Текст книги "Старшая жена. Любовь после измены (СИ)"
Автор книги: Лия Султан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Да уж. А мне кажется свадьба как свадьба, – усмехаюсь я.
– Шутишь? – удивляется моя собеседница. – Да я больше ни разу на таком тое (той (каз. – большое торжество, свадьба) не была. Вы с мужем так красиво смотрелись друг с другом. Ты вообще была как принцесса.
– Ой, когда это было! – отмахиваюсь я, потому что вспоминать больно. Я в белом платье, Рустам – в черном костюме. Я смотрела на него как на божество, а теперь он слетел с пьедестала. – После свадьбы я быстро забеременела, потом родила, опять забеременела. В общем, засела дома, занималась мужем и детьми. Теперь девочки выросли, и я хочу работать. Делать что-то полезное.
– Ты думаешь преподавать? Спасибо, –Мира благодарит официанта, поставившего перед ней тарелку с пастой. – Может, все-таки что-нибудь закажешь?
– Нет, – мотаю головой, – у меня своя диета после операции. Приятного аппетита.
– Ах да, ты же говорила. Ну так что: ты решила работать и хочешь преподавать?
– Поэтому я тебе и позвонила. С одной стороны я знаю, что у меня нет опыта, с другой – я учила девочек английскому до школы, да и сейчас помогаю. Еще я могу вести деловую переписку на английском, неплохо разбираюсь в бизнес – английском.
– Это отличные навыки. Некоторые много лет преподают, но знают только теорию. А у тебя еще и практика.
– Спасибо большое. А что бы ты мне посоветовала, как профессионал?
– Ну смотри, – Мира опускает столовые приборы и кладет руки на стол . – Вся проблема в том, что ты окончила только бакалавриат. Чтобы преподавать в универе, нужна магистратура. А у тебя ее, к сожалению, нет. И опыта. Но обрати внимания на языковые курсы. У меня есть девочки, которые только недавно окончили магистратуру и теперь преподают студентам. Но сама знаешь, как молодняку платят в первые годы работы. Поэтому они подрабатывают либо репетиторством, либо на курсах. Есть еще онлайн школы, но тебе туда не надо.
– А как сейчас дела с курсами в городе? – заинтересованно спрашиваю я. – Когда училась в школе, сама ходила на такие.
– А твои дети не ходили на курсы?
– Нет, я сама с ними занималась, а сейчас они в британской частной школе учатся. Там все обучение на английском.
– Круууто, я знаю эту школ, – чувствую в ее голосе восхищение. – Ну смотри, сейчас в городе много разных языковых школ: мелкие, средние, несколько крупных игроков, которые на рынке уже давно. В основном упор идет на английский, IELTS, казахский. Еще испанский почему-то популярен. О! И турецкий с китайским.
–Дааа, – качаю я головой. – У меня только английский, испанский, французский.
– Я вообще не понимаю, Айлин. При возможностях твоего мужа ты бы уже давно открыла свою языковую школу. А ты тормозишь! – смеется Мира.
– Да, ты права, – с грустью вдыхаю я. – я тормоз. Знаешь, я будто все проспала. Вот ты, и карьеру сделала, и замужем, и дети уже школьники. У меня, к сожалению, с работой все очень плохо. Но теперь хочу наверстать упущенное.
– Ну тогда я могу пожелать тебе только удачи! – улыбнулась Мира. – И обращайся, если что. Вдруг муж откроет тебе курсы, так я к тебе пару девочек пристрою на part-time job (неполный рабочий день).
– Договорились! – воодушевленно отвечаю я.
Да, удачи мне пригодится. Я понимаю, что ничего не понимаю. У меня есть немного опыта в преподавании, но он ничтожный. А вот на счет возможностей мужа, Меруерт была права. И если бы я вовремя подсуетилась, Рустам бы не отказал. Вот только сейчас уже другое время.
До дома взяла такси. Разговор с однокурсницей не только помог мне многое понять, но и отвлек от тяжелых мыслей. В сумке звонит телефон. Быстро достаю, смотрю на дисплей – Раушан.
– Привет! Я выехала, – говорю сходу.
– Айлин, – чуть ли не палача говорит наша помощница.
– Что случилось? – внутри все холодеет.
– Я сама не понимаю,– голос ее дрожит. – Девочки вернулись раньше времени. Они были заплаканные. Пробежали мимо, ничего не стали говорить и закрылись в комнате. Они там плачут.
– Тааак, – нервно сглатываю, – я скоро буду.
В голове рой мыслей – одна страшнее другой. Судорожно ищу в контактах номер мужа. Набираю. Только гудки.
Не может же быть, чтобы они узнали обо всем вот так – не от меня и не от него. Набираю еще раз. Отвечает.
– Рустам! Девочки вернулись домой заплаканные и закрылись в комнате. Ты что-нибудь об этом знаешь?
На том конце провода сначала тягостное молчание, а затем тяжелый вздох. Такой тяжелый, что мне кажется, будто меня придавливает им, как бетонной плитой.
– Это вышло случайно, – убитым голосом прошептал он. – Я уже еду домой.
– Рустам, с*ка! Я убью тебя! Сначала тебя, потом твою шлюху! Ненавижу вас! – ору я на весь салон и сбрасываю звонок.
Таксист лишь испуганно смотрит на меня в зеркало заднего вида.
Глава 20
– Анель, Лаура! Откройте, это мама! – стучу в дверь без остановки.
Прижимаюсь щекой к двери. Меня колотит не то от гнева, не то от страха. Я боюсь того, что узнаю, хотя понимаю, что самое ужасное уже случилось. И теперь мне надо найти слова, чтобы объяснить им, как это все случилось. Как я могла это допустить.
Слышу, как щелкает замок. Анель открывает дверь и смотрит на меня красными, опухшими глазами. За ее спиной, на кровати, лежит Лаура и плачет в подушку. Мое сердце обливается кровью и в этот момент я действительно готова убить за слезы своих детей.
– Мама! – Анель падает в мои объятия и дрожит, словно ее знобит.
– Что случилось, солнышко? Расскажи мне. Пойдем, – веду ее за руку и усаживаю на кровать. Лаура поворачивает голову и смотрит на меня невидящим взглядом и всхлипывает. Я сажусь на колени у изголовья кровати, глажу младшенькую по волосам, целую лоб, щеки, ладошки.
– Жаным, поговорите со мной. Пожалуйста… – хрипло спрашиваю, хотя, кажется, знаю ответ.
– Мы были в «Есентае», в кафешке, – дрожащим голосом начинает Анеля. – Потом вышли на площадку перед центром пофоткаться. А рядом с нами бегал маленький мальчик. Я еще подумала: какой хорошенький, кучерявенький. Его еще мама все время одергивала. А потом мы услышали, как он кричит: «Папа! Папа пришел!» И так громко, что нам самим стало интересно, что там за папа такой. Мы посмотрели в его сторону, а там был наш папа! – слезы текут по ее хорошенькому личику.
– Он присел на корточки и раскинул руки, а мальчик прямо прибежал к нему. И папа его крепко обнял и поцеловал! А когда они встали, то к ним подошла какая-то женщина и поцеловала папу в щеку. А Азиза спросила: «А что ваш папа токалку завел?» И я так хотела убежать оттуда, но Лау крикнула на всю площадь: «Папа».
– И что он? – ледяным голосом спрашиваю я.
– Он повернулся в нашу сторону и увидел меня и Лау. Он сразу же в лице изменился, передал мальчика той женщине. А я схватила Лау за руку и мы убежали. Я слышала, что папа нас зовет, но не могла остановиться. Он бежал за нами, а я увидела на остановке автобус, и мы запрыгнули в него. Я видела в окно, как папа бежал за автобусом, – она снова плачет и закрывает лицо ладонями
– Мама, Лау так плакала, я не знала, что делать. Весь автобус на нас смотрел. Мы даже не знали, куда едем. А потом мне позвонила Азиза. Она предложила подвезти нас домой. Мы вышли на первой же остановке и Азиза с водителем нас забрала.
Я умылась слезами, утопила в них свое сердце и остатки разума. Их боль – это моя боль. Их разочарование – мое разочарование. И я только сейчас поняла, что Рустам предал не только меня, но и их. И я не должна еще больше топить его перед ними. Не должна говорить гадости об отце. Не должна. Но так хочется!
Поднимаюсь на ноги и сажусь рядом с Анель. Крепко обнимаю ее и подставляю свое плечо, чтобы она выплакалась.
– Мама, ты знала, что у папы есть токал? – отстранившись, спрашивает меня.
– Узнала недавно, – ком в горле мешает говорить, – в день его рождения.
– Значит, это правда, нам не показалось, – разочарованно мотает головой Анель. – У папы есть другая семья и другой ребенок. А как же мы, мама? Он больше не любит нас?
– Нет-нет, не думай так, – глажу ее по мокрой щеке. – Он вас очень любит. Вы его дочери, а он ваш папа. Этого никто не отнимет. Просто так получилось, что он встретил другую женщину и у него к ней чувства и…ребенок.
Кусаю губы до крови. Что я несу? Другая женщина, чувства, ребенок – все эти слова ножом по сердцу и контрольный в голову. Почему я, а не он объясняет детям причину своего адюльтера?
Слышу, как тяжело дышит младшая дочь. Ее трясет от слез, а я не знаю, что делать. В этот момент в комнату влетает Рустам. Он запыхался, пока летел на второй этаж. На нем лица нет. И в этот момент я верю, что это была случайная, но роковая встреча.
– Анель, Лаура. Я все объясню, – он переводит взгляд со старшей дочери на младшую и бросается к кровати последней. – Лаура, малыш, то, что вы видели, это…
– Не трогай меня! – истошно кричит младшая дочь и отползает к краю кровати.
Рустам пытается обнять ее, но она начинает пинаться и размахивать руками.
– Нет! Нет! Нет! Уйди! Не трогайте меня! Уходите!
Муж ошарашено смотрит на меня в поисках поддержки и ответов. А у меня их нет! Я никогда не сталкивалась с подростковой истерикой. Это первая. Мои девочки всегда были спокойными, покладистыми. Даже золовки говорили: «Повезло вам с Рустамом. Ваши девочки такие тихие, не то, что наши пацаны». Но сейчас Лауру не узнать. Она кричит дурниной, плачет, брыкается, не давая до себя дотронуться.
–Лаура, доченька. Пожалуйста, послушай меня.
– Нет, я не хочу, – дочка закрывает уши руками и раскачивается вперед и назад. – Иди, иди к своему сыну. Ты же его теперь любишь. Ты не любишь нас и маму. У тебя другая! Нееет, не трогай!
– Отойди, – отталкиваю Рустама и пытаюсь обнять дочку. Получается. Она жмется ко мне и плачет так сильно, что моя душа разрывается в клочья.
В это время муж садится рядом со старшенькой, которая тихо плачет в уголке своей кровати, обхватив ноги руками.
– Анелечка, малышка, ты можешь меня выслушать?
Анель отрицательно мотает головой и опускает ее на колени, отводя взгляд от отца.
– Лучше потом, – говорю мужу, но он меня не слышит. – Рустам, лучше потом поговоришь. Сейчас они тебя не услышат.
Переключаюсь на Лауру, которая уже задыхается от слез и судорожно хватает ртом воздух. Крепко обнимаю мою девочку и раскачиваюсь с ней, будто убаюкиваю, как в далеком детстве. Мои малышки пережили настоящий стресс, а я даже не знаю, как им помочь. Одним сеансом у психолога здесь не обойдить.
Вскоре Лаура успокаивается, дышит размеренно, не всхлипывает. Лежим на кровати втроем: я посередине, а по бокам Анель и Лау. Помню, раньше они так засыпали, когда я читала им сказку на ночь. Но время сказок закончилось, и они слишком рано столкнулись с жестокой реальностью. Мы молчим, дышим в унисон и обнимаемся. Каждая думает о своем.
Рустам, нехотя, но ушел. Он долго смотрел на нас, стоя в дверях детской. Мне кажется, я видела слезы в его глазах. Как там поется в одной песне моей юности: «Плачь и смотри со стороны…» Я не злорадствую, нет. Я просто больше не вывожу. И он, видимо тоже. Я одновременно ненавижу его и жалею, потому что знаю, что значат для него дочери. Он из тех отцов, кто всегда рядом. Несмотря на бизнес, занятость, вечные дела. Мы все делили поровну. Когда они падали, он сам смазывал ранки зеленкой и дул на них. Когда они одновременно болели, мы вместе не спали и ждали, пока не спадет температура. Когда они плакали, то в первую очередь бежали к нему за утешением. Три красивых букета на 8 марта. Да, что я говорю. Каждый день рождения – мой и девочек – начинался с цветов от Рустама. Он учил их кататься на велосипеде и плавать. И когда у меня была депрессия, он был с дочерьми. Еще вчера они были очень близки. А сегодня между ними километры льда.
Когда дети крепко заснули, иду на кухню и завариваю чай. Проклятая бессонница не хочет сдавать позиции. Кладу локти на стол, сжимаю кисти в замок и прижимаюсь к нему лбом. События развиваются с космической скоростью. Не так все должно было быть, не так. Слышу шаги позади, но не поднимаю голову. Много чести.
– Айлин! – зовет муж, но я не отвечаю.
– Айлин! – говорит требовательней. Понимаю, что он уже стоит рядом.
– Что? – поднимаю на него уставшие глаза.
– Я не хотел, чтобы так вышло. Это случайность. Клянусь тебе! Я не знал, что они будут в «Есентае».
Рустам садится напротив меня и кладет руки на стол, сцепив их в замок. .
– Кто? Твои дочери или твоя вторая семья?
– Никто не знал, что я буду там на деловой встрече. Только мой секретарь. Я клянусь, это был просто бизнес-митинг. Мы сидели не в самом Есентае, а в ресторане на площадке. И когда я вышел…
– Рустам! – прерываю его. – В городе два миллиона человек. Но вас угораздило пересечься именно там. Ты не находишь это странным? Смотри, дорогой будущий бывший муж. Если я узнаю, что твоя мадам приложила к этому руку, я за себя не отвечаю. Последнее китайское предупреждение.
– Я поговорю с девочками завтра. Объясню им все.
– Удачи, – устало бросаю я. – Квартира в «Гагарин Парке», которую мы покупали для Анель, свободна?
Кивает.
– Я хочу переехать с дочками туда. Она ближе к школе и район хороший.
– Но подожди, – Рустам хочет возразить, но я перехватываю инициативу.
–Я не останусь в доме. Не хочу постоянно вспоминать о семье, которой больше нет. Поделим при разводе.
– Я сказал тебе, что не хочу развода.
– А я сказала, что мне уже надоели твои хотелки, – чуть повышаю голос. – Ты хотел вторую жену? Хотел, чтобы я приняла ее и молчала в тряпочку, пока ты будешь жить на два дома? На друзей посмотрел, думал, будет, как у них. Только один тебе не сказал, что у его жены затяжная депрессия после появления токал. А у другого рога с пол-Алматы. Знаешь, почему он не разводится с Камиллой? Потому что записал на нее кучу всего и не хочет это терять. Вот и живут как соседи, изменяя друг другу. А я все время от тебя слышу: хочу, люблю. А ты спросил, чего хочет твоя старшая жена? Она хочет свободы. От тебя и всей грязи, что ты принес в наш дом. Поэтому не держи меня. Девочки в любом случае останутся твоими дочками, этого не отнять. Ты их папа, родная кровь. Но я больше не твоя.
Он смотрит прямо мне в глаза и у меня по спине бегут мурашки. В его черном взгляде проскальзывает сожаление, боль и…неужели любовь? А может, мне показалось из-за усталости.
– Вещи начнем собирать завтра. До начала занятий надо переехать.
Встаю из-за стола и выхожу из кухни, оставив Рустама в гордом одиночестве. Мне невыносимо жаль некогда любимого, обожаемого мужа. Он всегда был сильный, смелый, мужественный, родной. Но сейчас я не узнаю его. Неужели его страсть и любовь к токал стала такой сильной, что он забыл обо всех мерах предосторожности? Или они уже решили не прятаться? Как бы то ни было, 23-летний Рустам и нынешний – это два разных человека. Как жаль…
Глава 21
Рустам
Всё катится в пропасть. И он сам, своими руками, сбрасывает вниз всё, что любит и чем дорожит. Проблемы растут, как снежный ком. И такое впечатление, что и он скоро слетит с горы и оставит под сугробами всё хорошее, что у него было.
То, что начиналось как банальная интрижка, переросло в нечто большее. Рустам ненавидел себя за то, что обманывает жену и дочерей, но запретный плод по имени Томирис был настолько сладок, что хотелось вкусить его снова и снова. И тогда он выгонял из души совесть, и приглашал на ее место похоть. А когда после любовницы возвращался домой, медленно умирал, глядя на своих счастливых девочек. Он говорил себе: это скоро закончится, я порву ней. Но только обманывался.
Потом родился сын, и Рустам хотел открыться Айлин, покаяться. Но снова промолчал. Пожалел себя и ее. А потом его любовница стала называть себя токал, и он принял эти правила игры, зная, что многие мужчины сейчас живут на две семьи. У них ведь как-то это получается? И старшие жены в большинстве случаев принимали новость о младших. Он помнил о своем обещании на счет токал, но ведь это было так давно, в самом начале их совместной жизни. А теперь и время другое. Рустам расслабился, не придал большого значения клятвам и успокаивал себя тем, что он живой человек, которому свойтвенно ошибаться и давать иногда слабину. Ну случилась в его жизни внезапная любовь в 37? Никто не застрахован. А теперь приходится разгребать последствия.
До того рокового дня Рустам был очень осторожен и старался выводить Томирис туда, где не бывал с женой и семьей. Желательно, за город. Один раз были в Ритце, но старались сильно не светится. С Тамерланом они встречались только дома. Исключение – поездка в Актау. И то, потому что это другой город и его там не знали. Как оказалось, нашлись знакомые, которые донесли о нем отцу. В торговых центрах и на детских площадках с сыном гуляла либо няня, либо сама Томи. Так было оговорено заранее.
На следующий день после приезда дочерей у Рустама была запланирована деловая встреча в одном из ресторанов на площадке «Есентай молла». Все прошло хорошо, он остался доволен. Но когда вышел на улицу, то услышал знакомое «Папа». Повернулся на голос и увидел сына. В полтора года тот уже говорил несколько слов. Когда Рустам приезжал к ним, Тамерлан выбегал к нему с криком «Папа присёл». Именно так: «присёл». И Рустам таял от этой нежности и любви. Вот и в этот раз он опустился на колени, раскинул руки в стороны и заключил сына в крепкие объятия. Потом поднялся и увидел рядом Томирис.
– Привет, милый! Мы не знали, что ты будешь здесь, – она поцеловала его в щеку.
– У меня была встреча по работе, – ответил он. И в этот момент он услышал голос младшей дочери.
– Папа! – крикнула она.
Рустам посмотрела вперед и замер. На него смотрели его девочки: Анель и Лаура. Страшный сон стал явью. Он так долго откладывал разговор с ними и Айлин, что судьба решила ударить по самому больному. И вот теперь они стояли перед ним – бледные, безмолвные, несчастные. И причиной всего этого был он сам. Рустам это осознавал. Девочки сорвались с места и побежали. Он рванул за ними, несмотря на крики Томирис. Но малышки быстро запрыгнули в автобус и уехали в неизвестном направлении, а он стал звонить Улану, чтобы срочно выезжал с парковки и догнал автобус. Но это было нереальная и совершенно дурацкая мысль. Рустам звонил дочкам, но они не брали трубку. И он знал, что не возьмут.
Улан перехватил его на улице. Вместе они поехали по маршруту автобуса, надеясь, что девочки сошли и стоят на улице. Но их нигде не было.
Мужчина вернулся к сыну и второй жене. Оказалось, она была с няней, которая уже отвела его в детское кафе, чтобы Томирис и Рустам могли поговорить. Они отошли к смотровой площадке с видом на город, где как раз в этот момент никого не было.
– Почему ты убежал? – недовольно спросила она.
– А ты не поняла? Там были мои дочки! – рявкнул он.
– И что? Хорошо, что они узнали правду. Сколько можно водить всех за нос! – хмыкнула Томирис.
– Ты что говоришь? – Рустам разозлился и взял ее за локоть. Он старался говорить тихо, не привлекая лишнего внимания. – Это мои дети и им сейчас тяжело.
– А мне не было тяжело, милый? – Томирис смягчилась и погладила мужчину по щеке. – Я три года жила в тени, и наш сын вместе со мной. Ты никому нас не показывал и скрывал. А знаешь, как это больно? Мы даже годик ему не могли нормально отпраздновать, не провели как следует обряд «тусаукесер»*. А я так хотела. Но ты лишил меня этого.
– Что за претензии? – процедил он сквозь зубы. – Ты сама на это подписалась. Ты знала, на что идешь.
– Знала, – в ее глаза блестели слезы. – Потому что люблю тебя безумно. Так сильно, что мне кажется, я не выдержу. И мне очень больно, что мы с Тамерланом вынуждены прятаться и получать только крохи твоего внимания.
Рустам не ответил на ее признание в любви.
– Как ты узнала, что я буду здесь? – внезапно спросил Рустам. Он предполагал, что она не просто так здесь оказалась.
– Просто пришли погулять, – ее голос стал на октаву выше. – Это получилось случайно.
– Почему я тебе не верю? – Рустам посмотрел на токал с прищуром.
– Меня обижает твое недоверие, – обиженно надув губки, ответила она.
– Сейчас я вызову вам такси и вы поедите домой, – строго проговорил он.
– А ты?
– А я должен поговорить со своими детьми.
***
Но поговорить с дочками ему не удалось. Он впервые видел Лауру такой подавленной и агрессивной. У нее случилась страшная истерика: она пиналась, брыкалась, размахивала руками и кричала. К такому он точно не был готов. Анель всегда была спокойней и рассудительней. Но даже она не захотела с ним говорить. Уходя из детской, он остановился в проеме, повернулся и посмотрел на жену, лежавшую в объятиях дочерей.
Когда-то они вот также лежали вчетвером на большой кровати в спальне. Смеялись, что-то обсуждали, планировали. Лаура всегда прижималась к нему и говорила: «Папочка, как ты вкусно пахнешь. Я хочу, чтобы мой будущий муж был похож на тебя». А Рустам довольно хмыкал и отвечал: «Лау, ну какой муж? Я даже на свидания буду провожать тебя с ружьем». А теперь его маленькая девочка не хочет его видеть. От этого становилось невыносимо больно. Он почувствовал, как заныло сердце, но принял это просто за переживания.
Утром ситуация не особо изменилась. За напускным спокойствием девочек скрывалась жгучая злость, если не ненависть. Когда Лаура вошла на кухню растрепанная и заплаканная, Рустам позвал ее по имени, но она не откликнулась.
– Лаура!– повторил он еще раз.
Но девочка проигнорировала его, молча насыпала в тарелку хлопья, залила молоком и вышла из кухни.
– Куда ты, дочка? Лаура! Я с тобой разговариваю! – он начинал беситься от ее поведения, хотя понимал, что сам стал его причиной.
Через пять минут на кухню вошла Анель. Она выглядела не лучше младшей сестры. Увидев отца, спрятала взгляд и быстро прошмыгнула к холодильнику.
– Привет, дочь, – сказал он мягко.
Анель выглянула из-за дверцы холодильника и тихо ответила:
– Привет.
– Ну хотя бы ты со мной разговариваешь, – вздохнул Рустам.
– Угу, – невнятно промолвила она и взяв йогурт, направилась к двери.
– Посиди со мной, пожалуйста, – он успел схватить ее за запястье и посмотрел в ее грустные, опухшие глаза.
– Пап, я лучше у себя, – не смотря на отца, попросила она.
– Хорошо, – Рустам отпустил ее руку и смотрел, как она воровато убегает.
Его принцессы, для которых он был самым лучшим на свете, не хотят его видеть.
Айлин говорила с ним сквозь зубы, но в одном была с ним согласна: с девочками надо объясниться как можно быстрее. Она попросила их спуститься в гостиную. Анель и Лаура сели на диван, а Айлин с Рустамом придвинули пуфы и устроились напротив.
– Девочки, – голос отца дрогнул от волнения. – Мне очень жаль, что вы все увидели вчера. Так не должно было случиться, и я хотел бы вас подготовить. Но это уже произошло. Я не хотел сделать вам больно. Я должен был вам все рассказать.
Анель всхлипнула и уставилась на свои руки, сцепленные в замок. Лаура обняла себя за ноги и прижалась лбом к коленям.
– Так получилось, что я встретил женщину и у меня появились к ней чувства. И моя вина, что я не сразу об этом признался маме, и мы не решили все, прежде чем… – Рустам остановился, подбирая слова. – В общем, у нас с ней родился сын. Ему сейчас полтора года.
Услышав это Лаура начала тихо плакать, а Анель закрыла глаза, не в силах смотреть на отца.
– Мы с мамой поговорили и решили разойтись, потому что я…Я ошибся, полагая, что могу все оставлять, как есть.
– Эта женщина – твоя токалка? – неожиданно спросила Анель. – Я не маленькая, я знаю, кто это.
– Да, – кивнул он.
– И ты ее любишь, раз говоришь о чувствах? – не унималась старшая дочь.
–Да.
– А как же наша мама? Ты ее разлюбил? – в ее голосе стали прорезаться истеричные нотки.
– Вашу маму я по-прежнему люблю, – вдруг выдал он. – И вас я очень, очень люблю.
Рустам потянулся вперед и взял Анель за руки, но она не поддалась и скрестила их на груди, как бы защищаясь от родного отца.
– Нас любишь, маму любишь, но живешь с другой женщиной и сыном. Как так? – сквозь слезы спросила Анель.
– Сложно объяснить, – Рустам опустил голову, не в силах найти ответ.
– Милые, так бывает. Иногда любовь уходит или перерастает в дружбу и уважение, как у нас с вашим папой, – Айлин попыталась исправить положение, но кажется, было уже поздно. Он чувствовал, что слова про дружбу и уважение – это просто слова. – Мы с папой остаемся вашими родителями. Мы очень вас любим, и всегда будем любить. Но жить будем отдельно.
Девочки ничего не ответили. Они вновь закрылись и тихо плакали.
– Я буду всегда рядом, – продолжил Рустам. – Мы будем встречаться, поедем куда-нибудь вместе.
Мужчина потянулся к младшей дочери и хотел взять ее за руку, но та отмахнулась от него, резко села и закричала.
– Поедем вместе – это мы и твоя новая семья? Получается, что ты теперь будешь жить с другой тетей и своим сыном, будешь просыпаться там и засыпать, а мы так – груз от первого брака? И кем ты будешь для нас? Воскресным папой? На сколько? На два часа, три, четыре? Пока не надоест? Знаешь кто ты, папа? Ты предатель! Предатель! Ты предал маму и предал нас! Вот и иди к своей новой жене и сыну. Вы же так хотели мальчика. И теперь он у тебя есть.
Лаура соскочила с дивана и побежала на второй этаж. Рустам бросился за ней, но Айлин остановила.
– Ей нужно время, – объяснила она. – Дай кй успокоится.
А через несколько минут все трое услышали треск дерева за окном и истошный крик Лауры. За считанные секунды Рустам и Айлин оказались во дворе. Они смотрели на окно, в котором застыла их старшая дочь – такая хрупкая, ранимая и еле живая.
Под ногами Рустама лежал черный футляр, смычок и разбитая скрипка. Все это Лаура выбросила из окна. И чтобы сделать ему еще больнее, память подкинула воспоминание о том, как папа и дочь выбирали инструмент в магазине. Рустам тогда сказал Лауре:
– Всегда хотел, чтобы моя дочка играла на скрипке.
– Да? А почему? – улыбаясь от счастья, спросила девочка.
– Когда я учился в школе, была такая очень популярная скрипачка Лана*. Так красиво играла. Мне медведь на ухо наступил, но я подумал, что будет здорово, если кто-то из детей научится.
– Я буду тоже красиво играть, папочка. Ты будешь мной гордиться! – Лаура обняла отца и поцеловала в щеку. – Спасибо за инструмент!
– Не за что! И я уже тобой горжусь.
–Спасибо, папочка! Ты самый лучший на свете!
СПРАВКА: Тусаукесер (каз.: тұсаукесер – разрезание пут) – одна из самых старинных казахских традиций, которая соблюдается до сих пор. Его проводят, как только ребенок начинает делать первые шаги. Чаще всего это происходит, когда малышу исполняется год. Считается, что если не провести обряд разрезания пут, то будущее ребенка будет несчастливым, он будет часто спотыкаться на своем жизненном пути. А если обычай будет проведен, то малыша ожидает светлая и удачная судьба.
Тусаукесер является важным днем для родителей ребенка и представляет собой пышное торжество. Для проведения обряда берется специальная белая ткань, которая символизирует светлую дорогу (ак жол) и пестрые разноцветные веревки. Во время проведения обряда ребенку завязывают ножки с помощью этих веревок восьмеркой – символом бесконечности. Разрезает путы заранее выбранный семьей человек. Обычно это очень уважаемый и солидный мужчина (или женщина).
Этот же человек после разрезания нитей ведет ребенка за обе ручки по белой дорожке, где в конце его ждет несколько предметов. Обычно это яблоко, книга, деньги и домбра. Казахский народ издревле считал: какой предмет выберет ребенок, такой и будет его дальнейшая судьба. Если яблоко – то он будет всегда сытым, если книгу – умным и любознательным, если деньги – богатым, а если домбру – творческим.
Глава 22
Я – маленький белый кораблик, который пустили по тихой речной глади. Дорога была ровной, спокойной и предсказуемой, пока течение не унесло меня куда-то не туда. И вот теперь я барахтаюсь из последних сил в бурном и шумном потоке, откуда не вижу выхода. Нет моему кораблику спасения. Одна погибель.
Открываю глаза и не сразу понимаю, как здесь оказалась. Но по крайней мере до меня доходит, почему я чувствовала себя кораблем и слышала шум реки. Я сижу на любой скамейке на Терренкуре. Вокруг – ни души, что странно. Если уже рассвело, значит сейчас шесть утра. А в это время здесь уже во всю бегают местные.
– Ромашку на ночь заваривай. Хотя бы спать будешь, – слышу рядом до слез любимый голос. Поворачиваюсь и вижу рядом с собой ажеку. Бабушка Алия тоже смотрит на меня и касается своей мягкой ладони моей руки. – Ну или чай с мелиссой попробуй. От бессонницы самое то.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно вскидываю брови.
– В гости пришла. Чувствую, тяжело моей девочке.
– Тяжело, – вздрогнув, отвечаю я, и кладу голову на бабушкино плечо. Все, как раньше.
После мамы бабушка Алия была для меня самым важным человеком. Такая деятельная, энергичная, живая. Она до последнего консультировала в университете, занималась хозяйством, а в однажды утром просто не проснулась – умерла во сне от остановки сердца. Я тогда как раз ночевала у нее с маленькой Анелей, потому что Рустам уехал на неделю в командировку. И в одно солнечное утро я удивилась, почему ажека не встала. Пошла ее будить, дотронулась до руки и тут же отпрянула, будто обожглась. Бабушка была холодная, как льдинка. Не веря в ее смерть, я тормошила ее, звала, кричала «Проснись», но ничего не помогало. Позже ее подруги сказали мне, что смерть во сне – самая лучшая смерть. Когда нет боли, тяжелой болезни, переживаний. Просто засыпаешь и автоматически попадаешь в мир иной. Слабое, но утешение.
– Мир, каким я его знала, рушится. Все, что мы строили годами, скоро превратится в руины, – шепчу я, смотря на беснующуюся реку.
– У любого начала есть конец. А конец – это еще одно начало, – ажека берет мою ладонь и крепко сжимает ее. – Я не пришла к тебе, чтобы кого-то обвинять и говорить тебе «Он плохой». Я пришла, чтобы ты знала, что начинать сначала не страшно, даже когда ударяешься о самое дно.
– И я на дне. Я тону, – утыкаюсь лбом в ее острое плечо и всхлипываю.
– Выплывешь, – бабушка хлопает меня по руке. – Подумай, ты не в таких уж плохих условиях. Есть женщины, которые не могут уйти, потому что боятся не поднять детей, или просто боятся одиночества, порицания, бедности. Тебе, можно, сказать повезло.
– Это должно меня утешить? Я чувствую, что мне больше не на кого опереться. Папа предал, муж предал.
– Ты всегда, как и все люди, искала опору в ком-то. Так делают все, не только ты. Но пришло время понять, что опора – в тебе. Ты есть опора. Для себя и своих детей. Тебе сейчас страшно, но не стоит бояться. У нас, казахов, есть пословица: «Әйел-ана бір қолымен бала тербетсе, бір қолымен әлемді тербетеді». Это значит: «Женщина мать одной рукой качает колыбель, а другой – весь мир».
