Текст книги "Капкан для лисички (СИ)"

Автор книги: Лисавета Синеокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Игнат, – окликнул его глава общины.

Мужчина дернул ухом и обернулся.

– Я жду, что вы будете держать меня в курсе.

Рысь кивнул и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь, а лис позволил себе опереться о спинку кресла. Немногословный этот Игнат. Да и инстинкты рядом с ним подбираются. Одно слово – безопасник. Сразу видно, что разбираться с делом найденыша послали матерого. Еще бы, дело-то неординарное.

Ростислав Алексеевич шумно выдохнул и пробормотал, наблюдая, как иномарка отъезжает от дома общины:

– Надеюсь, он быстро все выяснит и обойдется малой кровью.

Игнат Дубравин работал настолько быстро, насколько позволяли обстоятельства. Поэтому откладывать визит в больницу не стал, несмотря на вечерний час-пик. Дуалы пробок не боятся. Спустя час он уже припарковал автомобиль на прибольничной территории. Остановившись у стойки поста приема, рысь произнес, глядя на девушку за ней:

– Мне нужен Виргун Леонид Лаврентьевич.

– Мужчина, вы время видели? Часы приема давно окончены, – фыркнула девушка, не особенно скрывая раздражение и усталость. – Приходите завтра. И лучше предварительно запиши…

– Второй этаж, направо. На его кабинете табличка с именем, – прервала напарницу вторая девушка, в отличие от первой сразу заметившая охран мужчины.

– Благодарю, – ответил рысь и направился к лестнице.

– Ты чего, Наташ? – громко удивилась девушка.

– Того. Это безопасник, – ответила ей напарница.

– Твой жеж хвост… – гораздо тише протянула Наталья.

– Не надо мой. Свой лучше береги. И в последний раз тебе говорю. Наташа, следи за тоном! Не в районной госполиклинике работаешь.

Девушка хотела было фыркнуть, но посмотрела вслед безопаснику и передумала, тихо выдохнув. Может, напарница и права. Никогда не знаешь, на кого нарвешься. Да и работа, опять же. Нужно быть сдержанней.

Рысь проследовал по указанному маршруту, коротко постучал в дверь с именной табличкой и вошел в кабинет врача, не дожидаясь пригласительного выкрика.

Леонид Лаврентьевич как раз собирался уходить и уже снимал халат, когда в его вотчине появился незнакомый дуал.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался доктор Виргун.

После того как Игнат представился, дуал-медведь тяжело вздохнул, осознавая, что к ужину сегодня опоздает – а жена сегодня готовит запеченную утку – поднял трубку стационарного телефона и, нажав кнопку вызова, произнес:

– Девочки, передайте Полине, чтобы зашла ко мне в кабинет. Срочно.

К тому моменту, как зайка постучала в кабинет Леонида Лаврентьевича, безопасник уже основательно его расспросил о состоянии Егора.

– Леонид Лаврентьевич, звали? – спросила Полина и уставилась на присутствующего в кабинете второго мужчину, который, хоть и рысь, а размерами не уступал хозяину помещения и даже выгодно отличался рельефом.

– Да, Полина, Игнат хочет задать тебе пару вопросов.

Объяснять, почему следует отвечать на вопросы Игната, не пришлось. Красные глаза охрана сами по себе были лучшим объяснением.

– Полина, расскажите, как Егор отреагировал на обряд?

Девушка неосознанно пожала плечами.

– Спокойно. На забор первыми я пригласила других дуалов, так что он сразу понял, что в этом нет ничего страшного.

– Что вы скажете о его стрессоустойчивости?

– Довольно высокая, все же генетическая память и инстинкты его стопорят в нужных местах, так что истерик не было, но я бы не советовала перегибать. На Егора лучше не давить.

– Более того, я бы порекомендовал вам побеседовать с ним завтра, чтобы не устраивать мальчику лишней встряски на ночь глядя, – добавил Леонид Лаврентьевич.

– Парень шел пешком в другой город, осознал, что его мир не такой, каким он его знает, а он сам – не человек. Не думаю, что простой разговор станет для него встряской, – не согласился Игнат.

Доктор нахмурился и выдвинул дополнительные доводы:

– Его сознание было затуманено, а восприятие притуплено, сейчас же оно, наоборот, обострено.

– Я не собираюсь давить на парня, Леонид Лаврентьевич. По крайней мере, сегодня.

Увидев, что убедить Игната вернуться утром совершено нет возможности, доктор Виргун обратился к зайке:

– Полина, будь добра, проводи Игната в палату к Егору.

Девушка кивнула и вышла из кабинета, уводя за собой коротко попрощавшегося безопасника. Леонид Лаврентьевич проводил рысь взглядом исподлобья. На ночь глядя устраивать допросы ребенку… Работа у безопасников не самая приятная, в том числе и для них самих. Работа. Его работа на сегодня окончена. А дома его ждут Лариса Матвеевна и запеченная утка. Медведь улыбнулся и вышел из кабинета.

Полина вела позднего по меркам больницы визитера по хорошо освещенным коридорам и старалась не ежиться от ощущения его взгляда. Взгляд у безопасника был холодным и острым, как сколотый край льда. Зайдя в нужную палату, она улыбнулась рысенку, севшему на койке и настороженно посмотревшему за ее плечо.

– Егор, это Игнат, он задаст тебе несколько вопросов.

Наткнувшийся на рысьи уши посетителя парнишка кивнул и 'завис', поэтому зайка покинула палату, не дождавшись даже прощального взгляда.

Игнат подошел к окну, оценил открывавшийся и него вид, повернулся, присел на подоконник и дернул ухом. Рысенок сморгнул и перевел взгляд на глаза безопасника.

– Сколько ты тут? – спросил рысь.

– Пару дней.

– И как тебе?

– Нескучно, но это все равно больница, – признался парнишка.

– Понимаю, – серьезно кивнул Игнат, так что рысенок сразу поверил, что действительно понимает.

– Скажи, Егор, ты знаешь, кто твой отец? – не стал юлить и искать окольные дорожки мужчина.

– Нет, – после небольшой паузы ответил парнишка. – Мама мне никогда о нем не рассказывала.

– А ты спрашивал сам? – уточнил безопасник.

– Спрашивал. Но если мама что-то решила, то ее только поезд с места сдвинет.

– И никаких фотографий или документов? – продолжал расспрашивать Игнат.

– Нет.

Егор покачал головой. Тема отца в их маленькой семье была даже не запретной. Просто Людмила Романовна игнорировала любые намеки относительно данного вопроса и всегда ловко меняла курс обсуждений. Поэтому лет с десяти рысенок перестал пытаться вызвать мать на откровенный разговор.

– А зачем вам мой отец? – прервал короткую паузу паренек.

– Чтобы выяснить, что с ним. У нас не принято бросать потомство без присмотра, – пояснил рысь и поинтересовался:

– А бабушка у тебя есть?

– Есть, кивнул Егор, недоумевая, причем тут бабуля.

– Она тебе тоже об отце ничего не рассказывала? – пояснил причину интереса Игнат, внимательно смотря на парнишку.

– Нет. Никогда, – покачал головой тот и спросил в свою очередь:

– А вы следователь или кто-то вроде сыщика?

– Кто-то вроде, – усмехнулся рысь и оттолкнулся от подоконника.

– Благодарю за содействие следствию, – произнес он на прощание, притворяя за собой дверь палаты.

Игнат Дубравин сидел за рулем неподвижной машины и в задумчивости легонько касался обтянутого кожей круга поочередно всеми пальцами правой руки. Он не спешил заводить машину, обдумывая полученную информацию и упорядочивая дальнейший план действий. В какой-то момент его внимание привлекло движение: перед входом в клинику остановился дуал в черном пальто, затем прошелся от нее к ближайшему дереву и обратно. Пантер успел сделать еще два захода, когда из двери показалась зайка, которая провожала Игната к палате Егора. Полина – тут же всплыло нужное имя – прямо со ступенек угодила в объятья ожидавшего ее мужчины и, быстро поцеловав его в щеку, приняла предложенную руку, после чего они вместе направились к остановке.

Игнат снова простучал пальцами по поверхности руля, будто перебирая клавиши фортепиано. Он уже потянулся к ключу зажигания, когда мимо его машины проскользнул субъект в темной куртке с накинутым на голову капюшоном. Безопасник прищурился. Походка субъекта была нервная, дерганая, он шел, стараясь держаться поближе к щедрым на тень деревьям, высаженным вдоль дороги в квадратных вытоптанных клумбах семьдесят на семьдесят, не задерживался на освещенных фонарями участках и двигался вслед за удалившейся парой. Подозрительный тип проводил маршрутку, увезшую пару, и сел в следующую с тем же номером.

Неумелая, но очень настырная слежка. Игнат задумчиво хмыкнул и повернул ключ.

Глава седьмая, в которой случается недопонимание

По моему глубокому убеждению, одним из самых важных умений в жизни каждой девушки должно быть умение мягко и ненавязчиво менять тему разговора.

– Тоня, радость моя ненаглядная, – возгласила я на всю квартиру, как только закрыла за собой входную дверь. – Я прям чувствую, как ты жаждешь мне что-то рассказать!

– Жажду! – согласилась троюродная, показываясь из своей комнаты. – Сейчас я тебе в красках расскажу, что бывает с растяпами, которые трубку не берут и валандаются целый день непонятно где, не предупредив родных!

Я замерла, а потом заискивающе улыбнулась и, чуть наклонив голову, произнесла:

– Тонюш, честное слово, такой день насыщенный, не то что на телефон – на часы времени взглянуть не было.

– Мне можешь не говорить, – небольшая, но очень зловещая пауза. – Матери лучше расскажи.

От жеж Йожки-матрешки! Мать! Со всеми этими приключениями на маленький рысиный хвостик я совершенно забыла отзвониться маме. Что-то грядет. Хвост в подтверждение нехороших предчувствий нервно дернулся и прилип к ноге. Точно что-то грядет. Пожалуй, перед тем как звонить, лучше надеть каску.

– Вот блин… – только и сказала я, после чего под ехидную усмешку совушки скинула ботинки, куртку, бросила сумку и умчалась в свою комнату с телефоном в вытянутых руках, как Данко с сердцем, уповая, что одышка отвлечет маман от разделывания собственной кровиночки и шерстиночки.

Когда, спустя полчаса телефонного разговора, пять минут из которого были чрезвычайно строгими, десять ушли на отчет, а пятнадцать на спле… на то, чтобы ввести дочь в курс творящихся в общине дел, я появилась в кухне, сил хватило только на то, чтобы упасть на стул.

– Живая? – сочувственно спросила Тоня, сидящая напротив с кружкой чая.

– Едва-едва, – честно призналась я.

– Я жаркое в горшочках приготовила. Будешь?

Ответить я не успела. Несчастный недокормленный жестоко игнорируемый на протяжении целого дня желудок издал горестный бульк.

– Понятно, – улыбнулась совушка.

Через несколько минут передо мной на подставке стоял исходящий паром глиняный горшочек и лежала деревянная ложка. У Тони жаркое мы ели только так: деревом из глины, чтобы, значится, не отрываться от корней. Ну и ощущения интересные. Мне нравилось.

Дождавшись, когда я доем и прошепчу самое счастливое на свете 'спасибо', Тоня убрала горшочек, поставила чайник на плиту, достала две большие кружки и снова вернулась к столу.

– Томуль

– М? – выдавила я, чувствуя, как веки набирают весомости, обоюдно стремясь к долгожданному свиданию.

– Ты вещи кинула и убежала…

– Тонь, чесслово, я уберу. Вот сейчас еще десять минут посижу и уберу, – пообещала я троюродной.

– Уберешь, конечно, но я сейчас не о том, – фыркнула совушка.

Я заинтересованно сфокусировала взгляд на сестре.

– Ты убежала, а у тебя из сумки вот что выпало, – пояснила она и протянула темный листок с алой надписью. – Что это?

Я хихикнула.

– А это, представляешь, какой-то чудик у нас в университете стряпает и потом вешает на стенд. Оленька рвет и мечет. Обещала заставить сожрать этого художника собственное искусство.

– Тома, это очень нехорошо, – нахмурилась совушка.

– Оно, конечно, может, и не хорошо, но Оленька за такие выверты от декана получает, мол, что же вы, президент студсовета, дисциплину не поддерживаете, а вдруг проверка, а у нас на стенде красуется вот это вот? Так что лично я в этом деле целиком и полностью за линчевательную справедливость.

– Да я не об этом! – покачала головой Тоня. – Пусть хоть кило бумаги сожрет. Мне все равно. Только вот это, – троюродная потрясла листком, – явный намек на дуалов, понимаешь?

Я нахмурилась.

– Да ну? – мне никак не верилось в такое.

– Ну да! Сама посмотри: нелюди, звери в человеческом обличье, – сестра ткнула мне в нос неоспоримые факты.

Я отодвинулась от листка.

– Да мало ли, чего больные на голову пишут.

Сказала, а самой стало неуютно. А вдруг и правда?

– Мало – не мало, а общинским это обязательно нужно показать. Лучше перебдеть, чем недобдеть, – припечатала Тоня, а я кивнула, соглашаясь.

Хорошо все-таки, что совушка меня сначала накормила, а потом разговор завела. После таких предположений мне бы точно кусок в горло не полез.

Листовку нужно было показать старшим в общине. В идеале – Ростиславу Алексеевичу, но к нему ни я, ни, тем более, Тоня идти не хотели. Поэтому решено было передать выкидыш народного творца Геннадию Захаровичу. И задача эта автоматически возлегла на меня, потому что 'ну ты же все равно с Геннадиевичем общаешься, вот и передашь'. А я что? Я ничего. Я согласная. На том и разошлись.

Неделю, как мы договаривались с Риммой, я не выдержала. Почувствовав в себе бурление силушки богатырской, я отправилась в 'лапу' в первый же свободный день. Морозы трещать прекратили, так что уличные вольеры больше не зияли пустым пространством. Теперь в каждом сидели хвостики разной степени жизнерадостности. Самую дальнюю клеть занимал Грозный. Он лежал на деревянном настиле в расслабленной позе. Виляния хвоста не было и в помине, а глаза зорко отслеживали каждое движение в радиусе десяти метров.

Я остановилась на небольшом расстоянии от вольера и посмотрела на насторожившегося пса. Молодой, здоровый, но доверия к людям в нем не было. Жаль. Долго приют здорового пса держать не сможет. На передержку такого нелюдимого вряд ли кто возьмет. Эх, жалко… Хороший ведь пес. Вздохнув, улыбнулась Грозному и отправилась к двери.

Увидев меня, белочка нахмурилась, сердито сдула рыжую кудрявую прядь со лба и недружелюбно поинтересовалась:

– Ну, и чего пришла?

– Дома надоело сидеть, – улыбнулась я.

– Ей надоело, а мне потом выслушивай от твоей сестры, когда домой придешь, согнутая буквой Г! Я же сказала, чтоб раньше понедельника ты и не думала здесь появляться.

– Ай, Римма, не ворчи, – фыркнула я – Посижу сегодня с кошечками, глазки покапаю, мази повтираю, покормлю…

– И все-то у тебя продумано, – белочка скептически выгнула бровь.

– А как же! – подмигнула я.

– Ладно, – сдалась рыженькая, предварительно с неодобрением цокнув и дернув хвостом. – Иди к своим кошечкам.

Я просияла и пошла, куда послали.

В приюте все было как всегда: животных – много, дуалов – мало. Белочка, хоть и ответственная за приют, сама бралась за любу работу, а в перерывах умудрялась контролировать остальных. Посадив обратно в клетку очередную подопечную – грязно-белую, тощую, потрепанную, недавно стерилизованную Моньку – проследила взглядом за подругой, что-то ищущей в шкафу и раздраженно бурчащей себе под нос что-то устрашающее. И только сейчас заметила, что Римма-то как будто изменилась. Ну, конечно, прическа почти не похожа на ядерный взрыв, ногти в лаке, а на ресничках – тушь. За все время нашего общения я впервые видела белочку в макияже на работе в 'лапе'. Память услужливо подкинула эпизод., как рыженькая выходит из незнакомой машины.

– Римма, ты сегодня, случайно, не уходишь пораньше?

Белочка, не отрываясь от процесса поиска, ответила:

– С чего ты взяла?

– Да просто так подумалось. Ты сегодня немного необычно выглядишь.

– В смысле? – Римма повернулась ко мне с озадаченным выражением лица.

– В смысле как будто на свидание после приюта собираешься, – пояснила я.

На секунду Белочка смешалась, а потом хохотнула:

– На свидание после 'лапки'? Ну, ты даешь, Тома. Пахнущая собаками, медикаментами и немного отходами жизнедеятельности – и на свидание.

Я смутилась.

– Ой, ну все, все. Осмеяла. Кто тебя знает, вдруг ты любишь экстремальные свидания?

– Да-да. Экстрим – наше все. Без экстрима – свет не мил, – улыбнулась Римма, достала нужную ампулу и вышла из комнаты.

Перед тем как уходить из приюта, я собрала пакет с мусором, чтобы выкинуть по дороге. Оплачиваемой уборщицы в 'лапе' не было, так что на каждом волонтере лежала ответственность за уборку своей рабочей территории.

Только я накинула пуховик и собралась выходить, как смартфон зажигательной трелью известил о входящем вызове.

– Привет, – ответила я на звонок.

– Привет, Лисичка, – раздался из микрофона приятный баритон. Голос был пронизан улыбкой настолько, что я почти воочию увидела ямочки его обладателя. – Как дела?

– Отлично. Домой собираюсь. Кстати, очень хорошо, что ты позвонил, у меня к тебе дело есть.

– Откуда собираешься? Могу подбросить. Заодно и дело обсудим, – предложил Ар.

– Да нет. Не нужно. Я через полчаса уже дома буду. Заходи в гости. У меня чай вкусный с чабрецом, – улыбнулась я, сдерживая тоскливый вздох по ощущению ветра в волосах и замаскированным обнимашкам с байкером. Ох, уж эта травма подхвостья!

– Договорились. Привезу к чаю. Жди, – согласился змей – И береги хвостик!

Выдав финальное указание, в ответ на которое хотелось показательно недовольно фыркнуть и крайне довольно улыбнуться, Ар отключился. А я подхватила мешок с мусором и вышла на улицу, даже не пытаясь обуздать улыбку, которая не согласилась бы обуздываться ни за какие коврижки.

Проходя мимо сарая с вольерами, я услышала звук возни и приглушенные ругательства. Любопытство не порок, а предустановленный магнит для приключений. Не раздумывая, решила заглянуть. Дверь сарая была распахнута, из нее на улицу падал тусклый грязно-желтый свет. Я остановилась на пороге. Передо мной открылась картина, которую я никак не ожидала увидеть: волонтер в резиновых сапогах до середины голени, старых широких брюках и замызганном тулупе, согнувшись поперек себя, сгребал в кучу вонючую солому, чтобы потом запихать ее в мешок. При этом рыжий хвост то замирал, то яростно вилял, а уши, то и дело, нервно дергались. Парень бубнил себе под нос что-то явно не слишком цензурное.

– Игорь, привет, – поздоровалась я.

Сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Вот уж не думала, что сын главы снизойдет до уборки фекалий.

Лис злым движением утрамбовал очередной внушительный пучок соломы и разогнулся. Увидев меня, криво улыбнулся. Видно было, что хотел улыбнуться ровнее, но паршивое настроение внесло свои коррективы в мимику.

– Привет, Тома. А ты здесь как? Римма говорила, что раньше следующей недели не появишься.

– Да, но я дома не усидела. Соскучилась, – пожала плечами я.

– Я, наверное, еще в должной степени не постиг дзен, чтобы понять, как по всему этому можно скучать, – проворчал Игорь, снова принимаясь за грабли.

– Если тебе это так не нравится, зачем ты тогда вообще этим занимаешься? – поинтересовалась я.

– Гражданский долг, чтоб его, – усмехнулся лис. – А долг приятным быть не может в принципе.

Я улыбнулась и уже собралась попрощаться с Игорем, но он заговорил первым:

– Ты домой?

– Ага, – кивнула я.

– Подожди меня. Я тебя подвезу. Это последний вольер на сегодня.

Настроение у парня было на пару миллиметров выше плинтуса, но, выбирая из частного транспорта и общественного, я остановилась на первом.

– Хочешь, помогу? – предложила я. Надо же хоть как-то отблагодарить доброе намерение лиса.

– Не хочу. Пусть из нас двоих смердит от кого-то одного, – усмехнулся Игорь и заработал граблями вдвое быстрее. – Подожди меня во дворе.

Я кивнула и отправилась к мусорному контейнеру, чтобы выкинуть пакет. А потом стала прохаживаться мимо вольеров, чтобы скрасить ожидание. Какое-никакое, а развлечение, и не замерзну. У клетки, которую занимал Грозный, я остановилась. Пес сидел у будки и внимательно следил за моими передвижениями.

Я присела перед сеткой, отгораживающей территорию собаки, наклонила голову и вгляделась в темный силуэт зверя.

– Красавец, – тихо произнесла я. – Ты очень красивый собак.

Грозный моргнул и тоже наклонил голову, рассматривая странную девицу, усевшуюся перед его вольером и загораживающую обзор.

– Знаешь, тебе пора бы уже начать проникаться дружелюбием к людям, – обратилась я к псу. – Мы тебя кормим, убираем за тобой, ты в безопасности.

Грозный моргнул.

– Да, за решеткой, но так ведь ты же бездомный, а характер у тебя взрывной, как тебя выпустить?

Пес снова моргнул и сделал короткое движение вперед, как бы невзначай переступив с лапы на лапу.

– Знаешь, я очень хочу, чтоб у тебя был свой дом и верный хозяин.

– Хочешь его забрать? – спросил неслышно подошедший лис

Грозный молниеносно повернул голову на голос и напрягся, послышалось зарождающееся утробное рычание.

Игорь сделал шаг назад.

– Нет. То есть я бы забрала, но в нашем тандеме вожаком точно станет он, а от этого никому добра не будет, – вздохнула я и поднялась.

– Пока, красавец, – попрощалась я с опустившим хвост псом, неотрывно глядящим на лиса. Да что же он ему так не нравится?

Ехали молча. Час пик миновал, так что дорога была свободна, а желтый свет фонарей – очень похожим на сказочный. Игорь включил обогрев салона, и мой хвост, отогреваясь, пушился в темноте салона. В тепле и приятном полумраке время пролетело незаметно, так что когда машина остановилась недалеко от моего подъезда, я даже немножко удивилась.

– Спасибо, Игорь, – произнесла я, отстегивая ремень безопасности.

– Тебе я всегда рад помочь, Том, – улыбнулся лис и вышел из машины, чтобы открыть передо мной дверь.

Я озадаченно посмотрела на парня, но руку не проигнорировала. Захлопнув дверь, Игорь развернулся ко мне, не спеша выпускать мою ладонь из своей. Я почувствовала волну неловкости и мягко высвободила руку. Лис удерживать не стал, но на лице промелькнула непонятная эмоция.

Я посмотрела в сторону подъезда, но потом снова вернулась к непривычно пристальному взгляду парня и произнесла:

– Знаешь, я никак не ожидала сегодня увидеть тебя за уборкой вольеров.

– Почему? – усмехнулся Игорь.

– Потому что тебя ощутимо напрягает возня с отходами жизнедеятельности животных, – ответила я.

– Я не очень люблю собак. Вот кошку, может, и завел бы, только у матери аллергия на кошачью шерсть.

– Тогда почему? – не поняла я.

Игорь поморщился. Память услужливо подсунула сегодняшний утренний разговор с ответственной за приют:

'– Игорь, сегодня ты на уборке, – бросила белочка, проходя мимо него.

– Римма, а может я на прогулке? – улыбнулся лис, слегка изогнув левый уголок губ.

Такая улыбка почти всегда действовала на девушек одинаково: они начинали улыбаться в ответ – некоторые даже смущаться. А если девушка улыбнулась – половина успеха гарантирована.

Но в этот раз не сработало. Белочка вскипела, как чайник, со скоростью разгона в две секунды.

– Нет. Сегодня на прогулке временные. А раз ты у нас постоянный, то сегодня – на уборке вольеров. Если что-то не нравится – я не держу. Ты и так у нас в курс дела входил в три раза дольше, чем остальные. В приюте у всех волонтеров равные обязанности и одинаковое право уйти. Привилегированных нет. Так что не люби мне нервы, Игорь. Повторюсь: что-то не нравится – я не держу. У меня и помимо чужих капризов проблем хватает.

Недовольно цокнув, девушка резко развернулась и ушла в соседнее помещение, оставив сына главы общины молча закипать от злости, сжав челюсти.

Дерьмо.'

Вздохнув и криво улыбнувшись, парень ответил:

– Римма популярно объяснила мне, что приюту важно активное участие каждого. И раз уж я пришел в приют, то должен выкладываться не меньше, чем остальные.

– Честно говоря, Игорь, я не понимаю, зачем ты пришел в приют. Тебе там не нравится, и это видно, – покачала головой я. – И животные это чувствуют…

– Из-за тебя, – прервал меня лис.

Мой взгляд, до этого блуждавший по фасаду дома, метнулся к глазам парня. Брови поползли вверх, а хвост, наоборот, прильнул к ноге, прячась от взгляда лиса. Можно подумать, это его он сейчас сверлит взглядом. И что тут ответишь?

– Том, ты мне очень нравишься, – продолжил парень. – Ты ведь наверняка и сама это знаешь.

Лис тяжело вздохнул.

Как сказать… мелькала такая мысль после его попытки поцелуя. Очень после, но все же мелькала.

– Игорь, я… мне… – попыталась хоть что-то выдавить из себя я.

– Не надо, Том, – покачал головой парень. – Все эти 'мне очень приятно' – это, конечно, вежливо, но не надо. Я и сам вижу, что у тебя ответной симпатии не вызываю.

Ну, не то, чтобы совсем не вызывает…

– Игорь, ты отличный парень, просто я вообще не думала ничего такого относительно тебя, – покривила душой я. – Ну, серьезно, в общине столько девчонок к тебе расположены более чем положительно…

– Они не ты, Том, – грустно усмехнулся парень.

– Не лисы? Ну да, с лисами у вас в общине небольшой напряг, но я уверена, что в парочке соседних городов не одна лисичка вечерами вздыхает, просматривая твой профиль в соцсети, – попыталась перевести беседу в более легкомысленное русло я, ощущая все большее напряжение.

Вдруг Игорь неожиданно приблизился на расстояние шага и прикоснулся ладонью к моей щеке, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Нет, Тома. Они не ты, даже если лисы.

Я шумно сглотнула. Ну что ж такое-то! И вот как сейчас говорить парню: 'Извини, ты не в моем вкусе, и вообще мне не нравится ваша семейная система ценностей, которую ты разделяешь, так что ничего у нас с тобой не получится' – когда он душу открывает. В открытую душу нельзя плевать, иначе она просто перестанет открываться. А быть окруженной черствыми людьми – последнее, чего бы я желала. Потому что тогда из общества получится не здоровый социум, а контейнер засохших и колючих хлебных крошек.

Лис смотрел на меня очень внимательно, как будто следил за метаниями в моих глазах. И в какой-то момент стал сокращать дистанцию, медленно перемещая ладонь со щеки на шею.

– Прости, Игорь, – выдохнула я уже в губы лису и отстранилась.

– Я так не могу. Ты хороший парень и мне симпатичен, но не в этом смысле.

Лис криво усмехнулся и провел большим пальцем по моей губе. Я повернула голову, прерывая контакт.

– Извини, – произнес Игорь и убрал руку.

– Спасибо, что подвез, – поблагодарила я. – Мне пора.

– Конечно, – кивнул лис.

Я кивнула в ответ и направилась к подъезду. Как же я не люблю такие вещи. Не люблю делать больно. Но ведь это не значит, что из врожденного дуалолюбия я не должна была его останавливать, верно? Верно! Потому что поощрять парня, не испытывая ответных чувств и зная, что ничего не можешь ему дать, низко.

От понимания того, что поступила правильно, лучше, как ни удивительно, не стало. Терпкое, скребущее чувство неловкости и раздражения не отпускало до самой двери в нашу с Тоней квартиру.

А внутри меня ждал сюрприз, о котором я совсем забыла. В коридоре стоял Ар в одном ботинке типа 'берцы' и почему-то с обувной ложкой в руках. Я просияла улыбкой. Слега встрепанный и сосредоточенный змей выглядел таким домашним, что захотелось обнять и прижаться носом к основанию шеи, чтобы вдохнуть запах этого мужчины, пахнущего чем-то до невозможности родным.

– Привет, – поздоровалась я, закрывая дверь.

– Привет, – кивнул Ар и наклонился, чтобы… обуть второй ботинок.

– Ты уходишь? – в полном непонимании происходящего спросила я.

Улыбка стекла с губ вся до последней капли.

– Да. Мне нужно ехать, – кивнул змей, поднялся и потянулся за курткой.

– А как же… – я растерялась.

– Ты сказала, что у тебя ко мне дело, – подсказал Ар.

– Э-э-э… Да.

Я стала рыться в сумке в поисках листовки, которую хотела передать старшему Вольских.

– Вот. Такие штуки время от времени появляются у меня в универе на стендах. И Тоня сказала, что лучше бы поставить в известность членов совета общины.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

Ар взял листовку, прочел, хмыкнул, сложил пополам и засунул в карман куртки.

– Это правильно. Действительно очень мутная штука. Я передам отцу. Спасибо, Тома.

И в этот момент я остро почувствовала, что что-то неладно. Ар до сих пор ни разу не называл меня по имени. Только лисичкой. И мне нравилось. А тут, здрасьте, приехали, 'Тома'. Что происходит?

Змей, полностью одетый, стоял напротив меня и смотрел на косяк над моей головой. Спустя недолгую паузу Ар произнес:

– Мне надо идти.

– А как же чай? – вспомнила я договоренность.

– В другой раз. Сегодня не получится, – ответил он.

Я в недоумении посторонилась, освобождая проход. Змей кивнул, буркнул тихое 'пока' и ушел.

И что это было?

Тоня стояла в дверном проеме, уперев правую руку в бок и глядя на меня со смесью сожаления и непонимания во взгляде.

– Это вот… что сейчас произошло? – спросила я.

– Это ты мне скажи, – ответила троюродная без привычного пыла и с толикой жалости в голосе. – Что он такого мог увидеть в окно нашей кухни, что из довольного балагура превратился в мрачную тучу и отправился на выход?

Я посмотрела на окно кухни. Окно, выходящее на сторону двора и входа в подъезд. Твою ж…

Я закрыла глаза, прислонилась к стене, чувствительно приложившись головой к ней же, и простонала:

– Ну, ё-моё-о-о.

– Что ё-твоё? – насторожилась совушка.

– Меня Игорь домой проводил, – ответила я.

– И? – Тоня вопросительно выгнула бровь.

– И пытался лезть с поцелуями, – тяжело вздохнула я и резко дернула замочек молнии вниз.

– М-да, – протянула троюродная и сложила руки на груди.

– Не начинай, Тонь, сама знаю, что м-да, – буркнула я, наклоняясь, чтобы снять ботинки. Расплетенная коса соскользнула со спины, загораживая обзор.

– Еще и волосы эти! – вспылила я, резким движением откидывая их опять на спину.

– Можем сбрить, – на автомате парировала совушка.

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз, – насупилась я и, обув тапки, направилась на кухню.

Греющийся на газу чайник стал тихо насвистывать, обозначая, что уже дошел до нужной кондиции. Я подошла на зов и выключила конфорку, а после повернулась и хмуро посмотрела на стол: три большие кружки, коробка шоколадных конфет, а в центре – средних размеров вазочка, наполненная маленькими безе. Моя любимая сладость… Настроение стало активно стремиться к нижней критической отметке.

Совушка, проследившая мой взгляд, добавила 'прелести':

– Специально позвонил спросить, что из сладкого ты больше любишь. Просил тебе не говорить, правда…

Я громко вздохнула. Аппетит пропал напрочь. Лучше бы действительно не говорила. Или не лучше… Не знаю. Не хочу об этом думать.

– Пойду-ка я спать, – вынесла я вердикт.

И пошла. Спать. Очень надеясь на то, что этой ночью в моих снах не будет присутствовать ни единого мужского персонажа. Уж очень они в реальности нервотрепательные.

***

Молодой мужчина в строгом черном костюме сидел за столиком и водил пальцем по экрану смартфона. Стол, сервированный на четверых, красовался снежно-белой тканой скатертью. Негромкая инструментальная музыка создавала атмосферу расслабленности, а плотные портьеры приглушали яркий дневной свет. Официанты в белых рубашках, черных брюках и белых длинных фартуках двигались практически бесшумно. Дорогой ресторан предоставлял своим гостям не только вкусные блюда, но и соответствующий антураж, сопровождаемый соответственным уровнем сервиса.