Текст книги "Старшая жена. Любовь после измены (СИ)"

Автор книги: Лия Султан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Томирис задумалась. И где ей искать хорошего парня, когда она то в универе, то на работе? Пока болтали с тетей, в дверь позвонили. Она соскочила, поправила платье и прическу и побежала открывать дверь. И вот тут Томи увидела настоящее волшебство. Ее задорная тетя преобразилась в соблазнительную пантеру, которая плавно и сексуально двигалась, говорила обворожительным низким голосом, стреляла глазами так, что Томирис была в шоке. Она была в этом так органична и прекрасна, что взрослый мужик просто с ума сходил от одного ее взгляда.

Прошло пару лет. После увиденного в доме тети, Томи стала много работать над собой: внешний вид, осанка, походка, речь. Она занималась по видео на YouTube, отслеживала крутых блогеров в соцсетях, смотрела на богатых клиенток, которые приходили в магазин. Вскоре от деревенской простушки не осталось и следа. Томирис превратилась в потрясающе красивую и обворожительную левушку. Она уже знала, как подать себя и привлечь внимание.

Однажды тетя пригласила ее на открытие какого-то брендового магазина в крупнейшем столичном торговом центре. Томи прыгала от радости. И именно тут на нее впервые обратил внимание солидный мужчина сорока пяти лет. На тот момент ей было 20. Томи применила на практике все теоретические знания и попала точно в цель. Мужчина был сражен наповал. Именно он стал ее первым мужчиной и многому научил в постели. Само собой, девушка так хотела порадовать своего любовника, что очень серьезно подошла к вопросу интимной жизни. Вскоре не она, а он нуждались в очередной дозе под названием «Томирис».

Тетя поначалу была против. Она говорила, что не такой судьбы для нее хотела, ведь Томи была целомудренной, хорошей девочкой. Но Томирис заявила, что устала от бедности, больше не хочет экономить и смотреть с завистью на тех, кто может себе позволить большее. Это ее жизнь, и она сама знает, как лучше. Все, что могла посоветовать тетя: не вляпаться в какое-нибудь дерьмо, потому что жена у «папика» Томирис та еще ревнивица. Если она узнает, что муж завел молодую токал, то не поздоровиться всем.

И все-таки Томирис надо было слушаться тетю. Через два года после начала отношений с «идеальным мужчиной», Томи позвонила Бахыт вся в слезах и сказала, что у нее серьезные неприятности. Когда женщина приехала, чтобы забрать племянницу, то она ее не узнала. Томи выглядела как моль и вся тряслась от страха. А когда Бахыт выяснила, что случилось, долго и громко орала на племянницу.

– Ты дура? Ты совсем больная? Зачем ты это сделала? Я говорила тебе быть с ними осторожней! Ты чем меня слушала?

– Я его любила, – сквозь слезы повторяла она. – И он меня тоже любил. Он так сам говорил.

– Какая нахрен любовь?! Ты совсем с ума сошла. Ты не только себя подставила, но и меня!

Тетя рвала и метала, винила себя в том, что сама впустила племянницу в этот мир. Однако нужно было что-то решать. Бахыт позвонила своему мужчине и попросила помочь. Тот ради своей токалки сразу приехал, хотя был не в восторге от того, что натворила Томирис. В итоге тетка отправила племянницу в Алматы. В большом двухмиллионном городе проще затеряться. Инструкция была такая: сидеть на пятой точке ровно и не отсвечивать. Устроиться на обычную работу, жить жизнью обычной девушки. И без самодеятельности – никаких больше «папиков». Томирис поклялась Бахыт, что завязала с этим. Но через три года в ее жизни появился Рустам.

Томи только устроилась в бутик премиум-класса. Работа не пыльная и платили хорошо – больше, чем консультантом в масс-маркете. Сюда приходили очень состоятельные мужчины. Но Томи после первого и единственного раза зареклась даже смотреть в их сторону. Однажды в их бутик пришел мужчина: высокий, широкоплечий, статный и статусный. Его мужская энергетика чувствовалась за километр, он был настоящим хозяином жизни, альфа-самцом. Томирис, выйдя к нему навстречу, растерялась. Она не подала вида, но внутри нее все мгновенно вспыхнуло, словно молния ударила точно в цель. Томи поняла, что пропала, когда он заговорил и стал перечислять бренды костюмов. У него был красивый голос с хрипотцой, от которого мурашки бежали по коже. И Томирис, забыв про все тетины наставления, включилась в игру. Она стала черной пантерой с загадочным взглядом. Она умело двигалась, прикасалась, говорила низким, сексуальным голосом. Томи видела, что мужчина заинтересован, но его что-то удерживает. В их первую встречу, он убежал. Но на следующий день вернулся, сказав, что ему нужен ремень. Когда он ее позвал, Томи поняла, что нужно действовать. Ей всегда нравились мужчины постарше, а этот был просто шикарным экземпляром. Ее тянуло к нему, она сама его хотела. В примерочной она дотронулась до бизнесмена и тут же прочитала в его взгляде желание. Той же ночью слетели все запреты, и Томирис забыла, что обещала тете никогда больше не вставать на этот путь.

Томирис видела, какой Рустам голодный любовник. Еще и удивлялась, что там за жена такая, которая держит мужа на такой строгой диете, чуть ли не на сухом пайке. И Томи кормила его из ложечки откровенными ласками, неподдельным восхищением и жестким сексом, который ему так понравился. Томи знала, как его привязать и первое время ее знаний и умений хватало. Но вскоре вернулись его жена и дети, и Рустам начал приезжать все реже и реже. Томи почувствовала, что любовник хочет соскочить, потому что каждый раз в разговоре он упоминал, как любит жену, боится сделать ей больно и все это пора заканчивать. Мол, спасибо, дорогая, за все, но наши пути расходятся. И тут на нее снизошло озарение: она безоговорочно, безгранично и безумно влюбилась в Рустама. Она боялась потерять уже не как кошелек, а мужчину. Потому что он был воплощением всего, что ей так нравилось: красота, энергетика, возраст, статус. И тогда Томирис забыла про еще один тетин запрет и отправилась к местной ясновидящей, о которой ей как-то рассказала коллега.

В темной комнате, слабо освещенной торшером, сидела дама средних лет с распущенными черными волосами. По одному взгляду на нее невозможно было сказать, кто она по национальности: в ней смешались азиатская и кавказкая кровь. У нее были карие глаза, подведенные черным карандашом. Томирис села перед ней и даже не успела задать вопрос, как гадалка заявила, глядя ей в глаза:

– На любовь пришла делать? Не боишься в одну реку дважды ступать?

– Не боюсь, – шокировано ответила Томи и протянула мобильный телефон с фотографией Рустама. – Вот. На него.

– Хмм. Красивый. Сильный. Энергетика чувствуется мощная, – говорила она, рассматривая снимок. – Не свободен. Жену любит и детей. Хммм…сын должен был родиться. Не пришел.

Томирис удивилась. Рустам ни разу не говорил ей об этом. Хотя, конечно, такое любовнице не расскажешь.

– Хочешь его удержать, понеси от него. Сын будет, о котором он мечтал.

– Но я пью таблетки, – растерянно сказала девушка.

– Ну и дальше пей, зачем тогда пришла? – усмехнулась гадалка. – Я говорю то, что мне показывают. Родишь от него, и горя знать не будешь.

– Я хочу, чтобы он любил только меня и ушел от жены, – призналась Томи.

– Не будет такого. У него к ней чувства, сильная привязанность. Он и сейчас себя ненавидит за связь с тобой.

– Но я хочу…

– Вы все чего-то хотите, – покачала головой ясновидящая, встала и направилась к деревянному шкафу. Через несколько минут она вернулась с бархатным свертком в руках и протянула его Томи. – Вот, возьми эти травы и добавляй в еду по щепотке, когда готовишь. Скажу тебе, что говорить надо. Но не переборщи.

– И что это дает? – спросила Томи, прижимая мешочек к груди.

– Ты хотела, чтобы он тебя любил и с ума по тебе сходил? Вот и будет так. С рук твоих будет есть. Но если все сделаешь правильно.

В тот же вечер Томирис приготовила любимое блюдо Рустама и добавила туда травы. А через час они уже лежали в кровати обнаженные и счастливые. Голова Томи покоилась на плече Рустама. Любовница водила пальчиками по его груди и неожиданно спросила:

– Жааан, а если бы у тебя был сын, как бы ты хотел его назвать?

– Почему ты спрашиваешь? – нахмурился Рустам.

– Просто интересно. Ты же, наверное, хотел бы сына?

– Хотел. Но сейчас не хочу.

– Так как бы ты хотел его назвать?

– Ну, допустим, Тамерланом.

– Тамерлан. Красивое имя.

***

Она чувствовала, что уже имеет над ним власть, ведь он говорил, что она – его любимая женщина. Но Рустам все равно возвращался к жене и ложился с ней спать. А когда он сказал, что Айлин готовит праздник, в ней закипела обида: «Ей все, а мне ничего! Это она будет ходить среди гостей, как его законная супруга. А я?» И тогда Томирис пошла ва-банк. Она отправилась к ним в дом и все рассказала его жене. Чего Томи не ожидала, так это реакции супруги Рустама. Она была такая гордая, смотрела на Томи как на челядь, как на низший сорт. Еще и упомянула, что внучка министра. А потом появился Рустам и потребовал, чтобы Томи ушла. Она, как послушная жена, подчинилась. Токалка понимала, что потом он приедет и отругает ее. Но она его переиграла, потому что знала, на какие кнопочки нажимать, когда он на взводе. В тот день она все-таки его победила.

Новость о том, что Айлин хочет развода обрадовала Томирис. Она хотела именно этого. Цель достигнута. Вот только отдых в Актау не удался, так как этой «старой дурре», как называла Томирис старшую жену, вздумалось заболеть. Рустам как угорелый помчался к ней, а Томи еще раз задумалась: почему травки, которые она уже давно подсыпает Рустамчику, так странно действуют? Он вроде без ума от нее, целует, говорит о любви, но и к жене его тянет. И отпускать он свою байбише не хочет, даже на развод не соглашается. Что-то здесь не так! Последней каплей стала ночь после подслушанного разговора, где Рустам требовал собрать компромат на доктора Айлин. Томирис из кожи вон лезла, чтобы угодить мужу. Делала все так, как он любит: ласкала, стонала, кричала, извивалась. Но после того, как Рустам достиг пика удовольствия, он уткнулся ей в шею и прошептал:

– Айлин. Девочка моя!

Томирис чуть не задохнулась от гнева, но сдержалась. Рустам перекатился на спину и мгновенно заснул. А Томи решила, что пора действовать. Она снова пришла к гадалке и озвучила свои тревоги. Та внимательно выслушала и посмеялась:

– Ну, значит, связь у них такая сильная. Не отпускает он ее. Любит, – развела та руками.

– А может, попробовать кровь? – Томи готова была ухватиться за любую соломинку.

– Ты совсем шальная баба что ли? – ясновидящая сверкнула глазами. – Одного покойника на тебе мало, ты второго захотела?

Томирис будто окатили ушатом ледяной воды. Откуда эта женщина знает ее страшную тайну? Гадалка будто читала ее, как открытую книгу, и от этого становилось жутко.

– Не бери грех на душу, – строго проговорила собеседница. – И без самодеятельности. Все у тебя очень зыбко. Сейчас он сходит по тебе с ума. Не напортачь.

– Хорошо, – кивнула она и протянула ей телефон. – А на нее можно что-нибудь сделать?

Гадалка поднесла смартфон к глазам и посмотрела на фотографию Айлин. Через несколько секунд она швырнула дорогую вещицу на стол и выпалила:

– К ней вообще не лезь! Иначе срикошетит и себя погубишь.

– Но почему? Чем она так хороша, что он за ней все еще бегает? Это я подарила ему сына! А она даже выносить не смогла!

– У его жены мощный род. Защита предков до седьмого колена*. Не дури и не суйся туда. Займись лучше своим сыном. А то спихнула на няню и бегаешь довольная.

Томирис недовольно поджала губы. Ничего хорошего она сегодня не услышала. И вопреки наставлениям ясновидящей, она все-таки пошла в больницу к старшей жене своего мужа.

СПРАВКА: Испокон веков казахи трепетно относились к своему прошлому и традициям. Почтительное отношение к истории прививалось им через знание Жеті ата – Семи предков. У казахов существует пословица: «Незнание семи предков – признак сиротства». Издавна каждый кочевник должен был помнить имена дедов и прадедов до седьмого колена. Эта традиция сохранилась до сих пор и носит название Жеті ата (Семь предков). Память о предках подразумевала не только дань уважения к ним, но и заботу о своем народе. Родственники до седьмого колена считались у казахов близкими и несли друг за друга ответственность.

Глава 14

Айлин

Миленькая молоденькая медсестра только что вышла из палаты, оставив дверь полуоткрытой. Не люблю, когда так делают, ну и ладно. Лучше молчать, а то и так на меня уже посматривают как на чудо-юдо. Циркулируют разные слухи: что я родственница Арсена Ильясовича, поэтому он часто меня навещает, то я работаю на телевидении и за меня лично просил директор Департамента здравоохранения (спасибо Соне), и ну и мое любимое (у нее муж башлевый, недавно приходил, такой красавчик). Да, девочки, муж у меня, что надо. Только вот красивый муж – горе в семье.

Итак, медсестра приходила, чтобы поставить мне капельницу. На ближайшие минут тридцать я прикована к кровати. Свободной рукой очень неудобно держать телефон, поэтому кладу его рядом с собой. Поворачиваю голову в сторону окна, но со своего положения вижу только небо. Какого красивого оно сегодня цвета – насыщенно синего! На нем ни облачка и я мысленно говорю себе, что это хороший знак. Прикрываю глаза, дышу размеренно, как при медитации, пытаюсь очистить разум от ненужных мыслей.

Внезапно слышу скрип двери и легкие шаги. Открываю глаза, поворачиваю голову и вижу…младшую жену моего мужа.

– Ну привет! – говорит она, улыбаясь, а мне хочется запустить ей в лоб кружку с недопитым чаем.

Токалка подходит ко мне, улыбается, всем своим видом показывая, что вот сейчас, в данную минуту она хозяйка жизни, она на коне. Ну-ну, знаем мы, что она умело седлает на этой старой кляче.

– Зачем пришла? – равнодушно спрашиваю я.

– На тебя посмотреть. Ты же мне тогда сказала, что без дорогой одежды я – никто. Так и внучка министра, похоже, просто бесцветная моль, – улыбается во весь рот она.

– Пусть так, – ехидно смеюсь. – Я хотя бы элитная моль с хорошей родословной, а ты так, пиявка обыкновенная, дворняжка подзаборная.

Томирис блеснула взглядом, полным ненависти и презрения. Она подошла ко мне совсем близко и процедила сквозь зубы:

– И почему ты не сдохла от перитонита, или что у тебя там? Нам было бы проще похоронить тебя и спокойно жить дальше.

– Даже если я умру, – чеканю слова, глядя ей прямо в глаза, – я тебя с того света достану, девочка. Пожалеешь, что родилась.

По ней было видно, что она была не готова к отпору, но эти эмоции она быстро прячет и улыбается:

– Ты просто злишься, что проиграла, что Рустам останется со мной и Тамерланом – с сыном, которого я родила, а ты даже выносить не смогла.

Она ударила меня по больному, но я лишь шумно вздыхаю, стараясь не показывать, как мне горько и обидно в данный момент. Не могу поверить, что мой муж обсуждал с любовницей мой выкидыш и его последствия. Если это так, то со дна постучали.

– Мне тебе похлопать, что ты родила? – ухмылка играет на моем лице, – Так я тоже. Даже двоих. Или у тебя еще какие-то таланты есть? Ну то, что ты хорошо даешь женатым мужчинам, я уже знаю.

– А знаешь, да, – она изящно откидывает длинные волосы за спину. – Хорошо.

Затем Томирис наклоняется ко мне и говорит, смакуя каждое слово:

– Знаешь, какой Рустам голодный любовник? Будто его совсем не кормили и не давали. Он трахал, меня как зверь: жадно, страстно, жестко. А я да, давала ему все, что он хочет. Со мной он познал, что значит настоящий секс между мужчиной и женщиной, а не это ваша миссионерская поза, – говорит она, а стыдно мне. Даже не стыдно, а противно до рвоты. Потому что дурацкие картинки встают у меня перед глазами. Если бы я могла подняться с кровати, я бы оттаскала ее за волосы, но мне мешает игла от системы. – Мне даже ничего не надо было делать, у него всегда на меня вставал и до сих пор встает. От одного моего взгляда, голоса и жеста он становится ручным, а потом заводится так, что не остановить. Но знаешь, что ему больше всего нравилось?

Я молчу и тяжело дышу. Прямо сейчас она унижает меня своими откровениями о сексуальных предпочтениях моего мужа, которого я оказывается не знала. Мы никогда не обсуждали, жесткий ли у нас секс или обычный. Я действовала так, как велело мне мое сердце. Я просто любила его так сильно, что отдавалась без остатка. И я наивно думала, что он тоже меня любит. Оказалось, ему нужно было совсем другое.

– Ну что молчишь, Айлин? Неужели не хочешь узнать, как он любит больше всего? Ладно, не отвечай. Я сама расскажу. Он любит, когда я стою перед ним на коленях и беру очень глубоко. А он в этот момент сжимает мои волосы в кулаке и…..Аааааай!

Слышу истошный крик Томирис и не сразу понимаю, что происходит. А через секунду до меня доносится:

– А ну иди сюда, шлюха подзаборная!

И я понимаю, что моя бригада подоспела вовремя.

Софья держит Томирис за волосы и отталкивает к стене. Подруга впечатывает токалку моего мужа так мощно, что у той чуть искры из глаз не вылетают от удара о стену. Соня давит локтем на ее шею и зло шипит:

– Су*ка, еще раз подойдешь к моей сестре, я тебе глаза твои блядские вырежу и заставлю сожрать, поняла меня?

Томирис что-то проскулила, а Соня еще сильнее надавила ей на горло:

– Любишь на коленях стоять и брать глубоко? Так я тебе сейчас устрою чёс по наркопритонам города. Будешь у обдолбанных нариков отсасывать. Хочешь? Они ооочень голодные звери. А потом по кругу тебя пустим, да девочки?

У любовницы глаза округлтлись от шока и страха. А что ты хотела, дрянь? Тебе сама Софья Мышка предлагает путешествие в пешее эротическое.

– Ой, а это твоя сумочка? – слышу ангельский голосок Дианы, поворачиваю голову и вижу, как она вертит в руках черную сумочку от Гуччи. – Красивенькая! Тоже такую у Азамата попросила. Где-то полтора миллиона стоит, да?

Перевожу взгляд на Томирис. Она в ужасе смотрит на Диану, которая ставит сумку на столик напротив кровати и тянет за бегунок. Потом онв поднимакт свой пакет, с которым пришла ии аккуратно достает из него банку с какой-то жидкостью и трясет ею.

– Диана…– осторожно говорю я и ищу поддержки у Сони. Но у той шальная улыбка на лице. Кажется, она поняла, что собирается сделать наша тихоня.

– Я тут не знала, дорогая, можно ли тебе сорпу (бульон). Но все равно приготовила. На барашке. Жирненько правда. Нет, все-таки, наверное, нельзя, – качает она головой.– А вот сумочка у нас голодная, – Диана открывает банку, улыбается и медленно выливает половину сорпы в сумку.

– Нееет, – хрипит и хнычет Томирис. – Это же Гуччи. Там мой айфон. Дураааа!

–Упс! – пожимает плечами наш ангелочек.

– Ди, у тебя еще осталось? – не глядя на подругу, спрашивает Софья.

– Еще половина, – улыбается Ди.

– Неси сюда.

– Что вы делаете? Я расскажу Рустаму. Он вас в порошок сотрет, – чуть ли не ревет Томирис.

– Давай, с*ка, расскажи. Я посмотрю, как он отреагирует на то, что ты пришла угрожать его жене. Ты что-то делаешь не так, милая, раз он каждый день сюда таскается, как псина побитая, и жене в любви признается. В ножках валяется.

– Неправда, – мотает головой Томи и Соня начинается смеяться. – Он меня любит! Он с ней разводится!

– Бл**ь, ну ты совсем дура набитая! Ты же сама все знаешь, поэтому пришла. Что обидно да? Ножки раздвигаешь, все там себе натираешь, а его все равно к жене тянет. Давай, Диана, накорми нашу гостью, пока я ее не придушила.

Соня ослабляет хватку, а Диана быстро выливает на лицо, волосы и платье Томирис оставшийся бульон. Жирные пятна расползаются по светло-голубому шелку. Такое ни одна химчистка не отмоет.

– Аааа, вы старые дуры! – истерично орет она, смахивая с волос капли от бульна.

– А ты малолетняя шалава, – цедит Соня. – А ну пи**уй отсюда, пока я тебе не врезала.

Томирис хнычет себе под нос, быстро забирает сумку и убегает.

Мы с девчонками начинаем истерично смеяться и у меня брызгают слезы из глаз. На шум прибегает медсестра и смотрит на нас удивленно.

– Все хорошо? – осторожно спрашивает она.

– Да-да, – сквозь смех говорю я. – Кажется, система закончилась.

Медсестра быстро убирает иглу, кладет на ее место спиртовую салфетку и клеит сверху лейкопластырь. Когда за ней захлопывается дверь, мы взрываемся снова.

– Софья Дильшатовна, да ты гопик, – задыхаюсь от смеха.

– Видели бы меня мои братья-уйгуры, поапплодировали бы мне стоя. Они всегда говорили, что из тихони Мышки вырастет мегера.

– Ты была прекрасна! – хвалю ее я.

– Я-то что! Вот наша принцесса Диана удивила. А кто бы мог подумать! В тихом омуте черти водятся, – смеется Софа, притягивает к себе подругу и обнимает. – Иди ко мне, моя девочка. Правильно, учись у мамы Сони, пока она жива. Вообще-то, Айлинка, мы бы к тебе еще раньше пришли, но кое-кто вернулся, потому что «я забыла пакетик», – Софья пародирует тоненький голос Дианы.

– А мы подошли к двери, смотрим, баба какая-то стоит. Ну и решили подслушать, что она скажет, – объяснила Диана. – Ну и выдержка у тебя. Я бы давно разревелась.

– Мне реветь некогда, – вздыхаю я. – Она хотела войны? Она ее получит.

СПРАВКА: Уйгуры – один из древних тюркоязычных народов Центральной Азии. Они издавна расселены на территории Восточного Туркестана (совр. Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР). Основная масса уйгуров проживает в СУАР КНР, в Казахстане, Турции, ОАЭ, Австралии, Канаде, Германии, США, Узбекистане, Кыргызстане, Туркменистане. Язык относится к тюркской группе. Внешне уйгуры похожи на казахов и узбеков.

Глава 15

Я полюбила больничный сад, особенно скамейку в тени большого дерева. Здесь, подальше от центрального входа, тихо и спокойно, хорошо дышится и думается. Столько всего случилось за короткий срок, что голова идет кругом. Хорошо, что меня скоро выписывают. Плохо, что вернусь в наш дом, который я раньше так сильно любила, а теперь он – символ несбывшихся надежд. Но не время раскисать, дел невпроворот. Надо встретить дочерей и все им объяснить. Правда, пока не знаю как, нет у меня правильных слов. Нужно обсудить с адвокатом предстоящий развод. Еще хочу заехать в иняз, на кафедру английского языка, которой заведует моя сокурсница. Может, удастся решить что-нибудь по поводу работы. Все-таки я дура, что расслабилась. Из-под отцовского крыла улетела под крылышко мужа. Была, как он сказал, его опорой, соратницей. А надо было окончить магистратуру. Возможно, преподавать или переводить. Но я засела дома, став образцовой женой, матерью, домохозяйкой. Надо было по-другому.

От дурных мыслей отвлекает звонок мобильного. Смотрю на дисплей и борюсь с желанием сбросить вызов. Но это же папа. И если он звонит, то значит, это серьезно. Скорее всего, отец узнал, что произошло.

– Папа! Ну как там Мальдивы? – спрашиваю сходу.

– Ну как? Достали. Но детям нравится, – обреченно вздыхает отец.

– Главное, чтобы детям нравилось, – усмехаюсь я.

После смерти мамы папа все-таки женился на своей токалке, что меня еще больше раздраконило. Он все еще жил на два города, бывая в Алматы наездами. Я ужасно злилась, устраивала молчанки, но потом все равно простила его. Все-таки он мой отец – единственный близкий человек на земле, и не смотря ни на что я его люблю. Какая ирония! Теперь моим девочкам придется пройти через тоже самое.

От второй жены у отца трое детей. Сын учился, а затем остался в Америке. Двойняшкам – мальчику и девочке – по 17. Всего лишь на год старше моей Анели. А папе 66. Такая мы нестандартная семья.

– До меня дошли слухи, – недовольно начинает отец. – Что скажешь?

– Скажу, что разведка твоя работает с запозданием. Этим слухам скоро месяц. А если честно, три года.

– Почему не сказала, что в больнице?

– Не хотела портить тебе отдых с женой и детьми, – давлю на больную мозоль.

– Ты чуть не умерла вообще-то.

– Ты и это знаешь, – смеюсь. – Но не умерла же. Всем врагам назло.

– Ладно, понял, не хочешь это обсуждать. – отвечает снисходительно. – Что там с токал Рустама?

– Ну что с токал, папа? – усмехаюсь я. – Стандартный суп-набор. Ты же сам знаешь, – любому другому человеку за такой завуалированный стеб давно бы уже не поздоровилось. Потому что ни один казахский отец не позволит дочери так с собой разговаривать. Но мне великий и ужасный Талгат Балгабаев многое прощает. Наверное, все из-за чувства вины.

– Снова язвишь? – чувствую недовольство в голосе.

– Снова.

– Что думаешь делать? – начинается наш словесный пин-понг – вопрос-ответ.

– Разводиться.

– Девочки?

– Заберу с собой.

– Он сам что?

– Не хочет. Клянется в вечной любви.

– Веришь?

– Ты сейчас серьезно? Я такие клятвы еще в 16 лет слышала и поняла, что они не работают.

На том конце провода слишком громко молчат и думают. Конечно, он ничего не ответит на мой выпад.

– Мне вмешаться?

– Пока не надо. Я могу разобраться сама.

– Вернусь через неделю, поговорим

– Поговорим, – спокойно соглашаюсь я.

– И давай без самодеятельности! – предупреждает он.

– Ну конечно. От тебя попрошу того же.

– А что я? – чувствую, что ухмыляется. – Я вообще на Мальдивах.

– Одно другому не мешает, папа. Но поговорить все равно надо.

– Хорошо. Только ради тебя пока ничего не буду делать…

– Но?

– Но я могу и передумать.

– Набери меня, когда будешь в городе. Встретимся, чаю попьем, – прошу я спокойно. Пока я знаю, что отец меня послушает. А дальше буду действовать по ситуации.

– Ладно. Береги себя, – папа смягчается.

– И ты! Детям привет, – специально не упоминаю его жену. Чисто из вредности.

– Передам.

– Пока.

Отключаюсь. Я прекрасно знаю возможности Талгата Баглабаева, учитывая, что сейчас у них с моим мужем одно общее дело, связанное с нефтеперерабатывающим заводом. Однако они зависят друг друга. Правда, Рустам и его отец в большей степени. У меня есть определенные мысли на этот счет, но они слишком страшные, чтобы озвучивать их.

Подул легкий ветерок, зашелестела листва на деревьях и кустах. Я закрыла глаза и начала размеренно дышать, чтобы утихомирить разбушевавшиеся эмоции.

– Знал, что найду вас здесь, – послышался голос Арсена Ильясовича.

Я открыла глаза и улыбнулась ему.

– Мне здесь очень нравится.

– Я заметил. Присяду? – спросил он.

– Конечно.

– Ну слава Богу, – усмехается он. – А то в первый раз вы извелись из-за того, что я сел на вашу скамейку.

– Простите, пожалуйста, – краснею и прижимаю ладони к щекам. – Мне жутко стыдно. чувствую себя снобом.

– Все нормально, – снова улыбается он. – Я пошутил. Кстати, – Арсен Ильясович достает из кармана голубую плитку Казахтанского, – шоколадку?

– А мне можно?

– Если только одну дольку, – доктор надламывает шоколад и только потом разворачивает обертку.

– А вы знаете, я очень люблю Казахстанский шоколад, – беру маленькую дольку и с наслаждением надкусываю. – Ммм, как я соскучилась по сладкому.

– Я тоже его люблю. Может, это самообман, но шоколад хорошо влияет на работу мозга.

Сидим в тишине. Каждый думает о чем-то своем.

– Айлин, – Арсен первым прерывает молчание, – хотел извиниться за тот случай с вашим мужем. Это было непрофессионально.

– Бывшим, – хмыкаю я, и Арсен удивленно смотрит на меня.

– Муж скоро станет бывшим. Мы разводимся.

– Мне жаль, – доктор отламывает еще один кусочек.

– Это неизбежно. Хотя и неожиданно, – пожимаю я плечами. – Вы женаты?

Я вдруг понимаю, что мне интересно узнать, есть ли у него возлюбленная, жена, или бывшая.

– Вдовец, – спокойно отвечает он, а у меня все внутри сжимается от грусти и неловкости.

– Простите, пожалуйста, – только и могу прошептать я.

– Все нормально. Вера умерла пять лет назад.

– Красивое имя.

Арсен ничего не отвечает, а просто опускает голову и улыбается. Я понимаю, что он сейчас вспоминает любимую жену. Сижу молча и не мешаю ему, но не могу отвести глаз от его красивого лица и глаз, наполненных светлой грустью.

– Мне пора возвращаться, могу вас проводить до отделения, – доктор встает и протягивает мне руку.

– Да, я тоже уже собиралась идти.

Арсен Ильясович медленно ведет меня под руку, так как мне временами еще больно. Мы проходим мимо круглой беседки с голубым куполом, и он, показывая на нее, говорит:

– Мы здесь любили сидеть летом, когда я дежурил по воскресеньям. Вера приносила мне обед из дома и ждала, пока я освобожусь. Иногда долго ждала, если я был на операции.

– А какой она была? – мне правда очень интересно узнать, что же за женщина так прочно поселилась в его сердце.

– Вера спешила жить. Я это только сейчас понял. Она была очень деятельной, увлекающейся, активной. Даже лекции у нее всегда были интересные, она всегда чертила какие-то схемы, диаграммы. Вера преподавала менеджмент в университете. И умерла даже на работе, во время занятия. Аневризма разорвалась.

Голос его дрогнул, а у меня сердце ухнуло вниз и заныло. Ну неужели можно так любить человека? Я ведь тоже любила и думала это взаимно. А сейчас кажется, что я ничего не знала о чувствах.

–И еще она все доводила до конца. Даже, когда ничего не получилось. Вначале нашей семейной жизни решила мне бешбармак (национальное казахское блюдо из теста, лука, мяса конины) приготовить. Все у моей мамы узнала. Но потом столько муки извела, потому что тесто не получалось. А покупное варить не хотела. Говорила: ну ты же любишь, чтоб по-настоящему. И пока не сделала идеально не успокоилась. Хотя я ей твердил: «Вера, остановись!» А она:"Нет, я же казахская келин (невестка). Ты будешь мной гордится", – он с такой нежностью рассказывает о жене, что у меня начинает болеть душа.

– Как вы пережили ее смерть? – как бы я не прикрывала своего волнения, оно все равно чувствуется.

– Плохо. Меня тогда в отпуск отправили, и я из дома не выходил, на звонки не отвечал. В квартире такой свинарник устроил. Детей у нас, к сожалению, не было. Хотя я бы очень хотел, чтобы на земле жила ее частичка, – он тяжело и шумно вздохнул. – В общем, ко мне приехали мама, брат и сестра. А я не открывал. И брат стучал в дверь и орал, что вышибет. Пришлось открыть. Брат меня тут же под душ поставил, потом побрил, я же так оброс. А мама с сестрой квартиру выдраили, кушать приготовили. А потом постепенно начал в себя приходить. Сейчас уже не так больно думать о Вере. Наверное, это есть состояние светлой грусти. Когда теряешь любимого человека, любовь к нему никуда не уходит. Она трансформируется.

– Но все равно смерть близкого так рано – это страшно. И я вас понимаю. Несколько лет назад я потеряла малыша на позднем сроке, – сказала я на удивление спокойно. – Пять месяцев. Мы даже имя придумали. Я тогда сильно сдала, очень переживала. Наверное, тогда и наступило начало конца.

– Мне очень жаль, – искренне прошептал он.

Мы не заметили, как дошли до корпуса. Арсен помог мне подняться по ступенькам, а я на несколько секунд задержалась на последней, ощутив покалывание в боку. Он обернулся, и в это мгновение луч августовского солнца упал на его лицо. Я, кажется, разучилась дышать. Арсен посмотрел на меня не так, как раньше. Не так, как врач, спасший свою пациентку. Меня это смутило и напугало, потому что я все еще замужняя женщина, которая только месяц назад не представляла себе жизни без мужа. А теперь я чувствую себя девчонкой, краснеющей от того, что мальчик обратил на нее внимание. Словно мне снова 15.