Текст книги "Капкан для лисички (СИ)"
Автор книги: Лисавета Синеокова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Выпей.
– Не хочу.
Совушка отрицательно покачала головой и отодвинулась.
– Залпом, – не принял возражений мужчина.
– Не хочу я это пить. Сам пей, – фыркнула девушка и поинтересовалась. – Может, у тебя таблеточки есть, типа аспиринки?
– Вот моя аспиринка, – ответил парень
Тоня, подозревавшая подобный ответ, вздохнула и поставила на стол кружку с чаем.
– Володь, ну не хочу. Оно ж гадкое. Фу, – вздохнула она и жалобно посмотрела на филина.
– Зато завтра проснешься здоровой и не извозишь мне все наволочки насморком. Пей.
Аргумент был убойный. Болеть Тоне сейчас было совсем не с руки. Потому что через трое суток – смена и вот вообще сейчас не до больничных.
– Ладно. Только ради наволочек. Которые я могла бы и постирать, раз уж ты такой брезгливый, – проворчала совушка.
Приняв из рук Владимира стопку, она осушила ее в один глоток и часто задышала, пытаясь хоть как-то остудить горло и рот, обожженные огненной волной. На глаза девушки навернулись слезы, из носа грозило вот-вот потечь. Она судорожным движением потянулась к недоеденной корочке пиццы.
– Лучше не закусывать, так верней подействует, – произнес филин, за что получил полный отчаянно смелого предупреждения взгляд и передумал вмешиваться. Тоня же стала лихорадочно зажевывать лекарство.
– Ужас. Какой кошмар. Ну и гадость. Ядреная, – отрывисто дыша через рот, пожаловалась совушка.
– Зато действенная, – усмехнулся Владимир.
Пока Тоня вытирала ноги, надевала носочки и мыла тазик, стала замечать, что ее потихонечку развозит. Желание прислониться к чему угодно и уснуть становилось сильней с каждой секундой. Опустившись на стул, она громко вздохнула и улыбнулась разноцветным зигзагообразным линиям на кружке. Слегка пьяненькая, уставшая и растрепанная девушка выглядела удивительно уютной и милой. Владимир улыбнулся.
– Спать? – спросил он.
– Спа-а-ать, – сладко потянувшись, согласилась совушка и стала устраиваться тут же, за столом.
Филин покачал головой и подошел к девушке с явным намерением отнести ее к спальному месту получше. Почувствовав чужие руки, Тоня вскинулась и, сощурив глаза, строго произнесла:
– А ну-ка, без рук! Не надо мне тут этого.
– Чего? – усмехнулся филин.
– Улыбочек этих твоих, – охотно пояснила девушка. – Думаешь, я не знаю, что обо мне в общине говорят? Что, если с человеком была, так теперь только как подстилка гожусь? А хрен вам! Ищите подстилок в другом месте.
С такими словами, девушка старательно сложила фигу и продемонстрировала гостеприимному хозяину.
– Не понял, – даже намек на улыбку с лица Владимира испарился.
А у Тони задрожала нижняя губа.
– И вообще. Не ожидала от тебя, Володь. Мы ж друзья были… Нет? Помнишь, как я в детстве тебе подорожник к коленкам клеила?
– Были, – веско подтвердил парень. – Помню. Поэтому ты мне сейчас по дружбе скажешь, кто это про тебя такое говорит.
Совушка шмыгнула носом, нахмурилась и поднялась со стула. Посмотрела на нависающего над ней крепкого парня, в котором поместились бы, как минимум, полторы совушки, если не все две с половиной, и произнесла:
– А знаешь, я передумала.
Владимир непонимающе посмотрел на нее.
– В смысле?
– В смысле, я согласная. Неси меня в кроватку. Но без рук!
– Тонь, вот как я тебя понесу без рук? – улыбнулся парень.
– Нести можешь с руками, – разрешила девушка. – А потом чтоб ни-ни.
– Я понял, – кивнул филин и поднял Тоню на руки.
Пока он шел к спальне, его ноша благополучно задремала, пробормотав:
– Ты хороший, Володь. Тепленький.
Глава шестая, в которой чуть было не было
Дома меня ждала темнота и тишина пустой квартиры. Странно. Обычно, в это время Тоня уже вставала и чем-нибудь гремела на кухне. Щелкнув выключателем, убедилась в верности ощущений: сапог сестры не было, сумки и пуховика – тоже. Ну и где летает этот ночной птыц и почему не звонит?
Я достала из сумки телефон и разблокировала. Вернее, попыталась, потому что гад…жет, оказывается, разрядился и притворялся трупом. Вот зараза! Только что же работал! Быстро скинув куртку и обувь, помчалась в комнату оживлять устройство. Мысли метались зигзагами, сталкиваясь с черепом и меняя траекторию движения. Где сестра может быть? Явно не у Полины, ведь иначе она бы мне сказала, мы же не так давно попрощались.
Смарт весело подмигнул мне экраном и снова включился в работу. Я тут же набрала Тонин номер. В ответ девушка с приятным голосом сообщила, что нужный мне абонент временно недоступен. Это ты, абонент, зря. Начиная нервничать, я позвонила зайке, но у нее, как я и подозревала, не было не только Тони, но и сведений о совушкином местонахождении. Ну и что делать теперь? Во-первых, у сестры могла случиться накладка на работе, и ей пришлось остаться еще на сутки. С недосыпа троюродная вполне могла забыть зарядить телефон. К тому же, трезвонить по больницам-моргам-отделениям полиции было рановато. Раньше, чем через трое суток, эту половозрелую особь все равно искать не станут. Ладно. Насупившись, набрала сообщение и отправила.
'Безответственная ты личность, где тебя носит северный ветер? Я тут вообще-то волнуюсь!'
Подумав, дослала вслед еще одно: 'Я надеюсь, с тобой все хорошо, роднуль. Давай быстрее реанимируй свой телефон и подтверждай, а то мне уже тут карачун подмигивает'.
Усталость от насыщенного дня перевесила переживания за сестру, так что уже спустя час я себя не осознавала и проснулась утром от звука сообщения. Телефон был на полу, под кроватью, в прямой доступности на случай звонка, так что достала я его быстрее, чем смогла сфокусироваться на картинке.
'Все хорошо. Не переживай. Скоро буду дома'
От сердца отлегло, а вот к чувству праведного гнева прилило. Так что я, не сомневаясь, набрала нужный номер и стала ждать ответа.
– Аюшки? – донесся из динамика приглушенный и явно хриплый со сна голос совушки.
– Ты где? – прошипела я змеей. Вот уж с кем поведешься.
– Том, давай потом… – еще тише просипела Тоня, а в трубку просочился чужой явно мужской сонный голос:
– Уже проснулась?
Я застыла с открытым ртом, а совушка пискнула 'все потом' и завершила вызов. Я закрыла рот, посмотрела на потемневший экран, дернула ухом, пошевелила хвостом и решила, что лучше пока не буду ничего, кроме методов выуживания информации, выдумывать. И вообще, хватит разлеживаться. В универ пора. Но прежде, чем я встала, телефон дважды весело пиликнул, возвещая светлую весть о новых сообщениях. Сообщений было два. Отправители разные, а текст один: 'Доброе утро'.
Таки и правда доброе, согласилась я и отзеркалила ответ обоим. Все! На учебу!
Первую пару я отсидела. Причем даже с удовольствием, памятуя о неделе отлеживания всех частей тела, а вот начиная со второй, я стала осознавать, что отсиживать – не особенно приятная альтернатива. Дождавшись окончания пар и попрощавшись с одногруппницами и Олежеком, на остановке первой увидела маршрутку, идущую прямо к клинике, и, не задумываясь, села в нее. Пообедать можно и в больничной столовой, да и узнать, как у Егора дела, хотелось больше, чем есть.
Вчера рысенок позвонил матери, как только были оформлены все документы и выделена палата в личное пользование. Змей-старший слово сдержал и предоставил парнишке телефон. После слов: 'Мам, привет, это я', – Егор только и делал, что повторял: 'Все хорошо, мам, правда, все хорошо'. Потом трубку взял Геннадий Захарович и четко обрисовал ситуацию, не упоминая только некоторые детали, в которые родительницу нашего ушастого найденыша лучше было не посвящать. Продиктовав номер больницы, лечащего врача, адрес свой и клиники, Вольских-старший заверил женщину, что она может не беспокоиться, и предложил лично встретить ее по прибытии.
Хотя сомневаюсь, что при таких событиях можно не волноваться.
Как выяснилось, Егор пропал пять дней назад. Обстоятельства пропажи были более чем странными – больной подросток просто ушел из дому, не дождавшись врача – а его мать очень настойчива, поэтому искать парнишку стали сразу.
Зайдя в клинику, я сразу направилась в палату рысенка, шурша свеженадетыми бахилами. Окна палаты были большими и занимали почти всю стену. Сквозь открытые жалюзи было видно все, что происходит в помещении. Парнишка сидел на аккуратно заправленной кровати, скрестив ноги, и читал книгу сказок, которую ему дала Лия. По мере чтения мимика рысенка менялась от удивленной до обескураженной, а потом сменилась ехидным смешком. На длинном шнурке поверх футболки висел и поблескивал серебром охран в форме рысьей головы. Коротко постучав, я зашла в палату.
– Привет, Егор. Отлично смотрится, – сказала я, указывая на обновку.
– Тома! – парнишка вскинул голову и просиял радостной улыбкой, затем посмотрел на охран, смутился и спрятал его за ворот футболки, но уже через секунду одернул себя и принял серьезный деловой вид. – Скажи. Все эти истории – правда?
Я присела в изножье кровати, сделав вид, что не заметила его жеста. Чтобы привыкнуть, нужно время.
– В основном – да. Конечно, доля вымысла присутствует, но, как мне говорили, все действия имели место быть. Хотя во многих сказках они слегка утрированы.
– Мой мозг отказывается в это верить, – усмехнулся рысенок и дернул ухом, а после осознал свое движение и рассмеялся.
Я тоже улыбнулась.
– А какая твоя любимая история? – поинтересовался Егор.
Я усмехнулась. А потом испытывающе посмотрела на парнишку. Он вопросительно приподнял брови.
– Я расскажу, только если ты не будешь смеяться.
– Э-э-э… Я не буду.
Я недоверчиво прищурилась и вильнула хвостом, но глаза Егора были честными-пречестными.
– Хорошо. Моя любимая история про Желану-лебедь и Радмила.
Рысенок нахмурился.
– Я ее еще не читал. Она о чем?
– Это очень красивая история, – улыбнулась я, вспоминая любимую сказку детства.
Желана родилась в княжеской семье. Обычной. Человеческой. А когда ей исполнилось десять лет, оказалось, что она не человек, а оборотень. Ее тело покрыли перья и лебяжий пух. Когда ее отец увидел, как изменилась дочь, он приказал казнить и ее, и жену, потому что та допустила супружескую измену и ведь даже не с человеком, а со зверем, иначе откуда такое дитя? Когда на глазах у девочки казнили мать, она так испугалась, что превратилась в птицу и улетела. И как ни пытались ее поймать или выследить – не смогли. Она улетела далеко за пределы отцовского княжества и однажды, обессилевшая и измотанная, упала в чьем-то саду. Ее нашел сын владельца сада, который был не намного старше самой Желаны. Он подобрал девочку в лебединой ипостаси и принес домой. Стал ее выхаживать. Поить и кормить с рук.
Мальчика звали Радмилом. Он оказался молодым княжичем, наследником отцовской вотчины. Их земли были далеко на границе, гости к ним заезжали редко да и надолго не задерживались. Шло время. Радмил вырос и возмужал, а его дружба со спасенной лебедью крепчала. И вот настало ему время принимать бразды правления в свои руки. Советники князя стали настаивать на том, чтобы молодой княжич поскорее женился и обзавелся наследником. Но у Радмила не лежало сердце ни к одной из представленных невест. Однажды, он, как обычно, сидел у пруда Желаны-лебеди, наблюдал, как она плавает и рассказывал все, что тревожило его сердце. Что нужно ему жениться, но сердце молчит и, похоже, придется создавать семью без любви, но с подходящей девушкой. Княжна подплыла к Радмилу и забила крыльями по воде, поднимая тучи брызг. За прошедшие годы она успела полюбить молодого князя, и сейчас ей совсем не нравилась идея, что он женится на ком-то, кроме нее.
Осознав, что боится потерять Радмила больше, чем снова стать человеком, она дождалась ночи и залетела в открытое окно княжеской опочивальни. Там она снова обрела людскую ипостась на глазах у князя. И вместо лебеди перед ним предстала молодая и прекрасная княжна. Радмил обнял свою Желану, поцеловал и сказал, что уже было совсем отчаялся, что она когда-либо настолько ему доверится. Оказалось, что он и все его княжество были перевертышами, такими же, как и сама княжна, а сам князь был черным лебедем.
Радмил и Желана сыграли пышную свадьбу и стали вместе править княжеством мудро и справедливо, крыло к крылу поднимаясь в небо и рука к руке ступая по земле.
Егор сдержал свое слово. Он не смеялся. Нет. Когда я закончила краткий пересказ, сначала он сдавленно хрюкал, а потом так дико ржал, что любая коняга обзавидовалась бы.
Я насупилась и сверлила парнишку недовольным взглядом.
– Том, ну прости, – выдавил он, между приступами гогота. – Просто я не ожидал, что твоей любимой сказкой окажется такая девочковая история.
– Нормальная история! – еще больше надулась я.
Мне приходилось все сильнее сдерживаться, чтобы не смеяться вместе с рысенком, так заразительно он хохотал. Но приходилось держать лицо.
– Хорошая. Хорошая история, – поддакнул Егор. – Ее б Диснею снять.
И снова заржал.
Я не выдержала и тоже захихикала. А ведь он прав. История совершенно девочковая. Но нравиться от этого она мне меньше не стала!
Мы еще до конца не успокоились, хотя по всем признакам уже было пора – щеки стали болеть – когда дверь распахнулась и в палату быстрым порывистым шагом зашла женщина. Очень красивая ухоженная яркая шатенка лет тридцати-тридцати пяти.
– Егор, – сдавленно произнесла она, стараясь держать лицо. Ее глаза впились в фигуру сына, осматривая, ощупывая, сверяясь с памятью: все ли хорошо, все ли цело, все ли на месте? Сейчас она видела только его.
– Мам.
Рысенок поднялся с койки, но не успел сделать и шага. Его мать стремительно приблизилась к парнишке и порывисто обняла сына. Женщина на секунду зажмурилась, втягивая в себя родной запах. А я почувствовала неловкость от того, что стала свидетелем такому интимному моменту.
Прервав объятие, женщина еще раз оглядела своего ребенка, но эмоций на лице стало заметно меньше. Очень быстро к ней возвращалось самообладание.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Мам, все хорошо, правда, – вымучил из себя улыбку парнишка и отвел глаза, а я сделала себе пометку 'не забыть пропесочить его на тему угрызений совести'. Рысенку явно было не по себе от того, что придется обманывать мать.
– Хорошо. Это хорошо, – пробормотала она, а затем скользнула взглядом по мне.
– А вы? – произнесла мама Егора с совершенно непроницаемым лицом и абсолютно деловым сухим тоном.
– Я Тома, – представилась я.
Женщина обернулась к двери, в проеме которой стоял Геннадий Захарович.
– Это та самая девушка, которая нашла Егора, – пояснил он.
Слова оказались волшебными. Женщина тепло улыбнулась мне и произнесла:
– Спасибо, Тамара. Я вам очень благодарна.
Я улыбнулась в ответ и кивнула, а после поднялась с койки.
Сейчас в этой палате мне не было места, так что самым разумным было покинуть помещение и дать матери наглядеться на целого и невредимого сына, чтобы поверить, что все действительно хорошо. Но такой возможности женщине не дали. Не успела я попрощаться, как в палату зашел доктор Виргун. Пространства стразу стало меньше, и я поразилась тому, насколько все-таки внушительных габаритов этот дуал с охраном медведя.
– Людмила Григорьевна?
Мать Егора в мгновение ока будто покрылась броней. Она кивнула и в свою очередь спросила:
– А вы..?
– Леонид Лаврентьевич. Лечащий врач Егора.
– Очень хорошо, – кивнула Людмила Григорьевна. – Я хотела бы знать, что вы можете рассказать о состоянии моего сына.
Я сделала знак Егору, что ухожу, и направилась к двери. На выходе меня задержал старший Вольских.
– Тома, ты пока не уходи, – обратился он ко мне, понизив тон.
Я вопросительно посмотрела на мужчину.
– Нам нужно будет проехать в отделение МВД, – пояснил он.
Кивнула. Ожидаемо, но все равно немного нервно. Вместе с Геннадием Захаровичем мы вышли из палаты и устроились на стульях напротив двери. В коридоре было тихо, так что из-за притворенной двери доносился зычный голос Леонида Лаврентьевича.
Доктор рассказывал матери Егора заготовленную историю про опасность девиантного поведения у подростков, что неожиданно возникшие проявления могут свидетельствовать о болезни, влияющей на мозговую деятельность, возможно, даже деменции; что неразумно сейчас перевозить парнишку в другую больницу, особенно в другой город, когда его клинической картиной занимаются очень хорошие доктора, что сейчас важно тщательно обследовать пациента, ведь необходимость в экстренной медицинской помощи может оказаться выше, чем кажется на первый взгляд.
Егор, слушая речь Виргуна, неуловимо сник и не смотрел в сторону матери, предпочитая вид из окна, его рысьи ушки то и дело прядали, выдавая неловкость и чувство вины.
Людмила Григорьевна очень внимательно слушала лечащего врача, часто заглядывая ему в глаза. По ее лицу нельзя было определить, какие эмоции она испытывает в данный момент. Выслушав все аргументы Леонида Лаврентьевича, она кивнула и произнесла:
– Я вас услышала. Мне нужно подумать.
Когда доктор покинул палату, она присела на койку, протянула руку и взъерошила волосы сына. Егор повернулся и посмотрел на мать виноватыми глазами.
Людмила Григорьевна улыбнулась сыну мягкой, немного грустной и очень красивой улыбкой и что-то произнесла. Рысенок пожал плечами. Мать снова улыбнулась, после чего поднялась, поправила и так идеально сидящий пиджак и тоже покинула палату.
– Вы говорили, нас ждут в отделении полиции, – обратилась она к Геннадию Захаровичу.
Старший Вольских кивнул.
– Да, следователь просил сегодня к нему заехать.
– Тогда давайте сейчас заедем. Я хочу разделаться с этим делом и успеть к сыну до того, как истекут часы посещения.
В названном Геннадию Захаровичу кабинете, кроме молодого следователя в штатском, очень приятного на вид высокого русоволосого мужчины, неожиданно оказался младший змей. Ар сидел на стуле напротив хозяина кабинета и ставил подпись на исписанном листе бумаги.
Увидев нашу компанию, следователь – судя по табличке на двери, майор Гриев Александр Витальевич – сухо поинтересовался:
– По какому вопросу?
Выяснив, что мы не сбоку припёка, а именно те, кого он ждал, майор произнес:
– Прошу входить по очереди. По одному. Составим протоколы с вашими показаниями, и все будете свободны.
Ар поднялся со стула, освобождая место, и к нему подошла мама Егора.
– Гражданка… Зуева? – уточнил следователь, сверяясь с какой-то бумагой.
– Людмила Григорьевна, – одарила его деловым тоном женщина.
– Присаживайтесь, – не обратил никакого внимания на больше исправление, чем представление майор Гриев.
– Остальных прошу подождать в приемной и никуда не уходить, пока мы не побеседуем.
С матерью Егора следователь беседовал не менее получаса. Когда их разговор подошел к концу и в кабинет майора пригласили следующего, а именно Геннадия Захаровича, которого сегодня еще ждала работа, некоторое время дверь оставалась открытой.
Людмила Григорьевна повесила сумку на плечо, демонстрируя намерение поскорее покинуть помещение, когда молодой следователь обратился к ней:
– И оставьте свой номер телефона – на случай, если понадобится что-либо уточнить.
Женщина продиктовала одиннадцать цифр, а после с нечитаемым лицом произнесла:
– Прошу беспокоить только в рабочее время.
– В нерабочее я сам предпочитаю работой не заниматься, – усмехнулся майор Гриев.
– Тогда мы с вами понимаем друг друга.
Губы Людмилы Григорьевны тронул намек на улыбу, который тут же исчез. Она вышла, наконец, из кабинета и затворила за собой дверь. Посмотрев на меня и Ара, она перевесила сумку на другое плечо и произнесла:
– Тамара, я буду рада, если вы и дальше продолжите посещать Егора.
Я улыбнулась и кивнула. Конечно, я буду приходить к рысенку. В каком-то смысле я чувствовала себя ответственной за парнишку.
– Аркадий, если не ошибаюсь?
– Он самый, – подтвердил змей.
– Я благодарю вас за помощь моему сыну.
– Не стоит. Это естественный поступок.
Мать Егора улыбнулась, кивнула и уверенной походкой направилась по коридору к выходу, стуча высокими каблуками. Я смотрела ей вслед. Несмотря на испытание, преподнесенное судьбой, эта женщина великолепно держала лицо. И не только его.
– Какая занимательная у нашего найденыша родительница, – заметил Ар. – Смесь из фельдмаршала и придворной дамы.
Я хихикнула. Сравнение змей подобрал – лучше не придумаешь.
В ожидании моей очереди Ар сидел вместе со мной на скамье перед кабинетом и травил байки. С ним было легко говорить и о серьезных вещах, и о полнейшей ерунде. Я то и дело одергивала себя, чтобы не смеяться слишком громко над очередной его шуткой.
Еще через полчаса пришел и мой черед. Заручившись заверением змея-старшего, что майор не кусается и бояться его нечего, я зашла в кабинет и поприветствовала мужчину.
Следователь посмотрел на меня цепким проницательным взглядом и уточнил:
– Тамара Ильева?
Захотелось ответить 'так точно', но я просто кивнула.
– Майор Гриев. Присядьте.
Присела. Беседа с майором была не особенно долгой. Вопросы он задавал короткие и по существу: где встретились с Егором? Когда? При каких обстоятельствах? И им подобные.
Мои ответы заносились в протокол мелким аккуратным почерком. Когда допрос был завершен, следователь попросил меня поставить подпись под протоколом со стандартной фразой 'с моих слов записано верно'.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул майор Гриев, придвигая к себе подписанный лист. Просмотрев написанное еще раз и отложив к довольно внушительной стопке других документов, майор Гриев поблагодарил за содействие и произнес, наконец, сакраментальную фразу 'не смею больше вас задерживать'.
Из кабинета я вышла с чувством огромного облегчения. Понимание того, что следователь не волк и рычать-кусаться не станет, не избавляло меня от внутреннего напряжения. А сейчас, по окончании беседы, оно медленно отпускало нервную систему.
Ар меня дождался, и это было особенно приятно. На его короткий вопрос 'нормально?' я ответила своим 'нормально' и широкой улыбкой.
Коридоры здания полиции были похожи на зебр: полоса, освещенная окном, полоса темная – в тех местах, где окон не было. Проходя мимо очередного просвета, Ар вдруг остановился. Я тоже замерла, непонимающе приглядываясь к парню, но спросить, в чем дело, не успела.
– Лисичка, глянь – сова! – тихо, будто птица на улице могла нас услышать, произнес змей.
– Где? – так же тихо уточнила я, подходя вплотную к окну и вглядываясь в открывающийся вид. Поверхностный взгляд сову не различил, и я чуть ли не прижалась носом к стеклу, пытаясь разглядеть редкую гостью в черте города.
– Вон там, – подсказал Ар, указывая пальцем направление. – На третьем дереве от стены, совсем близко к стволу.
Я пригляделась повнимательней, отсчитала третье дерево от кованой ограды, отделявшей территорию, прилегавшую к соседнему зданию, и прозрела. Вот же она, сова! Окрасом птица почти сливалась с уснувшим на зиму деревом, но движения выдавали в ней подвижное существо, а не гриб-переросток, которым она прикидывалась.
Малышка, наверняка всего в полторы ладони высотой, оглядывалась и заинтересованно рассматривала все, что ее окружало. Интересно, откуда сова в городе, да еще и днем? Спала в неудачном месте? Птица распушилась и сложила перья. Потом снова распушилась и опять сложила перья. Я наблюдала за забавным созданием и улыбалась. Милота да и только. На эмоциях повернулась к Ару, чтобы поделиться ощущениями. Он стоял совсем рядом и тоже не сводил глаз с птицы.
– Такая красивая и смешная! – произнесла я.
Змей повернулся ко мне и, глядя с высоты своего роста на мой абсолютный восторг, усмехнулся.
– Отличный микс для девочки.
– Думаешь, она девочка?
Ар пожал плечами, а потом соскользнул взглядом от моих глаз к губам. В тот же миг в солнечном сплетении будто образовался вакуум. Он хочет меня поцеловать? Иначе зачем бы парню смотреть на губы девушки? Или у меня помада размазалась? Дурища, я же сегодня ей не пользовалась! А что тогда? Простуда выскочила? Какие могут быть поцелуи, когда на губах простуда? Я сжала руки в кулаки, спрятанные в карманы пуховика. Предвкушение и неуверенность свились в жгут, собравшийся в петлю и теперь стягивающий мое внутреннее пространство.
Змей сглотнул, и адамово яблоко дернулось вниз-вверх. От этого движения стало почти жарко. Мне показалось, что вот сейчас он придвинется… но тут с глухим щелкающим звуком открылась дверь напротив, из которой вышла девушка в форме с кипой документов в руках, посмотрела на нас и, прижимая стопку к себе одной рукой, стала запирать кабинет на ключ.
Ощущая смесь смущения и разочарования, я снова посмотрела в окно, чтобы найти птицу, но та исчезла, очевидно, решив переменить место дислокации на менее шумное и светлое.
– Улетела, – констатировала я со вздохом, и отошла от окна.
Ар хмыкнул и присоединился ко мне. Следующую половину пути мы проделали под звуки цоканья металлических набоек на шпильках сотрудницы полиции, следовавшей за нами чуть ли не до самого выхода.
Змеев байк ждал хозяина на парковке перед зданием МВД. Он призывно поблескивал отполированным боком. Как назло, еще и погодка стояла почти весенняя: на дорогах ни льда, ни луж. Но я пока не чувствовала уверенности в том, что можно принимать приглашение железного коня прокатиться. Поэтому, вздохнув, повернулась в сторону остановки.
– Я могу тебя подвезти, – произнес Ар.
Я и сама была не против, а очень даже за. Двухколесная мощь многих десятков лошадей и замаскированные обнимашки с весьма привлекательным торсом… Но определенная часть моего тела была не готова к таким катаньям. Хвост печально вильнул и сник.
– Наверное, мне пока рановато, – еще раз вздохнула я. – Повтори предложение через недельку, и я подумаю.
Пушистая конечность заложила задорную петлю.
Ар ухмыльнулся. Показались ямочки. Я едва удержалась от того, чтобы закусить губу.
– Тогда провожу тебя до остановки, – решил змей.
До этой самой остановки было не больше пятидесяти метров, и мне бы отговориться – расстояние-то смешное – но ямочки… Мы с хвостом решили, что быть полноценно проведенными гораздо лучше, чем только взглядом. Да и фраза про правильную реакцию на мужскую заботу у меня в голове отложилась. Так что идем, улыбаемся и довольно машем рыжей пятой конечностью.
Очень некстати нужная маршрутка подошла практически в тот же момент, когда мы добрались до металлического козырька.
– Спасибо, что проводил, – улыбнулась я Ару, стоя у двери и дожидаясь, пока выйдут пассажиры, достигшие места назначения.
– Обращайся, – ухмыльнулся змей.
Заняв место в салоне, я посмотрела в окно. Ар стоял на остановке, засунув руки в карманы джинсов, и провожал маршрутку взглядом, от которого у меня на хвосте встопорщилась каждая шерстинка.
Сделав глубокий вдох, я отвернулась, чтобы скрыть нахально прорывающуюся сквозь железную волю улыбку. Ладно, может, не такую и железную.
Возле одной из остановок, мимо которой проезжала маршрутка, я зацепилась краем глаза за знакомые рыжие беличьи ушки. Римма как будто только что вышла из здоровенного черного внедорожника и, судя по всему, прощалась с водителем. Интересно, кто у нас разъезжает на такой зверюге? Мысль промелькнула и немедленно была вытеснена другой, куда более насущной: домой! Дома меня ждала имитация допроса троюродной и еда. Еда! Ёлки-метёлки, как же я хотела есть! Я была бы готова съесть и саму Тоню, если бы мне не нужны были от нее ответы. А так придется готовить. Желудок жалобно мурлыкнул, но звук из последних сил работающего мотора скрыл чужую скорбь.
***
Ростислав Алексеевич стучал ручкой-автомат по столу. Щелк-щелк, щелк-щелк. Столешница из мореного дуба стоически терпела механическое воздействие, не собираясь ему поддаваться. Он держал у уха смартфон и рассеянно смотрел в окно, не скрытое тюлем. Слушая собеседника, он наблюдал, как к дому общины подъезжает незнакомый автомобиль и из него выходит незнакомый дуал очень атлетического, даже лесорубного, телосложения и коротко стрижеными волосами.
– Ярослав, ты же знаешь, я рад тебе в любое время и при любых обстоятельствах, – произнес он в микрофон. – К тому же, не воспользоваться сложившейся ситуацией будет попросту глупо. Прошу простить. Я должен сейчас закончить разговор. Кажется, приехал ожидаемый дуал из столицы. Будем на связи.
Когда приехавший оказался на пороге кабинета, лис был уже полностью готов его встретить.
Короткий удар о косяк открытой двери должен был означать стук.
– Ростислав Алексеевич Красноярцев? – уточнил незнакомец.
– Он самый. С кем имею честь? – кивнул глава общины.
– Игнат Дубравин, – представился мужчина и прошел вглубь помещения, приближаясь к столу.
Расстегнутая кожаная куртка открывала вид на черный свитер и поблескивающий поверх него охран в виде рысьей головы с инкрустированными красными камнями на месте глаз – отличительный знак безопасников.
Ростислав Алексеевич, окинувший цепким внимательным взглядом визитера, когда тот еще стоял в дверном проеме, приветливо улыбнулся. Значит, он не ошибся. Впрочем, он вообще довольно редко ошибался.
– Добро пожаловать, Игнат…
Рысь, не дожидаясь приглашения, устроился напротив лиса в лаконичном кожаном кресле. Высокий, крепко сложенный и очень крупный, он как будто занял собой половину помещения, а вторую половину обжила его тень. Внимательный прищур льдисто-голубых глаз, дрогнувшие ноздри, плотно сжатые узкие губы – все выдавало в нем хищника, вышедшего на охоту
– Просто Игнат. И давайте сразу к делу.
– Конечно. У вас, наверняка, очень плотный график, – снова улыбнулся лис, но, как и в первый раз, не дождался ответной улыбки. Игнат был сосредоточен и собран.
– Очень плотный, когда не авральный, – подтвердил рысь.
– Итак, где сейчас найденыш?
– В нашей больнице.
– У него какие-то травмы?
– Нет. Конечно, нет, – отрицательно покачал головой глава общины, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом безопасника, но не подавая виду.
– Тогда почему в больнице? – вопросительно выгнул бровь Игнат.
– Мальчик и его мать постоянно проживают в соседнем городе. Поэтому, чтобы выиграть время и успеть объяснить Егору азы нашего мира, было решено сказать матери, что у Егора подозревают редкий синдром и перемещать его сейчас нежелательно.
– Хороший ход, – кивнул рысь. – Мать сейчас где?
– Живет в гостинице. Ждет результатов анализов.
– Мне нужны ее контакты и адрес.
Ростислав Алексеевич кивнул, раскрыл записную книгу и, перелистав несколько страниц, стал переписывать оттуда данные на листок.
– И еще адрес больницы и контакты медработника, присутствовавшего при обряде, и лечащего врача парня.
Через пару минут лист, испещренный аккуратным почерком Красноярцева-старшего, перекочевал в бумажник визитера.
– Благодарю за содействие, Ростислав Алексеевич. Хорошего дня, – попрощался безопасник и, поднявшись с кресла, направился к двери.
