Текст книги "Дизайн мечты"
Автор книги: Линн Мессина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
В нарушение правил я держала машину на холостом ходу у пожарного гидранта, когда из дома вышел Ник с серой сумкой от Армани, купленной несколько недель назад на распродаже образцов. Модная, броская сумка небрежно висела на ремне через плечо, как у почтальона.
Я посигналила, чтобы привлечь внимание Ника, – держа в руках «Таймс», он просматривал заголовки, спускаясь по пяти ступенькам на тротуар. Ник не остановился и даже не поднял глаза. Звук автомобильного гудка не дошел до его сознания. Сойдя на тротуар, он повернул налево, к метро. Я снова подала сигнал, подержав подольше, пока звук не стал неровным и вибрирующим. Ник и ухом не повел. Вот что с человеком делает Нью-Йорк – даже когда кто-нибудь бежит по улице, выкрикивая ваше имя, вы редко обернетесь, предположив, что окликают не вас, а другую Таллулу. Среди восьми миллионов нью-йоркских обитателей становишься как бы невидимкой. Порой это даже неплохо.
Отстегнув ремень безопасности, я выбралась из машины и нагнала Ника на углу Бликер-стрит. Пришлось легонько постучать его по плечу, чтобы отвлечь от чтения.
– Привет, – с теплотой в голосе сказал Ник. – Что ты здесь делаешь?
– Охочусь на тебя из засады, – объяснила я.
Ник улыбнулся. Охота из засады не вызывала в воображении образ захваченных дилижансов и ограбленных поездов, так что мои слова сошли за приветствие. Ник взглянул на часы и произвел в уме мгновенный подсчет.
– Я могу уделить тебе только двадцать минут – в десять тридцать у меня собрание сотрудников. Хочешь чашку кофе, или у тебя один из тех случаев, когда нужно выслушать мнение третьего? Что случилось? Понравилось платье или хочешь выбрать кому-то подарок? Ты ведь до сих пор ничего не подарила отцу на свадьбу!
Он был прав, но предположения Ника настолько улетали в «молоко», что я даже не стала отвечать на замечание.
– Нет, на этот раз идея требует немного больше времени и сил, – сказала я, потянув его за рукав к машине.
– Тогда нельзя ли после работы? – попросил Ник. – У меня есть кое-какие записи, которые нужно систематизировать и подготовить к собранию.
– Меня не волнует твоя подготовка к собранию. Ник с обожанием посмотрел на меня, явно подумав о моей хаотичной жизни и привычке встречать грядущие события неподготовленной.
– Ну конечно, нет.
– Не волнует, – повторила я, не обращая внимания на его снисходительность. – И тебе тоже не нужно беспокоиться о записях для собрания.
Забавляясь, Ник поинтересовался, с какой стати ему не волноваться о собрании. Буквальное значение слова «засада» до него еще не дошло.
– Потому что ты на него не пойдешь, – сообщила я.
– Пойду, конечно. Я же его созвал.
Я пожала плечами:
– Нет, не пойдешь. Возьмешь сегодня выходной.
Ник остановился как вкопанный, словно прирос к тротуару напротив своего дома, и в его взгляде впервые мелькнуло раздражение. Но это уже было не важно: до взятой напрокат машины оставалось несколько шагов.
– Лу, я знаю, ты ненавидишь работу в «Старке», но прогуливать не выход. От своих проблем не убежишь. – Он положил мне руку на плечо, из последних сил стараясь сдержаться. Ему еще записи систематизировать и собрание вести, но он не против уделить мне время. Правда, не сейчас. – Давай встретимся за ужином – я угощаю – и обо всем поговорим.
Я засмеялась. Ник держался очень мило и искренне, но так заблуждался!..
– Я не бегу от проблем и не прогуливаю работу. Мы с тобой берем отгулы на остаток недели. – Подойдя к машине, я открыла дверцу: – Залезай. До вечера нужно проехать много миль.
В глазах Ника появился огонек – не озарения, он по-прежнему не понимал, что происходит, – но догадки, что на этот раз для него припасено нечто новенькое. Это явно не был заурядный невроз. Рядовые психозы Таллулы Уэст не предусматривали прокат машин.
– Что происходит?
– Дорожные приключения [23]23
Аллюзия на одноименный фильм.
[Закрыть].
– Дорожные приключения? – повторил Ник, словно иностранный термин.
– Ага, поездка на старом автомобиле. Ты, я и автомагистраль номер девяносто пять, лежащая перед нами, как усыпленный эфиром пациент на операционном столе.
Ник с силой сунул руки в карманы: он колебался. Дорога, манящая вдаль, – очень соблазнительная штука: свобода, свежий воздух и солнечный свет, ослепительным блеском отражающийся от ваших «Уэйфареров» [24]24
Марка солнцезащитных очков.
[Закрыть].
– Лу, я не могу ехать познавать Америку прямо сейчас. Мне нужно на работу.
В голосе его звучало сожаление, острое горькое сожаление. Я подлила масла в огонь.
– Capri diem [25]25
Лови мгновение (лат.)
[Закрыть]Ник, – ободряюще сказала я, украв строчку у поэта прошлого. Строка Горация.
Прежде Ник не слышал от меня этой фразы. Он внимательно посмотрел мне в глаза, разглядел радостное головокружение, безумное счастье, возбуждение, бьющее через край, и оттаял настолько, что улыбнулся:
– С каких пор Таллула Уэст научилась ловить мгновение?
– Я землевладелица, – гордо заявила я. Слово ласкало слух, я подавила искушение повторить. – Знаешь, что это означает?
Ник считал, что знает, но сегодня все шло кувырком, и он счел за благо уточнить:
– У тебя появился земельный участок?
– Я. Владею. Землей.
– Ты владеешь землей, – ровно сказал Ник, хотя на самом деле это был вопрос: «С каких же пор?».
– У меня есть собственный земельный надел. Я землевладелица.
Ник облокотился на дверцу машины. Он еще не был готов опуститься на сиденье, но прогресс был налицо.
– Лу, какая великолепная новость! Где же?
– В Северной Каролине, в тридцати милях к востоку от Эшвилля. Я южанка, Ник, я владелица поместья на Юге!
Смеясь, Ник поздравил меня с новой родословной.
– И что ты собираешься делать?
– Встану на границе моей земли и буду хозяйкой всего, что увижу.
– А потом?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Перезнакомлюсь с соседями-сквайрами. Разведу турнепс и каждые три года буду чередовать культуры.
– Я счастлив за тебя, Лу, – сказал Ник, щурясь от солнечных лучей, пронизывавших крону дерева.
– Тогда поехали со мной. Пробегись на носках по моей траве. Испачкай каблуки в моей грязи. Вдохни полной грудью мой свежий южный воздух!
– Господи, как бы мне хотелось!.. Но как раз сейчас масса работы.
Работы у Ника всегда масса, его непомерная ответственность пустила глубокие корни, и я решила выдернуть ее, как сорняк. Выкорчевать, как и искоренить, можно все, что угодно.
– Позвони и скажись больным. Тебя не будет всего три дня – за это время мир не рухнет.
– Но у нас через три недели срок сдачи проекта! Мои подчиненные…
– На х… твоих подчиненных!
Услышав крепкое словцо, Ник уставился на меня вытаращенными глазами:
– Что?!
– Я сказала: «Пошел твой персонал на хрен!» Кучка неблагодарных, эгоистичных склочников, которые не ценят такого золотого начальника! Ну попашут в твое отсутствие, хоть вспомнят, что значит работать!
Мой ультрапристойный аргумент попал в самое больное место. Подчиненные Ника терпеть не могут, питая к нему самую горячую неприязнь и непримиримую злобу, какие обычно достаются диктаторам и злым мачехам. Что бы Ник ни делал, на какие бы уступки ни шел и что бы ни предлагал, они третируют его как последнее дерьмо. По иронии судьбы сын потомственного дипломата не в силах достичь компромисса с шестью вздорными мелкими сошками.
И это не его вина. Мужчины и женщины, работающие под его началом, патологически обожают противоречить и спорить, отличаются иррациональным поведением, и каждый фанатично верит, что именно ему полагается занимать кресло начальника и просторный угловой кабинет, а также пользоваться благами трехчасового перерыва на обед, ковыряясь на самом элементарном дот-комовском уровне, эти господа ухитрились отрастить чудовищных размеров претензии на всевозможные права. Это шесть уникальных медицинских случаев, не осознающих своего заболевания. Это люди, живущие с искусственными сердцами и обвиняющие кардиохирурга в том, что не могут покорить Килиманджаро.
Любой другой начальник давным-давно подписал бы шесть приказов на увольнение, но Ник искренне верил, что можно ощипать курицу, не взъерошив перьев. Еще грудным младенцем, спеленутый тактом, Ник питался млеком мирного урегулирования конфликтов. Следуя примеру отца, мальчик всю жизнь преклонял колени пред алтарем дипломатии, и на том единственном основании, что в его вере обнаружились изъяны, Ник не был способен от нее отречься. Горнило офисных испытаний лишь закаляло его дух.
Я смотрела на старого друга, прислонившегося к правой дверце взятой напрокат алой «тойоты». Ник соображал, приведет ли его отъезд к остановке нагнетания напряженности или будет воспринят как позорная капитуляция. На самом деле, конечно, предстояло ни то ни другое; просто поездка в Северную Каролину с целью поглазеть на маленький клочок земли. (Здесь можно подобрать глубокомысленные эпитеты-метафоры, но суть от этого не изменится. Символ – это ярлык, на сущность явления он не влияет.)
– Решайся, Ник, – немного подождав, сказала я. Жаль в такой прекрасный день торчать на солнцепеке, грустя о том, что мы не в силах изменить. – Я в любом случае поеду в Северную Каролину, составишь ты мне компанию или нет. Пожалуйста, не бросай меня одну. – Это еще не было полноценным нытьем, но в голосе появилась отчетливая вкрадчивая интонация. Я готова была начать перечислять поступки, совершенные ради Ника. Не хотелось давить на quid pro quo [26]26
Одно вместо другого. Здесь – услуга за услугу, компенсация (лат.)
[Закрыть], но я была готова и на это. Если меня вынудят. – Пожалуйста!
Ник склонил голову набок, словно все еще колебался, но я видела – решение принято. Он широко улыбнулся:
– А кто будет выбирать радиостанцию?
– Ты, Ник, только ты, от начала и до конца поездки.
Оттолкнувшись от дверцы, он выпрямился:
– Ладно, только кое-какие вещи в сумку брошу и позвоню в офис.
Я завопила «ура» и исполнила краткий танец победы, получившийся неуклюжим и достаточно экстравагантным, чтобы привлечь внимание пожилой соседки, проходившей мимо. Указав на меня своей палкой, она прошептала что-то своей товарке, и, хотя полагалось смутиться, мне было все равно. Сегодня утром у меня практически не было неприятностей, а бурлящей энергии хватило бы и на марш-бросок до Эшвилля.
Я чинно взяла Ника под руку, и мы стали подниматься по ступенькам.
– Я упоминала, что стала землевладелицей? – осведомилась я. – Владею, знаете ли, наделом. Типичная проблема обедневшей европейской знати: земли много, наличных мало. Придется, пожалуй, выдать дочь замуж за злого фабриканта, чьи земли граничат с моими на юге, чтобы избавить ферму от недоимок…
Глава 4
Лишь когда впереди показалась заправочная станция «Томас Эдисон», Ник наконец проявил интерес к моему плану.
– Сколько времени, по-твоему, займет дорога? – спросил он, когда я въехала на заправку. Хотя я абсолютный профан в миграционных привычках «американус путешественникус», меня удивило количество автомобилей на стоянке – парковаться пришлось на обочине.
Выключив зажигание, я открыла дверцу и вылезла из машины на гудрон автомагистрали Нью-Джерси. Даже он казался мне сейчас восхитительным.
– Не представляю.
– Ну сколько миль нам ехать?
Я пожала плечами:
– Смотря как ехать.
Ник кивнул признав справедливость аргумента.
– Какие у нас варианты?
– Сообщу, как только взгляну на карту. Мы для этого сюда и приехали – купить карту и «Золотых рыбок».
Ник придержал для меня дверь, пропуская вперед.
– Золотых рыбок?
– Крекеры «Пепперидж фарм» в форме рыбок, – объяснила я, направляясь к магазину. – Не стесняйся, выбирай все, что пожелаешь. Мы не остановимся на ленч, пока не проедем полпути.
– И где же это будет?
Я сняла темные очки.
– Уже сказала: отвечу, как только взгляну на карту. – Проходя мимо стенда с «Читос», я взяла два пакета – обычные и с сыром – и вручила чипсы Нику. – На вот, неси скоропортящиеся продукты. А я поищу палатку и карманный фонарик.
Ник пошел за мной.
– Палатку?!
Я добавила к его пакетам чипсы «Ореос» и кивнула.
– Думаю, палатки у них вон там, рядом с фонарями.
– Мы что, в поход собираемся?
– Я землевладелица, Ник.
– Это я усвоил.
– Я владею землей.
– Этот параграф я тоже выучил наизусть.
Я остановилась перед стендом с картофельными чипсами, раздумывая, какие взять. Выбрала классические – не люблю деревенские.
– Целью нашей поездки является единение с моей новообретенной собственностью. Разобьем палатку и будем лежать на моей земле, спать под моими звездами, осененные пологом листвы моих деревьев, съедаемые заживо моими москитами…
Ник расхохотался и предложил взять большой флакон репеллента, пока мы здесь. Он не вполне проникся радостями дикого отдыха, но с удовольствием принял правила игры.
– У тебя появился собственнический инстинкт.
– Я землевладелица, – пожала я плечами, словно это все объясняло. Конечно, объяснение получилось туманным, но это единственный ответ, который у меня был. – У меня есть своя земля.
Ник бродил по магазину в поисках пластмассовой корзины для наших скоропортящихся припасов, а я искала палатку среди необходимых для выживания предметов – наборов первой помощи, дорожных атласов и карманных ножей. Палаток почему-то не оказалось. Я взяла с полки карту и успела перехватить Ника у кассы. Он полез за бумажником, но я буквально выпрыгнула вперед и ткнула кредитку прямо в лицо продавщице. Девушка приняла карту с недовольной миной.
– Всю затею оплачиваю я, – сказала я, криво расписываясь на кассовом чеке. – Моя собственность – мои расходы.
Не в обычаях Ника было соглашаться на бесплатные поездки. Я ожидала ожесточенных споров и горячих дискуссий – дескать, он сам заплатит за себя, – но Ник неожиданно легко согласился и предложил понести пакеты. Я вручила ему покупки и открыла дверь. Несвежий воздух Нью-Джерси мощной волной ударил в лицо. Как это было прекрасно!
Дойдя до машины, я отперла дверцу и бросила Нику ключ от зажигания. Пока он регулировал под себя зеркала заднего вида и сиденья, я развернула карту Соединенных Штатов, оказавшуюся огромной, нескладной и лишенной мелких деталей, без которых не обойтись в поисках Твин-Лейкса, штат Северная Каролина. Ладно, лучше, чем ничего.
– Так, – сказала я, проводя пальцем от Манхэттена до Эшвилля. – Мы хотим попасть на юг.
Ник не ответил, занятый поисками подходящей радиостанции среди множества «кантри» и «ретро», которые доминировали в диапазоне приемника. В «тойоте» имелся проигрыватель, мы оба захватили неплохой ассортимент компакт-дисков, но отказываться от благ цивилизации в виде радиовещания казалось преждевременным: мы были всего в тридцати семи минутах от Нью-Йорка.
– Что ты сказала на работе? – спросил Ник, остановившись на рок-музыкальной волне, где передавали гранжевую песенку. Когда песня закончилась, начал насвистывать мелодию – такая у него привычка. Из-за этого автомобильная поездка всякий раз превращалась у нас в битву за контроль над радиоприемником.
Свернув карту, как мне показалось, правильно, я сунула ее в бардачок. Дорога до Эшвилля шла прямо, развилки начинались через много миль после Ричмонда.
– Наверное, то же, что и ты своим подчиненным.
Ник лукаво улыбнулся:
– Что тебе удалили аппендикс?
– Господи, нет, конечно! Я выбрала кое-что попроще – кишечную палочку.
– Мудрый выбор, – похвалил он, одобрительно кивнув. – В зависимости от тяжести заболевания можно отсутствовать сутки или неделю.
– В отличие от аппендицита, когда требуется лежать в стационаре и остается шрам. – Я сбросила туфли и скрестила ноги по-турецки. – А ты что придумал?
– Мне требовалась убедительная причина, иначе они не успокоятся. Встанут прямо под дверью моего кабинета – они часто так делают, чтобы мне было слышно, – и начнут во весь голос жаловаться, что начальник сказывается больным, когда хочет, а от подчиненных требует бюллетень.
– Ты правда требуешь справки от врача?
– Это политика компании – приносить оправдательный документ, если работник отсутствует дольше пяти дней подряд, но я никогда на этом не настаивал.
– И они действительно бухтят у тебя под дверью?
– Рационализируют процесс, чтобы мне не дожидаться новостей сарафанного радио, а оперативно узнавать, как ненавидят меня подчиненные. Если бы такую энергию да направить в русло повышения эффективности производства…
Каждые полгода Нику приходилось встречаться с представителями музыкального телеканала, с которым у него контракт, и напоминать, для чего им необходим веб-сайт, всячески подчеркивая бесценную помощь работников нижнего звена.
Песня Мадонны заставила Ника предпринять новую безнадежную попытку поисков другой волны. Я бы охотнее послушала новости, чем птичий язык обрывков радиопередач.
– Уволил бы всех этих говнюков в полном составе, – озвучила я то, о чем часто думала.
– Не все так просто, – уклончиво ответил он. – Ты не была руководителем и не знаешь, что это такое. Нельзя уволить людей на том единственном основании, что ты их терпеть не можешь.
– Пусть я не руководитель, но я…
– Знаю, землевладелица.
– Вообще-то я собиралась сказать «служащая», но ты прав: я землевладелица.
Ник засмеялся и заговорил о другом. Ему всегда было неловко обсуждать офисные сплетни и сплетников.
– Кстати, о земле: откуда взялся участок? Хоть расскажи, как становятся землевладельцами.
– Мамино наследство. Оказывается, я уже четыре года владею землей. – И я подробно описала историю обретения конверта и вчерашний разговор с отцом. – Папа клялся, что в свое время объяснил мне, что это такое, и отдал мне конверт через три дня после маминой смерти, но я вообще смутно помню неделю после похорон. Честно говоря, все, что осталось в памяти, – мамин гроб был коричневый и блестящий.
– А для чего твоей маме было покупать землю в Северной Каролине?
Вопрос казался логичным. Мама не была ловким земельным спекулянтом – она проявляла мало интереса к ценной недвижимости.
– Лет шесть назад они с отцом ездили к его клиенту в Эшвилле. Мама увидела участок и влюбилась в него с первого взгляда – она всегда мечтала о доме у тихого озера. – Я вспомнила, что мама так никогда и не освоилась в Хэмптонсе, заполоненном дамочками в босоножках от Маноло Бланика. – Сейчас мне кажется, я припоминаю что-то в этом роде – вроде бы у нас заходил разговор о земле в Северной Каролине. Но потом мама заболела, и нам стало не до дома на озере.
Ник медленно кивнул, продолжая переключать радиостанции.
– Что ты собираешься делать с землей?
Я пожала плечами. Мне стало одиноко и грустно. Человеку всегда нужна мама, и с годами это желание не притупляется. Единственное, что меняется со временем, – наше отношение к такой потребности.
– Я собираюсь ею владеть, – ответила я. – Наслаждаться нечестивым актом обладания. Как для любого нью-йоркского обитателя бетонной ячейки – не пойми превратно, я люблю свою ячейку, – мысль о том, что я единолично и безраздельно владею клочком земли, кажется очень заманчивой. Может, я открою там колонию художников или построю бревенчатую хижину из собственноручно спиленных деревьев – понятия не имею. Теперь все возможно. Я землевладелица.
Машина впереди замедлила ход, и Ник включил поворотник, меняя полосу. Дорога оказалась на редкость свободной, мы ехали быстро, миновав уже двенадцатый съезд с шоссе. Еще столько же, и будет штат Делавэр.
– Перерыв на перекус, – объявила я, дотянувшись до сумки с припасами на заднем сиденье. – Итак, что желаете на завтрак? «Голдфиш», «Читос», картофельные чипсы или «Ореос»? Я начну с «Ореос», затем съем «Читос» и закончу хорошей стопкой картошечки.
– Как, а «Золотые рыбки»?
– Оставлю на ленч.
– Мы же вроде собирались остановиться на ленч на полдороге!
– Верно. Но я проголодаюсь задолго до этого.
– А где это?
– Что «это»?
– Половина дороги?
– Не знаю.
– Ты же обещала сказать мне, как только у нас будет карта!
– Забыла посмотреть, – созналась я.
– Ну посмотри сейчас.
– Ладно. – Я открыла бардачок. – А ты пока высматривай «Уолл-март» или «Таргет».
– Зачем? – Пальцы Ника по микрону поворачивали круглый регулятор настройки, из динамиков вырывались краткие отрывки музыки и разговоров, действуя на нервы.
– Нам нужна палатка. Какой кемпинг без палатки? Да, и еще. – Запустив руку в его почтальонскую сумку от Армани, я вытащила первый попавшийся компакт-диск. – На вот, поставь. Слышать не могу, как ты радио слушаешь.
Глава 5
На ленч мы остановились в Динвидди, штат Виргиния. Нику приглянулось кафе «Дрёма» на стоянке грузовиков, оказавшееся, впрочем, обычной придорожной забегаловкой, где подают истекающий жиром жареный картофель, нарезанный кольцами лук, пропитанный маслом до прозрачности, а недожаренные гамбургеры можно смело ставить в меню как бифштексы с кровью. Не такого стола требовала моя душа – где привычные нам, южанам, жареные зеленые помидоры, кукурузные оладьи и овсянка? – но все же то была добрая сытная пища, оставляющая едока с довольной улыбкой на округлившейся физиономии. Я показала Нику сразу оба больших пальца и не стала жаловаться, когда он не изменил своей привычке ловить невесть что в радиоэфире Динвидди. Даже при наличии любимого компакт-диска Нику все равно требовался разноголосый звуковой винегрет.
Мы вновь пустились в путь и ехали по I-85 почти час, когда впереди показался «Уолл-март», огромное приземистое безобразное сооружение. Расположившись на бескрайней бетонной равнине, словно выступ скальной породы в пустыне, строение казалось наглым оскорблением солнцу. Вот что бывает, когда практические соображения ставят во главу угла, а дизайн плетется в хвосте. Бункеры из шлакоблоков и коробки из гофрированной стали – все, что вы получите, если не умеете разумно сочетать полезность и практичность с красотой. К счастью, универсам не претендовал на новизну или шедевральность, оставаясь просто местом, где можно купить палатки и мебель из ДСП, и это до некоторой степени примирило меня с его внешним видом. В конце концов, нельзя же ожидать красоты везде, куда упадет наш взор. Глаза не могут все время сиять восхищением или растроганно увлажняться при виде безупречных линий и гениальной простоты чужих идей.
Войдя в магазин, Ник взял металлическую тележку. Он уже несколько часов переваривал мой план и успел накатать свой список покупок, куда не входили крекеры и палатки.
– Нам понадобится туалетная бумага, – сказал он, энергично шагая мимо книжных витрин. Бумажные товары имелись в изобилии, но не те, которые он искал. – Вернее, тебе понадобится туалетная бумага. Мужчины могут и листьями обойтись, – добавил он с самодовольной улыбкой. Иногда у Ника прорываются шовинистические заявления, связанные с биологическим превосходством. На этот раз я не стала заводиться, ядовито заметив:
– Надеюсь, ты не начнешь метить территорию?
– Нет, буду мочиться на деревья без всякой сверхзадачи.
Мы шли мимо ярко-красных помидоров, налитых початков кукурузы, яблок голден делишес, выглядевших в оправдание названия золотистыми и вкусными, – именно такие отделы делают маркет «супером».
Ник увидел, что я залюбовалась кукурузой, и протянул мне пластиковую корзину:
– Возьми несколько початков. И положи сладкого перца и грибов, раз уж подошла к овощам. Я пока поищу хот-доги, булочки и приправы.
Я приняла корзину, озадаченно глядя на Ника. Он явно собирался устроить барбекю.
– Ты хоть понимаешь, что участок абсолютно не освоенный? Там нет ни ямы для барбекю, ни угля!
Он вручил мне свой список:
– Пункт номер четыре.
Разумеется, куда же Ник без нумерации.
– Хибати-гриль [27]27
Хибати (яп.) – вид жаровни.
[Закрыть].
– Номер пять.
– Уголь.
Он протянул руку, и я вернула лист.
– Теперь, не обсуждая более мой грандиозный план, отвечай: тебе к хот-догам горчицу?
Я кивнула и проводила взглядом Ника, катившего проволочную тележку.
Хотя в овощном отделе толпились покупатели с маленькими детьми, двигаться было легко. Внутренние помещения магазина оказались просторными, и планировка оставляла достаточно места разминуться тележкам. Я радовалась новизне, вспоминая «Кристедс» на Четвертой Западной улице – настоящий ночной кошмар из вгоняющих в клаустрофобию узеньких проходов и заветренных червивых фруктов, где разочарованные и раздосадованные покупатели с трудом прокладывают себе дорогу, кое-как протискиваясь и задевая друг друга несообразно большими пластмассовыми корзинами.
Набрав всяких овощей, я отправилась искать Ника, который стоял в отделе игрушек, с глубоким ужасом разглядывая витрину с настольными играми. При виде меня Ник улыбнулся почти с облегчением:
– Выбирай, «Монополия» или «Скраббл»?
– «Скраббл».
Ник бросил коробку в тележку и покатил дальше. Следующая остановка была напротив спальных мешков.
Примерно через час мы стояли в длинной очереди к кассам. В наших тележках было куда больше добра, чем палатка и фонарь. С набранной провизией можно было без проблем прожить в пустыне дней сорок.
Ник вывалил на ленту первую охапку свеже-приобретенного имущества. Кассир просканировал бирки на спальных мешках и палатке и назвал итоговую сумму.
– О, подождите, это еще не все, – сказала я, указывая на по-прежнему полную до краев тележку, и попыталась выгрузить хибати, но Ник неожиданно проявил собственнические наклонности.
– Ты давай занимайся походными принадлежностями. Барбекю – моя затея. На вот. – В качестве уступки он протянул мне фонарик. – Можешь за это заплатить.
Фонарик был сделан из тонкой розовой пластмассы и стоил меньше пяти долларов, но я взяла его и добавила к своему чеку из принципа. Тем не менее совесть не была спокойна, и я мысленно поставила галочку: не забыть о понесенных Ником расходах.
– Я верну тебе деньги, – пообещала я, когда мы катили тележку к машине. – Может, не завтра, зато сразу и на всю жизнь.
Ник засмеялся:
– Только не пытайся засовывать мне мелочь в задний карман джинсов. Зря намучаешься.
Подойдя к «тойоте», я открыла скрипучую крышку багажника, которая не пожелала зафиксироваться в открытом виде и опасно покачивалась.
– Ты не должен тратить деньги. Ты мой гость.
– Гость-шмость… Я мужчина. Мы устраиваем кемпинг. Может, во мне проснулись гены пещерного человека, и меня непреодолимо тянет стоять над костром с закопченными щипцами в руке! Жарю на рашпере, ибо мужчина есмь, и потрудись не субсидировать мои биологические императивы. – Ник откуда-то извлек «мыльницу» и прижал к лицу. – А теперь скажи «сы-ыр».
При виде «гомо походникуса» с фотоаппаратом я не стала позировать и улыбаться, а молча побросала в багажник спальные мешки, неодобрительно глядя на спутника. Ник все же нажал на спуск – ну что ж, снимок получится смазанным.
– Я должна была заплатить за фотоаппарат, – проворчала я куда-то в сторону колеса. – Фоторепортаж, между прочим, о моем путешествии.
Ник и ухом не повел, листая рекламный строительный буклет Твин-Лейкс, очарованный образцами коттеджей, которые можно в два счета собрать на участке. Особенно ему приглянулся домик в колониальном стиле.
– У моей бабушки был точно такой же!
В колониальном особнячке не было ничего примечательного: самый заурядный дом, крыша над головой.
– Я бы первым делом снесла вот эту боковую стену, заменив ее застекленной террасой, затем подняла крышу футов на двадцать и сделала высокий, как в церкви, потолок. Да, и обязательно добавила бы слуховое окно, как у Ричарда Майера.
– Прекрасно, – кивнул Ник и перевернул страницу: неистребимый разноуровневый коттедж. – А здесь?
– Расширила бы кухню на двадцать квадратных футов, добавила ламинированные шкафы из текстурированного алюминия и горизонтальные рабочие поверхности из полированного бетона, здесь мелкий бассейн, а в столовой заменила эркеры сплошной стеклянной стеной от пола до потолка. Еще я установила бы стеклянный купол на крышу гаража и устроила там библиотеку.
Ник снова перевернул страницу. Это напоминало проверку знания таблицы умножения, только вместо карточек с примерами мне предлагались снимки сборных американских домов середины века.
Взглянув на ранчо, я секунду соображала, как его модернизировать.
– Снести до фундамента и возвести Барселонский павильон Миса ван дер Роха [28]28
Людвиг Мис ван дер Рох (1886–1969) – немецкий и американский архитектор. Здесь речь идет о его павильоне, построенном в Барселоне для международной выставки 1929 г.
[Закрыть]с кухней и двумя туалетами.
Ник засмеялся и перевернул страницу. Когда я перепроектировала все дома до единого, он вернулся на первую страницу и начал предлагать свои варианты. Время пролетело незаметно, а архитектурные решения настолько увлекли Ника, что он не переключал радио целый час.
