Текст книги "Дизайн мечты"
Автор книги: Линн Мессина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 4
Ханна исчезла около полудня. Сначала я решила, что она отлучилась к лотку с хот-догами у северной стены павильона, но подруга больше не вернулась, захватив сумку и сотовый и бросив меня на растерзание редакторам журналов, телевизионным продюсерам и тронутым владельцам магазинов, осыпавшим комплиментами мои изделия, старательно пряча глаза. Хотя я уже научилась выдерживать повышенное внимание к своей особе, без Ханны вдруг показалось непривычно одиноко. Да, экспозиция – это мое шоу, директор компании и независимый дизайнер – моя роль, которую я счастлива играть каждый вечер, но без дружественной массовки на сцене ощущение все-таки не то.
Ник зашел около пяти. Мы условились встретиться в ресторане в семь, но у него выдался длинный день, полный мелких кляуз, демонстративных нервных срывов и домашних пирожков, которыми угостили всех, кроме него. Он провел бесконечно долгие часы, уклоняясь от злобных взглядов и уворачиваясь от отравленных дротиков, и ему срочно требовалось увидеть дружеское лицо. Ник хотел взглянуть на меня, Таллулаленд, изделия, к созданию которых я шла почти тридцать лет, и лишний раз убедиться, что некоторые истории все-таки заканчиваются хорошо.
– Я мало верю в счастливую развязку, – сказала я, сидя рядом с ним на диване. Посетители по-прежнему шли косяком, и я пристально вглядывалась в поток проходящих в поисках знакомого лица. На многое я не рассчитывала – вообще ни на что не рассчитывала, – но некоторые привычки неискоренимы и настолько неподконтрольны, что прорываются наружу, взламывая человека изнутри, вместо того чтобы выбрать нормальный окольный путь. – В моей жизни слишком много печального и неправильного, чтобы считать меня везучей.
Ника ничуть не обескураживал мой закоренелый пессимизм: он по-прежнему смотрел на меня как на блестящий пример для подражания.
– Все-таки нужно часть сотрудников поувольнять, – произнес он, впервые приоткрыв глубину своих терзаний. Прежде Ник никогда не озвучивал подобной крамолы. – Выстроить в шеренгу и применить децимацию, как Цезарь. Вышвырнуть за дверь каждого десятого.
Я была с ним полностью согласна, разве что, не ограничиваясь полумерами, наладила бы на выход всю команду, поместила объявление о наборе сотрудников в «Санди таймс» и начала все сначала. В Новый год – с новым персоналом.
– Прекрасная идея. Выгони одного для острастки. Его пример – другим наука. С кого начнешь?
– Вопрос на миллион долларов, – задумчиво отозвался он. Ник не сторонник поспешных выводов и скороспелых решений, и я смотрела, как по его лицу бегут невеселые раздумья. Мысленно он просматривал список подчиненных: должность, добросовестность, креативность, исполнительность – и выводил итоговую формулу – суммировал мелкие проявления злобного нрава и делил на полезность сотрудника.
Оставив Ника обдумывать проблемы, я вооружилась диванными подушками и начала охоту на мужчину, мирно пасшегося в Таллулаленде.
– Стопроцентная шерсть, – сообщила я, неловко приблизившись и украдкой взглянув на бейдж посетителя. Комментарий получился нелогичным и абсолютно безотносительным, но надо же было с чего-то начинать.
Посетитель, невысокий плотный человек с округлыми плечами и пухлыми пальцами, кивнул, внимательно рассматривая швы. Казалось, он не возражал против незваной помощи.
– Шерсть износостойкая?
Я ответила утвердительно и перечислила стандартные тесты, которые успешно прошел материал. Не царское дело выбирать обивочные ткани, зато дело значительно упрощается, когда имеешь опыт и знаешь, что искать.
– А узор? Не отслоится через пару недель? Полосы шерсти были приклеены к подушке суперклеем промышленной прочности. Мы с Ханной потратили целое утро, пытаясь оторвать наклеенные узоры. ОТК Таллулаленда: кондово, но надежно.
– Ручаюсь на сто процентов, – заверила я. – Отрывайте изо всех сил, с узором ничего не случится. Кстати, подушки можно подвергать химической чистке.
Посетитель воспринял предложение всерьез, зажал подушку коленями и принялся отрывать узор, с силой дергая за приклеенные шерстяные полоски, которые с честью выдержали испытание, даже не затрещав. Покончив с контролем качества, мистер Петерсон немного взбил подушку, которая послушно приняла первоначальную форму, положил ее на кушетку и неожиданно заявил:
– Беру двадцать подушек, шесть больших и четырнадцать маленьких.
– Хорошо, – спокойно отозвалась я с хладнокровным деловым видом, даже чуть индифферентно, хотя в душе все забурлило от восторга. Я с трудом сдержалась, чтобы не запрыгать от радости. Результаты превзошли самые смелые ожидания. По самым оптимистичным прикидкам я рассчитывала продать не более десяти подушек за всю жизнь.
– Они нужны мне немедленно, – прибавил посетитель, хлопая себя по бокам – он явно что-то искал. Прекратив хлопки, он достал бумажник и извлек визитную карточку.
Я жадно смотрела на пухлые пальцы с белым прямоугольником плотной бумаги. Майкл Петерсон – незнакомое имя. Я не знала, кто этот человек и где окажутся мои подушки – на полке в магазине домашнего дизайна или в витрине бутика, – но передо мной стоял мой любимый покупатель. Даже если г-н Петерсон приобретет двадцать подушек и исчезнет из моей жизни, он навсегда останется моим любимым покупателем. Двадцать подушек! Благослови тебя Боже, добрый человек, и твоего коня!
– Не проблема, – поспешила заверить я, хотя понятия не имела, так это или нет. В природе существовали только десять подушек, и все находились сейчас на диване в павильоне. – Когда нужна доставка?
Он протянул мне визитку, но едва мои жадные, свербящие от нетерпения пальцы коснулись ее, господин Петерсон отступил на шаг, вынул ручку и принялся что-то строчить на обратной стороне. Я беспомощно смотрела, как он записал имя и телефонный номер. Другую сторону визитки разглядеть не удалось.
– Подушки нужны нам к концу следующей недели.
В своем экзальтированном, опьяненном состоянии дизайнера, только что толкнувшего первые двадцать подушек, я была не в состоянии понять, сколько дней остается на выполнение заказа и сколько подушек реально смогу изготовить за это время. Мозг перестал работать, устроив перерыв на обед, как прораб на строительном участке. Все, на что меня хватило, – улыбаться мистеру Петерсону и рассыпаться в невыполнимых обещаниях.
– Хорошо. – Толстяк подхватил один из моих буклетов и затолкал его в карман. Визитка исчезла из поля зрения. – Мой помощник свяжется с вами в конце недели и обсудит детали. Буду очень ждать доставки, – прибавил он. – Это как раз то, что мы искали.
– Спасибо, очень рада это слышать.
Кивнув на прощание, мой любимый покупатель забрал свою визитку и покинул Таллулаленд. Я смотрела ему вслед… Но оказалось, не все потеряно. Через секунду он остановился и обернулся, копаясь в кармане:
– Чуть не забыл оставить карточку.
Я взяла визитку, неотрывно глядя на покупателя, хотя до смерти хотелось прочитать, что там написано. Не желая выдавать свой восторг, я опустила взгляд, лишь когда мужчина свернул за угол: Майкл Петерсон, художник-декоратор, «Компромат продакшнс».
– Ну, не тяни, что там написано? – поторопил Ник, тщетно пытаясь прочесть через плечо: я держала карточку почти вертикально.
– Художник-декоратор теле– или кинокомпании. – Я боролась с растущим волнением, пытаясь вернуть самообладание и в который раз пожалев, что Ханны нет рядом. Вот уж кто наверняка знает всю подноготную «Компромат продакшнс». Я сразу услышала бы список их достижений за последние десять лет.
– А что написано на обороте?
Я пожала плечами и протянула карточку:
– Имя и телефон его помощника.
Ник перевернул карточку и картинно присвистнул:
– «Все сразу»!
Фраза показалась мне столь же загадочной, как дурацкий свист.
– Что?
– «Все сразу». На обороте он написал название шоу. Майкл Петерсон – декоратор телешоу «Все сразу».
Выхватив визитку, я тоже прочла «Все сразу» и не поверила глазам.
– Черт возьми!
– Твои подушки будут снимать в телесериале! Разве не круто?
– Их просто покажут, – поправила я. – Это всего лишь подушки, а не актеры.
Аргумент не обескуражил Ника. Он продолжал раздуваться от гордости.
– О чем это шоу?
– О шестерых взрослых бездельниках, – ответила я. Я смотрела отдельные выпуски. Местами смешно, местами нет.
– Верно. А где они бездельничают?
Несмотря на наводящие вопросы, я не понимала, к чему клонит Ник.
– Вроде бы в кафе.
– А где именно в кафе?
И тут до меня дошло. Все прояснилось, как небо после летнего дождя.
– На диване! Они валяют дурака на диване!
– На диване с твоими подушками, – произнес Ник с благоговением в голосе, убежденный, что это успех, мое будущее надежно устроено и дорога уже усыпана розами. Он смотрел на меня – блестящий пример удачного предпринимательства, сумевшую схватить фортуну за подол, – и представлял популярный телесериал с рекордным рейтингом, десять миллионов зрителей в возрасте от восемнадцати до тридцати четырех, бесконечные поставки подушек другим телешоу… Ник не сомневался – его внуки увидят мои подушки по «Ночному Нику» [38]38
Популярное шоу новостей американского телеканала «Никелодеон».
[Закрыть]и закажут дюжину.
Но я не была такой оптимисткой. Один факт продажи подушек для телешоу еще не успех, это вспышка молнии и оглушительный раскат грома, длящиеся не дольше мига, интересное зрелище с хорошими спецэффектами и неминуемым самораспадом. Это не гарантия процветания Таллулаленда; возможно, через год у меня не останется даже карманного государства. Да, пока я жива, я не поддамся надежде и не позволю ее когтистой лапе сжимать мое сердце. Надежда – жестокий розыгрыш, ужасная штука, заставляющая вычерпывать воду, даже когда лодка уже опустилась на дно.
Последний раз я позволила себе надеяться за неделю до маминой смерти. После операции опухоль начала уменьшаться, диализ проходил хорошо, к больной вернулся аппетит и нормальный сон. Помню, я поцеловала маму в щеку и пешком пошла вверх к железнодорожной станции Лонг-Айленда, впервые после удаления обеих маминых почек, пораженных метастазами, поверив, что она выживет, а через несколько дней держала ее отекшую руку в палате реанимации, не зная, без сознания она или наблюдает за мной всезнающим материнским взглядом. В один из дней на той неделе я выбежала в белый больничный коридор с кондиционированным воздухом и крикнула отцу: «Решать немедленно!» Медсестра сказала – тянуть нельзя, необходимо на что-то решиться. В ту неделю я сказала мужчине, которого никогда не видела раньше и ни разу после и чье лицо расплылось в памяти, как сахарная вата на детском языке: «Не реанимируйте».
На секунду я унеслась мыслями далеко от шумного переполненного зала, но Ник притворился, что ничего не заметил. Он подождал, пока мой взгляд снова сфокусировался на нем, и спросил, где Ханна.
– Не знаю, она ушла несколько часов назад. – И я сообщила последние новости о потугах «герцогини». – Наверное, работает над своим планом. По крайней мере я на это надеюсь. Сегодня утром у нее, по-моему, не было даже намека на план. Так и жду, что сейчас в дверях появится Джильда с отрядом полицейских, которые наденут на Ханну наручники и уведут.
Ник достойно выдержал удар – посетовал на потерю тысяч потенциальных обращенных в диснеизм и деловито продолжил:
– А мне нравится Веймут в роли Дракулы. Особенно впечатляет сцена, где он понимает, что ему суждено играть квотербека [39]39
Основной игрок нападения в американском футболе, разыгрывающий мяч.
[Закрыть].
Я не поняла всех тонкостей метафоры, но суть ухватила.
– Ты смотришь «Дело Дракулы»?!
– А что, хороший телесериал, – с вызовом ответил Ник. – Классическая борьба добра со злом.
Я саркастически округлила глаза:
– О вампире, попавшем из Трансильвании начала девятнадцатого века в современный штат Огайо с помощью машины времени?
– Там произошло искажение пространственно-временного континуума!
За обсуждением телесериала остаток дня пролетел незаметно, и соседка из павильона «Алесси», самая первая моя покупательница, помахала на прощание, проходя мимо с пальто под мышкой. Прошел еще один день, а отец не появился.
Павильон утратил опрятность вследствие естественной амортизации, которая неминуемо посещает места, где мне доведется обосноваться: газеты черно-белой грудой были свалены в углу, бумажный пакет из-под ленча валялся под стулом. На стенде стало куда грязнее без Ханны, ходившей за мной по пятам с маниакальной идеей чистоты и пакетом для мусора.
– Не будем спорить, все равно сериал – фигня. «Не каждый вампир попадает в команду фанаток», – сказала я, цитируя рекламу телесериала, красовавшуюся на городских автобусах и в метро. – Что в этом такого? Махровое женоненавистничество, и сюжет идиотский – вампир, который не трогает одноклассников! Где смысл, где логика? – Толстая стопка буклетов растаяла до двух-трех брошюр, и я пополнила запас из коробки, где оставалось меньше половины. Видя темпы расхода рекламной продукции, я готова была признать, что четыреста буклетов – не такое уж гигантское количество, как мне казалось вначале.
– Дракула всего лишь растерянный подросток в незнакомом месте, пытающийся понять, кто он. Разве не эти проблемы возникали у нас в старших классах?
Я иронически фыркнула, складывая газеты в белый пластиковый пакет из-под ленча. День выдался напряженный, времени листать газеты не было, но каким-то образом я прочла целых три: «Таймс», «Пост» и «Дейли ньюс».
Ник расхваливал гениальный сериал, помогая наводить порядок. Взбивая подушки и протирая столешницы «Свиффером», он убеждал меня, что «Дело Дракулы» – лучшее шоу на телевидении. Настроение у него заметно поднялось, он смеялся, пересказывая забавные эпизоды, и замолчал лишь однажды, занявшись шнуром пылесоса, – хитрые переплетения и многочисленные узлы требовали внимания и предельной концентрации. Я наблюдала, стоя поодаль, со стесненным сердцем глядя на озадаченное лицо и сведенные брови приятеля. Болезненный укол, который я ощущаю всякий раз при виде Ника, не муки оскорбленного самолюбия или униженного достоинства. Это сожаление.
– Ф-фу! – сказал он с довольным выдохом, развязав последний узел. Растянув шнур на полную длину, Ник с улыбкой взглянул на меня смеющимися глазами, но вместо того, чтобы похвалить приятеля за трудовой энтузиазм, я отвернулась. Нечего подсматривать, как я подглядываю.
Этот момент стал еще одним красноречивым признаком, на который Ник не обратил внимания. Он включил пылесос в розетку и принялся наводить в павильоне чистоту.
Мы быстро управились – в этом смысле с карманными государствами почти нет хлопот. Соседи слева, «Баккара», подошли к делу куда основательнее: каждый вечер в их павильон являлась бригада уборщиков, вооруженных мощными пылесосами, огромными баллонами «Виндекса» и жгучим желанием протереть каждую поверхность дважды.
Через полчаса мы уже ехали в такси и я наставляла Ника насчет Веймута – Дракулы:
– У Ханны зуб на этого вампира. Ей не понравится, если ты станешь безудержно восхищаться каждой бездарностью.
– По-моему, я лишь сказал, что Веймут неплох в этой роли, – засмеялся Ник, но благоразумно намотал предупреждение на ус: у Ханны привычка делать из мухи слона. Прицепившись к скромному комплименту, она раздувает его до неимоверных размеров, как воздушный шар, готовый лопнуть от избытка газовой смеси.
Ханны в ресторане не оказалось. Мы сели за столик, заказали вино и завели салонный разговор в ожидании, когда она легкой стопой войдет в зал в соответствии с собственными понятиями о пунктуальности. Ресторан оказался небольшим, посетителей было много, и Ник сидел так близко, что я почти ощущала щекой его дыхание, но не впала в панику, собрала волю в кулак, вспомнила свою жизнь и решила, что некоторыми дорогами можно пройти лишь однажды. Облегчение, проступившее на лице Ника в лесах Таллулаленда, было сорокафутовым деревянным мостом, перекинутым через грязный крепостной ров, и этот мост был поднят.
Часом спустя заявилась наша подруга, женщина-праздник. На щеках Ханны рдел яркий румянец, держалась она мило и оживленно и заверила, что все идет прекрасно, отказавшись, однако, сообщить подробности. Детали своего плана она хранила в секрете. Подруга заказала бокал красного вина и в ожидании заказа с многозначительной улыбкой ловко уклонялась от расспросов, засыпав меня вопросами о том, как прошел сегодняшний день. Это персональный способ Ханны оставаться таинственной, загадочной и ревниво охранять секретную информацию, которую еще не готова обнародовать. Замечу в скобках – нечастое явление.
Немного отступив от образа таинственной и загадочной особы, Ханна позволила нам угадывать. Мы получили по три попытки, но в нарушение правил следующие сорок пять минут предлагали самые изощренные планы освобождения «герцогини» из юридических силков. Ханна решительно отмела нашествие саранчи, сожравшей особняк заодно с угодьями, отмахнулась от идеи призрака, обитающего в замке с тринадцатого века и ненавидящего съемочные группы, и отвергла искажение пространственно-временного континуума, с корнем вырвавшего дом и пославшего его по воздуху на четыреста лет вперед, где миролюбивые марсиане приняли его за божество.
Ужин удался. Мы так увлеклись разговором, что на несколько часов я позабыла обо всем на свете. Когда мы вышли из ресторана на холодный воздух и отправились по домам, я уже не думала ни о плане Ханны, ни об отце, ни о выражении облегчения на лице Ника.
Глава 5
Утром я поднялась сонная и с головной болью, вызванной чрезмерным употреблением дешевого красного вина. Из постели выбиралась, мечтая о жареной домашней картошке и беконе. В кухне таких продуктов не водилось, поэтому я пришлепала к холодильнику, распахнула дверцу и задумчиво застыла, разглядывая содержимое полок.
Телефон зазвонил. Трубку сняла Ханна. Она отвечает на звонки, даже находясь в ванной, – оказывается, телефон «берет» и там.
Двери в моей квартире тонкие, и я услышала:
– Нет, нельзя, она уединилась.
Высмотрев свежий ломоть хлеба, я старалась предугадать реакцию своего организма на тост с маслом, когда снова зазвонил телефон.
– Извините, нет, она пребывает в уединении. Так повторилось несколько раз: пауза, телефонный звонок и разговор об уединении.
После третьего звонка во мне пробудился интерес. В замедленной реакции виновато похмелье: оно делает меня туповатой и безразличной к происходящему. Синапсы [40]40
Cинапс – область контакта нервных клеток между собой или с иннервируемыми тканями.
[Закрыть], знаете ли, барахлят с утра пораньше.
Взяв хлеб и масло, я захлопнула дверцу холодильника и выдержала секундную паузу, прежде чем позвать Ханну.
– Да? – отозвалась она из-за двери.
– Это я уединилась?
– Нет, насколько мне известно.
Я восприняла услышанное с облегчением. В принципе я ожидала такого ответа, ибо не припоминала каких-либо событий прошлого вечера, от которых хотелось бы спрятаться, но рада была услышать подтверждение со стороны. Пока хлеб поджаривался, телефон звонил дважды. Я доставала нож из ящичка со столовыми приборами, когда в голову пришла новая мысль.
– Ханна, – позвала я снова.
– Что?
– Это ты уединилась?
– Да, – ответила подруга, и шум фена лишил нас возможности общаться через дверь.
Я понесла тост с маслом в вылизанную до блеска гостиную – даже в уединении Ханна все аккуратно складывала и убирала в угол, – и опустилась на диван. Включив телевизор, я переключала каналы, пытаясь найти что-нибудь интересное, но сегодня меня ничто не могло увлечь. Похмелье не позволяло вслушиваться в интервью со всякими гуру учений «помоги себе сам» и запоминать, как приобрести дешевые авиабилеты. Я бездумно пялилась на экран, жуя тост и меланхолически гадая, когда отпустит ужасная головная боль.
Дверь ванной комнаты открылась через десять минут.
– Не могла бы ты найти мне таблетку ибупрофена? – спросила я, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. В утренних новостях обещали солнечный и холодный день, с пронизывающим ветром и максимальной температурой, обозначенной однозначными числами. «Дорогие телезрители, не забудьте теплый шарф». – Они в аптечке за зеркалом.
Через несколько секунд Ханна попросила вытянуть руку. Я подчинилась.
– Телефон замолчал, – сказала я, собираясь с силами. Скоро поднимусь и дотащусь до раковины. Через минуту смогу налить стакан воды и проглотить две таблетки.
– Я его отключила.
– О-о!
– Ты неважно выглядишь, – сказала Ханна, бодрая как огурчик. Вот уж чьи синапсы функционировали просто любо-дорого.
– Похмелье.
– Это из-за пятого бокала. Я выпила четыре и чувствую себя прекрасно, – сообщила Ханна как-то слишком оживленно для затворницы.
Тяжело вздохнув, я зажала ибупрофен в кулаке. Мне хотелось узнать, почему подруга «в уединении», но я была не в состоянии понять ответ, пока не отпустит боль. Я села прямо и открыла глаза. Ханна сидела рядом, с распухшими щеками и не виданным мною прежде двойным подбородком.
Лишь через секунду до меня дошло, что с подругой что-то не то. Веки опухли и набрякли после ночи разгула, и одурманенный алкоголем мозг с пьяной логикой не обнаружил в увиденном ничего странного: опухшие глаза – опухшие зрительные образы. Но нет, глаза такие трюки вытворять не способны. А Ханна – вполне.
Я закрыла глаза, не в силах видеть подругу с незнакомым обрюзгшим лицом – не потому, что она неожиданно приобрела комичный вид, просто я не сомневалась: объяснение будет длинным, пуганым и абсолютно безумным. Вот в чем заключался пресловутый план: каким-то образом отрастить на скулах несколько лишних фунтов плоти и так спастись от Джильды.
– Ты, наверное, думаешь…
Я шевельнула рукой:
– Нет.
– Но я хочу сказать…
Я снова заставила Ханну замолчать. В этот раз подруга подчинилась и молча ждала, пока я кое-как поднялась с дивана и поплелась к раковине. Наполнив стакан водой, я проглотила две таблетки и несколько раз глубоко вздохнула. Хотя лекарство еще не успело всосаться в кровь и разойтись по организму, мне стало легче от сознания, что помощь на подходе.
Я налила стакан апельсинового сока – тост успокоил желудок и сделал мысль о витаминах-углеводах вполне сносной – и встала в арке, отделявшей кухню от гостиной, рассматривая Ханну. Ее трудно было узнать. В парике с высветленными прядями, с голубыми тенями и пухлыми щеками подруга решительно ничем не напоминала себя. Передо мной был новый подвид человека – «ханнас затворникус».
– Я готова, – сказала я, подчиняясь неизбежному. Все равно деваться было некуда – в гостиной нет потайной двери, через которую я могла бы удрать. – Объясни, что происходит. Твой лимит – сто слов.
– Я прикончила себя, – с улыбкой сообщила подруга. – Вот, уложилась в три слова.
Целью краткости является точность. Это не предлог, чтобы еще больше запутать ситуацию.
– Как это – прикончила?
– Прикончила себя. Все, конец. – Ханна посмотрела на часы. Семи еще не было, но минуты, как помнит читатель, летели. – Разве тебе не надо забежать в душ?
Какой душ?!
– Что ты хотела сказать – прикончила себя?
– Герцогиня Нотгангемская разоблачена, – пояснила Ханна.
Легче мне не стало. Большая часть информации по-прежнему оставалась скрытой. Ханна на совесть потрудилась над изменением внешности, и сейчас, глядя на нее, я не могла отделаться от жуткого, неприятного и убедительного ощущения, что она действительно прикончила себя.
– И кто ты теперь?
– Джерри Уэбстер, – с готовностью ответила Ханна.
– Джерри Уэбстер?
– Актриса из Роквилля, штат Мэриленд. – И Ханна с каким-то облегчением начала рассказывать биографию Джерри Уэбстер: – У меня есть старшие брат и сестра. Брат работает дантистом, в свободное время увлекается кулинарией. Сестра – воспитательница в детском саду, замужем за очень скучным инженером. У меня одна племянница. Я училась в Американском университете округа Колумбия, где открыла в себе любовь к актерскому ремеслу. Сначала выбрала специальностью испанский язык, но на втором семестре первого курса перешла на драматическое искусство. Третий курс училась в Королевском Шекспировском обществе в Лондоне. Однажды даже оказалась в двух шагах от Джуди Денч, но ее окликнули прежде, чем я успела представиться. Горячая поклонница Феллини и Дороти Арцнер, любимое блюдо – курица пармиджиана [41]41
Излюбленное блюдо австралийских пабов.
[Закрыть], в будущем надеюсь стать режиссером.
Я была покорена. Против воли и здравого смысла я восхищалась легкостью, с которой вымышленные факты и события сходили с языка Ханны. Мадам Петрович нипочем не изложила бы свою биографию так четко. В голове крутилась масса вопросов, и каждый просился на выход первым, пока его не забыли.
– Откуда вы знаете Ханну, мисс Уэбстер?
– Познакомились на съемках «Детского часа» в театре «Американ сенчури». Она играла Розали, а я – Мэри, – ответила Ханна. Я помнила шоу. Персонаж, якобы сыгранный Ханной, – нервная завистливая девчонка, которая выдумывала небылицы, чтобы привлечь к себе внимание. – Это было три года назад, примерно в то время, когда герцогиня, по ее утверждению, жила в Австралии, покоряла сердца и завоевывала национальное признание.
– Полагаю, у вас есть запись программы в качестве доказательства?
– Конечно, – ответила Ханна с довольной улыбкой. Хорошо, когда друзья понимают вас с полуслова. – У меня есть все ее программы. Я много лет завидую Ханне черной завистью, с тех пор как в джорджтаунской постановке «Гамлета» эта негодяйка увела у меня роль Офелии. Это я должна была каждый вечер выходить на подмостки к трем сотням зрителей! Я ради этого переспала с режиссером!
– А чем объяснить отсутствие вашей фамилии в титрах «Детского часа»? – с подозрением спросила я. – Надеюсь, в списке актеров нет ничего не подозревающей Джерри Уэбстер?
Ханна решительно отмела мои инсинуации. Она не придумывает реально существующих людей.
– Я сломала ногу. Несчастный случай во время катания на лыжах – я никогда не отличалась особой ловкостью.
Я кивнула. Но сделано было лишь полдела. Джерри Уэбстер с ее черной завистью – всего лишь боеприпасы; требовалось оружие. Нужен был пистолет, или орудие, или ракетная установка – словом, то, из чего стреляют.
– И как ты намерена действовать? – поинтересовалась я, сознавая зыбкость надежды на обычный звонок в «Сахарный горошек». Ханна предпочитает писать картину более яркими красками; серые и коричневые тона не ее палитра.
– Это лучшая часть моего плана, – оживилась подруга. Быстро пройдя мимо меня в арку, она взяла газету, лежавшую на кухонном столе, и вручила мне.
Машинально взяв предложенную газету, я не открыла ее и даже не взглянула, не может быть, ведь Ханна и ее фальшивый герцогский титул не новости!
– Ну посмотри же, – подгоняла Ханна. – Открой шестую страницу.
Первое, что я увидела на шестой странице, – ее лицо. На фотографии Ханна выглядела серьезной и задумчивой. Шестая страница «Нью-Йорк пост»!!! В этот момент зазвонил мой сотовый. Мне не нужен был предлог для прерывания разговора, но телефон лежал рядом, и я ответила на звонок.
– Купи «Пост», открой шестую страницу и перезвони мне, – сказал Ник, судя по голосу, отлично выспавшийся, свежий и бодрый. Ну и синапсы у людей… Похоже, в Нью-Йорке я одна мучаюсь похмельем.
– Как раз сейчас смотрю.
– Передай Джерри, что она злой гений.
– Но как ты догадался?..
– Я с первого взгляда распознаю работу мастера. Сейчас я спешу, но скажи Ханне, что позже хочу услышать все подробности.
Я положила трубку.
– Ник передает привет.
Мне не хотелось пересказывать восхищенные ахи и охи – Ханна и так чуть не лопалась от гордости, к тому же Ник повторит ей комплименты при личной встрече. Вместо этого я пробежала глазами аннотацию к статье о талантливом нью-йоркском режиссере и обманщице-актрисе из захудалого городка.
Герцогиня из пригорода
Голливуд, гордящийся своим умением скармливать американцам любые сказки, купил-таки в прошлом месяце волшебные семена, взяв Ханну Сильвер, актрису из крошечного городка неподалеку от столицы, на роль герцогини в фильм с участием Тимоти Веймута, звезды сериала «Дело Дракулы» производства недавно созданной киностудии «Уорлд студио продакшн», поверив – напрасно, как выяснилось вчера, – что это вдовствующая герцогиня Ноттингемская. «Она всех нас одурачила, – признается восходящая звезда, популярный режиссер Адам Уэллер, учившийся с этой неблагородной девицей в старших классах. – Ее акцент и манеры полностью соответствовали образу американки, попавшей благодаря удачному браку в аристократическую среду и пять лет вращавшейся в высшем свете». Однако старые знакомые ничуть не удивлены. «Ханне не в новинку подтасовывать факты, чтобы заполучить желаемое, – говорит ее бывшая коллега Джерри Уэбстер, рассказавшая правду в эксклюзивном интервью. – Она безжалостна и очень умна – сочетание, делающее ее блестящей актрисой». Похоже, никакие трудности не способны поколебать уверенность мисс Сильвер. «Чтобы преуспеть в кинобизнесе, необходимо обладать неоспоримым преимуществом – чем-то, что вы и только вы можете выложить на стол. Титул герцогини обеспечивал такое преимущество», – поделилась она в телефонном интервью. Каковы же дальнейшие шаги нашей фальшивой аристократки? «Мне предложили участвовать в нескольких проектах, – сообщила мисс Сильвер из своей нью-йоркской квартиры, – но пока я не вижу ничего стоящего. Словом, готова рассмотреть любые предложения». Ты слышишь это, Голливуд? Но предупреждаем: качество покупки – риск покупателя.
Я перечитала статью и отложила газету. Голова еще болела, но в висках стучать перестало.
– Ну? – спросила Ханна, нетерпеливо ожидая моего мнения. Ей хотелось безоговорочного одобрения – два больших пальца, как показывает Ник, – которое подруга по праву заслуживала как настоящий профи, злой гений и мастерица выпутываться из любой ситуации. Но я ограничилась замечанием, что обезвреженная Джильда – неплохая новость.
– Неплохая? – переспросила Ханна, почти испуганная наглой недооценкой. – Таллула, дорогая, да это лучший скандал в моей жизни! Это шедевр, мое самое значительное достижение! «Энтертейнмент уикли» готовит обо мне статью, «Энтертейнмент тунайт» и «Доступ в Голливуд» на коленях умоляют об интервью, «Голливудские консерваторы» хотят видеть меня в своих рядах – ближе к середине левого крыла. Высший класс!
Под натиском логики ситуация действительно начала казаться выигрышной. Я кивнула, соображая, уж не поздравлений ли дожидается Ханна.
– Отчего бы Джерри Уэбстер не смыться в туман? Свою роль она выполнила.
– Вообще-то у нее назначен завтрак с редактором «Энтертейнмент уикли», который собирает сведения о Ханне Сильвер. Представляешь, меня изучают! Поэтому как Ханна я уединилась и никого не принимаю. Ну и еще не повредит поиграть в недоступность. Пока мне нельзя дозвониться, я не буду казаться продажной девкой масс-медиа, которой, по сути, являюсь. – Подруга снова посмотрела на часы. Шел уже восьмой час. – Может, ты все-таки примешь душ?
