Текст книги "Капкан для лисички (СИ)"
Автор книги: Лисавета Синеокова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Хорошо, – выдохнула я.
– Вот и умница, – кивнул змей и открыл для меня дверь машины.
Сделав короткий звонок, водитель тоже занял свое место.
– Я позвонил Леониду Лаврентьевичу. Он тебя быстро примет без очереди и прочей мутотени, – произнес Владимир.
Я кивнула. Для дуалов суровой жизненной необходимостью были собственные врачи различного профиля, поэтому выбор именно этой профессии поощрялся и активно пропагандировался в рядах общинских детей и молодежи. В основном даже открывались частные клиники, чей персонал состоял исключительно из дуалов. Между прочим, лучшие в своем классе. А в маленьких городках наши доктора открывали частные кабинеты. Очень удобно.
Сидеть действительно было больновато. Так что я расположилась полулежа по диагонали, страдая от стыда, что вышла побежденной из неравной схватки со ступенькой.
– Нормально? – спросил Володя.
– Да, спасибо.
– Тогда поехали.
Водителем Владимир был отличным. По нашим дуршлагообразным дорогам ехал мягонько, хоть и не на минимальной скорости. Меня на заднем сидении лишь слегка покачивало, что показатель. Потому что в автобусах по тому же маршруту пассажиров подкидывало так, что ноги от твердой поверхности отрывались. За машиной урчал мотоцикл. А я думала, что скажет Тоня, когда меня домой приведут под белы рученьки два чужих мужика. По всему выходило, что ничего хорошего.
Леонид Лаврентьевич оказался крупным седым пожилым мужчиной в прямоугольных очках. Все его движения были степенными и размеренными, выверенными до миллиметра. Охран, виднеющийся в вороте халата, изображал оскаленного медведя.
– Проходите, ребят. Где там ваша пострадавшая? – приветливо произнес доктор Виргун.
Меня, старательно прячущуюся за все те же натуральные плечи, выставили перед врачом, попутно представив. Мужчина посмотрел на меня поверх очков и поинтересовался:
– На что жалуемся?
'На вселенскую несправедливость и собственную рассеянность', – подумала я, а вслух произнесла:
– На боль в районе копчика.
Доктор хмыкнул.
– Раздевайтесь, Тамара. А вы, ребята, подождите за дверью.
Выпроводив Ара и Владимира, Леонид Лаврентьевич стал прояснять ситуацию вопросами типа 'сейчас болит?' и 'а если наклониться?'. Уложив меня на кушетку, врач-медведь прощупал болезненное место, заставив меня тоненько поойкать, а после снова сел за стол и мне велел подняться.
– У вас, маленькая лисичка, ушиб. Сейчас направлю вас на рентген для успокоения.
Потратив еще некоторое время, чтобы сделать снимок, я снова вернулась в кабинет доктора Виргуна. Изучив предоставленные данные, Леонид Лаврентьевич кивнул:
– Так и есть. Ушиб. Неделю нужно вылежаться. Не сидеть! Нужно будет мазь купить, она с анальгетиком. В стационаре полежим?
Я забрала листок с врачебными предписаниями и отрицательно покачала головой. Не нужно мне никакого стационара. Нужна родная кровать без запаха больницы.
Доктор, будто почуяв неладное, прищурился.
– Ничем больше во время падения не повредились, Тамара?
Я снова покачала головой.
– Вот и хорошо. Тогда сделаем так: направление я выпишу, а вы уже сами смотрите. Хотите – приезжайте в больницу, хотите – поезжайте домой и лежите. Неделю лежите, Тамара. Строгий постельный режим.
Я снова кивнула, поблагодарила Леонида Лаврентьевича, хитро смотревшего на меня поверх очков, и смылась из кабинета, на ходу ощущая, как боль проходит.
– Все? – спросил Ар, увидев меня.
– Да. Сказали домой и лежать, – ответила я.
– Тогда поехали, отвезем тебя к твоему троюродному фельдшеру, – произнес Владимир.
Родной третий этаж с его четырьмя лестничными пролетами дался мне сравнительно легко, но Ар все равно крепко держал меня под руку.
Позвонив в дверь, я подумала, что хорошо было бы, если бы совушка еще не вернулась. Но замок щелкнул, отпираясь с внутренней стороны. Ну, здравствуй, неловкая ситуация, давно не виделись.
Антонина оценила мизансцену, внимательным быстрым взглядом окинула мой жалостливо жмущийся к ноге хвост и закушенную губу и посторонилась.
– Проходите и рассказывайте, что случилось.
Оказавшись в коридоре, я рефлекторно наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги, да так и застыла. Самое основание хвоста кольнуло острой болью. Я сделала шумный резкий вдох.
– Что такое? – обеспокоенно спросила Тоня.
– Она упала. Не особенно удачно, – ответил Ар вместо меня.
– Давай, разгибайся потихоньку, – велела сестра, а сама стала снимать с меня сапоги.
Владимир, не дожидаясь приглашения, тоже стал разуваться. Совушка, услышав возню, посмотрела на молодого человека, вопросительно выгнув бровь.
– Мы подождем. Вдруг вы все-таки решите ехать в стационар.
Совушка ахнула:
– Какой еще стационар?
– Тонь, я тебе сейчас все объясню, – ответила я.
Троюродная кивнула и продолжила помогать мне с сапогами.
– Ар, Володя, вы проходите в кухню. А мы сейчас подойдем, – велела она.
В моей комнате мне было приказано раздеться и показать, где болит. Никакие отговорки типа 'я только от врача, меня уже смотрели!' не помогали. Антонина вертела меня, вертелась сама, щупала, давила, слушала мои ойканья и в итоге определилась с вердиктом:
– Не перелом. Сильный ушиб. Нужно отлежаться с недельку.
– Я же тебе те же самые слова Леонида Лаврентьевича передала! – вздохнула я.
Тоня скептически хмыкнула.
– Я должна была сама убедиться.
Я улыбнулась и снова тяжело вздохнула.
– Как быть с универом? Это же целая неделя пропусков.
– Позвонишь куратору, объяснишь ситуацию. Задокументированные рекомендации специалиста с печатью у тебя есть, а если вдруг чего – справку я тебе сама напишу, ну, или снова к Леониду Лаврентьевичу съездим, – очертила план действий совушка. – Идем спасителей твоих чаем поить.
Увидев нас в дверях, Ар первым делом поинтересовался:
– Все нормально?
– Ничего непоправимого. Справимся, – улыбнулась совушка.
– А ты голову смотрела?
С гортанным клекотом Тоня повернулась ко мне и поинтересовалась:
– Ты еще и головой ударилась?
– Э-э-э… да, – подтвердила я, вспоминая, что, действительно, инцидент имел место быть.
– А почему в листе назначений об этом не слова?!
В голосе сестры плескалось возмущение.
– Я забыла. Она не болела. А п… хвост болел. Вот я и не сказала, – ответила я.
Отбуксировав меня к полке, на которую цеплялась лампа-прищепка, Тоня заставила меня повернуться, после чего, осветив макушку, стала аккуратно разбирать пряди, осматривая голову. Я в это время наблюдала за происходящим в зеркало, висевшее на стене как раз передо мной. Добравшись до нужного места, троюродная замерла, а потом резко поинтересовалась:
– Как тебя вообще угораздило упасть, чудо мое?!
– Мы с Аром поехали на набережную на байке, там сегодня море парило… – начала я, но совушка не дала мне продолжить.
– Давай скажи, что сверзилась с мотоцикла. Ну, ё-моё! Тома, ты ведь взрослая девушка! Не понимаешь, что по гололеду на байке кататься опасно? А если бы вы разбились? Как бы я потом смотрела в глаза твоей матери?!
– Вообще-то… – попытался встрять Ар, но Антонину было не так просто остановить.
– А ты вообще молчи! – отбрила она, даже не поворачиваясь к парню. – Ты, вообще-то, из вас двоих старше и умнее, вроде как. А в итоге забрал целую девушку, а вернул покалеченную!
– Антонина, угомонись, – тихо, но очень веско произнес Владимир.
Разделявшая пряди по плечам сестра окаменела, а потом я в зеркало увидела, как она медленно поворачивает голову на сто восемьдесят градусов. И в глазах у раздраженной совушки горели предвестники беды. Хвост сам по себе обвил ногу, а уши прижались к голове. Что-то будет.
– Тонь. Все не так было. Я сама упала. Оступилась. Поскользнулась. Тонь! – зачастила я, прежде чем взбесившаяся от командирского тона чужого мужика на ее честно снимаемых квадратных метрах Антонина не сказанула ничего такого, за что потом ей самой было бы весьма неловко.
Филин выдержал совушкин взгляд с покерным лицом, на котором не дрогнула ни единая жилка. Силен. Но чувство самосохранения отсутствует напрочь. Не сказав ни слова, Тоня так же медленно повернулась обратно.
– Мне нужны перекись и вата. Ящик рядом с холодильником, – уже гораздо спокойнее произнесла троюродная и обратилась ко мне:
– Голову ты разбила, поздравляю. У тебя тут шишка размером с желудь и рана. Рана небольшая. Сейчас обработаю.
Тем временем я наблюдала, как Ар дернулся, чтобы встать, но Володя поднялся первым, открыл шкаф, достал оттуда все требуемое, аккуратно прикрыл и подошел к нам. Все с тем же нечитаемым выражением лица он передал бутылочку и пакет с ватой Тоне. Она, не глядя, забрала и снова повернулась ко мне, обронив короткое 'благодарю'.
Филин вернулся на свое место, а я почувствовала холод и дискомфорт на самом болезненном участке головы.
– Ай-ай-ай, – быстро выпалила я, вытягиваясь в струнку.
– Не скули! – строго наказала совушка и продолжила обрабатывать рану. – Голова не кружится? Не тошнит? Носовых кровотечений не было? Потери сознания?
На все вопросы я отвечала честно, коротко и отрицательно.
Когда процедура была закончена, а окончательное решение не ехать в стационар принято, ребята, отказавшись от чая, засобирались. Тоня уговаривать не стала. Мне тоже было не до упрашиваний. Да и повода чаевничать особого не было. Поинтересовавшись, точно ли больше не нужна помощь и наказав обращаться, если вдруг, ребята, выслушав мои благодарности, стали выходить.
Тоня отправила меня в комнату, а сама вышла вслед за змеем и филином. Я, конечно, никуда не пошла и выглянула в щелку. Подглядывать нехорошо, особенно если неумело. Поэтому я постаралась, чтобы меня не было видно по ту сторону двери.
– Ар, Володь, – окликнула Тоня ребят, уже спускающихся по лестнице. Дуалы обернулись с одинаково вопросительным выражением на лицах.
– Спасибо.
Я знала, что обуянной чувствами сестре это слово далось тем тяжелей, что в нем было больше извинения, чем благодарности.
Змей улыбнулся и кивнул. Владимир, пристально глядя на Тоню, ответил: 'Обращайся'. И это 'обращайся' было таким… надежным, что ли. Сразу стало понятно: в случае обращения помощь будет оказана незамедлительно и по самому высокому разряду. Совушка кивнула и повернулась к двери, а ребята продолжили спуск. Я отошла вглубь коридора и дождалась, когда троюродная зайдет в квартиру и закроет дверь.
– Тоня, да ты покраснела! – обескуражено констатировала я бледный, но все же румянец на щеках сестры.
Совушка в первые секунды растерялась, а потом напустилась на меня коршуном:
– Тамар-р-ра, ты почему еще не недвижимость?!
– Уже недвижимость, – заверила я сердитую сестру и скоренько потопала в свою комнату, сильно подозревая, что по попе не схлопотала только потому, что уже схлопотала.
Тоня строго проконтролировала процесс укладывания лисички в кровать и перед тем, как уйти в свою комнату, присела на край постели и тяжело вздохнула.
– Вечно ты, Тома, находишь приключения на п… хвост.
– Зато я такую красотищу видела. Что как-то и не жалко, – улыбнулась я и вдруг вспомнила:
– Ой! Так у меня же фотография есть! Я для тебя специально сделала.
Совушка снимок оценила: долго смотрела, а потом произнесла, возвращая смартфон:
– Очень красиво. Успела снять до падения?
– Вот аккурат, – хихикнула я. – Смотрела, как вышел снимок, и промахнулась мимо ступеньки.
– Ох, Тома-Тома, неугомонный ты хвост, – со смешком покачала головой сестра, но я тем самым хвостом чуяла, что на языке у нее вертелось совсем другое слово.
***
Игорь сел на диван и включил ноутбук. Первыми звуками, разбудившими динамик, были, как всегда, сообщения из сети. Даже нескольких. Они требовали внимания на разные голоса, но первым делом всегда открывалась и проверялась на наличие деловых писем почта. Отец с матерью вышли проводить гостя. Сегодняшние посиделки были такими же продолжительными, как и всегда, когда 'на чай' заглядывал Ярослав Третьяк.
Старший лис всецело разделял взгляды приезжего рыся, а точка зрения Ростислава Алексеевича была безапелляционно-общесемейной для всех Красноярцевых. Мать, Галина Рудольфовна, беспрекословно разделяющая и поддерживающая взгляды отца, иногда сожалела, что они с Третьяками не одного вида, ведь у Ярослава Борисовича так кстати имелась старшая дочь. Умница, красавица, спортсменка и абсолютная приверженка отцовской позиции. Не ребенок, а чудо сплошное. Игорь всегда прятал кривую улыбку, когда речь заходила о Милочке свет Ярославне. Восемнадцатилетняя девица, красившая волосы в темно-бордовый цвет и снимавшая пирсинг только для ежегодных фотографий на отцовский день рождения, в его понимании, была несколько альтернативным подвидом чудо-ребенка.
Правда, в последнее время образ 'Милочки' несколько померк. А все потому, что в общине, наконец, появилась лисичка подходящего возраста и с подходящей семьей. Мать лисички, успешная бизнес-леди Маргарита Исаева, активно использующая свое положение в интересах общины, частенько пропадала в командировках. Отца в семействе не было. Не так чтобы хорошо, но ничего критичного.
Так что теперь место 'Милочки' в обсуждениях заняла 'Томочка', мало чем уступавшая первой, кроме родства с Третьяком. Но и на солнце бывают пятна, верно?
Ростислав Алексеевич зашел в гостиную и посмотрел на сына. Он возлагал большие надежды на единственного ребенка. Да что и говорить, двадцатитрехлетний молодой человек, сидящий перед ним, почти во всем их оправдывал, кроме одного. Нет, старший Красноярцев и сам понимал, что в двадцать три со свадьбой можно и не торопиться, но невестой озаботиться как раз время. Игорь же как вертел хвостом перед девицами, так и вертит. А что такое жена? Жена – это то же, что и подкладка пиджака: выберешь неподходящую, полжизни будет доставлять неудобства, не расстегнуться, чтоб не показать, и из рукава вылезти норовит – фиг заправишь, чтоб видно не было. Решаемо, но неприятно, да и общее впечатление подпортится. Так что, когда предоставляется возможность, быка нужно брать за рога, и Иван Терентьевич, подрабатывающий сторожем в доме общины и с гордостью носящий охран в форме бычьей головы, к этой метафоре не имел никакого отношения.
– Как дела в приюте? – поинтересовался Ростислав Алексеевич, усаживаясь в кресло напротив сына.
– Нормально, – ответил Игорь, не отрываясь от монитора. – Только мне все эти проколы с уборкой дерьма не особенно доставляют.
Старший лис хмыкнул.
– Придет время, и ты поймешь, что это самый безобидный вид дерьма, Игорь.
Сын поморщился. Он рос в исконно политически-активной семье. Отец настоял на экономическом образовании с углубленным курсом политологии и факультативными занятиями юриспруденцией. Сам не знавший, к чему его больше тянет, Игорь не возмущался и сейчас, окончив университет, понимал, что база ему дана хорошая и перед ним теперь огромное количество перспектив.
– Как-то меня это не радует. Я бы хотел вернуться к работе в твоем фонде.
– И как тогда ты будешь пересекаться с Тамарой? – вскинул бровь Красноярцев-старший.
Тамара. Томочка. Н-да. Именно из-за нее он и предложил свою помощь приюту. Отец, узнав, что лисичка имеет подходящий опыт работы в приютах для животных, обеспечил им общий плацдарм, с которого Игорь должен был начать завоевательные действия. Сам лис не возражал. Нет, ему не особенно импонировала излишняя инициативность родителей, но Тома ему нравилась. Не до звезд в голове, но было в ней что-то, что не отпускало. Да и фигурка у лисички была годная.
– В общине? – иронично предложил Игорь.
– В которой она бывает через раз? – Ростислав Алексеевич насмешливо приподнял бровь.
Отец был прав. Лис это понимал, но работа с животными ему не нравилась, да и вышла она ему солидно: за ремонт яблочного гаджета пришлось отдать треть стоимости самого смартфона.
– Кстати, я смотрю, ты не особенно цепляешься за отличные возможности, Игорь.
– Ты о чем? – лис насторожился, лисий хвост, до этого размеренно раскачивающийся, замер в ожидании неприятностей.
– Пока ты страдаешь на тему экскрементов, твою лисичку змей на байке катает.
Игорь дернул верхней губой в желании обнажить зубы. Это еще что за новости? Без ложной скромности, исходя хоть бы и из голого расчета, Игорь точно мог сказать, что в плане перспективности среди парней ему нет равных в общине. Кто бы еще это объяснил девчонке, у которой от езды на байке наверняка в ушах ветер свистит.
– Так что старайся, сын, старайся. Сейчас ты закладываешь фундамент своей будущей жизни. Я надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы он был надежным и безупречным.
Игорь ничего не ответил. Что тут ответишь, когда родитель раздражающе прав и произносит коронную фразу? Но мы еще посмотрим, как карта ляжет. Еще посмотрим.
Глава четвертая, в которой Лисичка гуляет сама по себе, но недолго
Я наконец-то выбралась из дома! Неделя лёжки тянулась резиной: медленно и не особо охотно. Глубоко припрятанная бунтарская искорка характера отвоевала мне право уединяться с белым другом, а не судном, пусть для этого и нужно было несколько раз в сутки вставать. Тоня протестовать не стала, заявив, что я уже совершеннолетняя и могу сама принимать решения, которые ведут к замедлению выздоровления, и кто она такая, чтобы причинять ребенку такую тяжелую психологическую травму.
Пилюлей, подсластившей мне горизонтальное соитие с учебниками – Олежек регулярно скидывал мне задания в сети и даже фотки конспектов – стали сообщения и звонки Ара. Змей оказался тем еще балаболом и мог висеть в активном статусе весь день, поддерживая диалог всего лишь с небольшой задержкой. Болтать с ним оказалось интересно. День на пятый на волне заводного ехидства, сменившей волну уныния и хвостожаления, переименовала его в телефонной книге в Птицу Говоруна. А что? Это, между прочим, комплимент. Пару раз и Игорь отметился, спрашивая, как я себя чувствую, но с ним переписываться часами не хотелось.
Радости моей не было предела, когда неделя завершилась. О боли под хвостом уже ничего не напоминало, и хотелось бежать, идти, да хоть ползти куда-нибудь, чтобы просто двигаться. Белочка, справлявшаяся о мое здоровье, узнав, что 'постельный лежим' окончен, заявила, что ждет меня не раньше, чем еще через семь дней. Потому что согбенная старушка ей не в помощь, а согбенная подружка еще и отвлекать будет. Распихав остохорошевшие конспекты и учебники, я решила, что хватит с меня пустых четырех стен – Тоня ушла на сутки, так что в квартире были только я и эхо.
Решив, что раз уж бунтарство снова проснулось, нужно этим делом воспользоваться и совершить неистовый рывок в кинотеатр на какую-нибудь двухчасовую ленту, чтобы для разнообразия отсидеть себе подхвостье, а не отлежать.
Морозы уступили место робкому плюсу, который не особенно грел, но снег и лед растопил и радовал призывно плещущимися лужами. Картина оказалась ни плохой, ни хорошей: никакой. Когда я вышла из кинотеатра, на улице уже была ночь. Природа стоически игнорировала всяческие человеческие штуковины типа часов, поэтому в семь часов уже вполне осваивалась та, что 'темна и полна ужасов'. Темноту, правда, разгонял свет фонарей.
До дома было около получаса пешего хода. Я так соскучилась по вечернему городу и движению, что решила пройтись. Старательно и аккуратно обходя лужи. Рассматривать витрины и улыбаться – чем не лучшее занятие для воскресного вечера? Здорово-то как!
Не помню, в какой по счету я заметила за собой силуэт невысокого парня в капюшоне. И все бы ничего, но через две витрины он снова отразился позади моего. А потом через одну. И снова через две.
Становилось немного нервно. Хвост дернулся, разделяя мои эмоции. Я шла не торопясь, поэтому народ, в основном, меня обгонял. А этот субъект стабильно держался на примерно одном расстоянии. Кто там говорил про ужасы? Типун на язык этой дурище. В очередной зеркальной поверхности показался уже знакомый силуэт в черной куртке с капюшоном. Руки субъект держал в карманах и двигался рывками, будто сомнамбула. Неужели наркоман? Вот свезло, так свезло.
Телефон оказался в руках и, позволив себе поколебаться только две секунды, я кликнула по нужной строке.
– Привет, Лисичка, – раздался мне в ухо приятный голос с теплыми нотками.
– Привет, Ар, кажется, у меня неприятности, – выпалила я на пределе слышимости.
– Какого характера? – голос стал сухим и деловым.
– За мной увязался какой-то странный парень.
– Ты где? – еще суше поинтересовался змей.
Я озвучила свое местонахождение. До дома было каких-то десять минут.
– Зайди в ближайший магазин и жди. Сейчас приеду, – дал распоряжение парень.
Я угукнула и завершила вызов.
Ар появился в дверях моего убежища спустя двадцать минут, когда продавщица уже стала настороженно ко мне приглядываться. Я бы на ее месте тоже стала себя подозревать в злом умысле: странная девица наворачивает круги между стеллажами и, то и дело, косится на зеркальную дверь. Оглядев ассортимент, змей не удержался и расплылся в довольно-ироничной ухмылке. Магазин женского нижнего белья производил приятное впечатления разнообразием моделей: от тех, что на каждый день, до тех, что на очень особый случай для особого человека с особыми вкусами. Нет, ну нормально? Сам сказал в ближайший магазин заходить! А я что? Я девочка послушная, когда дело касается сохранности хвоста. Так что не надо тут глумиться над испуганной лисичкой!
Ара оказался восприимчивым к старательно-покерному лицу и ни словом не обмолвился по поводу места встречи. Хотя к чему слова, когда есть ехидная мор… физиономия?
– Идем, покажешь типа, что за тобой увязался, – произнес он и открыл передо мной дверь.
Тип никуда не делся, он то и дело мелькал перед витриной моего убежища. И сейчас не отвязался. Спустя всего десять шагов его силуэт снова стал моей тенью в зеркалах, разве что теперь он немного увеличил дистанцию.
Кивнув Ару в нужную сторону, убедилась, что он тоже заметил инородный 'хвост'. Змей нахмурился.
– Ладно. Нет смысла тут круги наворачивать. Идем, провожу тебя.
– А если он пойдет за нами? – тихо спросила я.
– Скорее всего, так и будет, раз он столько времени тебя поджидал у магазина, – согласился Ар.
– А если у него нож? – мой голос стал еще тише.
– Тогда будем убегать, а ты еще и кричать 'помогите', – ответил змей.
– Почему я?
– Потому что я мужчина и должен убегать от опасности, сурово сцепив зубы.
Я хотела было улыбнуться, но увидев серьезное напряженное выражение лица Ара, бросающего взгляды на зеркальные поверхности витрин, передумала.
Когда мы свернули на одну из боковых улочек, и торгово-развлекательный шум стих, стали слышны чужие шаги за спиной. Они шуршали нам вслед в сбивчивом ритме, то ускоряясь, то отставая. Я нервничала все больше. Проходя мимо одного из дворов, Ар, взяв меня за руку, свернул. Поймав вопросительный взгляд, змей ответил, понижая голос:
– Так надо. Мы же не хотим привести его к твоей двери?
Я отрицательно помотала головой. И почему мне самой не пришло это в голову? Наверное, потому, что внутри все кричало, что нужно скорее бежать домой, закрыться на все замки и переждать опасность, свернувшись под одеялом.
Ар уверенно, словно все так и должно было быть, повел меня к подъезду и пропустил вперед, после чего зашел сам и прикрыл дверь.
– Поднимись на третий этаж, – тихо приказал он таким тоном, что я не решилась спорить.
Сам же змей притаился в закутке рядом с почтовыми ящиками. Я на цыпочках поднялась на полтора пролета и присела, чтобы следить за происходящим. Третий этаж – это хорошо, но если Ар окажется в серьезной опасности, кто-то же должен будет ему помочь.
Не прошло и полминуты, когда дверь с тихим скрипом открылась, и в подъезд, явно торопясь, вбежал все тот же субъект: невысокий худой парень, прячущий лицо под капюшоном. До лестницы ему не хватило одного шага. Ар схватил преследователя за ворот и дернул на себя, чтобы потом, отняв чувство равновесия, техничным движением уложить парня на спину и блокировать руки.
– Ты кто такой? – прошипел змей, покрываясь чешуей на затылке.
– Что? Как? А где?.. – дезориентированный парень вертел головой. – Где девушка с хв… хвостом? Я шел за ней.
Голос у преследователя оказался высоким и ломким, как у подростка. Ар быстрым движением руки стянул капюшон с его головы. Парень заскулил и попытался помешать, но в итоге получил пресс в виде змеевой туши, упершейся коленом ему в грудь.
На несколько мгновений повисла тишина, а потом Ар позвал:
– Лисичка, спускайся.
Я вихрем слетела с лестницы. Подойдя к композиции 'Аркадий и поверженный неизвестный', заглянула защитнику за плечо и обомлела. На бетонном полу лежал и щурился от тусклого света лампочки мальчишка лет четырнадцати с расширенными зрачками и рысьими ушами.
Дуал. Но что за игры?
Увидев меня, мальчик замер, пожирая меня взглядом.
– У вас уши. Лисьи.
– Ар, что происходит? – спросила я у змея, ослабившего хватку и деловито расстегивающего куртку парнишки, чтобы потом еще и ворот свитера оттянуть.
Паренек дернулся было, чтобы пресечь дальнейшие поползновения на личное пространство, но Ар шикнул на него, и ушки ребенка опасливо прижались к голове.
– У него нет охрана. Найденыш.
Найденыш…
В некоторых вещах Ярослав Третьяк был прав. Дуалы произошли от оборотней, эволюционировали от них. С ростом городов и агломераций, всемирной глобализацией перемена в нашем маленьком мире была неизбежна. Мы стали менее заметными, избавились от большинства признаков звериной натуры, но самое главное – осталось. Глубинный инстинкт, генетическая память, которая, прежде всего, заставляла хранить тайну существования нашего вида. И этот инстинкт побуждал детенышей, оказавшихся по каким либо причинам вне диаспоры, искать своих и прятаться.
Мальчишка переводил ничего не понимающий взгляд с меня на змея и обратно, но заметно успокаивался: дыхание выравнивалось, да и вырваться он уже давно не пытался.
Ар помог парнишке встать.
– Тебя как зовут?
– Егор, – ответил мальчик, щуря мутные глаза.
Я подошла поближе и приложила ладонь ко лбу, чтобы удостовериться в том, что и так уже знала.
– Ар, у него лихорадка. Ему срочно нужно в тепло, а не бродить по улицам.
– Я позвоню отцу, – кивнул змей.
– Позвонишь из моей квартиры, когда Егор будет в тепле и безопасности, – подкорректировала я план.
Ни один дуал никогда не бросит детеныша, не важно: своего, чужого ли, когда тому нужна помощь.
Спустя десять минут мы уже были в квартире. Ар говорил по телефону с отцом, а я снабжала Егора полотенцами и сменной одежкой. От парнишки знатно попахивало. Не знаю, сколько он прошатался по городу, прежде чем почувствовал своего и увязался за ним, то есть за мной, но явно не один день.
Слегка заторможенный паренек, получив указание мыться в теплой воде, а не горячей, кивнул, потопал к ванной и стал раздеваться. Я вышла, но в последний момент приоткрыла дверь и попросила:
– Егор, только ты на щеколду дверь не закрывай, хорошо?
– Хорошо, – согласился рысенок и включил воду.
С виду он, конечно, был паренек крепкий, но кто знает… Лихорадка – штука коварная.
Поставив промокшие сапоги парнишки под батарею, я пошла на кухню заваривать чай с ромашкой. Ар стоял у окна и ждал меня.
– Ну, как?
– Моется. Сейчас накормим, и хорошо бы спать уложить, – ответила я, ставя на газ чайник, полный воды.
– Отец скоро подъедет. Заберем его к себе.
Я кивнула. Очень хорошо. Мама у Ара бывалая, четырех оборотных деток пережила и пятая на подходе. Если кто и справится в этой ситуации лучше всего, то это семейство Вольских.
Когда Егор вышел из ванной, подтягивая мои спортивные штаны и оправляя пайту, на столе уже стояла тарелка с горячим пловом. Мальчишка накинулся на еду едва ли не с утробным рычанием. Только сейчас я осознала, что парень-то не худой – худющий! Пубертат, оборот да еще и блуждания в поисках дуалов сделали свое дело: истощили ребенка.
В две минуты от солидной порции ничего не осталось.
– А можно еще? – спросил Егор, с тоской глядя на белое дно тарелки.
– Конечно, – согласилась я. – Только чуть попозже, а то может плохо стать.
Паренек вздохнул и уставился в одну точку бессмысленным взглядом.
– Егор, – обратился к мальчику змей. – Ты вообще откуда сам? Твои родители знают, где ты? У тебя телефон есть?
– А? Да. Нет. Телефон я дома оставил. Мама дома волнуется, наверное.
Ар потихоньку расспрашивал парнишку. Оказалось, что тот не помнил точно, когда ушел из дома. Помнил только, что заболел, простудился где-то, наверное. Температура поднялась высокая, поэтому мама дала жаропонижающее и в школу идти не разрешила. Да и вообще никуда. Температура, несмотря на медикаменты, спадать не хотела и держалась трое суток. Мама Егора стала переживать, как бы ОРВИ не переросла в пневмонию, и решила вызвать врача. Предупредив, что вернется к трем, чтобы вместе ждать педиатра, она уехала на работу, а Егору стало совсем плохо. Он хотел позвонить, но потерял сознание. А когда очнулся, почувствовал, что очень хочет пить. Ванная комната была ближе кухни, поэтому он отправился туда. Напившись воды из-под крана, мельком глянул в зеркало и увидел уши. Почувствовав, что никто не должен видеть его таким, Егор взял немного денег, оделся потеплей и ушел из дому.
– И первым человеком с ушами или хвостом или еще чем, кого ты увидел, была Тома? – продолжал расспросы змей.
– Нет. Первым был мужик какой-то, с ушами, как у собаки или волка. Я не разобрался. Следил за ним до автовокзала. А потом он уехал на автобусе, а мне билет в том же направлении не продали, потому что я несовершеннолетний и без письменного разрешения родителей в другой город ехать нельзя. Тетка, которая билеты продавала, с диспетчером хотела связаться, но я убежал.
– А потом? – подтолкнул его к дальнейшему рассказу Ар.
– Потом пошел.
– Куда?
– За автобусом.
Я ошарашено посмотрела на змея. Ребенок пошел за автобусом и пришел в другой город. Шел, ведь, как минимум пару дней. Прятался от всех.
– А потом сел на обычный маршрутный автобус. На остановке рядом с кинотеатром увидел девушку с хвостом – Тому – выбежал, ну и… пошел за ней.
Егор замолчал. Он ни о чем не спрашивал. Ничему не удивлялся. Напряженность, сковывающая тело парня, стала неохотно отступать, а глаза соловели и слипались. Прислонившись к стене, Егор явно норовил придремать, но тут раздался звонок в дверь. Мальчик резко вскинулся и стал оглядывать комнату на предмет укрытия.
– Спокойно, парень, это свои, – веско произнес Ар и пошел к двери.
Я осталась в кухне, чтобы предостеречь взведенного, как револьвер, Егора. Спустя минуту в кухню зашел Геннадий Захарович.
– Вечер добрый, Тома. Вечер добрый, молодой человек.
– Егор, – на автомате представился мигом расслабившийся найденыш.
– Егор, – повторил старший Вольских. – Пойдешь со мной?
