Текст книги "Я вижу тебя"
Автор книги: Линн Ван Дорн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Мигель получает желаемое, но не необходимое
Пятница, 6 декабря.
Лестница в доме доктора Кончиловски.
Эванстон, штат Иллинойс.
Влажные пальцы скользили по анусу Мигеля, не проникая, только играясь. Ласкали кожу широкими кругами и короткими нажатиями. Это сводило с ума. Мигель хотел, чтобы пальцы не только поглаживали.
– Войди в меня, – простонал он. – Мне нужен ты. Блять.
Док фыркнул от смеха и поцеловал Мигеля в шею.
– Расскажи мне о тех двух членах, Мигель.
– Ревнуешь? – спросил он.
Пальцы замерли, но потом снова пришли в движение.
– Любопытно. Расскажи и получишь больше. – Один палец надавил на анус, но недостаточно сильно, чтобы преодолеть колечко мышц.
Мигель застонал, собираясь с мыслями. Он хотел в себя этот палец. Он много чего хотел. Если доку было так интересно узнать о прошлом, Мигель утаивать ничего не станет. Он уже зашел слишком далеко. Трусить сейчас просто бессмысленно.
– Первым был Шон – мой сослуживец. Мы были возбуждены, и он сказал, что один раз не считается. Мы просто отдрочили друг другу. Сначала начали руками, потом перешли к минету, а однажды ночью он мне отсосал, и когда я кончил, он вылизал мою задницу. Помню, как утыкался лицом в подушку, стараясь не закричать. Сильно отливает голубизной, но при этом было невероятно хорошо. Восхитительно. И в один прекрасный день Шон попросил его трахнуть, и я не отказался. А потом он захотел меня отыметь.
Правой рукой док продолжал дразнить дырочку Мигеля, а левой сместился на его член и приласкал сквозь ткань белья. Восхитительная пытка.
– И это тот, с которым было хорошо или нет?
– С кем было хорошо, – подтверждение вышло с придыханием.
– Всего лишь хорошо? – спросил – Мигель решил, раз уж профессор его очень медленно ласкал, то в мыслях можно называть его по имени – Олдридж. Его губы скользнули по виску Мигеля.
– Все закончилось слишком быстро. Он вошел в меня, я привык, и три толчка спустя, он кончил. Так что, да. Было хорошо.
– Я постараюсь лучше, – палец дока вошел глубже. – Черт. Ты такой потрясающий внутри. Горячий, как шелк. Боже. Дай-ка я попробую...
Мигеля прострелило раскаленным добела ощущением сладкого, острого наслаждения, когда пальцы Олдриджа предположительно коснулись простаты.
– Твою ж мать.
Док усмехнулся.
– Вот она где. Будешь хорошо себя вести, и я повторю. И еще. И еще. А сейчас расскажи о том не-очень-парне.
– Господи, – Мигель несколько минут даже думать не мог. Казалось, вернуть способность разумно мыслить нереально сложно. Он всего лишь хотел чувствовать, а не возвращаться к неприятным воспоминаниям. – Дай мне секунду.
Олдридж не остановил мучительно медленное скольжение пальца.
– Не спешите, мистер Кордеро-Руис.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты чертов извращенец?
Док застыл на месте, и Мигель проклял свой длинный язык.
– Это хорошо, papi. Офигенно, клянусь. Не останавливайся. Умоляю, не останавливайся.
Голос Олдриджа стал более хриплым, чем обычно.
– Тогда делай то, что я сказал. Расскажи о втором члене.
– Окей. С этим парнем я познакомился в баре. Он подкатил ко мне и был таким классным. Вокруг не было ни одной девчонки, с которой я хотел бы переспать, а возбуждение никуда не уходило, так что я согласился поехать к нему. И он не... это не... эм... как-то больно получилось. —Вообще-то, было очень больно, как будто его рвали на части.
Олдридж вытащил палец, вынудив Мигеля протестующе застонать, но вместо одного скользнул внутрь двумя.
– Так больно?
– Черт, нет, – Мигель, как кошка в течке, задрал задницу выше, молча умоляя о большем.
– Замечательно, – Олдридж одобрительно сжал член Мигеля. – Продолжай. Расскажи, что было дальше.
– Этот чувак продержался намного дольше, чем я рассчитывал – в смысле секса. А кончив, он шлепнул меня по заднице со словами, что классно провел время, и выставил за дверь, – Мигель не стал добавлять, потому что просто не мог это произнести, что когда вернулся домой и полез в душ, то заметил испачканное кровью нижнее белье. Кровотечение не остановилось и на следующий день. Ему пришлось сходить к врачу, который поставил ему диагноз – разрыв анального отверстия. Это было совсем не смешно, и с тех пор Мигель никому не позволял ничего пихать в свою задницу.
До сегодняшнего дня.
Олдридж поцеловал Мигеля в лоб, и его пальцы замерли.
– Боже. Обязательно скажи, если будет больно. Незамедлительно. Понял? – сейчас с ним разговаривал Профессор, которого Мигель привык видеть на лекциях, и его передернуло.
– Да, papi, – ответил он.
– Расскажи, чего ты хочешь.
Мигель насадился на пальцы Олдриджа, насколько было возможным. Потрясающие ощущения. Восхитительные. Но все равно недостаточно. Даже неторопливо поглаживавшей член ладони было недостаточно.
– Я хочу тебя. Хочу внутри себя. Хочу, чтобы ты меня трахнул.
Это было только верхушкой айсберга, но все, что казалось возможным попросить.
– Должен ли я тебя развязать?
Мысли Мигеля рассыпались, но ему удалось собрать их в кучу.
– А ты хочешь? Потому что раньше...
Олдридж, похоже, потерялся в своих мыслях и надолго замолчал, в итоге сказав:
– Нет, не хочу. Хочу тебя именно так. Это... возбуждает.
Просто преуменьшение века, по мнению Мигеля, но он промолчал. Он крепко сжал в каждой ладони балясины лестницы и кивнул.
– Окей. Отлично. Хорошо. Давай так. Делай так, как тебе нравится. Только умоляю. Умоляю... – пальцы, трахавшие анус Мигеля, исчезли, как и рука с его члена. Мигель почувствовал себя пустым, одиноким и отчаявшимся. – Умоляю, – снова взмолился он, совершенно этого не стыдясь.
– Уверен? – спросил Олдридж.
Послышался звук раздираемой упаковки, а затем стон. Должно быть Олдридж натягивал презерватив, но в очень пустой заднице Мигеля так ничего и не наблюдалось.
– Боже мой, cabrón[13]13
Сabrón (в пер. исп.) – Чертов засранец
[Закрыть], да засунь ты в меня уже член, пока я не сдох. Господи. Мне нужно плакат растянуть? Трахни меня!
И Олдридж дал, что не было ни поверхностным, ни болезненным. Олдридж проникал медленно, позволяя телу Мигеля привыкнуть, и сейчас с этим мужчиной все казалось сказочно правильным.
– Да, – услышал Мигель собственные слова. – Господи боже, да. Нереально.
Олдридж сделал несколько неглубоких толчков, прежде чем войти до конца, и вжался в тело Мигеля. Док все еще был одет, что заводило Мигеля еще сильнее. Мягкая шерсть профессорских брюк и хрустящий хлопок его рубашки были чертовски сексуальными. Мигель представил, как они, должно быть, выглядели со стороны: он связанный как жертва, и Олдридж трахающий его в своей «бабочке» – одного этого было почти достаточно, чтобы в ту же секунду кончить. Мигель отчаянно боролся с оргазмом, желая продлить это максимально дольше.
– Боже, – бедра Олдриджа подавались вперед быстрее и резче, вынуждая Мигеля крепче держаться за перила. – Я сейчас кончу. Я сейчас...
Олдридж кончил, впиваясь зубами в шею Мигеля достаточно сильно, чтобы тот закричал. Удовольствие от того, как основательно его трахали смешалось с болью от укуса и накрыло Мигеля с головой. Он обессилено кончил, спуская всю сперму в трусы, сквозь которые засочилась влага наружу. Олдридж из него вышел – очень осторожно – и Мигель просто повис, привязанный к перилам, чувствуя себя таким опустошенным, будто вынули все внутренности.
Сначала освободилась одна его рука, затем – вторая. Олдридж растер их, возвращая конечностям Мигеля чувствительность, а сам парень осел на задницу, стараясь не думать ни о чем вообще, но не преуспел.
«Значит ли это, что я гей? Или би? Определенно не гетеро, но откуда мне знать? И имеет ли это какое-то значение? Потому что этот мужчина стал сейчас по ощущениям центром моего мира и что мне теперь с этим делать? Он не позволит мне себя касаться».
Даже сейчас, Олдридж отстранился, поправляя свою одежду.
– Это было...
– Фантастически сногсшибательно? – предположил Мигель. Он встал, потянул свои затекшие ноги и сел на скамейку. Мигель внимательно осмотрел перепачканные спермой джоки. «Стоило того. Эта покупка того стоила. И шелковая лента тоже».
– Совершенно безответственно.
– Мы же предохранялись, – напомнил ему Мигель.
Олдридж фыркнул. Мигель поднял глаза на расхаживающего по прихожей дока.
– Я твой преподаватель, Мигель. Все наши контакты были крайне неуместными. Меня могут уволить. А тебя отправят на академический испытательный срок или отчислят из университета.
Мигелю было плевать.
– Значит, будем осторожными до конца семестра. Ты справедливо оцениваешь мои знания. Никакой снисходительности. А потом это уже будет неважно.
– Еще как важно. Все узнают. О таком всегда узнают. Ничего нельзя сохранить в тайне.
Мигель снова поднялся. Все пошло не так, как он надеялся.
– Ты не можешь этого знать.
– Я знаю, – Олдридж стоял, непреклонно уперев руки в бока. – Я не могу позволить этому повториться.
Мигель заметил, что док использовал слова «не могу», а не «не хочу».
– А если я не соглашусь? – Мигель отказывался одеваться и стыдливо сбегать.
– Несогласие не изменит реальность, Мигель.
– Точно. В реальности все повторится снова. В реальности ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Я – твоя реальность во плоти, док, и если мы притворимся что ничего сегодня не было, это не изменит ничего, – Мигель обнажил перед Олдриджем свою покусанную шею.
Тот побледнел.
– Боже. Не могу поверить, что я...
– Мне понравилось, – прорычал Мигель. – Я хочу, чтобы ты снова так сделал. Пометил меня с ног до головы. Заклеймил меня, черт возьми, – Мигель в бешенстве натянул джинсы на испачканные джоки. – Единственное, что останавливает тебя – ты сам.
– Не все так просто...
Мигель небрежно натянул футболку через голову.
– Просто, док. Совершенно просто.
– Не понимаю о чем ты. Ты еще ребенок.
– Тогда кем это делает тебя, док?
Олдридж сверкнул глазами.
– Убирайся из моего дома.
– Я не ребенок, мать твою.
– Убирайся. Вон, – два слова, произнесенные ледяным голосом, пронзили Мигеля насквозь. Он натянул пуховик, шарахнул профессорской дверью и врезал кулаком по стене дома.
Глава 14
У Олдриджа неожиданные гости
Пятница, 6 декабря.
Дом Олдриджа.
Эванстон, штат Иллинойс.
«Единственное, что останавливает тебя – ты сам».
Олдридж, как бы сильно не старался, никак не мог забыть слова Мигеля, звеневшие в его голове. Профессора мутило от этих слов, потому что перед тем, как выставить Мигеля за порог, Олдридж наговорил ему многое, и не все из сказанного было правдой.
Он выгнал мальчика из дома не из-за страха, что их разоблачат или накажет администрация университета. Ну, не совсем поэтому. Страх был, но другого рода.
Связанный в доме Олдриджа Мигель представлял собой невероятно возбуждающее зрелище. Профессора тянуло к нему, как стрелку компаса к северу. Олдриджу ничего не мешало гладить и облизывать Мигеля, где он пожелает, как и глубоко вбиваться его в подтянутое тело.
Но когда все кончилось, мужчина испытал неловкость. Ему нужно было остаться в полном одиночестве. Больше ни секунды невозможно было терпеть присутствие Мигеля. Именно поэтому он выгнал мальчика из дома. Бесцеремонно. Даже без прощального поцелуя.
Сейчас Олдридж лежал на собранной в прямом и переносном смысле им же кровати и тихо ее ненавидел. Он хотел вернуть свою прежнюю жизнь. А еще лучше никогда не встречаться с Мигелем. Именно поэтому Тим и бросил Олдриджа. Сейчас было намного легче покончить с этой связью, иначе потом его окровавленное сердце будет беззащитно лежать у ног любовника, который, в спешке покидая дом, спокойно его переступит.
Лучше прекратить все сейчас, чем оказаться брошенным потом. Верно?
«Единственное, что останавливает тебя – ты сам».
– Да, – согласился Олдридж в темноту. – Я все прекращу. Сейчас же. Пока не стало слишком поздно.
Однако Олдридж боялся, что все и так уже зашло дальше точки невозврата.
Телефон снова и снова вибрировал, но Олдридж его игнорировал. Полный разрыв будет к лучшему. Станет легче. Может не так быстро, как хотелось бы, – потому что Олдридж так сильно хотел Мигеля, что это желание словно кислотой обжигало его внутренности, – но, в конечном итоге, станет легче. От глубокой раны останется лишь царапина. Некрасивая, неровная, но Олдридж залечит ее так, что и шрама заметно не будет. Но если позже – если только будет это позже – Мигель сам бросит Олдриджа, как поступил с ним Тим, нанесенный ущерб пронзит профессора насквозь.
Если бы только Олдридж уже не облажался. Если бы он был нормальным и на эмоциональном уровне. Но он, наоборот, являл собой сгусток противоречивых эмоций. Олдридж хотел быть один. Но хотел при этом Мигеля. Олдридж хотел снова ничего не чувствовать. И хотел вышвырнуть в окно незатыкавшийся телефон. Профессор хотел написать Мигелю, что ничего не изменилось, попросить прощения, искупления всех грехов и хоть капли успокоения. Он хотел кричать, плакать, смеяться над абсурдностью собственной жизни.
Но Олдридж всего лишь тихо и неподвижно лежал на кровати, раздираемый большим количеством разнообразных эмоций.
Кто-то позвонил в дверь, и Олдридж подскочил от этого звука. В его дверь некому было звонить. Мужчина никого не ждал. Но кто бы там ни был, названивал он с маниакальной настойчивостью. Олдридж попытался игнорировать, но неизвестный ему человек не успокаивался.
«Может, это Мигель».
Эта мысль вызвала в груди постыдный прилив надежды. Как Олдридж поступит, когда откроет дверь и увидит на пороге своего красивого, но, несомненно, разъяренного мальчика?
Сердце грохотало, каждым ударом болезненно отдаваясь в груди. Олдридж шел медленно, понимая, что должен открыть дверь, и одновременно этого страшась. Сможет ли Мигель его ударить? Или попытается поцеловать? Прикоснуться? Сможет ли Олдридж сам все это вынести? И есть ли у него вообще выбор?
Столько ненужных мыслей. Плохо, что он не мог отключиться от них, как предлагал ему Тим.
«Было бы здорово, имей мы возможность отключаться от эмоций, Ол, но не все из нас такие счастливые. Или талантливые. Или настоящие мудаки. Сам выбирай».
Олдридж несколько лет старался объяснить Тиму, как устроен его мозг, и раз уж тот не смог понять, как это может получиться у какого-то мальчишки, знавшего Олдриджа всего пару месяцев. Профессор выдержит любое заслуженное оскорбление от Мигеля – эмоциональное или физическое – и на этом конец. Точка.
И к лучшему.
Олдриджа еще сильнее скрутило от тошноты. Если бы в желудке было хоть что-то, оно бы обязательно попросилось наружу. Олдридж остановился перед большой дубовой дверью, по которой сейчас колотил Мигель, подбодрил себя и распахнул ее.
И оказался совершенно не готов к тому, что за ней увидел.
На пороге стояла девушка. Знакомая, но Олдриджу потребовалось пара секунд, чтобы понять, кто это, потому что он ждал Мигеля, и мозг отказывался принимать противоречившую информацию.
– ¡Cabrón! – воскликнула она и протолкнулась мимо.
– Не понял? – имя девушки всплыло в подсознании. Луна Хименес. Олдридж был ее куратором. Она училась на медицинском и была блестяще подготовлена, до этого момента Олдридж считал, что ей нравился. – Что, по вашему мнению, вы делаете?
– ¡Cierra la puerta si no quieres que todo el vecindario escuche esto![14]14
(в пер. исп.) «Дверь закройте, если не хотите, чтобы все соседи стали этому свидетелями» (прим. пер.)
[Закрыть]
– Что? Не понимаю, что вы говорите.
Луна зарычала на него, как львица.
– Я сказала, что лучше бы вам закрыть дверь, пока весь район не узнал о происходящем.
Олдридж сделал, как было велено, но, в большей степени, чтобы не впускать холодный воздух.
– Вы с ума сошли, мисс...?
– О нет, нет-нет-нет. Даже не заводите при мне эту песню. Все из-за вашей бестолковости, так что не пытайтесь увильнуть.
– О чем, черт возьми, вы говорите?
Луна уперла руки в бока.
– Мигель, – прошипела она.
Выбив тем самым воздух из легких Олдриджа. Он тяжело опустился на ту же мягкую скамейку, где недавно стоял на коленях Мигель, пока мужчина его трахал. Он все еще чувствовал слабый запах Мигеля, как и недавнего секса. Наверное, это гадко, но Олдриджу хотелось глубоко вдохнуть эти ароматы, пока они не исчезли.
– Мигель? – переспросил он. Голос выдавал своей слабостью. – Не понимаю.
– Чушь! Это я не понимаю вас! – Луна театрально взмахнула руками. – Ладно, если вы не хотите переходить на иной уровень. Ничего страшного! Серьезно, нормально! Тогда вы отвязываете chico loco[15]15
Сhico loco (в пер. исп.) – безумный парень
[Закрыть]от лестницы. Отдаете одежду и предоставляете уединение, чтобы он мог одеться, а потом объясняете, почему не заинтересованы. Или, мать твою. Наверное, полицию вызываете. Не знаю. Но я точно знаю, что вы не должны были его трахать, а потом выставлять за порог, как какую-то puta[16]16
Рuta (в пер. исп.) – шлюха
[Закрыть]. Что с вами не так?
Все.
– Вас каким образом это волнует? – холодно поинтересовался Олдридж.
Луна подошла к нему вплотную, расчленяя при этом взглядом.
– Он пришел ко мне, bicho[17]17
Вicho (в пер. исп.) – подлец, хрен
[Закрыть], сел на мой диван, съел все мое мороженное, а потом рассказал о том, как с ним поступили. Вы хотели его, по крайней мере, удачно поработали над тем, чтобы он поверил. Он сказал вам то, что никому никогда не говорил. Он впустил вас в свое тело. Отдался вам. Вы его взяли. Вы доминировали над ним, а потом как мусор выкинули. Как вы могли?
– Я...что? – Олдридж пытался разобраться в словах Луны, и пусть с некоторыми фразами соглашался и испытывал схожее отвращение, но все равно ничего не понимал. – С домом что?
Луна замолчала, растерянно заморгала и тяжело опустилась на скамейку.
– Блять, – она вцепилась в свои волосы. – Окей. Доминировали. Никакого отношения к «жилищу» это слово не имеет. Вы же в курсе кто такой «доминант»?
– Эм. Черная кожа? Плетка? Рабы в подчинении? Юная леди, вы считаете, я оскорбил вашего друга, избив его...
Луна махнула рукой, заставляя Олдриджа заткнуться.
– Помолчите минутку. Дайте подумать. Боже. Я во всем виновата. Хотя, нет. Ничего такого. Все равно вы виноваты. Никто не заставлял вас совать bicho в Мигеля. И уж тем более никто не вынуждал после всего случившегося выставлять его за дверь. Конечно, для доминанта это отвратительный поступок, но еще хуже для... человека.
– Вы виноваты? А-а. Так вы та самая подруга, о которой говорил Мигель. Помогли его связать, так?
Луна кивнула.
– Да. Все это было моей идеей. Которая сработала, между прочим, пока вы все не испортили. Вы не должны были прикасаться к нему, понимаете?
Это было нечестно. Настоящая провокация.
– Но...
Луна тут же задавила все его возражения.
– Мигель не большой любитель связывания, но ради вас согласился. Потому что вас хочет, вы нравитесь ему и...
– Достаточно. Я не желаю, чтобы вы заявлялись в мой дом и кричали о моем неподобающем поведении, когда вас это никак не касается.
Луна уставилась на Олдриджа, проглатывая его неожиданную вспышку злости.
– Э-э, да. Типа того. Вы безнадежны. К психиатру не хотите сходить? Очень советую.
– Убирайтесь из моего дома.
Луна закинула одну ногу на другую.
– Нет. Пока нет. Я еще не все сказала.
– Но уже достаточно. В понедельник я переведу вас к другому куратору. А теперь покиньте мой дом, пока я не вызвал полицию.
– Хорошо, – ответила Луна. – Звоните. И я расскажу им, почему пришла.
Олдридж замер на полпути к телефону.
– Чего вы хотите?
– От вас – исправить ситуацию с Мигелем.
Олдридж покачал головой.
– Я хочу, чтобы вы ушли.
– А я – чтобы мой друг перестал сдерживать слезы и уничтожать все мои запасы мороженого. Это, кажется, называют «мексиканским противостоянием»[18]18
«Мексиканское противостояние» – безвыходная ситуация, когда ни одна из конфликтующих сторон не может одержать верх, но при этом никто не готов идти на компромисс, боясь тем самым признать своё поражение. (прим. пер.)
[Закрыть].
Олдридж едва заметно улыбнулся.
– Очень уместное выражение.
– Не совсем, – огрызнулась она. – Я пуэрториканка, cabrón. А сейчас мы обсудим, как можно все исправить. Потому что вам придется все исправить. ¿Comprehendes?[19]19
¿Comprehendes?(в пер. исп.) – Понятно?
[Закрыть].
– А если у меня не получится? Тогда что?
Луна пугающе улыбнулась.
– Тогда, доктор Кончиловски, вам придется найти способ.
Глава 15
Мигель ведет переговоры
Пятница, 6 декабря.
Диван Луны.
Эванстон, штат Иллинойс.
Поскольку задница требовала нежного ухода, Мигель осторожно сидел на диване Луны и поглощал мороженое из коробки. Минут двадцать назад Луна, матерясь на испанском, взбешенной фурией вылетела из квартиры. И сейчас Мигель гадал, вернется ли она вообще. Мысленно пожав плечами, он зачерпнул еще одну порцию мороженого и продолжил смотреть фильм по HBO, на который не успел сходить в кинотеатр, всеми силами стараясь не вспоминать о профессоре.
О своем профессоре.
Доводящем до бешенства, упрямом, пугливом, шикарном и очаровательным профессоре, со сказочным членом, печальным лицом и проклятыми галстуками-бабочками.
От этих мыслей Мигель внимательней сосредоточился на просмотре и сейчас был лишь способен заедать собственные чувства. Он демонстративно сунул в рот еще одну ложку.
В дверь постучали, и следом послышался голос:
– Луна, ты дома?
Дев.
Мигель очень неохотно отложил коробку и поднялся. Глаза Дева, когда Мигель открыл дверь, сильно округлились.
– Мигель? Разве ты не должен все еще быть... эм... не здесь? И где Луна?
Мигель отвернулся и пошел в сторону дивана к недосмотренному фильму и мороженому.
– Док меня отымел и выставил за дверь.
Дев скривился.
– Ну и урод. Знаешь, я всегда считал, что разбираться с закидонами другого парня – самое худшее для гея. И девушки намного приятнее парней. Большую часть времени.
– Я вообще-то не гей, ослина. Только из-за того, что я хочу дока, сиськи свою привлекательность внезапно не потеряли.
Дев уселся на другую сторону дивана.
– Ничего не понял.
– Не ты один. Ну так что. Почему ты не встречаешься с Луной? Она классная девчонка. И сиськи ничего так.
– Это стремно, чувак.
Мигель с сожалением убрал в сторону пустую коробку.
– Какая часть? – подкалывать Дева его несостоявшейся сексуальной жизнью было бесконечно приятнее, чем думать о собственной. – Восхищение ее личностью или формами?
Дев нахмурился.
– И то и другое.
– Почему ты не приглашаешь ее на свидание?
– А ты почему так одержим доктором Кончил-в-штаны?
– Какой обидчивый, – заметил Мигель. – И как показал опыт, он доктор Кончил-в-мой-зад.
Дева передернуло.
– Жесть, чувак.
– Ты первый начал. Иными словами, ты никогда не разрешишь Луне тебя связать?
Дев покраснел.
– Я...
– Огромный нервный комок, буквально сидящий в твоей заднице и ждущий, когда кто-то постучит в его закрытые двери.
– Господи, чувак, – Дев поежился. – Я хотел поговорить про тебя, а не себя.
– Разве? – в ответ буркнул Мигель. – У Луны кажется очень много пристрастий, а? Для тебя это проблема?
– Возможно. Не знаю. А для доктора Кончил-в-твой-зад, обнаружившего тебя привязанным к лестнице?
Мигель закрыл глаза и буквально услышал удивление в профессорском голосе и почувствовал ненасытную властность в хватке его пальцев.
– Похоже, что да. Ну так что, предпочтения Луны для тебя проблема?
– Не столько проблема, сколько... Эй. Придурок. Моя очередь спрашивать. Так что пошло не по плану?
– Думаю, секс удался, а вот близость для него настоящая проблема. Мне как всегда повезло. Из всех людей на планете, в кого я мог бы влюбиться, я выбрал эмоционально-недоступного мужика, которому просто хочется потрахаться.
Дев расхохотался.
– Всего-то?
– Иди в жопу. Можно подумать ты лучше. Ну так, в чем твои сложности или их отсутствие насчет извращений Луны? Боишься, что она тебя свяжет, и тебе понравится?
– Не совсем, – лицо Дева вытянулось. – Ладно, может чуть-чуть. Послушай. Этим типа сложно делиться.
– Просто говори и все, чувак. Ты итак в курсе всех моих выходок.
– Я никогда не встречался с девчонкой, знающей о сексе больше меня, – выпалил скороговоркой Дев. – Это пугает.
– А ты предпочитаешь в постели быть главным?
Дев закатил глаза.
– Да я даже не знаю. Девчонки, с которыми я спал... не знаю... не совсем подходили для обсуждения плюсов и минусов связывания посреди секс-шопа. Большая часть даже чертовы гондоны в аптеке стеснялась купить.
Мигель ухмыльнулся.
– Или просто были жадными. «Ой, сходи сам купи. Я стесняюсь». Развод чистой воды, приятель. Поверь. Или тебе стоит поискать не таких тихушниц. Например, Луну.
– А что если мне нравятся... оральные ласки?
– Ей, скорее всего, тоже. Как и большинству девушек. Должен сказать, совсем не удивительно, что у тебя такие проблемы. Экстренное сообщение. Девчонкам нравится кунилингус. Очень.
– Пошел ты. Я не об этом, и ты, мать твою, прекрасно это понял. Зачем я вообще это с тобой обсуждаю. У самого-то не очень получается.
Мигель показал Деву средний палец.
– Я, во всяком случае, потрахался.
– А потом оказался за дверью, – огрызнулся в ответ Дев.
– Пофиг. У меня был секс.
Дев несколько секунд рассматривал Мигеля, а затем фыркнул.
– Ты такое трепло.
Мигель схватил подушку и уткнулся в нее лицом.
– Ди н уй. Убирайшя.
– И все же, чего ты от этого чувака хочешь? – спросил Дев.
– В шмышле? – слова из-за подушки выходили приглушенными.
– Ты хотел потрахаться, тебе это удалось, так? Тогда в чем проблема?
Мигель застонал.
– Ты такой долбанутый!
Мигель уронил подушку себе на колени.
– Ты Луне-то расскажешь о своей заинтересованности в глубинном изучении собственного зада? – Мигель притворно расчувствовался. – Если пускаешь кого-то в душу, не препятствуй проникновению в задницу.
Дев покраснел до свекольного оттенка.
– Иди на хер.
Мигель задумчиво уставился на Дева.
– Может и схожу.
– Что? – теперь Дев выглядел испуганным.
– Да издеваюсь я над тобой, гомофоб недоделанный.
Дев нахмурился.
– Слушай. Если кто и будет исследовать мою задницу, так только Луна, а никак не ты, – глаза Дева округлились до размера блюдец. – Привет, как-то не очень прозвучало.
Мигель обернулся и встретился взглядом со стоявшей на пороге Луной.
– Я очень рада, что вы, мальчики, подружились, – с каким-то воинственным блеском в глазах произнесла Луна. – Мигель, тебе нужно поговорить с доктором Кончиловски. У вас целая куча неразрешенных вопросов.
Дев поднялся.
– Я тоже, наверное, пойду.
Луна подлетела к нему и ткнула пальцем в грудь.
– Сядь на место.
Дев послушно вернулся на диван.
Луна покосилась на Мигеля.
– А тебе уже пора, papi. Думаю, Дев пришел сюда не ради тройничка. Так ведь?
У Дева отвисла челюсть, а следом вырвался возмущенный вопль.
Луна оседлала его колени.
– Хотя, готова поспорить, что смогу заставить его сделать то, чем раньше он никогда не занимался. Правда, carajito[20]20
Сarajito (в пер. исп.) – малыш
[Закрыть]?
– Лучше я пойду, – произнес Мигель. – Проследи, чтобы она про твою заднюю дверь не забыла.
Ни Дев, ни Луна не в состоянии были ответить, поскольку были заняты пожиранием лиц друг друга, поэтому Мигель ушел не прощаясь.
***
Пятница, 6 декабря.
Квартира Мигеля.
Эванстон, штат Иллинойс.
Мигель не успел зайти в квартиру и включить свет, как зазвонил телефон. Это был док.
– Да? – осторожно ответил Мигель.
Олдридж нервно откашлялся.
– До моего, э-э, сведения донесли, что я вел себя, э-э, неподобающе.
Мигель сдержал порыв ответить, потому что первой на ум пришла едкость.
– И что ты об этом думаешь? – спросил он максимально вежливо и спокойно.
– Что был потрясен, – иронично ответил Олдридж. – Что не умею нормально реагировать на спонтанность. Что вообще не люблю сюрпризы.
Мигель фыркнул. Он включил на телефоне громкую связь и начал стягивать одежду.
– Чем ты занят, Мигель?
– Раздеваюсь. Здесь жара стоит градусов под сто, и я не могу перекрыть проклятые батареи. До трусов уже вспотел. Никто не заставляет тебя смотреть, papi. Никто не принуждает тебя что-то делать.
– Знаю.
Раздевшись до белья, Мигель плюхнулся в кресло.
– Чего ты хочешь, док? Серьезно. Просто скажи мне. Хватить насиловать мой мозг.
Резкий, сухой звук заполнил комнату, когда Олдридж горько рассмеялся.
– Насиловать твой мозг. Точно. Я вернулся с работы и обнаружил тебя, привязанного к лестнице. И оказывается, именно я имею твой мозг.
Мигель вздохнул.
– Ты не обязан был трогать меня, не говоря уже о том, чтобы трахать.
Снова повторился тот горький, ломкий смех.
– Нет. Если это была проверка, то я ее не прошел. Считаешь, мне стоит отказаться от вашего курса?
– Нет! – воскликнул Мигель. – Господи. Нет. Послушай. Все решаемо. Мы же взрослые люди, так?
– А это, мистер Кордеро-Руис, спорный вопрос.
– Ага. Так вот что? Проблема во мне? Просто скажи это, и я отстану. Задерну шторы. В твой кабинет ходить не буду. Никаких больше переписок. Мы поступим так, как ты скажешь. Преподаватель и студент. Ты этого хочешь?
Олдридж молчал довольно долго, Мигель даже проверил, не скинулся ли вызов.
– То, чего я хочу, слишком сложно.
– Какой-то клуб непонятливых мужиков, док. Добро пожаловать. Население – практически все мужчины на планете. Я понимаю, что это сложно. Возможно, я би и нестерпимо хочу своего преподавателя, а он мужчина и на десять лет меня старше. Мою семью ни один из этих пунктов не устроит.
– Возможно би? – переспросил док.
– Пошел ты. Еще три месяца назад я считал себя натуралом. А потом ты врываешься в мою жизнь, все к чертовой матери переворачивая с ног на голову. Это не у тебя сложности.
– Если проблема во мне, зачем тебе вообще это нужно? – раздраженно спросил док. – Почему я?
Мигель застонал.
– Как оказалось я торчу от красивых серых глаз и галстуков-бабочек. Да какая разница.
– Для меня это тоже не просто.
– Да ну, – Мигель уставился в трещину на потолке. – Я понимаю. И для меня тоже.
– Нет, не понимаешь. Мой бывший...
– Жених?
– Мы с Тимом не были обручены. Может, при других обстоятельствах, он бы сделал предложение. И я не уверен, что согласился бы. Но у нас были... проблемы. Нелегко решаемые.
– Например? – спросил Мигель, расстроившись, что док избегал любой настоящей информации. – Кто-то из вас храпел, оставлял в масле крошки, никогда не мыл посуду, забывал подстричь лужайку или что?
– Не понял?
– Из-за подобной херни ругаются мои родители. Ну, из-за этого и еще всякой несерьезной мелочи.
– Нет, – холодно ответил Олдридж. – Мы ругались из-за того, что я каждый раз вздрагивал, когда он ко мне прикасался. Из-за того, что я постоянно на него смотрел. Из-за моего жуткого поведения. Из-за холодности и отстраненности. Из-за того, какая я сволочь. И эгоист. Особенно в постели.
Мигель скривился. Этот Тим, похоже, самовлюбленный индюк.
– Я считал тебя полной противоположностью эгоизму, по крайней мере, пока ты меня за дверь не выставил. Но с прикосновениями у тебя проблемы, да?
– Мы уже определились, что я ненормальный, – док охренеть, как чопорно это сказал.
– К черту нормальность. Какие у тебя... э-э... жесткие границы?
– Мои что?
– До того, как Луна унеслась надирать тебе задницу, она мне целую лекцию прочитала на тему границ, стоп-слов и прочей фигни. Потому что все проблемы в сексе решаемы, ее слова. Мы просто должны договориться.
– Матерь божья. Мы, как два слепых, ведущих друг друга.
Мигель фыркнул.
– Есть такое. Ты мне нравишься, papi. Очень сильно. А от твоего члена я просто в восторге. Я готов решить любые возникшие у тебя проблемы.
– Как великодушно с твоей стороны, – сухо произнес док.
