент меня ослепляет яркая вспышка.

Медленно разлепляю веки и вижу серый потолок. Не могу ни повернуть голову, ни пошевелиться, ни говорить. Чувствую в горле трубку и от наличия инородного тела кажется, что задыхаюсь. Чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание начинаю мычать. Помогает. Ко мне подходит медсестра и что-то говорит. Я не могу разобрать, что именно. Перед глазами все плывет, а в районе живота болит. Но не так как до операции. Надо мной склоняется анестезиолог. Что-то говорит, измеряет давление, убирает трубку и уходит. Я снова погружаюсь в глубокий сон.

Снова просыпаюсь. Боль уже терпимая, но пошевелиться не могу: руки и ноги привязаны к кровати. Я подключена сразу к нескольким аппаратам. Очень сильно хочется пить, во рту так сухо, что режет гортань.

– Пииить. Пииить, – шепчу не своим голосом.

– Пить нельзя, можно только губы смочить, – говорит мне медсестра.

На вид ей примерно пятьдесят лет. Она строгая, но глаза добрые. Женщина подносит ко рту кружку с водой, но я слушаюсь ее, и только смачиваю пересохшие губы.